Перекрёстки

Давно это было. И было в  Узбекистане, скажем конкретнее – в Андижане.
Были мы еще тогда, в далёкие 70е прошлого столетия, совсем молодыми, политикой не увлекались, жизнь была мирная, здоровая, в общем, жили мы тогда хорошо.  Мы так считали.  А, оказывается, и, наверное, было не всем хорошо.  О том и пойдёт мой рассказик, случайно выплывший из памяти моей  в  одном из  разговоров за чашечкой кофе.
Был у меня начальник. Генеральный. Очень добрый и достойный человек. Все его очень уважали за отношение к людям.  Он и до старости своей остался таким, и все его помнят, и я тоже  часто его вспоминаю – не много сейчас таких у нас – то поколение – советских людей.  Воспитанных  на  пунктах  <<Кодекса строителя коммунизма>>.   Этот  кодекс, написанный бронзовой краской на красном  полотнище.  Окаймленном золотистой бахромой, нанизанный   на  металлический  прутик  с  такой  же  золочёной  петлёй, висел  в то  время  практически во всех кабинетах административных зданий . Это так, к слову, к памяти о тех годах.
И была у моего начальника секретарша,  Простая женщина,  с тремя детьми, с мужем,  и мы совершенно не придавали ни малейшего значения тому, что она по национальности – еврейка,  Бухарская  еврейка.  Хотя в паспорте, что Бухарская, указано не было, но мы, Андижанские, очень  легко  определяли  евреев  - Бухарских и не Бухарских.  Деления их на Ашкенази и еще там каких-то мы вообще не знали.   Назову эту женщину  Маша, хотя в паспорте она была совсем не Маша, а Мерьем.
Объявляет  нам  как-то  за  чаем  обеденным  наша  Маша, что она развелась  с  мужем. Официально.  Через суд.  А чтобы  ему получить  развод  -  нужно  было  согласие жены  на развод. Ну, наша Маша дала ему согласие.    Рассказала она нам это, мы её пожалели, посетовали  -  чего  не  бывает. Может быть, еще слОжится-склЕится.
Через какое-то  время  нам  наша  Маша  сообщает,  что  дом,  который  был  во  владении её  мужа, он продал, а её  определил к кому-то на квартиру,  квартиранткой с тремя детишкам   Опять  мы  её  жалеем-жалеем-жалеем.
Кто-то потом нам  рассказывает, что  муж её  и  машину  продал. А он работал  где-то в автопарке  и  собственную  машину  имел.  Мы  как-то  насторожились  и  стали  прислушиваться  к  новым  слухам  про эту  семью.  Маша  работает,  жалуется,  как всегда, на  непроходимую  бедность  свою.  Как-то  так разжалобила она  нашу жен-компанию,  что  мы  ей  мыло  хозяйственное,  мыло  туалетное  покупали,  детские   штанишки-колготки  приносили.  Помогали,  чем  могли.  Потом  сообща  решили: - А давайте мы с каждой получки по пятерке-трёшке ей сбрасываться будем. Нас, жен-компании  человек  десять было.  Короче, создали типа кассы безвозвратной взаимопомощи.  Маша  наша  от  этой  взаимопомощи не отказалась, и не застыдилась, а принимала эти деньги  как должное.
Муж  Маши,  оказывается – нам  слухи  донесли  -  эмигрировал в Израиль. И когда мы Машу спросили напрямик – так-ли это, она сказала нам  -  да это так.  А мы остались здесь на произвол судьбы.
Мы продолжаем  активно помогать Маше.  Обедает она с нами. Чаи с пироженками распивает.   И это продолжалось  так  около трёх лет.   Потом мы что-то не видим Машу на  работе.  Зашли  в  отдел  кадров. «Где  наша Маша? В отпуске, что-ли?»  -  а  Кадры  нам  говорят  - «Уволилась наша Маша»   Мы в шоке  «Как уволилась?  Как же она теперь?  Работу, что-ли, другую нашла?>>  А кадры нам  отвечают  -  << В  Израиль маханула наша Маша!  А  вы  то  её  прикармливали.  Накопила денежек и к мужу – в Израиль.>>
Мы  очень  долго  хохотали сами  над  собой.  Надо  же  было  так  сыграть  роль  БЕДНАЯ  МАША.      Да и  нам  поделом.  К  слухам  тоже  надо  прислушиваться.  Дыма  без  огня  не  бывает.   Это было  начало  первого  исхода  евреев  -  Алии  из  Андижана  -  74-75-76 годы  прошлого  «лохматого»  века.   Не всем, значит, тогда жилось хорошо. Кому-то хотелось жить по лучше.