1. Клумба

… На краю одного небольшого города, в старом деревянном доме возле самого леса, жила девочка. Звали ее Оля или Оленька. И было ей очень грустно – так, что она даже  иногда плакала. Потому что зима уже почти кончилась, а, вот, весна никак не начиналась. Гулять Оле разрешали только в палисаднике перед домом, а там еще лежал грязный серый снег, который почему-то всё не таял и не таял. Да и гулять Оле было не с кем. Братика или сестренки у нее не было, и детей, с которыми можно было бы подружиться, тоже рядом не было. Никого не было. Вот так она одна каждый  день выходила в свой палисадник и измеряла старой лыжной палкой, насколько за ночь уменьшился большой сугроб под окнами.

Но однажды она вышла на улицу и вместо сугроба увидела небольшой черный холмик земли, из которого высовывался наружу крошечный росток. И, значит, наконец-то наступила весна. Теперь Оля каждый день проверяла, как себя чувствует ее маленький зеленый сосед. А тот, согреваемый теплым весенним солнцем, чувствовал себя очень даже хорошо, и скоро вытянулся в тонкую зеленую стрелку, а потом откуда-то изнутри стебелька появился бутон, который уже через день превратился в красивый желтый цветок.

Это был самый настоящий нарцисс. Оля обрадовалась ему как лучшему другу. И они, действительно, скоро стали друзьями. По утрам, еще до завтрака, Оля махала ему из окошка рукой, а нарцисс кивал ей в ответ своей солнечной головкой. Днем они подолгу грелись вместе на долгожданном солнышке и разговаривали о том или о сём. Как разговаривали? Не знаю, сама я не умею беседовать с цветами. А вот Оля умела. Или может быть, нарцисс умел разговаривать с девочками. В любом случае, они друг друга хорошо понимали.

И однажды нарцисс спросил у Оли разрешения познакомить ее со своим другом.
- Ну, конечно, - воскликнула Оля, - Втроем нам будет еще веселее.

И на следующий день рядом с нарциссом она обнаружила красный тюльпан с бахромой на бархатных лепестках и черненькими точечками в сердцевине. Тюльпан был очень вежливый и немногословный, но Оле очень понравился, и она уговорила его остаться.
Нарцисс оказался на редкость общительным цветком, и скоро пригласил в их компанию розовую кокетливую фиалку и простодушную белую маргаритку. А еще через некоторое время в палисаднике поселились два веселых цветочка под общим именем «Анютины глазки», потом смешливый и разноцветный душистый горошек, скромная голубая незабудка, рыжеволосая лилия, желто-фиолетовый ирис и гордый мак с мягкими алыми лепестками.

Оля радовалась каждому новому другу и уже не вспоминала о том, как ей было тоскливо и одиноко в конце зимы.

И удивительным было то, что в соседних дворах и огородах нарциссы, тюльпаны и другие весенние цветы уже давно отцвели, а у Оли в палисаднике они и не собирались сбрасывать свои лепестки. Так им было хорошо всем вместе, что совершенно не хотелось расставаться.

Прошло еще немного времени, и под Олиным окошком зацвели новые гости – белая с желтым сердечком ромашка и сиреневый колокольчик, а скоро к ним присоединились стройная оранжевая цинния и синий пушистый василек.

Цветы жили дружно, совсем не ссорились, хотя характеры у всех были разные. Оля любила их всех – грустных и веселых, ярких и нежных, болтливых и молчаливых… Она регулярно выпалывала ядовитые сварливые сорняки, мешавшие всем своими сплетнями, проверяла, чтобы  ни у кого не гнулись и не ломались стебельки, следила, чтобы у всех было вдоволь воды…

Как-то в середине лета, выйдя из дома, Оля услышала из-за забора чьи-то голоса. Она тихонечко подошла к ограде и заглянула в щелку – за забором стояли мальчик и девочка, брат и сестра. Мальчику было, так же как и Оле, шесть лет, а  его сестренка была еще совсем маленькой – всего три годика. Оля видела их раньше, но никогда с ними не разговаривала и не играла, так как  жили они далеко, на другом  конце улицы. Девочку звали Анечкой, а мальчика – Митей. И он сквозь дырку в заборе показывал сестренке цветы и объяснял, как они называются.

Оле было приятно, что ее друзьями любуются, но мешать она не хотела и тихо отошла от забора. И собиралась уже вернуться в дом, но тут услышала, что девочка  вдруг заплакала. Оля  опять подошла поближе и прислушалась. Оказалось, что девочка плакала оттого, что не могла рассмотреть маргаритку, которая была очень маленькой и росла далеко от забора.

И тогда Оля открыла калитку и пригласила детей подойти к цветам поближе, чтобы всё было видно и можно было даже понюхать каждый цветок. Оля по очереди представила Мите и Анечке всех своих друзей, а те, в свою очередь, приветливо закачали своими разноцветными головками. И девочка, забыв про слезы, радостно засмеялась:
- Я знаю, знаю, как их зовут. Это – «Мои глазки», - сказала она, указывая пальчиком на высунувшиеся из-за ромашки любопытные анютины глазки. И Оля с Митей тоже рассмеялись.

С этого дня  брат с сестрой стали частыми Олиными гостями. Никогда еще Оля так весело не проводила время. Теперь уже втроем они заботились о том, чтобы цветам было тепло и уютно, и чтобы всегда хватало воды. Митя даже придумал настоящий разбрызгиватель для полива цветов – из лейки, кусков шланга и велосипедного насоса. Потом все вместе они построили дорогу вокруг клумбы и в большой пластмассовой машине вывозили по ней Олиных кукол и собачек на цветочные экскурсии. А еще Оле подарили большую с красивыми картинками книгу о разных-разных цветах из других стран и со всего мира, и она с удовольствием показывала картинки из этой книги и Мите, и Анечке, и нарциссу, и тюльпану, и маргаритке, и маку, и ирису, и всем, всем, всем.

Где-то в середине августа Митя предложил нарисовать портреты цветов - ему как раз купили набор цветных карандашей и акварельные краски в баночках. Идея понравилась всем, даже скромной незабудке, которая сразу же попросила принести зеркальце, чтобы проверить, не растрепались ли у нее лепестки. Целую неделю цветы позировали маленьким художникам, терпеливо выстаивая часами без движения, пока дети на белых листах из альбома рисовали их в фас и в профиль, и даже со спины.

Но время шло, и незаметно подкралась осень. На Олиной клумбе по-прежнему цвели и весенние и летние цветы, и еще поселились астра с пышной фиолетовой прической и долговязый малиновый гладиолус. Правда, ночи теперь стали холодными, и Оля по утрам с тревогой выглядывала из окна, чтобы проверить, не замерз ли кто из ее друзей. Желтые, бурые и бордовые листья покрыли  собой всю землю на клумбе, и от их постоянного шелеста у нежной лилии даже начала болеть голова.

А потом, однажды утром, когда ветер и дожди сорвали с деревьев почти все их летние одёжки, все цветы исчезли, словно их и не было вовсе. Оля плакала от горя целый день, а вслед за ней ревела и Анечка. Мите тоже хотелось заплакать, но ему, как единственному мужчине,  пришлось утешать обеих девочек.

Сначала Оля даже не могла спокойно смотреть на опустевшую клумбу, у нее из глаз сразу начинали капать слезы. Но потом она стала вспоминать, как они жили все вместе летом, как по вечерам по очереди желали друг другу спокойной ночи, как нарцисс рассказывал всякие смешные истории, а мак описывал разные страны, в которых живут его многочисленные родственники и знакомые, как колокольчик шептал ромашке ласковые слова и  тихонечко напевал грустные песенки, думая, что его никто больше не слышит, как все цветы утешали гладиолус, которому наглая соседская кошка оторвала один бутон, как Анечка спорила с душистым горошком, кто из них  смешнее смеется …

Ну, а тут еще и Митя принес их летние рисунки, на которых все цветы были совершенно как живые, и девочки, перебивая друг друга, принялись рассказывать, как и за что им нравился тот или иной цветок. И оказалось, что все цветы были самыми любимыми, и самыми необыкновенными. И так всю осень и всю зиму дети собирались вместе в Олиной комнате, разглядывали рисунки, и вспоминали, и мечтали…

А как-то утром Оля проснулась от стука в окошко. Митя знаками позвал ее на улицу. И там, не произнося ни слова, подвел ее к клумбе, где, в середине между двумя кучами подтаявшего снега, из земли торчал маленький зелененький стебелёк…