Подсолнух

В старом саду, рядом с темно-зеленым забором рос маленький Подсолнух. Он рос и плакал. Да так громко плакал, что живший под землей старый Крот не выдержал, прорыл наверх проход и высунул в дырку свой встревоженный нос.
- Эй, что случилось, приятель?
- Ах! – ответил Подсолнух, и желтые его лепестки задрожали.
- «Ах!» – это серьезно! «Ах!» – это неприятно… Но может еще не очень «Ах!»?
- Уже совсем очень. Ты даже не представляешь… Я все жду, жду, а оно… А оно – никак…, оно на меня не смотрит. Оно меня даже не замечает. А мне так нельзя.
- А оно, оно – кто?
- Солнце!... Неужели непонятно? Ты только посмотри, боярышник весь светится, яблони…. И вон там, слева,  тоже – всё просто сверкает от радости.  А я тут расту один… в темноте. Без солнца…
- Тоже мне беда! – удивился в ответ Крот. - Я вообще без света живу, и ничего…
- Но я-то так не могу. Я болею. У меня слабеет стебель, я с трудом держу голову… Я… У меня …
- Слушай, хватит ныть. Мне бы твои заботы. И, вообще, от этого солнца только головная боль, и в глазах все мелькает. Ну, вот, опять… Мелькает. Или нет… Что это там мельтешит  в траве? Цветок какой-то дергается… Желтый..
Но шевелился вовсе не цветок. Совсем юная ярко-желтая бабочка пыталась вырваться из перепутанных объятий травы. Она старательно расправляла крылышки, взмахивала ими, но не могла даже приподняться. Она повторяла это много-много раз, но ничего не получалось. И заметив, наконец, что на неё смотрят, сразу же принялась жаловаться и объяснять свою беду – даже не поздоровавшись.
- Понимаете, мне очень надо добраться вон туда, за забор. Там поле, там цветы, там солнце,… там мои сестры. Мне очень надо… Но я не могу.  Никак… Наверное, я могла бы  туда доползти, ведь когда-то же я умела ползать, когда… когда была гусеницей, а потом… Ах, не помню, что было потом… Но только сейчас почему-то уже не умею. А летать? Летать, кажется, еще не умею? Но я не пробовала. Вот если бы забраться куда-нибудь высоко-высоко, прыгнуть оттуда и… и тогда я наверняка  бы полетела…
- Так в чем же дело? Заберись повыше и прыгай, - Подсолнух  был рад помочь советом.
- Ну, так как же я могу забраться повыше, если ни доползти, ни долететь повыше не могу. Ах, вот, если бы ты помог мне подняться. Тебе-то и надо только наклониться, чтобы я могла  взобраться на твой цветок. Потом ты выпрямишься, и я буду уже так высоко, что смогу полететь.
Подсолнух не смог отказать. Он наклонился к бабочке, и та устроилась на его круглой головке. Но, когда он выпрямился, выяснилось, что ростом он всего лишь по пояс забору.
- А ты не мог бы еще вырасти? – жалобно спросила бабочка.  – Мне кажется…
- Ей кажется.., - возмутился снизу крот. – Ишь, моду взяли: чуть из куколок и сразу летать. Так каждому захочется…
А Подсолнух поднатужился, старательно надул щеки,  оперся листьями об упругий воздух и стал изо всех сил тянуться вверх и расти.
- Ну, подсолнушек, миленький. Ну, еще повыше, - подгоняла его бабочка. – Осталось совсем чуть-чуть.
Наконец Подсолнух вырос настолько, что и у него самого закружилась голова, когда он посмотрел вниз. А бабочка распахнула крылышки и бесстрашно прыгнула. И тут же теплый  ветерок подхватил ее, и она радостно и благодарно замахала крыльями.  Потом на секунду присела на край забора...  и улетела совсем. На луг, к сестрам.
-Вот, и помогай другим… Ни тебе «спасибо», ни тебе «до свидания», - продолжал бубнить Крот.
- Да, но она такая красивая! - Подсолнух только вздохнул.
- А много тебе досталось от ее красоты? Свой интерес надо иметь. Тебе солнце нужно, вот и давай, добывай его для себя. А то тут всякие… Ну, вот опять… Что это еще там пищит, только разговаривать мешает?
Подсолнух взглянул в сторону стоявшей совсем рядом старой яблони с корявыми ветками. Случайный тоненький лучик с трудом пробился сквозь густую ее листву, протиснулся между двумя прижавшимися друг к другу зелеными яблочками и, дотянувшись, наконец, до земли,  осветил маленького птенчика, копошившегося рядом с деревом.  Птенец жалобно попискивал, подставляя солнечному лучу свой открытый клювик, словно ожидая, что тот его накормит.
- Что ты там делаешь? – удивленно спросил Подсолнух.
- Я есть хочу. Я от мамы потерялся. Мама, наверное, меня там наверху ищет, а я сюда вниз взлетел.
- Вниз не взлетают, а падают, - проворчал Крот, а Подсолнух, как эхо, повторил за птенцом:
- Он есть хочет. Он от мамы потерялся… А что ты ешь?
- Я всё ем… Всё, что мама приносит. А у вас что есть? – с надеждой спросил малыш.
- Ничего у нас нет, - буркнул Крот и спрятался в своей норке. Подсолнух тоже хотел сказать, что у него ничего нет, но вспомнил про семечки. Ну, да, его семечки, украшавшие его головку. Его гордость, его будущее... Но ведь не мог же он отдать своё будущее кому-то в еду... А с другой стороны, голодный испуганный птенец?.. Как же быть?
Подсолнух растерянно затряс своей головкой, и прямо к лапкам птенца вывалилось несколько черных блестящих зернышек. Птенец неумело склевал два из них и уже нацелился на третье, но тут откуда-то сверху приземлилась его взъерошенная мамаша. Она тут же отшлепала крылом непоседливого сыночка и, не обращая на Подсолнух никакого внимания,  отругала птенца за то, что тот подбирает с земли всякую гадость. И, подталкивая его крылом,  увела прочь.
Подсолнух даже не успел расстроиться или обидеться, потому что вдруг почувствовал на своей щеке, как раз там, где еще недавно были семечки, легкое горячее покалывание… Солнце! Оно поднималось все выше и выше, и вот уже весь сад, до самого забора, наполнился его теплым светом. Подсолнух ощутил, как по стеблю и листьям заструились вниз тонкие солнечные струйки, наполняя его тело долгожданным теплом. Желтые его лепестки засветились от радости. Захотелось взлететь от восторга, как бабочка, или зачирикать от удовольствия, как целая стая воробьев, или запеть…
И он запел. Песня была без слов, но ей и не нужны были слова. Но, вот, только… Только что-то мешало его песне, какой-то странный, совсем неуместный звук. Подсолнух прислушался: откуда-то снизу  слышались слабые всхлипывания, словно кто-то тихонечко плакал у самых его ног. Подсолнух наклонился и увидел тянущийся из земли тоненький росток. Тот выглядел совсем слабеньким, почти больным, с тонким хрупким стебельком, вялыми листочками, с опушенной вниз крохотной головкой-бутоном. Он был такой маленький, что тень от Подсолнуха полностью закрывала его от солнечных лучей, не давая им подобраться к ростку  поближе.
- Не повезло бедняге, - вздохнул Подсолнух и опять подставил лицо навстречу солнцу. Но петь уже расхотелось. Ему стало грустно, и он подумал, что, вот, если бы немножко отодвинуться в сторону, то тогда бы он не так загораживал этот крохотный цветок от света. И Подсолнух  наклонился ближе к забору, и его наполовину опять накрыла темная тень. Но ростку это не помогло. Тогда, выгнув стебель, Подсолнух отклонился еще больше и даже почти прижался к прохладным доскам. От напряженных усилий его стебель  искривился, прижатые к забору лепестки измялись и стали похожи на обрывки осенних листьев. И сам он снова полностью оказался в тени… Но зато солнце уже без препятствий смогло дотянуться до маленького слабого растения.
Росток встрепенулся, встряхнул листочками, приподнял свою головку и, чуть прищуриваясь от яркого солнечного света,  вдруг замурлыкал ту самую песенку без слов, которую сочинил Подсолнух…
А Подсолнух? Подсолнух стал вполголоса ему подпевать…