Ромашки на лугу

Она с детства любила ромашки. Наберет охапку целую и, сама-то похожая  на ромашку светлым личиком и золотыми косичками, сестренкам малым венков наплетет и себя не забудет. Малышня рада-радехонька, носятся друг за дружкой, среди ромашек ромашками на лугу. А сестре старшей еще по дому управляться, да и младшеньких из-под надзора не выпускать. Самой-то лет 7-8, не больше. Звали ее Надей-Наденькой, Надеждой.

Став не просто Надеждой, уже Надеждой Ивановной, привычки не меняла. Тем более убеждения. Так же больше всех цветов любила ромашки. Не розы, не орхидеи даже, а ромашки. Еще пятидесяти ей не было, когда дочери своей единственной наказала: похорони меня в платье с ромашками. А дочь свою они Розой назвали. Но это был не ее выбор, а мужа-татарина. С ним не поспоришь. Как сказал, так и будет.

Роза младшая в семье, после трех братьев родилась. Отца не помнит, было ей несколько месяцев от роду, когда тот трагически скончался. На лошади с телегой расшибся. С войны одноногим пришел, но работал со всеми наравне, жить торопился и чувствовать спешил. Девку себе взял самую видную в округе, русскую. Увидел, полюбил, на ухаживания времени не было, просто выкрал 17-летнюю красавицу. Как жили? Как все уж. За неполные десять лет совместной жизни, что им судьбой было отпущено, успели четверых народить, дом огромный отгрохать, полный двор скотины завести, огород бескрайний огородить. Осталась Наденька одна со всем этим богатством. Села на лавку,руки по-старушечьи на коленях сложила.

Очень хотелось плакать. Просто выть одинокой волчицей. Не заплакала. Укрепила сердце, затвердила взгляд, и стала похожа на женщину с плаката «Родина-мать зовет». Голос ровный, строгий, никогда не причитала, не срывалась на визг и крик. Дети одному взгляду, единому ее слову  подчинялись. Как иначе? Хозяйство тянуть, детей растить... Сообща и тянули, вместе и росли.

Работала секретарем сельского Совета. Чуть ли не все обязанности председателя на ней лежали. Секретаря, понятно, само собой. Председатель малограмотный, немолодой, не очень здоровый. К тому же выпить не дурак был. Пост председателя Надежде Ивановне не раз предлагали — не соглашалась: не женское это дело.

Старший сын Рафаил мореходку в тогда еще Ленинграде закончил. Всю жизнь по загранкам плавает. Давно стал капитаном. Пока он учился, тетя Надя дом свой огромный на поменьше поменяла. Вырученных денег хватило, чтоб студента материально поддержать. А там второй сын в Казанский авиационный поступил. Пришлось и второй дом продать, совсем в избушку перебраться. А Ралита с Розой на ноги ставить старшие помогали.   

С Ралитом проблемы были. Он в раннем детстве одноглазым остался. Рогатки эти отнюдь не невинная забава, я вам скажу. Очень тетя Надя сына за ущербность жалела, поэтому или по другой причине - может все вместе - но вырос Ралит безвольным, стал к спиртному частенько прикладываться. Техникум строительный в Свердловске бывшем он все же закончил. Распределился  аж в далекий хлебный город Ташкент.

Закрыла тетя Надя избушечку свою на амбарный замок, козу к соседке отвела, кошку с собакой по другим соседям пристроила и отправилась в столицу тогда еще союзной республики Узбекистан. Устроилась дворником, поселилась в ведомственной квартире. Сын при ней. Вернулась на Урал, когда помощь дочери потребовалась. Ралит к тому времени остепенился, женился, за него мать могла уже не беспокоиться. А Роза после родов себя неважно чувствовала. Тетя Надя малышку вытянула и Розу на ноги поставила.

Идут годы. Чемодан музейного образца с ромашечным платьем  хозяйка хранит под кроватью. Постарела. А глаза... Как затвердел взгляд в том далеком году у совсем девчонки, таким и остался. Только мудрости прибавилось. Нет, вру, потеплел у нее взгляд и мягче стал, просто я сразу не разглядела.
- Здравствуй, тетенька Надя, здравствуй!