Девять жизней Ромена Гари

Поезд мчался, разрезая заснеженную русскую равнину, уносил из революционной Москвы женщину и мальчика лет пяти. У него коченели руки, мать дыханием согревала ему стынущие пальцы. Под звуки её голоса он засыпал, но и во сне прижимал к себе синий в белый горошек ночной горшок, единственное, что оставалось от прошлой жизни. Так, одной рукой держа «ночную вазу», а другой - вцепившись в материнскую ладонь, Роман Кацев вернулся в Вильно. Здесь он появился на свет 14 мая 1914 года, младенчество прошло в переездах – матушка служила драматической актрисой, во всяком случае, так она уверяла с плохо скрываемой гордостью. Мину Овчинскую приглашали в спектакли частные  театры, а иногда она снималась в эпизодах ролях в кино. После октября семнадцатого начались выступления перед солдатами и матросами, и нескончаемое турне по заводам с пафосным  спектаклем «Гибель надежды».
Позже, уже в Ницце, звезда немого кино Иван Мозжухин, знакомый с Миной с незапамятных времён, сожалел, что ей так и не удалось раскрыть свой талант. Но, со вздохом добавлял Мозжухин, обращаясь к Роману: «После вашего рождения, юноша,её уже ничто, кроме вас, не интересовало». Мине было почти тридцать пять, когда родился её первый и единственный ребёнок. До того ей было некогда заниматься деторождением. Дочь часовщика-еврея из Курска в шестнадцать лет покинула семью,  выскочила замуж, тут же развелась, играла в театрах, путешествовала, в 1912 году снова вышла замуж за мелкого коммерсанта Лейбу Кацева, а двумя годами позже родила мальчика. Вскоре муж исчез из жизни жены и сына,позже оформил развод.
Ходили слухи, что настоящим отцом Романа Гари был Иван Мозжухин, сходство мальчика с актёром порождало немало сплетен. Мина эту версию не опровергала и не поддерживала – вопрос об отцовстве её не интересовал. Слава Богу, таки у мальчика есть мама.
В голодной тифозной Москве, кутая сына в пледы и шали,она нашёптывала ему сказку о прекрасной стране. В далёком краю,под всегда ясным небом, дружно и весело живут Кот в сапогах, Сара Бернар, Красная шапочка, Наполеон и Дама с камелиями. Однажды вместе с ними станут жить-поживать и Мина с Ромочкой. Дивная страна называется Францией, там исполняются все мечты, люди свободны и равны, мужчины галантны,женщины прекрасны, а в лавках всегда есть сахар-масло-белый хлеб. А пока мальчику брили голову и вешали на шею камфорное ожерелье, чтобы защитить от тифозных вшей. Мина, Рома и няня Анеля, делившая с хозяйкой и её дитятей тяготы постреволюционного исхода, брели по глубокому снегу, спали на соломенных тюфяках, пилили тупым ножом замёрзшую буханку хлеба. И пока простуженный Ромочка жевал ледяные крошки, прекрасный мамин голос пел, что её дитя выживет, доберётся до Франции, станет великим музыкантом, гениальным поэтом, воином, актёром. Зелёные глаза мерцали в тусклом свете коптилки, чёрные волосы волной укрывали их обоих и пахло ландышами – у Мины сохранился крошечный флакончик духов. Она пела и видела всё, о чём грезила. И все вокруг начинали видеть волшебные картины вместе с ней.
Москву сменил Вильно, который теперь располагался не на российской, а на польской территории – история причудливо перекроила границы. Далеко позади, за пограничными столбами, кремлёвские мечтатели пытались сказку сделать былью, здесь битву за мечту вела одинокая нищая женщина. Она вступила в бой за прекрасное будущее Романа Кацева, в перспективе - великого гражданина Франции. Осталось лишь добраться до их земли обетованной, завоевать её и подстелить под маленькие ноги, обутые в потёртые ботиночки и ещё более поношенные гамаши.

~Мальчик с галошей~

Дом на Большой Погулянке стал первым плацдармом в битве за большую французскую мечту. Они остановились тут проездом в Париж, заявляла Мина соседям, однако, «проезд» затянулся. Вильно, как и другие города на границе с бывшей Российской империей наполнили сотни эмигрантов. Горожане с презрительным сочувствием глядели на людей,  в одночасье лишившихся дома и Родины. А на Мину Овчинскую виленцы взирали с неприязнью: от неё так и веяло энергией, в глазах полыхал огонь. Актёрское ремесло осталось в прошлом – тут им было не прокормиться. Она открыла шляпную мастерскую, целыми днями ходила от дома к дому, предлагая шляпки. Вместе с Анелей они их мастерили в той же квартирке, что сняли под жильё. К готовым шляпам пришивались саморучно изготовленные этикетки с именем знаменитого модельера Поля Пуаре. Самопальный «эксклюзив» с трудом завоёвывал рынок, хозяин квартиры ежевечерне караулил Мину на лестнице и грозился вышвырнуть их из квартиры, если она задержится с оплатой.  И она упрямо платила за убогое жильё день в день, в квартире в холодные ночи топился камин, и каждый вечер на стол ставился ужин.
И в дождь, и в мороз Мина часами ходила от дома к дому с кучей шляпных картонок, возвращалась серая как тень, закуривала, садилась и смотрела на сына. Потом встряхивала блестящей чёрной гривой, и с этим лихим движением отлетала и усталость.
-Ты будешь французским посланником, - говорила охрипшим от многочасовой рекламы шляп голосом, и тёмные круги вокруг зелёных глаз таяли. 
-Хорошо, мама, - с готовностью отвечал Рома Кацев семи лет от роду, и согласно кивала верная Анеля.
-У тебя будет автомобиль,большой,очень большой,блестящий и чёрный - Мина протягивала к камину промокшие ледяные ноги, - Только надо набраться терпения, -  и начиналась очередная глава сказки о прекрасной далёкой стране.
Раздражение соседей на «слишком гордую русскую» вылилось в донос: она не шляпы продаёт, а сбывает краденое. Клевета стала вполне очевидной при обыске, оскорблённая Мина схватила сына за руку, вылетела на лестницу. Звонками и стуками в двери собрала весь дом и закричала:
-Вы не знаете, с кем имеете честь! Мой сын станет французским посланником! Кавалером ордена Почетного легиона! Великим актером драмы! Ибсеном! Габриеле Д'Аннунцио! Он… он..  Он будет одеваться по-лондонски!
Их накрыло волной смеха, но на Мину издёвки не действовали – она смотрела вдаль и видела сбывшимся всё, о чём прокричала миру. Зато будущий посланник чуть сквозь землю не провалился, хотя и выстоял рядом с матерью под градом насмешек возле позорного столба обшарпанного дверного косяка. Мина отправилась собирать раскиданные полицией шляпы,  Рома отпросился гулять.
Во дворе у него было тайное убежище в дровяных сараях, мальчик лёг под поленницу и приглядел внизу замковое бревно. Если выбить его, то можно одним ударом покончить с грузом мечты, который в этот день свалился и на его плечи. Но неожиданно в кармане обнаружились объедки пирожка с маком, Рома решил напоследок полакомиться. Пирог был съеден, бревно ждало удара, но с верха поленницы на мягких серых лапах пришло спасение.
Большой полосатый кот обнюхал бархатным носом зарёванное лицо,обнаружил сдобные крошки на подбородке. Котяра слизывал так счастливо найденный десерт, тёрся лобастой башкой о щёки и шею и благодарно урчал. То ли кошачья песенка успокоила нервы, то ли кот отплатил за лакомство частью своих девяти жизней, но Роман Кацев раздумал умирать. Он пообещал себе завоевать мир и подарить его мамочке, пусть поставит долгожданный трофей на каминную полку. С этого дня они с матерью стали союзниками, а вскоре у того же дровяного сарая случилась ещё одна встреча.
Её звали Валентиной, она была на год старше и на целую вечность прекрасней и бессердечней. Девятилетняя серцеедка заявила что у неё множество поклонников, а один из них ради любви даже съел свою коллекцию марок. Роман превзошёл соперника, проглотив трёх улиток и почтовую открытку, за это Валентина позволила поцеловать ее в щёчку. Этот роскошный дар заслуживал особого подвига – в честь юной красавицы Роман решил съесть свою галошу. Он резал резину кусок за куском, жевал и глотал, пока не потерял сознание, зато Валентина теперь смотрела на него с восхищением.
Несколько недель спустя после позорного бенефиса перед соседями к Роману Кацеву подошёл  сосед в видавшем виды долгополом пальто. Глядя на мальчика печальными карими глазами, он приступил к делу:
-Ваша матушка так в Вас верит, молодой человек. Матери чувствуют такие вещи. Прошу, когда Вы будете на приёме у английской королевы, скажите, что в Вильно на Большой Погулянке живёт пан Пекальный, не забудьте». Чтобы скрепить соглашение, маленький человечек вынул из кармана коробочку рахат-лукума и торжественно вручил растерянному Роме. Через три десятка лет Роман расплатился за давно съеденный лукум за чайным столом Елизаветы II. Правда, К тому времени пан Пекальный навсегда покинул дом на Погулянке- сгинул в печи крематория с миллионами польских евреев. Но имя Пекального продолжало звучать на приёмах у самых высокопоставленных особ мира – в память о втором человеке, которого Мина Овчинская обратила в свою пламенную веру. Первым, разумеется, был сам Роман.

~Европейское воспитание~

Шляпная "мастерская на коленке» переросла в дамский салон, на мать с сыном пролился золотой дождь, нужда отступила. Мина начала методично искать талант в  будущем французском посланнике: надо же было с чего-то начинать блистательную карьеру. Музыка! Маэстро скрипач промучился с учеником три недели, в отчаянии сломал смычок и долго говорил с матерью «вундеркинда», мешая идиш с польским и литовским. Иногда в водопаде слов мелькали и русские, Мина морщилась.Маэстро получил свободу, поиски продолжились.Следующим этапом стал балет, мать видела сына вторым Нижинским, но и этот путь завел в тупик – хореограф проявил к симпатичному ученику интерес, выходящий за педагогические рамки. Мина отлупила посягнувшего наглеца тростью, поставив увесистым набалдашником точку в несостоявшейся балетной карьере сына.
Трость стала её постоянной спутницей Мины – хождение по морозу в дырявых ботах повредило суставы. Чёрные волосы поседели, глаза окружила сеть морщин, прежними оставались только мужество, оптимизм и вера в великое будущее сына. Мина придумала «идеальную карьеру» – Рочочка будет дипломатом. Но у Ромы началась скарлатина, а потом осложнение с красивым названием «нефрит». Воспаление почки было таким сильным, что врачи признали больного безнадёжным. Несколько светил были более оптимистичны - удаление почки, по их мнению, давало призрачные шансы на спасение. Мать и сын оказались достойны друг друга:  она не согласилась удалять почку своему ребёнку,  он отказался умирать.         
Потом он писал: «Мысль оставить мать одну, без всякой поддержки, была невыносима. Захлебываясь черной кровью, я больше страдал от мысли, что уйду от ответственности, чем от своей воспаленной почки». Желание жить оказалось сильней всех прогнозов -  Роман выздоровел и поехал с матерью в Италию.Там впервые увидел  море, галечный пляж и рыбачьи лодки на берегу. Море его пленило. Мина тут же решила - они переезжают в Ниццу, сочетавшую прелесть средиземноморского городка  с принадлежностью к стране их мечты. Вернулись в Вильно для подготовки к переезду и выяснили - борьба с болезнью снова затянула их на дно. Оценщики вынесли из квартиры всё, о Ницце уже не могло быть и речи. Когда забирали игрушечную лошадку, любимую игрушку сына, Мина гордо отвернулась от разорителей, но руки её дрожали так, что трость выбивала дробь на полу. Роман впервые увидел мать беспомощной и беззащитной. Но ненадолго. Она вновь готова была начать сначала:
-В Варшаве есть французский лицей, это не Франция,конечно. Пока не Франция! Пожитки уложили в мешки – чемоданы тоже изъяли за долги. В котомке Романа лежали басни Лафонтена и «Жизнь замечательных людей Франции». Анеля горько рыдала - она выходила замуж и навсегда прощалась со своими хозяевами.
Варшава стала для него с матерью воротами во Францию. Точнее, должна была стать, однако лицей оказался Мине не по карману. Они поселились в меблированных комнатах, Роман поступил в польскую школу, мать продолжила битву за великую мечту. И какими бы тяжкими не были эти бои, каждый день в десять утра на переменке Мина приносила сыну термос с какао и бутерброды с настоящим сливочным маслом. Вечерами они хором пели «Марсельезу» и продолжали искать в Романе талант, который как золотой ключик открыл бы перед ними двери в страну грез. Сын старался помочь -  сочинял поэмы и трагедии, которые должны были положить весь мир к её ногам, а ещё -  упражнялся в жонглировании, освоив его до классических шести мячей. Седьмой мяч оставался недосягаемым как Франция,  но Роман продолжал тренироваться.

Неожиданно школьный учитель рисования открыл в мальчике талант живописца и с этой новостью явился к Мине. В первый и в последний раз известие о достижениях сына привело её в ужас. Убеждение, что все талантливые художники или спивались, или умирали в нищете, засело в ней ещё со времён юности, вероятно, не без оснований. Она прятала краски и кисти, а если сын всё же вставал к мольберту, Мина садилась рядом и глядела на него глазами побитой собаки. Однажды она воскликнула в ужасе: «Если ты и вправду талант, они уморят тебя до смерти!»  Карьера художника была отброшена, Зато жонглировать Роман не перестал – проклятый седьмой мяч не давал ему покоя.  Впервые он почувствовал вкус невозможного, желание достичь предела. Только годы спустя осознал: последнего мяча, как и последнего предела не существует, горизонта достичь никому и никогда не удавалось. Зато человек  может пытаться это сделать, и в отчаянной попытке он идёт дальше и дальше по дороге, проложенными рыцарями мечты, начиная с Дон Кихота из Ламанчи. Однажды на этот путь вступила его мать, безумная и прекрасная, как Рыцарь Печального Образа. Впереди маячила недосягаемая Ницца.
 
~Обещание на рассвете~

Роман продолжать писать стихи, разумеется, по-французски, в его жилы, в которых не было ни капли французской крови, медленно вливалась кровь всей Франции. В Варшаве, как раньше в Вильно, они с матерью жили, разумеется, проездом. Впереди его ждала незнакомая, но уже любимая Родина. Товарищи по школе дразнили «француза недоделанного», но насмешки отлетали, как стрелы лучников от рыцарской брони. Однажды один из мальчишек не выдержал и яростно выкрикнул: «Никуда ты не уедешь – бывших кокоток там не принимают!»  Несправедливый  удар был нанесён наугад, от растерянности Роман первый и в последний раз в жизни повернулся спиной к врагам, а дома рассказал матери о пережитом унижении. Он жаждал утешения, но мать молча приготовила ужин и постелила постель. Сама она не ложилась всю ночь, курила и глядела в окно. Утром Мина сказала:
-Ты больше не пойдёшь туда, ты поедешь учиться во Францию, Роман, - впервые она отказалась от уменьшительного имени, и сын замер перед этой незнакомой матерью.
-В следующий раз, когда при тебе будут оскорблять твою мать, я хочу, чтобы тебя принесли домой на носилках, в крови. Даже если у тебя не останется ни одной целой кости! - Она почти кричала - Или нет смысла уезжать, иначе тебе незачем туда ехать.
Мина замолчала, Роман собирался заплакать и возразить, что он ещё маленький, ему всего двенадцать лет. И тут на него обрушился град пощёчин – один единственный раз в жизни мать подняла на него руку.
-Запомни, что я сказала. С этого дня ты будешь защищать меня. Мне все равно, что они с тобой сделают. Самое страшное – другое. Ты умрешь, если будет надо.
Роман ещё пытался сделать вид, что не понимает, о чём говорит мама, но они слишком хорошо знали друг друга. Мина допила чашку жидкого чая,  пошла во французское консульство, в прошении написала: «Мой сын имеет намерение обосноваться во Франции, выучиться и стать человеком». Через три  месяца, в начале 1928 года, они получили вид на жительство – путь в Ниццу был открыт, началась очередная новая жизнь, четвёртая за годы их скитаний.
Франция оказалась совсем не той сказочной страной, в которую Роман – теперь его звали на французский манер Роменом - стремился много лет. Зазор с реальностью оказался таким широким, что он чуть не сгинул в этом провале, но Мина нисколько не разочаровалась. Задолго до откровения, открывшегося Экзюпери, немолодая еврейка знала - зорко одно лишь сердце и истинная Франция живёт именно там. Снова нужно было добывать  деньги, снова ежедневные бои местного значения. И победы, пока тоже местные.Символом этой победы стал ежедневный бифштекс, подаваемый на обед Ромену. Сама она мяса не ела – увлеклась вегетарианством, над которым сын немного посмеивался. Однажды Ромен забыл дома учебник и вернулся за ним. Мать кусочком хлеба тщательно вычищала сковородку, доедая мясные крошки.  Он застыл на месте, потом бросился бежать, пока не споткнулся и не упал у железнодорожной насыпи. Когда-то в Вильно он узнал, какова цена мечты, теперь – как невыносимо, когда за тебя платит другой. Точнее – другая -  самая любимая и самая беззащитная женщина на свете.
Как Мина поняла, где искать сына, тот не мог разгадать, даже став взрослым. Пришла и села рядом:
-Прости, я сделала тебе больно.
Закурила, спросила, продолжает ли он писать или уже забросил и стихи, и рассказы. Продолжает?
-Тебе нужно выбрать псевдоним, - решительно подвела итог. Они побрели домой – выбирать псевдоним вместе. Ни один вариант не казался им подходящим, хотя несколько имён и сослужили недолгую службу в начале писательской карьеры. Мировая слава к нему пришла под фамилией Гари – от русского глагола «гореть» в повелительном наклонении. Позже писатель всегда утверждал, что «Гори!» это – единственный приказ, который он выполнял безоговорочно.
Жизнь в Ницце вошла в благополучную колею – Мина открыла пансион с небольшим ресторанчиком.Она работала как одержимая и подгоняла  сына – скорей, скорей – великих дел много, а времени – не очень. Ромен уехал изучать право в  Экс-ан-Прованс, он уже стоял на пороге своей пятой жизни, в которой хотелось обучиться лётному делу.Земля казалась ему тесной. Тесной стала и опека матери.Сын вырос, быть главной любовью в жизни Мины становилось тяжеловато. Ей исполнилось пятьдесят три, но она оставалась притягательной для мужчин – так много в ней сохранялось тепла и веселья. В один из приездов на каникулы Ромен обнаружил, что у матери появился воздыхатель. Тот попросил Ромена узнать, как Мина восприняла бы сватовство.
Разговор с матерью оказался тяжёлым. Ромену хотелось сказать, что скоро он уедет в Париж, она останется совсем одна, а ещё – что он готов сделать для неё всё что угодно, но не отказаться от личной свободы, от того пути, для которого Мина и растила своего обожаемого сына. Вместо этого едва выдавил: -Этот господин будет тебя уважать, мамочка…» 
Мина расплакалась.
-Я стара, но не настолько, чтобы забыть какова любовь. Я любила один раз, но так, что на подделки не пойду никогда.
Так в первый и в последний раз она приоткрыла дверь в своё прошлое, тут же дав понять, что большего не скажет. Ромен уехал в Париж, первые публикации, первые женщины и друзья-студенты слились в общий вихрь, уносивший его всё дальше от маленького пансиона под синим небом Ниццы. Время от времени он приезжал к матери, в  один из его приездов Мина упала в обморок. Перепуганный Ромен вызвал врача. Выяснилось – вот уже два года она тяжело больна диабетом.  Бросать мир к ногам угасающей матери нужно было не через долгие годы, а прямо завтра. Но завтра была война.

~Свет женщины~

Мина в очередной раз успокоила сына – она справляется со своей болезнью, сейчас нужно думать о спасении прекрасной Франции. Ромен поступил инструктором в лётную школу, мать приехала навестить его. Пять часов мчалась на такси, везла подарки сыну и его сослуживцам, среди гостинцев – банка солёных огурцов, любовь к которым сохранилась ещё с первой, российской жизни Ромена. Мина вышла из машины, широко раскинула объятья навстречу сыну, громогласно изрекла: «Ты будешь великим лётчиком, ты прославишь свою страну!»  Сослуживцы загоготали, смех стих, когда Ромен шагнул к матери и обнял её. У каждого из этих парней  была мать, и всем ли им суждено вернуться к ним? Мина уехала, полная жизни, энергии и энтузиазма, а 4 апреля 1940 года Ромен получил телеграмму: «Мать тяжело больна. Немедленно приезжайте». 
Двое суток серо-голубой поезд полз до Ниццы, вызывая злое нетерпение у всех пассажиров. Мать лежала в клинике Сент-Антуан, позже санитары признались, что когда Ромен ворвался в палату, персонал решил - это - вооружённое нападение. Он обнял Мину, два часа они сидели рядом, молчали и курили, глядя друг на друга. По хитрому взгляду матушки стало ясно Мина задумала очередную авантюру, значит – у неё ещё есть энергия. Да и врач уверил - пациентка может прожить ещё несколько лет. Ромен вернулся в часть. Вскоре их перевели в Африку, через полгода на счету молодого лётчика были десятки вылетов. В тот вечер его буквально сняли с трапа перед очередным полётом – звонила Мина. Как ей удалось пробиться через континенты, охваченные мировой войной, и через неработающие линии связи – осталось ещё одной неразгаданной загадкой. 
У края лётного поля Ромен обернулся и увидел  столб чёрного дыма – падал самолёт, который он покинул десять минут назад. Мать ухитрилась спасти его за сотни километров отсюда. В штабе он схватил холодную бакелитовую трубку, из чёрной мембраны доносились лишь помехи, слова невозможно было разобрать. Но он слышал звук голоса, певшего когда-то о прекрасной Франции. Вдруг помехи исчезли, любимый и ясно донеслось: «Мы победим!» Связь прервалась. Наивная вера Мины стала для него символом человеческого мужества, которое гнало мать в бой за судьбу сына. То же мужество заставило его вопреки французской капитуляции плыть в Англию, присоединяться к генералу Шарлю де Голлю, сражаться во французском Сопротивлении. И на всех дорогах войны его находили письма матери  - они  шуршали вокруг него как крылья Ангела-хранителя.
Несколько ранений, угроза плена, тяжелейшая болезнь – и снова приходили листочки, и беда отступала. Каждое письмо заканчивалось «Да здравствует Франция!», в каждом письме – просьба написать книгу, и уверения, что еды и инсулина у неё достаточно. Одно письмо было кратким и в нём о Франции не было ни слова.
«Дорогой мой мальчик. Умоляю тебя, не думай обо мне, не бойся за меня, будь мужественным. Помни, ты больше не нуждаешься во мне, ты уже не ребенок и можешь самостоятельно стоять на ногах. Будь мужественным. Твоя мать»».
Его впервые разозлили эти призывы к мужеству и то, что она так мало пишет о себе.  Хотя главное – мать жива и ждёт его возвращения.  Пожалуй, теперь Мина была даже живее, чем раньше. Она бурлила в каждой клетке его организма, толкала в рискованные авантюры, требовала рыцарства и окрашивала юмором самые тяжёлые минуты. Только сейчас он осознал, как  сильно они с ней похожи. На краю жизни и смерти он понял мать как никогда раньше, и её кураж, и азарт вечной игры с судьбой, и отчаянную веру в то, что даже со дна пропасти можно подняться к солнцу.
Ромен служил на базе, с которой боевые экипажи отправлялись на охоту за итальянскими подводными лодками, гибли его боевые товарищи, печальный рекорд поставили,когда база потеряла сразу семь самолётов. Это был единственный день, когда он не смог работать над своей первой книгой, начатой зимой 1943 года. Права на неё купил английский издатель, весной сорок пятого книга вышла в печать, о Ромене Гари заговорили как о талантливом писателе. Чудеса продолжались: Шарль де Голль представил его к награде «За освобождение» и под Триумфальной аркой лично приколол крест к его груди – рядом с орденом Почётного легиона и Боевым крестом. В последней каплей золотого дождя стало назначение Гари французским посланником.В этот день от Мины пришло очередное письмо.
«Дорогой сын, вот уже долгие годы как  мы в разлуке, и, надеюсь, ты привык меня  не видеть, так как и я не вечна. Помни, что я всегда в тебя верила. Надеюсь, когда ты вернёшься, ты всё поймёшь и простишь меня, так как я не могла поступить иначе.»
Похоже, мысленно усмехнулся Ромен, мать дёрнула за ниточки связей, добилась-таки должности французского посланника, и теперь не всякий случай оправдывается  «Всё что я сделала, я сделала потому, что была тебе нужна. Не сердись. Жду тебя». Ромен Гари не сердился – в воздухе пахло порохом, персидской сиренью и победой –  союзников, Франции и их с Миной. Он вернулся в Ниццу с букетиком ландышей и с экземпляром своего романа.
Гари подошёл к дому и обнаружил, что тот пуст и заколочен. Старуха из дома напротив едва узнала в красивом офицере своего прежнего соседа. Обрадовалась и затараторила новости, для приличия время от времени возводя глаза к синему небу Ниццы.
Мина Овчинская умерла через два месяца после разговора с сыном над горящими обломками  самолёта. За неделю до смерти она написала двести пятьдесят писем и переслала их подруге в Швейцарию, чтобы та отправляла их Ромену. Мать протянула нить жизни через годы и континенты. Тридцать один год они боролись и побеждали вдвоём, даже после её смерти, а теперь ему предстояло идти в одиночку.

~Корни неба~

От жизни, подаренной ему матерью, и когда-то помноженной на девять серым котом из поленницы в старом Вильно, у Ромена Гари осталось немного.  Он демобилизовался – к концу войны ощутил, что исчерпал меру крови и больше не может отнять жизнь не только у человека – даже у собаки или вороны. Зато слова складывались в строки, рождались тексты. Писательская слава росла, в 1956 году Ромен Гари стал лауреатом Гонкуровской премии. В день, когда он должен был её получать, пришло письмо из Польши. Лейба Кацев, официально считавшийся его отцом, погиб в газовой печи с женой и двумя детьми. Свидетель трагедии, желаю утешить сына, сообщил, что его отец скончался от ужаса и отчаяния по дороге к месту казни, и что в камеру бросили уже мёртвое тело. С письмом в руке Гари вышел на лестницу. Упёрся лбом в стену и простоял там несколько часов, пытаясь осмыслить кошмар последних минут человека, чьё имя он носил многие годы.
Именно тогда Гари начинает автобиографический роман, который автобиографией можно назвать лишь условно – на страницах книги смеются и плачут, любят и страдают все, кого он встретил за сорок четыре года жизни. Главным действующим лицом стала его мать –  под своим театральным псевдонимом Нина Борисовская. “Знаешь, - сказал Гари другу - матерям никогда не воздают по заслугам. Моя получила право на эту книгу.” И не только на одну  – Ромен Гари посвятил Мине всё творчество. Десятки романов, рассказов и эссе сделали его одним из самых известных литераторов послевоенной Франции. Мина была бы довольна – сын стал великим человеком.
Вот только с женщинами не ладилось – каждая любовь заканчивалась разрывом.   Такой же рок подстерегал его и в семейной жизни. Первой жене –  писательнице Лесли Бланч - Гари посвятил книгу “Леди Л.”, взбалмошная героиня буквально списана с Лесли. Брак длился менее года, второй раз он женился на американской актрисе Джин Сиберг. Она вошла в историю кино с главной ролью в фильме Годара “На последнем дыхании”. Именно так – на последнем дыхании – строился их брак. Они поженились 16 октября 1962 года, ему – сорок пять, ей – двадцать один. Она - активистка движения за права негров, постепенно сблизилась с радикальным движением «Чёрные пантеры», спонсировала их на деньги знаменитого мужа.
Родился сын Диего, но и это не могло удержать брак от распада – Джин пошла в разнос, сдобренный алкоголем и наркотиками. Накануне развода выяснилось, что Джин беременна. Гари, как истинный рыцарь, не стал интересоваться, кто отец ребёнка, зато этим вопросом озаботилась пресса. Началась травля, распускались слухи, что настоящий папаша – один из «чёрных пантер». Девочка, названная Ниной, прожила всего два дня, её хоронили в стеклянном гробу, чтобы все видели белую кожу младенца. После кризиса Джин окончательно ушла из дома, хотя не отказывалась брать у Ромена деньги. Он продолжает писать, но с середины семидесятых критики всё чаще твердят - книги Гари современному читателю непонятны. И тогда Ромен Гари начинает одну из самых блистательных мистификаций в истории литературы – на свет появляется его двойник – молодой писатель Эмиль Ажар – от русского "жар", оба псевдонима перекликаются, но франкоязычная публика этого не замечает.
Под имененм Ажара начинают выходить книги, публика и критика в восторге  - вот так надо писать. Ситуация становится особенно забавной, когда Ажар становится лауреатом Гонкуровской премии – единственный случай, когда один и то же человек получает её дважды, только под разными именами. Мистификация продолжалась до самой смерти писателя – вместе с Гари умер и Эмиль Ажар – в бумагах нашли эссе “Жизнь и кончина Эмиля Ажара”. Последний акт пьесы начался для Гари с попытки спасти Джин от депрессии и алкоголизма.  С 1978 года она начала встречаться алжирским плейбоем Ахмедом Хасии, а в августе 1979 Джин пропала. По требованию Гари полиция начала розыски. На окраине Парижа нашли белый «Рено», в нём – тело Джин. В крови зашкаливал алкоголь, в руке – зажата записка: «Прости, я больше не могу жить со своими нервами». Ромен был уверен, что это убийство, но дело закрыли.
После похорон Джин начался отсчёт последних месяцев его жизни, свои дела Гари привел в образцовый порядок, единственным наследником назначил сына Диего. Простился с друзьями и первой женой – Лесли, сказал ей: «Я разыграл не те карты» Так ли он распорядился последними из отпущенных ему жизней, довольны были бы Мина и серый виленский котяра? Он искал, что предъявить Творцу в своё оправдание. И находил – когда-то давно он выпустил на волю колибри, случайно влетевшую в окно его американского дома. Птичка жалобно кричала. Ромен бережно взял её и выпустил на волю. Однажды в Африке на дорогу вышла газель, замерла. Товарищ Гари радостно вскинул ружьё и был отправлен в нокаут крепким кулаком Ромена. И ещё, и ещё раз он вступал в бой за беззащитную красоту, восстанавливал гармонию мира. Кем он был – рыцарем печального образа или грустным клоуном? Точно одно – он был сыном женщины, умевшей верить. Она пообещала ему прекрасную страну, любовь и славу, а он обещал быть достойным этих даров. Оба они сдержали слово. Как там мать написала? «Я верю в тебя и жду» настало время отправляться в дорогу.
2 декабря 1980 года Ромен Гари надел купальную шапочку, застелил подушку красной салфеткой, вложил в рот дуло револьвера и нажал курок. Врач, констатировавший смерть, поразился умиротворенному взгляду, устремлённому в потолок комнаты, будто это было небо. А тридцать лет спустя на улице Вильнюса – бывшего Вильно -  замерла бронзовая фигурка мальчика с галошей в руках и взглядом, устремлённым вверх. Что там узрел бронзовый Рома Кацев – неизвестно. А Ромен Гари и Мина видели корни неба, которые начинаются  на земле, проходят через сердца и судьбы. По этим корням можно подняться вверх, до самого неба, если хватит мужества, любви и веры.