2. великий пролёт

 

  Как и большинство затонских пацанов, Юрка Волокушин хотел стать капитаном, сходить после рейсов  по трапу своего белого парохода в поселок в белом кителе и мичманке, блестя золотом шевронов, отвечая на уважительные приветствия земляков белозубой улыбкой.  Кем еще хотеть, если в их поселке самыми авторитетными и известными людьми были флотские командиры?

 После восьмого чуть не половина его однокашников подалась в  «речнуху» - местное речное училище, но далеко не все попали в группы судоводителей: кому баллов не хватило, кто медкомиссию не прошел. Вот и у Юрки выявили частичный дальтонизм и о карьере штурмана – капитана пришлось забыть.
 
 Он поступил на судоремонтное отделение.  А когда выучился, устроился на родной  СРЗ*  - «сырзавод», как его перекрестил  затонский люд, в цех ремонта ДВС, на участок регулировки  топливной аппаратуры и стал «гегемоном».

 Ему повезло - специальность элитная. Большинство его новых коллег были солидными отцами семейств и даже убеленными сединой ветеранами, которые, и достигнув пенсионного возраста, завод оставить не спешили. Работа тонкая, требующая хороших знаний, серьезных навыков и оплачиваемая соответственно. 

Но в тот же год Юрку забрили в армию. Как в песне поется:  «через две зимы,  через две весны»,  он вернулся домой и вновь устроился на завод в том же чине и должности – слесарь IV разряда  по регулировке ТНВД.

 Быстро пролетели благодатные годы. И вот уже не Юрка, а бригадир топливо наладочного участка Юрий Степанович Волокушин женился, породил наследника, а через пару лет и наследницу,  вступил в жилищный кооператив,  став владельцем двухкомнатной квартиры в панельной пятиэтажке, и даже встал на очередь на приобретение легкового авто.
 
  Его фото уже несколько лет висело на заводской доске почета, парторг цеха нередко заводил разговор о своевременности вступления в партию, комсомольский-то возраст вышел. Но Юрий не спешил с заявлением, карьера  его мало привлекала,  а рабочих в партию зазывали ИТРы, чтоб самим туда попасть, беспартийным в большие начальники путь был накрепко закрыт.

 КПССовский  лимит позволял принять одного управленца при условии вступления двух пролетариев. Волокушин к политике был равнодушен, и вступать да платить взносы ради чьего-то успешного продвижения по служебной лестнице, желания не испытывал.

 Он любил футбол, хоккей по телевизору, рыбалку и «тихую охоту» за белыми да груздями. Жизнь катилась размеренно плавной равнинной речкой. И вот нежданно-негаданно широкими массами, неискушенными в экономике, с запудренными пропагандой мозгами о скорой и неизбежной победе коммунизма, грянула перестройка, пробудившая массу радужных, но несбыточных надежд.

 «Сухой закон», гласность, конверсия промышленности, демилитаризация экономики, за которыми последовал распад «нерушимого» Союза.  Следом свершилась голубая мечта прохиндеев и жуликов – «буржуинско-воровская» революция и, почти всенародная деморализация.

 Свершился Великий пролёт! Пролёт пролетария мимо материальных благ.   
 Скопленные при помощи почти аскезы сбережения, на которые намечалось приобрести «Жигули», благодаря стараниям реформаторов, вмиг испарились, как роса в зной.  Теперь на них можно стало купить разве что подержанный велосипед.  С транспортными грёзами пришлось расстаться.

 Вскоре на заводе начались сокращения. Вначале в плавсоставе на флоте, а потом и в цехах. Многие суда поставили на отстой, часть списали и принялись резать на металл. Некоторые, что поновей, продали за гроши в частные компании и заграницу, в основном, «экс-братьям» китайцам.
 
  Зарплаты не успевали за инфляцией, задерживались по целым месяцам, выплачивались частями, нередко «гуманитаркой» - натурпродуктами. Либо  «негритятинкой» - тушенкой «Анкл Бенц», как ее прозвали заводские остряки за то, что вместо привычных коровьих, свиных или хотя бы козьих морд, с банок им улыбался чернокожий афроамериканец; либо галетами, мукой, крупами и прочими завалявшимися на заграничных складах неликвидами.
   
    Времена начались до жути неспокойные. После шоковой терапии народ решил резко сократить свое присутствие на родной земле: мёр не дожидаясь старости, перестал должным образом размножаться, начал скопом эмигрировать, кто в «фатерлянд», кто на «землю обетованную», кто за океан в объятья статуи «Свободы».

  Преступность же напортив – повсеместно, блестя бритостью черепов и золотом шейных цепей, росла не по дням, а по часам, быстрее сказочно-былинных богатырей.   
      
     Пришли и для Юрия Волокушина трудные денёчки. С работы его не уволили, но завод перешел на трехдневную рабочую неделю, и прожить всей семьей на одну мизерную зарплату стало немыслимо. Жена Люба через год после рождения первенца устроившаяся в детский сад няней, к той поре уже ушла с работы - младшая дочка пошла в школу. Люба на хозяйстве сидела дома и подрабатывала мытьем полов в одной близлежащей конторе, естественно, за гроши. 

   Ни в корнях, ни в ветвях генеалогического древа Волокушина не оказалось ни купцов, ни промышленников. Его предки, до того как посвятили себя судоходству, пахали землю или рыбачили на просторах великих Сибирских рек. У него также не обнаружилось предпринимательской жилки. Скрупулезный флегматик, «левша»,  технарь «от бога Гефеста» не часто бывает обласкан Меркурием. 

Но семью, так или иначе, нужно было кормить, поэтому  Юрий решил зарабатывать тем, что умел делать лучше многих. По советам деловых приятелей он дал объявление в газету и расклеил на улицах вручную написанные листочки с  предложением услуг по ремонту любой техники: от бытовой до авто-, мото-, вело- и даже лодок и катеров. Понемногу пошли звонки и заказы. 

На прокорм семейства без излишеств стало хватать, но небольшой заводской поселок с обнищавшим населением не мог обеспечить постоянными заказами. Заработки были небольшими и случайными. И вот, наконец, черная полоса стала меняться белой, подвернулась вроде бы крупная и сложная, обещавшая достойную оплату, работенка.   

В контраст хмурому предосеннему утру Юркин мобильник пропел бодренькую песню про то, «как обидно быть черным котом»,  и вольный «слесарь-интеллигент» Волокушин записал адресок, куда следует явиться на очередную шабашку. 

  Этим местом оказался причал лодочной базы «Якоря», с недавнего времени перекрещенной новым хозяином в яхт-клуб «Порт Роял».

                Продолжение     http://www.proza.ru/2015/10/10/572