Контрреволюционерка

Тамара Костомарова - http://www.proza.ru/avtor/selena2006

       Бракосочетание Марфы Никитичны Харитоновой и Григория Эдуардовича Осыховского состоялось в Молчанове 23 января 1915 года, Марфе было 17 лет, Григорию 22 года. Через год у них родилась дочка Августа, ещё через два – сын Иван (Августа Григорьевна проживала в городе Новокузнецке, по профессии учитель. Согласно «Описи отдела наград за 1967-69 гг.», 28 ноября 1967 года Августа Григорьевна получила звание «Заслуженный учитель РСФСР». По воспоминаниям её брата Ивана, обладала спокойным молчаливым характером, её дочь Маргарита в настоящее время предположительно проживает в Санкт-Петербурге, сын Евгений в Новокузнецке).

       Краткая справка о Марфе Никитичне из УФСБ по Томской области:
«В соответствии с документами дела Осыховская Марфа Никитична, 06 октября 1898 г(ода) р(ождения), уроженка с(ела) Молчаново Кривошеинского района Нарымского округа Западно-Сибирского края, русская, гражданка СССР, беспартийная, образование низшее, из крестьянской семьи, замужем. На момент ареста проживала по месту рождения, род занятий – домохозяйка».
       Ордер на обыск и арест Марфы Никитичны – жены «изменника родины» – сроком на десять суток был выписан 5 марта 1938 года, подписал его предположительно старший лейтенант Госбезопасности Н.А. Ульянов, круглая печать под документом отсутствует (Приложение №4). Арестовали тридцатидевятилетнюю женщину 8 марта 1938 года и, сопроводив в Колпашевскую тюрьму, посадили в камеру. Её муж на тот момент был уже расстрелян, но вряд ли она знала об этом. Вряд ли она знала и о том, что арестована, согласно оперативному приказу № 00486 от 15 августа 1937 года, который подписал народный комиссар внутренних дел СССР товарищ Ежов.
       В преамбуле говорится: «С получением настоящего приказа приступите к репрессированию жен изменников родины, членов право-троцкистских шпионско-диверсионных организаций, осужденных военной коллегией и военными трибуналами по первой и второй категории, начиная с первого августа 1936 года. При проведении этой операции руководствуйтесь следующим: 1) В отношении КАЖДОЙ, НАМЕЧЕННОЙ К РЕПРЕССИРОВАНИЮ СЕМЬИ (выделено автором) проводится тщательная ее проверка, собираются дополнительные установочные данные и компрометирующие материалы. (…) О ходе операции доносить мне трехдневными сводками по телеграфу. О всех эксцессах и чрезвычайных происшествиях – немедленно. Операцию по репрессированию жен уже осужденных изменников родины закончить к 25/Х с(его)/г(ода). Впредь всех жен изобличенных изменников родины, правотроцкистских шпионов, арестовывать одновременно с мужьями, руководствуясь порядком, устанавливаемым настоящим приказом»(32). Конец цитаты.
       Впечатляет размах репрессии: операцию следовало начать и закончить за 25 дней, и «впредь всех жён изобличенных изменников родины» «арестовывать одновременно с мужьями». Таким образом, если у жён репрессированных были грудные дети, то они подвергались аресту вместе с матерями, потом их изымали и направляли в специальные детские дома.
      
       Согласно анкете, Марфа Никитична была грамотной, до революции – так же как и её родители – относилась к бедному крестьянству, имела одну корову и дом. После революции только дом. Правда, через одиннадцать дней пребывания в тюрьме её социальное положение меняется: теперь она относится уже к классу крестьян-середняков, к этому же классу относятся и родители. «Состав семьи – Муж Осыховский Григорий Эдуардович арестован, сын Осыховский Иван Григорьевич 1917 года рождения, (…) до ноября 1937 года учился в г. Свердловске в каком-то техникуме» (так в анкете). Ни до, ни после революции репрессиям не подвергалась, наград не имела; «в Красной», «белой армиях», «в бандах, контрреволюционных организациях и восстаниях» участия не принимала.
       Обращают на себя внимание сведения об образовании Марфы Никитичны, а именно: в анкете записано «грамотная», в краткой справке ФСБ – образование «низшее», а в Книге Памяти – начальное, тогда как по рассказам Галины Дмитриевны Мироновой – внучатой племянницы Марфы – она не умела даже расписываться, об этом Галине поведала её бабушка и родная сестра Марфы - Александра Никитична. (Г.Д. Миронова в настоящее время проживает в Молчанове, её двоюродный дед Г.И. Миронов, согласно материалам местной газеты «Знамя» от 01.09.2009 г., в 1919 году принимал участие в захоронении выброшенных на берег с «барж смерти» сторонников советской власти, замученных колчаковцами).

       Потянулись долгие дни ожиданий. Закончилась весна, миновал июнь, прошёл июль, уже и август подходил к концу, а допроса всё не было. Наконец, на сто шестидесятый день, 27 августа 1938 года, – как раз в годовщину расстрела мужа, – её доставили к оперуполномоченным. Это были: сержант 3-го отделения УГБ Нарымского окружного отдела НКВД – его фамилия частично сохранилась под протоколом допроса и похожа на фамилию «Резников» (точно с таким же статусом она фигурирует и в обвинительном заключении Марфы Никитичны), – и его помощник, тоже сержант, фамилия которого в материалах копии дела вымарана. Они начали якобы задавать вопросы, на которые Марфа Никитична якобы отвечает – утвердительно.
   Вопрос: На допросе 20 марта 1938 года вы показали, что ваш муж Осыховский Григорий Эдуардович арестован НКВД в 1937 году. Вам известно, за что арестован ваш муж Осыховский?
   Ответ: Да, известно. Муж Осыховский Григорий Эдуардович арестован НКВД в 1937 году за контрреволюционную деятельность как участник контрреволюционной организации.
   Вопрос: Вам известны участники этой контрреволюционной организации?
   Ответ: Да, известны.
   Вопрос: Кого вы знаете из участников организации?
И Марфа Никитична якобы называет мужа, зятя и брата, которые к этому времени были уже арестованы. Отвечая на очередной вопрос, говорит о том, что названные ею «лица принимали участие в разговорах, проходивших на контрреволюционные темы против свержения Советской власти». На вопрос – «где находится ваш зять» – записывается ответ: «Вскоре после ареста моего мужа он тоже был арестован НКВД». На вопрос: «Что вам известно о контрреволюционной деятельности вашего мужа», зятя и брата, записано: «Кроме того, что они являются участниками контрреволюционной организации и участвовали в сборищах, ничего неизвестно». На это сержант заявляет: «Вы говорите неправду. Следствие располагает данными, что известны факты контрреволюционной деятельности вашего мужа. Требуем дать показания по этому вопросу».
       «Я не хотела больше говорить о своём муже и зяте, – якобы говорит Марфа Никитична, – но поскольку следствие имеет факты, уличающие меня в этом, я решила рассказать всё, что мне было известно о контрреволюционной деятельности мужа и зятя». И далее сержант НКВД будто бы со слов арестованной записывает: «Помню, муж говорил, что мы должны подготовить, как только начнётся война, вооружённое восстание против Советской власти, произвести убийство местных партийных и советских активистов, чтобы подготовить население к восстанию.
   Вопрос: Вам предъявляется обвинение в том, что вы являетесь участницей контрреволюционной право-троцкистсткой организации. Вы признаёте себя виновной в этом?
   Ответ: Да, действительно я являюсь участницей контрреволюционной организации и виновной себя в этом признаю.
И далее: «Протокол с моих слов записан верно и ЛИЧНО МНОЙ ПРОЧИТАН, В ЧЁМ РАСПИСЫВАЮСЬ (выделено автором), – это при том, что Марфа Никитична не умела ни читать, ни писать. Подпись арестованной под документом и на его каждой странице отсутствует, нет там и отпечатка пальца. В конце протокола лишь значится её фамилия, отпечатанная на машинке. Таким образом, этот факт даёт основание утверждать, что документ был сфабрикован оперуполномоченными НКВД, а «показания» неграмотной женщины, слепленные из смеси их вымыслов, были заготовлены заранее. По свидетельству Галины Дмитриевны, заключённая на допросах даже не понимала, о каких контрреволюционных организациях, в которых она якобы состояла, идёт речь, – об этом родственникам перед смертью рассказала сама Марфа Никитична. Протокол допроса, выполненный машинописным текстом с приличными орфографией, пунктуацией и стилем, только подтверждает этот тезис. В его тексте обращают на себя внимание «показания» заключённой о том, что её близкие люди, то есть муж и зять, были «злейшими врагами соввласти», что «оба они были поляками и работали по заданию польской разведки». Но, согласно выписке из Книги Памяти по Томской области, национальность зятя Марфы Никитичны, Мелешкевича Михаила, к польскому этносу никакого отношения не имеет: он был белорусом.
       «Случаи противоправного ведения следствия были и раньше, но наиболее активно методы насилия стали применяться в региональных органах НКВД с 1937 года. Сталин дал указание Ежову, что «врагов народа надо бить, бить и бить, пока не признаются. (…). Следствие, как правило, начиналось с фразы: «Расскажите о своей контрреволюционной деятельности, но знайте, что нам всё известно», или: «Вы арестованы как участник контрреволюционной организации. Признаёте себя в этом виновным?» и т. п.  Подавляющее большинство арестованных отказывались от предъявленных им обвинений. Нередко бывали случаи, когда нужных показаний не удавалось добиться по полгода и более. Тогда наступал следующий этап: арестованный мог месяцами сидеть в тюремной камере и не вызываться на допросы. В это время на него собирался «обличительный» материал, выбиваемый из других, ранее арестованных лиц. Наконец, когда требовалось получить от подследственного «собственные признания» для завершения следствия, в ход вступали незаконные методы воздействия, как позднее скромно называли пытки в документах НКВД»(33).