День победы

Война забрала всех молодых и крепких ребят квартала. Он как-то опустел, живя в молчаливом ожидании писем-треугольников с фронта или... так называемых «похоронок», которые подобно злому року, судьбе или незваному гостю могли оказаться в любом доме. Все друзья Егиазара были призваны в армию, некоторые ушли на фронт добровольцами. В их квартале остались только он да ребята, не достигшие призывного возраста. Это задевало самолюбие Егиазара и он во что бы то ни стало решил отправиться на фронт. А то что получается: у одной из знакомых девушек отец на фронте, у кого-то – брат, любимый, а он слоняется тут без дела!
Он никак не мог смириться с этой мыслью, стыдился того, что его не брали на фронт, и потому вечно ходил с понурой головой. Жители квартала уважали Егиазара, Его, считались с ним. Теперь же никого не осталось, все ушли на фронт. Его был единственным ребенком в семье. Его отца, строителя Гегама, чье имя жители квартала произносили шепотом, с опаской, в роковом 37-м сослали в Сибирь как врага народа, а позже расстреляли. Его быстро вырос, двери во взрослую жизнь открылись перед ним раньше времени, и в каждую из них он входил преисполненный достоинства.

                ***
   
Из военкомата Его вышел с легким сердцем. Он сразу же привлек к себе внимание одного высокопоставленного военного. Следующим утром он уже стоял на вокзале с рюкзаком через плечо. Последнее, что запомнилось ему о днях мирной жизни, – это гудок паровоза да печальные вздохи людей, провожавших своих родных на фронт.
Его определили в разведотряд. По ночам Его выполнял боевые задания, и всякий раз, когда ему удавалось вырваться из лап смерти и вернуться целым и невредимым, он собирал вокруг себя товарищей и начинал рассказывать веселые истории. Они были по-мальчишески приукрашенными, но всегда смачными, а потому всем нравились. В армии Его почему-то стал Егором. Так было удобнее называть его русским однополчанам. Все истории, которые рассказывал Его, были связаны с женщинами. Они скрашивали серые фронтовые будни, были символом света и жизни. 
Еще и двух лет не провоевал Его, а на груди его уже красовался орден Славы третьей степени, к тому же командование представило его к ордену второй степени. Однако награждение запаздывало. Его это не особенно волновало, но друзья-однополчане понимали, что награда так и не найдет своего героя: «виной» тому была судьба отца, строителя Гегама. Особист что называется, глубоко копнул и добыл-таки эту информацию. Как-то политрук, человек с рыжими волосами и холодным взглядом, пригласил на беседу самого близкого друга Его Сурена. Того разговор насторожил, и он решил предупредить друга.
По доносам, которые слал в Москву политрук, был арестован не один человек. «Писать доносы – дело рыжего Ивана, не будет же он вместе с нами ловить «языки»? На войне каждый из нас делает свое дело», - спокойно ответил Егор.
«Ты и его дело взял на себя, вот он за тобой и гонится, оставь-ка ты эту Галю в покое. Донжуанство тебя погубит. Не видишь разве, что он сгорает от ревности?».
«Видишь ли, браток, я не донжуан, я галантен, а это разные вещи. Что мне делать, если Галя и слышать о нем не желает? Если меня устранить и изолировать, вопрос решится что ли?» - оправдывался Его.
«Остановись, порви с ней», - настаивал друг.
«Скажешь тоже, - шутил Его, - завтра дойдем до Берлина, этот придурок и на жену Гитлера глаз положить может, так что же мне снова отойти в сторонку?»
«Так ты идешь в Берлин за победой или за женой Гитлера?» - спросил Сурен.
«И за тем, и за другим...»


                ***
          
До Берлина Егор не добрался. Окончание Второй мировой войны, которую русские называют Отечественной, он встретил в Кракове, в доме своей новой подружки пани Анжелы. Они немного выпили и уже предавались сладостным утехам, когда подобно удару тяжелой артиллерии зазвучал бас Левитана: «От Советского информбюро...».
Егор похолодел. Время как будто остановилось на самом интересном месте – последнем «ударе» страсти. Застывший Егор был глух к мольбам Анжелы положить конец этой счастливой муке. Говорил Левитан... Егор слушал его, затаив дыхание, и когда голос Левитана объявил об окончании войны, он с такой энергичностью принялся довершать незаконченное дело, что Анжеле показалось, будто снаряды «Катюши» разрываются внутри нее самой. Они встречались больше месяца, однако того, что произошло в этот момент, Анжела никогда не испытывала. В эту минуту она была самой счастливой женщиной на свете. Забыв о гордости полячки, она уже стала думать о том, что любит «русского Ивана», чье вступление в родной город встретила плачем. Анжела даже мысленно благословила Сталина и одержанную его армией победу и, повернувшись к Егору, стала гладить его влажные усы, которые, как и у любого горца, тянулись до самых ушей. Анжела знала, что Егор – не русский, не имела понятия, где на карте мира находится его родная Армения. Для нее Егор был человеком в форме русского солдата, водрузившим Красное знамя на крыше Краковской ратуши и «освободившим» ее родину.
Сейчас, когда Анжела постепенно отходила от своего «путешествия в рай», ей подумалось, что советизация не такая уж и плохая штука, как утверждают окружающие ее люди. Ей вспомнился немец Шульц, с которым она целых четыре года делила ложе, но не знала любви. С хитрой женской улыбкой Анжела отогнала от себя эти мысли и крепко прижалась к Егору. «Никакого сравнения, этот – настоящий дикарь», - подумала она и, не сдерживая переполнявшего ее счастья, сказала:
-О, мой нежный зверь, я люблю тебя.
-Уже? – шутливым тоном спросил Егор и с усмешкой добавил: - я тоже люблю... всех женщин на свете.
-Но меня больше всех, правда?
-И тебя, и Шуру из санчасти, и Галю... Разве вас можно не любить? Но о тебе я буду вспоминать чаще, ведь «на тебе» закончилась эта большая война.
-Ты уедешь?
-Куда?
-Домой, в свою страну.
-Еще бы. Я соскучился по дому.
-Останься, Егор, не уезжай. Будем жить вместе. Что ты потерял в своих голых горах?
Его не внял просьбе полячки и решил вернуться домой.


                ***
               
На улице царило веселье, люди пели и танцевали. Весть о победе молниеносно облетела весь город, и залпы орудий возвещали окончание войны. Егор направился в воинскую часть. Радостная весть о победе опьянила его. Ему вспомнился Ереван, квартал, в котором он жил, родной дом, из которого забирали отца. Вспомнил Его и мать, которая, провожая сына на фронт, слезно просила его не замарать чести отца. Вспомнил он и старших товарищей: на некоторых из них пришли «похоронки» еще до отправки Его на фронт...
-Я победил, - мысленно прошептал он и с гордой осанкой победителя ускорил шаги. До части нужно было добраться как можно скорее.
«Ребята, наверное, уже напились. Ух и отпразднуем же мы победу по пути в Ереван!» - думал Его.
На подступах к части его встретил взволнованный Сурен. Его подумал, что с победой что-то не то. Пока он пытался понять что к чему, Сурен резко спросил:
-Опять у этой шлюхи был?
-В чем дело, Сурен, что случилось?
-Говорил я тебе: не связывайся с ней? Говорил, что до тебя эта сука жила с немецким офицером? Говорил, что боком тебе это выйдет, и никто о твоем героическом прошлом не вспомнит? - продолжал Сурен взволнованно.
-Сурен, браток, мы победили. Жизнь только начинается.
-Иди, Его, тебя ждут, - не то вздохнул, не то приказал Сурен. Сердце друга было разбито.
Пока Его пытался понять тревогу Сурена, два новопризванных не нюхавших пороха солдата с красными погонами преградили ему путь. Они отвели его в кабинет рыжего политрука с холодным взглядом.
Порог Победы Его так и не переступил. Его настигла печальная судьба отца – Гегама.