Те, кто приняли смертный бой. Гл. 4-II

                ТЕ, КТО ПРИНЯЛИ СМЕРТНЫЙ БОЙ


         Гл. 4-II   






                Писать о Петре Васильевиче Незнамове
                не просто – значительная часть его жизни
                проходила рядом с замечательным поэтом —
                Владимиром Владимировичем Маяковским.
                Прослеживая жизненный путь Незнамова,
                то и дело ступаю по «мостику» — к Маяковскому.



       • «ЧТОБ СТАЛО СЛОВО ДЕЛОМ…»


Продолжение.

Начало:   http://proza.ru/2015/07/16/1106



        «К числу безраздельнейших и бескорыстнейших друзей поэта
        в первую очередь нужно отнести Петра Васильевича Незнамова (Лежанкина),
        бывшего секретаря «Лефа» и его скромнейшего сотрудника».
              Н.Н. Асеев. Воспоминания о Маяковском.



       II


1.

              «... для меня это было колоссально много:
       в мою жизнь входил Маяковский».
          П. Незнамов
 

Середина сентября 1922 года. Долгая дорога из Читы в Москву, наконец, позади. Казанский вокзал, Каланчёвская и Мясницкая — «труба» народа, на углах торгуют лоточники, пестрые пожитки, выставленные на продажу, вереница медленно движущихся повозок, груженых ящиками и мешками. Грязные улицы, давно не крашеные дома, от поднятого ветром мусора пыль висит плотным занавесом, жарко, хотя и осень. Такой увидел Петр Незнамов Москву в день своего приезда.
На вокзале его встречал Николай Асеев. Там же познакомился с Осипом Максимовичем Бриком. О жилье уже было договорено: общежитие ВХУТЕМАСа, на Мясницкой. Первый московский адрес Незнамова и первая «ниточка» к Маяковскому. Потом будут Водопьяный и Леонтьевский, Гендриков и Лубянский проезд, Б. Никитская и Покровка…   
11 июля 1941 года — в последний раз он пройдет по московским улицам, в рядах ополченцев 8-й Краснопресненской дивизии.


* * *

В нескольких минутах ходьбы от ВХУТЕМАСа — Водопьяный переулок, узенький  и короткий, один из сотен в центре Москвы 20-х годов(1) . Сюда, в квартиру Лили и Осипа Бриков, Незнамов пришёл вечером, по приезде, — вместе с Николаем Асеевым и художником Виктором Пальмовым. 
Встреча с Маяковским стала главным событием жизни. Лишенный высокомерия и «позы», Владимир Владимирович встретил гостей приветливо. Много лет спустя Петр Васильевич вспоминал:
«Маяковский тогда ходил остриженный под машинку — высокий, складный человек, хорошо оборудованный для ходьбы, красивый и прочный, выносливый, как думалось мне, на много десятилетий вперед. В каком он был костюме — не помню, но казался вросшим в него, и костюм был рад служить этому органически опрятному человеку.
На столе стоял большой самовар, все пили чай. Время от времени появлялась Аннушка — пожилая домработница. Все съедобное, что было в квартире, находилось на столе. Кормить всех здесь было в обычае.
Пальмову Маяковский сказал:
— А, Пальмира!
Он с ним был на "ты ", они учились вместе в школе живописи и ваяния. А о себе я услышал на роскошных его низах:
— Вы такой загоревший, вы такой апшеронский…
Я действительно в это лето немного загорел. Но в словах этих была не только шутка, но и поощрение и покровительство.
Ничего от "тигра ", на чем настаивал Бурлюк…»(2)


* * *

2.


В начале 20-х годов большевики, отказавшись от «военного коммунизма», перешли к «новой экономической политике», предполагавшей частное предпринимательство. Благодаря этому пятилетний застой в книгоиздании, наступивший после Великой пролетарской революции и гражданской войны, наконец, сменился активностью частных издательств, артелей, товариществ. Однако книгоиздание было пущено фактически на самотёк, и ЦК ВКП (б) обеспокоилось появлением книг авторов, не примкнувшим к революции и даже враждебных советской власти. Создалась ситуация, угрожавшая ленинскому курсу партийной литературы: «Литературное дело должно стать частью общепролетарского дела». В связи с этим летом 1922 года ЦК образовал «Комиссию по организации писателей и поэтов в самостоятельное общество».

Так, в 1922 году небольшая группа московских писателей(3)  объединилась в артель «Круг»(4)  и организовала своё издательство с одноимённым названием. Название раскрывало цель «предприятия» — объединить вокруг артели писателей различных литературных направлений. При этом редакционная коллегия стремилась привлечь «новые молодые литературные силы», в том числе писателей, живущих в провинции. Председателем правления избрали А.К. Воронского. 
Не без участия друзей Петр Незнамов попал на работу в издательство и  в октябре – декабре 1922 года помогал Николаю Асееву и Василию Казину «при приеме стихов».

Авторами альманахов «Круг» №1 и №2 были поэты Б. Пастернак, В. Казин, Н. Асеев, С. Обрадович, П. Орешин, И. Эренбург, прозаики Е. Замятин, М. Зощенко, В. Каверин, Бор. Пильняк, К. Федин, Н. Огнев. Кроме того, отдельными изданиями вышли книги Вл. Маяковского ("Лирика"), Н. Асеева ("Избрань"), В. Казина, Н. Тихонова, Вс. Иванова, А. Аросева, О. Форш.
В 1923 году в альманахе «Круг» №2 были напечатаны стихи Петра Незнамова.

 
* * *

          «Леф должен собрать воедино левые силы.
          Леф должен осмотреть свои ряды,
          отбросив прилипшее прошлое.
          Леф должен объединить фронт для взрыва старья,
          для драки за охват новой культуры».
                За что борется Леф?

НЭП влиял не только на общественно-политическую и экономическую ситуацию, но и на культуру. Владимир Маяковский, озабоченный тем, как бы и в литературе не появился свой «Нэпский проспект», в первых числах января 1923 года обратился в Агитотдел ЦК РКП (б) с просьбой о разрешении издания журнала Левого фронта искусств. Хлопоты завершились успешно: 16 января было принято решение о выпуске журнала Левого фронта искусств — «Леф».

   Кроме В.В. Маяковского (ответственный редактор), в редколлегию вошли Б.И. Арватов, Н.Н. Асеев, О.М. Брик, Б.А. Кушнер, С.М. Третьяков и Н.Ф. Чужак.
Маяковский отнесся к новому делу, как обычно, добросовестно и азартно. «Он интересовался и технической стороной, и бумагой, и типографией, и оформлением. Раз он делает «Леф», он делает его всерьез!» Сам написал три программные статьи, которыми открывался первый номер нового журнала: «За что борется Леф?», «В кого вгрызается Леф?», «Кого предостерегает Леф?».

Назначенный секретарем редакции, Петр Незнамов «сразу включился в круг лиц, всячески помогавших осуществлению Маяковским журнала». Он занимался приемом рукописей, подбором технических работников и утверждением штатов в бирже труда, связью с типографией и граверами, «высиживанием» денег у начальника финчасти ГИЗа, на получение которых у него была доверенность от Маяковского.

Будучи по характеру добросовестным, надежным исполнителем, относился к своей работе чрезвычайно ответственно, с полной самоотдачей. И хотя зарплата секретаря была невелика, не занимался «приработком» на стороне, «отдавая все свое время журналу». «Поэт тончайшего слова», Петр Васильевич отличался скрупулезностью при читке корректуры и сверке листов. По свидетельству Николая Асеева, близко знавшего Незнамова, тот «относился к чтению текста журнала как мусульманин к намазу», и ничто не могло оторвать его от работы. И если вдруг в журнале обнаруживалась опечатка, он сокрушался и переживал, словно «это была целая трагедия».

 
* * *

Первый номер журнала «Леф» вышел в марте 1923 года тиражом пять тысяч экземпляров и состоял из пяти разделов: «Программа», «Практика», «Теория», «Книга», «Факты». Девять страниц из двухсот пятидесяти пяти занимала программа. Приняв сторону революции, журнал ставил своей задачей, сплотив все силы левого фронта, отстаивать завоевания Октябрьской революции, «укрепляя левое искусство»:

          «Леф будет агитировать искусство идеями коммуны,
          открывая искусству дорогу в завтра.
          Леф будет агитировать нашим искусством массы,
          приобретая в них организованную силу.
          Леф будет подтверждать наши теории действенным искусством,
          подняв его до высшей трудовой квалификации.
          Леф будет бороться за искусство-строение жизни.
          Мы не претендуем на монополизацию революционности
          в искусстве. Выясним соревнованием».   

Второй номер «Лефа» подписчики получили в мае. Он открывался первомайскими стихами Асеева, Каменского, Крученых, Маяковского, Незнамова, Пастернака, Терентьева, Третьякова, специально написанными по заданию ответственного редактора.
Всего в течение 1923–1925 гг. вышло семь номеров журнала. Несомненно, «Леф» «правильно вел борьбу с любителями аполитической художественной литературы». Однако обнаружившаяся уже вначале противоречивость отношения авторов к «лефовской» теории искусства, как искусства жизнестроения, со временем привела к явному несоответствию практики задекларированным теориям —  «Линии своей "Леф" не выдерживал: он печатал много талантливых людей, далеко не родственных направлению журнала».

«Сведя в конце концов все искусство к "производству вещей"», лефы,  загнали себя «в логический тупик», и оказались «вдали от всех». Что говорить о других, если творчество самого Маяковского не вмещалось «в эти теории, как не вмещается большой человек в тесную рубашку. И рубашка треснула по швам».

Последний номер «Лефа» вышел летом 1925-го года. Хотя «соратники» разъехались, но по условиям договора, журнал нужно было сдать в Гиз, и Незнамов «в сущности "доламывал "» его в одиночку. Тем не менее, этот «последыш» представляется сегодня не столько редкостью для букинистов, как ценен для литературоведов и любителей творчества Маяковского — здесь была напечатана знаменитая «Поэма о Ленине». Думаю, выбор не случаен: Маяковский декларировал свою приверженность делу Ленина, делу революции, делу пролетариата. Отмечу: две знаменитые поэмы «Про это» (в первом номере) и «Поэма о Ленине» (в последнем) — не случайный выбор редактора: преданность одной-единственной женщине и преданность революции, делу пролетариата — вот, по сути две составляющие великой судьбы.
 
 
* * *


3.

Редакция «Лефа» (комнатенка) помещалась на Б.Никитской, в Доме печати на третьем этаже. Как секретарь журнала, Незнамов приходил к Маяковскому в его рабочий кабинет. Впрочем, «кабинет» — слишком громко для комнаты в одиннадцать квадратных метров, в коммуналке дома №3 в Лубянском проезде.
В 1926-м году Маяковский, наконец, получил ордер на вселение в отдельную квартиру, на втором этаже дома 15/13 в Гендриковом переулке. «Несколько дней Маяковский, Брик, художник Левин и Незнамов ночевали там на чемоданах — боялись, что кто-нибудь туда вселится» — вспоминала Л.Ю. Брик. О новой квартире Маяковского шутливые строки Петра Васильевича:

Жил да был на свете дом,
очень серенький притом,
не на курьих ножках,
но похож немножко.

С тех пор, кроме общения по работе, Незнамов постоянно бывал в ныне знаменитой квартире №5, и как-то в течение двух недель жил там, в отсутствие Бриков. В столовой на «Лефовские вторники» собиралась редколлегия «Лефа», а затем и «Нового Лефа», который не имел ни штата, ни своего помещения для редакции. Гостей, бывало, собиралось много, но каждому находилось место. Такие встречи стали темой озорных стихов Петра Незнамова:

Портативный очень стол
посредине взял и стал —
на персон не то, чтоб сто, —
так, на четверть ста.

<...>

Покраснев от леф’обид
и от лит’обидок
непрозрачен, но скрипит
Михаил Левидов.

Михаилу визави
Третьякова позови:
он глядит глистою,
тощ и сухостоек.

Говорили: нонче
выступит Володя —
выступил Семенчик:
но Володя —
вроде!..

Маяковский за столом
Говорит белесому:
Ну, одну еще сдаем,
и — к лешему!

 
* * *


В.В. Маяковский располагал возможностью печататься практически в любом издании. Но иметь свой журнал — в духе того времени, когда многочисленные литературные группировки объединялись вокруг печатного органа, соответствовавшего их программе. «Журнал это содружество, а содружество он любил». И после полуторагодичного перерыва в январе 1927 года Маяковский со товарищи вновь приступили к изданию ежемесячного журнала «Новый Леф» — в продолжение «Лефа».
С первой же страницы редакция обращалась к своему читателю:
      
       «Мы выпустили первый номер Нового Лефа.
       Зачем выпустили? Чем новый? Почему Леф?
       Выпустили, потому что положение культуры в области искусства за последние годы дошло до полного болота.
       Леф–журнал — камень, бросаемый в болото быта и искусства».

«Новый Леф», по свидетельству П.В. Незнамова, «был программным, художественно-групповым журналом, на страницы которого не "ходят в гости" и не встречаются по принципу "сборища" или  "посиделок", а встречаются по признаку единых задач и методов».      
Ответственными редакторами являлись Владимир Маяковский (январь 1927 – июль 1928 гг.) и Сергей Третьяков (август – декабрь 1928г.).
Журнал издавался при участии Н.Н. Асеева, О.М. Брика, Д.А. Вертова, В.Л. Жемчужного, С.О. Кирсанова, Б.А. Кушнера, А.М. Лавинского, П.В. Незнамова, Б.Л. Пастернака, В.С. Перцова, А.М. Родченко, В.Ф. Степановой, С.М. Третьякова, В.Б. Шкловского, С.М. Эйзенштейна и др.
Авторами большинства публикаций в «Новом Лефе» были сами «лефисты». За два года, в течение которых издавался журнал, были опубликованы и работы П.В. Незнамова – стихи, критические статьи, заметки в рубрике «Записная книжка» (см. Библиография).

Однако надежды Маяковского на журнал, как «боевой трехлистник», не оправдались. Уже после выхода двух первых книжек «Известия» опубликовали статьи, авторы которых жёстко критиковали Леф(5) , субъективно оценивая и журнал, и его авторов. 

Состоявшееся в марте обсуждение «Протокола о Полонском» —  несомненное свидетельство единства лефов. Однако к лету отношения между ними стали более напряженными, как следствие растущих разногласий по теории и практике, что неизбежно привело к расколу. Седьмой номер — последний, подписанный Маяковским-редактором. К тому времени он воспринимал «литературные группировки, как в пережиток», считая, что они не учитывают культурный уровень нового читателя и потому мешают выполнению новых задач социалистического строительства.

Кулуарные обсуждения не свойственны характеру Маяковского, и доклад «Левее Лефа», с которым он выступил 28 сентября 1928 г., означал признание кризиса Лефа:
«Я борюсь против тех, которые пытаются превратить Леф в некое "общество любителей левого искусства"».
В заключение доклада В.В. Маяковский чётко выразил свое отношение к Лефу: «Леф в том виде, в каком он был, для меня больше не существует, но это не значит, что борьба за левое искусство, которую мы ведем, ослабеет хотя бы на минуту!»


В.В. Маяковский дистанцировался от «Лефа».
Хотя до конца года вышли еще пять номеров, предусмотренных договором, но «это уже был "Леф" — тот да не тот: в нем — "все стало как будто немного текуче, ползуче немного, немного разжижено". Маяковский "открыл" его, Маяковский его и "закрыл"». — таково мнение П.Незнамова. По его убеждению, главная причина разрыва Маяковского с «Новым Лефом» — преобладание в журнале «методологии», сведение искусства преимущественно к «факту», к «газете»:         
         
          «Это было очень парадоксально. На самом-то деле искусство
          Маяковского и других практиков "Нового Лефа"
          вовсе не умещалось в одной "газете".
          Да и сам лозунг — ближе к "газете", ближе к "факту" — имел 
          ту здоровую основу, что призывал изучать действительность.
          Наконец "литературу факта" лефовцы не выдумали,
          они ее угадали. Но, когда некоторые из них сделали из нее
          "замкнутое в себе новое эстетическое предприятие",
          Владимир Владимирович отошел от "Нового Лефа".
          Заживаться "в гостинице для путешествующих
          в литературе факта" он  не собирался».
      

* * *

Отказ от сотрудничества с «Лефом» не означал отход от борьбы за новое искусство, которая составляла смысл его жизни. Владимир Маяковский не сложил «оружие» и был намерен продолжать свое дело: в сентябре 1929-го года он предпринял еще одну, последнюю, попытку объединения сторонников революционного искусства. Они собирались по вечерам в Гендриковом и вели разговоры по заведенному здесь обычаю —  за чаем. Выявив общность взглядов, договорившись, было решено оформить организацию Революционного фронта (Реф) «Протоколом», как того требовал устав Федерации советских писателей. На собрании 15 сентября 1929 года присутствовали Маяковский, Асеев, Кирсанов, Брик О., Брик Л., Ломов (Катанян), Степанова, Незнамов, Жемчужный, Кассиль и Родченко. Протокол вёл Петр Васильевич.

Первым пунктом постановительной части он записал: «1. Считать собравшихся товарищей членами-учредителями Рефа, как людей совершенно договорившихся и придерживающихся одинаковых взглядов». Параграф первый устава гласил: «Реф ставит своей единственной целью агитацию и пропаганду революционного строительства социализма».

Собрание постановило переизбрать делегацию в органы Федерации в составе Маяковского, Асеева, Незнамова и Катаняна, обсудило задачи Рефа и программу проведения вечера «Открывается Реф». Наметили выпустить сборник Рефа, ему придавалось значение: «должен был помочь сформулировать точку зрения Рефа».
Много лет спустя Петр Васильевич вспоминал мирное течение собрания: серьёзные разговоры велись в веселой форме. Присутствовавшие вносили предложения по организации работы Рефа:
— Рефовец должен быть не только участником строительства социализма, но и новатором в своей сфере деятельности.
— Мы объявляем себя той частью беспартийной интеллигенции, которая безоговорочно идет за партией.
— Надо «идти в народ», несмотря на то, что это разрешено.
— Устраивать выступления рефовцев на предприятиях.
               

* * *

Через год после закрытия Лефа, 3 октября 1929 года, Маяковский, там же, в Политехническом музее, объявил об открытии Рефа, как преемника футуристов, комфутов и лефовцев. Однако, несмотря на декларации, новое объединение не сыграло сколько-нибудь значимой роли в становлении нового искусства, и спустя четыре месяца, Владимир Владимирович Маяковский заявил о своем вступлении в РАПП, что стало неожиданностью и для рапповцев, и для большинства рефовцев. Однако, в сущности, случившееся было предсказуемо. Здесь интересно мнение Петра Незнамова:
          «Я считаю, что Реф, как группировка, существовал по инерции.
          Мог и вовсе не существовать.
          Маяковский уже в конце 1928 года относился к наличию всяких
          литературно-художественных группировок отрицательно.
          <…> И если Реф все-таки возник через год, так это только потому,
          что у Маяковского не хватало выдержки не отвечать на злорадство
          мелких привередников молчанием».
               

 1929-й года стал годом «великого перелома» не только в «реконструкции» экономики страны и в культурной жизни, но и в судьбе В.В. Маяковского.


Окончание следует.

_________________________


ПРИМЕЧАНИЯ

  (1). Стал известным благодаря поэту В.В. Маяковскому, но в 70-х годах 20-го в. снесён в ходе реконструкции.
  (2) Здесь и далее: П. В. Незнамов. Маяковский в двадцатых годах. Маяковский в воспоминаниях современников / Вступит. ст. З. С. Паперного, сост. и примеч. Н. В. Реформаторской. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1963. 731 с., стр. 355-391 // [] Страница доступа: http://teatr-lib.ru/Library/Majakovsky/Mayak_vospom/ (дата доступа: 2015.07.14)
  (3) «Попутчики» Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) «явно буржуазные» писатели Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург.
  (4) Годы существования: 1922 – 1929.
  (5) М. Ольшевец. «Почему „Леф“?» «Известия» № 22 от 28 января 1927 г.   
       Вячеслав Полонский. «Заметки журналиста. Леф или блеф?» «Известия» № 46 от 25 февраля и № 48 от 27 февраля 1927 г.