Н. И. Надежин. Хижина на горах Валдайских

НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ НАДЕЖДИН (1804 - 1856)

ХИЖИНА НА ГОРАХ ВАЛДАЙСКИХ

(Сцена из Драматической Поэмы «Михаил Ярославич, Великий Князь Тверский»)


Ночь. Старуха сидит подле ветхого деревянного светца и прядет. Внук ее, лет пятнадцати мальчик, щепает лучину. Деревенские утвари разбросаны по хижине. В углу большая крестьянская печка.

Внук (исщепавши полено)

Довольно ль, бабушка? Не иссидеть,
Я думаю, и этой нам лучины!

Старуха

Еще поленцо! – Ночи так длинны:
Лечь рано – пролежишь бока до утра!
Березы ж нечего жалеть. Нас Бог
Щепой, по крайней мере, не обидел!
Ох, дитятко! Худые времена!
Прогневали мы Господа грехами!
И добрые-то дни не в радость нам:
А ныне, что ни год – беда, да горе!
Последний век настал: знать, скоро будет
Конец всему и свету преставленье!
То голод, то чума, то неприятель:
Ложися заживо в сырую землю!

Внук (продолжая щепать)

Ах! Бабушка! Да унывать на что ж?
Пока еще нас Бог совсем не бросил!
Была б жива-здорова только ты:
А то – пробавимся авось кое-как!
Вот я входить уж начинаю в силы:
Бог милостив! Работать я умею:
И с голоду не сгибнем, верно, мы!..

Старуха

Благослови тебя Отец небесный,
Дитя мое! И горе мне не в горе,
Покуда Бог блюдет тебя со мной!..
Ты у меня один, как порох в глазе! –
О Господи! Спокойно б понесла
В могилу старые свои я кости,
Когда бы ты совсем окоренился!
Но нет! На доживу я до того;
Не перемыкать мне до гроба горя! (Утирает рукавом слезы).

Внук (бросается к ней)

Не плачь же, бабушка! Не плачь! Мне, право,
Как острый нож, смотреть, когда ты плачешь…
О чем крушиться нам пока? У нас
Запасено довольно хлеба в зиму!
Зобниц пять-шесть и на весну еще
Останется! А там – что Бог даст!
Неужто пасынки мы у Него?
Неужто Он совсем нас позабудет?

Старуха (стараясь скрепиться)

Так, дитятко! Ты правду говоришь:
Бог не без милости! Мы живы будем! (Оставляя пряжу)
Садись! Не хочется ль тебе чего поесть?
Ты, день-деньской бродя, проголодался!

Внук

Нет, бабушка! Я очень, очень сыт;
И мне до ужина легко дождаться!
Ходил же я не очень далеко – туда,
Где прошлым летом сосну раздробило;
И там набрал валежнику беремя.

Старуха

Подмерзло ль хоть немного на дворе?
Или опять все тот же пост великий?
Вот Три Святителя уже прошли –
А Сретенских морозов нет, как нету!
Спаси нас Господи! Точь-в-точь так было,
В голодный страшный год, когда
Отец и мать твои пошли в могилу.
Недаром на небе такие дива:
Недаром месяц гиб; Недаром звезды
Так часто падают! Война, иль голод –
Уж что-нибудь, а будет непременно!

Внук

Кажись, немного начало морозить!
Но очень вьюжно. С полуночи ветер
Поднялся и в горах ужасно воет.
Все высекло глаза мне гололедкой.
Такая вьюга! Он погиб наверно:
Не отыскать ему теперь дороги!

Старуха (продолжая прясть)

Да! Худо ночью быть и в чистом поле:
А здесь у нас – и днем сломаешь шею.
Ах! Что это за запометный угол!
Привел Господь печальную нам жизнь
Без радости здесь мыкать в лютом горе:
И лишены последней мы утехи –
На Божий свет глядеть и любоваться!
Напрасно взор здесь ищет пред собой
Лугов узорчатых, долин шелковых,
Как мягкий лен, пушистой муравы,
Как золото, волнующейся жатвы!
Куда ни обернусь, седая мгла
Лежит везде, как вдовье покрывало.
Все мрачно, пусто, сыро, как могила.
Снега сменяют гробовые мхи,
Уныло спящие на серых камнях:
И лишь одна знакома зелень нам,
Иль лучше, ржа зеленая печальных,
Не вянущих и не цветущих елей.
Напрасно льется наш кровавый пот;
Напрасно за сохою гибнут силы!
Неблагодарная земля мертва,
Как гроб пустынный, безответный!
Ах! Горько, горько и в могилу лечь
Среди сих гор унылых, безотрадных!..
Костям тяжел сырой песок чужбины!

Внук

Чужбины? Как возможно называть
Чужбиною родимый уголок свой?..

Старуха

Родимый!.. Дитятко! Я родилась
Не здесь! – Но Господу угодно было
Меня с родной страною разлучить:
И прах отцев моих далеко стынет!

Внук

Далеко?.. Где ж?..

Старуха

                Там… там… На вешних полднях…
Задь наших гор… Задь самой Твери даже!..

Внук (с удивлением)

Задь наших гор!... Задь Твери!.. Невозможно!..
И – будто там есть также люди, горы,
Поля, леса, луга – как здесь у нас?..

Старуха

Как здесь у нас?.. Ты, дитятко, глупенек!
Свет белый так велик, что и конца
Ему не сыщешь: и за синим морем
Есть даже люди, как слыхала я
От стариков покойников, бывало.
Как здесь у нас?.. Да я об той стране
Без горьких слез и вздумать не умею! –
Уж то-то рай Господень! – Там поля
Колышутся, как море золотое;
Не изломается коса жнеца
О мшистый пень, иль о кремнистый камень:
И православные сбирают хлеб –
Не так, как здесь, пригоршнями – возами!

Внук

Возможно ли?..

Старуха
 
                Я говорю тебе
Не сказки, дитятко! Все это правда!
Хоть я еще была тогда мала,
Ребенок лет семи-осьми; но – помню
Все твердо так, как будто бы вчера
Лишь только я оттуда воротилась.
Вот как теперь перед глазами вижу
Святый Печерский монастырь, куда
Ходила я пешком, по обещанью,
С покойной матерью моей – дай Бог
Душе ее небесное блаженство!
И как бы мне теперь под старость лет
Хотелося  взглянуть еще хоть разик
На золотые главы Божьих храмов,
Горевшие на солнышке, как жар,
И издали усталым богомольцам
Казавшие Угодников обитель!..
Но, ах!.. От Киева остался ныне
Один пустырь, крапивою заглохший.
Уже давно проклятый басурман
С землей сровнял его: и – долго, долго
Не быть ему таким, как был он прежде!

Внук

От Киева? Ах, бабушка! Да это
Не тот ли уж прекрасный город Киев,
Который ты так часто поминаешь
И в сказках и в своих унылых песнях?

Старуха

Тот самый, дитятко!

Внук

                И ты сама
Своими видела его глазами?

Старуха

Своими, дитятко! Сама…

Внук

                И Князя
Владимира с богатырями – также?..
Ну что ж, скажи, каков собою он?
Чай, красным солнышком недаром назван?
Сияет весь?.. А – богатырь Чурила!..
Я думаю, велик, как колокольня?..

Старуха

Нет, дитятко! Не те уж времена!
Владимир Князь давным-давно скончался;
Богатырей и следу не осталось.
Бог обуял людей за их грехи:
Народ весь измелел, как крошка.
И, Господи прости меня! Князья
Теперь совсем не то, что Князь Владимир.
Грех осуждать Владык! Но – как же быть!
Дурного уж нельзя назвать хорошим!..
Ах, дитятко! Вот я теперь почти
Осьмой уже десяток отживаю:
И много, много на бел;м мне свете
Досталося увидеть и услышать!
Нет правды на земле: в Святой Руси
Погасла искра Божия повсюду!
Кровь Христианская рекою льется
От Христиан самих; за пядь земли
Брат восстает на брата, друг на друга.
Повсюду резанье: пылают села
И города; людьми прудятся реки.
Земли лоскут напашешь, а не знаешь –
Придется ль снять с него один хоть снопик!
Иль кони ратные истопчут ниву,
Иль вражеский огонь пожрет всю жатву,
Или сосед недобрый все отнимет!
Ложася спасть, не знаешь – жив ли встанешь!..
За это-то Господь и покарал
Всю землю Русскую; за то-то вдруг
Нахлынули на нас из стран безвестных,
Как стаи жадные волков, Татары.
И запустела наша мать родная,
Святая Русь, как мертвое кладбище!
От шумного Днепра до быстрой Волги,
Куда ни обернись – везде могилы! –
Отец покойник мой бежал сюда,
Оставя край родной, облитый кровью.
Он думал здесь, в нетающих снегах,
Среди лесов, одним зверям доступных,
В ущелиях непроходимых гор,
Жизнь горькую хоть кое-как домыкать.
Но по пятам гналась за нами гибель!
Проклятый бесурман из края в край,
Как вихрь, прошел и вымел Русь святую.
И здесь – сугробы тают от крови;
И здесь – леса от стонов Русских глохнут!..
Ох, дитятко! Вестимо, сами мы
Ввели во гнев небесного Владыку!
Он, Батюшка, все терпит, терпит, терпит…
Да уж, как гром, проснется вдруг – и грянет!

Внук

Ах, бабушка! Да неужель нельзя
Опять по старине переменить все?..
Добро! Не попадется в руки мне
Какой-нибудь подобный кровопийца!..
Я б размозжил ему обухом лоб! –
Сказать тебе, давно грызу я зубы
На этого большого мужика,
Который осенью всегда к нам ходит
И хлебу нас нажатый обирает.
Он, верно, бесурман проклятый…

Старуха

                Нет,
Дитя мое! Такой же Христианин!
Но он берет наш хлеб, чтоб променять
На куны и потом отдать за мир весь
Поплужное проклятым бесурманам.
Они святую Русь заполонили:
И мы теперь на них должны работать.

Внук

О! Не сведет меня Угодник Божий,
Святитель Николай, с их вражьей силой!..
Узнали бы они, что на Руси
Кровь богатырская не пересохла! –
Хоть я еще не так могуч и силен,
Как славный Илья-Муромец; однако –
Не меньше Русь люблю и зол на некресть! –
Добро! Дождуся же и я!... (слышен стук у дверей)
                Но - чу!
Там кто-то у дверей!..

Голос (из-за дверей)

                Хозяин добрый!
Укрой заблудшего от темной ночи!
Я весь измерз! Впусти и обогрей!

Старуха

Добро пожаловать! (Внуку) Пусти скорее!
Господь Бог, верно, любит еще нас,
Когда людей к нам добрых посылает.
Велико дело, дитятко! Пригреть
И напитать в день черный человека!

Внук (идучи к двери)

А ежели Татарин!

Старуха

                Что за дело?
Всем брат, всем друг при нужде – Христианин!
Впусти! Бог милостив для милосердных!

(Внук отпирает двери. Входит Незнакомец в полном воинском вооружении).
      
         
Белой Омут. 1827.
Подпись: Н.Н.


Опубликовано в журнале "Вестник Европы", 1829 г., № 8 (Апрель).

Текст подготовлен к новой публикации М.А. Бирюковой.