Я счастлив

«Я счастлив»
Трудно начать. Но хочется рассказать, если не всем людям, то хотя бы, тем, кто прочитает эту историю жизни. Что такое настоящая любовь? Этот вопрос задают себе все поколения людей живших, живущих  и будущих,  на нашей планете, с прекрасным названием Земля. У каждого своё понимание этой проблемы, здесь нет,  и не может быть догмы. Библия не объясняет нам, что такое настоящая любовь, а все мы пытаемся постичь эту истину. Я к этому пришёл через много, много лет, хотя сомнения остаются. Постиг ли?
Устроился я на работу в одну из старейших клиник, не только нашего города, но и страны. Все здания клиники были разброшены по прекрасной парковой зоне. Коллектив великолепный, правда, сильно возрастной. Без званий и регалий там работало всего несколько человек, и я, Ваш покорный слуга. Треть докторов наук, остальные кандидаты наук, поголовно награждённые орденами и медалями, и было за что. Когда-то это был институт, но с решением проблемы этой болезни в Советском Союзе, он был расформирован, и напрасно, как бы он сейчас помог нашей независимой стране решить её многие проблемы. Хорошее слово, независимая страна. В нашем варианте, страна независима от народа, проживающего в ней. Ну, а как народ относится к ней, точно также, независимо. Народ сам по себе, страна сама по себе. Так и живём.
Умирали, пожилые сотрудники, довольно часто и регулярно, по меркам, не большого коллектива. Если ни два раза, то уж, один раз в год, так это точно. На их место, почему-то молодёжь не рвалась, а приходили, опять-таки, пожилые, умудрённые опытом специалисты. Но они не были нескончаемы, и кое-кто, из молодых, всё-таки работал в клинике. Нас было, человек пять, молодых людей, не достигших возраста тридцати лет. Вся нагрузка, по выносу тела и отправлению его в последний путь, ложилась на нас, не потому, что у родственников усопших не было денег нанять похоронную процессию, просто, в то время, такой службы, вообще, не было. Последней каплей, после которой я категорически отказался участвовать в таких мероприятиях, было смерть Берты Львовны. Замечательного человека, великолепного педагога, классного специалиста. Орденоносец, в том числе, была награждена орденом «Ленина», высшей наградой нашего государства, на то время. Во время разбора диагнозов больных, нашей клиники, да, да, было и такое, только коллегиально ставился диагноз, она иногда, как дедушка Ленин говорила:
- Глупости, батенька говорите, Вам, ещё учиться и учиться.
И в пух разбивала диагноз, поставленный, этим врачом. Она всё носилась с идеей, сделать из меня кандидата наук. Вызвала к себе в кабинет и сказала тоном, не требующим возражений.
- Не стыдно Вам, молодой человек, работать в нашей клинике рядом с докторами наук, где Ваша профессиональная гордость.
Как я не упирался, мучиться, ночи не спать, что б получать на десять рублей больше, чем простой смертный, но тему,  кандидаткой диссертации, она, всё же, заставила меня взять. Я купил папку и на ней, каллиграфическим почерком, насколько можно назвать почерк врача каллиграфическим, написал название темы диссертации. На том и покончил. С её смертью больше не кому было заставить меня начать научную деятельность. Осень. Моросит мелкий дождь. Мы выносим тело Берты Львовны из катафалка на Еврейском кладбищё. Приносим к могиле. Прощальная речь доктора Авербуха, он всегда выступал на этих мероприятиях, не потому что, это было почётно, просто, он всех их хорошо знал. Подносим гроб к могиле, что б поставить на холм, я перехватываю, гроб с другой стороны могилы, моя нога соскальзывает и я в месте со всеми любимыми, Бертой Львовной в обнимку с ней и прочими причиндалами, находящимися в гробу, подаю в могилу. Хорошо, что Берта Львовна была маленькой, сухонькой старушкой и весила от силы килограмм сорок пять, а если б она была крупнее? В общем, проводили в последний путь. Мне сказали, что после этого события, я буду долго жить. И на том спасибо. Я привёл этот случай, что б придать трагизм, тем событиям, о которых я пишу. Король умер, да здравствует король. Жизнь продолжается.
Я её увидел впервые, хотя и много слышал, о её чрезвычайной красоте, именно чрезвычайной. Наверно, мало выходил во двор клиники, да и не нужно мне было. По роду моей специальности, я мало чем мог помочь коллегам, хронические заболевания не требуют реанимационных мероприятий. А здесь вышел покурить после операции и подышать свежим воздухом с никотином, что б не получить отравление кислородом, как мы тогда шутили. Увидел и окаменел, на меня напал полный столбняк. Я в своей жизни видел много красивых женщин, но такую, такую, только можно представить, да наверно и представить невозможно. Заморских поп и прочих див рядом было не нельзя поставить. Проиграли бы в красоте моментально, окончательно и бесповоротно. Стройные ноги, бёдра, талия, высокая грудь, огромные голубые глаза, окаймлённые длиннющими ресницами, светлые волосы, заплетённые в косу до талии. Косметикой она не пользовалась, макияжа на её лице не было, да, и ни к чему ей это было делать.  И это не полная картина, описать её красоту не возможно, это надо видеть. Банальная фраза, я б с неё картины писал, ничего не стоит, по сравнению с её полной красотой. Я так стоял, с открытым ртом, пока моя сигарета не дотлела до фильтра и не обожгла мне пальцы рук. Немая сцена, картина Репина «Приплыли», длилась довольно долго. Она видела, что я так стою, и не смутилась.
- И долго Вы так будете стоять, как фонарный столб, можете подойти ближе, и познакомимся, сказала она.
Не знаю, сколько я ещё так стоял, но деревянные свои ноги я заставил, огромным усилием воли двигаться и наконец, оказался возле неё. Галина, и протянула мне свою ручку. Сцена из фильма «Операция Ы.», Петя, Вася, Коля. Потом, всё ж назвал своё имя, Саша, Шурик, Александр, добавил, должность и положение обязывали, Александр Евгеньевич. Пока провожал её до второго терапевтического отделения, рассказал, кто я и чем занимаюсь. Простились. Всё. Я, муж и отец двоих детей сошёл с ума, даже, не с ума, а с рельсов. Все мои мысли, теперь были о ней. Покой нам только снился. Вы думаете, что я один такой придурок, глубоко ошибаетесь. Всё, или почти всё мужское рабочее население, нашей клиники, от восемнадцати до восьмидесяти, просто, старше не было, были покорены ею. Каждый, как мог, хотел обладать ею, да, да, обладать. Она была неприступна, как сбербанк России. Из-за этого и страдала. Все зав отделениями и простые ординаторы, где она работала, пытались ухаживать за ней. От их назойливых домогательств, ей пришлось несколько раз менять отделения, где она работала. Несколько раз, я пытался пригласить её в театр или ресторан, кроме отказа в приветливой форме, я ничего не получил от этой затеи. Отчаянье, вот мой удел. Да, и куда мне с моей  мордой, в калачный ряд. Ставка сто двадцать рэ, ещё половина, шестьдесят и двадцать процентов за вредность, и с этими, с позволения, деньгами, да ещё и семью содержать, я намеревался покорить эту женщину, просто смешно. Ещё раз, полное отчаянье. Когда видел её, сердце начинало выбивать пароксизмы, дыхание останавливалось. Вот в каком я пребывал состоянии. Время, как доктор, лечит, этими словами я научился успокаивать себя. Хотя в подсознании верил, наступит мой час, надо придумать, что-то такое, что покорит её неприступность наповал. В этих мыслях я пребывал в не рабочее время. Работы было много, послеоперационные пациенты, как правило, находились в тяжёлом состоянии несколько дней, а операционных дней у нас было три, так, что целую рабочую неделю я был занят по самое горло. Гора не идёт к Магомету, Магомет идёт к горе. В один из операционных дней, я вывожу больного из операционной и вижу, стоит, с Вашего позволения, моя Галина с листом бумаги в руке, был повторный столбняк от неожиданности, мною увиденного, хорошо замеченным женским персоналом нашего отделения.
- Я к Вам, сказала она.
Я засуетился, невнятно пробормотал, что переложу больного на кровать и подойду к ней. Она подаёт мне заявление, с просьбой принять её на должность анестезистки.
- Была у главного врача. Хотела уволиться, из-за домогательств зав отделения.  За это он уже получил выговор. Главный категорически был против и направил меня к Вам, у Вас есть вакансия. Сразу хочу сказать, никаких ухаживаний, это мы ещё посмотрим, тут же подумал я. На работе я любовь крутить не буду. У меня есть горький опыт, сначала меня чуть не побили, а потом хотели плеснуть кислотой в лицо, после чего я дала себе зарок, никаких близких отношений на работе и с теми с кем я работаю. Я не монашка и люблю это дело в полном объёме, но не здесь и не с Вами, вторично у меня пробежала в голове, та же мысль.
Вот такой у нас получился диалог, скорее её монолог, я всё время стоял, наверное, с открытым ртом и молчал. Ни думая, ни секунды, я поставил резолюцию, не возражаю и расписался. Вот так моя Галина оказалась возле меня. Встала  другая проблема, у неё не было должного образования и ей нужны были курсы повышения квалификации. Эту проблему я начал решать со следующего утра. Курсы уже походили неделю, следующий приём через полгода. Это ни как не устраивало меня, она могла к этому сроку уволиться из клиники. Я ползком на пузе, и кое-где на коленях заполз в кабинет заведующего кафедрой, слава Богу, я хорошо знал его, а ещё больше знал его молодую супругу, мы с ней вместе работали, когда я будучи, ещё студентом, подрабатывал в больнице скорой медицинской помощи фельдшером. Мы друг друга поняли с полуслова, тем более у него молодая жена. Я пообещал, что всё, что Галина пропустила, я лично наверстаю с ней и экзамен мы сдадим на отлично. Это был ещё один хороший способ побыть с ней вместе наедине, и так сказать, начать вбивать клин в эту неприступную крепость. Оформил документы. Но душа моя была не спокойна, зная наклонности мужского преподавательского персонала курсов, а тем более, когда они увидят её. Зашёл, на всякий случай, в преподавательскую, благо все были на месте, и предупредил, кто её хоть пальцем тронет или подойдёт к ней ближе, чем на метр убью на месте. Ревность уже играла не на шутку. Все мои телодвижения мало могли спасти меня. Я предпринял последнюю попытку и попросил Галину скромнее одеваться, юбочку ниже колена, свитер, чтоб грудь спрятать и так далее, а то все курсы закончатся сразу, после её появления на них. На, что она мне потрясающе ответила.
- Что мне теперь, платок на голову надеть и лицо сажей измазать, как золушка. Не бойтесь, я всех отошью, всё будет хорошо.
Вечером домой пришёл в прекрасном настроении, если не полдела, то начало положено. Когда меня увидела моя жена, то сразу заметила мне, что с таким выражением лица она меня видела, только несколько раз в жизни. Первый раз, когда мы только познакомились и я начал за ней ухаживать и последний раз, когда мы вместе летали в Москву на финишный спектакль Фаины Георгиевны Раневской, величайшей, истинно русской актрисы, под названием «А дальше тишина!». 
- Не влюбился ли ты мой милый муженёк, что-то глазки у тебя бегают, как у мартовского кота, а ну колись быстро, кто она.
Недаром говорят, баба, она сердцем видит, её не обманешь. Я глазки до долу, пробормотал.
- Глупости, какие
 И на диван с газетой, прятать лицо и глаза, чувствовал, что от моего лица сейчас можно прикуривать, такое оно было красное и горячее. Такое со мной было впервые, раньше думал, что совру и не покраснею, ан, нет батенька, ещё как зарделся. Огонь, который пылал в душе и рвался наружу. На курсы Галина ходила исправно. Несмотря, на моё предупреждение, об убийстве на месте, в первый же день учёбы Галине пришлось отбиться от назойливых ухаживаний преподавателей. Они пришли все сразу поглазеть на это чудо природы в лице Галины. Проблема была решена, к моему удовольствию, не преступная крепость оставалась не преступной. Не мог дождаться субботы, что б начать навёрстывать пропущенные занятия. Плана подготовки на курсах у меня не было, да и ни к чему он был мне, у меня был собственный план, выработанный и выстраданный мною. Всё, как у Петьки с Анкой, когда Петька учил Анку пулемётному делу. Жена была занята стиркой белья и уборкой квартиры. Я назойливо шатался по дому, больше мешал, чем помогал. Предлога свалить из дома найти не мог. Со словами.
- Ах, да забыл, я сейчас
 Пулей вылетел из квартиры, ничего другого, что б ни выдать себя, я придумать не смог. Любовь, любовь, она погнала меня в сердце города, на Молдаванку. Жила она с матерью, очень скромно, при её то, красоте. Как говорят в Одессе, с такой красотой карьеру вмиг сделать можно. В однокомнатной квартире, в   коммуне, четверо человек   соседей. Мама, сильно пожилая женщина, в молодости, по-видимому, красотой, тоже не была обижена, но всё это было в прошлом. Познакомился с ней. Как оказалось, Галина была поздним и очень желанным ребёнком. Её мать мне сразу, так и сказала.
- Сказалась голодная послевоенная юность, ни как не могла забеременеть, вот и родила в сорок с лишним лет, господь Бог услышал мои молитвы. Соседи, так и говорили, это ж надо было родить бабе на старости лет.  Муж, в скорости умер, Галиночку, кровинку мою, поднимала одна, болела часто. Вот теперь живём душа в душу. Моя маленькая пенсия, да её зарплата, вот и весь наш скромный доход. А милую мою одеть хорошенько надо, кто её возьмёт без приданного.
Здесь она, конечно немного перегнула палку, но так говорили все пожилые люди того поколения. Галина могла разбить сердце любому, и замуж выйти, ей не представляло большого труда, уж я, то, знал это хорошо. Ко мне отнеслась с уважением, доктор, всё-таки, да ещё и её начальник. Женат я, или холост, она не знала и ни о чем не спросила, может так тепло и отнеслась ко мне, думаю, если б могла прочитать мои мысли, выгнала меня бы поганой метлой. Не могу сказать, что я был законченным негодяем, но мысли мои были, как у кота, глядевшего на сало.
Со словами.
- Ну, не буду Вам мешать, занимайтесь, ушла на кухню.
Лекция у меня была одна единственная, заранее приготовленная. Острая реанимация и терапия отчаянья при несчастных случаях, то есть, пограничные состояния между жизнью и смертью и оказание первой медицинской помощи. Закрытый массаж сердца и дыхание рот в рот. Теоретическая часть лекции прошла к её удивлению очень быстро. Не теряя ни минуты, я перешёл к практическим занятиям, предварительно уложив Галину не тахту, и после попытки провести закрытый массаж сердца и дыхание рот в рот получил такую оплеуху по своей наглой физиономии, что отпечаток её ладони ещё долго был заметен на моём, теперь уже, несчастном лице. Я оказался не оригинальным, оказывается, точно такие же лекции им читают ежедневно, только вступительная часть немного длиннее, притом, что, старшая часть курсанток проходит практику на специальных реанимационных муляжах, а молодёжь тренируется в живую, но она сама себя перевела в старшую группу. Мужики все одинаковые, и я в том числе. Ничего нового  в этой жизни я придумать не смог. После пощёчины моё положение стало безнадёжным. Когда я коснулся на секунду её груди, для массажа сердца и прильнул к губам, для дыхания рот в рот, моя воля совсем покинула меня. Я даже уйти не смог. Сел на стул, как бы, весь вымазанный дерьмом и прилип к нему. Положение спасла сама же пострадавшая, от моего нахальства. Достала из ящика письменного стола тетрадь, где были написаны, хорошим женским почерком, все пропущенные ею лекции. Теперь началась настоящая учёба, я ей рассказал подробно всё, что ей было нужно знать, к практическим занятиям больше не переходил, хватило и первой практики достаточно. Но как хотелось, как хотелось, её обнять, прижать к себе, и целовать, долго, долго целовать. Чёрт сними, с этими постельными сценами, просто обнять бы, вот это счастье. Через, часа три, я попрощался с милой семьёй и как побитый, почему как, таки побитый, кот удалился из квартиры. На прощанье, я услышал, как кто-то из соседей театральным шёпотом сказал.
- Галкин новый хахаль ушёл, влюбился наверно, всё, пропал мужик.
Я ещё несколько раз приходил, встречали меня душевно, с чаем. Рукоблудием не занимался, только теория. Три недели прошли быстро и вот она уже рядом на рабочем месте. Счастье, что она уже рядом. Дал себе слово, приставать больше не буду, с этим амба. Течёт вода в реке, рано или поздно, а на берег вынесет. Начались трудовые будни. Не всё у неё получалось, как надо. Я не могу сказать, что раз она блондинка, то тупая, нет, ума у неё было достаточно, но она постоянно думала о чём-то другом. Мечтала, что ли, не знаю, она со мной этим не делилась. Мне легче всё было сделать самому или её напарнице, слава Богу, в штатном расписании мне полагалось два помощника, ей работы, то же хватало. Шприцы помыть и стерилизовать их, тогда одноразовых ещё не было, инвентарь помыть, да, мало ли. В коллектив её приняли хорошо. Молодых нас было трое и все мой штат. Соперниц у неё не было, правда, я немного ошибся в этом, но всё же это не мешало нашему маленькому коллективу работать. Хирурги, как я их называл безобидно, рукоблуды. Всегда подначивал их.
- Вам бы порезать всех. Хватаетесь за свой кинжал, как за мамкину сиську и машете им по всей операционной. Лиши Вас на неделю вашего скальпеля, вы ж болеть будете.
С такого моего монолога, почти всегда начинался операционный день. Как они потом говорили, эта присказка приносит удачу, послеоперационная смертность у нас резко снизилась, и приблизилась к нолю. Знали б они, чего мне это стоило, а может и знали, так как отношения у нас с ними были самые, что ни наесть дружеские, несмотря на большую разницу в возрасте. Так, вот рукоблуды заглядывались на Галину, но я сразу решил этот вопрос.
- Моя, смотрите, сколько хотите, руками не трогать, чужое.
Галка зажила спокойной жизнью, никто больше к ней не приставал с любовью. Ровно в шестнадцать часов, ни минутой позже, она уходила с работы. Где она и с кем проводила вечера, я не знал, да и не мог знать, прав у меня на неё не было. Любовь в моей душе не утихала, по-моему, костёр горел ещё ярче, а тут ещё и ревность добавилась, нежданно-негаданно.
На мои страдания, наверняка их видели все, откликнулась моя вторая анестезистка, если правильно, скорее первая.
- И долго Вы так будете мучиться, знаете же, она никому не даёт, а на Вас лица нет, когда она рядом. Чем я хуже, ну может, менее привлекательная, чем она.
Ещё бы пару месяцев назад, я бы тут же принял бы это предложение, а здесь пришлось отказать, в очень учтивой форме Я её поблагодарил и сказал.
- Танюша Вы очень красивая и замечательная девушка, поверьте мне, у Вас всё на месте. Я понимаю, что муж в рейсе, на черта я Вам нужен, смотрите, сколько красивых парней рядом, любой из них с огромной радостью тебя полюбит, и на работе, мне не очень будет удобно тобой руководить.
 Следующий кинжал в моё сердце воткнула старшая операционная сестра, Зоя Михайловна. О ней разговор особый. Её все сотрудники любили и побаивались. Спуску, насчёт стерильности и гигиены, она никому не давала, будь-то зав отделением, главврач или простой смертный, в виде меня, да, хоть министр, получили бы на орехи все. Не за глаза, а в глаза, её все, очень любовно, называли «старой ведьмой» и ей это нравилась.
- Ага, боятся, значит, уважают, говаривала она.
Как-то, с утра, она пыталась испортить мне настроение. Позвала меня в свою каморку, якобы попить чайку с печеньем, чего раньше никогда не делала утром, после обеда, да, я бывал у неё, слушая её рассказы о великих хирургах, с которыми она работала. Поверьте мне, ей было, что рассказать. А тут с утра, да ещё и в такой задушевной форме. Меня это сильно насторожило. За собой,  сильных грехов я не чувствовал, но всё равно, как слегка нашкодивший пёс, я пошёл на ковер. Суть разговора свелась в одну тему. О супружеской верности и чистоте половых отношений между мужем и женой. Так, минут сорок, меня ещё никто не воспитывал. Я бледнел, краснел и даже вспотел весь. Несколько раз пытался вырваться из её лап, ссылаясь, на занятость по работе, но пока она не закончила свою проповедь, меня не отпустила. Выходя от неё, я столкнулся в коридоре с моим зав отделением Сергеем Ионовичем.
- Получил, и чего от тебя хотела эта «старая ведьма», спросил он меня с радостью.
 Он любил, когда Зоя Михайловна, кого-нибудь отчитывала, сам этого он, почти, никогда не делал, так как по своей натуре был добродушным человеком, что б он кого-нибудь отчитал, по серьёзному, надо было и нашкодить по серьёзному. От него мне досталось только один раз. Я поспорил, в не очень мягкой форме, с рентгенологом. Он вызвал меня к себе и отчитал.
- Хоть ты и прав по сути вопроса, я с тобой согласен, но ты не прав по форме. Человек старше тебя на много, иди сейчас же извинись. Старость надо уважать, не забывай этого, пожалуйста, пройдёт не так много времени, и ты станешь, такого же возраста, как он.
Что я, тут же и сделал, побежал извиняться, извинения мои были приняты, с моими доводами согласились, мы пожали друг другу руки. Вернёмся к нашему разговору. Лекцию мне читала о супружеской верности, ответил я. Ионович, почесал затылок.
- Да, мне бы скинуть, хотя бы, годков двадцать, от меня бы Галка никуда не делась, ух, какая женщина, страсть одна, ответил он мне, туманно.
О моей Галочке, речь вообще не велась. Все, гады, знали, что я по ней сохну. Издеваются ещё. Униженный и оскорблённый в своих чувствах, я начал свой рабочий день. День за днём, день за днём. Работа, дом, работа. Но вода камень точит. Часто оставался с послеоперационными больными, подолгу занимался ими. Из всей аппаратуры я был один. Вопрос не только в операции стоит, хотя от умения хирурга и его рук многое зависит, это сбрасывать нельзя, но главное, я так считал, это послеоперационное выхаживание. Взять, хотя бы, черепно-мозговую травму. «Черепа» погибают не от неправильно проведенной операции, а от нашего дефекта ухода за ними. Не потому, что плохо ухаживают за ними, нет, тут всё  в порядке, просто не умеем, а скорее, не можем этого сделать. На минуту опоздал, пролежень, сепсис, смерть. А, как узнать, где эта минута. Сегодня, уже появились кровати с плавающим матрасом, результат налицо. После длительного пребывания в коме, люди приходят в себя. Согласен, не все. Но если удаётся вытащить, хотя бы одного, это уже много. У меня другой профиль, люди с удалённой частью лёгкого или целого органа, слава Богу, орган парный. Сумасшедшие кровопотери, даже при самой бескровной  операции, огромные трудности при послеоперационной реабилитации и адаптации организма пациента. Название отделения реанимации, с моей точки зрения, это не правильно. Реанимация, это катастрофа организма в течении пяти, максимум шести минут, потом либо выздоровление, либо смерть. Такие отделения надо назвать, отделение выхаживания и интенсивной терапии. Поверьте, не потому, что я такой умный и талантливый, нет, я обыкновенный серенький человек, как утица, ничем особым не выделяюсь, просто, как говорил профессор Преображенский, это жизненная опытность и здравый смысл. Дети уже подросли и могли гулять с моей собакой, я получил время на выхаживание больных. Что дома делать, на диване валяться, жены, всё равно дома, почти не бывало, работа участкового педиатра, ещё та работёнка.
Раза два, три, в неделю я оставался на работе дольше обычного, занимался послеоперационными больными. Как-то смотрю, Галина осталась помогать, на следующий раз, опять осталась, ненадолго, но помогала. Этот день я не забуду никогда. Знаю день, месяц и год, вам сообщу, что это был последний день рабочей недели, пятница. Я немного задержался, но на этот раз к больным это не относилось, просто замотался, заходил в другое отделение поговорить с доктором о предстоящей охоте, мы с ним иногда ездили поохотиться на утку. Пришёл к себе, что бы переодеться и уйти домой. Увидел, что Галина, так же ещё находится в отделении. У меня была бутылка шампанского, подаренная благодарным пациентом, и я предложил Галине выпить со мной по бокалу. Так, невзначай предложил, знал, что откажется. К моему удивлению она согласилась. Стремглав я помчался к Ионовичу в кабинет, ключи я знал, где находятся, он и не делал из этого секрета. Ценностей там не было, а вот запас шоколадных конфет имелся. На моё счастье, у него на столе лежала непочатая коробка, я её схватил и побежал навстречу судьбе. Пригласил её в свой кабинет, если можно было так назвать небольшое помещение, два на два метра, стол, стул, не большой шкаф. Туда втиснуться мог только я один, но мы поместились. Выпили по бокалу-стакану, откуда у меня мог оказаться хрусталь, завязалась дружеская беседа. Подливая по немного, бутылка опустела. Галина слегка разрумянилась и стала ещё прекраснее, не думаю, что это хмель ударил мне в голову. Что такое одна бутылка полусладкого на двух взрослых людей. Я обнял её, прекрасно зная, что получу по физиономии и приготовился принять удар. Для полноты жанра, надо написать, что произошло чудо, нет, чуда не произошло, но она обняла меня в ответ. Долгие, долгие поцелуи. Как я ждал их и эти минуты. Время не остановилось, нет, оно шло, просто бежало. Когда я себе позволил несколько больше, чем невинный поцелуй, она меня отдёрнула от себя. У меня остановилось сердце, и воздух застрял в груди. Она спокойно сказала.
- Не здесь.
Сердце забилось вновь, я это слышал по стуку в своих висках, с облегчением, я выпустил остаток воздуха из груди. Позвонив домой, что б Галина не видела, не хотелось омрачать первую встречу, хотя она прекрасно знала, что я женат, и у мня двое детей. Предупредил жену, что у меня тяжело больной и вернусь не скоро, её это не удивило, частенько я оставался на работе на ночь, обычно по клинике дежурил простой врач терапевт, и ему было сложно справляться с моими пациентами, и я оставался на ночь. Да, сволочь, да, соврал. Мозги мои уже не соображали. Моими поступками и телом, управлял кто-то другой, я лишь подчинялся. Был у меня запасной «аэродром», каюсь. Мой товарищ работал рядом, в санатории и в моём распоряжении была замечательная комната полу-люкс. Пользовался я ею не часто, но пользовался, чего греха таить. Пришли, у меня всё трепетало внутри. Вот миг удачи, я так долго добивался её. Вот она рядом, нагая, красивая. От неё исходит неповторимый аромат, нет, не духов, а её тела, её огромные  голубые глаза смотрят на меня, какие разговоры, любовь и только любовь. А тут Галина говорит мне.
- Дорогой мой, давай сразу договоримся, у тебя своя жизнь, у меня своя и не будем друг другу лесть со своим уставом в чужой монастырь, согласен?
В эти минуты я был согласен, даже на гильотину утром, а тут такая безделица. В эту ночь всё было впервые для меня. Я взрослый человек, уже повидавший достаточно много, в том числе и женщин, был девственен, как Адам до вкушения яблока. С меня, как будто, содрали всю кожу, всё горело во мне и внутри, и там где когда-то была кожа. Про свои постельные сцены говорить, а тем более писать для настоящего мужчины позор. Скажу лишь, что во время коротких перерывов для отдыха, я её губы из губ своих, не выпускал. Время на разговоры не было, а так хотелось ей многое поведать. Как люблю её, как не могу жить без неё, как страдал и надеялся. Но это ещё впереди, будет время поговорить, будет. Как говорит мой один знакомый друг, да, ещё такого не было. Действительно, у меня такого не было никогда. Эта девушка перевернула все мои понятия. Ощущение восприятия мира поменялись, все органы чувств, стали работать по-другому. Появились новые запахи, которых я раньше не ощущал, новые цвета, которых раньше не видел. Всего одна ночь перевернула мою жизнь наизнанку. Что будет завтра, я не знал, не хотел знать. Хотелось, вот так, рядом и до конца дней, или сказать, остановись мгновенье, ты прекрасно и умереть. А завтра, то наступит. Не сегодня, не через день, не через неделю, возможно и не через год, но всё равно наступит. Это «завтра», в эти минуты меня не интересовало, да где-то там, в глубине души и заскребло, но только я положил свою руку на Галины волосы, что б погладить их, ощутить их шёлк, получить заряд статического электричеств и впитать его, всё пропадало. Ночь прошла. Завтра ещё не наступило. Расстаться с Галиной сейчас, да никогда в жизни. Попросил её, что б она немного поспала, а я скоро буду, вылетел, именно вылетел, как горный орёл и полетел. Зашёл в отделение и попросил медсестру, если мне будут звонить, то отвечать, что я очень занят, и подойти к телефону не могу, пусть назовут себя, я перезвоню. Сел в такси и поехал домой. Как и у любого другого мужчины, у меня была заначка. Раньше подсоберу, какую-нибудь копеечку, то телевизор куплю, то жене подарок сделаю. Эту, я собирая  несколько лет. Зашёл домой с уставшим видом, хотя в эти минуты я мог горы свернуть. В меня въехал бульдозер, там и остался. Теперь отдаёт мне все свои лошадиные силы, рыча мощным двигателем, в виде, периодически возникающих пароксизмов в моём сердце, а выхлопные газы выходят с учащённым, до невероятности дыханием мой организм пахал на полную, сжигая топливо, не щадя его. Умылся, побрился, переоделся и со скорбным лицом, не глядя в глаза, сказал, что пока поехали за кровью, я заехал домой и переоделся, думаю, скоро буду и исчез, не дождавшись ответа. Не то, что бы стало стыдно в это время, неудобно, точно. В Бога я верю давно, с восьмого класса. Не, то, что сильно набожный, а в душе ношу с собой эту веру. Я понимаю, не убий, не укради. Но сегодня, не прелюбодействуй, для меня ничего не значило. И прелюбодействовали, ли, я сейчас, это вопрос философский. Я просто влюбился и любил. Я не пошёл налево, что бы отправить свои физиологические потребности и похоть. Меня мало интересовала физическая близость с Галиной, хотя она, то же была нужна, куда, ж, без этого. Мне, просто, хотелось и хочется обнять её, прижать к себе, быть рядом, оберегать её  и если не на всю жизнь, то, во всяком случае, на очень продолжительное время. Заначка жгла бедро. Зашёл в ювелирный и купил золотое колечко с небольшим голубым камешком. В гастрономе накупил еды, большого выбора, в то время не было. Бутылку красного сухого вина «Каберне». Какое слово лучше? Понёсся или полетел. К любимой. Галина недавно вышла из душа, волосы её ещё были влажные. Она сидела на кровати и расчёсывала волосы. Пришёл, увидел и чуть не умер. Опять вижу её впервые, всё как в первый раз. Остолбенел. Сколько раз я к ней прикасался, после не большой разлуки, столько, же, раз было ощущение нового, неизведанного. Идёшь по квартире, открываешь дверь в комнату, дальше другая дверь и так без конца, как лунная дорога. Я всё побросал на пол. Новый виток. Всё начинается заново, хоть, она и шепчет на ухо, угомонись не много, у нас ещё столько времени впереди, фразу она не договорила. Мы улетели в новый мир. Можно вернуться и начать читать всё сначала, как только мы появились в санатории. Только не было условий, она схватила крепко меня своими прекрасными, белоснежными зубами за ухо и молчала. Было слышно, только, её частое и прерывистое дыхание. Иногда мне казалось, что она совсем перестаёт дышать, но через некоторое время, дыхание восстанавливалось. Ни секундная, ни минутная, а часовая стрелка крутилась в бешеном ритме. Почему говорят, что время останавливается, когда так хорошо. Неправда. Только что было утро, а за окном уже темнеет. Голод. Голод любви, насыщения нет. Как во сне, когда хочется пить. Пьёшь, пьёшь, пьёшь. Чайник, ведро, цистерна уже пустая, а пить хочется, голову суёшь в реку и просыпаешься, от нехватки кислорода задыхаешься, чуть не утонул. Просыпаешься и открываешь глаза. Мы не устали, нет, наступил голод физический. Почему я не верблюд, который может неделю прожить без еды, у меня нет времени на еду, у меня много дел, я хочу всё успеть, может, же скоро наступить это проклятое «завтра». Голод не тётка. Присаживаемся к столу. Разворачиваем пакеты. Колбасу и хлеб порезать нечем. Хлеб ломаем, а колбасу я держу в руке, и кусаем по очереди, что б хоть так быть губами рядом. Запиваем вином и закусываем красными помидорами. Вкуснее еды я не ел никогда, хотя эта наша жилкооповская колбаса, дрянь, ощущение, что ешь швейцарский сыр и запиваешь дорогим французским вином. Про кольцо в кармане я, совсем, забыл. Какое там кольцо, когда она рядом и на тебя смотрит, протяни руку, вот она, ты её чувствуешь, прикасаясь к ней. Медовые часы, медовый месяц, нет, не пустые слова, как оказывается, хоть, наверно, я в эти минуты пользовался украденным счастьем. Да, я его украл, но не корысти ради, я, влюблён и меня можно простить, если, вообще за воровство прощают. Кольцо, кольцо. Его надо было отдать в эти минуты, и не было бы утреннего инцидента. Хотя, почему? Он продлил нашу с ней первую ночь. Всё это время, проведенное с ней сейчас, я не считаю в часах или сутках, это всё одна наша первая ночь. Лежим обнявшись. Как страстно не любишь женщину, а силам всё равно приходит конец и она устала. Разговор начинает она.
- Ты думаешь, что это ты добился своего сам. Нет. Это мы сделали вместе. Когда я тебя увидела впервые, ты не заметил меня, я стояла в углу конференц-зала, когда ты о чём-то выступал, я даже не слушала, что ты говоришь, меня не интересовали медицинские термины. Я тебя увидела и сказала себе, он мой. Это тот, кого я искала всю свою не долгую жизнь. Точно так же, как и ты, когда впервые увидел меня, стояла, не шевелясь, и смотрела, уже не видя ничего вокруг. Даже не заметила, как все разошлись, я не двигалась с места, пока меня не окликнула уборщица, которая мыла пол в зале. Когда о тебе всё узнала, расстроилась. То, что ты женат, меня мало интересовало, но двое детей, это мой крах. Ревела у матери на груди несколько часов. Она меня жалела и приговаривала.
- Ничего доченька, значит судьба такая. Вернётся твой жених из армии, поженитесь. Всё забудется, время лечит. Поверь мне, я знаю.
- Дала себе слово, выбью эту дурь из головы и всё. Потом ты увидел меня, когда я поняла, в каком ты находишься состоянии, хотела кинуться к тебе на шею, но злая колдунья шептала в ухо, это тебе кажется, он просто стоит и дышит воздухом, ты его абсолютно не интересуешь. Если бы ты подошёл ко мне быстрее, у нас бы всё началось в тот миг, а ты медлил.
Я её попытался перебить, что всё не так, меня просто приковала к земле её красота, и я не мог двигаться.
- Не перебивай меня, мой милый, слушай. Ты провёл меня, я потом плакала, и опять сама себе говорила, ты дала слово, сдержи его. Не опускайся до мелкой интрижки. Ну, перепехнётесь один раз, извини за выражения, поваляетесь в постели, и разбежитесь, как собаки. Или будешь бегать к нему на свидания, как воровка, тайком от всех. Рано или поздно все узнают о нашей связи, будет скандал, а мне хочется настоящего, не чужого, а своего, пусть и маленького, но счастья. Все наперечёт, ты красивая, ты красавица, да пропади она пропадом, эта красота, если я не могу любить того, кого хочу и желаю. Я тебе говорила, что на этот счёт у меня опыт. Но тогда не было любви, совсем не было, поверь. Я молодая девчонка, только, толь окончила училищё, жизненного опыта ноль, пришла на работу в больницу. В первую, же, ночную мою смену меня взял в охапку дежурный доктор, затащил в ординаторскую, нет, он меня не изнасиловал, нет, возражений у меня было мало, я, просто,  сдалась. Красивый, достаточно молодой, перспективный. Не сегодня-завтра станет зав отделением. Прекрасная карьера в будущем, о чём может ещё мечтать бедная, простая девушка. Всё и покатилось, свей дорогой. Он мне золотые горы обещал. Спала я с ним без всякого удовольствия, с тобой всё иначе. Мама говорила мне.
- Ничего доченька, стерпится, слюбиться. Подожди немного.
- И он говорил, подожди немного, вот завтра, завтра, завтра. Жена его наняла каких-то подонков, меня спас, проходивший мимо парень, от кислоты и побоев. Я с ним потом встречалась. Мы только целовались. Сейчас он в армии. Пишет любовные письма, я ему отвечаю, но совсем его не люблю. А тут ты появился я, и запуталась совсем. Потом думаю, будет, что будет. Узнала, что у тебя есть вакансия в отделении, но не идти же к тебе и проситься на работу, возьми меня Христа ради, а за это я спать с тобой буду. Вот и устроила эту комедию. Как последняя стерва прошла мимо Борюсика, (так за глаза называли зав отделением, где она раньше работала), виляя бёдрами и делая глазки. Он и не выдержал. Схватил меня за попку, я ему влепила пощёчину, ещё сильнее, чем тебе в первый раз и к главному побежала. Он вызвал Борюсика к себе, на его щеке прекрасно был виден отпечаток моих пальцев, отчитал его при мне и выгнал. Потом спросил.
- Ну, молодая прекрасная леди, а теперь куда прикажете отправить Вас работать, или спрятать Вас у себя дома, если честно на этот счёт у меня возражений нет.
-Я на него посмотрела, как рублём одарила.
-Вижу на счёт моёй кандидатуры, Вы так же возражаете, я не Борюсик и рукам воли не дам. Так куда прикажете-с, ну-с.
- Я и говорю, может в хирургию, там коллектив степенный, пожилой, меня там никто трогать не будет.
- А Евгеньевич?
- Так главный назвал тебя.
- По моим данным это такой ловилаз, что мир не видел, не может пройти мимо ни одной юбки, моложе тридцати, да заглядывается и на более старших, особенно, когда ночью дежурит по больнице.
- С ним, я уже говорила, соврала я. Он дал мне клятвенное обещание, что приставать не будет.
- Ладно, пиши заявление о переводе и иди к этому, который не будет, в чём я глубоко сомневаюсь, он человек слова, дал его и сразу забрал, пусть подписывает, потом ко мне и в отдел кадров. Больше от тебя никаких жалоб принимать не буду.
- Вот так я оказалась рядом с тобой.
Я лежал рядом с ней ошалевший и обалдевший, не только, что я обладаю самой красивой девушкой на свете, а и от её рассказа. Оказывается всё это время, возле меня была любящая меня женщина, а я как последний болван этого не чувствовал, и не я закадрил эту прекрасную особу, а она меня. Это она первая полюбила меня и всю свою энергию передала мне, я как вампир всосал её, и  теперь я влюблён в неё по самые уши. Опять, всё впервые. Всё с ней в первый раз. Какая женщина!!! Я прикоснулся к её губам и начинайте читать всё сначала, с прихода в санаторий. Потом мы уснули. Я провалился в бездонную пропасть, без сновидений.
Проснулись поздно. На дворе божий день. Надо расставаться. Но сутки друг без друга, это вечность. Неужели эта самая моя длинная в жизни ночь закончилась? Одевались молча. В кармане брюк я нащупал коробочку, вынул её и протянул Галине.
- На, это тебе, на долгую память.
Такие слова, возьми на долгую память, мог сказать только дурак, в виде меня, это я уже понял через минуту. Галина протянула дрожащую руку, взяла и открыла коробочку. Она разрыдалась. Такие рыдания я слышал, только на похоронах близких людей. Ничего не понимая, я застыл на месте. Галина вытерла красные глаза от слёз, от этого она стала ещё красивее. Зрачки её были расширенны, в глазах читалась ненависть и метнула мне коробочку с кольцом в лицо.
- Я тебе, что проститутка, какая-нибудь, что ты утром со мною рассчитываешься.
О других её словах в эту минуту я писать не буду, ибо такой красивый рот не может и не должен произносить такие слова.
- Ну почему? Ну почему? На долгую память.
И заплакала снова. Только сейчас до меня всё дошло. Она подумала, что я прощаюсь с ней навсегда. Припал к её ногам и начал целовать их, начиная от пят, не попуская ни сантиметра  её тела, всё выше и выше. Прекратил я эти поцелуи, только тогда, когда дошёл до самой макушки её головы. 
- Любимая, возьми нож и убей меня, да я болван, который произнёс глупую речь, я люблю тебя, я здесь, я рядом, куда мне от тебя.
Ещё сильнее прижал её к себе. Всё в голове поплыло. Опять всё впервые. Новые, запахи, новые ощущения. Этот неповторимый вкус солёных и горьких слёз, эти губы, этот язык. Всё, читайте сначала, как мы пришли в санаторий. Смеркалось. Одевались уже весело, даже шутили. Теперь увидимся скоро, утром на работу. На правом безымянном пальце Галины было моё колечко, как раз по размеру, а я сомневался, думал, что будет велико. С кровати она не вставала, когда только успела надеть его. Отвёз милую домой, простились всего с одного поцелуя. Когда ехал домой, наконец, задумался о дальнейшей жизни. Стал приводить мысли в порядок, а то в голове у меня был полный ералаш. Что говорить, как оправдать своё долгое отсутствие ещё не придумал. Врать жене я не хотел, да и не имел права. Любил ли я её? Да любил, но эта другая любовь. Она мать моих детей. Есть привязанность, долг, наконец. Я безумно люблю своих детей. Сын, недавно заявил в детском саду, когда все дети обсуждали, как они любят матерей и как их рожали, а меня папа родил, выдал он. Дочка не отходит от меня ни на шаг и ходит везде за мной хвостом, когда я дома. Когда я выхожу с ней погулять и бывает приму лиху с друзьями, жена её пытает, где и с кем был папа, ответ один.
- Большой, большой секрет.
Мой товарищ так её и завёт, «большой, большой секрет». Куда я от них денусь. Скажу как есть. Выставит за дверь, вернусь к родителям, не сирота ж я. Квартира большая, а потом и Галину заберу к себе. А если не выгонит, сам я не уйду никогда. Детей нужно поднять. С этими мыслями я зашёл в квартиру. Только открыл рот, сразу честно скажу, не знаю, что б я начал говорить, правду или нет. Мы храбрые до порога, а за порогом трусы. Положение спасла жена.
- Ты посмотри на себя, в кого ты превратился со своей работой, под глазами синяки, щёки запали. Вид у тебя, красивее в гроб кладут. Мой руки, ужин на столе и ложись спать, а то издохнешь, хоть бы деньги с больных брал за переработку.
Это правда, до сей минуты денег я с пациентов не брал, была такая «маничка». Послушно всё выполнил, что она сказала. Засыпая, мелькнула мысль в голове, ох, и сволочь ты Сашка, а почему я один, все мужики сволочи. Провалился в бездну. На работу я проспал. Жена пыталась добудиться, безуспешно и ушла. В отделении я появился около десяти, хотя надо было в девять, нет, сегодня понедельник. Надо было быть, к половине девятого, в конференц-зале. В коридоре меня поджидал Ионович, нюх у него был, как у хорошей легавой на меня.
- Пожалуйте в мой кабинет, если конечно Вас не затруднит Ваше сиятельство, сказал он с иронией.
Он знал, что я старых дворянских кровей потомок, так как знал моего деда, они когда-то были соседями. Зашёл к нему в кабинет, чтоб выслушать речь.
Советский человек, а тем более врач, не может и не должен опаздывать на работу. За это в сталинские времена могли упечь, даже в лагерь. Дадут кайло или пилу и в солнечный Магадан. Но ничего этого он не сказал, а то, что вымолвил, и обрадовало и удивило.
- От главного я тебя отмазал, сказал, что ты всю ночь был в отделении. Коробку конфет ты утащил, ты, не отпирайся, теперь посмотри на свою наглую рожу в зеркало. На ней написано, ладно не буду произносить эти слова. Обидишь Галку, я тебя сам лично убью. Ах, какая девушка, сказка и мечта.
Я спохватился.
- Ионович, а откуда ты…
 Он не дал мне договорить.
- Иди, посмотри на красивое личико твоей пассии и ещё раз посмотри на свою наглую рожу, там всё написано. Повторяю для особо одарённых, обидишь, кончу тем кинжалом, о котором ты всё время болтаешь перед операцией. Проваливай.
Да опыт и мудрость не пропьёшь. Ионович, действительно немного выпивал, в последнее время он плохо себя чувствовал, я это видел, но он об этом никому не говорил, а я не лез с вопросами, хотя подозрения у меня кое какие были о его болезни. Пошёл к себе, увидел мою, теперь точно мою Галочку. Выглядела она прекрасно, бессонные ночи на неё не повлияли, а вот я требовал ремонта и хорошего сна. Она подставила мне щеку и я её цёмкнул. После совместного обхода больных с хирургами, я хотел закимарить у себя в светёлке. Больные сегодня во мне не нуждались, а по понедельникам, мы не оперировали. Сейчас. Я даже не думал, что, вот так сразу я стану для Галины родным человеком, она точно вся светилась, Ионович, таки да был прав. Кроме этого, в одночасье, я стал её лучшей подругой, и я, так подозреваю единственной подругой, так как она никогда о них не рассказывала мне. В скором времени, я узнал о ней всё или то, что мне положено было знать. Заполнил все истории болезни. Рабочий день подходил к концу. Впервые из отделения вышли вместе. На остановке трамвая я её поцеловал и без страданий и лишних слов мы разъехались по домам. Шли дни рабочей недели, встречались мы только на работе. Что дальше делать я ещё не решил. Но должен был наступить, какой-то прорыв. Она меня не торопила, я был ей за это благодарен. Помог случай вырваться на свободу. Встретил своего сокурсника, он собирался идти на военные сборы на три недели, чем я хуже, когда-то я уже побывал на таких военных сборах. Представляет это зрелище из себя следующее. Огромное количество почтенных людей, многие имеют высшее образование и занимают приличные посты, вмиг превращаются в банду небритых, полупьяных мужиков, праздношатающихся без дела, готовых на кражу личного имущества граждан. Их вывозят подальше от города, чтоб они не взяли его штурмом и не разграбили. В округе, где их расселяют, начинают пропадать куры, утки, гуси и прочая мелкая живность. Все запасы спиртного из сельпо выносятся ящиками и когда они заканчиваются, выпивается весь самогон, запасённый местными жителями. Если б я этого не видел и не участвовал в этом шабаше, то никогда бы не поверил. В военкомате, когда узнали о моём желании послужить Родине, очень обрадовались. Со словами, вот так должен вести себя офицер Советской армии, а не прятаться за каким-то геморроем, мне торжественно вручили повестку. Сразу узнал адрес командира «дикой дивизии», записал его адрес и пошёл на работу. Ионовичу показал повестку и попросил его разрешить мне покопаться у него в диване. Диван Ионовича представлял, из себя, старинное произведение искусства, выполненное в стиле Барокко, неизвестным мастером, скорее всего девятнадцатого века. Оббит он был, когда-то, наверно, изумительного цвета кожей. На сегодняшний день ни одна, даже, самая лучшая криминалистическая лаборатория мира цвет кожи не установила бы. Верхний слой её был стерт за долгие годы лежания и сидения на нём. Деревянная конструкция, представляла из себя, каркас и дивные резные подлокотники из красного дерева. Но самое замечательное в нём, это отделения для белья, оно было, просто огромно, туда было можно уложить слона. По видимому, мастер сделал его таким, что б там могло уместиться и жить пару дней несколько любовниц хозяина дивана. И это не самое главное. Там Ионовичем был оборудован погреб, для алкогольных подношений его пациентов. Сам он ни коньяка, ни водки не употреблял, только чистый неразведенный медицинский спирт, как он говорил, привычка выработанная годами долгого напряжённого и упорного труда. Домой этот алкоголь он не относил, все домашние у него были не пьющие, под словом, все, я подразумеваю его дражайшую супругу, детей у него не было. Мы все иногда в праздники пользовались запасами Ионовича. Там находились коньяки различных марок, от дорогих, до очень дорогих по стоимости и разные напитки других стран мира. Шампанское он туда не клал, так как оно взрывалось по пришествию времени. Когда я влез в погреб, Ионович спросил.
- И на кой … тебе надо.
- Для презента командиру дивизии.
- Тогда бери виски, этикетки красивые, внутри гадость, кукурузный самогон, в общем, дрянь приличная.
Я достал пять бутылок виски, упаковал их в свой портфель. Вечером отправился к командиру дивизии на дом. Представился по форме, он пригласил меня в свою квартиру.
- Слушаю Вас молодой человек.
Я изложил ему суть моей просьбы, то есть, сразу отпустить меня домой. Наткнулся на аргументированное возражение.
- Как Вы можете меня просить об этом. Я командир Советской Армии, полковник, командую особым подразделением, тыловой дивизией, которая в особых случаях должна быть выдвинута на передний край для защиты рубежей нашей Родины. Враг не дремлет и в любую минуту может напасть на нас, а вы мне такое предлагаете. Как Вам не стыдно, а ещё офицер.
Свои контраргументы я предъявлял молча. Хотел постепенно их вынимать из портфеля, что б, так сказать, понемногу разжигать аппетит, а потом решил сразу убить наповал. Поставил на стол пять бутылок дивного шотландского виски «Белая лошадь». Мои контраргументы оказались гораздо сильнее, чем его, это он сразу признал. Сметая со стола бутылки с разноцветными заграничными этикетками, по-видимому, что б жена не узрела, он вымолвил .
- Да я вижу у Вас в семье непорядок.
Вот гад, не в бровь, а в глаз бьёт.
- Появитесь на построение дивизии, и вали, куда глаза глядят, по своим делам. Приедешь  к окончанию сборов. Да, не забудь в канцелярии адрес оставить, где тебя можно найти, на всякий случай.
Записал мои паспортные данные. Мы тепло простились, я пожал ему руку. Появился на работе, так сказать, для пожелания мне счастливой службы Родине. На неделю все операции были отложены. Ионович напутствовал достаточно кратко.
- Неделю пропьянствуешь и на работу в следующий вторник. Не вызываю в понедельник, побудь дома для выхода из алкогольного пике. Теперь повторяю для таких умных балбесов, как ты. Во вторник как штык!!!
Ага, сейчас, подумал я, возьмёте анестезиолога из урологии. Хотя, наши рукоблуды, его и не любили. Он считал себя лучшим в мире, такой, самовлюблённый Парис, а на само же деле, был дурак, дураком и уши холодные. Пошел к Галине. Она категорически отказалась жить в санатории. Мотивируя тем, что она не девка, какая то, а порядочная женщина, и права, кстати.
- Будем жить у меня, мама, когда узнала, что ты переедешь к нам на месяц, решила пойти пожить у сестры в Усатово.
Меня немного волновали её не очень приятные соседи, нет, стычек с ними я не боялся, всё-таки я мастер спорта по борьбе, хоть и бывший, но мастерство не пропьёшь, просто, мне претила их назойливость. В назначенный срок я явился к месту сбора. Нас переодели. Выдали, по-видимому, старое солдатское обмундирование, хорошо выстиранное, и отглажено, самое главное. Из офицерского на мне были, только, погоны старшего лейтенанта, звёздочку я получил за прошлый раз и хромовые сапоги. Сначала мне пытались всучить кирзовые, так как хром предназначался только высшему командному составу, в виде майора и выше, но я на отрез отказался одевать кирзу, надо мной сжалились. Сержантов и солдат раньше увезли поездом, их было очень много, а офицеров загрузили в крытые грузовики и повезли к месту назначения за двести километров от города. Для чего так далеко, я уже говорил. Чтобы город не разграбили. Привезли нас в поле за селом. Солдаты уже ставили палатки и мастерили гальюны. Туалеты, в первую очередь ставились не зря. Представляете себе, что такая масса, хоть и благородная, сделает с округой за месяц. Понадобятся долгие годы, что б дождь и снег отмыли природу начисто. Медицинский состав составлял пять человек. Старший группы майор, доктор медицинских наук, стоматолог Сергей Филиппович. Грузный дядька, килограммов сто двадцать. На таких сборах все равны, как на кладбищё, но учитывая его возраст, он был на лет десять старше нас и регалии стал, Филипповичем. Остальные были, такими же шалопаями, как я, но весили под сто килограммов каждый. Я оказался самым маленьким из них, всего семьдесят кило чистого веса, без сапог. Учитывая мой прежний опыт, меня единогласно, включая Филипповича, на безальтернативной основе, на время пока я здесь, выбрали руководителем этой банды под кодовым названием медсанчасть. Сразу их предупредил.
- Для того, что бы, не пить круглые сутки и не напиться до безумия или белой горячки, надо снять хату в селе. Сделать это надо быстро, а то найдутся знающие ахломоны и позанимают приличное жильё, а в сарай на солому мы всегда успеем, рядом коровник и доярок там достаточно.
Все понимающе закивали и облизнулись, когда я произнёс магическое слово доярки. Петя с Васей погнали в село, а мы пошли принимать оборудование и размещаться в медсанчасти. Из оборудования нам выдали, видавшие виды носилки, в количестве огромной охапки, стерилизатор со старым хламом внутри, немного медикаментов, в виде десятка бинтов и таблеток левомицетина, от поноса. Самый ценный препарат медицинский спирт, Филиппович получал под расписку, с напутствием зама по тылу, беречь пуще глаза своего. В ведомости, где не глядя, расписался Филиппович, было чёрным по белому написано:
- Спирт  медицинский - 3 литра.
На мой немой вопрос, а где остальное количества столь ценного препарата на этих учениях. Зам по тылу ответил вопросом на вопрос.
- Сколько Вас? Пятеро. На первый день хватит. Потом добавил, вам придано подкрепление санитаров, они уже ждут Вас у медсанчасти, свободны.
У палатки, нас ждало десяток, уже, в дребезги, пьяных  людей,  только на половину, одетых до пояса. Поэтому обратиться по уставу и званиям, я к ним не мог. Сказал просто.
- Братва. До утра, свободны. Утром быть у дома офицеров, я не требую невозможного, но, хотя бы, что б могли двигаться и немного говорить.
Они стали по стойке смирно и отдали честь, правда, один, всё же упал, это был Толик, санитар морга одной из больниц города. Предстоящая военная компания внушала мне ужас, эта банда могла за несколько часов дойти до Берлина и взять Рейхстаг, водрузив красное полотнище на нём. Появились сослуживцы и, потирая руки, по-видимому, уже хорошо выпили.
- Хату нашли, пятьдесят рэ, по чирику с носа.
Я возразил.
- Я, то на два дня.
- Не волнует, сам сказал, все равны, гони монету.
Деньги были собраны. Что бы не ставить солдата с автоматом у нашей палатки, для охраны ценного препарата в виде спирта, тем более, что этой банде оружия никто не даст,  боекомплект тем паче, приняли решение спирт выпить. Петя с Васей проявили инициативу и достали недоеденный кем-то кусок кровяной колбасы и целых два солёных огурца. Тару нам выдали вместе с амуницией, так что, пили мы не из горла, а приличных бокалов, под названием алюминиевая кружка. Что б долго не рассусоливать спирт был поделён сразу, по двести боевых граммов на брата, в кружках место хватило. Что б было понятнее, это примерно, чуть меньше пол литра водки и сразу. Слово было дано, как и положено, старшему по рангу майору Филипповичу. Он всё время пребывал в хорошем настроении духа.
- Ребятки, хорошо начал он, я так не хотел сюда ехать, но теперь вижу, что сильно ошибался.
А вот это зря подумал я, ты ещё хлебнёшь горя с нами.
- Давайте выпьем за нашу дружную компанию. За боевое братство.
Прогремело трёх кратное ура. Дружно выдохнули и  все выпили до дна. Четверо молодых были привыкшие к столь крепкому напитку, и выпили без затруднений, не запивая, только закусив. Филиппович никогда в жизни чистого спирта не вкушал, это было сразу видно по его благородному виду. Концентрат он влил в себя полностью, на выдохе, как и мы, но вот вдоха у него не было. Он покраснел, выпучил глаза и засипел. Требовалось срочное реанимационное пособие. Реаниматолог, на счастье Филипповича, у нас был. Я не стал дышать ему рот в рот, а провёл более надёжное пособие, влепил ему затрещину по лицу с такой силой, что он сразу вдохнул огромное количество воздуха. Появилась следующая проблема. Теперь он не мог выдохнуть.
Нас учили, что все проблемы нужно решать по мере их поступления. Так я и сделал. Следующий метод реанимации был провокационным. Больше Филипповича я бить не собирался, только замахнулся, что бы ударить в живот, в область солнечного сплетения. Филиппович с шумом выдохнул, постепенно его дыхание восстановилось, хотя и оставалось немного частым. Ему дали сначала занюхать, а уж потом закусить кровяной колбаской, затем дали немного попить водички. Филиппович пришёл в сознанку. Думал, обидится, нет, поблагодарил за успешное оживление его тела. Правильный мужик.
- Я  не пью совсем, у меня, знаете, язва, а тут с вами за встречу выпил.
На что я ему ответил, что язву желудка прекрасно лечат спиртом, что б он не волновался. Пришло время обеда. Война войной, а обед по расписанию. Филиппович мирно похрапывал на носилках. Сразу, честно скажу, за то время, что я находился на сборах, больше Филипповича я в сознании не видел.  Мы взяли миски и ложки, и пошли к котлам, где готовился обед, под названием, солдатская каша с тушёнкой. Когда пришли, там уже проходил суд Линча. Повара и его двоих подручных пытались засунуть в котёл, в котором кипела каша. Они сильно возражали против этого. Кричали, что это не они пересолили её, а концентрат, сильно солёный. Каша действительно была пересолена, а вот тушёнки в ней почти не было, я попробовал. На истошные крики повара с поварятами прибежал, лично, командир части, узнал, в чём дело, снял пробу. Произнёс примирительную речь.
- Где мой зам по тылу. Выдать всем обед сухим пайком. Что б ужин был по всей форме, сам проверю. Не понравиться, напишу на работу, и вычтут из зарплаты.
Его короткая речь всех устроила, хотя, некоторые предлагали, хоть немного, но по морде дать поварам. Все разошлись, так и не попробовав человечьего мяса в собственном соку. Повар  с поварятами остался цел, но это пока цел. Командир погорячился насчёт ужина, маловато опыта. Из его дивизии, до ужина мало кто доживёт, потери будут сильные, а вот на завтрак и, хорошо бы пораньше,  часиков  в шесть утра, что б котла три с чаем кипели. Нет, трёх не хватит, а вот четыре в самый раз. Кровяная колбаса было сильно перчёной, и у нас горело во рту и в желудке.
- Хорошо бы сейчас пивка, для рывка, заметил Коля, пятый наш сотоварищ.
Возражений не было, и мы отправились в магазин. Филиппович спал, и оставлять его никто из нас не собирался. Благо, он сам улёгся на носилки, и не нужно было его огромную тушу переносить с пола на них. Хоть на этом спасибо. Ребята все крепкие, дружно взяли и понесли его. Скинулись, с Филипповича, то же взяли, все поровну. Бумажник находился в нагрудном кармане его гимнастёрки, шарить по карманам не пришлось. Петя с Васей, как они быстро спелись и спились, зашли в сельпо. Вышли оттуда с пятью бутылками водки и десятью пива, взяли кратно, на каждого, чтоб два раза не ходить и легко делить. Вопрос был только в доле Филипповича. Как ему принять всю эту дозу, во сне это сделать трудно, но можно. Вслух, я пожалел, что нам не выдали, зонд для промывания желудка. Пошли в хату, которую сняли. По дороге, я в прыжке, достойного лучшего вратаря Мира Льва Яшина, поймал курицу, под названием, старый петух, как мы потом поняли, когда варили его. Сильно ударился боком при падении. Пришли. Я быстро,  кое-как, ощипал и выпотрошил, птицу. Попросили у хозяйки чугунок и поставили варить ужин на костёр, который разожгли за домом. Вася с Петей и стаканы достали. Сначала мы выпили по стакану водки, и запили пивком. Всем известна прописная истина. Пиво без водки, деньги на ветер. Пока при памяти ребятам заметил, что с такими темпами денег до дембеля не хватит и нужно будет курьера посылать за добавкой домой. Был запасной вариант. У Филипповича, был полный «лопатник» денег, стоматологи всегда хорошо зарабатывают, но для этого его нужно было держать в таком состоянии, в котором он пребывал сейчас, если придёт в сознание, наверно будет возражать. Но и держать его всё время под наркозом было опасно. Его организм не имел нужной закалки и мог дать сбой, я уже не говорю про белую горячку. Выпили ещё по стакану с пивком. Филиппович начал подавать признаки жизни.
- Наверно учуял запах варёного мяса, хорошо подметил Коля.
Посадили  и подпёрли Филипповича к стволу вишни, которая росла рядом, чтоб не упал. Предложили ему водочки с пивком, Филиппович ничего не ответил, говорить он ещё не мог. Его молчание все приняли за согласие. Я понял их намерения.
- Ребята только осторожно, что б ни захлебнулся и пошёл им помогать.
Водка зашла хорошо, как из мамкиной сиськи. Что б три раза не наливать, влили всю бутылку сразу. С пивом было труднее. Оно пенилось. Но небольшими порциями, после долгих усилий, справились и с этим заданием, но только одну бутылку. Вторую, оставили ему на утро, для опохмелки, что б голова не болела. Ребята сильно полюбили Филипповича, какая забота о его здоровье. Перед третьим тостом, который как полагается, пьётся стоя, за дам, решили попробовать на вкус курятину. Она была жёсткая, как подмётка сапога. Всё равно решили не дожидаться, пока она развариться, для этого надо было ждать сутки. Разорвали на пять частей. Прозвучал желанный третий тост, выпили стоя, Филиппович не в счёт. Закусили курицей, никто прожевать не смог пришлось проглотить эти куски. Опять стал вопрос, а как закусить Филипповичу, вот эту проблему мы не решили, и пришлось ему дать только занюхать. Водка и закуска закончились. Опять сработало старое правило. Сколько водки не бери, всё равно надо идти ещё раз. Гонцы у нас были. Скинулись поровну, но мне показалось, что сейчас угощал нас Филиппович, потому, что в карман к себе я уже залезть не смог, я просто, его не нашёл. Прибежал санитар, он был чуть в лучшей физической форме, чем мы, сказывались его долгие тренировки в поднятии стакана. Новости было, как обычно две. Одна хорошая, другая плохая. Начали с хорошей, что б сразу не портить настроение, а оно у нас было прекрасным. Повара и его помощников, таки побили. Их поймали с ворованной тушёнкой, которую они не доложили в обеденную кашу. Вторая новость оказалась совсем плохой. Заместитель командира вызывает к себе начальника медсанчасти. Во-первых, для оказания помощи пострадавшим, их уже принесли к нам в палатку. Во-вторых, проводится совещание всех руководителей подразделений, перед завтрашним построением офицерского состава части. Это я написал хорошо, но пока он смог это выговорить невнятно, прошло минут десять. Филиппович, наотрез отказался, идти к начальству. Сделал это он, молча, по-мужски. Вопрос завис в воздухе. Петя с Васей сказали.
- Мы за водкой идём, Колян, молодой ещё, Санёк тебе идти придётся.
После недолгих отпирательств и их серьёзных аргументов я согласился. Но там должен быть майор, а я старший лейтенант, всего, это был мой последний шанс остаться на месте. Они и здесь нашли выход.
- Санёк, мы тебя сейчас быстро повысим в звании.
И начали стягивать гимнастёрку с Филипповича. Когда они её мне дали, я им показал, что, таких как я туда влезет человека три. И тут они нашлись. С гимнастёрки Филипповича, сняли погоны, и одели на меня, а мои отдали ему. Филиппович был разжалован. Я встал. Петя произнёс речь.
- Дорогой Александр, от имени и по поручению командования Вам присваивается внеочередное звание, майор, минуя капитана.
- Служу Советскому Союзу, взяв под козырёк, ответил я, хотя на голове у меня была одета пилотка.
 В таком состоянии, в котором находился Филиппович, его одного оставлять было нельзя. Петя с Васей уложили его обратно на носилки, укрыли его гимнастёркой, снятой с него, так как одеть её обратно не представлялось возможным, подняли носилки и пошли в магазин за очередной порцией. Я взял с собой Колю, для помощи при оказании первой медицинской помощи пострадавшим. Он работал окулистом в поликлинике и кроме указательной палочки в руках другого инструментария не держал, но всё равно сгодиться. В медсанчасти на носилках лежали трое, в стельку пьяных спящих мужика и храпели. Их лица были в небольших ссадинах, я думал,  будет хуже. Командным голосом приказал лейтенанту Коле, оказать первую медицинскую помощь и провести первичную хирургическую обработку ран, полученных в столкновении с противником. Мою заумную речь Коля не понял. Пришлось объяснить по-простому
- Да, помажь им ссадины зелёнкой.
Коля нашёл палку, взял кусок ваты и сделал квач. Мокнул им в раствор зелёнки и аккуратно размазал зелёнку по их лицам, не оставил ни сантиметра чистой кожи, покрасив всё в зелёный цвет. Хотел и по шеям пройтись, там тоже были ссадины, видно, когда не смогли добить ещё и хотели придушить, но я сказал, что это лишнее. По дороге в штаб я заметил Коле, что он слегка погорячился, истратив так много зеленки, на что Коля мне толково ответил.
- У нас так делают при операции на глазах.
Я с пониманием с ним согласился. В штабной палатке в президиуме сидели кадровые офицеры, они были немного трезвее, но навеселе, напротив, них мы, партизаны, гораздо более нагруженные. В палатку зашёл заместитель командира, прозвучало.
- Товарищи офицеры.
Все встали. Он нас оглядел суровым взглядом и пригласил присесть. Началась перекличка. Фамилию Филипповича я не знал, когда назвали его я не встал, но когда я понял, что ищут начальника медсанчасти, поднялся. Меня спросили, оказана ли помощь пострадавшим и как их самочувствие. Я ответил, что помощь оказана в полном объёме, и кашу варить они смогут без проблем, только их надо утром разбудить, а то проспят и опять понадобится медицина. Первые слова зама я ещё слышал.
- Товарищи офицеры, я понимаю день приезда, новые знакомства, но с завтрашнего дня объявляется сухой закон, и я заснул.
Меня разбудили, когда совещание уже закончилось. Подошел зам ко мне. Я посмотрел Ваше личное дело, говорил он, солидный человек, доктор наук, а пьёте как простой врач. Нехорошо. Завтра трезвым на построение восемь ноль-ноль. И ушёл. Насчёт простого врача, это он правильно заметил, но как завтра будем представлять настоящего Филипповича, я не знал. Да, и всё равно, завтра я отчаливаю отсюда. С Колей пошли к хате. Нас уже ждали с водкой, копчёным салом и домашней колбасой. Вася, в каком-то погребе произвёл реквизицию излишков еды у кулаков, значит, завтра во всех дворах спустят кобелей с цепи. Кто-то серьёзно пострадает. У медсанчасти будет много работы, предупредил я их. Дружно ответили, справимся, у Коли есть опыт. На Филипповича надежды было мало, даже если ему больше не наливать до утра. По дороге обратно они его, по-видимому, несколько раз роняли, так как он был измазан грязью и навозом. Помыть бы Филипповича не мешало, конечно, но завтра. Пусть подышит деревенскими ароматами, ему городскому будет полезно, да, к тому же у него язва, навоз может оказать, лечебный эффект. Нас позвала в дом хозяйка, она нам сварила картошку в мундире. Ели картошку, пили водку и закусывали колбасой и салом, добытым таким воровским способом. Филипповичу до утра больше не наливали, я на этом настоял. Коля меня начал уговаривать, чего тебе в город ехать, здесь так хорошо, природа. Все его поддержали, и я согласился остаться на недельку. Подумаешь семь дней, ничего страшного не произойдет, подумал я, ждал то гораздо дольше. Всё пропил Галку. Но судьба распорядилась иначе. Завтра вечером я был у неё дома, как и обещал. Всё происходящее дальше я смутно помню. Мои собутыльники, в два раза были больше меня, и на килограмм веса я принял больше всех. Помню, под утро, кто-то предложил идти к дому офицеров, что бы, не проспать построение. Дом офицеров, это была старая кирха, приспособленная под сельский клуб. Наверно, пошли. Кто принёс носилки, на которых мы спали, я не знал. Потом пили, кажется, самогон, невесть, откуда взявшийся. Проснулся я на носилках, когда на меня орал какой-то мужик с генеральскими лампасами. Я его попросил не кричать и так прекрасно слышу. Начал соображать, где я нахожусь. Раздался хохот огромного количества людей. Я встал. Оказывается, я находился на сцене клуба, где горел свет, а в зале находились партизаны, там было темно. Они и ржали во всю глотку. Меня отчитывал генерал, приехавший с инспекцией. Вообще то, отчитывали не меня, а Филипповича, так как на мне были его погоны, но от этого мне легче не стало. Свою тираду он закончил так.
- Выгнать со сборов и написать на работу, пусть там принимают меры.
Я сошёл со сцены, под бурные аплодисменты зрителей, такое рукоплескание в мою честь было в первый и последний раз в моей жизни, не каждый актер мог похвастаться таким событием. После моего бенефиса, как мне потом рассказали, дело происходило так. Началась перекличка офицеров. Медсанчасти не оказалось на месте в полном составе, генерал приказал доставить начальника живым или мёртвым. Нас долго искать не пришлось, мы все в полном составе спали на носилках, за клубом. А, уж, кого принесли на носилках, так это спрашивай у санитаров, они тебя занесли спящего. Я выскочил на улицу и пошёл за клуб. Там вся наша дружная компания мирно спала. Разбудил всех, кроме Филипповича, они, видимо, напоили его самогоном, под утро. Он признаки здоровой жизни не подавал. Объяснил в чём дело, надо было спасать Филипповича. Собрание закончилось. Я подошёл к начальнику дивизии, предварительно сняв майорские погоны и одев свои. Попросил помочь. Мы пошли к генералу, тот уже остыл не много. Генерал оказался, в общем-то, хорошим дядькой. Я объяснил ему, что майорские погоны на мне оказались случайно, перепутал гимнастёрки, когда одевался. Филиппович повредил слегка ногу и лежит в мед части. Заснул, да заснул, честно признаюсь, пока все перезнакомились, перебрал не много вечером. Утром пришёл, пока Вас ждал, решил подремать, вот, меня спящего и принесли. Нёс всякую околесицу. Генерал подобрел от моего признания и «правдивого» рассказа.
- Ладно, идите, разберёмся, но, чтоб больше ни грамма в рот.
Я громко ответил, так точно, товарищ генерал и удалился. Когда вернулся к своим, Филипповича отпаивали парным молоком, он уже подавал признаки жизни, но говорить пока ещё не мог. Напоследок я хотел разобраться с санитарами. Я догадывался, чьих это рук дело. Когда увидел санитара морга, схватил дубину и погнался за ним, но он убежал. Только ради этого надо было остаться, что б отомстить, но ко мне подошёл командир части и сказал:
- Быстро вали в город, что б через минуту я тебя больше не видел.
Напоследок я посмеялся, когда на солдатское построение явился повар с поварятами с зелёными лицами. Хохотали все, даже генерал. На этом моя служба подошла к концу.
На пороге Галининого дома я был к обеду. Думал, мать её уехала и  мне будет гораздо легче, но тёща, так стал я её называть, оказалась ещё дома. Она специально осталась и ждала меня. Перед её уходом у нас с ней состоялся разговор. Галину она отправила в комнату, в парадном сказала мне.
- Александр, не знаю, но почему то я верю тебе. Она у меня одна и не обидь её. Меня соседи осудят. Уехала старая, а дочь с женатым любовником оставила. Я не боюсь осуждений, я уже прожила достаточно большую и долгую жизнь. Не смотря, на то, что почти всю свою жизнь провела одна, не считая, Галины, муж рано скончался, я счастлива. Счастлива, что нет войны, у меня выросла красивая дочь. Должно быть и счастье впереди. В твоих глазах сияет любовь к Галиночке и мне кажется, ты знаешь, что делаешь, а не просто развлекаешься с ней. Для неё я желаю, только счастья. Бог тебе судья.
Ушла. Я вернулся в квартиру. В коридор поглазеть на меня вышли все соседи. Глава семейства, здоровенный бугай Вася. Он работал рубщиком мяса на Привозе. И хотя ему уже было за пятьдесят, выглядел он молодо. Питался он, по-моему, одним сырым мясом. Как оказалось впоследствии, я, почти угадал. Любимое его выражение было:
- Я тебя сейчас не ляжки порубаю.
Огромное пузо, незаметно переходило в грудную клетку, как бочка, волосатая грудь, короткая бычья шея и маленькая голова с небольшим количеством седеющих волос. Но самое главное, у него были здоровенные ручища, все покрытые мохнатыми волосами от ногтей до плеч. Всё его тело покоилось на толстых, коротких ногах. Если такому попасть в лапы, он задушит и не заметит, потом порубает на ляжки и мясо продаст на «Привозе». Жена его, Клава, вреднющая баба, могла с лёгкостью, довести, любого нормального человека, до сумасшедшего дома. Отпрыск их, Витёк, непонятного возраста, не женат. Абсолютно не похож, на своих родителей. Чем он занимался в жизни, никто об этом не знал. Но по выражению его лица и замашек, тюрьма сильно по нему плакала. Последний персонаж, это мать Васи. Это единственный человек в мире, которого любил Вася и которого он обожествлял. Обращался он к ней, только со словами, моя, моя любимая мамуля. Сухонькая маленькая старушка, но по количеству яда в ней, не уступала королевской кобре. Вася чесал грудь и так беспардонно спросил меня.
- Хахаль, а как звать то тебя, ты у нас смотрю ещё и военный, соседи всё-таки.
Я ему буркнул, Александр и зашёл в комнату, где меня ждала моя счастливая Галина. Да, месяц жизни, мой медовый месяц могли омрачить эти «прекрасные» соседи с лёгкостью.
 Интересная это штука. Семейная жизнь и медовый месяц. Ни как не мог понять один мужчина, в чём разница и обратился к Господу. Разъясни, невеже. Понимаешь, сын мой, семейная жизнь, это бочка с дерьмом. У каждого она разная. У кого больше, у кого меньше. Медовый месяц, тонкий слой мёда с верхнего края бочки, он, то же у всех разной толщины. Понял. Понял, Отче. Видать я бочку не с того края открыл. Хоть, Галина и не была моей женой, но бочку я открыл с нужного края, и мне показалось, что там один мёд, другое забыли положить.
 Я был в солдатской форме, но с офицерскими погонами, сарказм Васи я понял хорошо. Я заранее оставил у Галины гражданскую одежду, что б переодеться, когда буду у неё жить. Только я разделся, что б переодеться, на этом мои переодевания закончились. Рядом была Галина. Кровать её была очень узкой, но площади нам хватило на двоих. Мы только целовались, в квартире ещё присутствовал дух её матери, как то было неудобно, заниматься большим при ней. Целовались и целовались, хорошо было нам обоим, да, и большего не надо. Счастье охватило нас. Месяц вместе, а это не мало, всё успеем ещё. В двери сильно стучали и кричали. Галина, Галина, открой, мама умирает, ты же медик помоги. На пороге стоял весь трясущийся Вася.
- Помогите. Скорая долго не едет. Мамуля умирает.
Я выскочил в коридор, как говориться, в чём мать родила, в майке и трусах, на ходу одел, чьи-то шлёпанцы, моих комнатных тапочек, пока, в этой квартире ещё не было. Я не кардиолог, но судя по пульсу, фонендоскопа у меня не было с собой, у женщины был приступ аритмии, похоже, бигемения. Два удара, на третий пульс пропадал и так по порядку. Угрожающее состояние, которое может привести к мерцательной аритмии, трепетанию предсердий и полной остановки сердца. В жизни у меня были хорошие учителя, и я многому от них научился. Я мог и не слушать, мог мечтать в это время, но мой мозг сам это запоминал и в трудных случаях выдавал информацию в нужное для меня время.
До восьмого класса я учился не плохо. Звёзд с неба не хватал, но и претензий ко мне не было. Спорт, детские шалости, футбол во дворе, всё это не давало времени на домашние задания и подготовку к летним экзаменам. Перед экзаменом по физике я случайно взял учебник в руки и начал его листать, не долго, я этим занимался, так как меня позвали играть в футбол. Экзамен бы закончился трояком, в лучшем случае четвёркой. Утром пошёл сдаваться. Вытащил билет, о чудо, я всё знаю. Без подготовки начал отвечать. Перед моими глазами был учебник, который я листал накануне. Я отвечал, не сбиваясь. Учитель ничего не понимала, откуда такие знания у меня появились вдруг. Она открыла в учебнике, тот параграф, который я отвечал ей. Дальше стала водить по листу пальцем. Я без заминки продолжал говорить. Если бы она меня перебила, думаю, что дальше я б ничего ей больше не сказал, но она молчала. Так я протараторил эту тему и перешёл на другую. Вот тут она меня и остановила, и правильно сделала, дальше я учебник не листал. Получилась пятёрка. Выйдя из класса, я уже не мог вспомнить, о чём говорил, пять минут назад. Но сделал для себя серьёзное открытие. Могу так быстро запоминать написанное. С этого дня я стал этим пользоваться и начал готовиться к экзаменам за день до их начала. Все экзамены я сдал на пять. Не знаю, дало ли это мне фундаментальных знаний, но школу я закончил в итоге, почти отличником. Когда поступал в институт, готовился точно по такой схеме. Всё сходило с рук. Потом понял и другое, что все мои знания хорошо всплывают в моей голове при стрессовых ситуациях. Когда был спокоен, приходилось напрягаться, но только появляется волнение и всё в порядке.
Так случилось и на этот раз. Я с силой надавил на глазные яблоки, Васиной мамули, она, аж завыла, от неожиданности и боли, забыв, что умирает и резко расслабил свою руку. Ритм восстановился. Вася принёс тонометр и фонендоскоп, оказывается, он у них был. Давление у «мамули», было слегка повышено, но для её почтенного возраста, это было в норме. Сердце, хоть и частило, но билось в правильном ритме. «Мамуля» порозовела и стала немного разговаривать. Приехала скорая, сняла ЭКГ, врач осмотрел больную. Я поговорил с доктором и рассказал ему обо всём. О таком варварском методе лечения он никогда не слышал, но, всё равно, согласился с моими доводами и диагнозом. Скорая уехала восвояси. Я написал на бумажке фамилию профессора-кардиолога и дал её Васе.
- У тебя денег достаточно и ты сможешь хорошо заплатить профессору, сказал я ему. Понятно женщина пожилая, но под его наблюдением она может прожить ещё много лет.
Пошёл к своей Галине. Сел на кровать и засмеялся. Могу себе представить, а если бы «мамуля» умерла от моего серьёзного лечения, всё, крышка. Вася бы меня задушил на месте и сразу бы съел, что б ни искали потом. Все свои мысли я высказывал вслух. Теперь мы смеялись вместе с Галиной. Я готовился к месяцу осады против соседей, а получил неделю их назойливого ухаживания и преклонения, перед моей особой. Не знаю, что было лучше. С этой минуты я не мог ни секунды быть с Галиной наедине, разве, что, только глубокой ночью. В дверях появился Вася, он, даже, не постучался, по привычке. Зашёл в комнату.
- Стол накрыт, только Вас ждёт и сделал реверанс в мою сторону.
Вечер любви был окончательно испорчен, отпираться от его предложения, всё равно не имело смысла, он бы взял за шиворот и усадил бы за стол, по его виду, это и коню понятно. Мы пошли отведать хлеб-соль. Галина не хотела идти со мной. Впервые, за всю её жизнь, её соседи пригласили за свой стол. Кроме грубости и хамства, она от них никогда ничего другого не слышала. Я потащил её за руку. Надо ж когда-нибудь и мировую выпить. На столе уже стояла жареная картошка, бутылка водки, сырокопчёное мясо, в то время огромный дефицит, солёная капуста и огурцы, разные холодные закуски. Битки жарились на сковороде. В общем, стол ломился от кушанья. Со словами, спаситель Вы наш, Вася усадил меня за стол. На Галину он не обратил внимания, как будто её совсем не было рядом. Чувствуя себя победителем, я обнаглел до невозможности и сказал Васе.
- Дорогой сосед, Галина, моя любимая девушка, прошу впредь в моём присутствии и без оного относиться к ней и её матери с глубоким уважением и никогда больше не позволять себе хамства, в их сторону.
Таких пространственных, культурных и умных речей Вася отродясь не слыхивал. Всё его общение состояло из слов:
- Эй, ты, жлоб, иди сюда.
Что и мгновенно он доказал, когда появился его единоутробный отпрыск, который учуял запах жарившегося не сковороде мяса и доселе не появлявшегося на глаза, даже когда было плохо его бабушке.
- Ты чего тут появился, вали отсюда, пока трамваи ходят, сказал Вася своему сыну.
На моё же обращение, после недолгого моргания глазами, он прореагировал, правда, с опозданием, но правильно. Пригласил Галину к столу и усадил её возле меня. Статус-кво, было установлено. Вася из рюмок не пил, учитывая своё положение в обществе и свою комплекцию. Я попросил себе и Галине рюмки. Так я узнал, как зовут каждого из соседей, до этого стола лично их не знал. Первый тост за спасителя, потом много других, в этом же духе. Вася пил много и часто, появился повод. Я с Галиной, понемногу, зато наелся до отвала, в армии я сильно оголодал. Посидели с часик, мы с Галиной откланялись, поблагодарили за гостеприимство и ушли к себе. Вася во время нашего выхода из-за стола и после нашего ухода ещё долго продолжал говорить и пить. К кому он обращался, мне было до лампочки, впереди у меня была ночь с Галиной, я её так желал. Входную дверь я закрыл на ключ, изнури и на всякий случай подпёр её шваброй, вдруг Вася вернётся. Длительной ночи не получилось. Совсем немного отдались друг другу и уснули. Видимо все свои силы, я отдал в партизанах. Утром опять появился полупьяный Вася, и я его выставил за дверь. И поспать, долго не пришлось. Пошли гулять к морю. Да, совсем забыл, Галина взяла больничный у участкового на неделю, а дальше я сказал ей, что, что-нибудь придумаю. Гуляли долго. Некоторые люди ещё купались в море, температура воды позволяла это делать. Гуляли и просто болтали. Были счастливы. Мы вместе, что ещё надо, а дальше посмотрим.
Река вынесет.
Обедали какими-то пирожками с неизвестной начинкой. Раньше я б эту гадость и в рот то не взял, а было вкусно. Запивали сладким ситро. Прогуляли до вечера и пешком пришли, уже, в наш с ней дом. На пороге, как и положено, нас поджидал Вася с бутылкой. Ели отбился, чем видимо обидел и огорчил его. Смотрели телевизор, ужинали. Я ждал свою вторую настоящую ночь с Галиной. Ничего не получалось. Раз пять приходил Вася. Потом, видимо понял, что к нему я не пойду, стал присылать за мной свою жену. Один раз я не выдержал, вышел к нему. Выпил с ним. Он стакан, а я рюмку. Убедительно попросил его меня больше не беспокоить. Он согласился, но видимо, через час забыл об этом, и всё повторилось заново. Пока он не напился и не угомонился, нам с Галиной покоя не было. Я ей предложил перебраться в санаторий, но она отказалась. Сказала, что там она ночевать со мной больше никогда не будет, наверно она права. Эта ночь, то же не была длинной. Немного любви и спать. Утром я решил, вечером пойдём в Русский театр. Сегодня была премьера, ставили постановку «Лист ожидания», где играл главную роль мой большой друг и одноклассник Геннадий, тогда уже заслуженный, а теперь, народный артист. Утром, я оставил Галину одну и ушёл к своему знакомому. Когда то я вылечил его сына от тяжёлой болезни. Я не знаю, кто порекомендовал меня, лечить его ребёнка, но, тем не менее, он обратился ко мне. Ребёнок был очень желанным, его жена долго не могла забеременеть. Ребёнок родился слабым и из больницы его жена, почти не вылезала. Лечили долго и упорно. Потом началась катастрофа. Из ребёнка всё выливалось, но он есть уже не мог. Из восьмикилограммового малыша, осталось ровно половина. Жена его, написала расписку, что претензий не имеет к врачам, лечивших их сына и забрала его домой умирать. Когда я впервые увидел его, то без слёз, смотреть на это зрелище, было нельзя. Во рту, на слизистых, у него росли «грибы», вероятнее всего, они были во всём его маленьком кишечнике. Глаза запали и уже, почти, не моргали. Кожа сморщилась. Температура тела его была как в комнате. Не буду описывать дальше, это жуткое зрелище. Наверное, я не зря выбрал профессию реаниматолога, мой мозг, в стрессовых ситуациях, только и начинает думать. А, так, я считаю себя, полным болваном. Стресс для больного, это и стресс для врача. Когда-то, когда я проходил интернатуру, нам профессор рассказывала о таких состояниях. Но я был молодой и дурной, и не слушал её. Наш профессор была необычайно красивой женщиной. Гречанка, с огненно чёрными глазами. Фигурка сказка, хоть она и была в возрасте, по моим понятиям, на то время. Сегодня я бы в такую женщину влюбился сразу. Весь наш курс от её красоты сходил с ума. В тот момент, мы её не слушали, а пялились на её красивые ноги, периодически обсуждая, увиденное нами. Но, мои уши слушали внимательно, а мозги запоминали услышанное. Я ни чем не рисковал, ребёнок и так был приговорён. Ему жить оставалось, ровно столько, пока бьётся его крохотное сердечко. Заварил чифирь, и сделал из этой жидкости, ему клизму. Назначил внутримышечно витамины и всё. Матери сказал, возьми пипетку и корми его кефиром. Кефир возьми на детской молочной кухне. Корми круглосуточно, как глотнул, следующую каплю и так всё время. Согрей ребёнка грелкой. Следи за его температурой тела. Завтра зайду. Их сильно удивило, что, вообще не было лекарств назначено. Со мной не спорили. Утром зашёл, ребёнок живой. Глотает понемногу. Так прошла неделя. Затем сказал родителям, где хотите, но достаньте, либо кормилицу, либо грудное молоко. У Виталика денег, куры не клевали. К следующему утру, грудного молока было столько, что в пору сыр завод открывать. Понемногу, понемногу и этот мальчишка выкарабкался. Вряд ли я его вылечил, скорее всего, у него была сильная тяга к жизни, и ни один доктор не мог помешать ему, вырасти, в это «чудовище», которое сидело у Виталика сегодня на голове и крутило ему нос.
Виталий был фарцовщиком, и я хотел купить у него платье для Галины. Когда я пришёл к нему, его рыжий сынок-лоботряс сидел у него на голове и держался за его уши. Пришлось здороваться и с его сынком. Он тут же попытался залезть и мне на голову, но я отбился. Виталик мне вынес очень красивое вечернее платье, пока я рассматривал его, он задал мне серьёзный вопрос.
- А какой размер груди у дамы?
Этот вопрос, поставил меня в тупик. В этих размерах я понимал ровно столько, как грузин с кепкой.  Грузин забегает в женский магазин и просит, что б ему продали бюстгальтер сорок седьмого размера. Ему отвечают, таких размеров не бывает. Он возмущённо восклицает. Как нет, да я своей кепкой мерил. Так и я показал руками и сказал:- Во! Он исчез, когда появился, принёс прозрачную вещь. Это последний писк моды, называется «Половинки». Ещё я попросил у него женские босоножки на самом высоком каблуке, он и это вынес, через секунду. Слава Богу, размер Галининой ноги, я уже знал. Дивной красоты, все в блёстках, отливает золотом и на высоченной шпильке босоножки, оказались у меня в руках. Ещё, я выпросил у него костюм, для себя, но только на один день. Комплекции и ростом мы были с ним, примерно одинаковы и он, что б, не рисковать обновой вынес мне свой. Хороший велюровый синий костюм, не поношенный, но и не новый. Назвал мне сумму моей покупки. У меня, вообще, было с собой мало денег, и я хотел всё приобрести в кредит, но от этой цифры у меня волосы стали дыбом. Что б и он почувствовал мои ощущения, я решил ему ещё и отомстить.
- Добавь мне ещё пять сотен рублей, не моргнув глазом, сказал я ему, и через месяц я с тобой рассчитаюсь.
Другому, он бы не то, что отказал, а набил бы морду, за такое предложение, но мне он открыл кредит, учитывая мои заслуги. С покупками я отправился в ювелирный магазин и купил Галине золотые серёжки-висюльки, тоненькую золотую цепочку с голубым кулоном, под цвет её глаз. Серьги мне очень понравились. На небольшом ободке, для уха, висела цепочка из четырёх звеньев, каждое звено из разноцветного золота. Когда звенья двигались, они сверкали. Создавалось ощущение, что серьги с бриллиантами. Одолженных мною денег хватило впритык. Потом сходил в театральную кассу и приобрёл два билета. Места были аж, на галерке, другие были раскуплены, ожидался аншлаг. С этим добром я вернулся к Галине.  До начала спектакля времени было ещё уйма, но мы, чуть не опоздали к началу. Когда я  всё обновы увидел на Галине, как она прекрасна, у меня зашли шарики за ролики и впервые за всё это время, проведённое в её квартире у меня с ней, чуть не произошла наша «ночь». Платье и босоножки снять она так и не успела. Я её обнял, повалил на постель. Дальше, как обычно, она взяла своими зубами меня за ухо, напряглась, вытянулась во весь рост, только периодически расслаблялась. Сначала редко, потом чаще и чаще. Сколько б это продолжалось дальше, я не знаю. Думаю, в театр мы бы не попали, не только сегодня, но и завтра, тоже. Положение спас Вася, который, видимо, только, что вернулся с Привоза.
- Сосед, тарабаня в дверь, говорил Вася, пошли по стаканчику бахнем, с радости жизни.
Я нехорошо выругался тихо. Сказал ему, что мы идём в театр, и что б он не морочил мне голову. Он понимающе ушёл к себе. Платье было измято, но, хорошо, что человечество придумало утюг, дело было исправлено. Галина долго не собиралась. Она никогда не пользовалась косметикой. Заплела волосы в косу, и мы вышли из дому. Для того, что б доехать быстрее, мне очень хотелось представить Галину Геннадию, наверно, похвастать, что у меня есть такая прекрасная женщина, поехали на такси. Да, и идти по городу Галине в таком наряде было несподручно. Подъехали к театру. Сказать, что нас не заметили, я не могу. Все окружающие нас люди, просто впялились в Галину. Я был горд. Меня распирало от удовольствия. Я надулся как самец павлин и распустил хвост.
Я с Галиной прошёл в кулисы и направился к гримере Геннадия, я прекрасно знал, где она находится, так как часто бывал здесь.
 Геннадий сын знаменитых актёров. Отец его был Народным артистом, много снимался в советских фильмах, играл роли от милиционера до бандита. Гена никогда не пользовался покровительством отца. Окончил Щукинское театральное училище. После знаменитой «Щуки», для него были открыты все двери лучших Московских театров, он, действительно был талант. Но Генка, взял и уехал в свой родной город. Хотел сам начать с ноля. Талант, он везде талант, и у нас его ценят, но ценят, только зрители, государство на актёров ноль внимания. Ему бы уехать вовремя, а он ни, в какую. Потом смутное время наступило. Так и остался дома. Снимается в фильмах. Но какие у нас могут быть фильмы. Их мало и качество сильно хромает. Играет в нашем русском театре. Я не театральный критик, не могу много рассуждать об этом. У меня есть две градации, нравится или не нравиться. Так вот, игра Геннадия меня восторгает. Мало таких актёров в нашей стране такого уровня. Уехал бы в Москву, о нём бы говорила вся Россия, а так, только очень популярен в нашем городе.
 Зашёл, мы тепло встретились с ним, обнялись. Зашла и Галина к нему. Когда я хотел, было уже их познакомить, посмотрел на Генку и понял, сегодня спектакля не будет. Полное фиаско премьере. Вначале он стоял с открытым ртом, потом сел, так же, не закрывая рта, и моргал. В своей жизни он много видел красивых женщин, в том числе и актрис, но при виде Галины он зашёл в полный ступор. Мне с очень большим трудом удалось вернуть его на землю. Наконец я его, таки познакомил с ней и опять я весь сиял от счастья. Мы перекинулись всего парой слов. Он спросил, на каких мы сидим местах. Я ответил, что на самой верхотуре, на галерке, так сказать у «почек». Решили встретиться после спектакля и разошлись. Не успели мы сесть на свои места, как внезапно появился Гена и принёс нам два билета во второй ряд партера, самая середина. Шикарные места. Я не знаю где он достал эти билеты, возможно, кто-то из больших особ не явились на спектакль. Я был этому рад. Не люблю сидеть в директорской, или как её называют, царской ложе, или на ближнем балконе. Там ты на актёров смотришь свысока, подчёркивая своё превосходство над лицедеями. А вот партер, ближние ряды, совсем другое дело. Ты находишься, чуть ниже актёров, и кажется, что ты непосредственно участник действия, ты участвуешь в той жизни, которую они показывают. Третий звонок. Занавес. Первый акт. Никогда, ни до, ни после этого спектакля не видел, чтоб так вдохновенно Генка играл. Возможно, мне это и кажется. Но тогда он свой взор обратил в партер, во второй ряд, в самую середину. Суть спектакля в следующем. На сцене всего два актёра. Он и она. Сначала, просто, курортный роман, который перерос, постепенно в большую любовь. Они хотят быть в месте, но судьба постоянно разлучает их. Встречаются крайне редко. И только, когда их дети знакомятся друг с другом, влюбляются и женятся, в конце их жизни, они остаются вместе. Геннадий смотрел в зал и играл. Все его монологи были обращены туда, в центр второго ряда. Свою партнёршу он не замечал. Та не понимала в чём дело, он должен смотреть ей в глаза, а его глаза не с ней. Она начала сбиваться с ритма пьесы. Первый акт окончился. Галина впервые была в театре, не считая детских утренников на новый год. Её, просто не кому было туда сводить. Мать всё время на работе и в заботах по дому. Её окружение. Кто на трудовой и беспокойной Молдаванки, мог её сводить в театр?  Нет, жители этого района ходили в театры, но из её окружения никто. Она сидела молча и крепко задумалась над действием в спектакле. Мне с трудом удалось вывести её в фойе, что б попить кофе. Я не боялся, что меня могут увидеть мои знакомые и доложить жене. Рядом с Галиной, такого сморчка, как я, никто не должен был заметить. Сегодня в театр ходят и с огромными баулами и в спортивной одежде, а тогда, тогда люди надевали на себя всё самое лучшее, что у них было. Женщины сверкали, от их блеска и красоты в зале было светло, как при яркой солнечной погоде. Галина в фойе театра светилась легким голубым свечением. Все мужики впялили в неё свои глаза и сверлили её своим взором. Если б я был «горным» мужчиной, мне б пришлось их всех убить, но я не с гор Грузии или Армении, я был с нашей равнины, и мне было, только очень хорошо, что я рядом с такой прекрасной женщиной, как Галина. Второй акт. Дальше, хуже. Геннадий вообще перестал смотреть на партнёршу по спектаклю, режиссер, наверно, пришёл в полный ужас от происшедшего, но потом он говорил, что так и задумывал этот спектакль, но всё это было потом. Геннадий играл вдохновенно, он не видел ничего, кроме центра зала. На его партнёршу зал уже не глядел, она сбивалась и, по-моему, в конце последнего действия, вообще перестала давать реплики в зал. Это уже было не важно. В зале была абсолютная тишина. Все слушали монологи Гены. Последние слова. Занавес. Гробовая тишина. Обычно, самый нетерпеливый зритель, которому поскорее хочется уйти домой, так как ему, в общем, весь этот театр до лампады, и он пришёл сюда не слушать игру актёров, а себя показать. Такие, сразу вскакивают. Начинают хлопать в ладоши, и кричать, браво. Зал подхватывает. Еще не много аплодисментов, для приличия, и все расходятся по домам. Здесь, всё было иначе. Тишина. Режиссер хватается за голову. Ещё немного и должен начаться свист в зале. Тишина. И вдруг шквал аплодисментов, овация, крики, браво, брависсимо!!! Актеры снова и снова выходят на сцену, цветы. Зал их не отпускает. Актриса, которая ещё секунду назад, думала, что она провалила премьеру, безумно счастлива. В руках у неё цветы, ей рукоплещет зал. Режиссёр, который сходил с ума, от увиденного им действа, обнимает обоих актёров. Только Геннадий стоит гордо и задумчиво. Впоследствии, я видел этот спектакль в его исполнении, очень много раз. Я водил на него сотни своих знакомых, но так как сегодня играл Гена, я больше никогда не видел. Я привёл на этот спектакль и своего сына, после чего, тот стал заядлым театралом. Овации стихли, публика начала покидать свои места. Лишь тогда я обратил внимание на Галину. Потому, что я, как, и все был поражён происходившим на сцене, и никуда больше не смотрел. Она плакала, не рыдала, а просто, слёзы катились из её глаз крупными каплями. Её носовой платок был весь мокрый от этого. Наверно это началось давно, но я не видел этого. Я дал ей свой платок, и он через минуту стал таким, что с него капала вода. Я попробовал эти слёзы на вкус, лизнув её щёку, они не были горькими, только солёные. Слезы прекратили капать из её глаз. Она посмотрела на меня.
- Это всё про нас, так будет и с нами, увидишь. Нам никогда не быть вместе.
И она уткнулась своим носиком мне в шею. Если б не назойливость Васи, я бы сегодня не был с Галиной в театре, мы прекрасно провели время с ней дома. Кто погнал нас сюда.
Наверно, река занесла.
   Когда мы выходили из театра, нас догнал Геннадий.
- Не хочу с ними идти в кабак, режиссер сияет как натёртый паркет, партнёрша ничего не понимает, другие кричат, ах, какая постановка, ах, какая режиссура. Пошли в свой кабак и напьёмся друзья, у меня сейчас прекрасное настроение. Галинка, а чего у тебя такие глаза красные? Этот негодяй обижает тебя, и посмотрел лукаво в мою сторону. Я человек холостой и, наверняка не женюсь никогда, и не буду иметь детей. Но когда ты уйдёшь от него, а в этом я уверен на все сто, что кинешь этого разгильдяя, ибо он не умеет ценить красоту. Он может только людей спроваживать на тот свет, да, и с ружьём бегать по полям убивая, при этом, не в чём, не повинных животных. Так вот когда ты его бросишь, я готов встать перед тобой на колени и просить твоей руки.
Отбивает у меня мою любимую девушку, а мне приятно, хорошо говорит этот лицедей, в эти минуты, думал я. Мы отправились в ресторан. Напились втроем до безобразия. Ладно, мы с Генкой, это не в первый раз мы с ним в таком состоянии, но Галина. Она больше одного двух бокалов сухого вина или одной рюмки водки за вечер не потребляла в своей жизни. Мы идём втроём и шатаемся, громко смеёмся, нам жутко весело. На таких шпильках Галина идти не могла, босиком я не разрешил ей этого делать. Снял с себя туфли, стал перед ней на колени, в чужих велюровых брюках, снял с себя туфли и одел на её ноги. Смеялись мы ещё громче. До этого я был в синих брюках, жёлтых ботинках на белой каучуковой подошве. Вид, как говорят в Одессе, на море и обратно. Надел на Галину свой пояс и она длинное платье подвернула за него. В таком виде мы ещё гуляли около часа. Посадили Геннадия в машину, он уехал к себе домой. Нам было рядом, но мне босиком было идти больно, нет привычки, и пришлось взять такси. В дверях Вася.
- Ну, как театр? Идем, выпьем.
Я на него глянул. Он всё понял и со словами:
- Ну, ну, отвалил к себе.
Галина переоделась, села на кровать и ей стало плохо, сказывалось отсутствие привычки пить горячительные напитки. Еще находясь на воздухе, куда не шло, а дома у неё закружилась голова, она побледнела. Я позвал Васю и попросил его сходить в аптеку, какие нужны были лекарства, я написал ему на бумажке. Со словами.
- «Сичас, усё сделаем», в миг, позвал своего сынка.
Передал ему мою бумажку, Виталик дошёл нехотя до дверей.
- А деньги?
Вася, тут же буркнул.
- Разогнался, беги быстро тунеядец.
Не буду рассказывать все свои секреты при лечении болезни, под названием, перепил. Скажу лишь, что там я написал аспирин, цитрамон, витамин «С» с глюкозой, но-шпа и некоторые другие препараты. Если будет рвота, аспирин давать нельзя, так как это кислота. А вот, если рвоты не будет, то с утрица, аспиринчик с молочком, будет в самый раз. Уложил Галину в постель, дал ей витамин C с глюкозой. Ноги у неё были как две ледышки, приложил к ним тёплую грелку. Укрыл Галинку одеялом, и она заснула. Вася от меня не отходил.
- Сашок, но теперь-то мы можем по стопорю, твоя красотка спит, а мы мужчины свободные.
Я уже был под хорошим градусом, сил сопротивляться не было. И я Василию.
- А чего бы и нет. Пошли, мясная душа.
Он был, намного старше меня. Мы, с ним были на «ты». Другого обращения, он не знал, и вовсе. Жена его быстро накрыла стол разными разносолами. Я заметил, она глядела на этого хама и биндюжника с огромной любовью. Не знаю, где он познакомился с ней и откуда он её взял, может из публичного дома, мне неизвестно, но её глаза, у этой вредной бабы, излучали полную покорность и любовь к своему мужу. Начали хорошо, за здравие. Кончили за мой упокой. Наравне с Васей, даже при условии, что мы пили три к одному, соревноваться было бессмысленным делом. Он мог перепить слона. Последнее, что я помню, он взял меня в охапку и отнёс к Галине под бочёк. Утром не я её лечил, как задумывалось ранее, а она отпаивала меня молоком. Третьи наши сутки с ней вместе, так и не закончились «нашей ночью». Быт съедал «нашу ночь». Я думал, что у нас всё впереди, месяц только начался, и не было повода для расстройства. Нет, последние дни мы были с Галиной всё время вместе. Я хотел снова почувствовать себя Адамом, до вкушения яблока, чувствовал, что это яблоко я уже попробовал. Ночи не было, ту, что я ждал. Мне удалось убедить Васю, и он нам, почти перестал мешать. Так, только, немного попивал кровь, но он без этого не мог, ему постоянно надо было махать своим топором, иначе б он заболел. Отношения с Галиной были прекрасны, но находится с ней, постоянно рядом было невозможно, она лишала меня всех моих жизненных сил. Стоило мне только прикоснуться к ней, как всё моё «мужское достоинство», рвалось наружу, взрывалось. Мне нужно было лежать с ней вместе, отвернувшись от неё. На левом боку я долго лежать не мог, у меня начинало стучать в висках. Я поворачивался на правый бок. Всё. Всё начиналось заново. И так опять и опять. Я забивался к стене, что б немного поспать и отдохнуть, но она воспринимала этот жест по-другому. Она думала, что на узкой кровати, я просто, хочу дать ей больше места и притягивала к себе, обнимая. Всё начиналось заново. Она не требовала постоянного секса, возможно, почти и не нуждалась в нём. Ей было приятно находиться, просто, рядом со мной, но видя, что я готов к любви, не могла мне в этом отказать. Однажды, в порыве страсти, она только слегка провела по «нему», как это вызвало у меня семяизвержение. Я облил её с ног до головы. Как мальчишка, который впервые прикоснулся к обнажённой девушке. Когда, от большой любви, она хотела поцеловать «там» и взялась рукой. Да, даже не взялась, а только, опять, прикоснулась, эффект был тот же, я её всю облил. Мне всегда нравилось, когда это делали другие женщины, но Галине я запретил это делать. Нет, не из-за моральных побуждений, нет. Я, просто думал, что умру от этого. Я был у неё первым мужчиной, не считая, этого дежурного доктора, который, почти изнасиловал её. Возможно, у неё были и другие мужчины до меня, но она об этом мне бы рассказала, уверен в этом. Я был для неё не просто любовником, но и её другом и подружкой. Да, даже, если и не рассказала, то те другие, как у нас говорят, были, так, на «пол шишечки». Я чувствовал, что никакого сексуального опыта у неё нет. Есть такой пошлый анекдот. Когда товарищ спрашивает у друга.
- Я хочу жениться, как узнать моя будущая жена девушка или женщина?
- А ты ляг с ней в постель. Если она будет делать непонятные вещи в это время, значит девушка, а если сразу расставит ноги, то женщина.
На следующий день друг прибегает, сверкая от счастья.
- Я проверил. Моя точно девушка. Когда я её уложил в постель, она вместо того, что б расставить ноги, схватила подушку у меня и подложила её себе под попу.
Так вот Галина, ни за какие подушки не хваталась, просто прижималась ко мне. За всё время она не произносила этих вздохов и охов, которые любят показывать на видео. Никогда не кричала. Но удовольствие, видимо, получала огромное и не только от близости. Стоило к ней прикоснуться, так сказать, начать прелюдию и она уже была готова. Рука моя становилась мокрой моментально, она вся текла. Это было не сегодня, а значительно позже. Я целовал её грудь, её замечательные соски. Вокруг соска был огромный коричневый ореол, стоило к соску, только прикоснуться он как мизинец начинал выпирать. Её две груди можно было сжать вместе и соски находились рядом. Но их было невозможно поцеловать одновременно, а так этого хотелось. Я целовал один сосок как младенец, как вдруг она испытала такой оргазм, какого она не испытывала никогда в жизни, она это сказала. Просто, от одних Поцелуев, без рук и прочих ласок. Она села на кровать и сказала громко.
- Саша я хочу ребёнка. Ты понимаешь, я хочу от тебя Ребенка. Я только, что поняла матерей, которые впервые прикладывают к своей груди новорожденного младенца. Я поняла как это прекрасно, слышишь меня, прекрасно.
Ребенка я ей так и не подарил. Ещё не хватало ей иметь ребёнка от такого шалопая, как я. Со мной могло случиться всё, что угодно в дальнейшем. А ей оставаться мать одиночкой и воспитывать своё чадо одной, такого не мог себе позволить, даже я. Но не об этом речь. Галина была первозданна, невинна. Она любила и умела это делать. Рядом с ней мне было тепло и спокойно. Я постоянно её желал, и отказа в этом мне не было. Накануне нашего последнего с ней вечера в эти выходные, сидел на кухне и курил. Думы думал. Деньги, то я одолжил, но и отдавать надо. Не через месяц, думаю и не через два, но рассчитываться-то надо. На книжке у меня была небольшая сумма. Копил я её с первого дня моей работы врачом на машину, была мечта. Так понемногу, по чуть, чуть, но уже долго. Этой суммы явно не хватало. Решил, устроюсь дежурным врачом, там, где нет серьёзной работы по ночам, не много, но капать будет. Решение было хорошим, но это и приблизило моё расставание с Галиной. На следующий день, ближе к вечеру явился Ионович, вот кого не ожидал увидеть здесь, так это его. Адрес, Галины, видимо ему дали в отделе кадров нашей клиники. Зашёл, в коридоре, как обычно находился Вася с куском мяса во рту. Ионович, молча, ткнул Васю указательным пальцем правой руки в живот и спросил.
- Где?
Вася ответить не мог, род у него был забит полусырым мясом. Он промычал и глазами показал на Галинину дверь. Постучал. Я подумал, что это опять Вася, но слишком уж деликатен был стук. Меня это не насторожило, а то, можно б было и спрятаться в шкаф. Обмотавшись полотенцем, я открыл дверь. На пороге стоял, самолично, Ионович. Дальше говорил только он, а мы были послушными слушателями.
- Ну, конечно, где ещё я мог тебя найти. Галки неделю нет на работе. Ты думаешь, что я совсем дурак и выжил уже из ума. Да, я когда, только увидел твою наглую рожу в моём кабинете с мольбами залезть в мой винный погреб, я тогда уже понял, что, тут не чисто. Не велика шишка, твой командир на сборах, чтоб его поить заграничным кукурузным самогоном. Мог обойтись и нашей бутылкой водки, за три шестьдесят две. Я тебе сказал, неделю погуляешь и на работу. Посмотри на себя, Галка, тебя старого дурака, скоро кончит.
 Как я и думал, от постоянной любви, вид, видимо, у меня был не важнецкий.
- Я пошёл в обл. военкомат, разнёс в дребезги эту халабуду, а там генерал смеётся и про твои подвиги рассказывает. Говорит мне.
- Да заберите вы его к чёртовой матери, хотя в части его и нет.
Я, сразу понял, где ты и домой к тебе не звонил. Сюда пришёл, что б лично взглянуть в твои бесстыжие глаза. Такую прекрасную девушку сбил с пути истинного. Ты посмотри на неё, красавица. Кто ты есть перед ней, лишенец? Узнаю, что ты, хоть немного обидел эту девушку, я тебя сам, лично, вот этими руками, задушу. Ладно, завтра, что б обои были на работе. Всё, я пошёл.
Я его проводил до двери. Вася, уже прожевал мясо и задал мне умный вопрос.
- Кто это? Он только что, ткнул меня в пузо, своим холодным пальцем, как говяжья нога из морозильника. Я думал, он проткнёт меня насквозь.
Понятно, что, у  Ионовича не хватило бы длины руки, чтоб достать до Васиного позвоночника, но ему я сказал другое.
- Вася, это тот человек, который и тебя может на ляжки порубать, так, что правильно, что ты его пропустил, не трогая и не задавая лишних вопросов.
Вася, только почесал себе грудь и затылок. На следующее утро мы с Галиной, впервые шли на работу под руки. Она гордо держала меня, и ей было всё равно, что про неё скажут люди. Появился я в военной форме, после того, как ушёл из Галининого дома, на следующий день, вечером. Жена сильно удивилась.
- Что выгнали? Небось, пьянствовал и волочился за доярками. Вид у тебя сильно поношенный.
 Немудрено столько ночей пробыть рядом с Галиной, подумал я, но вслух ничего не сказал. Она продолжала.
- Тут мне доложили, что видели тебя в театре, с очень красивой девушкой. Ты был в синем велюровом костюме. Да, у тебя и сроду не было такого. Я им так и сказала, ошиблись. И какая красивая девушка, позарится на этого шалопая, у него, с его дурацкими принципами, ни гроша, за душой нет. И вообще, он в армии, не морочите мне голову. Мой руки, пошли ужинать.
Всё прошло спокойно.
Было бы не правильно не рассказать подробнее о Васе. Уж, слишком он у меня убогий получился, а это далеко не так. Понимаешь это только, по прошествии многих лет, когда накапливается житейский опыт. Вася рос мальчишкой с Молдаванки. Кто за ним смотрел. Родители круглые сутки тяжело и много работали, что б как то прокормить, одеть и обогреть свою родню. С ватагой таких как он, носился по улицам, наводя страх на окружающих. Летом, на море они ели всё, от морской травы с мидиями, до бычков и ставриды, которую они могли поймать. Осенью нападали на огороды, ловили воробьёв и голубей. Голодно было им, а организм рос и требовал пищи. Во время войны, его отца повесили фашисты, мать спрятали соседи. Вот, откуда у него такая любовь к матери осталась. Он сделался настоящим антифашистом. Вылил на румына ведро помоев, его искали, хотели расстрелять. Война окончилась, ему было семнадцать. В армию его не взяли, видимо, не кому было таскать огромные камни, город нужно было восстанавливать из послевоенных руин. Всех здоровых мужиков перебили на фронте. В начале шестидесятых начал таскать на себе огромные мешки с кубинским сахаром. Видимо так ловко, как он рубил говяжью тушу. Об этом я Вам расскажу отдельно, очень интересно было на это смотреть. Из этого сахара у нас не получался знаменитый кубинский ром, а получалась обыкновенная домашняя водка, под названием, самогон, который взрывается, когда к нему подносят горящую спичку. Накопив денег, Вася за огромную взятку, по тогдашним меркам, директору Привоза, устроился мясником. Научился он этому ремеслу быстро, сил хватало. Где-то он услышал, думаю, читать он не умел, или не читал никогда, что скульптор, просто, отсекает ненужные куски камня, а получается скульптура. Он так и говорил.
- Я скульптор в мясном деле. Я, маэстро.
Топор у него был сделан по спецзаказу. Это единственная вещь, к которой он относился с нежностью и любовью. Тушу он рубил сказочно, без единого лишнего удара. Куски швырял в корзину на глазах у хозяина туши. Но корзины были две. Вторая стояла за прилавком, сзади Васи и он на глазах хозяина с точностью баскетболиста, кидал за свою спину лучшие куски мяса. Хозяин смотрел, но ничего не видел. Расплачивался с Васей и уносил порубленные куски, для продажи. Вася никогда не торговал мясом. Он подходил к своему продавцу и называл цену, деньги ему приносили в конце рабочего дня, даже, если мясо не было продано, уважали. Я с ним подружился впоследствии, когда заходил к нему на Привоз. Он всегда ждал меня по воскресеньям, с отличным куском мяса, во второй половине дня, когда цены на рынке падали. Все хотели продать продукты, в понедельник был выходной. Никогда денег с меня не брал.
 Иногда мы выпивали с ним в его подсобке, что приносило ему огромную радость. Он начинал всем объяснять, какой я человек. Что б, не говорить о себе, я остановлюсь. Потом Васи не стало, я не был на его похоронах, не знал, когда он умер. Я встретил старого мясника, который когда-то работал с Васей. Мясо он уже не рубил, ушёл на пенсию, сил стало не хватать. Вот его рассказ
- Как-то Вася на спор, на ящик водки сказал, что он перенесёт газетный киоск через дорогу. Обхватить он его не мог, и его привязали спиной к киоску. Вася присел, поднатужился, встал вместе с киоском и продавщицей, перешёл на другую сторону улицы. Продавщица, так орала, что прохожие вызвали милицию. Милиционеры, с дуру, его и отвязали от киоска. Пятерых милиционеров он собрал до кучи и посадил их, в их же «бобик». Слегка подтолкнул плечом его, и они укатили к себе, здесь рядом, ты знаешь. Им бы вызвать спец. полк, а они ОМОН, он только начал появляться на наших улицах. Вместо того, чтоб стать в боевой порядок, свиньёй, они, просто, на него кинулись. Среди ОМОНа безвозвратные потери были огромные и неизвестно, чем бы это кончилось лет десять, назад, но Вася сильно постарел. Применяя спец. средства со слезоточивым газом, дубинками и наручниками, Васю удалось затащить в автобус, на котором они приехали. Его доставили в отделение. Посадили в клетку. Если б эта клетка была сегодняшнего производства, то он бы ушёл домой, вместе с ней. А, так, это было дореволюционное изделие и стены в два метра толщиной. Другого бы посадили и надолго, но Вася относился к высшему слою населения. Да, он не канцлер и не вице канцлер, это тебе не директор кладбища или директор Привоза, но ранг у него был высокий, лучший рубщик мяса на Привозе. Позвонил большой милицейский чин, видимо Васин клиент и его сразу же отпустили, с полагающимися ему почестями. Умер Вася на работе. Он замахнулся своим огромным топором, чтоб начать работу. У него случился инсульт. Пока приехала скорая, Вася уже умер. Десять здоровенных мужиков несли его гроб с телом. Похоронили Васю на еврейском кладбище, вместе его огромным топором, который, вместо свечки, лежал у него на груди.
Немного забегу вперёд. Васина фамилия была Клоцман, я это узнал намного позже. А его жену я похоронил на христианском кладбище. Но судя по её инициалам, она была русской. Да, какая разница. Просто умер великий рубщик мяса на Привозе. Скульптор и маэстро Вася Клоцман. Я не знаю, что означает его фамилия. Дорфман, это понятно, сельский человек, а какой человек по фамилии Васи, я не знаю. Если б это было раньше, я бы обязательно узнал. А сейчас, он был для меня просто Вася, каким и запомнил на всю жизнь. В этой квартире все умерли, до единого человека. Жива была, только Галина, она уже жила в Москве. Если б осталась, то и умерла бы вместе с ними, пусть немного позже, но именно там. Но, слава Богу.
 Река вынесла её на другой берег.
Как и думал. Устроился еще на три работы. По ночам дежурил по отделениям. Работы не много, поспать можно, но сон очень чуткий. Уставал, как собака. Научился спать стоя, как лошадь. Половину денег отдавал жене, другую за долги. С божьей помощью за четыре месяца рассчитался. Теперь я потерял, сразу, двух любимых женщин. Ни, свою жену, ни Галину долго я не видел. Галину, только на работе, жену в моменты, когда прибегал переодеться и бежал дальше на работу. Когда рассчитался, надо бы остановиться, но я оказался трусом. Не знал, что мне делать дальше к какому берегу пристать. Галина ждала. Долго и упорно ждала. Работа, работа и работа, весь мой кругооборот. Я покупал Галине платья и обувь, которая ей не была нужна. Мы никуда с ней вмести не ходили. Встречались. Любили друг, друга. Но ей этого было мало. Мы плыли с ней по одной реке. Но, вдруг перед рекой встала огромная скала, река разделилась на два потока. Она понеслась по одному потоку, я по-другому. Но оба мы ещё не знали об этом. Пока мы были, ещё вместе и нам было хорошо друг с другом.
В нашей клинике открыли стоматологический кабинет. Меня слала приглашать к себе врач, для оказания услуг. Это стало большим подспорьем в моём бюджете. С больных я денег не брал. А вот со здоровых, не грех взять. Тут я разошёлся не на шутку. Нашему рабочему-крестьянину все процедуры и услуги оказывают, как мы называли, под крикаином. Есть с похожим названием местно анестезирующий препарат, но это другое дело. Сегодня есть великолепные препараты, после введения, которых, можно и голову безболезненно отрезать, а тогда кроме новокаина, ничего другого не было. Это требовало больших знаний анатомии, даже и если они были, то всё равно, череп человека у каждого разный, а если хоть на миллиметр не попал иглой в нужную точку, то процедура была болезненна и чем дальше от этой точки, тем более болезненна. Наш человек стерпит всё. Но лица по богаче терпеть не хотели, им требовался наркоз при болезненных манипуляциях врача, вот тут и я понадобился. Скромнее надо одеваться, когда идёшь к стоматологу, а ни на оборот. Такое впечатление, что идут на приём к Папе Римскому. Все в золоте и бриллиантах, пробу негде поставить. Извините, мы, тоже гордость имеем и за свою профессию, то же. Цену услуги я называл, по количеству карат на таких индивидуумах. Боялся, только, что б, моя услуга не была дороже стоматолога услуги, а то она и так начала смотреть на меня косо, мой заработок приближался к её, а это уже действовало на её профессиональную гордость. Дело это рискованное. Пациента ты почти не знаешь, про анализы и всякие, там ЭКГ, вообще речи нет. Лучше один раз дать наркоз дорого, чем десять раз рисковать. Это была моя главная аргументация в споре со стоматологом о цене моих услуг. Победил и мы начали работать. Скажу вам, у меня образовалась очередь. Благосостояние начало расти. Потом началась волна эмиграции в Израиль. Пришёл ко мне уролог и сказал.
-Я не хочу работать с этим недоумком, нашим анестезиологом, договорись с Ионовичем, третью часть будем отдавать ему. Пусть разрешит, в конце рабочего дня делать обрезания пациентам. Клиентура у меня большая.
Я к Ионовичу. От денег он отказался. Сказал.
- Тебе нужней и разрешил.
Не такая это простая процедура у взрослых и подростков. Сначала я думал, чик, только без, ай. Но в пять-десять минут мы укладывались. И здесь образовалась небольшая очередь. Всё стало складываться не плохо. Оказывается можно хорошо зарабатывать, не издеваясь над больными людьми и не требовать с них денег за лечение. Однажды я зашёл в ЦУМ и увидел дивную шубу, вернее на вешалках висело две шубы. Одна, чуть большего размера, чем другая. Цена одной равнялась половине стоимости «Жигулей», но шубы, просто, сказка. Голубая норка оторочена белым мехом из белька. Сегодня слово Белёк, ничего не говорит никому. Это мех новорожденного котика. Через неделю, детёныши начинают линять, и этого меха у них больше уже нет. Наши зверобои добывали этот мех на севере. Страна нуждалась в валюте, и всё это богатство уходило за кордон. Как эти шубы оказались на нашем прилавке, понятия не имею. Они были без видимого брака, и какой нормальный человек в нашей стране мог позволить себе купить такую дорогую вещь. Но я загорелся, то ли по своему бестолковию, то ли от любви к двум женщинам. Начал соображать. Пока мысль ещё не пришла. Мучился, мучился и решил рискнуть. В молодости я играл в карты, так понемногу обдирал командировочных и курортников. Меня этому научил в детстве, один катала. Он жил у нас во дворе, когда я рос пацаном на Молдаванке. Да, да, я родом оттуда и родился и вырос там. Родители, позднее купили квартиру, и мы переехали в новый район. А, так все мои привычки и повадки оттуда. Дядя Толя, так его звали, за мой пытливый ум привязался ко мне. Я долгие часы находился с ним. Мог прилично «зачесать» колоду карт и так, разные штучки всякие умел делать. По выходным, в старых Одесских дворах собиралось казино. Играли в домино и в карты. В карты играли, сегодня уже, в забытые игры, рамс и шестьдесят шесть. Играли, так, на копейки, больше нескольких рублей выиграть было нельзя. Уже, через некоторое  время обучения, со мной играть никто не хотел. Я был моложе всех, но игра шла в одни ворота. В, их. Но всё это ерунда, шулерство и махлевание проходит только, где не понимают, что их обманывают. С серьёзными игроками такие вещи не проходят. В лучшем случае побьют, но, а в худшем, понятно, и прибить могут. Из всего долгого моего учения я вынес главную мысль, что б выиграть, надо хорошо подготовить игру. Ставка должна быть сделана на один удар, который приведёт к цели, и повторяться нельзя. Он прямо настаивал на этой цели. Много рассказывал о приёмах, которые я должен был знать. Не буду вдаваться в подробности этих вещей, но они приносили неплохой доход мне в жизни. На большие суммы я никогда не играл, не было во мне такого интереса, для неплохой жизни хватало. Девушку в ресторан сводить, съездить в Москву или Питер на концерт или спектакль, и так по мелочи. Впервые годы после женитьбы, не часто, но достаточно регулярно я этим занимался. Жене нравилось, когда я приносил домой неплохую сумму денег. Но один раз у меня случился серьёзный прокол. Играли в старинную гусарскую игру, в ней невозможно блефовать, шулерство, так же не поможет. Колода карт всегда лежит на столе. Игра ведётся двумя колодами в сто четыре карты и если играют на большие деньги, то четырьмя, соответственно в двести восемь карт. Выигрывает тот, у кого лучше память. Только упорные тренировки памяти дают результат, ни на фарт, ни на шару надеяться нельзя. Я точно знал, что две последние карты валет и король. Любая из них била соперника девятку. Я поставил приличную сумму, он ответил и немного приподнял. Ничего я не боялся. Ответил с лёгкостью. Когда перевернул предпоследнюю карту, там оказалась восьмёрка. Я не мог ошибиться, я знал каждый ход, мог по порядку назвать каждую карту, которая выходила с закрытыми глазами.  Я не мог ошибиться, ни при каких условиях. Взял и пересчитал все карты, их было ровно сто четыре, сложил их по масти, всё сходится. Это была домашняя заготовка, но я не мог решить эту задачу. Если б была лишняя карта, то я всё понял,  и они бы долго со мной за этот трюк рассчитывались, если б мог доказать. Эту задачу я бы решил в повторной игре, но слишком высоко поднял последнюю ставку и рассчитаться сразу не мог. Сумма была не катастрофичной, я рассчитался сразу, когда пришёл домой. Меня интересовало, только, как прошёл этот трюк, со мной раньше такого не было. Долго я об этом думал, но так и не разгадал. По сей день думаю, как? Хотя ответ есть в старом анекдоте. За карточным столом умер игрок. Его выносят из дома. Человек, несущий гроб говорит, он бедолага так и не понял, как при восьми козырях и двух тузах можно было не добрать две взятки. И все несущие гроб, расставили руки и дружно сказали, расклад-с такой. И уронили гроб. Так и меня, расклад-с. После этого случая жена взяла с меня слово, что больше играть на деньги я не буду.
-Хорошо, что ты приносишь деньги в дом, но мы и без них проживём.
Я дал слово, на том и порешили. Нарушил я данное обещание трижды. В этом случае и после смерти жены, когда выручал из беды двух моих очень хороших приятелей. Я знал армянина, который держал зал из трёх комнат. Там по записи собирались игроки. Играли не на очень крупные суммы, можно было выиграть до пяти тысяч рублей, но обыкновенно, тысячи полторы-две, не больше. Некоторый процент от выигрыша оставался хозяину, ему хватало. Пришёл к нему, он меня не сразу узнал, а может, притворился. Поговорили о знакомых, он почесал свои густые волосы, прищурился, потом, вспомнил. Записал меня на определённый день, и я ушёл от него. Выйдя из парадного, сразу полез в мусорный бак, меня интересовали игральные карты, выброшенные после игры. Игры всегда начинаются новой колодой, старые, отыгранные карты, выкидывают. Я нашёл, что искал и посмотрел на рубашку карты. Выкинул её обратно. Хозяин никогда не покупает несколько колод, а берёт, если не всю партию, то ящик карт, точно. У нас не Лас Вегас, где для казино карты заказывают, чуть ли не на монетном дворе, наши печатают в обычной типографии. Я много бы мог рассказать об этом, но зачем это делать в этом рассказе. В магазине купил три колоды карт с точно такой же рубашкой, пришёл домой и сделал заготовки. Есть старое правило. Выиграть легко, главное унести выигрыш домой. Даже если я и играл на не большую сумму, я подстраховался. У меня в отделении лежал очень серьёзный авторитет. Звёзд на плечах и прочих местах у него было столько, хватило бы любому генералу на всю его жизнь. Всё ему рассказал. Он спросил, зачем мне это нужно и если мне нужны деньги он даст столько, сколько надо. Я поблагодарил его, и попросил только охрану. Он свистнул своему дежурному, сказал ему пару слов. Когда я выходил с работы, меня уже ждали двое. По их наколкам на руках я понял, ребята серьёзные, с такими у меня проблем не будет. Договорился о встрече с ними в нужное время. Одолжил у фарцы-кореша две тысячи рублей, дал он, мне их, скрипя сердцем, но дал. В назначенный срок явился к армянину домой. В двух других комнатах игра уже шла. После меня пришли ещё двое с интервалом в несколько минут. Познакомились, сели за стол. Настроения у меня не было, и кураж не чувствовался. В таком состоянии души играть плохо. То, что я задумал, будет сделать тяжело. Решил, поиграю просто так. Если сильно не лезть на рожон, ну проиграю рублей сто-двести и ко двору, затея с картами меня больше не прельщала. Не было огня во мне. Сели играть. Я понимаю, что я лох, но не настолько. Они знакомились в коридоре, как будто только, что увидели друг друга, но сразу за столом стало ясно, что будут играть против меня, в одну кружку. У одного из них сильно блестел кончик мизинца, намазан был чем-то, легче подтягивать нужную карту, во время перемешивания колоды. Приём известный, но очень глупый. Проходит, только, если играешь дома с женой в дурачка подкидного. Ну, одну, две карты ты себе подсунешь, а дальше, ты ж не знаешь, что дал противнику. Просто глупость. Меня это раззадорило, но кураж ещё не пришёл, хотя я почувствовал его приближение. Они начали делать свои телодвижения, нос почесали, за ухо дернули и прочая дребедень. Я начал закипать, ну совсем за дурака держат. У хозяина заказал бутылку водки и рюмку. Не успел поднести рюмку ко рту. Вот он и кураж. Я аж, чуть не вскочил от счастья. Спокойно рюмочку опрокинул себе в рот. Всё ребята Вы мои. В таком состоянии духа я давно не был. Кто знает, что такое чувство победителя, тот меня поймёт.
Когда выходишь на борцовский ковёр или на боксёрский ринг, схватка или бой ещё не начался, а ты уже знаешь, что выиграл. Смотришь на соперника и видишь, он уже сдался. Тебе ничего не нужно делать, даже напрягаться, он уже готов. Вот это я и увидел. На сдаче карт, моего соседа справа, я им сказал пространственную речь.
- Ребята, я понимаю, Вы серьёзные игроки, а я так, погулять вышел, но, зачем же так наглеть. Вы и так меня обыграете, я просто, пришёл поиграть в карты, проиграть рублей сто, получить удовольствие от игры с серьёзными игроками и удалиться восвояси. А Вы устраиваете комедию.
Того чего я хотел, добился. Они со словами.
- Да, что Вы, да, мы такие хорошие.
 Положил колоду на стол, да, пожалуйста, сними. Этого момента я и ждал. У меня в руке уже лежала домашняя заготовка. На их глазах, не стесняясь, они уже ничего не видели, перед собой, поменял колоду и сказал, ладно, верю, сдавай. У левого соседа, в руках была сумасшедшая карта, он понял, что его друг зарядил колоду. Он полез в такие верха, аж до небес. Через несколько минут я опустил его вниз, ему нужен был кислород. Началась паника в стане врага. Они уже, вообще ничего не видели. Следующая сдача моя. Я обнаглел до предела. Выстрелила вторая заготовка. Два раза бомба в одно и то же место не летит, это они так подумали, а зря, оказывается, бывает, залетает. Полез и другой, наверх и, так же красиво упал в пропасть, за первым. Дальше ничего делать не надо. Кураж стоит за спиной и подсказывает, как надо играть. Карта мне попёрла, или они перестали думать, это уже не имеет значения. Дело было сделано. Через два часа на игровом столе лежала приличная сумма денег. Я их в наглую пересчитал, все, до одной купюры и с наслаждением удава, который смотрит на кролика, положил деньги в боковой карман пиджака. Напоследок, мило им улыбнулся и спросил.
-Водочки, любезные не желаете? Ли-с.
Поцелуй Иуды в моём исполнении окончательно добил их. Никогда себе этого раньше не позволял. Но меня заело. Какой бы соперник не был бы перед тобой, ну хоть каплю уважения надо иметь к нему, а они хотят ноги вытереть об меня. «За державу обидно». Заплатил  армянину,  дал больше положенного, что б в дальнейшем не было осложнений. Вышел на улицу, сделал глубокий вздох. Чувствовал, что из окна мне смотрят в спину. На их глазах выбросил в контейнер ненужные мне теперь карты. Выбрасывал медленно с наслаждением, пусть увидят, сюда я больше, всё равно не приду. Пошёл по улице медленно, не торопясь. Сейчас я благодарил покойного дядю Толю за науку. Сначала выведи соперника из себя, дай ему домашнюю заготовку в руки и он сам себе, своими же руками будет копать яму. Меня окликнули три незнакомых здоровенных бугая, опять сказал спасибо дяди Толе. К ним подошли двое моих ребят. На фоне огромных мужиков, мои телохранители смотрелись очень слабо. То, что они сказали, этим троим, я не слышал. Говорили тихо. Через минуту трое, почти бегом удалились во мрак. Меня довели до дома. Я им хотел дать денег за работу.
- Да, ты что нас за фраеров держишь, за тебя попросил такой человек. Ладно, бывай. Будет, что надо говори, мы легко решим любую проблему.
Я им пожал руки, и мы разошлись. На следующий день, после работы, я купил две шубы, и ещё осталось хорошо с Галиной погулять. Шубы купил летом. Надо сани смазывать летом, а телегу зимой. Зашёл к приятелю, отдал ему долг и оставил одну шубу у него. Не мог же я явиться к Галине домой с двумя обновами. Галка была рада. Глаза её светились нежностью. Такого подарка ей никто, никогда не делал. Ценник на ярлыке я стёр, неудобно, как-то, я ж её не покупаю. Я имею в виду, Галину. Это, просто, подарок от души. Прыгала как ребенок. Показывала матери. В общем радовалась. Жена подарок приняла несколько сдержанней, но прослезилась.
- Я не знаю, конечно, где ты взял столько денег. Не говори мне, пожалуйста, что она стоит сто рублей. Ты сейчас, правда, пашешь, круглые сутки, но всё равно ты столько заработать не мог. Но я рада, я очень рада, хотя, мог купить и дешевле, не барыня, и заплакала, обнимая меня.
Всего за сутки я получил такое море удовольствия. Осчастливил двух любимых мною женщин. Наказал двух козлов. Ну, выиграли бы они у меня по сотке, разошлись бы как люди, все довольные и всё. Нет же, надо в душу нагадить. Получите, что заслужили.  И я получил от каждой женщины по поцелую, и получил огромное моральное наслаждение, учинив публичную порку у армянина. Знай, наших! На следующий день Галина впервые опоздала на работу. Операция, не очень сложная, уже началась. Я начал волноваться, когда мы вчера вечером расстались с ней, всё было хорошо. Прибежала она сильно возбуждённая. Для вида, я её отчитал при всех, всё-таки начальник, уважать надо, а сам тихо спросил.
- Что случилось, у меня уже сердце не на месте. Любимая пропала.
- Потом, буркнула она.
Хирурги быстро сделали своё дело, и я отвёз больного в палату. Наблюдал за Галкой, не мог понять причину её возбуждения. Всё выяснилось вскоре. В пустой операционной она меня сильно обняла и крепко поцеловала, чего раньше никогда не делала. У нас были с ней поцелуи на работе, но, что б так открыто и страстно, впервые. Громко на весь зал сказала мне.
- Я тебя сильно люблю и хочу тебя прямо сейчас.
От чего я сразу ошалел. Я мог от неё услышать, какие угодно слова, но «сама невинность», на рабочем месте, сказала мне такое, что я потерял дар речи. Да, я всегда был не против, но где. Мой кабинет никогда не закрывался, ни снаружи, ни изнутри. По операционной, постоянно ходит «старая ведьма», если она увидит такое безобразие, убьёт обоих, не задумываясь. Потащил Галку в свой кабинет, по дороге спрашивая.
- А что случилось, что мне выпало такое счастье.
- Потом, после, сказала, возбуждённая Галина.
В коридоре поймал здорового мужика, всего в наколках с куполами. У нас, такие, дышавшие «здоровьем» редкость. Этот, видимо, заболел недавно, и хворь не успела уменьшить его в размерах. Лекарства сделали своё дело и излечили его вовремя. Остался незначительного размера поражённый участок лёгкого и после операции он долго ещё может ходить по белу свету на свободе или, скорее всего, дома в лагере, если, конечно, не заболеет ещё раз. Схватил его за руку и сказал.
- Если хочешь проснуться после операции на этом свете, в мой кабинет никого не пускай и не открывай. Даже, если генеральный прокурор придёт, лечь костьми, но не пустить. Понял.
Он сразу.
- Брат, да, я для тебя, хоть под вышку и мигом стал у двери.
Слава Богу, за то время, что мы были с Галиной у меня, нас так и не побеспокоили. Она моментально скинула с себя и меня одежду. Всё делала сама. Впервые я такое видел с ней. Молча, не положила, а кинула меня на стол, забралась на меня и изнасиловала. Другого слова я подобрать не могу. Она всё делала с такой страстью, с таким вдохновением. Всё впервые, опять впервые. Такой я её ещё не знал. Всё произошло у нас почти одновременно. Она с таким стоном выдохнула воздух из себя, что мне показалась, что нас услышат на улице, где ходят трамваи и гудят машины. Потом, легла на меня и начала горячо целовать и шептать.
- Милый ты у меня такой молодец, я никогда не думала, что ты такой хороший.
Я лежал на столе, мне было приятно, аж, не могу, но я ничего не понимал. Зная свой характер в отношениях с Галиной, я понял, что через минуту я захочу ещё раз, а быть застигнутым врасплох Ионовичем в такой позе мне не хотелось. Если б после работы, да, хоть, до утра. Мне пришлось Галину пересадить на стул, ой как не хотелось. Я когда её взял на руки, а что говорить, богиня. Любопытство моё она утолила, когда мы одевались.
- Я утром была в ЦУМе, очень хотелось узнать, сколько ж может стоить такая шуба.
- О, женщины со своим любопытством, изрёк я.
Она продолжала.
- Не мешай. Когда я спросила продавщицу, в меховом отделе, показав ей ярлык шубы, сколько она стоит. Та позвала, другую. Она глянула на ярлык. Ах, эти, по две тысячи двести рублей, каждая. Сначала я не поняла и переспросила, а почему каждая. Да, вчера в районе пяти вечера, молодой мужчина купил две шубы, у нас столько и было. Я еще и позавидовала. Вот мужик, ничего не жалко, наверно имеет двух любовниц, я б пошла к нему третьей, с удовольствием. Какой ты молодец, что вторую купил жене. Вчера вечером меня так совесть мучила, а когда узнала про вторую, так захотела тебя, что сил дождаться до вечера не было. Я так люблю тебя и обняла меня.
Я был доволен. Но, я не буду я, если не сострю. Тут же парировал.
- А почему ты думаешь, что жене, может права продавщица, любовнице второй, а.
Я ещё не договорил, как схлопотал по физиономии, ещё и со словами, жлоб. Хочешь, не хочешь, а Галина выросла на Молдаванке и лексикон она хорошо знала, хоть и редко им пользовалась. Из кабинета выходили, как два вора. Мужик на посту, в коридоре никого. У меня отлегло от сердца. Только подошли к предоперационной, открылась дверь Ионовича, и со словами.
- Ваше сиятельство, прошу вас, если конечно это вас не затруднит, будьте так любезны, в мой кабинет.
Галка шмыгнула за дверь, а я, не предвкушая ничего хорошего от такой тирады опустив плечи, пошёл на процедуры к Ионовичу. Монолог его был довольно краток и понятен.
- Ты, что совсем охренел, от этой любви. Ты, что себе позволяешь. Ладно, если б после работы, да, и в отделении, всё равно нельзя, но и на это можно закрыть глаза. Молодость, любите друг друга. Она так стонала, что я чуть не кончил в кабинете. Совсем рехнулись. Ещё раз себе такое позволишь, кастрирую, как паршивого кота. Пшёл вон, герой любовник.
И я «пшёл». Мне показалось, что всё было тихо, ну, может быть её последний выдох. Видимо с Галиной я просто ничего не слышу, всё уходит в меня. В общем, Ионович прав, но и страшного ничего нет, и Галка сегодня мне сделала так приятно, что я готов, что б меня так ругали каждые пол часа, можно и чаще я не против.
Опять потянулись однообразные дни.
Река несла нас дальше, но по разным руслам.
Этот день я не забуду никогда. Именно в этот день произошёл наш разрыв. И опять мы ничего не поняли. Скорей это я ничего не понял, а Галина уже знала, что час настал, чувствовала это своим сердцем. Меня к себе вызвал главный. Обычно со всеми он держит себя надменно, а здесь стал передо мной заискивать. Чего раньше за ним не было. И кофе и коньячок мне предлагает. Сильно настораживает такое поведение. Начал так нежно, бархатно.
- Понимаешь, Александр. Можно, на «ты».
Я кивнул.
- Тут такое деликатное дело. Даже не знаю с чего начать.
Обычно я, при таком заискивании передо мной говорю пошло, но правильно. Начинайте с минета. Но, главный говорит, я только подумал.
- Так вот, Саша. Я знаю, что ты с Галиной в очень хороших дружеских отношениях и между Вами кроме дружбы ничего нет. Мне докладывал об этом Ионович.
Меня немного отпустило, а напрасно.
- У меня к тебе очень деликатное дело. Я тебе полностью доверяю, да и выхода у меня другого нет. Разговор этот крайне секретен. О событиях, которые пройдут позже, теперь будешь знать и ты. Кроме меня и тебя об этом никто не знает.
Я опять напрягся.
- У нас в городе будет большая партийная конференция, и будут люди «оттуда», и показал указательным пальцем на потолок. После конференции, я бы хотел пойти на банкет вместе с Галиной. Нет, не подумай ничего плохого, просто, банкет. Не брать же мне свою страхолюдину.
Он имел в виду, свою жену. Она действительно была страшненькой, хотя симпатичная такая мартышка, я её видел. Маленькая, кривоногая. Ни лица, ни фигуры.
Если  Галина будет рядом со мной, и мне и всему окружению будет приятно побыть рядом с такой красивой девушкой, как Галина. Я обещаю тебе, ничего плохого с ней не произойдёт, там люди все приличные, степенные, да и в возрасте уже. Мне предлагают большую должность в Москве, почти согласны и завтрашний день решает всё. Когда со мной будет рядом такая прекрасная девушка, они просто, не смогут мне отказать. Я бы и сам мог поговорить с ней, но боюсь, что она откажется, а Вы с ней друзья. Поговори с ней Саша. А! А, я для тебя, что хочешь, сделаю. И путёвку в санаторий и детям пионер лагерь. А!!! Если надо, я Галине и платье и туфли куплю.
Тут я чуть не прокололся. На языке уже было, я и сам ей куплю, и у неё всё уже есть и без тебя, ели остановился. Ну, мне его путёвка в санаторий нужна, как волку зонтик и детей трогать не надо. А вот, по морде, ему съездить было всё-таки надо, а я вместо этого, трус, сказал.
- Хорошо я поговорю с Галей.
Когда я рассказал об этой просьбе главного, Галина наотрез отказалась. Я ей говорил.
- Посмотришь, как большие люди отдыхают.
Она ни в какую. Но, все же уговорил. Сказал, главный врач обещал две путёвки летом в санаторий.  Мы вместе поедем отдыхать. Я даже не соврал. Я был уверен, что главный не откажет, он человек слова, хоть и мудак большой. Не знаю, как Галина с ним вечером встретилась, но в пятницу, на следующий день после конференции ни главного, ни её на работе не было.  После обеда я пошёл к главному, что б всё-таки набить ему морду. Чёрт с ним пусть увольняет, без работы не оставят, но его секретарша сказала, что он будет в понедельник. Я никогда не думал, что могу ревновать. Я и не ревновал, я выл, как волк на луну, только никто не слышал этот мой вой. Под мою горячую руки попали два ни в чём не повинных человека, дежурная медсестра и санитарка, я их отчитал как девочек, когда остыл, извинился перед ними. Потом досталось и «старой ведьме», впервые я позволил себе орать на неё. Она обратилась ко мне с какой-то просьбой, а получила за все предыдущие годы её нравоучений. На мои крики выскочил из своего кабинета Ионович. Наверно и ему досталось бы от меня на орехи, но он опередил меня, треснув по шее, затем затащил меня в свой кабинет.
-Рассказывай скандалист, что случилось, сказал он.
Я и рассказал, не всё, конечно, но самую суть взял.
- Дела, начал он. И кто ты теперь, после этого? Сводник, сволочь. У тебя такая девушка.
Я, было, открыл рот.
- Да, не перебивай старших. Слюнтяй. Ну, за Галку я не беспокоюсь, эта никому не даст. Поверь моему жизненному опыту, такие, как она, если любят, то им легче умереть, чем лечь под кого-то. Я знаю, встречал таких. Но ты мудак, как ты мог догадаться такое предложить своей любимой девушке. Не понимаю.
Я оправдывался, лепетал, что то, про санаторий, и ещё какую-то ерунду. Резюме Ионовича было кратким.
- Помучайся до понедельника, это пойдёт тебе на пользу. За Галку не беспокойся, она останется в девках. Иди и извинись перед «старой ведьмой», она не заслуживает таких слов.
Опять вышел от него, как побитый щенок, но он прав. Виноват я сам. Пошёл извиняться. Увидев мой жалкий вид, со словами, ничего Сашок, с кем не бывает, извинения мои были приняты. После работы хотел пойти к Галине домой, а поехал к себе. У меня было ночное дежурство. В воскресенье пролежал в полном ступоре на диване. В понедельник, очень боязливо пошёл на работу. Галина была уже на месте, когда я появился там. Глаза её светились ненавистью, от этого они были прекрасными. Лицо горело от гнева. Я, молча, потупился и приготовился к грому, взяв стул в руку для громоотвода. Гром прогремел достаточно быстро. Все её слова, обращённые ко мне, я описывать не буду, так как уже сказал, что девушка выросла на Молдаванке, только суть.
- Ты куда меня отправил. Эти боровы смотрели на меня как на девку. Они пожирали меня своими глазами. Мне казалось, что меня раздели донага, и они лапают меня своими грязными лапами.
Эти слова вы прочитали за несколько секунд, а говорила она мне, это всё минут десять. Я узнал, кто я на самом деле и какая мама меня родила. Выговорившись, она уткнулась в меня, и я почувствовал на своём плече её слёзы. Так мы просидели с ней минут тридцать. Она пришла в себя и рассказала мне всё спокойно, только иногда слегка обзывая меня.
- Пришли на банкет. У всех по Звезде приколото на груди у некоторых по две. Я подошла с главным к одному очень важному человеку, все ходили перед ним на цырлах. Главный, держал меня под руку. Когда этот тип увидел меня, сразу позвал главного к себе. Это ваша милая супруга, главный ответил нет, моя незамужняя знакомая, познакомьтесь, её зовут Галина. Он мне представился и взял под руку. Слово не замужняя, подействовали на него, как будто к нему привели проститутку. Он себе хотел позволить несколько вольготное обращение со мной, но я сразу привела его в чувства. Тон его поменялся и в дальнейшем со мной говорил вежливо. Какой у них стол накрыт был, жируют, сволочи, лакеи возле них бегают, не в ливреях, а в дорогих костюмах, у тебя, хоть ты и не лакей, такого сроду и не будет. После банкета меня назавтра пригласили на обкомовскую дачу. Подлетел главный с вопросом, а я? Этот ему и ответил. А, куда ж без тебя и ты приходи. Возьми с собой эту юную красавицу и к нам. Твой вопрос я решил, к зиме будешь уже работать в Москве. Там подписали, и показал пальцем в небо. Он отвёз меня домой, по дороге руки целовал. Если б я в то время сняла трусы и нагнулась, он бы меня поцеловал бы с самую середину. Так хотелось это сделать, но сдержалась. И трусы я снять не могла, я вшила шёлковый канат и узлом их завязала не себе. Вечером не могла развязать, резала ножом.
Ух, как Ионович прав, ликовал я.
- Уговорил меня утром поехать с ним на обкомовскую дачу. Поехали. Там такая территория, наш большой парк клиники, это десятая часть их территории. Пьют заграничные вина, икру жрут ложками. Девок проституток полно, бегают голые, а они их лупят по задницам и смеются. Один, тоже подошел ко мне и хлопнул по попке, я его по морде. Чуть не было скандала. Тот, с двумя звёздами, который вечером ко мне приставал угомонил его, а потом смеялся громко. Усадил меня возле себя и ко мне больше никто не приставал. Периодически пытался погладить меня по ноге, но от моего взгляда переставал это делать. В конце вечера подозвал главного к себе и сказал. Вопрос решён, но хорошо, что б ты приехал с этой красавицей в Москву, и напоследок, как она дала по морде секретарю, ох зверь баба, огонь, люблю таких. Ехали домой, сначала молча, потом главный упал на колени и сделал мне предложение выйти за него замуж. Он не торопит, время есть. Я сказала, что подумаю и пошла домой. Рассказала матери всё. Она плакала, от счастья, думала, что я дала согласие. Я ей сказала, что люблю только тебя и тебя никогда не брошу. Она ещё больше расплакалась, и со словами, люби кого хочешь, но не пропускай своего счастья, ушла к соседке. Они в последнее время сильно подружились. Вот любимый чего ты добился.
Теперь и она заплакала. Я чувствовал себя сутенёром и сволочью. Но обнял её, поцеловав, сказал, что никому её не отдам никогда. Опять соврал. До расставания оставалось всего четыре месяца. Но об этом мы опять ещё не догадывались. Под предлогом, что я улетаю по санитарной авиации, для оказания помощи, целую летнюю неделю мы провели у Ионовича не даче у моря. Все мои отговорки по дому он взял на себя, сказав при этом.
- Из-за тебя негодяй, и ради этой красавицы я стал на старости лет сводником.
Мы наслаждались морем, отдыхом и любовью. Все заботы о нас взяла на себя Ионовича жена Роза. Худющая женщина, но доброты необыкновенной. Своих детей у них не было и на неделю мы стали её детьми. С утра до вечера она пыталась нас кормить, и правильно делала. То, что мы творили с Галиной в постели эту неделю, нам требовалась заправка в воздухе, как дальнему бомбардировщику. Мы сорвались с цепи, чувствуя, что расставание уже близко. Это была наша последняя длительная любовь. Я ей позволял делать с собой, что она хочет, в свою очередь, я ей мстил и своими ласками доводил её до исступления. Впервые я слышал, как она кричала от экстаза. Один раз она мне чуть не откусила ухо, так зажав его зубами. Сейчас я трогаю этот шрам. ухо стало как вареник. Ионович вечером шприцем отсасывал из него кровь, со словами,
-Ну, Галка, лучше ты б ему другое место откусила.
Галина засмеялась и ответила.
- Сейчас попробую, может и там будет вкусно.
Ионович назвал нас пошляками, и ушел к себе. Ночью я Галине доверил своё другое ухо, на этот раз оно уцелело. Неделя пролетела быстро. Мало, мало, мало, мы были вместе. Мы ничего не успели сделать, мы ничего не успели сказать друг другу. Галка, так хотела поехать на черноморское побережье Кавказа. Мечтала с детства.
Опять пришёл на помощь мог добрый ангел, в виде Ионовича. Придумывать ему много не пришлось. В одной из республик Союза вспыхнула эпидемия. Хоть, институт и был расформирован, но по старой привычке обратились именно в нашу клинику. Нужна была помощь, и меня, не потому, что я был дока в этой болезни, а как молодого, хотели запихать за тридевять земель. Ионович меня отбил от этой командировки и туда поехал специалист. Пришлось Ионовичу продлить мою командировку ещё на одну неделю.
- Операций всё равно не будет, сильно жарко, больным будет тяжело, сказал он. Поезжайте на Кавказ, к тебе зайду домой и решу твои проблемы.
У меня оставалось, больше тысячи рублей, после игры в карты, этих денег должно было хватить не только на неделю. Как я ошибался. Уехать летом на Кавказ, даже, из курортного города, задача невозможная. Ионович впихнул нас в вагон ресторан, и мы почти сутки просидели там. Нюхая и вдыхая не самые лучшие ароматы. Но мы были молоды, и на это нам было, просто наплевать. Приехали. Ионович и тут подстраховал нас. На клочке бумаги написал администратору гостиницы три слова.
- Рая помоги, Ионович.
В фойе гостиницы, куда мы пришли, народу было больше чем на Красной площади. Все приступом пытались взять окошко, где располагался администратор. Мне понадобился час, прежде, чем я к ней попал. Слушать она меня не хотела. Но бумажку Ионовича взяла. Моментально отношение ко мне изменилось. Сколько она сказала денег за номер, я вам говорить не буду, но мне немного стало плохо. Я думал, что будут царские апартаменты. Оказалась одна небольшая комната, небольшой туалет и душевая. Душевая размерами, как вам объяснить, открываешь дверь и сразу стена. Вода строго по графику. Три раза в день по часу, естественно, только холодная. Я ни как не мог взять в толк, как им удаётся разделить потоки воды, система водоснабжения только одна. Если у меня течёт вода, то, как же она не будет течь в соседнем номере. Скорее всего, это гостиницу так снабжали. Зато кровать была роскошной. Огромная, во всю комнату. С водой вопрос я решил просто, украл ведро у горничной и у нас всегда был запас. Как мы вселились, воды и не было. Только вечером. От нас плохо пахло плохой едой. Выход нашли быстро. Напротив гостиницы был фонтан, и мы быстро окунулись в нём. Потом море и солнце. У нас в городе и море другое и солнце светит по-другому. На Кавказе воздух чистый, прозрачный и загар ложиться ровным слоем, без ожогов. У нас же из-за смога, солнечные лучи палят кожу, от эффекта линзы. И море, два метра от берега и уже большая глубина. Песка нет, вода прозрачная до синевы. Вечером, хоть помылись вволю. Ночью спали как убитые, сказалась усталость от дороги. Галина после завтрака сразу на пляж. Я не рвался к морю. Загорать я не хотел вообще, так как был в «командировке», но и оставлять свою красавицу на пляже боязно, украдут ненароком. Так и получилось в первый день нашего отдыха. Я ушёл в гостиницу на час раньше, Галина осталась немного позагорать. Когда возвращалась в номер, её за попку ущипнул, какой-то жирный боров и сделал ей не скромное предложение, насчёт вечера. Она с размаху влепила ему пощёчину. Это она умела делать, на себе испытал неоднократно. Если бы я был рядом, то наверно сел бы на лет пятнадцать, подрастрельную статью, мне, вряд ли дали бы. Сейчас бы наверно и вышел на свободу. Так, что кому повезло больше, этому мужлану или мне, вопрос философский. Ужинали в ресторане, по цене французского «У Максима». Хотя, деликатесов и не заказывали. Я начал на себе экономить.  Ионович предлагал мне деньги. Он по выходным играл в домино. В пять камней, рубль партия. Все выигранные им деньги он много лет складывал в старую хозяйственную сумку, и когда мы уезжали, пытался всучить полную сумку рублей мне, но я отказался от подарка. Теперь начал жалеть об этом. Я нашёл-таки, точку у Галины, которую искал. Сегодня я знаю, как она называется. Точка «G». Тогда об этом понятия не имел. Этому на занятиях анатомии человека не преподают, а зря. Да, и не у всех она есть, точка эта. Моя задача упростилась. В таком состоянии человек долго находиться не может, помрёт от удовольствия. Теперь, хоть полночи, но мы спали. Когда темнело, шли на пляж и заплывали в море, далеко, далеко. Город был виден как на ладони. Если плыть медленно, не торопясь, ели, ели, не делая резких движений, то можно заплыть очень далеко. Галина хорошо плавала, да, и я вырос на море. Как начал ходить, так и научился плавать. Мне, единственное, что не удавалось лежать в воде на спине и отдыхать. Закон Архимеда на меня действовал не правильно. Галина могла себе это позволить, морская вода хорошо её держала. В предпоследний день мы пропустили ночной бриз. Ветер, не сильный, но подул с берега. Нам бы сразу обратно, а мы смотрели на ночной город из моря, красота. Назад поплыли чуть быстрее обычного. Когда приближаешься к берегу, город остаётся сверху, и ты не видишь, сколько осталось до кромки воды и суши. Сто метров, пятьсот или больше, просто плывёшь по направлению берега. Нас начало немного сносить в сторону. Галина устала. Вот тут я не на шутку струхнул. В воде паника и смерть одно и то же. Она взяла меня за плечи, я успокоился. Поплыли вместе, она помогала мне своими ногами. Я знал, что вытащу её, не могло быть иначе. Сколько метров я так плыл, не знаю, но мне показалось, что очень долго. Полностью успокоился, когда носом воткнулся в гальку. Силы полностью покинули меня. Я выполз на берег, но сил подняться не было. Я лежал на животе и долго, долго отдыхал. Галина вытерлась полотенцем, постелила его возле меня и легла рядом, положив свою голову мне на спину. Этот её разговор со мной долго держался у меня в памяти. Она со мной о любви никогда серьёзно не говорила, это только я мог, калятся ей в вечной любви.
- Ты знаешь Саша, никогда не думала, что можно так любить. Я тебя не просто люблю, я тебя люблю по-собачьи. Кто я такая и что я для тебя сделала, что б ты так относился ко мне. Сплю с тобой, так у тебя и до меня женщин хватало. Ты для меня разрываешься на части, я только о чём-нибудь подумаю, а ты уже бежишь делать. Я так счастлива с тобой. Ко мне в жизни ни кто так не относился, я готова умереть за тебя. Мне не только в постели с тобой хорошо, мне в простой жизни от тебя одно наслаждение. Я люблю тебя, никому в жизни я не говорила этих слов.
Мне так хотелось её обнять и расцеловать, услышать такое от любимой женщины дорогого стоит. Сил не было. Как говорят у нас, вообще не было. От слабости кружилась голова. Но, после услышанного мною, я быстро восстановился. Пошли в гостиницу, я должен был отблагодарить её сполна. Дали воду, и два дурака, чуть не убились, от чувств и нежности. Дверь в душе сломали, потом с синяками зализывали друг дружке раны на кровати. Галина уснула, а я от прилива нежности, как в юношеские годы написал стихи. Хотел про любовь, а вот, что получилось.
«Мы свободны»
Я проснулся на природе. Будет песня, будет воля.
Будут воля, будет море. Полное любви.
Мы с тобой лежим на море. Здравствуй небо голубое.
Здравствуй солнце золотое. Как мне хорошо.
Будем жить мы на свободе. Лейся  песня на просторе.
Сколько будет солнца в доме, столько и любви.
Мы у моря, плещут волны. Голос твой звучит задорно.
Смех и радость, у влюблённых. Что ещё желать.
Будем жить мы на природе, будет песня, будет воля.
Поцелуй меня покрепче. Как мне хорошо.
Сколько времени мы вместе, словно жизнь стоит на месте.
Ты прекрасна, волны плещут. Всё вокруг цветёт и блещет.
 Здравствуй небо голубое. Здравствуй солнце золотое.
Мы влюблены, плещут волны. Мы свободны. Мы свободны.
Утром показал свой шедевр. Она поцеловала меня. И сказала. 
- Да, мы свободны от обещаний и потому можем любить друг друга. В рабстве любви нет. А, стишок, так себе, не Пушкин ты, зато написал правду.
Деньги кончились, но на прощальный скромный ужин я нашел выход. Продал свои новые джинсы. У нас в городе их бы вырвали с руками, рублей  за двести, то тут я сумел их продать за пятьдесят. Настоящий американский «Левайс». Вот парадокс. На курорте, сначала покупаешь чебуреки по цене золотого кольца, а потом продаёшь золотое кольцо, па цене чебурека. Остальное меня волновало мало. У нас были билеты на обратную дорогу, две верхние полки, но зато в одном с ней купейном вагоне, а это не мало. Вечер прошёл замечательно, я Галку накормил до отвала, сам, сославшись на боли в животе, от еды отказался, не хватило б рассчитаться за ужин. Ночь прошла великолепно. Любовью мы занимались на балконе. Дул свежий ветерок с моря, было прохладно и светили звёзды. Утром позавтракали чаем и булочками. Поезд отходил после обеда, и мы могли пешком дойти до вокзала, не торопясь. Но из-за меня или из-за Галины мы чуть не опоздали. Сумка была уже собрана. Я сидел в кресле и ждал, когда любимая оденется. Сейчас. Она, на голое тело одела, своё прозрачное розовое платье. Я же не слепой и не железный. Так она его не одела ни разу, зачем везла с собой, одела босоножки на высокой шпильке. Покружиться она не успела. Это уже где-то было, но всё повторилось мгновенно. Рефлекс. Я её подхватил на руки. Она схватила своими зубами меня за ухо. Мы повалились на кровать. Она вытянулась во весь вой рост, напряглась и постепенно, то расслабляясь, то напрягаясь, все крепче обнимала меня, Расслабления становились всё чаще и чаще и мы взорвались одновременно. А главное вовремя, до отправления поезда осталось времени, всего ничего. Только в лифте я понял, под прозрачным платьем на ней, кроме неё сомой ничего не было. С бюстгальтером мы справились вдвоём, а вот трусы она успела надеть, когда дверь лифта открылась на первом этаже. Картина, наверно была потрясающей, но нам было не до этого. Мы побежали. Трудно назвать бегом, то, что показывает женщина на высоченных шпильках. Как она не убилась, по дороге, к вокзалу, одному Богу известно. Если бы поезд отправился точно по расписанию, ночевали бы мы на улице. Но он нас дождался, в вагон мы заскакивали на ходу, опоздав всего на две минуты. Соседи по купе приняли нас не очень радушно. Пузатый дядька, и не менее пузатая его жена. Такое впечатление, что они перед отправлением поезда проглотили по огромному арбузу. Ели хватило денег на две постели, и какое было счастье, когда в кармане своих шорт я нашёл рваный бумажный рубль. Теперь, у нас с Галиной был и чай на вечер. Сегодня в спальных вагонах есть кондиционер, тогда об этом чуде и не мечтали. Вагон представлял из себя, парную баню, разогретую жгучим южным солнцем, и складывалось впечатление, когда проводник разогревал чай, он включал отопление всего вагона. В целях безопасности пассажиров, все окна были наглухо задраены. Хорошо, что серые простыни, выданные нам проводником, были сырыми, это несколько спасало пассажиров от перегрева. Но ненадолго. С чего начинается поездка наших людей. Правильно с еды. Но так как нам с Галкой кушать было нечего, мы завалились с ней на наши верхние полки. Угрюмый пузатый дядя достал из своей сумки варёную курицу, но с курицей ладно она не пахнет. А, вот следующим движением он достал кружок домашней копчёной колбасы с чесноком. Вот этого мы выдержать не могли. Запах шёл такой аппетитный, полный рот слюны. Они жевали медленно и долго, нам не предложили, даже из вежливости, ни кусочка. Видать, им самим было мало еды. Галки палец в рот не клади, откусит. Она решила, как я понял отомстить. Выскользнув из своего платья и раздевшись, она демонстративно сказала мне, подвинься, и перепрыгнула на мою полку. Сразу убила двух зайцев. У меня с окна немного дуло из щели и было приятно лежать. И убила наповал соседа, когда он увидел все её прелести, так сказать, в живую. Легла на спину и была видна её длинная нога, а главное бедро, плавно переходящее в талию. Сосед сильно закашлялся и покраснел до синевы. Жена ему, что-то буркнула и он бедный, почти бездыханный лег на свою койку. Ой, как я его сейчас понимаю. За такое зрелище платить надо, а он получил всё сразу и бесплатно. Мы лежали, обнявшись, молча, чмокая, периодически друг друга, в щёку. Вагон быстро притих и угомонился. Люди ехали с отпуска сильно уставшими. Надо было время, что б отдохнуть после отдыха на море. Наши соседи внизу захрапели. Я не готовился к беседе, всё произошло спонтанно. Просто гладил Галкину грудь, и ни о чём не думал. Выглядело это, только как заранее обдуманное решение, у меня были ещё на слуху её признание в любви.
- Галинка, послушай меня, что я решил. Приедем в город, будем жить вместе. Хватит страдать и мучиться. Пока поживём у моих родителей, а потом снимем квартиру. Выживем. Дети подрастут, поймут. Буду помогать им, чем могу. Так случилось, что я встретил тебя, что теперь поделать. Жизнь не всегда удаётся с одной женщиной. Я не могу жить без тебя.
Она легла на меня, глаза её горели любовью. Начала целовать, у меня на глазах появились слёзы радости. Но, то, что она мне сказала в ответ, для меня было полной неожиданностью.
- Саша, всё это время я ждала этих слов от тебя и ещё несколько дней назад, я бы с ума сошла от счастья, но не сегодня. Я не буду тебя отрывать от семьи. Мне всего хватит на годы вперёд. Меня всё устраивает, и если мы будем реже встречаться, мне этого, так же будет хватать. Давай подождём. Мы молоды, мы рядом друг с другом. Да, ты и сам меня проклянёшь через месяц нашей совместной жизни. Посмотри, кто я и кто твоя жена. Не нужно сравнивать, она лучше, она мать твоих детей. Давай отложим всё это на потом.
Всего мог ожидать от неё, но этих слов, никогда. А, если бы она сказала да. По приезду домой, мне было в пору, залезть в петлю. Вот так, один мой порыв и не обдуманный поступок мог наломать кучу дров. Галина была умней меня. Её маленькое сердечко было чище, она знала цену счастью. До самого города мы занимались любовью, уже ни на кого не обращали внимание. Тихо и без лишних телодвижений. Поезд медленно подкатил к вокзалу. Все вышли из вагона, а мы продолжали любить друг друга. Не успели, не долюбили. К жизни нас вернула проводница вагона. Она пришла за бельём. Даже не взглянула на нас. Просто буркнула.
- Приехали, сдавайте бельё.
Мы вышли из вагона. На перроне нас гордо ожидал Ионович.
- Я, уже подумал, что вы стервецы не приехали, собирался уходить. Слава Богу, что дождался. Галину отвезём домой, а ты поезжай на такси, у меня нет времени катать тебя по городу, меня люди ждут.
Галину мы довезли домой. Она впервые обняла Ионовича и поцеловала его, высказав ему, за подаренный отпуск много лестных слов. Меня, просто, чмокнула в щёку и ушла к себе. Перед тем как сесть в такси, я замялся. Ионович всё понял сразу.
- А, поиздержался герой любовник. Говорил, возьми денег, нет, гордый, упёрся. На трояк и дуй домой. Забыл. Вот бирка от рейса Ташкент-Москва-Наш город. Прицепи на сумку. У твоих был. Ждут-с, отца семейства. Смотри не сдай меня и себя. Дуй. Я уехал.
Приехал домой. От меня видимо, пахло морем. Как я не пытался спрятаться от солнца, на мне был бронзовый загар. Я долго скоблил себя в ванной, пытаясь смыть с себя морскую соль. Думаю, что получилось не очень хорошо. Моя жена постоянно принюхивалась ко мне. Чувствовал я себя счастливым гадом. Но я был дома, и туч над моей головой не было. Стояла ясная погода.
 Мы вернулись на работу. До её отъезда больше нового ничего не было. Мы периодически встречались у неё дома, но так, ненадолго, не более ночи вместе. Лучше б, мы встречались в санатории, возможно и она тогда осталась бы со мной. Но, как говорят, история не знает сослагательного наклонения, только факты. Была поздняя осень. Галинка надела шубу. Какая прекрасная и счастливая она в ней ходила. У мужиков отвисали челюсти при виде её счастливого лица. Я ещё, пока ходил на седьмом небе. В один из дней я пришёл к ней домой, мать собиралась уходить к соседке, что б нам не мешать. Галина ушла в магазин за покупками, с тёщей я остался наедине. Она, вдруг упала передо мной на колени и запричитала. Я её поднял. Состоялся разговор.
- Сашуля, милый, я знаю, что ты её очень любишь и она без ума от тебя. Ты знаешь, я Вам не мешаю, у меня сердце радуется, когда я вижу, как вы относитесь друг к другу. Но есть, но. Ты женат, и пора сделать выбор. Я не торопила бы тебя, но Галине сделали серьёзное предложение. Пусть она и не любит его, но у неё будет большое будущее. Он едет в Москву и станет большим человеком. Галина может уехать с ним и тоже занять хорошее положение в обществе. Может и остаться с тобой. Не знаю, что ты намерен дальше делать. Знаю, что ты поступишь в любом случае правильно.
Оставила меня одного и ушла к подруге. Галина застала меня в размышлениях о бытие человеческом и сколько я стою. В эту ночь большой любви не получилось. После первого раза, моё мужское достоинство больше наружу не рвалось. Полная импотенция наступила. Что только не делала Галина. Ничего не получалось у неё. Она была в шоке, такое со мной было впервые, моя Галинка ласкает меня, а я ноль. Да, раньше я запрещал ей трогать меня, потому, что взрывался, а сегодня, ни рыба, ни мясо. Лежал и думал. Она спрашивала меня, в чём дело, винила в чём-то себя. Может она стала не такой, как мне надо. Я её успокаивал и говорил, что просто устал. Под утро она так прижалась ко мне всем своим телом.
Я, держался, сколько мог. Женщина есть женщина, у неё свои секреты, как сделать из умного мужчины за секунду дурака. Совершенно голая она подошла к шифоньеру достала розовое платье и босоножки. Платье накинула на себя без нижнего белья. Шифон был прозрачный, я видел все её прелести. Она повторила свой кавказский трюк. Вот интересно как состоит женщина. Всё что у нас на уме и в наших представлениях и мыслях, у неё всё на её теле, и она может на это смотреть, сколько ей захочется. Одела красные босоножки и стала напротив зеркала. Длинные ноги, красивые бедра, тонкая талия, высокая грудь. Лицо, без  единого следа косметики, огромные голубые глаза, окаймлённые длинными ресницами. Русые волосы, заплетённые в косу, чуть выше поясницы.  В ушах сережки-висюльки. На шее голубой кулончик, на тоненькой цепочке. На правом указательном пальце, колечко с голубым камушком. Ни обручального кольца, ни других украшений на ней больше не было. Она хотела сделать оборот, что б края платья стали параллельно полу, но не успела. Я уже держал её на руках. Она сломала меня. Я так взорвался, как вулкан в последний раз. Правда так и думал, что эта близость была последней. Но она оказалась предпоследней. Не знаю, на сколько, я был хорош, но постарался от души. Я исцеловал её от пяток до макушки, уткнулся в её лоно носом, вдыхая её запах в себя. Потом она взяла своими зубками меня за ухо, вытянулась во весь вой рост, напряглась и постепенно, то расслабляясь, то напрягаясь, все крепче обнимала меня, Расслабления становились всё чаще и чаще и мы взорвались одновременно. Какое счастье, когда партнёр так тебя понимает, и к финишу вы приходите вместе.  Мы с Галиной на протяжении всей нашей любви на финиш всегда приходили, почти одновременно. Долго ли продолжался забег или была стометровка, не имело ни какого значения. Такого партнёра как Галина у меня нет, не было и не будет никогда в жизни, а теперь уже и ёжику понятно. Я утром сказал ей, но зачем, же в новом платье, ты его ещё, ни разу не надевала, смотри, мы его совсем измяли.
- А, к чему оно мне, Саша. Я его уже никогда не надену.
Она уже всё чувствовала. А я ещё нет. Разлука рядом.
Поздняя осень. Похолодало. Ветер дул с моря, принося с собой влагу и сырость. Батареи в квартире были горячи, но было зябко. Я сидел в кресле, ноги положил на стул, закутался в плед. Смотрел телевизор и думал, а что дальше делать. Нужно было найти выход. Хорошо мусульманам. Хочешь, если только, можешь прокормить, бери себе вторую жену. Но у нас, даже и если поменяешь веру, на второй не дадут жениться, светское государство, ещё и атеистическое. Это, когда после войны был один мужик на всё село, других поубивало на войне, он мог себе позволить жить с несколькими женщинами одновременно. Их иногда гоняли и стыдили партийные работники, но и они понимали, бабам нужно рожать, кто будет поднимать страну из руин. У нас, слава Богу, сейчас не война. Долго бы я находился в таких раздумьях и, наверно, ничего бы не решил, а пустил бы всё на самотёк. Но, как всегда, за меня всё решила женщина. Жена подсела ко мне и задала серьёзный вопрос:
- Саша, что с тобой творится в последнее время. У тебя другая женщина? И ночью ты постоянно говоришь во сне, Галина мы с тобой не то делаем.
Соврать при стрессовой ситуации я мог моментально.
- А, Галина, так она у меня помощницей работает, была тяжёлая операция, вот я и кричал на неё. А на счёт женщины, ты это зря, нет у меня никого, устал сильно, и нездоровится мне немного, продрог.
Я уже принял решение, хотя и не сам решил эту проблему. Обнял её и сказал.
- Всё у нас будет хорошо, поверь мне.
Обычно, я сплю один, лежа на животе, руки под подушкой и широко расставляю ноги. Только когда надо выполнить свой супружеский долг, приходил к жене. Эту ночь мы спали в месте и голова перед сном у неё не болела. Давно, вот так обнявшись всю ночь, я не спал со своей супругой. Так было, только в первый год нашей совместной жизни.
Утром на работе, я опять, не решался сказать Галине ничего. И на этот раз всё решила за меня женщина. Утром, как обычно, мы поцеловали друг друга в щёки. Но, я весь день пытался быть на людях, избегая быть с ней наедине. Трус, короче. Она меня всё равно вычислила. Отвертеться не удалось. Когда я пошёл почистить дыхательный клапан аппарата для наркоза и промыть его спиртом, он периодически западал и мешал проведению наркоза, в операционной никого не оказалась. Зашла Галина и опять с неприятным вопросом.
- Саша, что случилось? Ты всё время прячешь свои глаза. Ты мне хочешь, что-то сказать? Так давай поговорим, хватит прятаться.
Вот, только, теперь меня и прорвала.
- Присядь Галинка, и я придвинул ей стул. Понимаешь, трудный вопрос и ещё труднее ответ. У тебя нет будущего со мной. Ты молодая, красивая, сколько ты можешь маяться со мной. Любовь, любовью, но тебе нужно думать и о себе. Выйти замуж, нарожать детей. А, со мной ты в девках, так и останешься. Главный сделал тебе предложение. Ты, можешь его и не любить, но поедешь с ним в столицу. У тебя будет большое будущее. Мать, твоя, то же, этого хочет, она говорила со мной, об этом. Не понравиться, ты всегда можешь вернуться, тогда, может, и я изменю свою жизнь. Попробуй. А!
Тут же, схлопотал очередную пощечину. Что то, слишком много за последнее время, да, не просто в последнее время. До Галины, меня вообще, так никто не «ласкал» так. А, здесь регулярно, раз в месяц. Глаза её вспыхнули гневом.
- Ну и негодяй же ты. Ты, что думаешь, что мне нужен кто-то, вместо тебя, я, что тебя принуждаю уйти из дома. Я счастлива с тобой и меня всё устраивало до сегодняшнего момента. Но, если ты настаиваешь, я сделаю всё, что ты захочешь. Раз надо, то и надо, тем более и с мамой ты успел поговорить. Никто не спросил моего мнения. А чего я хочу в этой жизни. Вы всё решили без меня. Продали как девку на базаре. За это я тебе и маме, очень благодарна. Наверно, я этого заслуживаю. Быть посему, я уеду с ним в Москву. 
Не знаю, кто обрадовал главного, но теперь Галину он отвозил, после работы домой, на своей служебной «Волге». В наших взаимоотношениях, на людях ничего не произошло. Каждое утро мы целовали друг друга в щёку и желали доброго утра. Я, даже не ревновал. На душе была полная пустота. Пустота. Вызвал меня к себе главный врач. Рассыпался в комплементах.
- Спасибо, тебе огромное, мне Галя, теперь уже Галя, подумал я. Вот сволочь, но он прав. Он продолжал. Она сказала мне, что это ты уговорил её дать согласие, на её брак со мной. Завтра я развожусь с женой. Поженимся с Галей, уже в Москве, до отъезда мало времени, не успеем. Я не знаю, как тебя благодарить. Вот прими в знак уважения.
И положил на стол пачку денег. Надо было дать ему в рожу, но я глянул на него, положил деньги в карман. Поблагодарил и ушёл. Прямо в халате, вышел на улицу. Пошёл в магазин мед техники, он был рядом, за углом. Ни о чём не думал. Выбрал новый инструментарий, для хирургов. Я не знаю, сколько денег было в пачке, но не хватало двадцати рублей, я их добавил. Оплатил в кассу, как положено, нужную сумму. Грузчик на тачке привёз всё в отделение. «Старая ведьма», ничего не могла понять, откуда привалило такое счастье. Последний раз она получала, что то, новое, и то по чуть, чуть, лет десять назад, а здесь сразу так много. Сказал, что это подарок главного, перед его отъездом. Она, хоть и сказала, спасибо ему, но мне не поверила. Я это сразу понял. На следующий день я опять схлопотал по физиономии. Теперь меня начали бить чаще, чем раз в месяц.
- Что, продал меня Иуда.
Наверно главный доложил ей о своей благодарности ко мне, что ж в семье секретов не должно быть. Я бы не оправдывался, но меня спасла опять женщина. «Старая ведьма», наблюдала за нами и всё поняла. Она залетела в операционную, как коршун, заградила меня своим телом, как будто на меня хотел наехать бульдозер.
- Галина, так он же нам новые инструменты купил, посмотри как много.
Тут она спасла меня от дальнейшей расправы и унижения. День прошёл незаметно и быстро. В конце рабочего дня Галина подошла ко мне и поцеловала меня в ударенную ею щёку.
- Прости мня, я наверно этого заслуживаю, что б за меня покупали инструменты. Ты правильно сделал всё. Вчера вечером, он отвез меня домой и хотел поговорить с матерью, но её не оказалось дома. Тогда он повалил меня на кровать. Я отказала ему. Сказала, что я ещё девушка и до свадьбы с ним не лягу в постель.
Тут сработал мой поганый характер и язык. Зачем я это сделал? Видимо, пощечина, и врождённое чувство плохой мести сыграли своё дело и меня понесло.
- А, что идея хорошая. Давай свожу тебя к Алексеевичу, он это вмиг сделает.
Её гордость, так же сыграла. Она гневно.
- А почему бы и нет. Идём.
Как она прекрасна в гневе. Да возьми и обними её, дурак, поцелуй, упади на колени. Она простит с радостью и всё будет хорошо. Так нет и другой гордый.
- Пошли!
Сегодня был четверг. Алексеевич работал в этот день. Он ходил на работу три раза в неделю. Вторник, четверг, суббота. Во вторник и четверг он осматривал и лечил больных, вел консультативный приём. По субботам делал аборты. Ну, с абортами это целая история.
Алексей Алексеевич принадлежал к старой школе гинекологов. Если сказать, что он был выдающимся врачом, то это вообще, ничего не сказать о нём. Глядя на него, можно было поставить диагноз самому, даже если ты ничего в этом не понимаешь, надо было, просто, знать его повадки. Я приведу только несколько примеров, они будут вас шокировать, но такова жизнь и его профессия. Когда он только начинал свою карьеру, хирургические перчатки были в большом дефиците. Их выдавали, только для операций и очень малое количество для осмотра пациентов. Купить в аптеке их было невозможно, только по большому блату. Вот и им молодым приходилось работать без перчаток. Они их сами мыли, стирали, но они рвались, и их не хватало. Слава Богу, тогда не было СПИДа, сывороточного гепатита и прочих гадостей. С венерическими заболеваниями успешно боролось государство. Больных отлавливали и принудительно лечили, могли и срок за это дать, кто отказывался лечиться. Как он подходил к пациентке, лежавшей у него в кресле, сразу становилось многое понятно. Если он сразу хватался за перчатки, жди следующего монолога. Он говорил вслух всегда, пусть, мол, послушает, кому давала. Была ли рядом только одна медсестра или с ним находились врачи и практиканты, но выглядело это так.
- Так батеньки, что мы здесь имеем. Вот это гонорея. Это видно из таких признаков…. А это трихомониаз, по-вашему, грибок значит, это видно по таким признакам…. Ну, а, здесь полная красота, микст, то есть и то и другое, разом.
Мы специально ходили в лабораторию и проверяли. Ему не был нужен микроскоп, ни разу со своим диагнозом он не ошибался. Дальше он добивал пациентку.
- Милочка, сначала надо было взять его «за это», и хорошенько надавить, не истекает ли гной, а потом уже совать его в свою промежность. Теперь будем лечить. За это я беру столько то.
Если он перчатки одевал медленно, то произносил.
- Вот здесь голубушка я вам могу сказать, нет я осмотрю вас внимательно, у вас всё в порядке и волноваться нет причин.
Или долго и внимательно осматривал и говорил.
Да-с, есть у вас кое-что, будем лечить или оперировать. Прошу вас о деньгах ни слова, я с пациентов денег не беру.
Диагнозы он ставил всегда верно. Если б в то время было томографическое исследование, рентгенологи бы, только, подтвердили диагноз. Сегодня, только подходишь к врачу, он, даже не осмотрит тебя, а скажет, сначала идите на «компьютер». Вообще он был удивительный человек.
В больницу шли молча. Не спеша. Пришли. Алексеевич поздоровался со мной за руку. Ладошка была у него маленькая нежная, как у ребёнка. Настоящая, профессиональная гинекологическая ладонь, как инструмент для работы. Увидел Галину, и сразу сострил.
- Ах, залетел негодяй, такая прелестная девушка и с таким обормотом водиться. Вам бы родить от него надо. Вы такая красивая. И он, этот…, то же, ничего, симпатичный. Такие детки будут, просто, загляденье. А Вы, убить их собираетесь.
- Да, нет, я стал сразу возражать. У меня другое дело. Как бы сказать, по точнее. Нельзя ли восстановить невинность, я знаю, ты умеешь это делать.
И тут он не только сострил, но и в точку попал.
- А, так ты попользовался немного. Похоть свою удовлетворил, а теперь эту милую особу с рук сбыть хочешь, негодяй. А Вы милая барышня снимайте-ка трусы и в кресло, будь те любезны.
То, что он не будет хвататься за перчатки, это я точно знал, но то, что он говорил, для меня было впервые. Глядя «туда», он очень медленно натягивал перчатки.
- Так-с, что мы имеем. Дорогой бриллиант в хорошей оправе. Только не могу сказать точно. Лицо бриллиант, или то, что я вижу сейчас, пока не решил.
Осмотрел её. Взял иглодержатель, вдел нитку в иголку и двумя-тремя стежками закончил работу. Лишнюю нитку, как бы показал, что хочет откусить зубами, отрезал ножницами.
- Так, одевайте свои трусики, всё в порядке, Вы невинны теперь, как Дева Мария и это нехороший человек больше не всунет Вам свой прибор в промежность, и не давайте ему это делать.
Мы с ним долгие годы были дружны, а он поносит меня такими словами. Хотя он и знал, что с кем угодно я к нему не обращусь, а если пришел, то с другом, поэтому и позволял себе такое, любя.
- Так-с, красавица моя, болеть там не будет, может немного пощипать, впервые сутки, когда, пардон, Вы мочитесь. Гигиена обычная. Теперь поцелуйте меня в щёчку, и Вы свободны, давно меня не целовали такие красивые девушки. Если б я не знал, что Вы невинны, то пригласил бы Вас в свой кабинет, так сказать, на променад. Жаль, конечно, но я сам виноват немного в этом.
Засмеялся. Я замялся.
- Ну, что ещё, там за дверьми, ещё одна особа, которую ты лишил невинности.
- Да, нет Алексеевич, сколько с меня.
- Ты, уж, совсем рехнулся от своего секса. Да, это я должен тебе денег дать. Я, же, тебе сказал бриллиант. Я понял и лицо и там, куда я, давече, заглядывал. Поверь мне, я старый доктор, и кое- чего видел в своей жизни, таких девушек, как она, где там и там бриллиант, я мало, очень мало видел в своей жизни. Эта женщина рождена для любви. Мне б такую, лет двадцать назад, лег рядом, и умереть потом можно. Вали отсюда, меня пациенты ждут. И зайди ко мне на неделе, я приобрёл одну старую монетку, хочу похвастать перед тобой. А, то ты со своими бабами совсем забыл старика. Давно не заходил. Ну, всё, свободен, я занят.
Обгадил с ног до головы, и ещё в гости пригласил. Двоякое чувство. Был и горд и унижен. Но, унижен не его словами, а перед Галиной, Бриллиант, но, уже, не мой. К её дому идти минут семь. Провёл, поцеловал в щёку, куда ж ещё. Пошел по шпалам трамвая домой пешком, напевая популярную песню.
- А, я по шпалам, опять, по шпалам, иду домой по привычке.
Только, та песня веселая, а я выл как волк на луну. 
На следующий день Галина не вышла на работу. Уволилась. Значит, так тому и быть. Не простилась, наверно к лучшему. Зачем теребить друг другу раны и что говорить. Я люблю тебя, но прости, обстоятельства. Ходил грустный, потом немного отлегло. Во время и после операции, Ионович со мной не разговаривал. Он вообще, перестал со мной говорить. Не встречал в коридоре, когда я приходил на работу, обычно он делал это каждое утро. От меня все отвернулись, кроме моей помощницы, та была довольна, всё время на меня посматривала. Стала хорошо одеваться, прихорошилась и похорошела. «Старая ведьма», ушла с работы раньше обычного, ей было надо сходить в ЖЭК или в собес. Я слонялся по операционной, жалкий, всеми забыт и покинут.  В операционную влетела моя помощница, почти выскочив из одежды, кинулась мне на шею. Я её называл, «крыло», когда ругал, а обычно звал, «крылышко». Как из мультфильма, когда длину удава мерили в попугаях. Десять попугаев и ещё маленькое попугайское крылышко. Она была миниатюрная, но очень пропорционального телосложения. Симпатичная, фигурка и всё остальное на месте. Она обняла меня за шею.
- Саша, впервые она обратилась ко мне не по имени и отчеству. Теперь и с ней впервые. Я так рада. Да, забудь ты про неё. Мы столько лет уже работаем вместе. Я так влюбилась в тебя, что ты не видишь, что ли. Я буду с тобой рядом. Я согласна на всё, что скажешь, то и буду делать, лишь бы ты ласкал меня.
Наверно, она поторопилась. Сделай это она через неделю другую, я наверняка бы сдался и с удовольствием принял её жертву. Тем более прозвучали слова, делай со мной, что хочешь, а это я люблю, что хочешь. Но, она, слишком поторопилась. Я ей отказал вторично, наверно был не прав. Сейчас сижу и думаю, а надо было бы. Сколько радости это «крылышко» могло мне принести тогда. Но, произошло, то, что произошло, тем более я дал обещание своей жене. Я взял её на руки, сел на стул, её усадил себе на колени. Она прижалась ко мне и затихла в ожидании. Рукой достал её грудь, молодая девичья, указательным пальцем потеребил её сосок. Он моментально набух. У меня это не вызвало мужского возбуждения. Произнёс.
- Милое моё крылышко, я очень хорошо отношусь к тебе. Я тебе не нужен. Придёт твой благоверный из рейса, возьми его за «это», и хорошенько раздои, как корову. Поверь мне как доктору, с каждым днём у него будет всё больше и больше молока. Не отпускай его от себя ни на шаг. Пусть завяжет с этой загранкой, работы, что ли в городе мало, не в деньгах счастье. Нарожай ему детей. У Вас с ним будет всё хорошо, я знаю это. Ты будешь счастлива с ним. Если у тебя ничего не получится, обещаю тебе, будем с тобой трахаться как кошки, по всем углам операционной, когда не будет «старой ведьмы» и в санаторий я тебя буду водить регулярно. Договорились?
Слегка подтолкнул её в попку. Она спрыгнула с колен и начала приводить себя в порядок. Личико её разрумянилось. Я ещё подумал, а, что, симпатюля такая, кнопка, раньше и не замечал, а зря. Уехал домой. После увольнения Галины, я отказался от всех ночных дежурств, и все вечера проводил дома. Занимался детьми. От такого счастья они были без ума от радости, и все вечера сидели у меня на голове, по очереди. Я этому был рад. Они были у меня желанными, и я их очень любил, и баловал, как мог. Возле меня для них не было ни какого табу. Жена всегда говорила.
- И почему они так любят тебя по-собачьи? Я ими занимаюсь с утра до вечера, ты зашёл и всё, они твои.
Не понимала, чем реже видимся, тем крепче любим. Но это шутка.
До отъезда Галины оставался всего один день. В отделении она появилась внезапно. Было холодно на улице, она пришла одетой в мой подарок. Выглядела, просто, великолепно. Прекрасный взор и пылающие глаза. В коридоре находился Ионович, он с ней поздоровался и его как ветром сдуло. Она нашла меня, я не только оторопел, но и онемел. Сдуло с горизонта и «старую ведьму», в последнее время она всё время была возле меня и постоянно кормила меня пряниками и поила чаем, из-за этого, я каждые полчаса бегал в туалет. Столько жидкости, нельзя употреблять. Что сказать. Перед красивейшей девушкой на всём белом свете стоял болван, не знающий, что ему надо в жизни и не понимавший, зачем, вообще его родила мама на этот прекрасный Божий свет. Зачем он встретил такую девушку? Зачем он это всё начал, имея прекрасную жену и детей. Запутался и не мог ответить ни на один вопрос. Зачем? Жил себе спокойно, занимался мелкими интрижками, но всегда знал, дома ждут, дома любят. На, худой случай, дадут по башке, но сё равно простят. А тут, любит двух женщин сразу, но разорваться пополам не может, и морочит голову обоим. Как собака на сене. Вот такой вид был у меня. Всё по делам его. Точно. Она схватила меня за руку и потащила в мой кабинет. На всякий случай, после первого моего изнасилования Галиной, я приделал увесистую щеколду.
Теперь мой кабинет, который никогда не закрывался снаружи, мог быть закрыт изнутри. Такую дверь не сломать, умели раньше делать, только взорвать динамитом, и то много его понадобится, как в сейфе. Как я сказал раньше, Галкины глаза пылали.
- Ты, что думаешь, я этому упырю честь свою отдам, да, ему «туда», даже поцеловать не дам, тем более прикоснуться, его грязными руками.
Это, я вам передаю в очень деликатном пересказе, берегу ваши глаза и уши. Она выросла и жила на Молдаванке, и говорить она умела, когда была во гневе. Её не воспитывали в институте благородных девиц, а воспитывал двор и улица, тем более и Вася так разговаривал всегда. Какие учителя, такая и речь у человека. В спокойном состоянии она была вся покорность, но если её задеть, то ух и бах. Она развернула свою шубу. Из одежды на ней была только шуба, да, высокие гольфы. Куда она дела остальное бельё, прейдя в отделение, была загадкой, но не для неё. Сначала, она, видимо, хотела меня изнасиловать, как в первый раз. Передумала. Глаза продолжали пылать. Я не сопротивлялся. Кинула шубу на стол, я в последнюю секунду, успел схватить, и постелить, свой новый, ни разу не надёванный халат. Он лежал на спинке стула. Легла на стол и меня притянула к себе. Я, когда, только её видел, даже одетой, не мог с собой ничего сделать, меня тянуло к ней. А, в таком виде её, у меня вся кровь ушла, именно туда. Зная процедуру Алексеевича, я очень аккуратно, медленно и деликатно «вошёл» в неё. Она только, слегка вздрогнула, видимо, ожидая боли. Боли не было. Она была влажной, как никогда. Взяла меня за ухо, своими зубами, напряглась, вытянулась во весь рост. Сначала, расслаблялась редко, потом чаще, чаще и чаще. Отпустила моё ухо, уткнулась мне своим носиком в плечо, и еле слышно, но очень долго и протяжно застонала. Такое с ней было впервые и со мной, то же. Я не знаю, сколько это всё длилось. Несколько секунд, потому, то я изголодался по ней, может, пять десять минут, не важно. Вот сколько она протяжно стонала, столько и длилось моё семяизвержение. Мне впервые стало больно, оно длилось очень долго. Огромное наслаждение и дикая боль. Всё это вмести принесло дикий восторг. Её состояние было ещё хуже, а может, во много раз лучше, чем у меня. Мы не чувствуем, что чувствует женщина. Мы даже, не умеем рожать. Она закатила глаза, одни белки в глазницах. Мне показалось, что она хочет запастись моим семенем на долгие годы. Вся её внутренность превратилась в вакуумную машину. Такого чувства радости я не испытывал никогда. Опять первый раз и опять впервые. Только с ней, только с ней, у меня было такое. И эту, дорогую мне женщину, через три часа я потеряю навсегда. Ну, чем я прогневал Бога, оставь её мне, сложно так. Сколько ещё людей на белом свете, забери у них, отдай её мне. Ну, что тебе стоит. Нет, Господь не услышал мои молитвы. Он забрал её от меня. Побаловался, и так больше дозволенного, и хватит. Таких на Земле женщин единицы, другие, то же хотят счастья и любви. Не ты один раб Божий. Она расслабилась. Перевернула и легла на меня. Её тело, на себе, я не чувствовал, она витала в воздухе.
- Я, через три часа уезжаю в аэропорт. Наверно, мы с тобой делаем большую ошибку в жизни. Мне от тебя ничего не надо, был бы рядом и мне хорошо с тобой. Жизнь распоряжается нами, немного иначе, чем мы этого хотим. Ты и моя мать захотели, что б я уехала с нелюбимым мне человеком. Вы, оба старше меня, у Вас и жизненного опыта больше. И, наверно, Вы хотите мне добра и счастья. Быть посему. Я хочу, что б ты знал одно, если я понадоблюсь тебе, ты только позови, и звать не надо, набери мой номер телефона в Москве, и молчи в трубку. Я сама пойму и сразу приеду к тебе. Адрес и номер телефона, я пришлю матери по почте. Провожать меня не надо. Я ухожу.
Надела на себя шубу. В этот момент я ещё мог остановить её. Душа говорила, сделай это, а мозг противился и не давал мне открыть рот. Она ушла. А, я остался сидеть в своём кабинете.
Ни о чём не думал, я уже смирился с её потерей. Мне нечего было больше предложить ей. Меня угнетало, только чувство вины перед ней. Окрутил, попользовался и бросил. Не я первый, ни я последний. Пытался я сам себя уговорить, но, это мало помогало мне. Огляделся. На моём столе лежал белый халат, с маленьким пятнышком крови на спине, как раз между лопатками, если его надеть на себя. Халат в крови, для меня не новость, но там потёки крови больных, которых я перекладывал с носилок на кровать, после операции. Сестра хозяйка часто мне высказывала за это. Но, эта кровь была Галины. Я стал первым мужчиной в её жизни, хотя и по собственной глупости и отсутствию такта. Пока первым и единственным. Отдавать в стирку халат я не захотел. Хранить эту реликвию не имело смысла, я не фетишист. Сжёг его на улице, на следующий день. Пошёл в магазин и купил себе новый халат. Не обижать же своё родное государство и не требовать с него ещё один. Из кабинета вышел в коридор, ни души. Такое редко бывает в нашем отделении. Не успел сделать и двух шагов, как появился Ионович. Молча, только руками, указал мне, что я должен явиться к нему на рандеву. Раньше, так он мне не показывал. Думал, будет ругать за любовь в кабинете, опять, мол, не тем занимаешься. Ошибся серьёзно. То, что он наговорил мне, я больше никогда не слышал, да и никому не позволил бы говорить так со мной и в таком тоне. Ионовичу было можно. Слова там были крепкие и неописуемые. Переведу на литературный язык немного.
- Мальчишка. Сволочь, скотина и негодяй. Кто тебе прав таких дал, что б решать судьбу девушки, которая любит тебя. Ключ от моего кабинета мне на стол. Что б я тебя близко не видел, рядом с ним. Пшёл вон отсюда.
Потом, немного подумал и добавил.
- А, может ты и прав, так будет лучше для Вас обоих. Но будь у меня такая девушка, я бы сразу бросил свою «старую швабру», а такую не отпустил бы от себя ни на шаг. Кто может точно разобраться в этой жизни? Всё равно, пошёл вон из кабинета.
На этом я думал, что все мои злоключения окончились, нет, я опять ошибся. Меня, уже ждала «старая ведьма». Тут я схватил оплеуху. Это была последняя в моей жизни. Правда, пока. Время ещё есть отличиться в этой жизни. Попытался сразу перейти в атаку.
- Так ты ж мне сама читала нотации, о семейной жизни, об обязанности перед женой и святости брачных уз.
Вот тут Зоя Михайловна меня и поразила. Она рывком разорвала на себе грубой вязки шерстяное платье, вместе с белым халатом. Такие толстые нитки порвать руками невозможно, а она сделала это. Обнажила свою старческую грудь. Там, где должно находиться у человека сердце, было три пулевых шрама. Или у неё не было сердца, или оно находилось в другом месте. От таких ранений выжить невозможно, это и я мог понять.
- Да, что ты знаешь о любви. Я за любимого человека пошла под немецкие пули. Вытащила его из-под огня. Спасла ему жизнь. А себе подарила, пусть и не долгую, но настоящую любовь. Я, что дура набитая, не понимала, что Вы любите друг друга. Ну, бурчала, так это так для острастки. Глупый, глупый ты человек. Что б больше не ходил ко мне пить чай. Кипяток для тебя жако.
 Конечно, через неделю, я уже пил у неё чай и она угощала меня своим печеньем. Но, эту неделю надо было пережить. Ушёл с работы и пошёл к своему товарищу по охоте. Взял у него бинокль и поехал в аэропорт. Но не в аэровокзал, а к взлетно-посадочной полосе. Я знал, как туда проникнуть. Часто там гулял с собакой. В то время, там ещё водились куропатки, перепела и, даже, зайцы. В бинокль я видел, как Галина со своим будущим супругом садится в самолёт. Моя ночь с Галиной окончилась. Вот и наступило «завтра», пора просыпаться.
Она улетела, я это видел своими глазами.
Слёз не было, глаза были сухими, аж, роговицы высохли. Дома появились глупые мысли, свести свои счёты с жизнью. Не может человек, в полном сознании и при нормальной памяти совершить самоубийство. Его организму и голове нужно иметь такой психо-эмоциональный стресс, что б полностью выключить инстинкт самосохранения. Здесь я с психиатрами согласен. Видимо у меня этого не было. Так, для успокоения своей совести, не совсем чистой, я решил сделать этот поступок. Вместо этого, выпил стакан водки и лег спать. Утро вечера мудренее. С отъездом Галины всё наше отделение покатилось кувырком вниз. До смерти Ионовича оставалось всего, каких-то семь или восемь месяцев. Продолжалась рутинная ежедневная работа. Операции, выхаживания и так по кругу. Я много описывал все персонажи, а вот об Ионовиче и «старой ведьме», толком ничего и не рассказывал. Пришло и их время. Девятое мая, день Великой Победы. Я взял детей и поехал в парк с ними к обелиску Неизвестного матроса. Есть в нашем городе шутники хорошие, но есть и шутники плохие, с плоскими шутками. Они предложили возвести монумент неизвестному матросу Абрамовичу. Все бы спрашивали, почему неизвестному, фамилия ведь есть. И они с радостью отвечали, Абрамович, то есть. А, вот, был ли он матросом, неизвестно. Грубо и пошло. Нет у таких людей ни стыда, ни совести. В этот день много людей собирается у Вечного огня, помянуть погибших на войне. Вот, могилы павших солдат убрать из парка надо. Негоже, что б они находились там, где проходят гулянья и играет музыка. Парк культуры и отдыха. Бегает малышня, на скамейках целуются влюблённые. Не хорошо. Купил небольшой букетик сирени, дети положили его к обелиску. Совершенно случайно увидел стоявших, под деревом, Ионовича и «старую ведьму». Над ними висел плакат. «Отдельный Одесский полк, такой-то дивизии». Никогда не знал, что Ионович воевал. Он был одет в старый пиджак, часов его молодости. Светлого цвета, в тёмную редкую полоску. Выглядел он в нём, как артист кабаре. Всего три медали. За взятие Варшавы, за Берлин и Победу над Германией. Был, правда, и орден Трудового Красного Знамени, но он был получен в мирное время, за лечение больных. У Зои, на одну медаль больше, За Отвагу. С войны солдаты возвращались, именно, с таким «иконостасом», всё это можно увидеть в старой хронике. Несколько медалей и орден, если Бог дал. Были и герои, у которых было много наград, мой дядя, например. Но их было относительно мало. Воевало миллионы. У Родины на всех наград не хватало.
Стояли они одиноко, ни кто к ним не подошёл. Все погибли или умерли после войны от ран и скончания жизни. Я к ним подошёл, и мы решили пойти в кафе. Ионович не захотел в парке, немного прошлись пешком по городу. Присели, я хотел пойти и взять закуски сам, но Ионович, отказался.
- Это мой день и угощать буду я.
Принёс салаты, четыре стакана и бутылку водки. Я ещё удивился, неужели будет пить водку, раньше я за ним этого не замечал, только чистый медицинский спирт он мог себе позволить употребить. И на этот раз не ошибся. Он налил в два стакана водку. Достал из кармана фляжку из нержавеющей стали. Налил спирт, в два других стакана. Один себе, другой отставил в сторону и накрыл его кусочком чёрного хлеба. Тостов было три.
-За всех живых.
-За милых дам.
-Стоя, за погибших товарищей и всех, всех, кто погиб на войне.
Детям, что б не мешали мне общаться, купил столько мороженного, что б им хватило надолго.
Ионович, во время войны, работал в тыловом госпитале, стал ведущим специалистом. После взятия Одессы, формировался Одесский отдельный полк, он и попросился туда в мед сан бат, пошел на понижение по службе. Его не хотели отпускать, но он своего добился. Там и познакомился с Зоей. Теперь его рассказ.
- Её и тогда все звали «старой ведьмой». Она тогда была ещё страшнее, худющая, как «шкилет», одни кости торчали. Это сейчас она поправилась и стала выглядеть, как приличная дама, а тогда ужас наводила на всех своим видом. В полутьме могла напугать человека до заикания. До войны её выдали замуж. Пришёл папа домой и сказал, Зоя у тебя завтра свадьба и ты уходишь к мужу жить. Никто ни о чём не спрашивал у неё. Завтра, так завтра. Если б не война, наверно, и  прожила бы с ним в горе и радости, до конца дней своих. Не получилось. На фронте встретила свою любовь. Петро, красавец парень, рядовой. Высокий, красивый, чернобровый. Что он нашел в этой «старой ведьме», я представить себе не могу. Война, видимо. Любовь зла полюбишь и козла, в данном случае, козу.
Засмеялся.
- Какая любовь у них началась. Всё своё свободное время вместе, хотя, какое свободное время есть на фронте. Полк пошел в атаку, Зойка рядом, с мед сумкой, раненых вытаскивает с поля боя. Увидела, как её Петра пулей прошило, он упал. Она понеслась к нему. Немец хотел добить раненного, она закрыла его своей тощей грудью. Не знаю кто убил того немца, может Зойку увидел и от страха умер, но упал замертво. Она вытащила Петра с поля боя, лишь тогда потеряла сознание. Петра я оперировал с нашим начальником, хирургом. Отправили его в тыл, хотя я думал, что он не жилец на этом свете, пуля ему попала в живот. Сегодня, конечно, мы б его вылечили без осложнений, но тогда был поток раненых. Слегка заштопали, достали пулю и в тыл. Перитонит, это потом, мы не видим этого. Зойку принесли мертвую, и осматривать не надо. Три пули в грудь, в область сердца. Начальник сказал, в мертвецкую палатку её, освобожусь, заполню посмертные документы, потом похороним, неподалеку. Когда её выносили, у неё дрогнуло веко, видать не захотела в мертвецкую и слова командира не понравились. Я к ней. Ни пульса, ни сердцебиения, но тёплая слегка, а времени уже прошло много с момента ранения, пора остыть было ей. Я её на стол, пули извлекать не надо, все навылет. Одним движением скальпеля распанахал её, почти пополам. Сердечко ели, ели шевелилось. Зашил, где кровоточило, да и не кровоточило уже совсем, вся кровь из неё уже вытекла. Так, почти, наугад, где должно кровоточить. Зашил кожу. Оставил её у себя в палатке. Там лежала другая наша медсестра. Ранение было полегче, осколком мины в живот, по женским органам. Эта впоследствии стала моей женой, с дуру пообещал ей, что женюсь на ней, если выживет. Что б появилась у неё тяга к жизни. Вот она и выжила. Замуж за меня идти отказалась, говорила, раз не могу родить тебе ребёнка, не пойду. Опять, с дуру, уговорил. Вот теперь превратилась в «длинную швабру», на старости лет. Молодая, красивая была. Хотел, после войны усыновить парочку детей, да, работа замотала, а потом и привыкли без детей. Я своих медсестёр возил за собой, с места на место. Надо мной уже и смеяться начали. Этот двух жен себе хочет взять, вот и возит их за собой, что б, не украли. Постепенно оклемались. Стали помогать немного. К Варшаве, уже бегали, но раненых выносить с поля боя не могли, слабые ещё были. Так до Берлина и дошли-доехали. Я с женой, ещё по госпиталям работал, не скоро меня демобилизовали, а Зойка уехала домой. Нашла Петра своего. Израненный он был капитально. Выходила его. Он ей подарил дочку. Лет десять прожили вместе. Потом Петькин черёд настал, не выдержало его тело всех мук войны, и Бог призвал его к себе. С тех пор, она и одна. За другого замуж идти не хотела. Хотя, знаю, что предложения у неё были. Когда ты появился у нас, я тебе сказал, не знаю, сколько её лет. Она наверно ещё у Пирогова в любовницах ходила, во время защиты Одессы, но не в этой войне, а при осаде города, англо-турецкой эскадрой, тысяча восемьсот тридцать четвёртого года. Если, конечно и тогда уже не была старой. Кому интересно, что было раньше, а так хоть над этой «старой ведьмой», посмеяться можно было. Поступила работать в эту клинику. Вся операционная делана её руками. Она её выскребла, отмыла и застеклила. Пошла на Дерибасовскую улицу, там стоял старый разбомбленный особняк. Каждую плиточку кафеля выцарапала из цемента. Хватило, только на одну стену. Зато посмотри, как она сияет до сих пор. При всех ремонтах она давала ломать, что угодно, но эту стену никому трогать не дала. Старинный Испанский кафель, красота. А, я появился в отделении, уже, через несколько лет, после войны. Даже не знал, что она работает там.
Вот так я узнал всё об Ионовиче и Зое Михайловне. Теперь для меня она стала «старенькой ведьмой», и если, кто-либо, при мне хотел её назвать старой ведьмой, кроме Ионовича, нарывался на скандал.
Незадолго до своего, нежданно негаданного отпуска Ионович позвал меня в свой кабинет, чего не делал ни разу, после отъезда Галины. Передо мной, в неготоскопе стояли три рентген снимка грудной клетки человека. Фамилию, на снимках, он закрыл. Но по верхушкам букв их было шесть, я догадался, что эта фамилия Ионовича. Он предложил мне рассмотреть снимки и поставить диагноз по ним. Я тёмный человек в этом деле, но и мне стало понятно. Канцер, то есть рак. Диагноз страшный, а, учитывая расположение опухоли, и не операбельный. Операцию можно сделать, но для этого нужно удалить сердце и лёгкие, вместе с пищеводом. Опухоль удалят, а вот жить, всё равно, нельзя. Я мычал, что-то рассказывал ему. Он не выдержал, моей болтовни, и сказал.
- Сядь неуч и слушай. Вот первый снимок, он сделан, чуть меньше двух лет назад. Видишь небольшую округлую тень. Это начало болезни. Уже тогда трогать эту опухоль нельзя, кроме метастазов, ничего хорошего не будет. Так человек может прожить ещё несколько лет. Если тронуть, останется жить несколько месяцев и будет сильно мучиться. Эта такая опухоль, которую можно тронуть только в самом начале её развития, но её ещё не видно на снимке. Второй снимок сделан полгода назад. Опухоль медленно разрастается. Видишь, она проросла в пищевод. Теперь желудочный сок её разъедает. Человек погибнет, когда пищевод соединится с трахеей. И последний снимок. Этому человеку осталось жить всего месяц. Вот так учись студент, слегка хлопнул меня по затылку.
Заулыбался. Остался доволен собой. Я немного расслабился. Может только количество букв совпадало, может это и не его снимки. Но его состояние в последнее время ухудшалось быстро. Он перестал оперировать. Стал всё чаще выпивать. Держался, периодически за сердце. Врач он хороший и знал, если болит сердце, пить нельзя, будет сгущение крови и наступит инфаркт миокарда. А если он пил, значит, дело не в сердце. «Старая ведьма» постоянно бурчала на него, когда он приходил к ней за очередной порцией спирта, но наливала. Я боялся за него, после работы он ехал домой на своём стареньком «Москвиче». Последняя модель, правда, сразу послевоенная. Машина была покрыта большим и толстым слоем голубиного гуано, так как он ставил свою машину у дома под деревом, где обычно сидела огромная стая голубей. Сначала он с этим боролся и мыл машину постоянно, но голубей не победил и смирился с этим. А салон у него был прекрасен. Заднее сиденье покрывал персидский ковер. Так он возил свою «длинную швабру» к себе на дачу. От работы, до его дома, было по прямой, и ехать всего пять минут. На маленькой скорости, километров в десять в час он добирался, к своему жилищу. Перед отпуском, он позвал меня в кабинет.
- На два ключа. Погреб твой. Смотри не напейся до чёртиков, я тебя знаю. Кукурузный самогон не жри, гадость, Лучше дари его, этикетки классные. А, вот коньячками побаловаться можешь, да, под хорошую сигару, я знаю, ты любишь. С книгами и тетрадями делай что хочешь.
Я, сразу ушёл в отказ.
- Придёшь из отпуска, и потом разберёмся.
Он согласился, обнял меня.
- Хорошо раз ты этого хочешь, так и сделаем.
Он тепло попрощался с каждым работником отделения. Никого не забыл. От санитарки до работника кухни. Оглядел всё своим глазом на прощанье и ушел. Больше в отделение он не вернулся. В его отрывном настольном календаре, который он мне оставил, стояла дата смерти, тридцатое июня. Ошибся ровно на один день. Умер он первого июля, на следующий день ему нужно было выходить на работу. Предпоследнюю свою ночь он провёл беспокойно, ходил по комнате, ждал. В следующую ночь ему удалось уснуть. В пять утра у него заклокотало в горле, пищевод соединился с трахеей и он захлебнулся. Думаю, он недолго мучился. Так ушёл из жизни хороший хирург, посвятивший свою жизнь людям. Сегодня, вряд ли о нём вспомнят, хоть одна живая душа. Потомства он не оставил, труд всей жизни, который он хотел написать на пенсии, был не написан. На пенсию он так и не пошёл. В его записях, которые он вёл много лет подряд, разобраться никто не смог, хотя я и показывал эти тетради специалистам. Там было написано, только ему одному понятным языком. Пометки, смотри там, смотри за сорок восьмой год, а где там и какая из тетрадей сорок восьмого года, понять нельзя. И многое, многое другое не понятно. Я их хранил долго, а потом, за ненадобностью, никто больше не хотел в них разбираться, вместе со своей «диссертацией», спалил. Его погреб я вывез домой. Почти всё раздал людям. Только самые дорогие армянские коньяки употребил сам, под хорошую сигару. Всё как он сказал. На его похороны я не пошел, хотел оставить в памяти своей его живое лицо. Хоронили его при огромном скоплении людей. Столько «авторитетов» не видела ни одна воровская сходка. Приехали все. Многих из них он спас от смерти. Его знали все от нашего города до солнечного Магадана. Пришла вся «Соборка» проститься с ним, оказалось, что он был председателем федерации доминошного спорта, а вот эту сторону его жизни, я плохо знал. Что такое «Соборка», сегодня, почти никто не знает. Объяснять не буду, кому интересно узнает сам. Таких похорон наш город не знал давно. Только у нас могут сказать. Шикарные похороны. Траурная процессия растянулась на всю улицу Советской Армии, теперь Преображенская. Милиция не понимала в чём дело. Хоронили простого врача. Людей собралось море. Многие люди, так же не могли понять, почему такое столпотворение и присоединялись к процессии. Несколько часов Ионовича несли по улицам города. Транспорт весь встал. На кладбище ему аплодировали, как народному артисту. Около месяца весь город обсуждал эту процессию. Начали появляться легенды о его хирургических способностях. Я сам некоторые слышал. Не противился, пусть люди говорят.
Я, не долго, ещё, проработал в отделении. Поругался с новым заведующим, сказав всё, что о нём думаю. Обозвал его неучем. Мужик он был неплохой и хирург хороший. Зря я это сделал, нервы. Извиняться не стал. Мог подумать, что подлизываюсь и хочу остаться. Просто написал заявление об увольнении и ушёл. Перед смертью Ионовича, не заслуженно обругал «старую ведьму», но там и извиняться не надо было, через минуту она меня простила и, уже, обнимала. После меня сразу уволилась и уехала в Америку к своей дочери, «старая ведьмочка». Говорят, она и там, устроилась на работу операционной сестрой. Талант с возрастом становиться ещё более заметным и потерять его нельзя. Затем по очереди ушли из жизни, все три хирурга. Один за другим. Все умерли. Я, как и Галина, успели уйти раньше и остались живы. Вот так, с отъездом моей Галины, ушла целая эпоха.
После моего ухода из клиники, я с головой окунулся в бизнес. Организовал несколько стоматологических кооперативов, потом провёл их слияние. Появились лишние деньги, но не было морального удовлетворения. Да, и руководитель я был никудышный. Хотелось вернуться к серьёзной работе. Тут же риску было много, а удовлетворения никакого. Очень два не плохих хирурга решили организовать отделение пластической хирургии, в одной из больниц города, и я примкнул к ним. Но так легко в нашей стране не бывает. Нам в не большую нагрузку добавили детей, с тяжёлой внутриутробной патологией. «Заячья губа» и «волчья пасть». Так, пустяк, кто не понимает. С родителей этих деток, не то что денег нельзя было получить, а приходилось покупать за свои деньги и шовный материал, и медикаменты для послеоперационного выхаживания. Да, у этих родителей денег не было, даже, минеральной воды купить, что говорить о большем. Не знаю как у хирургов, а весь мой заработок, от пластических операций, уходил на покупку лекарств. Работа была интересной, но жить я опять стал на государственную врачебную зарплату. Вещь хорошая, но выжить на эти деньги было невозможно. На еду, ещё, кое-как хватало, а носки, уже, купить было не за что. В больницах медикаменты пропали. Из всех лекарств, для оказания помощи, был физиологический раствор и нашатырный спирт. За несколько месяцев моей работы, мне показалось, что моё кладбище за спиной расширилось втрое. Я перестал считать, становилось страшно. Нам пообещали гуманитарную помощь. Все врачи больницы считали дни, когда она должна была прийти. Дождались. На очень приличную сумму, пришёл контейнер с медикаментами. Много официальных лиц. Часовые речи, бурные аплодисменты. Начальство разъехалось. Вскрыли контейнер. Вы не поверите, мы получили несколько тысяч фонендоскопов. На каждого врача приходилось по сто трубок. У меня был свой фонендоскоп, английской фирмы, купленный мною за приличные деньги, много лет назад и ещё сто штук мне совсем не надо было иметь. Сначала мы все смеялись, но через минут сорок, некоторые врачи, уже заплакали. Скорая помощь привезла молодую девушку с приступом бронхиальной астмы, в очень тяжелом состоянии. Был бы, хоть минимальный набор медикаментов, вопросов нет, худо, бедно, но купировали бы приступ. А одним физ. раствором это сделать невозможно. Красивая, голубоглазая. Её мать билась в истерике. Помогите, помогите. Лекарства собирали по всем отделениям, кто, чем мог, но всего было мало. Через тридцать минут моё кладбище увеличилось, ещё на одну молоденькую душу. Страшно, когда твоё любимое государство забыло о тебе. Не буду больше вас пугать. Свободного времени у меня было много. С женщинами, на стороне, было покончено, так, мелкие интрижки, не стоящие внимания. Часто стал заходить к Алексеевичу, старик стал немного сдавать. Его монеты, которые он собирал всю свою жизнь, перестали его интересовать. Остались одни воспоминания. Мы сидели у него на веранде и играли с ним в шашки. После моего хода он сильно задумался, закурил сигарету и вдруг вспомнил о Галине.
- Ты знаешь Саша, ты как-то приходил ко мне с девушкой, которой я восстановил «невинность». Я почему-то часто стал о ней вспоминать. Старый стал, скоро помру. Я много лет прожил на этой земле. Врачебного стажа у меня за сорок с хвостиком лет. Я заглядывал, в своей жизни, «туда», многим женщинам. От жен секретарей обкома, до простой работницы. Если я сказал, что это бриллиант, то послушай старого дурака, это правда. Такие женщины рождены для любви и рожают принцев. А, у тебя было два бриллианта. Девушка красоты необыкновенной и её любовь. Я бы за такой, на край света пошёл бы. Клянусь, без преувеличения. У тебя в жизни больше такой женщины не будет. Я прожил жизнь, и у меня такой не было. Поверь мне, что женщин я знал намного больше, чем ты и не только по профессиональной своей деятельности. Глупый мальчик. Я видел, она любит тебя, у неё сияли глаза, когда она на тебя смотрела.
- Наверно, Алексеевич ты хочешь вывести меня из равновесия и выиграть у меня эту партию, но тут в шашки ты проиграл, а вот в жизни проиграл я. Ты понимаешь старик, ты мудрее меня, понятно. Но что можно было сделать, обстоятельства были сильнее меня. В последнее время я начал читать Библию, хочу узнать, если у каждого человека своя книга жизненного пути, написанная до его рождения. Хотелось бы заглянуть туда, тогда и исправить, что-либо в жизни можно. Любить двух женщин одновременно можно, а вот, что делать и как правильно поступить, это вопрос вопросов. Где найти ответ, ты же умудрённый опытом мне так же не сможешь ответить. Я всю свою сознательную жизнь любил свою жену и как женщину и как мать своих детей. Да, я заводил мелкие интрижки на стороне, но это так, баловство одно, да и только, и вдруг встретил девушку необычайной красоты. Мало того, что я влюбился в неё, и она ответила мне взаимностью. Что делать? Бросить семью. Больно. Бросить девушку, ещё больнее. Можно жить на две семьи, но вряд ли они, эти две прекрасные женщины согласятся на это, мы не в Арабских Эмиратах живём и я не шейх на нефтяной скважине. Пришлось сделать выбор. Ножом по сердцу, да, больно, а что делать, нечего было начинать с любви. Если бы я мог увидеть свою «Книгу жизни», что встречу Галину, то не женился бы, а ждал её. Всё, хватит, а то я совсем расклеюсь. Давно я перестал думать о Галине, а ты разворошил и оживил старую рану у меня в сердце, осколок зашевелился. Прошу тебя не вспоминай больше, так хочется обнять и поцеловать её, а то попрошу тебя, что бы ты меня кастрировал.
- Ладно, не будем об этом. Просто я часто стал вспоминать тех женщин, которых осматривал в своей жизни и которые достойны любви. Их орган создан для этого. Хотел начать писать книгу об этом, но чувствую, стар, стал, не успею, а жаль, раньше бы эта мысль пришла ко мне, есть, что описать и о чём написать. Я проиграл в шашки, вижу. Вижу, и жизнь моя подходит к завершению. Навещай меня чаще. Идем, попьём чаю и иди домой, поздно уже.
Прошло около полугода. По воскресеньям я постоянно заходил к старику. Алексеевич сильно сдал. Он уже не оперировал, только, вёл консультативный приём больных, и очень редко брал дежурства по больнице. В один из таких дней в приёмный покой доставили девушку без сознания. Был поставлен диагноз, внематочная беременность, внутрибрюшное кровотечение. Девушку отвезли в операционную. Решалась её жизнь, а время шло на секунды. Пока хирурги мылись, Алексеевич зашёл в операционную, быстро надел перчатки, сделал разрез брюшной полости, всунул кровеостанавливающий зажим туда. Пережал лопнувшую артерию, и сказал хирургам:
- Ребята, когда домоетесь, доделайте операцию за меня. Девушка, теперь, будет жить. А, я что-то устал сегодня, пойду в свой кабинет, посижу немного.
Сел на стул, закурил сигарету и умер. Его нашли сидящим на стуле в пять часов утра с зажженной сигаретой. Пальцы немного подгорели. Девушка осталась живой. Через полтора года она родила мальчика, естественно по имени Алексей. На надгробье Алексея Алексеевича появился мраморный букет роз и надпись:-  «От Вики и Алёши. Мы всё помним».
Я подошел к гробу, где лежал мой старый друг, положил к его ногам цветы и ушёл. Воскресные дни мои были теперь свободны от посещений.
Уйдя от Алексеевича, я остановился у Галининого дома. Дай, думаю, зайду, проведаю тётю Дусю, и о Галине, чего-нибудь узнаю заодно. Растеребил старик мою старую рану. Часто начал вспоминать о ней. Так хотелось её тепла, хоть немножечко. Всунуть свой нос в её русые волосы и вдохнуть аромат её тела. Хватит, больше не надо. Приняли хорошо. Но квартира была полупуста. Умерла мать Васи. Затем умер и сам Вася. Сын, его стал беспробудно пить, и был убит в пьяной драке ножом, в самое сердце. Злейший враг Дуси, в молодости, Клава осталась сама, как перст, и превратилась в лучшую подругу, на старости лет. Жили они вдвоем в большой квартире. Что радовало, у них не было нужды. Вася никогда не доверял бумажным деньгам, на его памяти была не одна денежная реформа. Всё, что он зарабатывал на Привозе, а зарабатывал он много, превращал в валюту и золото. На сберегательной книжке он держал всего сто рублей. Клава получала небольшую пенсию и раз в полгода, продавала, какую-нибудь безделушку из золота. Дуся и пенсию получала, и Галина ей хорошо помогала. Двум пожилым женщинам хватало, за глаза. Они моги б ещё содержать несколько старушек. Да, и что им было нужно. К деликатесам они не привыкли, овсянка, кусочек мяса, и суп, вся их не хитрая снедь. Наслушался о Галине. У неё всё было хорошо. Посещает театры, концерты, ведёт светскую жизнь. Родила дочку и сына, воспитывает детей в строгости. Хочет из них сделать настоящих москвичей. С мужем отношения не очень хорошие, живут в одной квартире, но в разных комнатах спят. Меня это обрадовало, поделом ему, хотел молодую и красивую, получи. Подглядывай в замочную скважину, с кем она развлекается. Хотя, зная Галинин характер, вряд ли, она опуститься до мелких интрижек, как я. Я заметил, стоит Галине покинуть какое либо место надолго, там образуется пустота. Все умирают. Только рядом с ней возможна жизнь. Она, как ясное солнышко и живительная влага. Она есть, есть жизнь. Нет её, и жизнь кончается. С такой женщиной рядом, можно прожить и двести лет. После первого моего посещения, я стал часто наведываться к ним. Они меня всё время ждали, им не с кем было поговорить, вернее говорили они, а я, молча, слушал. Что б я чаще к ним захаживал, они старались по вкуснее меня накормить. Как две квочки хлопотали возле меня. Один раз дома, сидя у телевизора, я смотрел церемонию открытия Московского кинофестиваля. Глазам своим не поверил. Рядом с мэтром российского кино Никитой Михалковым, стоит моя Галина, и несколько Народных, в полусогнутом виде, целуют ей руку. Я, аж, подпрыгнул. Целую неделю я на «книжке» искал эту запись. Нашёл. Да, это было моя Галина. Взял видеомагнитофон и поехал к её матери. Надо было обрадовать старух. Её реакцию, на увиденное ею, я представить себе не мог. Она упала передо мной на колени и стала благодарить и меня, и Господа Бога. Бога понятно, а за что меня? Галина свою дорогу в жизни пробивает сама, никто в зад её не толкает. Умная и красивая. Под любого не ляжет, а хама, всегда осадить может. Я сильно расчувствовался и назвал Галинину маму, мамой. Так, я стал родственником. Теперь она стала меня звать сынок, сыночка, а я её, мамой Дусей. Появилась у меня и тётя, тётя Клава. После этого дня они от телевизора не отходили. Дали мне денег и я купил им новый телевизор с большим экраном и видеомагнитофон. Научил их пользоваться новыми вещами. Каждый концерт они стали записывать, а потом, по многу раз его просматривать, ища Галину в зале. Их усилия не пропадали даром. На многих концертах Галина сидела в первых рядах партера. Что пели певцы, их не интересовало, только зрительный зал. Когда я захаживал к ним, с это начиналась моя программа пребывания у них дома. Раза два в год, Галина приезжала к матери. Хорошо, что она заранее предупреждала её о своём визите, а то мы бы обязательно столкнулись с ней. Чем бы всё это закончилось, я не знаю. Мне не хотелось ей мешать в жизни, раз у неё всё хорошо, зачем. Строго настрого предупредил старух, я уехал работать в Африку, нет меня. Моя стратегия срабатывала на отлично. Две мои новые родственницы твердили в унисон, уехал и всё, ничего не знаем. Время бежало быстро. Проснулся, воскресенье, проснулся, воскресенье. Две престарелые мои подруги стали быстро сдавать свои жизненные позиции, особенно, мама Дуся. Я показал её кардиологу, было назначено лечение, но особого эффекта я не видел. Стали появляться отёки на ногах, появилась отдышка. Сердце работало на пределе. Показал кардиограмму профессору. Что он мог ответить, работа сердца сильно уставшего человека.
Я  лежал на диване и читал книгу. В последнее время стал много читать. Школа, школа. Кому из нас в пятнадцать лет была интересна Анна Каренина с её проблемами. У нас своих дел и проблем было много. Как выиграть в футбол у соседней команды. Как набить верзилу второгодника, который постоянно над тобой издевается. Как познакомиться с девчонкой из соседнего класса? Как поцеловать её? Одни как. Столько вопросов. Ни одного ответа. А тут Вронский, да, поезд какой-то. У нас живые проблемы, а там одна скукота. Дошёл до места:- «Стива говорит. Да, жалко, что была гувернантка, но послушай, какая гувернантка». Никогда б не подумал, что Толстой мог написать, что-то другое, кроме вечной и светлой любви. Оказывается и плотские утехи для него не в диковинку. Видно и он любил это дело. А то Толстой, Толстой, чистая и непорочная любовь, а он и гувернантку, то же мог в койку затащить, по дороге к светлой любви. Зазвонил телефон, я нехотя взял трубку, перебили интересную мысль.
- Саша….
Я обомлел, это был её голос, спутать нельзя, но откуда она может знать мой новый номер телефона? На всякий случай.
- Алло, Вас плохо слышно.
В трубке.
- Саша…, прерывистое дыхание, срочно приезжай ко мне, мама умирает, никого не подпускает к себе, даже врачей, тебя зовёт.
Я в комнатных тапочках с портфелем выскочил на улицу, остановил первую же машину, налетев на неё грудью. Шофер ошалел и хотел наверно стукнуть мне монтировкой по башке. Я ему только сказал, надо. Срочно! Он не возразил. Назвал адрес, и мы поехали. На коленях у меня был портфель, в котором находился небольшой запас медикаментов. В своей жизни, раньше, я почти никогда не носил ручную кладь, на работу ходил налегке, а теперь жизнь заставила постоянно таскаться с портфелем, нет, не для солидности, нет, я всегда был шалопаем, жизнь заставила. В последнее время в стране стало твориться подлинное безобразие. Медикаментов не стало меньше, они просто исчезли, как будто их и никогда не было в природе, все разом, одновременно. Что фармацевтические фабрики остановились, нет, но куда всё пропало, одному Богу известно. Я понимаю в стране кризис, нет денег, закупать дорогостоящие медикаменты, для длительного лечения хронических больных. С этим всё понятно. Но куда делся тот минимальный набор препаратов, кстати, не очень дорогих, наших, отечественного производства, который может спасти жизнь человеку в эту минуту, в период острого кризиса, катастрофы организма. Именно катастрофы. Всё это поддаётся лечению, человека можно спасти в ту роковую минуту. Он останется жить. С проблемами, что делать ему дальше, как не умереть, как продлить свою жизнь. Но он будет живой. Жизнь будет продолжаться. Он всё с себя снимет и продаст, будет решать эту проблему сам, если его родное государство отказалось от него. Повторюсь. Но живой. Недавно я дежурил ночью по больнице. Умирала старушка. Чистенькая такая, лежит на кровати в новом байковом халате, как будто светится. У меня прожженного жизнью, имеющего за спиной целое кладбищё, сердце защемило. Чем помочь человеку? У меня, кроме физ. раствора, и то, одного флакона, из медикаментов больше ничего нет. Что делать. Она, то же хочет ещё пожить, пусть не много, один день, два. Один час лишней жизни, уже вечность. Она не мучается, не корчится от боли, не просит смерти. Она просто хочет жить. Я взял её за руку, холодная, пульс ровный. Говорит мне:
- Что доктор, смерть моя пришла?
И тут я серьёзно возразил.
- Нет, бабуля, даю Вам слово, поживём ещё. Обещаю.
Откуда у меня взялась такая уверенность, не знаю. Кураж. Встал, пошёл в манипуляционную, набрал полный шприц физ. раствора. Вернулся в палату, и со словами, я сейчас в виду Вам замечательный американский  препарат, для поддержания жизненных сил, уколол её в вену,  начал медленно вводить «лекарство».
- Доктор, а, как я расплачусь с Вами, денег у меня совсем нет.
- Ничего бабуля, сегодня день такой, всё бесплатно, государство о нас вспомнило.
Верите мне, я ещё не успел всё ввести, а старушка порозовела, руки и ноги у неё стали тёплые. Пустые, мёртвые глаза обрели жизнь. Посидел у её постели, немного поговорили. Когда я выходил из палаты, слышал её слова вдогонку.
- Пусть Бог бережёт тебя сынок.
Я сдал смену. Ничего никому не говорил об этом. Просто ушёл домой. Не знаю, сколько эта простая пожилая женщина ещё прожила. День, два, неделю или больше, меня это мало интересовало. Я знал одно, она у меня на смене не умерла. Моё кладбище уменьшилось на одного человека или не прибавилось на одну могилу, а это не мало. С этого дня я стал доставать, покупать или обмениваться препаратами с другими врачами. У нас появилось целое врачебное братство, как у филателистов или нумизматов. Директора аптек стали вторыми людьми в городе, после директора кладбища. Вот такая жизнь.
Я подъехал к её дому, у подъезда стояла скорая, даже, не знаю, расплатился ли я с шофером и вообще, были ли у меня деньги с собой, я не знал, не помнил. У двери квартиры меня поджидала МОЯ Галина, которую я не видел, целую вечность. Если я вам скажу, что она не изменилась, то скажу полную неправду. Она бала ещё красивее и ещё краше, несмотря на красные глаза. Опять всё впервые, опять всё в первый раз. Ни поцелуев, ни объятий.
- Где мама, что с ней, задал я ей, очередной свой идиотский вопрос.
- У себя, на кровати.
Можно подумать, я мог ожидать другой ответ. Мама Дуся, как я называл её в последнее время, лежала на кровати, увидев меня, позвала:
- Сыночка мой пришёл любимый, как долго ты не приходил, я ждала тебя.
Я действительно не был у неё три дня, был занят.
- Что-то мне сильно плохо, нет, у меня ничего, не болит, просто плохо. Вчера позвонила Галиночке, и она прилетела из Москвы. Вот мы и все вместе, всей семьёй.
Галина стояла рядом и ничего не понимала из нашего разговора, о чём её мама говорит, какой сынок, какая семья. Я внимательно осмотрел маму Дусю. Никогда раньше, в своей жизни я не лечил своих родственников или близких друзей. Не потому, что не доверял своему опыту или знаниям. Это был мой второй жизненный принцип. Никогда и ни при каких условия. Исключением могла стать катастрофа, только когда рядом нет никого и помочь некому. Всё, других вариантов нет. Померил давление. За моей спиной стоял доктор скорой, я его только заметил. Молодой мальчишка, наверно ещё интерн. Поздоровался с ним и попросил снять кардиограмму. У них был маленький кусочек ленты, ну хоть чуть, чуть, отреагировал я. Подошёл к столу, открыл портфель и высыпал всё его содержимое на стол. Задумался. Иногда в жизни приходится это делать, к своему сожалению я это делал не часто. Доктор принёс и показал мне кардиограмму.
- И что Вы думаете, коллега, спросил я его.
Нет, я его не унижал, у меня и в мыслях этого не было, это было совсем другое. Он, что-то говорил о гипоксии миокарда и ещё о чем-то, я его не слушал. На столе лежала кардиограмма пожилого, прожившего жизнь человека. Измотанного, прошедшего голод, холод, радости и горе. Он ещё дышит и говорит, но он уже умер. Мама Дуся не была ещё так стара, для её возраста ещё жить и жить. Пока я об этом думал, молодой доктор с огромным удовольствием разглядывал те медикаменты, что валялись на столе, для него это были сокровища. В его аптечке, кроме димедрола и анальгина больше ничего не было, я это прекрасно знал.
- Езжайте на станцию, сказал я, большое спасибо, Вы больше не чем, помочь, здесь, не сможете. Напишите в сопроводительном листе диагноз: Стенокардия. Приступ купирован. Да, и заберите все медикаменты, которые лежат на столе, они Вам пригодятся. Здесь хватит, что бы спасти несколько жизней. Только очень прошу Вас, не берите денег с больных, хотя бы с этими лекарствами, а дальше, Бог Вам судья.
Это был мой первый принцип. Никогда и ни при каких условиях не брать денег с умирающих людей. Вы сейчас подумаете. Ах, какой я принципиальный, пылинки с него сдувать надо. Да, ничего подобного, я беспринципный человек, серый и простой. Это для меня было, просто, табу. Должно ж быть в человеке, что-то святое, хоть капелька, вот эта капелька у меня и была. Доктор быстро засыпал лекарства в свой ящик и удалился. Я присел на стул, возле мамы Дуси, рука её была ещё теплой, мягкой, как у матери в моём детстве, по привычке нащупал пульс, сердце билось ровно. Галка сидела в углу и плакала, периодически кричала.
- Я не понимаю, что здесь происходит, почему ты ничего, не делаешь.
Я сидел на стуле и держал руку чужой мне женщины, в своей руке, ещё несколько лет назад, я даже не знал о её существовании. Теперь я её называю мамой, мамой Дусей. Она мне, что-то говорила, своей свободной рукой, гладила меня по бедру. До меня доходили, только некоторые её слова.
- Сынок, сыночка.
В институте этому не учат, и научить этому никогда не смогут. Это невозможно показать, дать пощупать. Невозможно применить ни один из органов чувств человека, что б как-то понять, где эта грань между жизнью и смертью. Это не определение биологической смерти человека или смерти мозга, когда человек ещё дышит, но мозг его погиб. Это состояние можно, сегодня поддерживать годами. Смотрел я телевизор, выступал Академик Сахаров на съезде, великий человек. Я его не слушал, политика меня не интересует. Просто пялился в телевизор, можно было выключить звук, я бы этого не заметил. Не знаю почему, но сказал:
- Вот этот человек выступает с трибуны, но он уже умер. Он об этом ещё не знает, но, к сожалению, он уже мёртв.
Моя жена аж, подпрыгнула.
- Да, Господь с тобой, побойся Бога, он ещё живой.
- Нет, он умер, сказал я и ушёл спать.
Через два дня объявили о смерти академика  Андрея Александровича Сахарова. В эту минуту мне по настоящему, впервые в жизни стало страшно. Не за себя или близких. Просто. Страшно. Вот, точно такое чувство обуревало мной в это время. Запах смерти. Страх, не за себя, не за эту чудную женщину маму Дусю, не за любимую женщину, которая плакала в углу комнаты. Просто страх!!! Последние слова мамы Дуси в печатались в мой уставший мозг.
- Сашуля, любимый мой сынок, я тебе очень благодарна. Если бы не ты моя и Галинкина жизнь прошли бы по-другому. Я не знаю, счастлива ли моя дочь. Ты её привёл, пусть, не на самую высокую, но на вершину жизни, в моём понимании этого. Я простая и не грамотная женщина не могла дать ей этого, она увидела мир, она узнала жизнь. Жизнь не наших трущоб и нищеты, считая копейки от зарплаты до зарплаты. Посмотри, какая она красавица. Осталась бы она здесь, и через какой-то десяток лет, превратилась бы в старую и никому не нужную бабу. Ты благородный человек. Ты поступил правильно.
Теперь я ничего не понял. Наверно она бредила. Да, какое там благородство, с моей стороны, просто, я человек с мелкой душонкой. Глаза её оставались, открыты, зрачки постепенно расширялись, пульс не прощупывался. Галина вскочила со стула и начала хлестать меня по щекам, в этот момент я ничего не чувствовал.
- Она умирает, кричала Галина, сделай, хоть, что-нибудь. Она умирает. Господи. Почему ты ничего не делаешь. Она умирает. Она умерла.
- Впервые, опять впервые, я ничего не делал, когда я видел, что умирает человек. Просто сидел на стуле, просто сидел. Очнулся от тяжёлых раздумий. Жизнь продолжается, хочу я этого или нет. Мои глаза оставались сухими, роговица глаз высохла. Заплакал я потом, не сейчас, только после смерти жены. Закрыл маме Дусе глаза и поцеловал её в губы. Впервые в жизни, опять впервые я это сделал. Даже когда, умерли мои родители, я этого не делал, а тут чужой человек. Посмотрел на часы, пять десять утра, как и положено, если не от болезней, все люди умирают под утро, такая человеческая физиология. Галина, теперь уже, тихо плакала в углу, в её глаза я больше не посмотрел до самого её отъезда в Москву. Вышел в коридор, позвонил на скорую, там зафиксировали смерть. Спросили, нет ли претензий по оказанию помощи к бригаде, которая приезжала накануне. Я ответил, нет, спасибо. Положил трубку телефона. Меня окликнула соседка по коммуне, в молодости злейший враг, к старости лучшая и единственная подруга мамы Дуси.
- Сашуля, зайди ко мне, она плакала.
Потом успокоилась и тихо стала говорить.
- Мы с Дусей часто говорили, по вечерам о тебе. Я пережила и похоронила всех своих близких, в том числе мужа и сына (она была намного старше своей подруги). Хотели эту квартиры оставить тебе, но даже не знали твою фамилию, а спросить не решались, как-то боялись, вдруг не так поймёшь. В последнее время ты ухаживал за нами, даже не ухаживал, мы ещё сами могли двигаться, но часто приходил, навещал нас, беспокоился. Когда я в прошлом году сломала ногу, ты носил меня на руках. Кто я тебе и покойнице Дуси, чужие люди. Я долго без подруги не проживу, я это знаю, да и жить не хочу больше. Хватит, отжила своё. Пусть другие живут. Вот завещание, мы с Дусей, на прошлой недели ходили к нотариусу, как чувствовали, что конец близок, оформили как, положено по закону. Завещание на Галку написали, больше было не на кого, а хотели на тебя. Ей не надо, у неё всё есть. Я ей скажу, что б квартиры отписала на тебя.
Тут я начал возражать.
- Не перебивай меня, мне и так трудно говорить без слёз, подруга покойница за стеной. Так вот, я ей всё скажу, что это воля её матери. Мой муж много зарабатывал раньше, когда работал мясником на Привозе, ты знаешь.
Встала, из потайного места достала шкатулку.
- Здесь золотые украшения, многие с бриллиантами. Десятка три царских червонца и так, всякая мелочь, это заберёшь, когда я умру. Если сейчас отдам, ты не возьмешь, я это знаю. Забери после моей смерти, я тебя очень прошу, очень. Пропадёт и достанется кому-нибудь недостойному. Всё иди, дай поплакать.
Галина продолжала плакать сидя в углу. Надо было кому-то взять все дальнейшие проблемы, на себя. И я их принял, больше не кому. Начал соображать, наконец. Пошарил у себя по карманам, денег собой не было. Попросил у Галины, она сказала, в сумочке, висит на вешалке. Открыл её кошелёк. Там были только российские рубли и доллары, наших фантиков не оказалось. Взяв несколько мелких зелёных купюр, и со словами, я скоро буду, уехал домой к себе. Жена ни о чём не спрашивала, вид у меня был неважнецкий. В девять позвонил на работу и сказал, что у меня умер близкий мне человек, и что несколько дней меня не будет. Опять, ни каких вопросов от моей жены, как я благодарен был ей за это, в эти минуты. Взял деньги и ушёл из дома. Все подробности, что предшествовали похоронам ни кого не интересуют. Скажу лишь одно, я никогда не думал, что это такая трудная процедура. Похоронами моего отца занималась моя мама, а матери, моя сестра. Теперь я не скажу опять впервые. В поликлинике, за справкой о смерти, в Загсе и в похоронном бюро все стояли с наглыми глазами и с протянутой рукой. Дай, дай, дай. За любой вопрос или бумажку. Дай. Дай. Дай. Если бы это не касалось смерти мамы Дуси, я бы спросил у них, у всех, а если не дам, что не похороните, или выбросите на улицу? И я давал, давал, давал. Единственный вопрос, который мне легко было решить, а то мне б не хватило денег, это с местом на кладбище. Самый главный вопрос и самый не дешёвый. В моей юности меня хотели женить на дочке директора кладбища, но я по глупости своей выбрал другой путь и отказался от этого лестного предложения. Сегодня директором кладбища был муж этой девушки. Он прекрасно знал о желании её отца поженить нас, и теперь был по гроб души мне благодарен, что я этого не сделал. Хорошее выражение, когда находишься на кладбище. По гроб души. Коля всё сделал мигом, я только в кассе копейки заплатил. Да ещё и копцов-гробокапателей предупредил, с этого, ни рубля не брать, де же если будет давать. Вот судьба злодейка. Иди, знай, где найдёшь, а где потеряешь. Похороны были назначены на завтра. Родственников нет, чего тянуть и душу мытарить. Пока покойную обмывали и переодевали, я смог Галину вытащить из дома и отвести в кафе, что б хоть немного покормить. С большим трудом мне это удалось сделать. Ночь провел у Галины, одну я её оставить не мог. На столе мама Дуся в гробу, Галина на своей старой кровати, я на стульях пристроился, не спал, слегка дремал, только. Утром, совсем случайно, я обнаружил, что соседка скончалась то же. Не знаю, что она с собой сделала, вскрытия пожилой женщине не делали, может, действительно есть такой посмертный диагноз, от тоски. Похороны пришлось отложить и заняться другими, так как на совете, оставшихся в живых,  с Галиной мы решили похоронить их рядом. Сегодня, я бы уже сидел в клетке, и мной бы занималась прокуратура. Две смерти пожилых людей из одной, пусть и коммунальной, квартиры за два дня это слишком подозрительно. Да и завещание на Галину написано. Меня в похоронном бюро, так в лоб и спросили, Вы их там, что душите? Но ещё не наступило время, когда стали пропадать одинокие люди из квартир или внезапно умирать. Оно уже было рядом и громко стучалось в дверь нашей жизни. Зная, где лежат гробовые Клавдии Сергеевны, так звали соседку, в моём кармане было уже пусто, я взял деньги и отправился хлопотать дальше. Опять, та же песня, дай, дай, дай. У ворот кладбища меня встретил директор Коля, непонимающий, почему нет захоронения. Я ему всё объяснил, на этот раз он деньги взял и пошёл давать распоряжение о второй могиле. Всё я сделал быстро. Путь-дорожка была проложена мной накануне. На следующий день похоронили двух подруг рядом. Тихо жили тихо и похоронили. Хорошо, что появились похоронные компании, с крепкими ребятами, как бы я вынес два гроба один, я не представлял, ну, может соседи по дому, помогли бы. Поминок не было. Было кого помянуть, а вот не с кем. Я понимал, что предстоит долгий и серьёзный разговор с Галиной, был готов к нему. Пытался его отложить, а может и совсем не дать ей  этого сделать. Трус. Поэтому по пути домой, мы заехали в авиа кассу, я пошел и взял билет на самолет в Москву для Галины, на завтра. Она категорически не хотела улетать так быстро, но я твердо ей сказал.
- Ты уедешь, завтра в восемнадцать ноль-ноль, не возражай, тебе здесь делать нечего. Давай оставим этот спор.
Пришли домой к ней. В квартире тихо. Я взял стакан, сел за стол на кухне, хотел сразу выпить залпом полный гранчак и уехать домой. Перевернул стакан и влил эту жидкость в горло. Мне обожгло рот, пищевод и желудок. Во рту была горечь. Такого вкуса водки я еще не знал. Хмеля вообще не было. Галина всё же начала этот разговор.
- Ладно, я завтра уеду. Но только после всех твоих объяснений. Почему моя мама тебя называла Сашуля, Сашулечка. Почему милым сыном и сыночкой. Почему она так благодарна тебе. Она никого не подпускала к своей постели, ни врача, даже, меня отогнала прочь, пока ты не появишься. Меня не было всего год. Когда в прошлый приезд я сказала ей, что не могу тебя разыскать, то она мне ответила, что ты уехал в Африку работать. Когда ей совсем стало плохо, вынула из-под подушки бумажку с твоим номером телефона и попросила меня тебе позвонить. Ты никуда не уезжал, вы меня обманули, и откуда у неё твой телефон? Что вы от меня скрывали? Клавдия Сергеевна, то же, вчера с ума сошла, принесла мне завещание матери и её. Что происходит, объясни мне, пожалуйста.
Такой Галины я ещё не видел. А что б в таком тоне со мной говорила, я себе представить не мог. И это Моя Галочка, моя. Опять в первый раз, опять впервые. Не много затянув паузу и уходя от серьёзного разговора, я ей ответил.
- Любимая, я сильно устал, что б сейчас подробно тебе всё рассказать, а если честно, то и не к чему. Придёт время, и ты всё узнаешь. Главное, моя любовь, твоей вины здесь нет, не кори себя ни за что. Если коротко. То я заходил иногда к твоей матери, просто так поболтать, ей было одиноко. Я знаю, ты хотела её забрать к себе, она говорила мне об этом, не хотела бросать подругу одну, да и умереть хотела там, где родилась и прожила всю свою жизнь. Стариков разве поймёшь, у них своя философия. Ещё раз повторяю, твоей вины здесь нет. Ты хорошая дочка, поверь старому дураку.
- Ладно, хоть я и не удовлетворена твоим ответом на мои вопросы, продолжила наш разговор она, я тебе верю. Ты теперь единственный человек в мире, которому я всегда верила, и буду верить. Теперь, скажи мене, что делать с этим завещанием, тётя Клава мне всё рассказала. Завтра утром мы пойдём к нотариусу.
- Галиночка, я и так пол своей непутёвой жизни чувствую себя подлецом, не опускай меня ниже плинтуса сейчас. Я знаю, что ты мне расскажешь, что у тебя всё есть. У тебя прекрасная пятикомнатная квартира в центре Москвы и дом полная чаша. У твоего мужа в нашем городе полно знакомых и друзей.  Он знает, что делать с завещанием. Можешь оставить эту квартиру детям, теперь здесь нет коммуны, из неё получится прекрасная четырёх комнатная квартира. Смотри, высоченные  потолки с лепниной, старинный паркет и если сделать хороший ремонт, то это будет прекрасное жильё. Я очень устал, чувствую себя сто летним стариком и в душе у меня одна пустота. Сейчас иди и ложись спать, ты тоже, сильно устала. Днём я заеду за тобой, и мы поедем в аэропорт, я проведу тебя и посажу в самолёт.
Встал и собрался уходить. Галина кинулась мне на шею и начала целовать мои сухие губы, потом, уже плача, стала шептать мне в ухо.
- Не уходи, не уходи, я молю тебя, хочешь, я встану перед тобой на колени, я так сейчас одинока, ты один на всём белом свете человек, которого я любила и люблю.
От таких слов, ещё б секунда и я ни ушел бы от неё ни сегодня, ни завтра, уже никогда. Я закрыл глаза, для броска вперёд и увидел перед собой лицо мамы Дуси. Опять крах, крах надежды, крах жизни. Мягко взял её руки в свои, поцеловал в щёку, и тихим, тихим голосом, шепнул ей на ушко.
- Любимая у нас всё впереди, я завтра за тобой заеду. Я тебя очень люблю и поэтому я должен уйти к себе домой.
Дома, опять вопросов не было. Что ж такое любящая женщина? Как найти ответ на этот вопрос. Ты лжёшь, изворачиваешься всю свою никчемную жизнь. А она просто любит тебя. Утром пришёл на работу. Мне влепили выговор, ни каких оправдательных документов у меня не было, но я пошёл к главному и попросил ещё один день отгула, за свой счёт. Даст он мне его или не даст, мне было абсолютно всё равно. Я ещё не знал, да и мыслей у меня таких не возникало, но процесс уже пошёл, я не осознавал этого, но это «всё равно» уже прозвучало. Скоро я уйду из медицины и уйду навсегда. Днем я заехал за Галиной. Пришёл к ней. Она ещё не была одета. Торопиться было не куда, время ещё было, до её отлёта оставалось два часа. Одевалась она медленно, я из-под лобья наблюдал за ней, не знаю, заметила она это или нет, думаю, заметила. Абсолютно не стеснялась и чего стесняться. Я знал, где на её теле находится каждая родинка, каждое пятнышко. Она долго стояла голая возле зеркала, может, думала, что я не выдержу, дрогну и взорвусь, а может и ошибаюсь, кто теперь скажет. Разговор не клеился. Она оделась, закрыла за нами на замок дверь,  теперь своей большой квартиры и мы вышли на улицу. У парадного нас уже ждало такси, которое я вызвал по телефону. Её чемодан, скорее, спортивную сумку, положили в багажник. Её посадил не переднее сиденье, не хотел с ней ехать рядом, от греха подальше. Только хотел сесть в машину на заднее сиденье, как меня ударило током. Забыл, опять забыл. Подбежал и попросил у неё ключи от квартиры.
- Не задавай мне лишних вопросов, дай и всё.
Побежал наверх, зашёл в комнату тёти Клавы, достал из тайника шкатулку. На полу валялся плотный пакет, я сунул туда шкатулку, завернул пакет и ушёл. Больше в этой квартире я никогда не был. Сел в такси и мы поехали. Она спросила, что в пакете, я промолчал. Ехали молча. Перед её отлётом, мы держались за руки, в глаза друг другу не смотрели. Я только сейчас обратил на это внимание. В ушах у неё были, мною подаренные серёжки-висюльки, не шее цепочка с моим голубеньким кулоном, на правом безымянном пальце, колечко с голубым камушком, мой первый ей подарок. Ни обручального кольца, ни других украшений больше не было. На лице ни капли косметики, ни единой морщинки. У неё своя роскошная жизнь, а у меня жизнь обыкновенного земляного червя, что у нас теперь общего. Ни-че-го-с!!! Объявили посадку. Перед турникетом во вход на аэродром она обняла меня, поцеловала в щеку и сказала, не отрываясь от меня.
- Если ты меня позовёшь, я приеду к тебе навсегда. Знай это. Кроме тебя у меня никого больше не осталось. Ты единственный, кого я любила, люблю и буду любить всю свою жизнь.
Я поцеловал её в щёку в ответ. Она пошла к самолёту. Стою и смотрю ей вслед. Забыл. Опять забыл. У меня под мышкой шкатулка. Я перепрыгнул, как молодой мальчишка, через турникет и побежал за ней. Она не правильно меня поняла и кинулась мне на встречу. Вцепилась в меня как кошка. Впервые в жизни я её одёрнул, сорвал с себя вместе со своим мясом, так она крепко держалась за меня.
-На. Это тебе. От тёти Клавы. Она хотела, что б эти вещи носила самая прекрасная женщина на земле, и отдал ей шкатулку.
 Развернул её и подтолкнул к трапу самолёта. Самолёт разогнался и улетел, я это видел. Без единой постельной сцены, два любящих человека расстались навсегда. Опять я её потерял на всю жизнь. Говорят. Два раза в одну реку не заходят, а я зашёл. У входа в аэропорт, меня уже ждал наряд милиции. Они грубо скрутили мне руки и потащили в отделение. Это был мой первый привод в милицию. Опять первый, здесь я засмеялся уже. Милиционеры, тащившие меня, не поняли, почему я так смеялся. Я уже не смеялся, я просто хохотал. Нет, я не сошёл с ума. Сработали защитные силы организма. Моему перенапряжению и негативной энергии, которая скопилась, за эти дни нужен был выход. Выход был найден. Я смеялся, защита сработала. Вряд ли, кому-нибудь другому, но видя мой смех, и что я не боюсь людей в погонах, мне разрешили позвонить по телефону. У меня был старый должник, один очень большой милицейский чин, которого, я когда-то лечил от одной интимной «гусарской» болезни. У меня была его визитка. Я набрал его номер и через секунду, со всеми извинениями и почестями меня отпустили. Мало того, они меня отвезли домой.
Время лечит. Я изредка вспоминал о Галине. У неё своя красивая жизнь, зачем ей мешать. Она себе дорогу прокладывала сама. Нечего думать, что ей помог её супруг. Если б не её красота и целомудрие, разве был бы он сейчас главным врачом крупнейшей клиники России. Это всё она.
Теперь, я всё время был возле жены. Исключением были дни, когда я ездил на охоту и рыбалку. Жили дружно. Жену свою, я выбирал долго, вдумчиво и осторожно. С ней я встречался целых четыре года, пальцем не трогал, кроме, невинных поцелуев, прежде, чем сделать предложенье. Когда, я её увидел впервые, сразу сказал себе, это моя будущая жена. Я был молодой студент-медик, занимался спортом, высокий рост, «греческий профиль». Это сейчас я стёрся. Наверно был и красив. Бабы сходили с ума. Я переспал со всеми её подругами. В то время, нам вечером пообещать жениться, а утром забыть, об этом, было раз плюнуть. Она осталась без подруг, кроме одной. Когда я начал подбивать клин и под неё, ко мне подошёл мой товарищ, сокурсник, сейчас он один из лучших реаниматологов города, и сказал.
- Не трогать, это будущая моя жена. Тронешь, убью.
Сейчас, когда вспоминаем об этом с ним, то смеёмся. Она, так и стала его женой, ещё раньше, чем женился я. Мне была нужна хозяйка в доме, мать моих детей, прежде всего. Хотя и красотой и фигурой Бог её не обидел, то же. Мои родители возражали против этого брака, мама назвала её дворняжкой. Но мне лодырю и разгильдяю нужна была серьёзная опора в жизни, а не девица из высшего общества. Когда я решил жениться, родители мне сказали.
- Делай, что считаешь нужным, но сегодня свадьба, завтра на работу, кормить мы Вас не будем.
 Так я и поступил. Мне повезло, я всегда знал день нашего бракосочетания. Не по тому, что умный, а это день, был между днями рождения Гитлера и Ленина. У Гитлера двадцатого, у Ленина двадцать второго апреля. И забыть этот день мне не давало государство. Заранее готовясь к ленинским субботникам. Так бы я, как и все мужчины, забывал бы про этот день. В день свадьбы у неё всегда были цветы. Пустячок, но приятно.
Как и положено мужу и жене, ругались ежедневно. Так, по мелочам, без обид и рукоприкладства. Дети выросли, что ещё надо. Купил ей машину, не дорогую, но новую. Она ухаживала за ней как за ребёнком. Когда механики видели, какое масло она заливает в свою машину. Зачем такое дорогое в этот драндулет. Они не понимали, а я понимал. Быстро, на удивление, научилась водить. Права не покупала у Гаишников, а пошла и сама сдала. Деньги, всё равно с неё содрали на экзамене, но она горда была, что всё знала и ответила всё на отлично. За руль её машины я никогда не садился. Не дай Бог поцарапаю, тут и до развода не далеко. После смерти её я так и не решился сесть за руль её машины. Машину медленно и уверенно добивали мои работники. Я им отдал ключи. Не солить же её и не ставить на постамент, как фетишист. Почувствовала она себя плохо. Отвёл её к своему знакомому, нашли опухоль, по женской линии. Рожать надо чаще, тогда и этой гадости не будет.
О её болезни я узнал случайно. Горе стучится к нам в окно, когда не ждёшь. Всё было у нас хорошо. Было проведено исследование на настоящих монахинях из монастыря, которые были девственницами. Оказалось, что уровень онкологических заболеваний в женской половой сфере у них был во много раз выше, чем у женщин рожавших большое количество детей и живших активной половой жизнью. Тем самым было доказано, почему в прошлые годы у женщин не было онкологических заболеваний, в таком огромном количестве, как сейчас. Природа не терпит пустоты, не рожаешь, получи неприятность.
 Меня мало интересовал размер опухоли, важно, что покажет гистология, то есть, опухолевые клетки под микроскопом. Чем ниже их дифференциация, тем хуже прогноз на будущее. Наркоз, должен был давать мой старый друг, но в последний момент, он якобы уехал. Наверно не хотел принести мне дурную весть. Опыт у него уже был. Он давал наркоз моему отцу. Я его понимаю. И не осуждаю. Накануне операции к нам подошёл молодой врач, представился. Он и должен провести анестезию. Осмотрел жену внимательно, не придерешься. Потом отозвал меня в сторону, и сказал. Лучше б он не говорил вовсе, после наркоза бы получил свои деньги и остался бы целым.
- Этот наркоз Вам будет стоить столько-то.…
Не знаю, вроде я его не бил, левая кисть не болела и была цела. Но моя левая ступня была у него на горле. Он лежал и сипел. Жена вдруг спросила, а где доктор?
- Да, тут лежит и отдыхает, я ответил.
Немного ещё придавил и сказал ему пару фраз, не знаю, запомнил ли он их, но денег у меня не взял, хотя я давал ему их.
- Понимаешь мальчик. У меня большое горе. У меня больна жена. Если б я мог, то на операционный стол бы лёг сам, но это не исправит положение. Я понимаю, у тебя не болит, но у меня сильно болит в груди. Я тебя сейчас возьму и задушу. Мне ничего не будет. Я в состоянии аффекта, слышал о таком, я думаю. Ты завтра утром сделаешь всё хорошо и если моя жена, после операции скажет, хоть один раз АЙ, я приду и убью тебя. Надеюсь, ты видишь, что я на это способен. Потом я отдам тебе всю сумму, которую ты назвал. Хорошо подумай, что я тебе сказал и отпустил его.
Он пулей исчез из моего поля зрения. Самое интересное, после этого случая никто больше не обращался ко мне за деньгами. Я давал их. У меня было много денег. В то время я хорошо зарабатывал. Но уже ни кто не брал. Может нам всем надо так поступать. Кстати, так поступают донецкие шахтёры. У шахтёра потребовали денег за лечение, когда он на шахте получил травму. Пришла его бригада и набила всю больницу. Без разбора, кого поймали, того и били. Приехала милиция и забрала их в отделение. На их защиту встала вся шахта, да, что там вся шахта, город поднялся. Их выпустили. Теперь ни один врач не заикнётся о требуемой сумме, знает, сильно побьют. Но это, я так, лирическое отступление, хотя мысль хорошая. Самые худшие мои ожидания оправдались. На цитологии, не было ни одной дифференцированной клетки. Посмотрел в справочник. Там, было чётко написано. Два-три месяца и смерть. Лечению и облучению не подлежит. Только химиотерапия. Я не сдался. У нас есть великолепный врач-химиотерапевт, она и лечила мою жену. Денег не взяла ни копейки, видимо слух прошёл. С коллег не берём и продолжила.
- У нас есть бесплатные препараты и возможно они и помогают, кому-либо другому, но не нашим больным. Надо покупать очень дорогие лекарства. Деньги есть?
Я кивнул.
- Тогда вперёд. Начнем. И я пошёл заказывать их в аптеке.
 Через несколько дней я их получил. Сократим эти четыре года до одной страницы. Вместо трёх месяцев она прожила ещё четыре года. Четыре счастливых года. Она не мучилась, и не было у неё болей. Она, до последней минуты жила нормальной человеческой жизнью. Тут нет никакой моей заслуги. Она так хотела жить, что все болячки и невзгоды отошли на другой план. Расскажу только, о её последнем дне. За несколько часов перед смертью. За десять дней до этого она прошла курс химиотерапии, нормально, без осложнений. Гадость, которую ей вливали в вену, убивала всё живое, все молодые клетки. Оставаться больше нескольких дней в палате она не хотела. Тягостно там. Никто не кричит, всё тихо. И только два пути. Первый, уйти живым и второй, очень тихо умереть. Тут же место занимается другим пациентом, очередь. Огромная очередь за смертью. Она не хотела ждать ответа, на этот непростой вопрос. Сильно попросилась домой, а может и почувствовала, что смерть пришла за ней. Домой ехали вместе, она за рулём. Я машину оставил ей специально, что б она, когда захотела, могла приехать домой. На десятый день произошла ожидаемая реакция, и я всё понял, и она, то же. Паники не было. Я вызвал своего друга, реаниматолога. Он осмотрел её. Потом мне говорит.
- Сейчас я закажу кровь, и начнём лечение.
Я пошёл в другую комнату и взял новый спиннинг, который я купил не так давно, но ни разу с ним не рыбачил. Удочка хорошая не китайское дерьмо, а классная фирма.
- Спасибо, мой друг, что ты моментально, откликнулся на мою просьбу. Ты подтвердил мой диагноз, ты ж всё прекрасно понимаешь, зачем мы будем её мучить. Езжай домой. Это тебе мой подарок, мне он скоро не понадобится, а ты серьёзный рыболов.
Мы обняли друг друга. Он уехал. Таня ночью попросила мороженное, я побежал ей его купить. Она ела его с удовольствием. Потом сказала.
- Я тебе многое хочу сказать, боюсь у меня мало времени осталось. Я ведь и сама врач, хоть и детский, но кое, что понимаю в жизни и смерти. У меня мало времени, не перебивай меня. Если время останется, тогда и скажешь. Хорошо?
Я согласился. Вот её монолог, почти без купюр. Я только отброшу всё самое личное и то, что не относится к этому повествованию.
- Ты знаешь Саша, в последнее время я много думала о себе. Когда живешь, время летит быстро, а когда лежишь в больничной палате, время медленно движется и есть над, чем подумать. Я часто спрашивала себя, а нужна ли мне была такая жизнь. Ты знаешь, да. Я счастливо её прожила с человеком, которого любила и люблю. Ты конечно не ангел и сволочь приличная, но всё равно я счастлива. Когда ты меня познакомил со своими родителями, и они назвали меня дворняжкой, я хотела оставить тебя и отказаться от замужества, раз меня так не хотели твои родные. Но потом, поняла, что жить мне не с ними, а с тобой и раз ты сделал свой выбор наперекор им, значит, ты действительно меня любишь. Что, я не знала, что ты переспал со всеми моими подругами, знала. Ко мне ты не притрагивался до нашей свадьбы с тобой, берёг. А я так ревновала. Я знала, после свадьбы, что ты волочишься за каждой юбкой, страдала и молчала. Я знала главное. Перебесишься, а домой вернёшься. Рано или поздно твои мелкие интрижки закончатся, ты угомонишься и станешь нормальным мужем. Так оно и получилось впоследствии. Другие женщины сразу разводятся, потом страдают не только они, но и их дети. У нас в семье прошло без таких страданий. Дети выросли. Жаль, я не успела насладиться всей жизнью, но от судьбы не уйдёшь. Я, даже знаю, что ты один раз влюбился до безумия. Я тебя не торопила. Ждала, когда ты сделаешь свой выбор. Ты выбрал меня, я в тебе не ошиблась опять. Многие мужики влюбляются в своих любовниц и уходят от своих семей. Потом некоторые каются, но время потеряно для них, дверь закрыта. Другие счастливы в других семьях. Только, поэтому я ждала твой выбор. Наверно и я могла повторно выйти замуж и быть счастливой. Но кому будут нужны наши с тобой дети. Чужой отец, даже если и будет, к ним хорошо относится, всё равно он будет чужой. Случай, который произошёл четыре года назад, как только впервые я попала в больницу, мне лишний раз доказал, что всё, что я делала для сохранения семьи, я делала правильно. Ты пришёл вечером ко мне, оставил еду и ушёл. Ко мне подошла медсестра, и спросила, к кому приходил этот мужчина. Не знаю почему, но я ответила, к соседке, он только, что её забрал домой. Ах, а я думала к Вам, тогда Вам можно рассказать эту историю. Это доктор, когда-то давно я работала у него помощницей. Я, просто была влюблена в него. Но он не обращал на меня ни какого внимания. Что только я не делала для этого. Он влюбился в одну медсестру, она работала с ним и со мной в одной бригаде. Они целыми днями смотрели друг на  друга. Глаза обоих сияли. Постоянно держались за руки. Ни разу я не видела, что б их отношения были более близкими, чем платонические. В отделении всегда можно найти место, где можно заняться любовью после работы, тем более у него был ключ, от кабинета шефа. Но, насколько я знаю, он, ни разу не воспользовался им. Дежурные медсёстры бы об этом знали и разболтали бы на весь мир. Возможно, они встречались в другом месте, не знаю, но с работы они всегда уходили в разное время. Галина всегда раньше, Евгеньевич позже. Он часто допоздна оставался в клинике. Длилась, вот эта их любовь, примерно два года. Галка приходила на работу постоянно в новых нарядах, она вся светилась от счастья. Красивей девушки я в своей жизни не видела. Окружающие её мужчины, просто сходили с ума от её красоты. Она была неприступной. Обычно, про красивую девушку, всегда пошлые сплетни ходят. О ней ни одной. Пока она работала у нас, никто ни разу не сказал о ней плохо. Я, как-то раз, выразилась о ней, в нашем женском коллективе, из-за своей ревности, плохо. Так мне сразу закрыли рот. Один раз она пришла на работу, в дорогущей шубе. Норковая, отороченная, каким то дивным белоснежным мехом. Такого меха я в своей жизни больше не видела, даже не знаю от какого зверя он. Такую шубу себе может позволить, только очень богатая женщина. Сначала я подумала, что Галина нашла богатого любовника. С её красотой это было легко сделать, но когда я увидела сияющее лицо доктора, я всё поняла. Это он ей сделал такой подарок. Откуда он взял такие деньги, я себе представить не могла. С больных он денег никогда не брал, я могу это под присягой подтвердить. Даже, когда ему деньги подкладывали в карман халата, и он случайно их находил, он всё отдавал мне.  Приходил, клал конверт с деньгами на стол, передо мной и говорил. Купи, себе чего-нибудь, а то твой муж скряга, ходишь на работу в одной и той же юбке. Когда Галина шла в этой шубе, все мужики возле неё, складывались в штабеля, падая бездыханные. Она всё это видела и гордо проходила мимо них. В конце концов, эта любовь, так ни чем и не закончилась. Она бросила его и уехала с нашим главным врачом в Москву жить. Больше он её не видел. Он так после её отъезда страдал, ходил как чумной. Я не выдержала и бросилась к нему на шею, чуть сразу из трусов не выскочила. Думала, вот сейчас и моё время настало. Это сегодня я не так хорошо выгляжу, а тогда я была, даже очень ничего, мужики на меня заглядывались. Он не принял мою жертву. Сказал мне замечательные слова. После этого у меня не было ни одного любовника, хотя я раньше любила поваляться в кровати с чужим мужиком. Я заставила мужа бросить сваю загранку. Нарожала ему детей и сейчас мы оба счастливы. Я очень люблю своего мужа, и он любит меня. Со временем он успокоился. Когда наш зав отделением впервые за много лет, ушел в отпуск, Евгеньевич, налил себе пол стакана спирта, выпил его, стакан разбил о стену операционной. Забежала старшая сестра и начала на него кричать. Мол, что Вы себе позволяете. Спирт на работе пьёте и посуду бьёте. Он на неё как глянул, она на полуслове осеклась. Говорит ей, почти, крича. Что ты понимаешь, старая ведьма, её все так называли. Ты жизнь прожила, всех всё время учить пыталась уму разуму, а сама в жизни ничего не понимаешь, ни бельмеса. Ты, что не поняла, что Ионович  больше сюда никогда не вернётся. Он умер, понимаешь, умер. Зоя, запричитала. Да, Господь с тобой, человек впервые за много лет, пошёл в отпуск отдохнуть, а ты его уже хоронишь. А он ещё злобнее. Дура, ты старая безмозглая дура. Он уже умер. Да, он ещё дышит, ходит, пьёт и ест, но он умер. Самое главное, что и он знает об этом. Он не только замечательный человек, но и отличный врач. Ты, что не поняла, почему он за столько лет, ушёл в отпуск. Он не хотел, что б все видели его беспомощность. Это он всем помогал, а сам ни от кого помощи не попросит. Сегодня умер классный специалист и хирург. Он не плакал. Сидел на стуле с сухими красными глазами. Через месяц Ионович умер. Мы все пошли его хоронить. Один человек, из нашего отделения, не пошёл проститься с умершим. Это был Евгеньевич. Почему не знаю. Не спрашивала, а он не говорил. Вскоре появился новый зав. Они постоянно ругались между собой. Один раз после операции подошел к новому заведующему и при всём отделении, его слова слышали санитарки, медсёстры и все наши врачи, громко сказал. Сударь или ваше сиятельство, как вам будет угодно выбрать. С вашими знаниями и вашими руками, я бы вам не то, что человека оперировать бы не позволил, корову не подпустил к вам. Позвольте вам подать прошение об отставке, и кинул лист бумаги ему в лицо. Новый зав, конечно, не оперировал, как Ионович, но работу свою знал не плохо. Все были просто в шоке от его слов. Новый знал, в каких они были отношениях друг с другом и готов был простить нанесенную обиду, даже уговаривал Евгеньевича остаться. Не помогло, через две недели он от нас ушёл. Потом начался развал Советского Союза. Не стало медикаментов. Больные начали умирать, как мухи. Почти, прекратились операции. Я не ужилась с новым анестезиологом, он постоянно пытался затащить меня в постель. Раньше, я бы с радостью согласилась, а сейчас была категорически против этого и тоже уволилась. Пришла работать сюда и не пожалела об этом ни на минуту. Больше своего доктора я ни когда не встречала, а сегодня увидела. Вот такая моя история. Я лежала на кровати и радовалась. В этом отделении не возможно, быть счастливым человеком, а я была счастлива. Не знаю, гордилась ли тобой, но счастье вдруг ворвалось в мою больную душу. Ты знаешь, сказала я ей. Это мой муж. Она, аж, за рот рукой схватилась. Я догадывалась, о существовании этой Галины, даже не догадывалась, а знала, что она существовала в его жизни. Он купил не одну шубу. Точно, такую же, он подарил мне. И где этот, действительно, обормот достал столько денег, я представить себе не могу. А бросить его невозможно, это ты мне поверь, я, точно знаю, столько лет с ним вместе прожила, бок обок. Это он её отправил от себя. Не знаю как, но отправил, именно он. Таких мужиков не бросают, они сами уходят. И мы заплакали вместе. Она от меня не отходила ни на шаг, всё время мне помогала. Не брала с меня ни копейки за уколы, потом и другие перестали брать. Нянечки, для меня всё делали быстро. Многие, мои соседки по палате ничего не могли понять. Думали, что я жена большой шишки. А, когда видели тебя, что ты не босс, ещё больше удивлялись. Когда ты появлялся, она не хотела к тебе подходить, и ты её не видел, свою бывшею медсестру. Ещё раньше, до моей болезни, ты, как то, загадочно стал уходить иногда из дома. Честно, начала ревновать. Думала ты, опять завёл себе любовницу. На этот раз, я б не мучилась, а, точно бы с тобой порвала навсегда. Меня уже ничего не держало. Дети взрослые и я ещё успею свою партию сделать. Хороших, одиноких мужиков ещё много. Пусть без любви, но тихо и спокойно. Чего ещё нужно на старости лет, а может и влюбилась бы, кто его знает. Ты вышел из дому, я за тобой. Ты в трамвай и я, но в другой вагон. Вышел, я иду за тобой. Заходишь во двор и прямиком в парадное. Сразу видно, дорогу ты знаешь хорошо, ничего не ищешь. Я не знала, что делать дальше и стояла в растерянности. Мимо меня пробегал пацаненок, лет семи восьми. Я схватила его за руку и дала ему денег. Ему сразу стало интересно со мной. Спросила его, ты знаешь этого дядю, который только, что зашёл в подъезд и к кому он ходит. Его ответ успокоил меня. Этот дядька ходит сюда, я его встречаю часто. Он приходит к двум старым бабкам, к бабе Дуси и к бабе Клаве. Они одинокие. Конфетами меня кормят. А что, у них никого нет, спросила я. У бабы Клавы никого, все умерли, а у бабы Дуси дочка, но она живет в Москве, приезжала недавно, вся красивая такая, нарядная, мне шоколадку купила и «велик» подарила. Но когда она приезжает, этот дядька к бабкам не ходит. Только, когда её нет. И я со спокойной душой уехала домой. Сопоставив оба эти рассказа, я поняла, что ты продолжаешь любить эту Галину. После первого курса лечения мне стало хорошо, и я пошла, продолжать работать, дома сидеть одной, было не выносимо с моими мыслями. Хоть на полставки, но среди людей. Когда ты пришёл домой, после суточного отсутствия, весь чёрный, как обгорелая головешка и сказал, что умер близкий тебе человек, я всё поняла. Мне не надо было следить за тобой. Я подъехала к этому двору и узнала когда похороны. Пришла на кладбище и сильно удивилась, что никого в этот день не хоронили. Опять приехала в тот двор, оказалось, что и вторая женщина скончалась. Я видела, как ты их хоронил этих женщин, на следующий день, стоя у церкви, что б ты меня не заметил. Наконец я увидела ту, ради которой и пришла туда. Сначала я подумала, что это дочка твоей Галины. Но узнав у женщины из процессии, кто это, сильно удивилась. Неужели эта молодая, бесспорно, очень красивая девушка и есть твоя любовь. Как такая молоденькая девица, вообще могла на тебя посмотреть, а не влюбиться, я ни как не могла взять в толк. И только сопоставив все факты, поняла, что это именно она, твоя Галина. В другую, ты, просто, не мог влюбиться. Тебя то, я знаю хорошо. Как, только она могла сохранять свою молодость, я до сих пор не могу понять. Я перестала тебя осуждать. А так иногда хотелось врезать тебе, по самое не хочу. За все мои ревности и страдания, которые ты мне принёс, вместе с ней. Она смотрела не на мёртвое тело своей матери, а постоянно, толь за тобой. Она, всё время ела тебя своими огромными глазами, но ты, даже, ни разу не взглянул на неё. Да, девушка действительно прекрасна, даже, я понимаю это, несмотря не то, что ревность закрывает мне глаза. Такую стоит любить. Когда я умру. Не надо меня уговаривать. У меня сейчас всё горит внутри, и я понимаю, час, два и всё. Так вот, когда я умру, не торопись, что б люди тебя не осуждали. Потерпи немного. Но обязательно найди её и живи с ней счастливо. Она тебя очень любит, я женщина, я это видела своими глазами. Так смотрят, только, на самого любимого человека в мире. А она так и смотрела, ещё раз поверь мне. Если бы, меня спросили сейчас, ты довольна своей жизнью? Ты её правильно прожила, может, надо тебе было другого мужчину в жизни? Нет, только ты. Сволочь, скотина и негодяй. Но, только ты. Я благодарна тебе за всю мою жизнь. Спасибо. Сейчас я немного отдохну, и мы поговорим ещё с тобой немного. Что то, я очень устала. Посиди со мной. Не уходи. Я сейчас….
Никогда в своей взрослой жизни я не плакал, да и сейчас не плакал. У меня катились слезы из глаз. Кап, кап, кап. Посмотрел на часы, пять ноль четыре утра. Умерла не от болезни, просто, пришло её время. Зарыдал я на следующий день, когда увидел, какое количество людей, пришло с ней проститься. Ни кого я не оповещал, ни о смерти, ни о дне похорон. Для меня это и сегодня загадка. Успели приехать люди издалека, из той жизни, где, когда-то мы с моей, уже покойной женой, работали после окончания института. Мои, её друзья и много, много не знакомых мне людей. Она была русской по национальности, но похоронил я её через сутки. На дворе стояла очень жаркая осень. Не хотел, что б она в последний путь, отправилась некрасивой и плохо выглядела, что б, не пахло рядом с ней с едким запахом  формалина. Обмыл и переодел её сам. Никогда этого не делал. Вот и с моей Танюхой, у меня впервые. В первый раз. Жаль, что при столь прискорбных обстоятельствах. Жаль. Поминки были не большие. Только самые близкие. Не хотел слушать про неё ничего. Всё что мне нужно было знать о ней, я знал, а больше меня знать никто не мог. И нечего говорить больше. Впервые не пил водку. Ничего не болело, не ныло. Она не мучилась, все мои грехи мне отпустила, значит, ей сейчас хорошо. Если ей хорошо, то и мне хорошо.
Река её вынесла на свой берег, а я продолжил свой заплыв. В одну страницу я не уложился.
После смерти моей жены в моей жизни ничего не изменилось.  Просто, раньше я много работал, а теперь стал работать круглые сутки. Единственно, кого мне было жалко, так это мою собаку, в квартире она не гадила, а гулять ей было не с кем. Я часто брал её с собой на работу или оставлял открытым балкон в своей квартире. Сначала, думал, что женюсь через полгода, потом всё откладывал, откладывал. Потом привык жить один. Пыталась одна женщина меня утянуть в свои сети, но я сбежал. Женщина хорошая, любила меня, хорошо относилась ко мне. Всё у нас с ней было хорошо, даже ребёнка хотела родить мне, а я струсил и сбежал, перед тем как отнести наши заявления в ЗАГС. Зато от меня родила другая особа. Я и сейчас не знаю, зачем она это сделала, ей Богу. После смерти жены прошло чуть больше года. Галину я не искал. Нечего тревожить по пустякам человека. Мы давно не виделись. Любила она не меня, а того молодого Сашку-доктора. Беспечного авантюриста и пройдоху. Я у неё остался именно таким в памяти. На кой чёрт я ей сдался. Я почти больше не пил водку, очень редко. И только с близкими друзьями и под хорошую закуску. Но пил много, до кроёв горла. Сдерживающего фактора не было. Был раньше, где-то рядом, даже в руках держал, а потом пропал. В этот день у моего друга был день рождения. Я идти не хотел, не было настроения. Лежал на диване и читал книгу. У меня был выходной и, просто хотел отдохнуть. Или книга оказалась сильно мудреной, я ни как не мог в толк взять её сюжет или меня, что то, подтолкнуло. Я оделся, зашёл в магазин, купил какую-то бессмысленную вещь, как говорят, вещь очень хорошая, но абсолютно ненужная, и пошел на день рождения в кафе. Там собрался мальчишник и только меня и ждали. Ждали не сильно долго. Когда я пришёл, все уже были под хорошим градусом. Я решил их догнать, как оказалось позже, и перегнал. Водки хватило всем. Как расходились, помню, а как попал домой, нет. Проснулся утром, на кровати, рядом со мной лежит молоденькая девушка, полностью одета. В джинсах и кофте. Я в майке и трусах привычка выработанная годами. В каком бы я состоянии не ложился спать, надо раздеться. Дальше работало, как на автомате. Ничего не понял, может по дороге снял, так почему одета, а не голая. Её не будил, пошёл думать на кухню, заодно попить чайку, сильно сушило после вчерашнего. Пока я громыхал чайником, она проснулась. Со словами.
- Привет, доброе утро, она уселась за стол.
Как будто она всю жизнь здесь жила. Я налил ей чаю, намазал бутерброд с маслом и колбасой. Пока она ела, а ела быстро, я ей успел сделать ещё три бутика, стал рассматривать её. Довольно, симпатичная, молоденькие девушки, для меня, сегодня, все симпатичные. Небольшого роста, сбитая, не полная, а в теле пышечки, все на месте. Под кофтой грудь хорошего размера. Лицо круглое с мало видимым светлым пушком, что меня сильно удивило. Так как волосы, растрёпаны, большой копной, иссиня чёрные, как воронье крыло, наверно хорошо окрашены, я, ещё тогда подумал. Глаза небольшие, но подведены, даже не подведены. Разрисованы большим закрашенным эллипсом. Ей так шло, и днём смотрелось нормально. Но если это увидеть в сумерках, уверяю вас, неприятно, это минимум. Она наелась, вытерла рот своим рукавом, и со словами.
- Я скоро, и ушла.
Куда скоро и кто она вообще, понятия не имею. Меня этот эпизод удивил и позабавил, но не озадачил. Я собирался отправиться на работу. Погулял с собакой. Пришёл домой. Меня сильно сушило. Опять выпил чая, опять, но во рту было сухо. Я ждал, когда пойду в туалет, как моча пойдёт мне сразу становилось хорошо, и я оживал. Выздоровление пока не наступало. Решил подождать. Процесс пошёл только, через час. На работу я уже не пошёл. Ругать меня за это было не кому. Я был сам себе начальник. Фирма, то моя. Позвонил, сказал, что делать и улёгся дочитывать книгу. Так её я и не дочитал. Ни до, ни после. Ерундовая. Или я тупой. Слонялся по дому, обед я уже пропустил, и думал, чего приготовить себе на ужин. Ближе к вечеру звонок в дверь. На пороге моя новая, но незнакомая. Опять.
- Привет, я немного задержалась.
Не спрашивая у меня разрешения, зашла, но уже с вещами. Здоровенная спортивная сумка, но не очень полная, заполнена на четверть. Сумку оставила в комнате, а сама на кухню, за стол, со словами.
- А что сегодня у нас на ужин?
Удивление ко мне ещё не пришло. У меня есть ещё одна шиза, я не ем пищу на второй день, и если не видел, кто и как готовил. От этого я всегда страдал в гостях. Кроме колбасы и сыра я там больше не ел ничего. Думаю напрасно, но что делать, больной человек, что с меня взять. У меня ничего не было приготовлено. Молча, не думая о ней, удивление ещё не пришло, отправился в гастроном. На всякий случай, купил не триста граммов, а килограмм пельменей. Такую гадость я в своей жизни не пробовал, думаю, и не попробую, разве, что, если буду умирать с голоду. Сметану и кое-что для себя. Пару бутылок пива, всё еще сильно хотелось пить. Пришел домой, молча, вскипятил воду в кастрюле и спросил.
- Милая незнакомка, сколько вам?
Она с удивлением, посмотрела на меня.
- Вари всё.
Сразу перешла, на «ты». Я сварил всё. В тарелку это всё не помещалось. Взял большую миску, в неё положил все пельмени и залил их сметаной, пол литра. Думал, если не съест она, собака получит удовольствие, хотя животных этим кормить нельзя. Человек он глупый всё съест, а животное жалко, любимая собака. Удивление пришло, но не от того, что эта девушка была у меня дома, а от того как и сколько она съела. Она не жевала, она просто, монотонно кидала пельмени себе в рот и глотала. За этим процессом я наблюдал с любопытством. Такого поглощения еды я ещё не видел, за всю свою долгую жизнь. Когда она проглотила все пельмени до одного, я ей быстро дал полотенце в руки, что б она не успела вытереть свой ротик рукавом. Без благодарности, вытерла рот полотенцем. Дальше, больше. Молча, взяла бутылку пива, стоявшую на столе, и при помощи кольца, из непонятного метала, на её руке открыла её. Из горлышка несколько раз булькнуло. Пустую бутылку, она поставила на пол, рядом со своими ногами. Культурная значит. Взяла вторую бутылку, тем же способом открыла, но не выпила сразу, а сделала два маленьких глоточка.
- А жена где твоя?
А тут же ответил.
- Вдовец я.
- А!!!
Многозначительно сказала она.
- Это хорошо. Курить есть?
Я протянул ей пачку сигарет, потом зажжённую зажигалку. Прикурила, пустила дымок. Так, без единого вопроса, я узнал её историю жизни.
- Вчера, только приехала. Дома окончила школу. Работы нет. Ходила, слоняясь без дела по посёлку, как и вся молодёжь. Ничего не делали, периодически пьянствовали. Хулиганили. Организовали у себя группу. Неформалы, готы называется.
Я, что то, слышал об этом, но понятия не имел, с чем это едят.
- Прошло полгода, родителям я нужна, как зайцу стоп сигнал. Они меня культурно и погнали в город, что б я устроилась на работу и набралась ума, хорошенько. Вчера приехала, вещи оставила у знакомых, и пошла, искать наших братьев готов, они располагаются в вашем районе.
Я видел, периодически в нашем квартале девиц и парней, точно так же одетых и раскрашенных, как она, но толком на них внимания не обращал. Есть себе и есть.
- Смотрю, чувак интересный идет, я имею в виду тебя. Кстати, как тебя зовут.
Я ответил Александр Евгеньевич.
- Вот и хорошо, Саша, а меня Катя.
Так я узнал, как её зовут.
- Не знаю почему, но пошла за тобой. Ты пришёл в кафе и с друзьями начал пьянствовать. Я присела рядом за столик. На меня ты не обращал внимания. Хорошо пьёшь с прибаутками. Когда ты что то, рассказывал, ржало всё кафе. Откуда у тебя столько историй. Больше всего я смеялась, когда ты рассказывал, как тебя хотели выбросить, с парашютом. Чуть не уписалась, так смеялась.
Хочу Вам поведать этот рассказ в несколько удлиненном варианте. Пьяным людям, так долго рассказывать нельзя. Им я излагал только концовку. Сейчас всё.
На военные сборы, впервые после окончания института, меня призвали, через, года два. Это была вторая попытка, которая так ни чем и не кончилась хорошим, сделать из меня военного человека. Впервые я попал в армию, вернее в военно-морской флот незадолго, перед окончанием института. Это была не менее увлекательная история, но в данный момент, не имеет отношение к теме. Я только, что вышел на работу, после летнего отпуска, как мне вручили повестку из военкомата. Идея продлить отпуск меня вдохновила, тем более партизанить идти, надо было рядом. Три часа езды на автобусе и ты у жены под крылышком, а для хорошего кобеля при течной суке, десять вёрст не круг. В общем, я согласился, да, меня и никто не спрашивал об этом. Хотя закосить от армии я, конечно мог. Сказано, сделано. Через несколько суток я оказался в одном районном центре, нашей области, откуда на грузовой машине меня доставили в воинскую часть, расположенную рядом с небольшим селом. Переодели в новое солдатское обмундирование, но с офицерскими погонами. Нас было двадцать пять человек, включая пять врачей, разных профессий, точно таких же оболтусов как я. Мы были, примерно одного возраста, с небольшой разницей в росто-весовых показателях. До сих пор не могу понять, зачем государству, нужно было делать из меня диверсанта. Что я ему сделал плохого. Два дня нам дали на ознакомление с местностью и друг другом. Они думали, что к этому времени у нас закончатся деньги, и мы станем послушнее ягнят. Какие могут быть деньги у молодого специалиста при зарплате в сто «рэ», и если у него есть молодая жена, да, ещё, не дай Бог, ребёнок. В принципе они не ошиблись, только в отношении меня и ещё нескольких человек. Денег на службу Родине я взял у родителей. Два дня все пили горькую, шкодили в окрестных сёлах. Я и ещё один доктор, которого я знал по институту, нашли прекрасное место отдыха, под названием, молочно товарная ферма. От туда нас нельзя было выманить и калачом. Мало того, что, там нас упорно кормили молочными продуктами, мы пьянствовали, и какие там были замечательные девушки, кровь с молоком. Мы сразу нескольким девушкам, пообещали жениться на них, и отказа нам не было ни в чём. Как два кота, мы ели, пили и занимались полнейшим блудом. Двое суток прошли, как в сказке. Нас нашли последними. Когда нас привезли на занятия, все были уже голодные и трезвые, а мы сытые и пьяные. Нас разделили на группы по пять человек. В группе один доктор и четыре интеллигента других профессий. Началась учёба. Мне бы, надо было слушать, хотя бы, что говорил в самом начале, наш командир, но я пребывал ещё в парах Бахуса и не остыли объятия одной замечательной доярки. Я ещё продолжал держать у себя в руках её замечательную грудь. Нас вывели на улицу, и показали полосу препятствий, где будет проходить утренний кросс. Сразу предупредили, от кросса никто не увильнёт. Начало забега было огорожено сеткой и колючей проволокой, потом шёл длинный овраг, далее вдоль строений, через небольшой лесок и по прямой назад. Никто из сопровождающих с вами бегать не будет, а сократить расстояние вам не удастся. Побегаете все. Многих, такая судьба не прельщала, но деваться было некуда. Вечером я вышел глянуть на этот путь на Голгофу и увидел, как один инженер из нашего призыва, что то, мерил шагами возле «колючки». Наш человек не может работать на созидание, только на разрушение. Что ж он враг себе, ходить по линии кросса и думать, как увеличить эту дистанцию, в это я поверить не мог. Видимо в институте, ему хорошо преподавали фортификационные укрепления, под названием, полоса препятствий для партизан. Он долго ходил, мерил и чесал затылок. Я сразу понял, это что-нибудь, да, придумает. В этом у меня никаких сомнений не было. А, когда он начал слегка рыть землю и камуфлировать свои действия, я понял, выход найден. Утром в шесть ноль, ноль, нас попытались поднять. Удалось это с трудом, только, после предупреждения, что кормить не будут. Такая жизненная перспектива, мало кому улыбалась. Нас построили, довели до железного забора и скомандовали, вперёд, с Богом. Инженер фортификационных укреплений, хотел бежать последним. Ага, сейчас, кто ему даст. Я твёрдо занял первую позицию сзади кортежа. Побежали. Группа рванула вперёд. Инженер лёг на землю, прополз под проволокой и оказался на свободе. Вот голова. Он не стал копать подкоп, который сразу увидят и закапают обратно. Он руками сделал неглубокий, но длинный, во весь рост желоб, который был, практически незаметен для глаз прапорщика, управлявшим этим хозяйством. Всё простое гениально. Я повторил манёвр инженера, и мы с ним почти, по-пластунски, через несколько минут пришли на финишную прямую, там до конечного пункта убийства партизан, под названием утренний кросс, было метров двести. Перспектива прийти первыми нас не прельщала, и мы залегли в кустах, ожидая прихода главных сил. Моя благодарность к инженеру не имела границ. Я долго рассыпался в комплиментах, но на это он не обратил ни какого внимания. Но когда я припадал урок необыкновенной щедрости и сказал ему, с меня бутылка, он тут же пожал мне руку. Что вечером мы и сделали. Выпили бутылку водки вдвоём в два удара, то есть, наливали в стакан всего два раза, быстро, удобно и никто не упадёт «на хвост». Появилась наша группа вдали. Они уже не бежали, а ели-ели плелись. У меня, то же, были неплохие познания в математике, и я методом простого сложения небольших чисел определил дистанцию кросса. Она была около пяти километров. Всё просто. Вся эта процедура у них заняла, около часа. Зная скорость человека при ходьбе, пять километров в час, легко понять расстояние. Они, конечно, бежали, но учитывая их физическую подготовку и два дня знакомств, что явно не могло её повысить, становиться ясно, рванули они от силы двести метров. Затем наступила резкая усталость и кислородное голодание. Дальше всё понятно. Группа приблизилась к нам. В это время и при их морально волевом состоянии, они увидеть нас, практически не могли. Мы их пропустили вперёд и потом присоединились к забегу. На финише нас ждал прапорщик с командиром. Командир был краток. Так я и думал. Час времени на такой пустяк. Уверяю всех вас, к концу сборов, вы будете преодолевать это расстояние за минут десять пятнадцать. По лицам стайеров пробежала судорога. Нас с инженером, так никто и не раскусил, и мы пользовались этим методом до конца сборов. Правда, у некоторых начали появляться сомнения, но было мало времени, ещё б день два и нас раскусили бы, но нам повезло. Душ и, затем завтрак. Были общие лекции и лекции по специальностям. Затем начались занятия по диверсионным пятёркам. Мне бы надо было заглянуть в план подготовки, который я прослушал, но всё висело на доске объявлений, так я и этого не сделал, а напрасно, потом я это понял. Но всё по порядку. Специальный курс врачебной подготовки читал майор. Я не знаю, что он оканчивал как специалист, но уровень его знаний был чуть ниже санитара. Наверно он, просто всё забыл за ненадобностью, это ж ведь не госпиталь, где нужно лечить раненых. Знания военных специалистов меня поражали. Они много знали, а главное многое умели, тут претензий нет. Квалификация госпитального врача была высочайшей. Из всех познаний, что нам выдал майор, была десмургия. В переводе на обывательский язык, наука о перевязках. Других наук он не знал. Не буду всё описывать. Мед институт все наши окончили недавно и с этой задачей справились на отлично. Даже ЛОРик, хотя у него всё получалось, так занятно, что смеялись все до слёз. Он на ногу накладывал лангету, точно так же, как на ухо. Потом перешли к более специализированным учениям. Нам начали преподавать оружие и стрельбу из него. Это особая тема, мне очень близка и здесь я был весь во внимании. Не пропустил ни одного занятия, часто беседовал с преподавателем и после учёбы. Нам представили СВД-4. Снайперская винтовка Драгунова, четвёртой модификации. У меня охотничье ружьё, полуавтомат, тульского завода. СВД было похоже на него, но значительно легче и так же производства тульских оружейников, а может и ижевских, не помню. Многие преклоняются перед оружием, иностранного производства. Они, просто не понимают. Что-что, а стрелковое оружие у нас делать умеют. СВД, это шедевр. Я много раз держал карабины и винтовки различных производителей, в том числе и иностранных, В подмётки не годится этому. Легкое, для своего класса. Взял в руку и всё, оно легло, как влитое. Человек, понимающий в оружии, даже не будет смотреть на него. Он завяжет себе глаза, возьмёт в руку винтовку, если легло правильно, то сразу скажет, оно моё, родное. Так получилось у меня и с СВД. Почти новое, мало стреляное. Самозарядное, магазин на пять патронов. Очень мягкий спуск, надо, только найти, ту точку, щёлк и очень тихий выстрел, почти без отдачи. Я левша и пороховые газы, при перезарядке патрона должны усиливать звук для меня, но я почти ничего не слышал. Сухой треск и пуля полетела быстрее скорости звука в цель. Конечно, сегодня есть и получше оружие, мысль не стоит на месте и прогресс идёт впереди, но всё равно это шедевр. Я её собирал и разбирал до винтика с закрытыми глазами. Оптика, не немецкий «Карс Цейс», наша, отечественная, Питерского завода ЛОМО, но не хуже. Без антибликового покрытия, правда, но тогда его наверно и не было, вовсе. Перешли к практическим занятиям. Сначала пристрелка. Стрельба велась лежа с твёрдого упора и сделать было это легко. У асов уходит на это два выстрела, мне хватило трёх. Потом стрельба по мишени. Тир ограничен в размерах. Мишени хорошо освещены. Прицелился, выдохнул, поймал ритм сердца, легонечко нажимаешь на курок, находишь нужную точку, глухой щелчок и в «яблочко». Все мишени поразил в точку. Если б было расстояние метров пятьсот, восемьсот, не знаю, с какой точностью бы попал, а со ста в центр угодил. С этой задачей и все остальные справились успешно, кто хуже, кто лучше, все получили по пятёрке за стрельбу. Были всевозможные занятия по ориентировке на местности. Для других по подрывному делу и прочие премудрости. Нас снайперов, привели на полигон, для дальнейшего учения. Вот это меня не прельщало полностью. Двое суток просидеть в яме под названием окоп, мне не очень нравилось. Я заранее нашёл солдата, который занимался мишенями. Дело было не мудреное, и на это офицер был не нужен. Поставил ему две бутылки водки и дал пятьдесят рублей, его жалованье за полгода, службы. С точностью попадания я решил вопрос. Дальше надо было решать бытовые задачи. Скотчем привязал две бутылки водки к лодыжкам и всунул ноги в сапоги. Мои голенища сапог позволили это сделать. За спину в штаны всунул двух литровую пластиковую бутылку с минеральной газированной водой. У баталерщика сменял рисовую кашу с мясом на тушёнку. Холодной кашу есть было невозможно, рис не вкусный, а жир обволакивал рот и вызывал неприятные ощущения. Подогрев пищи не предусматривался заданием, из-за демаскировки. Я подошёл к делу вдумчиво, хотел весело провести время на воздухе. Во фляге, висевшей на поясе у меня, была родниковая вода. Начальник осмотр начал именно с фляг. У некоторых там оказалась водка. Её не вылили в раковину, предприимчивый прапорщик, знавший повадки курсантов, вылил эту влагу к себе в большой котелок, взамен, налил им воду из-под крана. Они об этом жалели сейчас, но ещё больше пожалели об этом в окопе. Мы попрыгали, бутылка с водой находящаяся у меня за спиной, чуть не упала мне в трусы, но удержалась на месте. Привели к окопу. Выложен он был красным кирпичом, как могила для архиереев русской православной церкви, только уже и короче. Если пойдет дождь, плащ-палатка не спасёт и придётся там плавать или выгребать это болото. Из мебели т-образная скамья. Сидеть можно, но задремлешь, упадёшь. Всё. У меня был самый крайний окоп. Мишени, в количестве двадцати пяти штук, должны были появляться перед нами в произвольном порядке. Днём, в сумерках, ночью с небольшой подсветкой и большинство на рассвете. Как говорят моряки в волчью смену. Меня это не беспокоило, о результатах стрельбы я позаботился заранее. Час нам дали для освоения жилья. Стрелять мы должны были начать с шестнадцати ноль, ноль, сегодня и закончить через день в десять ноль, ноль. Начальство ушло. Все вороны, видимо у них был горький опыт, снялись и улетели из ближайшей лесопосадки напротив нас. Одна, видимо, учёная и имевшая часы при себе осталась, у неё, как она думала, был ещё час. Перелетала с ветки на ветку. Меня это сильно заинтересовало. Нашёл ветку, обломал её и сделал рогач, воткнул его перед собой в землю. Получился отличный упор для стрельбы. Влёт бить я не решился, не дробью стрелял, и расстояние было приличным, метров триста, не меньше. Когда взлетала, её было хорошо видно, но когда садилась, пропадала в листве. Определив, где она села, в радиусе двух метров, я начал её искать в оптический прицел. Никогда не думал, что это такая трудная задача, найти чёрное, пусть и небольшое тело, на зелёном фоне. Почти разуверился в успехе. Но вот по разнице теней и шевеления листьев, нашёл-таки. Сначала всё расплывалось. Но когда нашёл и пригляделся, она, ворона, кто ж ещё. Навёл крестик в середину мишени, выдохнул, поймал сердечный ритм, всё как по-книжному. Плавно надавил на спусковой крючок, сухой треск. И ворона, с мыслями, ещё нет четырёх часов, полетела кувырком вниз. Это была первая и последняя моя стрельба в этом окопе. В видоискатель я ещё немного поискал, но в округе пять верст, не было ни единой живой души, даже коровы. Наверняка все окружающие живые существа знали повадки партизан и заблаговременно удалились с поля боя. По деревьям, палить не было ни какого смысла. Задачу посчитал выполненной полностью, открыл тушёнку, намазал её на хлеб, налил себе пол кружки водки. Сказал себе, дай Бог, не последняя, и выпил. Закусон получился замечательный. Свернулся калачиком, в плащ-палатке, и пока грело солнышко, заснул. Меня в сумерках разбудил мой солдатик, приползший ко мне по-пластунски с длинным мешком сухой травы и банкой сливового компота. Забрал у меня двадцать четыре патрона и дал мне двадцать пять гильз. Одну я потом взял себе на память и сделал из неё прекрасную блесну-вертушку, на которую ловил окуней и небольших щук. Он уполз. Я подстелил себе матрац, допил водку, доел тушёнку. Ночь наступила быстро. Лёжа наблюдал звездное небо, какая красота, в городе такого не увидишь. Как Штирлиц, запел песню, никто ничего не слышал и постепенно ушёл в сон. Проснулся утром, солнце стаяло высоко. Хотелось пить. Попил водички, позавтракал, затем и закусил. Время провел хорошо, хотя и было скучно. На следующий день к десяти часам, вылез из окопа и пошёл на КПП. По итогам стрельбы, я занял первое место, повторив рекорд знаменитого снайпера. Побить его я не смог, это был максимум очков, двести пятьдесят. Дополнительного выстрела мне сделать не дали. У других было похуже, до сотни ни кто не дотянул. Что б ни кто не мог утащить ни одного заряда, все предъявили стреляные гильзы. У одного не хватило, и он отдал целый патрон. Дальше инструктора больше всего интересовало, кто подстрелил ворону. Ко мне он не обращался, у меня было поражено двадцать пять мишеней. Другие не сознались, а напрасно. В конце он заявил, что за такой выстрел, объявил бы выговор и поставил пятёрку, а так остальные получили по трояку. Мне он заявил, что будет ходатайствовать о моём призыве на действительную воинскую службу. Вот здесь я, не на шутку, испугался. Такая перспектива меня не радовала. Расскажу позднее почему. Наша группа вышла на первое место по показателям и её решили оставить для показа руководству. Других, должны были десантировать в другом месте. Следующая неделя была посвящена сборке парашюта и подготовки прыжков с ним. От сборки парашюта я категорически отказался, зная своё «еврейское счастье». Как бы я его не складывал, он всё равно в воздухе не раскроется. И я вообще не собирался прыгать. Внимательно прочитал инструкцию. Эта была первая книга, которую я взял в руки, за всё время, которое я пребывал здесь. Прочитал от корки до корки, от этого зависела моя жизнь. Там чётко написано, если человек не хочет прыгать его нельзя заставлять это делать. Я предъявил всё это инструктору. Командир сильно пожалел, что оставил нашу группу, но документы уже ушли наверх, и он ничего сделать не мог. Пока они всё это изучали и делали, я праздно шатался где мог. Но если я не нагажу кому-либо, то я мог заболеть. Первый попался прапорщик, который сразу меня невзлюбил, за отказ прыгать с парашютом. Перед его каптёркой я натянул струну. То, что капкан сработал, я понял по его разбитому носу, видимо свою дверь он открыл именно этой частью тела. Потом попался командир, но я не хотел этого. Мужик он был не плохой.
Капкан я ставил на другого. При не хитром устройстве, ведро с мелом перевернулось ему на голову. После этого я прекратил пакостить. Наступил день последнего экзамена. Высадка группы с воздуха, подрыв склада с боеприпасами и отход на заранее подготовленную позицию. Моя задача была прикрывать отход группы. Я ни черта не знал и не смыслил в этом, честно сознаюсь, ничего не слушал и ничего не запоминал, мне всё это было до лампады. Меня больше всего интересовало, как и кого, они будут выбрасывать из самолёта. Должно было быть пятеро, а в наличии четыре, я не в счёт. Военная смекалка сделала это. Вместо меня должен был прыгнуть манекен. Меня заранее вывезли в лес, что б меня никто не видел. Указали позицию, где я должен ждать своих товарищей и где их должен прикрывать. Дали мне винтовку без боезапаса, опасаясь, что я перестреляю коров, пасущихся рядом, и укатили.  Я улегся на траву и устремил свой взор в небо, хотелось посмотреть, как я буду прыгать с парашютом. Вскоре появился «кукурузник», сделал круг над лесом. Высота скрадывает расстояние до земли, но я думаю десантирование проводилось с километров трёх, может, ошибаюсь, не в этом суть дела. Выпрыгнули четверо по очереди, после заминки и «я» полетел. У всех парашюты открылись вовремя. Мой, толи из-за лёгкости манекена, а скорее всего по причине, которую я сказал раньше, конечно, не раскрылся. Мне до кончика хвоста стало интересно, чем всё это закончится. Нет, сначала я хвалил себя за то, что отказался складывать парашют, а то б я летел бы вместо манекена. Мой манекен набрал положенную скорость при свободном падении с высоты. Её я мог рассчитать по формуле, но интерес наблюдения пересилил. «Я», обогнал всех, кто раньше меня прыгнул, и земля с радостью приняла меня в свои объятья. Позже я видел, что б со мной было, если прыгал бы я. Манекен разлетелся вдребезги. Короче к финишу «я» пришёл первый, группа приземлилась немного позже. Что, произошло на КПП, мне рассказал прибежавший прапорщик экспериментатор. Он смеялся и плакал одновременно. Начальство по вскакивало со своих мест, хотели уже посылать скорую, но наш командир сразу нашёл, что сказать.
- Товарищи офицеры, Вы, только что видели затяжной прыжок лучшего нашего курсанта, он благополучно открыл свой  парашют у самой земли и благополучно приземлился. Группа сейчас будет подходить к заданному району.
Смотри не проболтайся, когда будете на месте и убежал. Мне, правда, было не до смеха, видя своё свободное парение-падение из самолёта, но посмеялся. Вскоре прогремел взрыв, и не взрыв, а так «Пук», много дыма и не много огня, но задницу нашему минёру обожгло хорошо, когда он убегал, после закладки взрывчатки. Он был учителем химии в школе, и мы по аналогии с кинофильмом прозвали его «Бертолет». Он сильно гордился своей кличкой, называя её боевым псевдонимом. Вообще, они все посходили с ума. Перестали пить водку, и у них появилась жажда к знаниям. Бегали по утрам кроссы. В конце учений, хотели сделать себе на плече десантную наколку. Бред. Группа вышла на меня, когда я скучал в кустах. Хотел оказать помощь и намазать задницу «Бертолету» зелёнкой, но он отказался. Боевые ранения украшают мужчин. Скоро мы были на КПП. У меня болела левая пятка. Я её в кровь стёр, когда побежал за нашими.  Портянки накручивать на ноги я не научился. Генерал спросил, кто. Командир показал на меня. Все слова благодарности, которые я выслушал, описывать не буду. Хотя и не заслужил, но таких хороших слов о себе,  я ещё никогда не слышал. Признаюсь, было приятно. В конце, я сказал.
- Служу Советскому Союзу!
Всем участникам была объявлена благодарность и на работу ушли благодарственные письма и грамоты. Мои же документы были отправлены наверх, для решения вопроса о призыве меня в действующие ряды Советской Армии. Это меня напугало серьёзно. Шла война в Афганистане и такая перспектива, как высадка в тылу у душманов меня не удовлетворяла по многим причинам. Я не умел ничего делать, а главное не хотел делать в области диверсий. Закинут в тыл и как обычно на второй день навсегда забудут, как было неоднократно в этой войне, по книгам, конечно. Сидеть в яме и работать на них, вообще ужас, могут и голову, как барану отрезать. Можно умереть героем. Жена получит орден и пенсию на детей, это уже не плохо, но в этой схеме я не видел себя живого. В госпиталь работать я бы пошёл с удовольствием, получать две мои зарплаты, но зачем я был им нужен в таком качестве, у них и своих институтов достаточно. Я, ж не академик. Приехал домой и лег сразу к себе в хирургию со страшным диагнозом, «не хочу служить». Сразу убил двух зайцев. Во-первых, из военкомата меня навещали ежедневно и видели, что я в хирургии, во-вторых, я перестал опаздывать на работу. Открыл дверь ногой в своей палате утром, и ты на работе. Зав хирургией был в восторге. И искать меня не надо, если срочная операция, всегда под рукой, сказка. Когда мне всё это надоело, я упал в ноги к главному врачу и рассказал ему всё. В руках он держал благодарственное письмо и грамоту. Хотел зачитать. Я взмолился, спасите, SOS. Не знаю, что он сказал военкому, но от меня вскоре отстали. Я смог вернуться к жене.
 Катерина продолжала.
- Потом вы все напились. Долго обнимались. Пошли добавлять в бадегу. Потом, наконец, расстались. Я всё время шла за тобой. Пришёл домой открыл ключом дверь, посмотрел на меня, я рядом стояла. Сказал, проходи. Зашли, ты пошёл гулять с собакой, я ещё подумала, наверно собака обратно приведёт тебя. Так и получилось. Через полчаса вы вернулись оба. Ты разделся и лёг спать. Я немного побродила по квартире. Смотрю, женщиной здесь не пахнет, чисто холостяцкая берлога, я успокоилась и легла рядом. Ты не приставал ко мне, хотя в таком состоянии, в каком был ты, ты уже ничего не мог, а вот тебя мог каждый поиметь. Я у тебя поживу?! А!
Уже без вопроса, а утвердительно. От её наглости, а скорее бесшабашности и молодости. Да, и формы у неё были хороши, я согласился. Половой жизнью я с ней жить не собирался, но на всякий случай спросил.
- А, лет то тебе сколько, Катюша?
- А! За это не беспокойся больше восемнадцати. Не бойся, хочешь, паспорт покажу?
В паспорт я не заглянул. Потом жалел об этом. Так, хоть знал бы её фамилию и откуда она родом. Так у меня в квартире появилось это дивное существо. Она всегда ела с большим аппетитом. Готовить еду, она не умела совсем. Однажды она хотела угодить мне и сварила кашу. Даже она и моя собака отказались это есть. Она ждала меня, что б придя с работы, я приготовил ужин. Днём она питалась колбасой и хлебом. Я наблюдал, как она ест. Как голодный галчонок. Но так я не мог её называть, по понятным вам причинам и я её назвал Мышкой. Она не противилась этому, ей, даже нравилось её новое имя. Её друзья, так же стали её звать впоследствии. Удивительно, моя собака, которая относилась, ко всем женщинам, которые меня посещали с пренебрежением, её полюбила. Она гуляла с ней. Убирала квартиру. Я не знаю, чем моя Мышка занималась днём, я её, просто никогда не спрашивал об этом, но, вечером она всегда была дома и ждала ужин. Единственный день, когда она пропадала надолго, это была суббота. Они, то есть готы, собирались в подвале, говорили и пели песни о смерти. Приходила поздно, иногда хорошо выпившей. Несколько раз их забирала милиция, и я ходил вызволять её. Мне постоянно там говорили.
- Стыдно папаша, надо воспитывать своих детей.
У меня были развязаны руки. Было кому гулять с собакой. Теперь они таскались вместе. Куда б она не пошла, она всегда с собой её брала. У них образовалась любовь. Но теперь, каждый вечер я торопился домой, чем не мало, удивлял своих рабочих. У меня была одна кровать. Всё остальное я выкинул после смерти жены, прямо из окна, ночью, что б, не тащить и не разбирать. Потом обломки сложил в мусорный контейнер. Я  ушёл бы в другую комнату жить, оставив  ей большую, но пришлось спать вместе. Думал, через день, два куплю, что-нибудь себе. Но так ничего не купил. В первую ночь я разделся до трусов, дал ей свою белую футболку. Она в ней утонула, получилось, как платье, хотя я и не гигант. Лег к стене, накрылся с головой и попытался заснуть. Эта шельма, разделась до нога и плюхнулась в постель, прижавшись ко мне своим тёплым телом, только попка была прохладной. Так я бедный пытался уснуть, аж, вспотел весь от напряжения. Не трогал её, уснул только под утро. В следующую ночь всё повторилось. Дал себе слово в субботу, пойду на мебельный базар. До базара я не до жил, каюсь. Но не железный я всё-таки, хоть она и моложе меня на много лет и годилась в дочери. На четвёртый день, когда она как обычно плюхнулась голой в постель, я не выдержал и обнял её.
- Ну, наконец-то воскликнула она, я уже думала, не голубой ли ты или насиловать тебя надо.
Прелюдия была не долгой. Она не взяла меня за ухо своими зубками, она просто напряглась и вытянулась во весь рост. Я чуть не потерял всё своё мужское достоинство и не сделался полным импотентом, так в постели вела себя только Галина. Постарался, побыстрее исполнить свой супружеский долг и зачастил. Она тут же одёрнула меня.
- Не торопись, мне так хорошо.
Она напрягалась и расслаблялась. Давно уже я не получал такого наслаждения. Женщины были, конечно, как без этого. Но было всё просто. Пришёл, снял брюки, лег, встал, надел брюки, и ушёл домой. Полное отправление физиологических потребностей. Но так хорошо давно не было. Покувыркались мы с ней до утра. Когда я уходил на работу, она мне сказала.
- Хоть ты и старый, а в постели, ничего, ещё можешь, чего-то. Я думала, так минут пять, а ты мучил меня до утра. Впервые устала от этого. Раньше никогда. Наши пацаны тебе в подмётки не годятся.
 Я загордился. Во-первых, я услышал от неё впервые. Теперь и у неё впервые, меня это порадовало. Это чувство есть не только у меня. Во- вторых, я ещё мог кое-чего, и в-третьих, талант не пропьёшь. На работу ушёл в приподнятом настроении, хотя и уставший. Так этот Мышонок влез мне не только в квартиру, но и в душу. Вечером у нас состоялся серьёзный разговор о половом воспитании. Говорил, почти я один.
- Мышка, я не собираюсь тебе читать лекции о нравственности. Ты имеешь права, спать с кем хочешь, тебе уже восемнадцать лет. Меня беспокоит, другое. Я не хочу, что б ты принесла заразу в дом. Пользуешься ты презервативом или нет. Всё равно тебя кто-нибудь, да наградит. Если б мы говорили об простых случаях, проблем нет, я вылечу. Когда-то давно, не в этой жизни я работал врачом. Сегодня полно другой дряни, СПИД. ВИЧ и другие полезные болячки. А это проблема, я её не решу, ни своими, силами, ни с помощью специалистов. Давай с тобой сразу решим. Хочешь спать со мной, про других забудь. Если сильно захотелось или влюбилась в кого то, то пользуйся презервативом обязательно и не позволяй руками ласкать тебя в интимных местах. Я понято выразился для тебя.
Она обняла меня за шею.
- Да на черта они мне надо, после сегодняшней ночи, они один раз ткнут и потом отмываться надо, и не только тело внутри, но и снаружи.
Своими словами она меня окончательно добила, но волю не сломила. В субботу, вместо мебельного базара, я отвел её к гинекологу. Это была моя кума, мы вместе с ней крестили ребёнка моего молодого товарища. Она ехидно улыбалась, посматривая на меня. Потом сказала.
- Так, девочка чистенькая, по-видимому, недавно начала жить половой жизнью. На всякий случай я взяла мазки и все анализы. Если, что будет не так, я позвоню.
Этот маленький зверёк, под названием «Мышь» овладел мной полностью, притом сразу. Все мои мысли устремились к ней. Я подолгу наблюдал за ней. У меня не было с ней «впервые», ощущения Дежавю были, но казалось, что это было очень, очень давно, в прошлой жизни. Я провёл ей интернет, и для неё жизнь на улице закончилась, остались одни субботы, с её песнями о смерти. Телевизор я перестал смотреть, так как, когда я приходил домой начинался её любимый сериал. Она сидела в кресле и постоянно задорно смеялась, хихикала. Смех действительно у неё был необычный, настоящий, искренний, без фальши. Меня удивляло, от чего она так смеётся, с экрана шли плоские шутки и неправдоподобная жизнь, а она верила этой жизни. Сколько раз я пытался её переубедить в этом, приводил ей массу примеров, всё безрезультатно. Сегодня этот нескончаемый сериал продолжается и я иногда, когда плохое настроение, смотрю его, вы знаете, и я начал смеяться. Не так задорно, как она, но с хорошей улыбкой. Позвонила гинеколог через несколько дней. Я, когда увидел, кто звонит, перепугался не на шутку. Всё, думаю, попал Сашка. Дрожащим голосом сказал, алло. В трубке, нормальный, весёлый голос кумы.
- Привет, как и думала с анализами всё хорошо.
Меня попустило не много.
- Два дня и две ночи меня интересовало  и где это ты подцепил такую девицу старый развратник.
Я уже пришёл до тямы, и обругал её.
- У меня сердце в пятки ушло, от твоего звонка, а ты по пустякам морочишь мне голову.
– И по делам тебе, ладно пока, и она повесила трубку.
Шок, пережитый мною, постепенно проходил. По ночам, этот чертёнок в юбке, насиловал меня. Казалось, что всё должно было быть наоборот. Откуда она знала всё это в столь юном возрасте, не могла ж она научиться всем тем приёмам, которые она отрабатывала на мне, в своей деревне. Обычно, в сельской местности не балуют так. Живут спокойно, при полном домострое. Когда я не хотел, а скорее, не мог уже, она всеми приёмами, которые присущи опытной женщине, возрождала моё мужское достоинство к жизни и продолжала меня мучить. Наверно насмотрелась фильмов, думал я. Но она никогда не кричала и не стонала, как в них. Всё принимала, молча, но с большим наслаждением. Сначала она вскакивала на меня, как всадник, затем переворачивалась на спину, напрягалась, вытягивалась во весь свой рост, и периодически расслаблялась. Сначала редко, затем, чаще, чаще и чаще. Улетала в небеса, потом этот цикл повторялся. Она не обнимала меня, её руки были широко расставлены, разбросаны по кровати, глаза широко раскрыты и не моргала вовсе. Потом и этого ей стало мало. Она начала гонятся за мной и на кухне, если я оставался дома и не ходил на работу, то и в комнатах она заставляла любить её. Я взмолился один раз и сказал ей.
- Если ты хочешь, что б я остался живой, то давай мне, хоть маленький отдых.
Я мог хорошо отдохнуть, только при начале её женского цикла. Своими познаниями в этом она убила меня своей полной невежественностью в этом вопросе. Я долго читал ей лекции по данной теме, убивая двух зайцев. Во-первых, я решал свою эгоистическую проблему. Проблему репродукции себе подобных. Мне не очень хотелось стать отцом ребенка, хоть и такого дивного создания, как «мышка». Во-вторых, мне нужно было успеть научить её жизни, как хотели её родные. Рано или поздно она покинет меня и уйдёт в свой мир, мир молодых и красивых людей и ей надо было иметь свои знания, свой багаж, что б, не создавать себе проблемы в жизни. Честно скажу, лучше б я ей ничего не рассказывал, хотя, кто знает, как правильно поступить в жизни. Всё, что с нами происходит, может и к лучшему. Она думала, что самые опасные дни, при которых можно забеременеть, это критические, от того и называются такими днями.  И привела пример с собаками, во время течки. Начали с собак, для неё примеры на животных были понятнее, родом из села. Объяснил ей и очищение и, то, что собак вяжут на десятый, четырнадцатый день, от начала цикла. Она начала понемногу понимать. Слушала с огромным интересом. Как она сама выразилась.
- Если б в нашей школе, все предметы так хорошо объясняли, у них бы были все отличники.
Для меня было полной неожиданностью такая жажда познаний. В дальнейшем я попытался научить её литературе и искусству и кое, что мне удалось. Но я не мог разорвать её кругозор, те с кем она постоянно общалась, не хотели ничего знать, они были для неё авторитетом, а не я и не мои лекциями. Я ей нарисовал, как смог, примитивно, женский детородный орган. Рассказал о всех циклах развития яйцеклетки и её овуляции. На её организме, все те опасные дни, при которых можно забеременеть. О ней я знал всё и теперь был абсолютно спокоен за себя. Сейчас скажите, старый похотливый развратник. Возможно, и правы. Но я не хотел этого. Сколько раз уговаривал её, найди себе нормального молодого парня, полюби его. Я буду помогать, как смогу. Если негде жить, поживите у меня, сначала. Но мужчину нужно найти такого, который сможет, хоть, минимально удовлетворить твои житейские проблемы, что б, не был тунеядцем, и не сел мне и тебе на шею. Убедить её в этом мне пока не удавалось, хотя со временем она многое поняла. Может, надо было взять ремень, снять с неё штаны и выбить все эти галлюцинации из её молоденькой и ещё не окрепшей головки, потом выгнать. И, что дальше? Решалась её проблема? Сколько таких мышат было выкинуто из своих семей, за ненадобностью, и которые разгуливают сейчас по всей стране. Да, можно было сказать, но не со мной и я здесь не причём. Позиция не нова, моя хата с краю. Я не оправдываюсь, я простой обыватель, со своими страстями и потребностями. Такая у нас сейчас жизнь. Вот и вся моя позиция. Мне было, просто, хорошо и тревожно с ней. Она меня волновала и как женщина и как маленький человек, только, что вступивший во взрослую жизнь. Любви не было, но я к ней привязался, как моя собака. Денег она, почти не брала. Она знала, где они находятся, у меня, больше от неё секретов не было, она была порядочным человеком, меня это успокаивало. Её ещё не научили жестокости и воровству. Еле удалось затащить её в театр. Первый раз было легче. Пошли смотреть Гамлета. Гамлета играли фальшиво, а самое главное, артист картавил. Если мне не понравилось, то она плевалась и говорила, какая гадость, этот ваш театр и была права, в данном случае. Решил, показать ей, спектакль, «Лист ожидания». Мне понадобились титанические усилия для этого. Но сначала, её нужно было одеть подобающе. Насчёт одежды это другой вопрос. Когда было холодно, она носила кроссовки, чёрного цвета, на огромной подошве, под названием «шузы» и казалось, что она носит грубую солдатскую обувь. Джинсы, облегающие её тело, до невозможности и которые держались не на бёдрах, а гораздо ниже. Ровно нескольких миллиметров не хватало, чтоб показать две половинки её пикантной попки и её лона. Живот всегда открыт, обнажая его до половины, показывая при этом  пупок, проколотый серьгой. Как то она пришла домой и с серьгой в языке, но по настоятельной моей просьбе, всё ж сняла её. Серая, грубой вязки кофта. Бюстгальтер, почти никогда не носила, только в редких случаях. Каких, не знаю. Тонкая косынка, повязанная на шее, или на её матерчатой сумочке. Иногда за плечами пустой маленький рюкзачок. Головные уборы не носила вовсе. Копна чёрных волос. Когда было тепло, джинсы сменялись на бриджи, с неимоверно большой мотней, и которые таким же способом держались на ней, как и джинсы. Вместо кофты футболка. У меня их было много, хоть большого размера, чем её, но она их носила, меняя по несколько раз на день. Другой одежды она не признавала. В такой одежде не только в театр, но и рядом с ней мне было ходить, просто, невозможно. Мне казалось, что все окружающие меня люди пялиться на меня. Отвёл её в магазин. На неё одели, красивое платье, высокие босоножки, от которых она стала сразу стройная и высокая. И что. Она покрутилась перед зеркалом. Сначала сказала.
- А, что, не плохо, мне нравиться.
Потом подумав немного.
- Но меня засмеют насмерть от этой дряни.
Тут же сняла и категорически отказалась от обновы. Как-то было холодно, её курточка, была на рыбьем меху, и я ей сказал, возьми денег и купи себе тёплую одежду. В магазин готовой одежды сама, видимо она никогда не ходила, думаю, там и никогда не была, а носила, то, что приносила ей её мама. Она отказалась, и мне пришлось идти с ней. Очень долго она по магазину расхаживала, но так и ничего не выбрала. Пришлось с ней ехать на седьмой километр, на «толчок». Выбор там огромный. Она тащила меня от контейнера к контейнеру, пока нашла, то, что искала. Сначала я ей купил тёплую куртку, на синтепоне. Неописуемого цвета, письменно, я этот цвет передать не могу. Затем и сапоги. На вид солдатская кирза, на толстой подошве, но на ощупь, мягкие, и на натуральной цигейке. Видимо, производитель знает спрос. Понятно, я бы такое не одел, но она радовалась, как ребёнок, и почему, как. В театр она пошла в своей одежде. Зашли в гримерку к Геннадию, перед началом. Моя спутница привела его в полный восторг и удивление. Нет, не как Галина, а гораздо восторженней. Он мне сказал.
- Ну, ты и молодец и где ты нашёл это чудо природы. Да, о времена, о нравы. И ты старый козёл, туда же.
Позже я ему рассказал историю про свою «мышь», на что он, то же, нашел, что ответить. Многозначительно.
- Бывает!
Впервые я увидел, что девушка задумалась, задумалась о бытие, о жизни, хотя вслух произнесла.
- Да, интересно, конечно, но всё это ерунда. В жизни такого не бывает. И сегодня не любят друг друга, как здесь показывали. Наши, просто, трахаются, как кролики, меняя партнёров, как захотят. Занимаются групповым сексом. Ты бы видел, что они вытворяют. То, что я делаю с тобой, так это десятая часть, если не меньше. Только я и моя настоящая подруга этим не занимаемся, а наблюдаем за ними. Они над нами смеются и называют уродками от жизни. Подруга, вообще, девственница и пока не желает к ним присоединяться, а ждёт своей любви, даже я над ней подтруниваю.
Теперь я понял, откуда у неё такие познания. Век учись век живи. Я ей пытался подарить, кое-какие безделушки, оставшиеся от моей жены. Она одела колечки на пальцы, повертела руками, сняла их и  сказала.
- Такую ерунду я носить не буду, и вернула на свои пальцы, те ужасные вещи, которыми она так гордилась.
Сказать, что это были кольца нельзя, куски металла с черепами. Единственное, что взяла, так это серебряные серёжки, старинной работы и всё. Однажды она привела ко мне нескольких своих друзей. Их очень интересовала проблема, что ж такое смерть. Но я не смог им объяснить простым языком, как на «Привозе», что это. Терминов моих, да, и вообще, что я говорил им, об этой проблеме не поняли и ушли с разочарованием. Жизнь текла своим чередом. Летом, мой мышонок обгорал до костей на солнце, не смотря на её чёрный цвет волос, кожа у неё была светлая и очень нежная. Я её лечил, ухаживал за ней. Когда выздоровела, опять обгорала, пока её кожа совсем не огрубела от солнечных лучей. Она была вся бронзовой. Абсолютно, везде, от пяток до макушки. Лоно, она как татарка, брила, наверно, сейчас это модно, ареола вокруг сосков не было видно, полностью сливался с цветом её кожи. Где и в каком месте пляжа можно было так загорать, я не знаю. Всё когда-то кончается. Счастье моё или несчастье завершилось примерно через два года, с небольшим. В последнее время она перестала пить спиртные напитки. Остановлюсь немного подробнее. Она постоянно любила пить пиво и эти, так называемые энергетические напитки, в которых, кроме спирта, ароматических веществ и белого кристаллического кофеина с газированной водой, больше ничего не было. Она их могла выпить неимоверное количество, запивая водкой с пивом и совершенно не пьянеть. Я с ней мог выпить только водку, но она напаивала меня. Вот, что значит молодая печень. Сколько раз я отговаривал её от этих напитков, но все мои доводы она не воспринимала. А, тут, как рукой обрезало. Я, даже радовался этому. Молодец, взялась за голову. Начала вести здоровый образ жизни. Достаточно рано возвращалась из своего подвала, появилась умеренность в сексуальных утехах. Просто, паинька. Вечером я пришёл с работы, и она меня ошарашила.
- Всё хватит, я уезжаю домой. Умерла моя бабушка, самый любимый мой человек в этой жизни, поеду её хоронить.
- Я ей, простишься с ней, приезжай мышонок обратно, я к тебе привык, будем и дальше жить вместе. Если ты чего-то хочешь большего от меня, я, не против, скажи, я для тебя всё сделаю.
Она сказала.
- Посмотрим, всё ещё впереди.
Что впереди, я не понял, но не спрашивал больше ни о чём. Последняя, наша с ней ночь прошла очень ласково. Она всё время жалась ко мне, обнимала и целовала меня, больше в щёки, теплые поцелуи. Такое было с ней впервые. Дождаться поцелуя от неё, раньше было невозможно. Нет, мы целовались, но это было в страсти, а вот, так тепло, впервые. Чуть не прослезился. Утром она уехала. Я хотел её проводить, теперь у неё была очень сильно набита её спортивная сумка и тяжёлая, но она попросила меня этого не делать. Сказала, что таких прекрасных дней в её жизни не было. Она никогда не могла поверить, что люди могут так хорошо ладить между собой и что её могут любить, просто, так, потому, что она есть и всё.
- Сказала спасибо, я многому от тебя научилась, мне это поможет в дальнейшем.
Поцеловала в щеку. Последние слова.
- Привет. Пока. Ещё увидимся.
И ушла навсегда. Я стоял, как ничего не понимающий болван. Из её слов я ничего не понял. Моргал глазами и всё. Думал, через неделю, другую, заскучает, что ей делать в захолустье, она познала город, и приедет. Вбежит в квартиру со своими словами, привет, я приехала. Но больше я её не увидел. Я ещё этого не знал, но это был уже свершившийся факт. Зашёл в квартиру, на столе лежали её ключи от квартиры, без брелока, она его оставила себе на память. В другой комнате обнаружил содержимое её сумки, если всё это сложить обратно, то получается, что её родители выпустили её в свет абсолютно голой, не считая тех вещей, которые были на ней. Поразительно. Стал рассматривать эти вещи. Десяток модных глянцевых журналов. На них красивые женщины на обложках, внутри рассказы об их прекрасной жизни. Да, школу жизни она познавала серьёзную. Наивная девчонка. Пару журналов для мужчин, где женщины стоят голые в разнообразных позах. Это была её сексуальная школа. Хорошее образование она получила в родных родительских стенах. И всякая дребедень не стоящая внимания. И всё-таки я был рад. Я не ангел, согласен. Она мне оказывала сексуальные услуги, но не по принуждению или за деньги, а так, между прочим, и она этого больше хотела, чем я. Я готов был её оставить возле себя, просто так, что баб рядом мало. Даже удочерить. Привязался я к ней. Появилась внезапно в моей жизни, внезапно и исчезла. Ни здравствуйте, ни до свиданья. Только. Привет! Через некоторое время я начал искать её бывших друзей готов, но они как в воду канули. Мобильник её не отвечал. Сменила карточку или оператора. Наверно надо было сходить в отделение милиции, откуда я её забирал, и там найти адреса её знакомых. Но, что я там скажу, кто я, кого ищу. Я даже не знал её фамилию и откуда она родом. Только имя. Катюша. Больше в этой квартире я находиться не мог, меня тяготили воспоминания и об умершей жене и о потерянной «мышке». Продал квартиру и перебрался в другую. В однокомнатную. Большая площадь мне была не нужна. Уезжал, даже мебель не забрал, хотя она была и не плохой. Подарок моих родителей на свадьбу. Добротная немецкая мебель. Купил себе вторую собаку. Я давно о такой мечтал. Через год, находясь в своём старом районе, я случайно увидел группу разукрашенных девиц, как моя мышка. Начал спрашивать о ней. Но толком ничего объяснить не мог. Чёрненькая Катя им это ни о чём не говорило. Купил им по банке их напитка, что б можно было продолжить разговор, а то они собирались пройти мимо меня. У одной девицы после первого глотка наступило просветление в мозгу.
- А, так это, наверное «чёрная мышь», которая жила с чуваком, с взрослым дядькой. У неё была, ещё подруга, «тронутая девственница», помните.
Она обратилась к подругам.
- Да Ирку мы видим каждый день. Она с «мышью» перезванивается.
Я оставил им свой телефон и дал двадцать зелёных денег, что б продолжили гулять. Попросил, что б Ира мне позвонила. Они, тут же кинулись к ларьку, а я ушёл. Насчёт того, что мне кто-то позвонит, я сомневался сильно, так как затуманенный разум этих девиц от пойла, которое называлось «энергетический напиток» не давало мне оснований думать, что они вспомнят обо мне через пять минут. Но надежда умирает последней. На другой день, утром, раздался звонок, звонил не знакомый мне абонент.
- Доброе утро, я Ира, Вы искали меня.
Я был рад.
- Да, давай встретимся, через час, она согласилась.
Я пошел на встречу с ней. Думал, узнаю сразу, таких девиц пропустить не возможно. На месте, кроме, очень скромно одетой девушки, больше никого не было. Она подошла ко мне. Милое личико, каштановые, коротко остриженные волосы, почти без косметики.
- Я Ира, Вы, наверно ищете Катюшу, она у себя дома. Она от Вас уехала беременной. Я спросила её, что он не хочет тебе помочь.
- Нет, он ничего не знает о ребёнке, я ему ничего не сказала. Просто, мне очень захотелось иметь ребёнка. Я знаю, как его нужно воспитать. Вся эта наша неформальная жизнь, просто ерунда. Жизнь намного интересней.
Она ещё много мне рассказывала о Кате, о себе. Я передал, только главные слова.
- Как только Катерина уехала домой, я, то же ушла от этих готов, вот, ещё волосы мои не успели отрасти. Она просила меня никому не давать её номер телефона, но возьмите, по-моему, Вы к ней хорошо относились. Она мне рассказывала, что даже не знала, что родители могут так хорошо относиться к своим детям. Я знаю, она спала с Вами, но любила Вас и как мужчину и как родного отца.
Напоследок она сказала мне.
- Не знаю, мужика такого я, конечно, найду себе, это ясно, но такого отца никогда. Не хочу его тревожить, а то он с дуру женится на мне, а какая я ему пара, он умный, а я сексуально озабоченная дура. Пусть живёт себе спокойно.
Я поблагодарил её. Но теперь я стоял, как не сексуально озабоченный дурак и думал свою думу. Ругал себя. Это ж надо было не увидеть мне, что она беременна, доктор, твою мать. Ах, какой я знающий, ах, какой я специалист. Тебе не людей лечить, даже, коновалом было работать нельзя. Единственно правильный твой поступок в жизни, что ты бросил медицину. Шел домой и ругал себя, как последнего гада. Позвонить, пока не решался. Стыдно и страшно. Я всегда знал, что я трус.
В течении недели я собирался с мыслями и силами, позвонил ей. Мой номер нельзя не узнать, он состоит из номера оператора и двух цифр, остальные все ноли. Буквально, сразу.
- Алло. Привет! Как жизнь? Чем занимаешься?
Сразу, быка за рога. Я, что-то невнятно стал ей рассказывать о себе, хотя мои мысли были о ребёнке. Она как знала их.
- А у меня Ванечка растёт. Я тебя не видела в детстве, но, по-моему, он похож на тебя. Смешной.
 Меня, тут же прорвало. Я просил её вернуться, ребёнку нужен отец. И так далее. Она ни в какую. Начал предлагать деньги, помощь. От всего отказывалась.
- У нас с Ваней всё есть. У бабушки был большой пай в колхозе, она оставила его мне, арендатор хорошо платит, хватает. Дом оставила большой, есть, где развернуться. Прошу тебя не звони мне, я тебя сильно люблю, за те дни, что ты мне подарил и мне очень больно и тебя огорчать и себя. Если, что будет нужно, я тебе позвоню сама. Ну, всё, привет, Ванюша меня зовёт. Пока, и отключилась.
Я стоял как дурак и не знал, что делать. Я стал отцом в третий раз, но своего ребёнка, так никогда и не увидел. Она звонила мне ещё пару раз, так по пустякам. То, Ванюшка приболел, я ей говорил, что надо делать. То, просто, по бытовым вопросам. Я много внимания обратил в этом рассказе о «мышке», наверно, больше, чем о героине, моей Галине. Скорее всего, это была последняя звёздочка на моём угасающем небосклоне. Сверкнула и погасла. Погасла для меня, но не для «мышки». Через некоторое время она позвонила мне и радостным тоном сообщила.
- Я выхожу замуж. К соседям из Рязани приехал племянник. Он окончил военное десантное училище. Влюбился в меня, и мы с ним уезжаем в Тулу, там он будет служить.
Я ей сразу.
- Оставь мне Ваню, зачем он Вам.
- Никогда, ответила она. Серёжа в нём души не чает. Мы едем все вместе. Когда Ваня вырастет, я расскажу ему о его отце, каким ты был человеком. Думаю, он меня поймёт. Я очень благодарна судьбе, что она подарила мне целый год быть с тобой вместе. А, если б я не встретила тебя случайно, ничего б из меня не получилось бы. Сейчас, таскалась, наверно по городу и трахалась, как кошка. А, так, у меня есть Ваня, Серёжа и Ты. Я Вас всех очень люблю. Ну, всё. Пока. Увидимся!!!
Вторая женщина меня покидает. Первая, в Москве, вторая, почти, в пригороде Москвы. Все меня любят, а я один, на белом свете, как перст. И, что мне из этого? Самый идиотский вопрос я себе задал. Бог покарал меня за мои грехи. Дела мои финансовые покатились по нисходящей. Поток подхватил меня, и я начал, постепенно захлёбываться и тонуть. Я начал немного сопротивляться, и он понёс меня на встречу с Гансом. Всё, что происходило за это время, между этими события большого значения ни для кого не имеет, обыкновенная жизнь и обыкновенный быт. Были ещё женщины, но серьёзные отношения меня уже не интересовали. Хватит с меня и Кати-мышки. Всё, баста. 
Только одно происшествие достойно Вашего внимания. У меня есть старый мой спортивный товарищ. Мы с ним знакомы с конца шестидесятых годов, когда он и я пришли в секцию борьбы, так и дружим до сих пор. На нем лежит общественная обязанность, он  оповещает нас о новостях, происходящих с нами. Кто стал дедом, у кого свадьба внучки. Но самая страшная обязанность, когда хороним нашего товарища. В последнее время с этим он зачастил. Когда он звонил мне, я не хотел брать трубку. Когда поднимал её, то сразу спрашивал, кто? Несколько раз он мне звонил по житейским вопросам, и я несколько успокоился. Но в этот раз опять гром среди ясного неба. Умер Валера. Красавец парень. На несколько лет старше меня, выглядел на лет десять моложе. Прекрасный врач стоматолог с богатейшей клиентурой. Жить да жить ещё. Обычно на погребение не хожу, а в этот раз пошёл. Слишком хотелось проститься с ним. Друг. После прощания с ним, молча, пошёл по аллее и думал. Думал о превратности судьбы. У Валеры оказался рак кишечника. Денег у него было много и хирурги, оперировавшие его, свою работу сделали хорошо. Они удалили всю опухоль с метастазами, не оставив ни одного. Попутно удалили и весь кишечник, оставив, только пищевод и кусочек прямой кишки. Он умер, просто от голода. От восьмидесяти килограммового красивого человека, в гробу осталась лежать маленькая сухая мумия. Можно было его положить в детский гробик, место бы ещё осталось. Зачем оперировать и удалять столько тканей, ведь понятно, человек с такой дикой травмой и недели не проживёт. Неужели деньги решают всё. Без операции он бы прожил до года, а это не мало, Да, наверно б мучился, но жил. Почему у него никто не спросил. Понять я этого не мог. На кладбище я, практически не ходил. Слишком оно было большое за моей спиной, а теперь стало разрастаться и впереди меня очень быстро. Я находился посредине, вокруг могилы больных, которых я когда то лечил, родственников, знакомых и близких друзей. Проходя, смотрел на новые могилы. Мне стало неприятно. Похоронены были относительно молодые люди. От сорока до шестидесяти лет. Где, в какой стране цивилизованного мира умирают люди в таком возрасте. А где моё родное государство, куда оно смотрит. Действительно, что ОНО. Из десяти свежих могил, шестеро мужчин, две женщины и только две старухи, и то, какие это старухи, по семьдесят лет. В Японии в этом возрасте люди только начинают жить. Превратили людей в рабов, потом выбрасывают за ненадобностью, что бы, не разоряться на пенсию, на кладбище. Вот с такими мыслями, я и шёл. Поднял голову и увидел, что нахожусь рядом с могилами мамы Дуси и тёти Клавы. Я никогда у них не был после их похорон. Решил зайти и проведать их. Купил два небольших букетика живых цветов, номер участка я помнил и пошёл. Всё изменилось вокруг, много новых могил. Сначала стало немного не хорошо, когда увидел, что на их месте стоят два новых памятника. Неужели, кому-то помешали две старухи, что на их кости положили других. Не прошло ж ведь двадцать пять лет с момента их смерти, неужели, деньги сегодня делают, всё что хотят. Когда прочитал надписи на надгробье, то отлегло и даже стало приятно. Рядом стояли два памятника, хорошая ограда, покрашенная в золотой цвет. Могилы ухожены, растут цветы. Камни, из которых сделаны памятники, сияют чистотой, как будто, кто-то только что их отполировал. Когда начал читать надписи, аж, уселся на скамью, стоявшую рядом. На небольшой гранитной плите было написано:- Клавдия Сидоровна Клоцман. Даты. Внизу. От Саши. Я похолодел весь. Другой памятник из белого мрамора. Не большой православный крест. Надпись. Дарья Тимофеевна…. Даты. Внизу надпись. От дочки Галины и сына Сашули. У меня потекли слёзы из глаз. Я понял сразу, кто заказал эти надгробья. Мне стало тепло и хорошо на душе. Впервые, опять впервые, мне было хорошо на кладбище. Посмотрел на небо. Интересно видят ли сейчас меня мама Дуся и тётя Клава, как я улыбаюсь. Зашёл в церковь, три раза перекрестился. Поставил три свечки. Заказал две заупокойные службы и одну о здравии Рабы Божьей Галины. Всё это я делал впервые в жизни. Рассчитался. Улыбаясь и в хорошем настроении, уехал к себе домой. На этот раз посещение кладбища принесло мне в сердце тепло.
Как бы ни проходила наша жизнь, хорошо или плохо, но каждый день начинается утро. Все мы люди-человеки плывём по течению. Некоторые, правда, сопротивляются, пытаются выгрести на берег, что-то делают, шевелятся, жизнь свою устраивают сами, но подавляющая масса всего нашего человечества, просто плывёт. Ничего не делают для улучшения  своей жизни. Нет, они, то же хотят хорошо жить, но все их помыслы и желания больше обращены к Господу Богу. Господи помоги, или того хуже, Господи дай. К таким людям я бы отнёс и себя, во всяком случае, за последнее длительное время. Мало меня стали интересовать многие вещи, которые раньше мне были интересны. Пропал настоящий вкус жизни. Плыву себе и плыву, Господь не выдаст, свинья не съест. Иду я на собачий пляж, между Отрадой и Дельфином, что б мои собачки поплавали, по принимали морских ванн. Навстречу идёт мужчина, я обычно, наших называю мужиками, а это мужчина, лет сорока. Одет, в шорты, шлёпанцы на ногах, полотенце наперевес, приезжий значит. Увидел моих собачек, заулыбался и стал подходить ко мне. Как правило, я не останавливаюсь и иду дальше. А то, ах какие собачки, а что это за порода. Начинаешь объяснять, но тебя уже, ни кто не слушает. Так же и он подошёл ко мне.
- Красивые у Вас собаки, ухоженные, можно я их осмотрю.
Я уже тронулся с места, когда увидел, что он их трогает и рассматривает, как хороший специалист. Я остановился. Всех наших экспертов из ближнего зарубежья я хорошо знал в лицо, а этого видел впервые. Разговорились. Он говорил с лёгким акцентом, но не это выдавало в нём иностранца, а не совсем правильные обороты речи. Он рассказал мне, что у него в Германии есть около десятка таких  собак, и все они принимают участие в бегах. Одна из моих собак, очень ему напоминает его лучшую суку, чемпиона Германии. Мы поговорили с ним минут десять и разошлись. Я на пляж, а он, видимо, в гостиницу. Я не предал этой встречи особого значения, хотя впоследствии, эта встреча сильно изменит жизнь близкого мне человека, последнего близкого человека на этой земле, не считая моих детей. Мы набегались, накупались. Мои, даже слегка, совсем слегка поцапались со здоровенным доберманом. Так, шутя, уложили его на песок, растянули, как лисицу, потащили его к воде и попытались утопить в море. Доберман, а тем более его хозяин, сильно возражали, против такого своевольства и нам пришлось их разогнать. Со словами, придурочные собаки, эта парочка покинула пляж. Солнце поднялось высоко, стало сильно жарко, несмотря на морской бриз, и мы покинули пляж. Наверху, нас ждал этот иностранец, он оказался немцем, звали его, простым немецким именем, Ганс. Он пригласил нас к себе. С собаками в гостиницу не пустят, но Ганс парировал, у меня свой особняк. На Французском бульваре, огороженный высоким забором стоял небольшой домик старинной постройки, охрана наша. Его и меня впустили на территорию. Зашли к нему. Хорошо, прохладно. Он предложил выпить за встречу, со знакомством, по-нашему. Их, бурды я не пил, как говаривал покойный Ионович, царствие ему небесное, кукурузный самогон, а водки у него не оказалось, и я отказался. По интернету он с кем-то связался и через пять минут, я уже смотрел забеги собак на очень большом экране его телевизора. Раньше, такого большого экрана я не видел. Сидишь, как будто на кинодроме и смотришь бега. Действительно, смотрю, скачет моя собака, та же мощь, открытая пасть, во время скачки, глаза навыкате, от азарта, но эта была собака Ганса. Хочу описать портрет Ганса. Как я уже говорил, лет сорока, моложавый, подтянутый. Спортивного телосложения. Волосы светло русые. Глаза голубые, а ресницы рыжие, что придавало глазам белёсый цвет, если есть такой, как рыбий глаз. Достаточно красивый, ухоженный. Хороший парикмахер его обслуживал, в общем, недорезанный буржуй. О собаках мы с ним проговорили до вечера, интересный собеседник. Что и определило нашу с ним не долгую дружбу. Вместе вышли во двор особняка. Он предупредил охрану, что б меня пропускали в любое время к нему, когда он есть. Дал мне номер своего мобильного телефона. Мы тепло попрощались. Сначала я к нему заходил не очень часто, но потом, стал у него бывать, почти, каждый вечер. Интересно было с ним. Видно, что человек он хорошо образованный, начитанный. Говорили о борзых, для меня эта тема неисчерпаема, но по мере сближения душ, стали говорить и о себе, выпивали, конечно. Но сколько можно выпить с немчурой, по дриньку и всё. Ганс был руководителем очень крупной фирмы, известной во всём мире по производству деревообрабатывающих станков. В один из дней, наших с ним встреч, он задал мне серьёзный вопрос, на который я не сразу смог ему ответить, но потом он получил такой исчерпывающий ответ, что долго, долго приходил в себя. Алекс, так он ко мне обращался, на немецкий манер.
- Я ничего не могу понять в вашей стране. По вашим улицам ездят дорогие машины, я живу в Германии в очень дорогом квартале, у нас такого количества нет, столь дорогих машин. Но, у вас бедный, если не сказать хуже, нищий народ. Вы едите пищу, которую у нас собакам нельзя давать, посадят в тюрьму, за издевательство над животными.
И начал перечислять все наши проблемы, о которых все мы с вами хорошо знаем. Но говорил он, как-то с издёвкой над нами, показывая своё превосходство.
- Я продаю хорошие станки, их покупает весь мир. В вашем городе хотят построить завод по производству мебели, это хорошо. Но мебель, произведенная моим оборудованием, стоит больших денег. Хорошо, у вас есть, достаточно богатые люди, они могут позволить себе купить эту мебель, но их не так много у вас. Дальше, что вы с ней будете делать? На мировой рынок вас не пустят, не верьте никому. Что дальше? Я этого не понимаю.  Я станки продам, бизнес есть бизнес. Какова будет дальнейшая судьба завода. Я прошёлся по мебельным магазинам, там стоит мебель, сделанная ручной пилой, из непонятного материала, под названием прессованные опилки. Её прекрасно покупают, делайте дальше, а богатые купят себе на западе мебель, так я понимаю. И объясни мне, пожалуйста, что такое русская душа, теперь уже, украинская душа, вопрос всех иностранцев.
На вопрос о нашей жизни я ему ответил на следующий день, а вот, о русской душе, пока ответить не мог, было мало аргументов у меня, мне надо было лучше его узнать. Когда мы расставались, я спросил у Ганса.
- Ты можешь быть свободным несколько дней и не выходить из дома?
Он ответил, что продажами он не занимается почти, у него для этого есть менеджер, который живёт в гостинице. Он приехал в наш город, совершенно, по другому вопросу. Об этом он мне расскажет позднее, это сильно деликатный вопрос и пока он меня лучше не узнает, касаться этого не будет.
- Предупреди завтра своих немцев, что тебя несколько дней не будет, а завтра с утра я к тебе приду и начну давать ответы.
Я ушёл. Утром пошёл в хороший магазин и купил пятилитровую бутылку водки, потратив все свои скудные сбережения. Явился к Гансу. Когда он увидел водку, спросил.
- А зачем это?
- Понимаешь, мой дорогой немчик, для того, что бы мне ответить на такое количество не простых вопросов ты должен стать немного русским, а без этого волшебного напитка под названием водка тебе не обойтись.
- Хорошо, я согласен, но зачем так много, опять спросил он.
- Боюсь, уважаемый мной Ганс и этого будет мало, у меня, просто, кончились мани.
Ганс, тут же вынул портмоне и протянул мне купюру в сто евро.
- Положите, пожалуйста, деньги, как у нас говорят, на комод.
Он ничего не понял, какой комод, да, и что такое комод он не знал.
- Да, кинь деньги на камин. Начинаем учёбу.
Сначала пили, закусывая приличной пищей. Осетрина, сёмга, хорошие сыры и колбасы. Ганс, не привыкший пить столько, быстро стал превращаться в объект, который был нужен мне. Я, конечно, то же был пьян, но не как он. Тренировка, есть тренировка. Напоив Ганса, именно, до усрачки, я пить водку перестал, а ему периодически подливал, до его бесчувственного состояния. Полный алес капут. Из такого состояния я его не выпускал два дня. У меня был прекрасный опыт содержания в таком состоянии, я бы назвал громко. Опыт «Филиппович», так я впоследствии, стал называть Ганса. Водка кончилась, я побоялся посылать за ней кого-нибудь из охраны, так как они и так стали беспокоиться, куда делся их хозяин, вроде дома, а не выходит. Пришлось к русской душе добавить шнапса. Боялся, что эта гадость может добить моего «Филипповича», но вспомнил, что он немец и привык к такой отраве, несколько успокоился. После двух дней безудержной пьянки Ганса, я перестал его поить спиртным и перешёл на минеральную воду. Вообще-то, я хотел продлить опыт «Филиппович» до трёх дней, так как Бог любит Троицу, но побоялся международного скандала, Ганс мог околеть раньше, чем я смог бы ответить на его вопросы. Я не знал, какой алкогольной закалки он был, но судя посему не очень крепкой. Ещё день я его поил водой. Через сутки, не бритый и не очень хорошо пахнущий, лежа у камина он пришёл немного в себя и начал говорить. Сначала по-немецки, а когда узнал меня, перешёл на родной мне русский язык. Начал он, как обычно, в таком состоянии, с вопроса.
- Где я?  Что со мной?
Потом, плавно перешёл к здоровью, которое, не окончательно, но всё-таки, сильно было подорвано.
- Как болит голова. Я ничего не понимаю. О!!!
Вот тут он сам ответил на первую половину своего вопроса, а именно что твориться в нашей стране. Я ему говорю.
- Дорогой Ганс, ты знаешь, я тоже, ничего понять не могу и мне тоже, так плохо, в моей горячо любимой стране, как тебе после водки.  Я ответил на твои вопросы? Долгая, долгая пауза, ещё длиннее, чем знаменитая МХАТовская. Я прождал минут пять, всё думаю, плохо объяснил. Надо начинать всё сначала. И здесь Ганс начал смеяться, до него дошло, что плохо всем. Я думал, что этот немчик лишён чувства юмора, но к счастью ошибся. Смеялся он долго и задорно.
- Я всё понял, я всё понял. Ты гений Алекс, мне, сколько не пытались объяснить это явление очень ваши умные люди, я ничего не понимал. А ты молодец, с первого раза.
Да, чужая душа потёмки. Я его попарил в бане, сначала он немного упирался, но видя мой богатый опыт в педагогике, полностью доверился мне. Потом мы долго плескались в шикарном бассейне. Хорошо поужинали. У Ганса был зверский аппетит, он три дня ничего не ел.
- Алекс, а как же вторая половина вопроса, спросил он меня, когда мы курили Гаванские сигары, после ужина.
- На это мой милый друг, я тебе отвечу, когда поближе узнаю о твоей жизни.
Мы очень тепло попрощались. После сегодняшнего дня стали закадычными друзьями. Ганс  станками и делами фирмы в этом городе и в этой стране больше не занимался. Он попал в мои лапы, вырваться он смог, только когда уехал к себе домой. Несколько дней я занимался своими делами. Ганс постоянно звонил мне и с нетерпением спрашивал, когда, наконец, я ему отвечу на все его вопросы. Понравилась учёба. Видно я доходчиво объясняю. Иностранцы любят хорошо учиться, поэтому, хорошо и живут. Ганс с нетерпением встретил меня у ворот своего особняка, который он арендовал на время пребывания в нашем городе. За час до этого я позвонил ему. Было видно, что он очень богатый человек, а не так себе иностранешко, какой-нибудь. Бывает, приедет иностранчик, пыли в глаза напускает. Увезёт к себе, нашу белокурую красотку, обещая ей золотые горы. А на своей родине он просто прыщ гнойный, а нашей девушке, посуду мыть или того хуже, на панель идти надо. Этот не такой, и впоследствии я не ошибся. Рассказ Ганса о себе и причине его появления в нашем городе.
Дед его служил в «СС» и не просто служил, а был в больших генеральских чинах и относился к высшей арийской расе. Такие люди, даже Гитлера считали плебеем. Тут Ганс вынул  из своего кармана, очень дорогого портмоне, где было специально сделано отделение из пластика, визитную карточку. Я хорошо понимаю в полиграфии и в качестве бумаги и сразу понял, что эта визитка, маленькое произведение искусства. Бумага была сделана из чистейшей целлюлозы с добавлением натуральных шёлковых волокон. Надпись с тиснением настоящим золотом. Такая одна карточка стоит как колесо шестисотого Мерседеса, а сотня таких, на целый тянет. Зная скупость немцев, на такие безделицы они зря тратиться, не будут. Такая визитка подаётся на приёме в Букингемский дворец лакею или на приём к президенту, но очень уважаемой страны, при визите её владельца, для которого открыты многие двери, сильных мира сего. На ней было написано. Ганс Иохим … (множество имен) фон … (фамилию я указывать не хочу, впоследствии, поймёте почему.) Дальше перечисление всех титулов и званий владельца.
- Ах, да, ты ещё и борон, воскликнул я.
- Мой дед приезжал с инспекцией, во время войны в ваш город, когда немцы начали выгонять из него румын.
Наделал, с его слов, он тут много дел, да, и вообще, поездил по нашей стране не мало.
- После войны его начали сильно искать ваши, наверно, чтобы повесить. Он сильно возражал, против этой идеи и с семьёй перебрался в Аргентину, где впоследствии и родился я. Там была небольшая русская колония, первой волны эмиграции, после революции семнадцатого года. Немцев они не очень любили, но я прижился в их среде, откуда я и знаю русский язык. Дед мне много рассказывал о России, но так и не мог понять, как они умудрились проиграть войну. Всю свою оставшуюся жизнь он задавал себе этот вопрос, но ответа, так и не нашёл. После его смерти, а нам ничего не угрожало, мы вернулись на родину. Я окончил университет. Начальный капитал у нас в семье был, и я открыл эту фирму. Работал долго и упорно. Добился мирового признания. Женился, но вскоре полюбовно развелся. Делами моей фирмы сейчас занимаются менеджеры, а я, только периодически навожу на них страх. К нам поступил заказ из вашего города, и я решил приехать сюда, может я пойму, то, что не мог понять мой дед. Но пока я так же, как и он в полном непонимании. То, что я вижу, меня ужасает. Вас может победить сегодня банда наёмников из Конго, пройдя за сутки всю вашу страну, от края до края.
Потом вспомнил, что я восхитился, когда сказал, что он барон и начал пыжиться. Разнообразно восхвалял все свои титулы, предков и нёс всякую ахинею, что меня сильно задело. Теперь настал и мой черёд. У него был интернет. Мне за последнее время удалось кое, что найти в инете. Я бы этого никогда не делал, но мой дед всю свою жизнь не постигал загадочную душу немцев, а пытался узнать о судьбе своих родных и близких после революции. Разбросало всех по всему миру. Их было четверо братьев. Старший брат уехал в Париж. Один брат погиб в гражданскую. Когда-то мой дед сидел в Петропавловской крепости, был выпущен из неё, под честное слово, если не будет больше воевать.  Для, того, времени, ему сильно повезло в жизни. До смерти, всеми любимого вождя всех времён и народов он скитался с моей бабушкой по бескрайним просторам огромной Росси. А вот одного из братьев он так и не нашёл. Перед своей смертью, он меня попросил, может я смогу, когда-нибудь узнать о его судьбе. Мой отец, как то попытался искать родственников в Париже, через инюрколлегию, но так получил по партбилету, что сразу остыл от этой идеи. Сегодня есть интернет и я долго и упорно искал. Нашел много, но не всё. Надо ехать в архивы Санкт-Петербурга, теперь это другая страна. Архивы открыли недавно и пока это мне не по карману. Его брат был расстрелян чекистами в тридцать седьмом году. Всю фамилию убивали постепенно, не торопясь, с садизмом, на протяжении длительного времени, от двадцать первого года до сорок первого. Началась война и кое-кто уцелел, не успели, были заняты руки у палачей. Прадед, был  врачом Александра III, он его лечил от алкоголизма, насколько успешно, это не мне судить. Знаменитая, на весь мир, «Муха в стакане», это было личное изобретение моего прадеда. Так же прадед был личным врачом цесаревича Георгия, но после ссоры с императрицей, попросил отставки и получил ее. Через год цесаревич умер. Всё и ещё многое я показал этому Фону. Он даже смог полазать по моему генеалогическому дереву. Фон, сначала оторопел, читая всё это. Потом, сделав реверанс, заявил.
- Я приношу Вам, Ваше сиятельство мои самые большие извинения.
Так меня назвал второй человек за мою жизнь. Первым был Ионович, но это он говорил мне всегда с издёвкой, а это сказал, вроде серьёзно.
- Твои извинения Фон я не принимаю, но на шпагах с тобой драться я не буду. Хоть никогда клинка в руках не держал, но тебя заколю, у меня духу больше, а садиться в тюрьму из-за, какого-то недобитого фашиста, я не хочу. Давай разберёмся на руках.
Ганса, скажем так, слегка, смутило слово фашист, но он согласился. Пододвинули к себе журнальный столик. Сели напротив. Ганс был моложе меня, делал по утрам зарядку и был сильнее, я это понимал. Но как я уже сказал, духу в нём было мало, а в этом упражнении, главное  сила воли, перетерпеть, потом додавить. И тут он меня хотел обойти и надурить. Он поставил левый локоть на стол. Думал, я не заметил, что он левша. Теперь я понял, что он уже проиграл, без старта, сразу и наповал. Взялись за руки. Я сильно сдавил ему кисть, он слегка обмяк и с лёгкостью положил его руку на стол. Полная победа.
- Теперь слушай сюда Фон. Ты меня сильно разозлил. Разозлил не тем, что ты так сильно кичишься своей знатностью и баронством. Принадлежностью к высшей Арийской расе, ах, полубоги какие, вашу мать. Нет. Ты мне подсунул свою левую руку, которая у тебя сильнее, боялся проиграть. Но всё равно был бит. На тебе мой монолог про русский дух, а главное, почему вы проиграли войну. Этих сведений ты не найдёшь нигде. Историки содрогнуться, когда я коснусь истории. Всё это мои личные умозаключения и я не претендую на истину в первой инстанции. Хотя, от Нобелевской премии, за мою теорию, я б не отказался. На тебе мой монолог. В сорок первом вы сунулись к нам, чувствуя превосходство в расе. Даже не представляя себе, что такое российский, подчёркиваю, российский народ. А, это русские, украинцы, белорусы, татары и ещё сто пятьдесят национальностей входящих в это понятие, пусть простят меня остальные, долго всех перечислять, но я все эти нации уважаю. Вот ты подсунул левую руку. Прежде всего, надо было меня хорошо узнать, и нарвался, я, тоже, левша. Так и вы нарвались сразу. Думали, ненавидят сталинский режим и разбегутся, кто куда. Ан, нет, не разбежались. Многие люто ненавидели советскую власть, но они любили свою Родину, а это понятие гораздо значительнее, чем власть. Нет национальностей на нашей земле. Француз говорит, что он гражданин Франции, вы Германии и так далее, я уже не говорю об американцах. Национальности придумали коммунисты, что б было, что писать в графе национальность. Никого и никогда не интересовало, какой национальности человек в царской Росси, был только один вопрос, вероисповедание. А кто ты, таджик, чухонец или белорус, значение не имело. Даже еврейской нации, которую так ненавидел твой дед, как таковой нет. Это понятие собирательное. Еврей и еврейство это образ мышления, единство мыслей и религии. Даже евреи своих худших представителей называют жидами. Говорят, это не еврей, это жид пархатый. Моисей из пустыни вывел не евреев, а народ израильский. А вот кто там был, одному Богу известно. К такой категории лиц можно отнести, вашего горячо любимого Геринга. Жирный боров засел в замке и крал, крал, крал, а когда стало страшно, обосрался, сел на иглу и стал морфинистом. Ваш Фюрер задницу лизал баронам, что б дали денег на войну. Понимаешь о чём я. В банках евреев Ротшильдов и Рокфеллеров миллионы евреев держали свои сбережения, так для того, что б уменьшить количество вкладчиков не уменьшая, количество денег, они и дали Гитлеру денег на войну. А когда миллионы ни в чем не повинных людей были сожжены в печах, спохватились эти благородные бароны, но было поздно, машина требовала новых жертв. Так вот, они, эти бароны, тоже не евреи по жизни.
- Теперь поговорим немного об истории. В Росси было всего два великих императора. Пётр, плоть из плоти русский, родословная от первого русского человека, появившегося на земле. Он Велик не тем что «окно в Европу» порубил, много строил и был реформатором. Не за то, что он вашего великого Карла побил, нет. Всё б это сделали и без него, рано или поздно. Он первый человек русский, который понял. Великая Россия будет, только тогда, когда будет союз с Германией. Екатерина, от мозга костей немка. Стала Великой, не потому, что многократно увеличила земли российские, кстати, где ты сейчас стоишь, это её заслуга. К ней приезжало много немцев с мыслями погубить или расчленить Россию на удельные княжества. Она первая на земле немка, которая поняла, что сильная Германия будет, только при Великой России. Ваши же Фюреры и бароны ничего так и не поняли. Теперь Фон слушай ещё внимательней, это касается тебя лично, как барона. У русского человека есть три основных постулата. Вера, Царь и Отечество. Вера, то есть Бог. Царь – это российский народ. Отечество – это земля наша российская. Все эти три понятия не разделимы. Им нельзя научить в школе, их нельзя привить ни какими другими методами. Это впитывается с молоком матери. Простой русской женщины, которых много на Руси и которых у вас нет. Ты знаешь, почему в ваших дворянских семьях рожали по двое детей, а в российских по восемь и более. Вы всегда боялись, что ваши собратья передернуться при дележе наследства, второй ребёнок, на всякий случай, если вдруг умрёт первенец. В России, этого не боялись. Знали, начнётся война, большая часть наследников погибнет. Могли погибнуть и все. Сколько знаменитых родов прекратило своё существование из-за этого. Дети дворянских российских семей, все, без исключения, служили в армии. Зарплату за это они не получали. Ордена и медали делали за свой счёт, чтобы не было убытка казне Российской. У них было всего две привилегии в жизни, над остальными людьми. Первая, столбовое дворянство, то есть передача титула по наследству. Вторая. Первыми умереть за Веру, Царя и Отечество. Русский офицер всегда шёл впереди своего войска, из-за этого их и погибало так много, ваш, прячется за спинами, своих солдат. Чувствуешь Фон разницу. Каждый русский офицер, мечтал получить в награду солдатского Георгия, четвёртой степени, не первой, заметь. Простой железный крестик на грудь. Это считалось высшим знаком отличия у русского офицерства. Что б получить этот крестик, надо было встать во весь свой рост с винтовкой наперевес и поднять солдат в штыковую атаку, с криком Ура, за Веру, Царя и Отечество, и победить врага. Мало того, что победить, потери простых солдат, должны были быть минимальны, и сделать надо было это не один раз. Какое число русских офицеров, с самой высшей пробой голубой крови, погибло при этом. Вдумайся в это. Не зависимо, какая власть в стране царская или советская, не зависимо какими лозунгами, хотели подменить коммунисты основной лозунг, это не имело никакого значения. Всё равно русский человек поднимался в бой и кричал. За Веру, Царя и Отечество. Кто из ваших офицеров и солдат мог такое произнести и сделать. Я ещё многое мог бы тебе рассказать, но ты со своей немецкой башкой не поймёшь. У меня был дядя, по маминой линии. Простой русский человек, ушёл на фронт, абсолютным трезвенником. С войны пришёл вся грудь в орденах, не в медалях, это тоже почётно, а в орденах. Пришёл и начал пить. Пил сильно. Его разыскали, незадолго, после войны, что б вручить звание Героя Советского Союза, присвоенного ему во время войны, но вовремя не врученному. Он устроил пьяный дебош на награждении. Пьянице такое звание вручить побоялись и это дело быстро замяли. Однажды, перед скорой кончиной его он мне поведал, о причине своего пьянства, в момент просветления.
- Со мной служил парень, воспитанник детского дома. Его родителей, как дворян расстреляли, а ему повезло, его отправили в приют. Воспитывали в духе коммунизма, другого образования не было. Началась атака. Немцы палили из всех орудий. Никто, даже головы из окопа поднять не смог, боялись. Командир струсил, зарылся в траншеи. Генерал крикнул, кто первый поднимется на высоту, получит Героя. Никаких изменений. Шквал немецких пуль и осколков. Этот мальчик встал во весь рост и НЕ закричал за Сталина, ура. А заорал так, что перекричал гул канонады. За Веру, Царя и Отечество!!! Ура. Откуда он мог знать эти слова. Кто мог его научить этому. Таких слов он отродясь не слыхивал.
- Да, немец. Да. С молоком матери.
- Поднялись все солдаты и, даже, струсивший командир побежал сзади своих солдат. С криком, Ура, высота была взята, и первым пришёл туда, тот мальчик, я был вторым. Наградили всех, а его чуть не расстреляли за эти слова. Помиловали, так как атака была успешной. Теперь я не боялся ничего и постоянно был с этим бойцом рядом. Через месяц-два нас снова кинули в такую атаку, и он закрыл меня грудью, когда немец из автомата пытался меня расстрелять. Тот в него всадил весь боезапас, пули прошли через его тело и не глубоко вошли в меня. Всю их силу он принял на себя. Долго лежал в госпитале, потом опять фронт. А его нет, его убили, он спас мне жизнь. Как пришёл с фронта перестал спать. Как закрою глаза, всё время вижу его прострелянное и искаженное лицо. Начал пить. Как пью всё нормально. Но стоит только на один день бросить, опять его лицо вижу. Нет сил. Хотели наградить Героем за ту первую мою высоту. Ну, получил бы я награду. На том свете встретит он меня и спросит. Как Николай, не тяжела ль награда? Что я ему отвечу, я же не подлец. В тот день я ничего не пил. Пришёл и чисто по-русски пытался объяснить им, чья это Звезда Героя и кто они такие. Генералу, этому пытался морду набить, сволочь, какая, за дешёвку меня держит. Да, я этому мальчику по гроб жизни обязан. Вот и получился скандал, дорогой мой племянник.
- Всё Ганс, я закончил. Наверно немного бессвязанно  говорил, но от души, что б тебе аж, до печёнок дошло. Для того, что б победить кого-то, надо изучить противника. Это я на твоём личном примере доказал. А на Русскую Землю, вообще ходить не надо. Мы вас били, бьём и будем бить. Дошло, что такое русский дух и широкая русская душа. Перевари.
Ганс надолго задумался и изрёк.
- Урок прошёл для меня замечательно. И как правильно ты заметил надо подумать и переварить.
- Теперь, идём, выпьем мировую Ганс, по стаканчику русской водки.
С недавних времён он держал у себя запас. Наши с ним встречи продолжались. Вели диспуты, но уже на другие темы и в мирных тонах. Но он скоро собирался уезжать домой к себе. Уговаривал меня поехать с ним в Германию, мол, и тебе работу найду.
- Кем, в родном колхозе сторожем устроится? Глухонемой, без знания языка.
 Сидеть у него на шее, завтра надоем, пинок под зад и до свиданья.
- Нет дорогой мне и дома плохо, зато не на чужбине, отвечал я ему.
Через неделю мы должны были расстаться.
Дела моей фирмы шли ни шатко, ни валко. Из тридцати работников у меня осталось всего пять женщин, я их называл, мои девочки. За время моей деятельности, на этом поприще, я пришёл к выводу, что на работу надо брать одинокую женщину с ребёнком. Нет, не для того, что б с ней спать. Таким людям есть, что терять. Они работают не покладая рук, для того, что б вывести своё чадо в люди и с мечтой, может им не придётся так тяжело работать. Как правило, мечта остаётся, мечтой. Пекарь рождает пекаря, швея, швею. Но всегда остаётся БОЛЬШАЯ американская мечта, в этом американцем не откажешь. Заказов становилось всё меньше. Меня поглощал монстр, под названием, большая государственная бюрократическая машина. Обид на это, у меня на этого монстра не было. Разве виноват глист в организме человека, что он убивает своего хозяина. Нет. Он просто хочет есть. С гибелью своего хозяина, он тоже погибнет, но он об этом не знает. После уплаты налогов, аренды помещения, электричества, всевозможных поборов и взяток, я приходил к своим девочкам и на их глазах делил оставшиеся деньги. Мне оставалось малая часть. Я не жаловался, до следующего месяца протяну, а там видно будет. Расценки я своим работникам не снижал, пусть хоть у них пока будет всё нормально. Удивительный парадокс. Сам никогда не брал взяток, а раздаю их налево и направо. Но с монстром ещё, как-то можно было бороться. Были, так сказать противоглистные средства, но появилась другая проблема. Рядом, в ближайшем городе от нас, открылся великолепный комбинат. Новейшее технологическое оборудование, многомиллионные инвестиции. Себестоимость их продукции намного ниже моей. Вот здесь я уже ничего сделать не мог, против прогресса не попрёшь, это удел всех маленьких фирм. Все мои постоянные заказчики, стали постепенно переходить туда. У меня останется небольшая ниша всё равно, это одно меня и радовало. Не горюй, проживём как-нибудь старик, говорил я себе. Запросы у меня минимальные, сколько мне надо. Две собаки суки, да я, один кобель безродный, вот и вся моя родня. Дети не в счёт, это святое. Недавно я получил заказ и шел на эту фирму. Несколько был удивлён, такая серьёзная и богатая фирма, хочет воспользоваться моими услугами, да и на встречу, почему-то пригласили в субботу. Странно. В центре города я не был года три, просто, перестал туда ходить. Превратили исторический центр в харчевню низкого пошиба, с неопрятно одетыми проститутками, все топ-модели сегодня через интернет. Ей Богу, было лучше, когда к тебе цеплялась цыганка, что б погадать, а не эта шлюха. У дверей фирмы стоит охранник. Называю себя, молча, пропускает. В вестибюле офиса никого нет. Огляделся. Дорогое и шикарное помещение. Опять подозрение, на черта я им сдался? Вышел, достаточно молодой сотрудник и пригласил меня в кабинет. Разложил передо мною оригинал-макеты будущей коробки. Опять удивился, обычно макеты я делаю в другом месте, а потом показываю заказчику, а здесь всё сделали сами. Посчитал стоимость заказа, слегка завысил стоимость, фирма богатая, вдруг пройдет. Возражений не было. Зашёл, великолепно одетый мужчина, пахнущий одеколоном на всю Дерибасовскую улицу, на руке золотой «Бригетт», стоимостью, тысяч сорок зелёных денег и пригласил меня пройти с ним. Это был глава фирмы. После его объяснений, я понял, какого и зачем я здесь.
- Про Вашу фирму и про Вас я знаю всё, начал он. Мы долго искали небольшую фирму, способную выполнить наш заказ. Нам нужна строгая секретность, повторяю, строгая. Прежде, чем обратиться к Вам, я узнал о Вас всё, даже знаю когда и где Вы родились. Вы мне подходите. Мы хотим выбросить на рынок новый товар и убить конкурентов этим. Продукция хорошая, но встречают по одёжке, хотим сделать шикарную коробку, для начала, так сказать, огранить бриллиант. Цена нас полностью устраивает. Сколько времени Вам надо, что б закончить работу, именно работу. Всю полиграфию вы получите от нас. Я её заказал в другом городе на подставную фирму. Двое суток Вам хватит?
 Я кивнул.
- Приготовите всё, и когда будете готовы, позвоните мне и вам всё привезут. Охрана будет находиться с вами, пока не сделаете заказ, и сразу всё увезут. Вот деньги на материалы и за работу. Это Вам лично за молчание. Я не хочу никого пугать, но если конкуренты узнают, что либо, плохо будет всем. Я жду Вашего звонка.
С этими словами он протянул свою пухлую руку, я пожал её. Напугать меня он не смог. К этому времени, чувство страха я потерял, и мне было страшно от потери чувства страха. Но остался доволен, появились лишние деньги. Сразу замечу, этот заказ мы выполнили, конкуренты были разбиты. К нам они больше не обращались. Новую коробку они заказали на новом комбинате. Она была гораздо дешевле, и не было секретности. Бизнес есть бизнес. Выйдя из офиса, я решил пройтись, но не в центр, а от него к вокзалу. Там сяду на маршрутку и домой. Светило солнышко. На часах семнадцать, деньги в кармане, пустяк, а приятно. Из «членовоза», так я называю большие и дорогие машины, вышли четверо. Один старик и трое молодых людей. Две красивые девушки и парень. Сразу я ничего не понял. Одна из девушек побежала мне навстречу. Я подумал, что у меня начались галлюцинации. Мне навстречу бежала моя двадцатилетняя Галина, но прошло столько лет, я уже сморщился. Эта молодая девица кинулась мне на шею, нет, не кинулась, она просто на меня запрыгнула. Рефлекторно я обнял её. Этот запах тела забыть невозможно. Она пахла Галиной, её телом без духов и косметики. Это тот запах, который забыть невозможно, его никто кроме тебя не ощущает, его нет в природе, но он у тебя в голове, в твоём мозгу, он будоражит тебя, ты его один раз почувствовал и он остаётся с тобой на всю твою жизнь. Ошибиться здесь невозможно. Но это ж молодая девчонка, а Галине, если мне за пятьдесят, должно быть, лет сорок.
- Сашка, Сашка, я так долго ищу тебя, говорит она мне и трепет мои волосы. Идём любимый, я тебя познакомлю с детьми.
Да, это было моя Галина. Оторопевшего и ничего не понимающего, она за руку потащила меня к машине. Мне уже требовалась скорая медицинская помощь, но когда я увидел всё остальное, то сильно пожалел, что со мной не было моего портфеля с медикаментами, которые я когда-то отдал молодому доктору, перед смертью мамы Дуси. Я нуждался в реанимационном пособии. Она меня продолжала тащить и дотащила.
- Познакомься, пожалуйста. Это моя старшая дочь, Александра.
Впервые, за многие годы, я узнал, где у меня находится сердце, вернее насос, который качает кровь. Передо мною стояла девушка, вся в золоте и бриллиантах, сверкала, как новогодняя ёлка. Но после того, как я увидел её лицо, мне стало совсем плохо. Вы никогда не рассматривали свои фотографии из юности, так вот не смотрите на них. Передо мной было моё лицо, только женское, но гораздо красивее. Галина начала меня убивать, нет, она меня уже убила, но когда я повернул голову, что б познакомиться с Евгением, её сыном, то произошло полное моё убийство. Я повернул голову и увидел себя в восемнадцать лет, точно с такой же родинкой-точкой на правой щеке. Ноги не слушались, мне срочно надо было лечь или, хотя бы присесть. Насос уже давно ничего не качал. Дальше, видимо мой продолговатый мозг, отвечающий за рефлексы, перестал слушаться меня, и взял управление мной и моими поступками в свои руки. Спасибо ему за это, он часто меня выручал в моей жизни. Кора моего головного мозга, если ещё не умерла, то отключилась полностью. Как говорят:- Всё, кина не будет, кончилось электричество. Галинины дети, то же, ничего понять не могли. Хоть годы и подпортили мою физиономию, но не заметить такого сходства, мог только абсолютно слепой человек с рождения. У них нервы покрепче, они только, стояли и молчали. Мало того, ей и этого было мало. Она назвала меня по имени и отчеству.
- Познакомьтесь, мои детки, это Александр Евгеньевич, я вам много о нём рассказывала.
Стоят брат и сестра рядом. Александра и Евгений. Напротив чужой дядька, Александр Евгеньевич. Все трое похожи, как три, штампованные ложки, с конвейера завода «Красный пролетарий». Ужас. Видимо, кроме меня, она хотела, и убить своих детей. Ибо, они стояли уже бледные, и им так же, была нужна помощь. Мужские половые клетки сохраняются в женском чреве не более трёх дней, и то при самых благоприятных условиях, но как могли они сохраниться у Галины на протяжении стольких лет. Да, да, передо мною стояли мои дети, плоть от плоти мои. Если б сегодня не было генетической экспертизы, то и доказывать ничего не надо. Но меня не было, даже, рядом когда произошло зачатие. Как прав Александр Дюма, когда женщина любит, она рожает ребёнка от своего возлюбленного, а не от того кто это сделал. Еще один жизненный парадокс. Реанимационное пособие пришло, когда я увидел рядом стоящего старичка. Да, это был мой бывший главный, но сильно, сильно старый. По его настоящему возрасту, он не должен был так выглядеть сейчас. Когда мы с ним расставались, он был старше меня на лет пятнадцать, не больше. Высокий, красивый и кудрявый. Сейчас, маленький, сухонький, сморщенный старичок с жиденькими седыми волосиками, правда, в дорогом костюме. Галка высосала из него все силы и сильно, видать, его потёрла, так как он уменьшился в росте, на сантиметров десять. Мы пожали друг другу руки. Благодарности, за свой благородный поступок, связанный с его женитьбой, в его глазах я не увидел, да, и ненависти не было. Так, блёклые глаза старика. Молодая девушка, которая по-прежнему продолжала держать меня за руку, была моей Галиной. Ничего не изменилось в ней. Те же длинные ноги, но уже облачённые в босоножки на «метровой» шпильке. Бёдра, талия, высокая грудь. Лицо, без единой морщинки, и без какой либо косметики. Огромные голубые глаза с длинными ресницами, ничего не было подведено карандашом. Русые волосы, заплетённые в косу до талии. Девчонка. Очень красивая молодая девчонка. В ушах серёжки-висюльки, на шее голубой кулончик, на тонкой золотой цепочке. На правом безымянном пальце её руки, маленькое золотое колечко с голубым камешком. Ни обручального кольца, ни других украшений. Вся эта компания шла на свадьбу родственников мужа Галины. Они выдавали замуж внучку. Рядом было уличное кафе, и мы присели за столик. Разговор не клеился. Какой может быть разговор. Абсолютно у всех было огромное количество вопросов и не было ни единого ответа на них. Что б как-то отвязаться от них, я оставил Галине свой номер мобильного телефона, специально назвал последнюю цифру неправильно. Сказал им.
- Хорошо, увидимся ещё. Идите на свадьбу, вас там заждались, наверно. А я останусь и попью кофе.
Они встали и пошли. Подошёл ко мне официант. Я заказал бутылку водки и стакан, не рюмку, а если есть, большой граненый стакан. Задумался об жизни. Такое событие надо было не только обдумать, но и переварить, если сможет это сделать мой пищеварительный тракт. Такой оплеухи я не получал давно, да и всего то, по лицу ладонью меня били всего несколько раз, когда я пытался показать, как надо делать искусственное дыхание рот в рот Галине. В ушах не просто зазвенело, там раздался колокольный набат. Потом.
- Подлец, подлец. За что? Ну, за что?
Передо мной стояла в истерике и вся в слезах моя Галина. В руках у неё был мобильный телефон. Свободной рукой она лупила меня по щекам. 
- Что я сделала? Что я сделала? Как я тебя ненавижу. Ты мне всю жизнь испортил. Я люблю тебя! Ты понимаешь. Изверг. Люблю!
Упала на рядом стоящий стул и забилась в ещё большей истерике, постоянно повторяя слово, люблю. Начали собираться прохожие. Они ничего не понимали. Я уже встал. С рядом сидящей молодой красивой девушкой стоит взрослый, наверно, уже пожилой, по сравнению с ней, мужчина. Держит её за плечо, а она рыдает и признаётся ему в любви. Если б олигарх, какой-то, то они ещё, могли бы понять, рыдавшую девушку. А здесь, так себе, в не дорогом костюме, простой мужичок с ноготок. Хоть водки я и не выпил, но самообладание ко мне вернулось. Во-первых, у меня горела моя бедная травмированная щека. Во-вторых, надо было прекращать это кино. У нас любят поглазеть на такие сцены, и зрителей собрался полный кинозал. Не хватало только, браво, бис и аплодисментов. Положение спас Галинин «членовоз». Это, всё же, не шестисотый Мерседес. Так, простенькое BMW, чёрного цвета, последней модели, сияющий, на солнце, от хрома и лака. По цене он мог поспорить с любой другой машиной это класса легко и понятно, на чьей стороне была бы победа. Я подвел рыдающую Галину к её машине, достал из её сумочки ключи, щёлкнул кнопку пульта и народ стал расходиться с пониманием. Ещё один «Папик» сажает свою «Кисоньку» в машину. Истерика прекратилась, только плакала тихо, сидя у себя в машине, забившись в угол. Я ей не мешал, пусть поплачет. А потом поговорим, будет, что будет. Мой мозг снова ясно заработал. Не было душевной пустоты. Наоборот, на душе стало ясно и красиво, как в детстве. Мать укладывает тебя спать, кладёт свою руку тебе на голову и тихо говорит, спи сынок. Хорошо. После нервного перенапряжения, я погрузился в своё «хорошо». Не знаю, сколько прошло времени, на улице уже смеркалось. Я очнулся от звонившего мобильного телефона Галины. Она по-прежнему держала его в своей левой руке. Звонок и её доставил на Землю. Не знаю, чей голос и что говорили ей по телефону, но ответ её был краток и жёсткий.
- Я скоро буду. Не морочь голову. Я сказала тебе, сиди и жди. Всё у меня нет времени и желания с тобой говорить.
И выключила совсем свой мобильник. В гневе она прекрасна. Красные, теперь, совершенно сухие, пылающие, её глаза излучали, нет, извергали ненависть и гнев. А вот злобы я в них не видел.
- Я тебя искала, я долго тебя искала, начала она.
Глаза её, сразу потеряли гнев и  засияли. Две яркие, яркие звезды на моём небосклоне.
- Я за тобой всё время следила, слава Богу, на земле появился интернет. Я постоянно сидела в вашем охотничьем чате. Читала, как ты общаешься с друзьями, видела все твои фото. Ты совсем не изменился. (Если красивая женщина говорит вам, что вы не изменились за прошедшие годы, пора задуматься, наверно постарели сильно.) Когда кто-то написал в чате, что у тебя умерла жена. Я кинулась в аэропорт, села на самолёт и полетела к тебе. По дороге, поверь мне, я не радовалась её смерти,  скорбь и слезы были у меня в душе. Подумала, просто. Наверно настал и мой черед обладать тобой. Хоть немножечко, но быть с тобой навсегда. Прилетела и поехала к тебе домой. Дверь мне открыл незнакомый мужчина, забрызганный краской, и сказал, что ты уже неделю как съехал, а он простой работяга, делает ремонт и ничего больше не знает. Я к нам в больницу, в хирургию. Все новые лица, из старых, никого. Поговорила с врачом. Он сказал, предыдущие хирурги все умерли, а о тебе он что-то слышал, поищите его в стоматологии. Обошла, вообще, все больницы и мед учреждения города, безрезультатно. Как будто был человек и пропал в некуда. Я стояла, плакала в углу последней больницы, в которой умерла моя надежда найти тебя. Стояла долго и плакала. Ко мне подошёл человек в халате и сказал, что тебя давненько не видел, но постарайтесь разыскать его сына, он известный человек в городе, в интернете есть его сайт, свяжитесь с ним. Кинулась в интернет-кафе, набрала в гугле твою фамилию, нашла сына. Но он был в Китае на Олимпийских Играх, а Игры начнутся, только через неделю. Записала его электронный адрес. Ещё около недели бродила по городу, а вдруг. Но, а вдруг, не произошло. Улетела в Москву. Через два месяца отправила электронное письмо твоему сыну, через несколько минут пришёл ответ, ты уехал в Африку на работу. Опять меня обманывали. Я с мольбой отправила второе послание, но ответа не получила. Осень я специально полетела в Англию, в Ливерпуль, где проходил Чемпионат Европы, что б лично увидеть твоего сына и поговорить с ним о тебе. Когда его вызвали для награждения, и заиграл гимн моей, правда бывшей, но моей страны, в его честь, я стояла и плакала. В эти минуты я гордилась тобой. У меня наступило прозрение. Полное понимание мира, в котором я столько лет жила и ничего не понимала. Я все время, нашей разлуки укоряла себя за то, что отдала тебя. Что ничего, толком не сделала, что б тебя оставить возле себя. Я знаю. Я это знала. Стоило б мне только настоять и ты бы, не задумываясь, остался со мной. Только б я настояла. А я молчала и ждала. У меня не было, нет, и не будет любимого, кроме тебя. Но в эти минуты я поняла, даже своим женским умом, ты оказался прав, что так в жизни вышло. Ты знаешь, я и стала гордиться собой. Гимн звучал и в мою честь, наверно не было бы его сейчас, если б я глупая девчонка оставила тебя возле себя. Когда твоего сына показали, на большом экране, во дворце спорта Ливерпуля я запела гимн, впервые запела гимн моей страны, да так громко, что люди, стоявшие рядом, уставились на меня. Я его не пела я орала. Потом неделю не могла говорить, только сипела. Когда очнулась, на пьедестале никого уже не было. Без пропуска меня к нему не пропустили. Я рвалась к нему. Меня оттащили полицейские, я стала предлагать им деньги, меня чуть не отвезли в участок. Пока приехала в аэропорт, наша команда уже улетела. Вернулась в Москву. В это время я не жила, просто, сосуществовала. Не знала, что буду делать дальше. Но, твёрдо для себя решила. Всё с Москвой закончено, я скоро поеду домой в свой город. Найду тебя, хорошо, не найду, тоже хорошо. Река вынесет, как ты любил говорить. Надо только прыгнуть в неё и по волнам поплыть.
Заботы и суета, несколько отвлекли меня, и свои планы на переезд я немного отложила. Но вот все дела сделаны. Муж ушёл на пенсию, скорей его выперли из больницы, сам бы он оттуда ушёл бы только вперёд ногами, но слишком лакомый кусок. Даже, с его огромными связями с людьми очень высокопоставленными, ему не удалось остаться на своём посту. Я собиралась уезжать без него и сказала, что ухожу навсегда, но судьба распорядилась по-другому. Уже длительное время я с ним не живу рядом. Жили в одной квартире, да, утром желали друг другу, доброго утра. Вечером доброй ночи и расходились по разным комнатам. Не ругались. Всё было спокойно. У меня нет к нему претензий, он меня любит, а мне так и не удалось изменить себе и тебе. Поехали отсюда, они могут скоро появиться, а мне есть ещё, что тебе сказать, садись за руль.
За окном была уже ночь.
-А как же они, спросил я.
- Ничего, доберутся на такси.
На, такой машине я никогда не ездил за рулём, нет, в таких машинах я ездил неоднократно, но пассажиром, а что б за руль, никогда. Передал Галине ключи. Она села за руль, надавила на акселератор с такой силой, что меня вдавило в кресло. Как и положено этой машине, скорость в сто километров она набрала за пять секунд, и понеслась по городу. Хорошо сегодня выходной и вечер, движение было свободным. Поехали вдоль моря. Море абсолютно было спокойным. На огромной скорости выскочили за город. Никогда б не мог подумать, что моя Галина будет так умело управлять одной рукой, такой машиной, и что у неё, вообще, будет такое авто. Машина пролетела вдоль кирпичного забора и резко остановилась у шлагбаума, вышел охранник. Со словами, ах, это Вы Галина Алексеевна и взял под козырёк, бывший военный, привычка. Время, время. Уже Галина Алексеевна, а я даже не знал её отчества. Я б и фамилию не знал, если б когда-то не прочитал её заявление на работу. Да, а всё время говоришь Моя Галина. Заехали в дорогой котеджный городок. Остановились у двух этажного дома. Не выходим. Я сижу на заднем, Галина на переднем, водительском месте. Руки она положила на руль.
- Теперь нам ни кто не помешает, слушай дальше. Продала пятикомнатную квартиру в Москве и дачу в ближнем Подмосковье. Никогда не могла подумать, что это такие огромные деньги. На эти деньги можно купить весь наш город целиком, и ещё столько же останется. Ты сделал всё для меня. Можешь поздравить, я долларовая миллионщица. Что с этими деньгами делать, зачем мне одной столько. Мужу, кроме овсяной каши, больше ничего нельзя. У него рак простаты, неоперабельный. Не знаю, сколько ему осталось, думаю не долго. Но пусть живёт. Его врач сказал мне, это у него, из-за того что не было женщин. Природа не терпит пустоты. Это действительно так. Спала я с ним после свадьбы от силы месяц, и каждый раз плакала, когда он выполнял свой супружеский долг. Потом мне стало совсем противно, и мы прекратили всякие близкие отношения. Не разводился он со мной, говорил, что сильно любит и никогда не бросит. На самом же деле, я была ему нужна как вывеска, как цветная глянцевая афиша. Нас часто приглашали на приёмы очень влиятельные люди Москвы. У него в больнице лежал Ельцин. Когда выписался, пригласил нас к себе домой. При знакомстве целовал мне руку, потом весь вечер ухаживал за мной, даже сделал предложение встретиться, наверно пошутил. Через девять месяцев родилась Александра, другого имени я просто не знала. Сейчас замужем, за сыном депутата Думы, там денег больше, чем в Украинском госбанке. Долго не было мужчин. Опять, как ты говорил. Жизнь берёт своё. Были небольшие интрижки, но ни какого удовольствия я от них не получила. Как-то была у массажиста, не знаю, что на меня нашло. Удовольствия не было, было просто, приятно и всё. Родился мальчик, долго думала, как его назвать, ничего кроме Евгения не придумала. Он окончил МГИМО. Сейчас уезжает заграницу, помощником посла по особым поручениям. Невеста его, дочь известного олигарха. Там, на счёт денег я, вообще, ничего говорить не буду. Вот и вся моя половая жизнь. Завтра дети улетают в Москву, они сегодня приехали на один день, повидаться и сходить на свадьбу. Муж живёт в маминой и тёти Клавы квартире. Я купила ещё соседнюю квартиру, сделала ремонт и получилась восьми комнатная. Находится, я там не могу, грустные воспоминания не дают. Купила этот дом. Здесь и живу. Комнат много, но я нахожусь только в одной. Собиралась купить собаку, грейхаунда, как у тебя. С ней мы бы тебя быстро нашли. Уже жду, когда собака ощенится, и я смогу забрать своего щенка. Сегодня встретила тебя. Пойдём в дом, я голодна, да ты наверно, то же.
Зашли в дом. Вообще, я шёл за ней, как побитый щенок. Честно, идти к ней я не хотел. Хотелось вырваться, поехать к себе, надраться до чёртиков водки и лучше всего утром бы не проснуться. Но пошёл за ней. У меня сегодня было много потрясений и ещё одно могло б меня точно убить, но с косой так и не пришла, а потрясение я получил. В прихожей, напротив входа висел портрет Галины. Овальный, большой, в дорогой золочёной раме, очень хороший художник писал. Видно сразу. Как на фотографии, без искажений. На портрете Галина сидела в старинном немецком платье, сидела величаво, грациозно. Лицо, без единой морщинки, и без какой либо косметики, даже ресницы и глаза не были подведены карандашом. Русые волосы, заплетённые в косу до талии.   В ушах серёжки-висюльки, на шее голубой кулончик, на тонкой золотой цепочке. Высокая грудь. На правом безымянном пальце её руки, маленькое золотое колечко с голубым камешком. Ни обручального кольца, ни других украшений. Я стоял и любовался. Какое сходство с оригиналом.
- А, этому портрету двадцать лет, сказала она, мне он не нравится. Слишком уж, я выгляжу властно, как баронесса какая-то. А я простая, я из простого мяса, а здесь вырезка нарисована.
Тут я понял секрет её молодости. Напротив меня висел портрет «Дориана Грея», только женский вариант, и без подлости, как у него. Пошли ужинать. Ели, не спеша, её интересовал ещё один вопрос. Наверно, самый главный в эти минуты, но она боялась мне его задать. Здесь, как в театре я чувствовал партнёра. Водки я выпил всё ж. Налил, себе стакан, до краёв, предложил Галине рюмку, но она отказалась. Со словами, будем жить, опрокинул, в себя, не глотая. Думал, сейчас горечь со жжением появиться, нет, вошло как по маслу. Не ожидал. Пустяк, но приятно. Даже тепло пришло, не хмель, стало приятно и спокойно. Решил закурить.
-Дай и мне, попросила Галина.
- Да у меня без фильтра, солдатские, от одного дыма тараканы дохнут. И ты же не куришь, я по пальцам вижу.
- Ничего. Давай.
Прикурила, понятно кашель сдавил ей горло. Потушила сигарету. Но видимо, в этот момент, она нашла то, что хотела.
- Сашка, наливай. Давай по рюмахе, как в старое доброе время. И расскажи, как ты. Как живёшь, а то я, да я.
Я налил по рюмочке. Мы чокнулись и выпили.
- Как не женился, ещё.
Хотел соврать, но понял, не могу. Да и Галина знала меня как облупленного. Ещё ни разу в жизни я ей лично в глаза не лгал. Уехал «в Африку», так не из моих уст.
- Нет, любимая, я не женат. Были мысли, домой пустил, жили вместе с полгода. Она к свадьбе готовиться начала, а я сбежал. Нет, евнухом не жил, но больше чем на ночь в квартире никого не оставлял. Так, отправление физиологических потребностей, ни онанизмом же заниматься. Если б потерял мужскую силу, больше радовался бы, чем горевал. Пока с этим всё в порядке. А занимаюсь, так, безделицей, фирма у меня небольшая, на пропитание и охоту хватает. Что мне ещё надо, пожилому дядьке.
Здесь, насчёт пожилого дядьки я немного загнул, сил во мне пока ещё хватало на многое, но усугубить было надо.
- Ладно, Галина, мне надо идти, поздно уже, мне завтра рано вставать, работы много. Номер моего телефона у тебя есть, звони, увидимся.
Мне нечего было предложить, этой молодой красивой девушке сегодня, хотя и горячо мной любимой. Родней чем она у меня на земле ни кого не было. Но стать ей обузой, нет, этого я не хотел. Она любит не меня сегодняшнего, а того молодого Сашку-доктора, шалопая.
- Ты ещё раз хочешь получить по своей наглой, брехливой роже, с гневом сказала она.
Вот в таком тоне она со мной не разговаривала никогда. Да и никто другой со мной так говорить не мог. Единственный человек, кому я мог позволить такое, была моя покойная жена, но делала она это очень редко и когда я сильно заслужил. 
-Номер телефона ты мне неправильный дал, зачем, я ничего от тебя не прошу.
- Не может быть, назови, я проверю.
Назвала. Я извинился и последнюю цифру сказал правильную. Включила телефон и набрала номер, в кармане я почувствовал вибрацию, подом раздалась мелодия. Она несколько успокоилась.
- Увидимся Галина ещё не переживай, куда ж я без тебя.
Не глядя, пошёл к выходу. К двери я не дошел. Она схватила меня и повалила на пол. Несколько раз я пытался подняться, но не смог, сдался. Её поцелуи по всему моему лицу были горячими и мокрыми от слез. Снова во рту появились её горько-соленые слёзы. Подняв её на свои руки, я отнёс её в спальню. Началась наша вторая с ней долгая ночь. Опять парадокс. Если б я ушёл от неё сегодня, наверно и сейчас были бы вместе. Венчались бы церкви, что б в Горе и Радости. Может, что и было б. В эту ночь всё было впервые для меня, Я  был девственен, как Адам до вкушения яблока. С меня, как будто, содрали всю кожу, всё горело во мене и снаружи, там где когда-то была кожа. Она зубами схватила моё ухо, как обычно, напряглась, вытянулась во весь рост, периодически расслабляясь, с каждой минутой расслабления становились всё чащё, потом опять длительное напряжение, и опять частые, частые расслабления. Вся эта ночь длилась двое суток, с очень короткими перерывами на отдых. Нам не было о чём говорить, мы недавно всё рассказали друг другу. Мы навёрстывали те упущенные дни, что не были вместе. От себя я такого не ожидал. Понятно молодая красивая, полная сил девушка может себе такое позволить, но такой старый холостяк, как я, должен был издохнуть. Наступало утро. Последняя ночь. Всё. Больше этого никогда не будет. Мы оба ни о чём не знали и даже не догадывались. Мы целовались и любили друг друга, как в нашу первую ночь. Нам казалось, что теперь мы не расстанемся  НИ-КО-ГДА!!!
Но река течёт, и её бурный поток нас понёс.
Я никогда не верил в судьбу. Не было той книги в которой была описана моя жизнь, её не могло существовать, но события, которые прошли в дальнейшем доказали мне что такая книга есть. Есть книга жизни и оттуда невозможно вырвать ни одной страницы и дописать нельзя. Всё уже написано за нас. Но этого я ещё не знал.
Ночь прошла. Всё имеет начало и конец. Бесконечна, только человеческая глупость. Нам надо было расстаться ненадолго, дальше нас ждала, наверно, долгая совместная и наверно счастливая жизнь Она была рядом, и теперь не было препятствий перед нашим с ней будущим. Хотел ли я этого, я не знал.
Бурный поток нас снова соединил.
 Мне нужно было решить вопрос с последним заказом, а ей, наверно, привести свои мысли в порядок. Я оделся, поцеловал её и направился к выходу. Лучше б она этих слов не говорила. А может, так и было нужно. Так было надо, нашей с ней совместной, судьбе злодейки. Перед самым моим выходом из её спальни, теперь уже, безвозвратно, только, её, она меня остановила.
- Саша, послушай меня. Бросай свою фирму, нечего там тебе делать. Перебирайся ко мне. Денег много, нам их хватит, что б безбедно прожить счастливо, ровно столько, сколько, нам с тобой отпущено.
Обидели ли меня, её слова? Не знаю. Я всю свою непутёвую жизнь привык сам кормить свою семью, и ни от кого не зависеть. А тут такое «лестное предложение». Всё, файл, в моём мозгу, который я не мог открыть, из-за ужаса, охватившего меня, открылся. Ужас прошёл, и информация четко стала поступать ко мне. Я повернулся к ней, даже она испугалась, и нормальным тоном ей сказал.
- Галина, бесконечно любимая моя. Я сейчас тебе скажу речь, возможно не в очень хороших выражениях и подобающем тоне. Очень прошу тебя, не перебивай, а самое главное внимательно слушай. Это очень важно. Я и сам не знаю, что тебе скажу сейчас, но ты слушай и запоминай.
Из меня полилась информация, это говорил не я, это я читал ей из книги «жизни».
- Ты зачем сюда приехала? Тебе нужно было остаться в Москве. Что тебе здесь делать в этом городе и в этой стране. Понимаешь, здесь всё мёртвое, ты, даже воду здешнюю пить не можешь, потому что она мёртвая, понимаешь МЁ-РТ-ВА-Я, мёртвая. Мы все давно умерли. Мы ещё живём, дышим, рожаем детей, но мы умерли. Мы не знаем об этом, но умерли. Этот город, эта страна и мы все живущие здесь люди, мы уже не живые, нет. Мы умерли. Ты посмотри на себя. Молодая, красивая, что тебе делать среди мертвецов. Понимаешь, мертвецов. Ты, через неделю завоешь волчицей и будешь выть долго, пока всё это не поймёшь. Платья у тебя все от Юдашкина, я видел. Я рылся в твоих вещах, когда тебя не было. Юдашкин не шьет, кому попало, он не заграничный модельер. Он не продаётся, ему не нужны деньги. Он художник. Только такой красивой женщине, как ты он мог сшить столько платьев, ты его вдохновляла. Нет художника настоящего, без вдохновения. Посмотри, какую красоту он для тебя сотворил, для твоей сказочной фигуры, не сшил, а сотворил. Ни у кого из женщин нашего города, да, пожалуй, и нашей страны нет таких платьев. Да они могут позволить себе купить, что либо, из коллекции Юдашкина.  Да, пожалуй, и всю коллекцию разом. Что б хвастаться перед подругами, ах какие у меня платья, но их «замечательные» фигуры, просто, туда не влезут, не та комплекция. А Юдашкин им шить не будет, ему это не интересно, они не вдохновляют его, и купить Юдашкина нельзя. Ты его вдохновляешь. Если ты останешься здесь, ты просто погибнешь и станешь одной из нас. Мёртвой. Пойми. Я, тоже умер. Меня нет. Я призрак. У тебя в памяти остался мой светлый образ. А меня на самом деле уже нет. Ты помнишь Сашку-доктора молодого, красивого, не меня сегодняшнего, а того другого. И что ты про меня знаешь. Твой муж правильно тебе говорил, что я не пропущу ни одной юбки. Когда видел молодую девушку, сразу делал ей постельное предложение. Самоё страшное, для неё было не сказать, да. Я мог сразу остыть и не прийти на свидание. Самое страшное для неё было, сказать, нет. Я сразу становился в стойку моей легавой собаки. Ты знаешь, что я безумно люблю охоту. Меня не прельщает убить дичь, весь интерес состоит в том, что б её выследить, затравить зверя. Так и с женщинами. Я за одной такой увязался. Порядочная девушка, мужа любит. Меня на дух не переносила. И что, я встал тут же в стойку. Я довёл её до того, что она ушла от мужа и бегала за мной как собачонка. Но я уже остыл к ней. Она хотела покончить свою жизнь самоубийством, отравилась. Я две недели не отходил от её постели, пока она не поправилась. Клялся себе, что больше такого делать не буду никогда. И что, через некоторое время увидел другую. Какие там клятвы, охотничий инстинкт взял сразу верх. И я опять стал в стойку. С тобой я думал всё по другом, да, что думал, я знал это все эти годы, вот я нашел женщину, которую искал всю свою жизнь. Это МОЯ Галина. И отдал, предал, продал ТЕБЯ, как последняя сволочь. Да, мне покойный Ионович, когда ты уехала в Москву, такое сказал, что другой, на моём месте должен был повеситься, удавиться. А, я нет, живой остался. Зоя Михайловна на себе халат и платье разорвала, обнажив свою старую грудь, показывая шрамы от пуль, которые она получила, спасая своего любимого человека. Я должен был от стыда сгореть на месте, просто, расплавиться и испариться, что б, не было такого гада на земле, как я. Но нет, я живой, только постарел немного. Ты не могла понять, почему твоя мать, называла меня сыном. Так вот послушай, и твоё время пришло узнать об этом. Вскоре после смерти моей матери в Москве проходил международный кинофестиваль и во время трансляции его открытия я мельком заметил тебя. Я достал полную запись этого открытия фестиваля. Я не очень часто, но заходил к твоей матери, так, поболтать немного. Она мне читала твои письма, и нам было очень приятно, что тебе хорошо. Принёс к тебе домой видео. Подключил к телевизору. Твоя мать увидела, как лучшие люди, если не лучшие, то самые знаменитые люди России, тебе целовали руки. Когда она увидела это, упала передо мною на колени и стала плакать. Пыталась ноги мне целовать. Говорила, спасибо тебе Сашуля, спасибо тебе Сашулечка.  Если бы не ты. Разве могла, простая девчонка, с какой то, там, Молдаванки, стать, таким человеком. Дай Бог тебе здоровья. Спасибо, что ты пожертвовал свою любовь, ради моей Галиночки. Я не знаю, счастлива ли она, но она превратилась в настоящую леди. Я даже, теперь, боюсь её называть, на «ты». Она стояла на коленях и плакала. Я встал перед ней на колени и прижал её к себе, как тебя. Обнял и назвал её мамой. Совершенно чужую мне женщину, в этой жизни нас с ней объединяло, только одно, мы очень сильно любили тебя. После этого, мы часто сидели с ней у телевизора, когда показывали концерт из Кремлёвского зала, и когда она видела тебя, сидящей в первых рядах зала, начинала плакать, присаживалась возле меня, обнимала, гладила мне своей рукой волосы на голове и говорила плача. Спасибо сыночек, спасибо, любимый Сашуля. Я ничего не сделал для тебя в жизни, ты всего в жизни добилась сама, да, да, сама. Благодаря своей красоте, да, причём здесь красота. Благодаря своему уму, своей надёжности, своей нравственности и порядочности. Именно нравственности и порядочности. Ты поднялась гораздо выше, чем простой человек, ты дошла до белой кости и голубой крови. Повторяю, я для тебя ничего не сделал в твоей жизни. Ты сама себя сделала, сама. Я, просто, взял и оторвал тебя от себя со своим мясом и бросил, нет, не бросил, а швырнул в бурную реку жизни. Выплывешь или утонешь. Сколько таких, как ты там утонуло, захлебнулось. А, если б ты утонула, как бы я смог смотреть твоей матери в глаза. Ты выплыла. За это тебе честь и хвала. Да, я горд. Не своим поступком или делами. Я, просто горд за себя, что мог прикасаться к такой ЖЕНЩИНЕ, как ты. Представь себе. Если б ты сразу бросилась мне на шею. Может быть, и я сразу бы охладел и у нас бы ничего не было. Ещё мгновение назад я и представить себе такую мысль не мог. А сейчас могу. Сейчас я всё могу. Когда я умру, то обо мне забудут сразу же, как последняя лопата земли упадёт на мою могилу, и будут правы. Я ничего не сделал в жизни, что б обо мне вспоминали, да и не хотел. Я маленький человек, с очень маленькими потребностями. Я всю свою жизнь был простым ремесленником, возможно, даже и хорошим. Я, просто, хорошо умел лепить горшки. Упорный труд, набор определённых знаний, вот и всё. Я не был Мэтром, я не стал великим скульптором, просто, хороший ремесленник и всё. Единственный мой поступок, за который мне не стыдно, это то, что я не загубил твою жизнь. Только в этом была права твоя мать, Мама Дуся, только в этом, называя меня, сыночек, Сашулечка. Оставив тебя, возле себя означало бы, твою смерть. Нет, ты бы дышала, возможно, и родила бы от меня ребёнка, но ты была бы всё равно мёртвая. Я несу с собой смерть.
Перед моими глазами я увидел её портрет, который висел не здесь, а в прихожей. Меня понесло дальше. Откуда я взял эти слова и почему я видел всё произошедшее, потом я не знаю. Наверно я, всё-таки, побывал там и увидел эту, никому не известную, доселе, «Книгу», вернулся и читаю. Ты завтра пойдёшь со мной, и я познакомлю тебя с одним человеком. Дальше решай сама. Остаться ли тебе со мной и с этим городом и этой страной и завтра умереть, хотя и продолжая жить, или у тебя есть другой выбор в жизни. Тебе решать. Ты у меня очень умная.
 Галина сидела на кровати, абсолютно голая и прекрасная, слегка, только, завернувшись в одеяло. Она была испуганна и перепугана насмерть моими словами, но в её глазах страха не было. Страх был у неё в душе. Никогда ещё мы так откровенно не говорили с ней. Скорее, говорил я, она только слушала. После недолгой паузы, она сумела собраться с мыслями и ответила мне.
- Я сделаю всё, что ты мне скажешь. Я верю, тебе безгранично  и люблю. Я тебе повинуюсь.
Даже такой эгоист, как я. Не смог бы удержаться от её слов. Я подошёл к ней. Сильно обнял её, поцеловал в щёку и тихо, тихо на ушко сказал ей.
- Верь мне, моя любимая всё будет хорошо, я с тобой.
Перед дверью, добавил.
- Я завтра заеду к тебе, никуда не уходи. Жди меня.
Закрыл за собой дверь и ушёл. Деньги, за секретность, у меня в кармане были, и я мог вызвать по телефону, себе такси. Я поехал к Гансу.  Сказать, то я сказал Галине всё, рассуждал я в машине, но вот, что скажет Ганс, на моё предложение познакомить его с Галиной. Вот это секрет. Может, он увидит её и скажет, ах какая красивая девушка, сядет в свой самолёт и укатит себе сам в Германию. Нет, я знаю Ганса, я его чувствую до самого его немецкого нутра, до печёнок, до его ливера. Не устоит он перед такой красотой под названием, «Галина». Во мне росла всё сильнее уверенность, то что «Книгу» я эту видел. Не может быть иначе. Сильно много совпадений. Случайное знакомство с этим холёным  Фон немчиком. Случайная встреча с Галиной. И все эти события в короткий срок. Последняя мысль, как обычно.
Всё будет хорошо, река вынесет, надо только прыгнуть в воду. Я прыгнул.
Ганс не удивился, когда увидел меня на пороге своего дома, да, ещё в такую рань. Как будто он меня с нетерпением ждал всё это время.
- Привет Алекс, что новенького? Ты, что-то хотел?
Он заискивающе смотрел в мои глаза. Как бы говоря, ну, быстрее, быстрее расскажи мне.
- Слушай сюда Ганс, начал я. Я завтра вечером познакомлю тебя с одной очень красивой девушкой. Это моя старинная знакомая. Мне будет интересно твоё мнение о ней. Оденься по приличнее, я тебя очень прошу. Завтра в семь вечера я буду у тебя. Можешь, даже накрыть хороший стол, для ужина. Всё, я пошёл.
Вышел, даже не дав Гансу очухаться. Весь этот день и следующий, я занимался своими делами, и у меня не было времени страдать. В моей душе произошли серьёзные перемены. Я стал как кремень. Голова чётко работала, я хорошо знал, чего  хочу, и поэтому всё происходило быстро и хладнокровно, без эмоций. Вечером я приехал к Галине, она меня ждала и была одета. Скромно, без излишеств, но всё равно выглядела прекрасно. На её машине поехали к Гансу, напряжённо молчали. На этот раз она вела машину, не дёргаясь, не летела, как угорелая. Приехали. Ганс нас встретил у дверей. Он увидел Галину. Всё Ганс умер. Такой реакции от него, даже я не ожидал. Какое там знакомство. Он стоял перед нами и мычал. Потом он перестал дышать. Я его, чуть ли на руках внёс домой, в его апартаменты. После полной рюмки водки, видать, я научил его, все-таки жизни, он пришёл в себя. Наконец-то я смог их познакомить. Немного поговорили за жизнь. Сели ужинать. Ганс постарался на славу. Стол был хорош и ломился от изысканных яств. Сам Ганс есть не мог, так как всё время пялился на Галину и пытался вилкой, которую держал в руке, выколоть себе глаз. Я бы с удовольствием всё бы это съел, но накануне попросил товарища позвонить мне и под любым предлогом вытащить меня отсюда. Так и произошло. Зазвонил мой телефон. Я долго сопротивлялся, через некоторое время сдался. Под предлогом срочных дел, я попрощался с Гансом, поцеловав Галину в щёку и шепнув на ухо.
-Будь умничкой, удалился.
Ганс так и ничего не понял. Галина, вероятно, поняла всё. Хоть вместе мы не виделись с ней давно, знала она меня как облупленного. Шёл по бульвару, душа была абсолютно спокойна. За Галинину нравственность я не беспокоился. Хорошо знал, до свадьбы она с ним в постель не ляжет. А про Ганса и говорить нечего. Он уже никуда не денется. Его покорила простая русская девушка, точно так же как Советская Армия фашистскую Германию. Окончательно и бесповоротно. Ночью спал спокойно, без сновидений и угрызения совести. Мне казалось, что всё я делаю правильно. Накануне, правда, были дурацкие мысли. А, чего, хорошо бы сесть Галине на шею и жить себе в своё удовольствие, как шкодливый кот. Есть сметану, кататься в масле. Чем не житуха. Потом стукнул себя по лбу кулаком и отбросил всю эту нечисть. Галина мне не звонила, а вот ближе к вечеру позвонил Ганс. Его рвало от счастья. Он только что сделал Галине предложение, и она согласилась. Звал к себе, отпраздновать это дело. Я ему ответил просто.
- Вам и без меня есть о чём поговорить. Ещё увидимся.
Не знаю, сколько дал Ганс отступного Галининому мужу и нужны ли были отступные, этому пожилому и тяжело больному человеку, но на следующий день, они улетели втроём в Москву. И не на рейсовом самолёте. Ганс нанял чартер. Через сутки они вернулись обратно, видимо, успешно все дела решили с разводом и начали готовиться к отъезду в Германию. До самого их отъезда я жениха и невесту не видел. Галина несколько раз звонила мне, видимо хотела объясниться, но зачем нужны слова и рвать сердце друг другу, я трубку не брал. Перед самым отлётом позвонил Ганс и попросил, что б я их провёл. Вот на это я согласился. Аэропорт. Много людей. Ганс был чрезвычайно возбужден. Всё время клялся мне в вечной любви, чуть ли руки мне не целовал. Постоянно обнимая при этом. Галина была спокойна, но сильно бледная и как всегда прекрасна. В руках она держала букет белых голландских роз. Бёдра, талия, высокая грудь. Лицо, без единой морщинки, и без какой либо косметики, даже ресницы и глаза не были подведены карандашом. Русые волосы, заплетённые в косу до талии. Девчонка. Очень красивая молодая девчонка. В ушах серёжки-висюльки, на шее голубой кулончик, на тонкой золотой цепочке. На правом безымянном пальце её руки, маленькое золотое колечко с голубым камешком. Ни обручального кольца, ни других украшений. Объявили посадку. Ганс кинулся ко мне.
- Алекс, друг. Я тебе так благодарен. За время, что мы с тобой знакомы ты меня научил многому. Для того, чтоб всё это понять нужна целая жизнь, а ты сразу и убедительно. Спасибо тебе за это. Но самое главное, что ты в жизни для меня сделал, ты её круто изменил. Только благодаря тебе я встретил свою любовь, я встретил Галину. Это я буду помнить всю жизнь. Я нашёл для тебя работу, ты станешь управляющим моей кинологической службой, в деньгах у тебя проблем не будет. Приезжай. Визу я тебе открою за минуту. Билет на твоё имя всегда будет лежать в компании Люфтганза. Приезжай, мы с Галиной будем ждать.
- Нет, милый Ганс, я уже тебе говорил, мне и здесь плохо, чего мне делать на чужбине.
Мы крепко, по-мужски обнялись. Галина отдала Гансу букет.
- Давай иди Ганс быстро к самолёту, я тебя догоню, сказала Галина командным голосом.
 Молодец баба, дай этому фашистскому недобитку, пусть знает наших. Она покажет тебе еще, лучше, чем я, что такое русский дух и с чем его едят, улыбаясь, думал я. Она поцеловало меня в губы, крепко обняла и на ухо сказала.
- Любимый, если ты меня позовёшь, я брошу всё и приеду к тебе. Я очень сильно тебя люблю.
Я стоял и пытался побольше вдохнуть в себя аромата её тела, что б запомнить его на всю жизнь, до конца днёй своих. Я поцеловал её в щёку и сказал ей простые слова на прощанье.
- Иди моя родная, за своей судьбой. Не беспокойся ни за себя, ни за меня, всё будет хорошо, у нас хорошая река, она вынесет. Главное береги свой портрет, он принесёт тебе удачу, я это точно знаю. Только не прячь его, как Дориан Грей, он был подлецом, а ты чистая душа. Если ты не знаешь, кто такой Дориан Грей и не читай об этом. Тебе этого не надо. У тебя своя река, ты в ней родилась и чувствуешь себя там как рыба. Мы все когда-нибудь рано или поздно умрём, а твой портрет будет украшать лучший музей мира, поверь мне, я это видел и знаю.
Поцеловал её в губы и ушёл. Самолёт улетел, я видел это. Напоследок, я перекрестил воздух в направлении самолёта, он круто взлетел ввысь и улетел. Больше с Галиной мы не встретимся никогда, теперь я знал это точно.
Не могу сказать, что моя душа была спокойной после отъезда Галины в Германию. Меня сначала погрыз сильно кто-то внутри, но постепенно всё меньше и меньше. В последнее время я, даже водку перестал пить, не получал от этого удовольствие, да, и не лезла она в меня. При хорошем кровообращении раны быстро заживают и моя зажила быстро. Несколько раз Галина звонила мне, ведь я был её единственной подругой. Так поболтали немного. Живёт она у них в замке. Замок, так, развалюха одна. Жилое помещение современной постройки. Ганс познакомил её со своими родителями, ничего, старики хорошие. 
- Отец его сразу принял меня хорошо, всё время ухаживал за мной. Мать была осторожней. Думала, что я затащила в свои сети Ганса из-за денег, но когда узнала, что у меня денег хватает и без него успокоилась. Когда же я отказалась спать на Ганса половине и попросила отдельное помещение, до свадьбы, наши отношения стали дружеские. У меня свои апартаменты в отдельном крыле дома, для гостей. Учу немецкий язык, мне наняли приличного учителя. Уже немного изъясняюсь. Трудно, правда, но я осилю, я сильная.
Потом звонки прекратились. И у неё хороший кровоток и рана зажила. Я радовался этому. Хоть, кому-то на земле хорошо. Раньше никогда не читал жёлтую прессу и светские новости, думал кому это надо. Каким надо быть дураком, что б этим интересоваться. А теперь стал и я этим дураком. Меня, правда, не интересовали наши отечественные новости, только зарубежные. Возникали проблемы с переводом. Когда то я неплохо знал английский язык и даже мог читать специальную литературу, почти без словаря, но  по прошествии, многих лет, без практики, сильно подзабыл язык. Теперь часто, по много часов сижу в интернете, читаю разнообразную зарубежную светскую хронику. Автопереводчик переводит дословно, без оборотов речи и приходится о многом догадываться самому. Не буду вас утомлять. Только несколько кратких новостей и всё.
- Такого-то числа, месяца и года в Париже в русской православной церкви был проведен обряд крещения барона фон…. В православии он принял имя Александр.
Что других имён у нас нет, подумал я. Назвал бы себя Ваней. Приятно было бы. Недобитый фашистский сынок принял русское имя Ваня, то имя, которым русский Иван бил немцев под Москвой и Сталинградом. Как замечательно звучит. Дальше было написано.
- В тот же день был проведен обряд венчания между бароном Александром Гансом фон … и баронессой Галиной фон…, обряд венчания проводил Митрополит Парижский. На обряде венчания присутствовал Наследник российского престола. Великий Князь Георгий Романов, со своей матерью Великой Княжной. Также присутствовали. И перечисление других графских и княжеских родов.
Я не плакал, у меня, просто, из глаз текли слёзы, слёзы радости за Галину. Вот судьба Простая девочка, рождённая на Молдаванке, стала баронессой. Если кому рассказать, скажут, сказки всё это. Но баронесса, то есть. Как бы сейчас радовалась мама Дуся, плакала б, наверно. Не знаю, может и я руку к этому событию приложил, думаю, нет. У Галины была своя река, собственная, особая. Был бы я рядом с ней или нет, её свой собственный поток сам бы вынес к тому берегу, к которому нужно причалить. Через месяца четыре, вдруг позвонила Галина. Я сначала испугался, думал, что-то произошло не хорошее, но любопытство взяло верх, и я поднял трубку. Звонила счастливая Галина, она беременна. Сначала было немного плохо. Ганс её отвёз в швейцарскую клинику, расположенную в горах. Теперь её рассказ о разговоре с доктором, который её  осматривал.
- Пришёл седой мужчина, осмотрел меня. Помыл руки и присел возле меня. Фрау или как там Вас, по-русски, мадам. Не нужно проверять мои профессиональные знания. Почему в Вашей карте указан возраст сорок лет, я же не простофиля, я солидный врач. Если этим Вы хотели меня провести, то Вам это не удалось. Так сколько Вам лет, я и буркнула двадцать пять. Вот это другое дело. И он в карте беременной исправил на двадцать пять. Я, так понимаю, у Вас будут вторые роды. После всего услышанного я уже с ним во всем соглашалась. Кивнула. Так вот, мадам, у вас будет мальчик, ваш муж об этом не знает, и я иду сейчас и доложу ему об этом событии. Он бегает в нервном ожидании, во дворе клиники и никому не даёт покоя. И ушёл. Не знаю, Сашка, радоваться мне или нет. Мне с ним хорошо, покойно, но я не люблю его, я люблю тебя. Я не могу сказать, что мне плохо с ним в постели, он ласкает меня, мне приятно, но больших чувств это не вызывает, просто приятно и всё. Это не ты, когда я улетала в небеса и испытывала с тобой такой оргазм, как будто я действительно летаю, парю над облаками. Я боялась в постели назвать его твоим именем, когда просыпаюсь и перед первой брачной ночью на его крещении, заставила принять имя Александр. Я несколько раз называла его Сашулей и он воспринимал уже это нормально. Он, как иностранец, не понимает, что и тебя можно так назвать, а вот и Ганс пришёл.
Видимо Ганс выхватил у неё трубку, когда узнал, с кем она разговаривает, и заорал от счастья.
- Алекс, привет, как жизнь? Мы тебя ждем. Ты будешь крестным отцом ребёнка, я уже так решил. Отказ не принимаю.
Он бы знал, что я подумал в эту минуту, сразу бы отказался от приглашения. Но культурно отказался я.
- Милый Ганс, твоего потомственного фона, должен крестить князь или граф. А я рабочий крестьянин, на черта я тебе нужен. У вас там будет очередь из крёстных стоять. Ещё увидимся. Пока.
И отключил телефон. Не знаю, радовался теперь и я или нет, но мысли были весёлыми. Когда Ганс увидит лицо своего новорожденного потомственного фона, ему должно стать плохо. Я был просто теперь уверен на все двести процентов, что ребёнок будет похож на меня. Хоть и злорадно, но, всё ж хотелось, хоть одним глазком взглянуть на эту картину. И Галка, какая молодец баба, заставила имя фону сменить и до свадьбы ему не дала. Звонков от них не было около полугода. В интернете я нашёл следующее.
Сегодня в русской православной церкви города Парижа, был проведен обряд крещения барона фон …, при крещении его нарекли именем Святого Георгия и теперь его полное имя Георгий Александр Ганс фон …. Имен, что ли у них других нет, опять подумал я. Как у моего сына, только без Ганса и фона.
Звонок от Галины прозвучал внезапно, было раннее утро.
- Привет, чем занимаешься.
Трудно, ответить на этот вопрос, только, проснувшись.
- У меня всё хорошо. Я не люблю Ганса, но он не вызывает у меня отвращения. Когда он последний раз взглянул на нашего сына, начал сильно чесать голову. От этих частых и долгих манипуляций у него появилась большая лысина. Тебя, конечно, он в детстве не видел, но сильно стал задумываться, на кого похож его сын. Теперь он опять, много ездит по миру и руководит фирмой лично. Недавно открыл филиал в Китае. Теперь он там всё время и находится. Редко прилетает домой на несколько дней. В постель к себе я его пускаю, он нежно относится ко мне. Грех обижать его. Часто хожу в церковь. Веду большую общественную работу. Открыла благотворительную фирму, буду часто ездить в разные страны помогать детям. Больным и голодным. Времени на это у меня предостаточно. Ищу деньги. Кое-какие пожертвования уже начали поступать на счета благотворительного фонда. Думаю и нашей стране начать помогать. Хочу во всём разобраться сама. У нас в Дрездене, уже у нас подумал я, быстро, в архиве работает человек из Питера. Я попросила его найти документы по твоей родне, обещал помочь, когда вернётся на родину. Как ты, что нового?
Новостей у меня не было. Я медленно, но уверенно катился вниз. Но её расстраивать не хотел, ещё с дуру пришлёт денег. Они, конечно, не помешали мне и не были бы лишними, но становиться «Альфонсом», на старости лет, не хотелось. Попрощались. Я вынул сим-карту из своего телефона и разломал её, сменил, на всякий случай и оператора.
Только, совсем недавно, я восстановил свой номер, две цифры, а остальные ноли. Самое удивительное, что совершенно бесплатно. У Галины всё хорошо, что будет дальше с ней, я примерно, догадывался. Ганс будет всё больше замыкаться в себе и давать ему повод для ревности, когда он будет смотреть на своего ребёнка, мне не хотелось. Галина, со своей кипучей натурой, добьётся многого. Фонд её будет жить долго. Только, через интернет и следил, теперь, за моей Галиной.
Князь Торричелли преподнёс баронессе Галине фон…, дорогое колье, обозвав её мужа скрягой.
- Негоже, такой красивой женщине ходить с таким маленьким кулончиком с голубым камешком на шее, заявил князь
 Галина фон… приняла дар. Но, тут же повесила это колье на девушку, стоящую рядом с ней, видимо сестра Галины фон…. Барон Ганс, вызвал на дуэль князя. Решено было провести дуэль, в виде турнира по армрестлингу, на руках. Князь намного моложе барона и шире в плечах. Несмотря, на эту фору, барон с лёгкостью разделался с князем, к их обоюдному удовольствию. Ага, знай наших русских, возликовал я. Потом спохватился. Теперь и я назвал этого отпрыска фашизма русским. Но, всё равно было приятно. Научил я немчуру русскому духу. Потом взял в руку карандаш и второй раз  в жизни написал стихи, не считая детских и злостных эпиграмм на не нравившихся мне людей. Писал, быстро не задумываясь. Время ушло столько, сколько нужно было написать все символы. Задумался ненадолго. Жизнь, ведь, продолжается и после нашего ухода. Король умер, да здравствует король. Ничего не исправлял, думаю, что получится хуже. Потом испугался, а вдруг плагиат. Прочитал стих, когда-то очень давно, мозг сейчас и выдал мне всё назад. Несколько раз перечитал. По-моему, вроде всё сам, не могу вспомнить такого. Возможно, вы найдёте подобное. Поэтому и записал его в этот рассказ.
Юность пришла и любовь разожгла.
Спать мы не можем теперь до утра.
Как же прекрасно влюбиться друзья.
Он пришёл, я пришла навсегда.

Юности нашей приходит конец.
В юности нашей любви уже нет.
Юности нашей подходит черта.
Он ушёл, я ушла, навсегда.

Завтра наступит, не бойтесь друзья.
Завтра наступит любовь, как всегда.
Чашу любви мы допьем  до конца.
Он пришёл. Я пришла навсегда.

Молодость быстро уйдёт и тогда.
Зрелость придёт, ну и что ж, не беда.
Быстро поймем, что проходят года.
Он уйдёт, я уйду навсегда.

Головы наши покрыла зима.
Что ж не смертельно и это друзья.
В сердце осталось немного любви.
Он пришёл, я пришла навсегда.

Смерть постучалась, а это беда.
Жизнь завершилась, ну что ж господа.
Встретим разлуку теперь навсегда.
Коротка наша жизнь. Он ушёл, я ушла.

Новая жизнь нас ждёт впереди.
Жизнь начинается с новой любви.
В сердце огонь. На востоке заря.
Он пришёл, я пришла навсегда.
Через некоторое время на сына электронную почту пришли фотографии и письмо. Он позвонил мне и сказал.
- На одной из фотографий очень красивая девушка, прямо загляденье как хороша.
Вот и сын одобрил мой выбор, яблочко от яблоньки, далеко не катится.
- На другом фото моя фотография, у меня такой нет. Сначала я не понял, что это я, но пошёл посмотрел в альбоме пришёл и сравнил, точно, я. Я её выставил на своём сайте. Есть и другие фото, письмо я не читал, видимо, это тебе прислали.
Я попросил его отослать мне всё на мой компьютер, через секунду я рассматривал эти фото. На первом Ганс, со своим ребёнком на руках и смотрит на него. Рядом стоит Галина. У Ганса очень задумчивый вид. Лицо ребёнка ему кого-то напоминает, и он пытается вспомнить, но ничего не получается. Меня рядом нет. Не поехал я к Гансу в гости, когда звал. А хотелось бы побыть с ним рядом, хоть минуту. На тебе, пожалуйста, будьте любезны. На следующем фото Галина одна стоит напротив зеркала. Ничего не изменилось в ней. Те же длинные ноги, но уже облачённые в босоножки на «метровой» шпильке. Бёдра, тонкая талия, высокая грудь. Лицо, без единой морщинки, и без признаков, какой либо косметики. Огромные голубые глаза с длинными ресницами, ничего не было подведено карандашом. Русые волосы, заплетённые в косу до талии. Девчонка. Очень красивая молодая девчонка. В ушах серёжки-висюльки, на шее голубой кулончик, на тонкой золотой цепочке. На правом безымянном пальце её руки, маленькое золотое колечко с голубым камешком. Ни обручального кольца, ни других украшений. Её возраст ей не помеха. Всё та же, моя молоденькая Галинка, только глаза немного грустные. На фото приписка.
- Если ты меня позовёшь, я брошу всё и приеду к тебе навсегда.
Другие фото вам не интересны. Теперь письмо.
- Я не знаю, почему ты поменял свой номер телефона, тебе виднее. Я ничего от тебя не требую. И обижаться на тебя не хочу и не имею права. Возможно, и моя вина есть в том, что мы с тобой не живём вместе. Не надо было тебя слушать с самого начала. Осталась бы и всё. Режь меня, ни куда не поеду. И потом, в другие разы зря с тобой расставалась. Но ничего не вернуть назад, всё, что сделала за то и в ответе. Архивариус из Питера, прислал мне письмо, он нашёл многое, что ты искал. Высылаю тебе копии документов. Это очень интересно, думала, что ты мне байки рассказывал о семье. Недавно летала в Санкт-Петербург. Нашла твой дом, на Невском проспекте. Он ещё стоит там, не снесли. Хорошо относятся к своему городу, любят питерцы его. Пошла в собор, поставила много свечей. Заказала заупокойные службы по твоему деду и по всей родне, замученной в застенках ЧК. Потом, подумала и добавила, за всех замученных и невинно убиенных, этой подлой властью. Много гуляла по городу. Красивейший город мира. Очень наш город похож на Питер, только компактней.
Посмотрела бы ты Галина, что сейчас с ним сделали новые хозяева, так бы не писала.
- Захочешь ответить, адрес внизу написан. Я не надеюсь на это, но всегда помни. Если позовёшь, я тут же приеду к тебе.
Бедная моя любимая Галинка, она так и не хочет понять, что любит уже другого человека. Я не тот Сашка-доктор, которого она полюбила много лет тому назад. А старый и ворчливый мужик, хотя меня и по-прежнему любят бабы. Партнёр, я так себе, средненький, наверно мужики кончаются. А на безрыбье и рак рыба.
Возможно, мы когда-нибудь встретимся с Галиной ещё раз. Я буду старый и не красивый. Она будет обворожительно хороша. Скажет ли она тогда мне, если позовёшь, я приеду к тебе навсегда? Страшно будет спрашивать её об этом. А, если услышишь в ответ, да, на кой чёрт мне нужен этот старый хрыч, молодых мужчин, что ли мало. Лучше не видеться и не спрашивать. Часто задаю себе вопрос. Правильно ли я сделал, что потерял Галину? Останься я с ней, был бы самым счастливым мужчиной на свете. Так, я и сейчас счастлив. Да, хотелось бы лучшей доли, а как определить, что значит лучшая доля. Есть у меня друг миллионер, немного старше меня, росли вместе, тёзка мой. Я задал ему вопрос.
- Саша, а ты чувствуешь себя счастливым человеком? У тебя всё есть. Огромный дом, с двумя бассейнами у нас в городе. Вилла в горах Австрии. Четыре дорогих машины в гараже, и так далее.
Он сильно задумался, перед тем как ответить.
- Я раньше никогда не задавал себе этого вопроса, но в последнее время и я задумался над этим. У меня, просто, не было времени раньше. Всё бежал куда-то. Деньги, деньги. А, что я видел в этой жизни. Виллу купил и был в Австрии всего два раза, и то один, при покупке. Два бассейна, в одном я, так и ни разу не плавал, в другом с десяток раз. Всё для показа, ах, какой я богатый и счастливый. На улицу без охраны не выхожу. Когда последний раз с женой спал, не помню. На любовниц времени нет. А. тут ещё и заболел серьёзно. Плати, не плати, а помирать скоро придётся. Всё пыжился, пыжился, а с собой, то ничего не унесёшь. Что бедный, что богатый, на кладбище все равны. Не знаю, что ответить на твой вопрос. Сказать, что мне было плохо, да, нет, всё было нормально. А если спросят, было ли тебе хорошо и когда, ответить не чем. Сильно философский вопрос.
Вот тогда я и понял. Любая жизнь, прожитая на земле нашей прекрасна. Она прекрасна тем, что мы просто живём. И не надо задавать глупых вопросов. Пришёл домой и написал записку с громким названием, завещание.
- После моего погребения поставьте простой православный деревянный крест. У изголовья поставьте небольшой камень. Полейте его речной водой. На камне небольшую табличку прибейте с надписью. Здесь покоится счастливый человек. Потом, надпись зачеркнул, сильно длинно. Есть короче фраза:
- «Он был счастлив».
Потом, опять перечеркнул и написал окончательно.
- «Я счастлив»
Теперь записку ношу с собой. Нет, я ещё полон сил и энергии. Хожу на охоту, прохожу за день до двадцати километров. Пью, иногда, водку с друзьями. Бабы меня по-прежнему любят, чего ещё надо. Просто, я не могу увидеть себя со стороны. А, вдруг, я уже умер, я не знаю ещё об этом. Я дышу, шевелюсь, но я уже мёртв. И, хорошо, что не вижу, иначе и жить не интересно.
Будь счастлива Галина! Я люблю тебя! Если позовёшь, я брошу всё и приеду! Хватит жить без тебя!!!
Послесловие
 Прошло пять лет. Я редко вспоминал о своей любви, так иногда, когда было тоскливо на душе и «кошки» скребли по сердцу. Уехал на месяц в Россию, охотился со своими собаками. По приезду, совершенно случайно нашёл в интернете, что Галина в нашем городе с благотворительной миссией. Привезла аппарат для детского медицинского учреждения и сегодня покидает наш город. Не знаю, искала ли она меня, но я захотел её увидеть.
Не может человеку не везти постоянно. И мне улыбнулось счастье. В её восхождении наверх была и моя толика заслуги. Оставь я её возле себя, не стала бы она баронессой. Хотя, «книгу жизни» не мы пишем. Стала бы, если, там так написано. Надел лучший костюм, повязал французский галстук, из прошлых времён. Купил букет белых роз. От меня до аэропорта, минут пятнадцать езды и наобум кинулся за ней. Прихватив с собой последнюю семейную реликвию. Перед своей смертью, мой дед передал мне маленький православный крестик, со словами.
- Найдёшь в жизни достойную женщину, отдай ей. Так завещала мне моя мать. Не обязательно, что бы эта женщина была членом твоей семьи. В своё время я хотел передать его твоей бабушке, достойный человек, но как то не решился. Потом хотел отдать его твоей матери, затем решил, что тебе будет виднее, что с ним делать дальше.
Крестик был небольшой, из червонного золота, но потемнел от старости. Его никто не одевал более восьмидесяти лет. Я его никогда не носил и не чистил. В этом крестике, скопилась огромная положительная энергия, и эту энергию надо было передать моей любимой женщине, кому же ещё, как не Галине.  Поднял руку, останавливая машину. Глазам не поверил, «членовоз». Видно водилу отпустил хозяин куда-то.
- В аэропорт подкинешь. Сотка.
Не устоял водитель, поехали. Когда приблизились к Vip-залу, смотрю, стоит охрана, никого не пускают. Я водителю.
- Подъезжай к самим дверям.
Он.
- Без проблем.
Охрана подумала опоздавший провожающий, машина люкс класса и под козырёк. Я пулей пролетел мимо них. Вокруг Галины куча официальных лиц со всеми заместителями, мне не пробиться. Выглядела она превосходно, манифик. Да, конечно, постарела немного. Но угловатая девичья фигура, какою бы она красивой не была, стала полностью завершенным шедевром. Природа-скульптор доделала своё дело до конца. Очень скромное розовое платье, полностью облегающее её тело. Розовы босоножки на высокой шпильке. Длинные ровные ноги, красивые бёдра, тонкая талия, высокая грудь. На лице, почти, нет косметики. Русые волосы, заплетённые в косу до талии.   В ушах серёжки-висюльки, на шее голубой кулончик, на тонкой золотой цепочке. Высокая грудь. На правом безымянном пальце её руки, маленькое золотое колечко с голубым камешком. Ни обручального кольца, ни других украшений.
Кричу ей.
- Галина это я!
Она сразу среагировала. Начала искать глазами того кто её позвал. Сзади меня никого нет. Она выбралась из толпы, провожавших её.
- Галина, это я, но уже намного тише.
 Несколько секунд замешательства. Она не бросилась мне на шею, а медленно подошла и обняла меня.
- Сашка, это ты. Я так рада тебя видеть. Почему ты не нашёл меня раньше, нам было о чём поговорить с тобой. Как я счастлива тебя видеть. Старый ты стал. Совсем седой.
Поцеловала меня в щёку, как много лет назад.
 - Ты знаешь, я часто вспоминаю нашу любовь с тобой. Я никогда и ни кому больше в любви не признавалась. Так хорошо, как с тобой мне никогда не было. Наверно, я и сейчас тебя люблю. Мне надо улетать. Не знаю когда буду в городе. Приезжать сюда не хочется. Эти провожающие мне надоели. Если бы они один день не тратили бы денег на дорогих проституток и кабак, могли бы купить десяток таких аппаратов, какой я привезла в подарок.  Напиши мне. Почему ты всё время пропадаешь? Ну не хочешь жить со мной, давай будем друзьями, хотя ты и тут прав, будет больно, будет сильно больно. Но хотя бы иногда давай о себе знать. Я всё о нас с тобой рассказала Гансу, он аж расплакался. Не мог поверить, что ты отказался от меня, он благодарен тебе. Жизнь трудная и непонятная вещь. Люди любят друг друга всю жизнь, а живут почему-то врозь. Ладно, не будем горевать, жизнь, как и река, течет. Твоё выражение.
Она сделала движение, как бы ища, что то. Но руки её были пусты, сумочка была у прислуги.
- Адрес найдёшь в интернете.
Ещё раз обняла меня и поцеловала в щёку. Я всё это время молчал и сжимал в руках стебли роз. Шипы порезали руки, ладони были мокрые от крови. Всё что хотел ей сказать, вылетело из головы. Да и нужны ли были слова. Она всё сказала за меня. Теперь я её поцеловал в щёку, как обычно при встрече и расставании.
- Иди Галинка моя, тебя ждут, пора лететь. А эти цветы тебе. Я люблю тебя. Ты у меня осталась одна, самый родной мне человек. Да и ещё. Возьми этот крестик на память, мне его передал мой дед, для самой достойной женщины. Я достойней, чем ты никого не встречал и уже не встречу никогда, мне некому больше передать его. Люблю я тебя очень сильно, по прошествии стольких лет, наверно и не любил никого, кроме тебя, остальное суета.
Она ушла. На прощанье помахала мне рукой, перекрестилась и поцеловала крестик. Резко развернулась, подбежала ко мне, поцеловала в губы и тихо на ухо сказала мне.
- Я от своих слов не отказываюсь. Если ты позовешь меня, я брошу все и приеду к тебе. Я так жду эти слова от тебя.
Я поцеловал её в щеку и она ушла окончательно. Таких слов, какие она хотела от меня услышать, я уже не знал или давно забыл их. Стар стал.
Православный крест, попал точно по адресу, теперь я это понял точно. Достойнее человека, чем она найти было невозможно.  Перед своим отъездом в Москву она мне оставила капельку крови, сегодня я ей вернул долг. Она увезла цветы с моей кровью. Теперь мы с ней кровные родственники на всю оставшуюся жизнь. Живи счастливо моя Галина. Она улетела, я это видел. Водитель молодец, дождался меня и отвёз, уже бесплатно, домой.
Ни каких писем я ей не пишу. Зачем. Изменить ничего нельзя.
Много лет назад, ко мне залетела красивая бабочка. Она только что вылупилась из кокона. Крылья её были мягкими, не окрепшими. Я совсем немного продержал её у себя. Наступило время, и она вылетела в мир. Сильная, здоровая, умная и очень красивая. Такие женщины рождены для украшения жизни и любви. Я маленький и серый человечек, не имел права держать её у себя. Честное слово.
Я счастлив!!!
Увидимся ли мы с нею когда-нибудь, не знаю. Время покажет. Но я обладал прекрасной женщиной, пусть и короткое время, но повторюсь.
Я счастлив!!!
Девчонка, рождённая на Молдаванке, баронесса.
Я счастлив!!!
Хотелось бы верить, что любовь на свете есть. 
«Вечный диалог отца и сына»
Жизнь продолжается сын, всё впереди.
Жизнь не кончается  на этой любви.
Будет у нас ещё сильный бросок.
Потерпи ты не много дружок.
Сколько  времени ждать? Мне семнадцать уже.
Я могу, я хочу. Страсть пылает во мне.
Где найти? Помоги. Ты ведь старше меня.
Расскажи? Расскажи мне о  вечной любви.
Что сказать? Всё не просто дружок.
Есть гормон эндэрфин, он поможет тебе.
Разожжёт он в груди страстный огонь.
Потерпи. Потерпи. Потерпи.
Вот уж годы летят. Но, а я всё один.
Загасает огонь и где твой эндэрфин?
Неужели вся жизнь в ожиданье пройдет?
Где любовь мне найти? Подскажи.
Не хотел говорить, но ты настоял.
Через годы поймёшь эту истину сам.
Когда время придёт тебе объяснять.
 Любви нет. Всё придумали люди. Есть только обман

Вот и годы прошли, у тебя седина.
Я лежу на одре, вздох остался один.
Остаётся решить нам последний вопрос.
Ты нашёл, что искал? Спел ты песню любви?
Как не странно отец. Я ходил. Я искал.
Думал, ты ошибался. Может мимо прошёл.
Но постиг эту истину сам, наконец.
Есть гормон эндэрфин. Остальное обман.

Хоть и женщина есть, говорю, что люблю.
А любви, что хотел. Не нашёл.  Не нашёл.
Ох. Как прав оказался, мой старый отец.
Любви нет, на земле.  Мы здесь просто живём.
                С уважением.    Всегда Ваш.