Институт какадёров. Глава семнадцатая. Смерти

                Смерть приходит быстро, уносит нас безжалостно.
                Из студенческой песни "Гуадеамус"

   Ночью Роберту снился тревожный сон.  Будто он совершает  с зонтиком за плечами  спуск-прыжок на дно Большого каньона реки Колорадо. У непрофессиональных альпинистов спуск с его наиболее крутых склонов занимает не один час.

   Роберт с детства мечтал побродить по живописному Большому каньону, но всё это по известным причинам откладывалось.  Только во сне его мечта нашла воплощение, да ещё в таком необычном виде!

   И вот Роберт  выбирает  для прыжка ещё  никем неосвоенный для спуска склон, изобилующий громадными,  почти  отвесными  скалистыми  уступами.   Выбирает потому, что на лежащем под ним участке дна каньона на берегу реки почти не было кустарников и, особенно, деревьев, а  Роберт  знал,  что  падение  на сучья деревьев чревато смертельной опасностью.  Во сне он забыл о своём разрыве с Эллис. Он вспомнил, что застраховал себя на приличную сумму: Эллис с его будущим ребёнком, даже в случае гибели Роберта может прожить безбедно не один год. А после удачного полёта над пропастью каньона можно возвратить долг институту Морриса и выкупиться на свободу.

   Сон Роберта часто прерывался, он был фантастически перемешан с прыжками со ступенек лестницы, со спорами с Эллис по поводу их будущей жизни. Эллис как-будто приближалась к нему с соседнего утёса на расстояние вытянутой руки, то медленно отдалялась, как бы таяла.
Но вот снова сон стал протекать  как бы в русле сонной реальности.

   Вертолёт американских военно-воздушных сил летел над живописным Большим каньоном реки Колорадо. Почему военный вертолёт? Ах да, Роберт, будучи в армии не раз совершал с него прыжки с парашютом. Почему Колорадо? – удивился Роберт. Да, ведь он собирался работать на каком-нибудь ранчо на её берегу.
       
   На утреннем солнце склоны Большого каньона, их скалистые утёсы выглядят бледно-розовыми.  На борту вертолёта  бока Роберта обжимают со всех сторон телеоператоры крупнейших телевизионных компаний и несколько кинооператоров из Голливуда.  Они задают Роберту вопросы, охрана из института Морриса отгоняет от него назойливых репортёров. Но вот вертолёт круто взмыл вверх и скоро завис на высоте около тысячи футов. Роберт недоумевает: как это он завис с вертолётом над каньоном, ведь он уже стоял на его  склоне в своих тяжелых альпинистских ботинках?  В продолжении  навязчивого сновидения он отталкивает ногой камень с  утёса и бросается вниз, но тут же обнаруживает, что никакого зонтика у него уже нет, но он не падает стремглав вниз, а, как крыльями силится махать руками.  Что-то из этого стало получаться. Он медленно опустился на один из выступов скалы. Серые камни, потревоженные его ногами, с грохотом падали, подпрыгивая на утёсах, и с каждым разом амплитуда их падения становилась всё длиннее. Один из камней величиной с кулак ударил Роберта в  голову, и Роберт вспомнил, что забыл одеть металлические шлем и наколенники.

   Проснувшись, Роберт понял, что ударился головой о спинку кровати.  И опять его одолел вязкий сон. Каскадёр смотрит на точку приземления, и увёртывается от падающих каменных глыб. Он старается держать ноги вместе, чтобы не повредить их во время скользящих ударов о неровные выступы скал. С удивлением вдруг Роберт обнаружил, что вместо крошечного зонтика над ним развернулся белый прямоугольник ленточного парашюта. Это наполнило Роберта такой радостью, что он опускался вниз, почти не задевая выступов скал.  И вот  его парашют как бы завис над гигантским обрывом.  Роберт, как тогда в прыжке с верхней площадки лестницы Морриса, почему-то почувствовал невесомость. Странно было только, что поток воздуха не свистел в ушах. Далеко внизу тускло блестела змейка реки, на её берегу суетились  крошечные фигурки людей,  Роберт видел вспыхивающие блики  телеобъективов.
 
   Утром, просыпаясь, Роберт не мог удержаться от радостной улыбки.   Пусть только во сне приснился ему парашют.  Это было, как радостное предчувствие того, что  он когда-нибудь снова будет парашютистом, пусть не в армии, а в спортивном парашютном клубе.
Окончательно проснувшись Роберт подумал, что наяву подвергать себя смертельной опасности в показных прыжках, не говоря уже о вреде своему здоровью, он не будет.  Осточертели ему и бесконечные ежедневные медицинские обследования, и всевозможные  анализы  ради,  более чем сомнительных  научных  целей докторов института.
 
   Тем временем слава об институте каскадёров разнеслась по всему американскому континенту.  В магазинах, в вагонах метро только и было разговоров, что о бесстрашных прыгунах.

   Коммерческий отдел института строил всё новые и новые планы выступлений своих выпускников в различных шоу, включая выступления на других континентах. Кроме того, если прежде каскадёры выступали со своими трюками каждый сам по себе, то теперь было придумано устроить соперничество между каскадёрами, выполняющими эти трюки. Например, планировался групповой прыжок с вышки сразу трёх каскадёров. Первый приземлившийся получал особый приз. Этим можно было привлечь ещё большие толпы зрителей, а, соответственно, и денег. В частности, совместно с цирком в Чикаго планировали устроить повторение неудавшегося трюка Эдварда Колдера: гонку по внутренней поверхности гигантской трубы, разнообразив трюк тем, что  в ревущем спиралевидном вращении подвигались бы к выходу из трубы автомобили сразу двух каскадёров-гонщиков, соревнуясь в скорости между собой.  Тогда публика могла бы кроме дорогих билетов ещё повышать прибыль устроителей такого шоу за счёт заключения разнообразных пари.

   Через несколько дней Роберт, лёжа в постели, услышал, как по коридору их общежития послышался звук знакомых быстрых шагов.

   «Ко мне? С какой стати.  И после той ссоры? Хочет мириться», – подумал он.

   Роберт распахнул дверь своей комнаты. Сердце каскадёра дало сбой.  Забылась ссора, возникшая, вероятно, по его вине. Эта женщина по-прежнему привлекала Роберта.  Тяжёлые распущенные волосы оттягивали назад голову Эллис, придавая ей ещё более высокомерный вид.
   Эллис, прямо глядя перед собой, наморщила точёный носик, и словно почуяв неприличный запах, выразительно расширила ноздри. Она  прошла мимо раскрытой двери комнаты Роберта, не повернув в его сторону головы,  и решительно постучала в комнату Томаса Гарриса.  В длинной, обнажённой по плечо, её руке была знакомая коричневая тиснёная папка.

   В институте  скоро стало известно о новом готовящемся аттракционе с доселе невиданными прыжками с использованием непосредственно перед приземлением каскадёра взрывного устройства, смягчающего удар о землю.

   Чарли Моррису кто-то подкинул идею по применению таких взрывных устройств для спуска каскадёров с высоты.  Известно, когда опускают на парашютах тяжёлую боевую технику (орудия, бронетранспортёры, даже танки), как правило, перед самым их приземлением для ослабления силы удара о грунт применяют специальные взрыватели.  Мощный поток газа, образующегося при взрыве пиротехнического заряда, как подушка гасит скорость падающего груза, и тот приземляется даже вместе с экипажем в целости и сохранности.  Создалась возможность осуществлять затяжные прыжки с военной техникой, расстрелять такой «технический» десант с земли, стало практически очень сложно.
 
   Разнообразные пиротехнические средства в качестве сильного, но мягкого тормоза широко использовали и при подлёте космических кораблей к   поверхности луны и  других лишённых атмосферы небесных тел, в частности, астероидов.  Этим обеспечивалась гашение скорости подлёта и экономились запасы топлива на посадку космического аппарата.
            
   На заседании учёного совета института доктор медицины Роджерс с молчаливым терпением выслушивал разные мнения.  При этом он машинально щипал длинными пальцами рукав пиджака, как бы собирая с него невидимые ворсинки, что выглядело, как  жест неодобрения. Когда Роджерсу дали слово, он резко выступил против подобных аттракционов с использованием пиротехнических средств. Если на прыжки с зонтиком он смотрел только, как на чудачества устроителей таких шоу и допускал их с видимой неохотой, как допускал защитные приспособления для прыжков с высоты вроде латунного шлема, наколенников, подлокотников, а также жёстких кожаных поясов для живота и шеи, то проекты применения взрывных устройств выводили всегда спокойного  Роджерса из себя. У него бледнело лицо, и на лбу выступали бисеринки пота. Услышанное им на учёном совете института, было вне рамок его научной работы, главное в которой было изучение влияние пусть и экстремальных, но естественных факторов на двигательные и психические функции человека.

   На применении взрывного устройства в каскадёрских трюках особенно настаивали сам Чарли Моррис и главный пиротехник института Симонс.  Независимо от исхода приземления каскадёра с применением взрывного амортизатора  на глазах многочисленных зрителей институту будет обеспечен солидный приток долларов.

   Лёжа в своей комнате, глядя, как по потолку колеблются тени от клёнов, росших поблизости от курсантского флигеля, Роберт лишний раз убедился в причине охлаждения к нему Эллис. Конечно, эта «проворная ящерка» поняла, что отхватить изрядный денежный куш в случае серьёзной травмы или смерти её помолвленного жениха – это безнадёжное дело, поскольку  её избранник со своим рациональным трезвым подходом к своим выступлениям будет стараться избегать всего, что может  навредить его здоровью.  Другое дело – бесшабашный улыбчивый мулат!

   Насколько Эллис обладала живостью движений, пусть и суетливых и взбалмошных, настолько ум её был холоден и трезв.

   В довершении всего, Роберт услышал в столовой института разговор двух официанток, когда они обменивались взглядами, глядя на неунывающего мулата Гарриса, сосредоточенно обглаживающего баранью кость.

   –… вот ещё одна мышка попала в мышеловку… Приобрела ранчо в Техасе, но всё ей мало…

   При обсуждении на учёном совете института плана подготовки предстоящего нового набора каскадёров-прыгунов владелец института сказал:

   – Подготовка прыгунов по способу Джимми Роджерса – это пройденный для нас этап, наша корпорация должна зарабатывать деньги не только за счёт отчислений от денежных сборов с публики, но, в основном, за счёт заказов на наши разработки со стороны некоторых министерств и солидных ведомств.
 
   Чарли поднялся из-за  председательского стола и, как тогда в своей первой лекции перед новичками-курсантами, принялся расхаживать вдоль длинного стола заседаний членов учёного совета.

   – Медицинская научно-исследовательская наука пока в наше время оплачивается недостаточно. Конечно, в медицинскую науку, в смысле познания новых явлений, происходящих в организме человека, под влиянием экстремальных факторов, мы внесли существенный вклад, – продолжал Моррис ворчливым монотонным голосом. – Да, мы поставили ряд рекордов для пресловутой книги рекордов Гиннеса, но и только.  Мы увлеклись ещё более затратным методом подготовки каскадёров.  Сколько, Джимми, вы выпустите прыгунов на грунт в этом году?  Сначала их было восемь, осталось трое. И потом, публика нуждается в новых аттракционах.  Причём, в них могут участвовать не супермены, которых вы намереваетесь готовить, а обычные люди с азами парашютной подготовки…

   На другой день после заседания учёного совета доктор Роджерс был найден мёртвым в своём кабинете.  Убийство исключалось, поскольку на его теле не было обнаружено ни одного следа насилия.  Вскрытие его тела также не дало судебным медикам каких-либо данных о причине смерти.  Наиболее правдоподобной версией было самоубийство, поскольку в компьютере Роджерса, в последнем файле, содержащем зашифрованные данные медицинских  анализов воспитанников института, отдельно были выделены слова: «не идти против природы».  Однако фактов, прямо указывающих на самоубийство, также не было найдено. Роберт Хоппер был в числе первых, увидевших мёртвого Роджерса.   Тренер сидел, как бы сморённый сном, положив седоватую голову на клавиатуру компьютера.  Два выпрямленных пальца его правой руки, указательный и средний были неестественно расставлены в стороны.  Роберт вздрогнул от появившейся догадки.  Роджерс накануне намеревался показать ему новый приём: как незаметным толчком двух выпрямленных и разведённых пальцев где-то в верхнюю часть шеи парализовать все движения человека, оставляя его в полном сознании, но при достаточно сильном тычке наступает быстрый паралич мозга и смерть. Не тот ли приём со слабым толчком пальцев проделал Джимми с Робертом, когда застал его, прыгнувшим с крыши лаборатории?

   Чарли Моррис приказал вывесить траурные флаги на всех зданиях института и на всех домах небольшого городка Флорес, а в первую очередь, на верхних площадках основных тренажёров Роджерса: на вышке для прыжков в воду и на мраморной лестнице для прыгунов. Было видно, что он искренне переживал неожиданную и несвоевременную смерть, если не друга, то верного помощника, одного из основателей института каскадёров.
   
   Увидев поникшее лицо Роберта, Моррис подошёл к нему и молча погладил его по пучкам чёрных волос, выразив тем самым своё соболезнование.

   Смерть Роджерса в научном мире прошла не замеченной, так как большинство его патофизиологических исследований было засекречено.  По радио, телевидению и Интернету только сообщалось о неожиданной преждевременной смерти рекордсмена по прыжкам с шестом, чемпиона двух олимпиад в этом виде спорта. По мнению Роберта, причин для самоубийства Роджерса было более, чем достаточно. Не устроенная по каким-то неизвестным для Роберта обстоятельствам холостяцкая жизнь Роджерса, его бессильный протест против использования опасных пиротехнических средств для приземления незащищённого ничем человека, противное его натуре стремление руководства института принять в качестве абитуриентов для прыжков с высоты молодых девушек, да, наверное, набралось бы ещё с десяток причин для тихого самоубийства талантливого врача и спортсмена.  Однако, главной причиной ухода из жизни Роджерса по-видимому, была неудовлетворенность результатами своих научных изысканий.

   Раздосадованный Моррис поручил организацию прыжков с высоты с применением взрывных зарядов главному пиротехнику института Симонсу.

  Первое испытание подобного приземления естественно, пришлось на долю многострадального  искусственного Вилли. Из-за пороховых взрывов вскоре пострадали стены шахтного испытательного колодца в лаборатории Роджерса. Да и фигура двойника Роберта стала представлять собой жалкое зрелище.  У Вилли, прежнего любимца Роджерса, была по колено оторвана правая нога, а вместо ступни левой ноги болталась бахрома из рваных полосок пластика и металлических проводов.
 
  Но высота в двадцать метров в испытательном «колодце» Роджерса оказалась слишком мала для получения более весомых результатов.  Отремонтированную внутри и залатанную во многих местах снаружи синтетическую копию Роберта Хоппера перебазировали на специальный парашютный полигон военно-воздушных сил в пятидесяти милях от Грейтхилла.

   Инженеры института Морриса совместно с пиротехниками космического агентства проводили сутки на пыльном и знойном полигоне, отрабатывая на манекене  приземление имитатора человека с использованием новых запатентованных взрывателей.   Математики не покидали вычислительный зал полигона, до боли в глазах всматривались в колонки цифр на экранах компьютеров.

   Ещё после успешного головокружительного полёта с крошечным зонтиком из вышки для прыжков Роберт дал себе зарок не заниматься больше подобными трюками.   Он отказался от ненужных теперь ему медицинских обследований, ради  каких-то  сомнительных  научных  целей докторов института. Правда, в институте Морриса со смертью Роджерса, главного инициатора подобных исследований, научная работа в области медицины стала заметно сворачиваться.
 
  Роберт просчитывал в уме,  насколько ему хватит заработанных своими двумя шоу денег: может быть, удастся досрочно расплатиться  с институтом Морриса, чтобы быть полностью свободным!

   Поэтому он наотрез отказался от предложения Морриса первым участвовать в новом невиданном шоу – прыгнуть на твёрдый грунт вовсе без миниатюрного зонтика со стометровой вышки для прыжков в воду. У самой поверхности земли намеревалось привести в действие пиротехнический состав, который амортизировал бы ударную составляющую тела прыгуна при приземлении.

   Роберт привык надеяться только на себя, оставаясь один на один с возможной опасностью.  Но тут в его игру вмешивалось нечто постороннее, и вовсе не в виде безобидного пляжного  зонтика, и не виде обыкновенного ленточного парашюта, к которому он привык. Взрывотехники могут неправильно подсчитать количество порохового заряда, время его подрыва, да мало ли чего они упустят! Расставаться со своей жизнью или остаться инвалидом, не входило в планы Роберта.

   Разумеется, приземление какого-нибудь бронетранспортёра или танка с экипажем на парашюте с использованием взрывной подушки нельзя сравнивать с приземлением просто человека, лишённого пусть иллюзорной, но всё-таки бронированной защиты,  утаивающей  страх падения.  Без такой твёрдой оболочки ощущение падающего с высоты человека было сродни ощущению космонавта, вышедшего в открытый космос без спасительной пуповины – гибкого шланга, связывающего его с матерью-кораблём.
   
   Предложение Морриса и его коммерческого директора о прыжке с торможением падения с помощью пиротехнического взрыва пришлось по душе беспечному Томасу Гаррису.  Он неделю назад был в числе зрителей, наблюдавших полёт Роберта над тюремной стеной в Грейтхилле, и откровенно завидовал ему.

   Гаррис галантно раскланивался со зрителями, махал поднятыми руками, но не в пример Роберту не торопился срываться в бездну. Даже  ему, хотя и в привычных театральных атрибутах: металлическом шлеме, наколенниках и подлокотниках без парашюта-зонтика трудно было осмелиться на такой прыжок.   Роберт, который теперь сам стоял в первых рядах зрителей, сначала понял именно так нерешительность Гарриса.
 
   Однако, Гаррис вовсе не думал об опасности прыжка.  Просто он решил попозировать подольше, вслушиваясь в отдалённый стрекот киноаппаратуры и гул толпы зрителей, заплативших  солидные деньги за невиданное зрелище.

   Он помахал толстой правой рукой телеоператорам, обступившим лестницу вышки на всех её поэтажных площадках. Гаррис, вполне уверенный, что чудеса пиротехники не дадут ему врезаться в землю, падал, многократно кувыркаясь и вращаясь в полёте, уже не заботясь о красоте прыжка.  А может быть, это был его, впервые применённый клоунский приём, рассчитанный на забаву публики.

   Был слышен шелест рассекаемого воздуха падающим телом.  Оставались не больше десятка метров до грунта, а взрывной волны газов всё не было.  Буквально в пяти метрах от бетонной площадки у основания вышки тело Гарриса, толчком мощного взрыва остановившись в падении, было подкинуто вверх. Хлопка взрыва Роберт не услышал, так этот хлопок был заглушен рёвом толпы. Ещё раз, перевернувшись над землей, темнокожий каскадёр распростёр руки, как бы намереваясь приземлиться в горизонтальном положении.  Но что это!? Гаррис уткнулся своим позолоченным шлемом в грунт.  Фигура его неестественно сложилась в клубок, из которого в сторону и вверх высовывалась нога в тяжёлом ботинке.
 
   Стоящая в первом ряду зрителей высокая Эллис, обнажив в полуулыбке ровный ряд красивых зубов, метнула на мгновенье удовлетворённый взгляд на скорченое тело темнокожего каскадёра.
 
  Рядом с упавшим Гаррисом кучились люди,  там стрекотали кинокамеры.  Перед Робертом, достаточно известным публике каскадёром, люди уважительно расступились, и он увидел неподвижного Гарриса. У того по комбинезону во всех направлениях расходились извилистые трещины, из которых, пузырясь, сочилась кровь.  Некогда крупные круглые глаза мулата  закатились под окровавленный лоб, так что виднелись только белки. Но вот истонченные, закусанные губы Гарриса свернулись в слабую улыбку, белки глаз качнулись, обозначив черноту зрачков. Они, эти глаза, безумно обежали круг столпившихся возле него людей и задержались осмысленно на Роберте Хоппере. Сквозь крошево зубов вырвался едва слышный  шепот:

   – Я первый, первый, пер…

   Глаза Гарриса так и остались скошенными неподвижно в сторону Роберта, правая рука его конвульсивно в нескольких местах коснулась груди.   Роберт не раз видел смерть, и понял, что Гарриса больше не будет.  В ушах его явственно послышалась ритмичная мелодия негритянской песни…

   Сквозь заслон журналистов и военных прорвалась Эллис.  Она, как бы очнувшись, кинулась на грудь мулата, её недавно помолвленному жениху.  Роберт всё-таки успел уловить тот её мимолётный взгляд, когда она на мгновенье знакомым рывком головы, вскинула назад завесу волос, и в  её блестящих глазах промелькнуло торжествующее выражение.

   Как бы правдоподобно ни играл трагическую роль актёр на сцене, специалисту игра его всегда заметна. Заламывает ли он руки, бьётся ли головой об стену, изображая крайнюю степень отчаяния, лицо его при этом, несмотря на должную мимику, всегда остаётся в том цвете, которое обычно присуще человеку в спокойном состоянии.  Искусственно, без участия нервной системы вызвать покраснение или бледность лица невозможно.  Так и лицо Эллис, несмотря на всплескивание её рук и шаткую походку, когда её отводили к автомобилю, нисколько не потеряло свой беломраморный цвет и осталось в своей прежней надменной невозмутимости.               
   
                17
   Ночью Роберту снился тревожный сон.  Будто он совершает  с зонтиком за плечами  спуск-прыжок на дно Большого каньона реки Колорадо. У непрофессиональных альпинистов спуск с его наиболее крутых склонов занимает не один час.

   Роберт с детства мечтал побродить по живописному Большому каньону, но всё это по известным причинам откладывалось.  Только во сне его мечта нашла воплощение, да ещё в таком необычном виде!

   И вот Роберт  выбирает  для прыжка ещё  никем неосвоенный для спуска склон, изобилующий громадными,  почти  отвесными  скалистыми  уступами.   Выбирает потому, что на лежащем под ним участке дна каньона на берегу реки почти не было кустарников и, особенно, деревьев, а  Роберт  знал,  что  падение  на сучья деревьев чревато смертельной опасностью.  Во сне он забыл о своём разрыве с Эллис. Он вспомнил, что застраховал себя на приличную сумму: Эллис с его будущим ребёнком, даже в случае гибели Роберта может прожить безбедно не один год. А после удачного полёта над пропастью каньона можно возвратить долг институту Морриса и выкупиться на свободу.

   Сон Роберта часто прерывался, он был фантастически перемешан с прыжками со ступенек лестницы, со спорами с Эллис по поводу их будущей жизни. Эллис как-будто приближалась к нему с соседнего утёса на расстояние вытянутой руки, то медленно отдалялась, как бы таяла.
Но вот снова сон стал протекать  как бы в русле сонной реальности.

   Вертолёт американских военно-воздушных сил летел над живописным Большим каньоном реки Колорадо. Почему военный вертолёт? Ах да, Роберт, будучи в армии не раз совершал с него прыжки с парашютом. Почему Колорадо? – удивился Роберт. Да, ведь он собирался работать на каком-нибудь ранчо на её берегу.
       
   На утреннем солнце склоны Большого каньона, их скалистые утёсы выглядят бледно-розовыми.  На борту вертолёта  бока Роберта обжимают со всех сторон телеоператоры крупнейших телевизионных компаний и несколько кинооператоров из Голливуда.  Они задают Роберту вопросы, охрана из института Морриса отгоняет от него назойливых репортёров. Но вот вертолёт круто взмыл вверх и скоро завис на высоте около тысячи футов. Роберт недоумевает: как это он завис с вертолётом над каньоном, ведь он уже стоял на его  склоне в своих тяжелых альпинистских ботинках?  В продолжении  навязчивого сновидения он отталкивает ногой камень с  утёса и бросается вниз, но тут же обнаруживает, что никакого зонтика у него уже нет, но он не падает стремглав вниз, а, как крыльями силится махать руками.  Что-то из этого стало получаться. Он медленно опустился на один из выступов скалы. Серые камни, потревоженные его ногами, с грохотом падали, подпрыгивая на утёсах, и с каждым разом амплитуда их падения становилась всё длиннее. Один из камней величиной с кулак ударил Роберта в  голову, и Роберт вспомнил, что забыл одеть металлические шлем и наколенники.

   Проснувшись, Роберт понял, что ударился головой о спинку кровати.  И опять его одолел вязкий сон. Каскадёр смотрит на точку приземления, и увёртывается от падающих каменных глыб. Он старается держать ноги вместе, чтобы не повредить их во время скользящих ударов о неровные выступы скал. С удивлением вдруг Роберт обнаружил, что вместо крошечного зонтика над ним развернулся белый прямоугольник ленточного парашюта. Это наполнило Роберта такой радостью, что он опускался вниз, почти не задевая выступов скал.  И вот  его парашют как бы завис над гигантским обрывом.  Роберт, как тогда в прыжке с верхней площадки лестницы Морриса, почему-то почувствовал невесомость. Странно было только, что поток воздуха не свистел в ушах. Далеко внизу тускло блестела змейка реки, на её берегу суетились  крошечные фигурки людей,  Роберт видел вспыхивающие блики  телеобъективов.
 
   Утром, просыпаясь, Роберт не мог удержаться от радостной улыбки.   Пусть только во сне приснился ему парашют.  Это было, как радостное предчувствие того, что  он когда-нибудь снова будет парашютистом, пусть не в армии, а в спортивном парашютном клубе.
Окончательно проснувшись Роберт подумал, что наяву подвергать себя смертельной опасности в показных прыжках, не говоря уже о вреде своему здоровью, он не будет.  Осточертели ему и бесконечные ежедневные медицинские обследования, и всевозможные  анализы  ради,  более чем сомнительных  научных  целей докторов института.
 
   Тем временем слава об институте каскадёров разнеслась по всему американскому континенту.  В магазинах, в вагонах метро только и было разговоров, что о бесстрашных прыгунах.

   Коммерческий отдел института строил всё новые и новые планы выступлений своих выпускников в различных шоу, включая выступления на других континентах. Кроме того, если прежде каскадёры выступали со своими трюками каждый сам по себе, то теперь было придумано устроить соперничество между каскадёрами, выполняющими эти трюки. Например, планировался групповой прыжок с вышки сразу трёх каскадёров. Первый приземлившийся получал особый приз. Этим можно было привлечь ещё большие толпы зрителей, а, соответственно, и денег. В частности, совместно с цирком в Чикаго планировали устроить повторение неудавшегося трюка Эдварда Колдера: гонку по внутренней поверхности гигантской трубы, разнообразив трюк тем, что  в ревущем спиралевидном вращении подвигались бы к выходу из трубы автомобили сразу двух каскадёров-гонщиков, соревнуясь в скорости между собой.  Тогда публика могла бы кроме дорогих билетов ещё повышать прибыль устроителей такого шоу за счёт заключения разнообразных пари.

   Через несколько дней Роберт, лёжа в постели, услышал, как по коридору их общежития послышался звук знакомых быстрых шагов.

   «Ко мне? С какой стати.  И после той ссоры? Хочет мириться», – подумал он.

   Роберт распахнул дверь своей комнаты. Сердце каскадёра дало сбой.  Забылась ссора, возникшая, вероятно, по его вине. Эта женщина по-прежнему привлекала Роберта.  Тяжёлые распущенные волосы оттягивали назад голову Эллис, придавая ей ещё более высокомерный вид.
   Эллис, прямо глядя перед собой, наморщила точёный носик, и словно почуяв неприличный запах, выразительно расширила ноздри. Она  прошла мимо раскрытой двери комнаты Роберта, не повернув в его сторону головы,  и решительно постучала в комнату Томаса Гарриса.  В длинной, обнажённой по плечо, её руке была знакомая коричневая тиснёная папка.

   В институте  скоро стало известно о новом готовящемся аттракционе с доселе невиданными прыжками с использованием непосредственно перед приземлением каскадёра взрывного устройства, смягчающего удар о землю.

   Чарли Моррису кто-то подкинул идею по применению таких взрывных устройств для спуска каскадёров с высоты.  Известно, когда опускают на парашютах тяжёлую боевую технику (орудия, бронетранспортёры, даже танки), как правило, перед самым их приземлением для ослабления силы удара о грунт применяют специальные взрыватели.  Мощный поток газа, образующегося при взрыве пиротехнического заряда, как подушка гасит скорость падающего груза, и тот приземляется даже вместе с экипажем в целости и сохранности.  Создалась возможность осуществлять затяжные прыжки с военной техникой, расстрелять такой «технический» десант с земли, стало практически очень сложно.
 
   Разнообразные пиротехнические средства в качестве сильного, но мягкого тормоза широко использовали и при подлёте космических кораблей к   поверхности луны и  других лишённых атмосферы небесных тел, в частности, астероидов.  Этим обеспечивалась гашение скорости подлёта и экономились запасы топлива на посадку космического аппарата.
            
   На заседании учёного совета института доктор медицины Роджерс с молчаливым терпением выслушивал разные мнения.  При этом он машинально щипал длинными пальцами рукав пиджака, как бы собирая с него невидимые ворсинки, что выглядело, как  жест неодобрения. Когда Роджерсу дали слово, он резко выступил против подобных аттракционов с использованием пиротехнических средств. Если на прыжки с зонтиком он смотрел только, как на чудачества устроителей таких шоу и допускал их с видимой неохотой, как допускал защитные приспособления для прыжков с высоты вроде латунного шлема, наколенников, подлокотников, а также жёстких кожаных поясов для живота и шеи, то проекты применения взрывных устройств выводили всегда спокойного  Роджерса из себя. У него бледнело лицо, и на лбу выступали бисеринки пота. Услышанное им на учёном совете института, было вне рамок его научной работы, главное в которой было изучение влияние пусть и экстремальных, но естественных факторов на двигательные и психические функции человека.

   На применении взрывного устройства в каскадёрских трюках особенно настаивали сам Чарли Моррис и главный пиротехник института Симонс.  Независимо от исхода приземления каскадёра с применением взрывного амортизатора  на глазах многочисленных зрителей институту будет обеспечен солидный приток долларов.

   Лёжа в своей комнате, глядя, как по потолку колеблются тени от клёнов, росших поблизости от курсантского флигеля, Роберт лишний раз убедился в причине охлаждения к нему Эллис. Конечно, эта «проворная ящерка» поняла, что отхватить изрядный денежный куш в случае серьёзной травмы или смерти её помолвленного жениха – это безнадёжное дело, поскольку  её избранник со своим рациональным трезвым подходом к своим выступлениям будет стараться избегать всего, что может  навредить его здоровью.  Другое дело – бесшабашный улыбчивый мулат!

   Насколько Эллис обладала живостью движений, пусть и суетливых и взбалмошных, настолько ум её был холоден и трезв.

   В довершении всего, Роберт услышал в столовой института разговор двух официанток, когда они обменивались взглядами, глядя на неунывающего мулата Гарриса, сосредоточенно обглаживающего баранью кость.

   –… вот ещё одна мышка попала в мышеловку… Приобрела ранчо в Техасе, но всё ей мало…

   При обсуждении на учёном совете института плана подготовки предстоящего нового набора каскадёров-прыгунов владелец института сказал:

   – Подготовка прыгунов по способу Джимми Роджерса – это пройденный для нас этап, наша корпорация должна зарабатывать деньги не только за счёт отчислений от денежных сборов с публики, но, в основном, за счёт заказов на наши разработки со стороны некоторых министерств и солидных ведомств.
 
   Чарли поднялся из-за  председательского стола и, как тогда в своей первой лекции перед новичками-курсантами, принялся расхаживать вдоль длинного стола заседаний членов учёного совета.

   – Медицинская научно-исследовательская наука пока в наше время оплачивается недостаточно. Конечно, в медицинскую науку, в смысле познания новых явлений, происходящих в организме человека, под влиянием экстремальных факторов, мы внесли существенный вклад, – продолжал Моррис ворчливым монотонным голосом. – Да, мы поставили ряд рекордов для пресловутой книги рекордов Гиннеса, но и только.  Мы увлеклись ещё более затратным методом подготовки каскадёров.  Сколько, Джимми, вы выпустите прыгунов на грунт в этом году?  Сначала их было восемь, осталось трое. И потом, публика нуждается в новых аттракционах.  Причём, в них могут участвовать не супермены, которых вы намереваетесь готовить, а обычные люди с азами парашютной подготовки…

   На другой день после заседания учёного совета доктор Роджерс был найден мёртвым в своём кабинете.  Убийство исключалось, поскольку на его теле не было обнаружено ни одного следа насилия.  Вскрытие его тела также не дало судебным медикам каких-либо данных о причине смерти.  Наиболее правдоподобной версией было самоубийство, поскольку в компьютере Роджерса, в последнем файле, содержащем зашифрованные данные медицинских  анализов воспитанников института, отдельно были выделены слова: «не идти против природы».  Однако фактов, прямо указывающих на самоубийство, также не было найдено. Роберт Хоппер был в числе первых, увидевших мёртвого Роджерса.   Тренер сидел, как бы сморённый сном, положив седоватую голову на клавиатуру компьютера.  Два выпрямленных пальца его правой руки, указательный и средний были неестественно расставлены в стороны.  Роберт вздрогнул от появившейся догадки.  Роджерс накануне намеревался показать ему новый приём: как незаметным толчком двух выпрямленных и разведённых пальцев где-то в верхнюю часть шеи парализовать все движения человека, оставляя его в полном сознании, но при достаточно сильном тычке наступает быстрый паралич мозга и смерть. Не тот ли приём со слабым толчком пальцев проделал Джимми с Робертом, когда застал его, прыгнувшим с крыши лаборатории?

   Чарли Моррис приказал вывесить траурные флаги на всех зданиях института и на всех домах небольшого городка Флорес, а в первую очередь, на верхних площадках основных тренажёров Роджерса: на вышке для прыжков в воду и на мраморной лестнице для прыгунов. Было видно, что он искренне переживал неожиданную и несвоевременную смерть, если не друга, то верного помощника, одного из основателей института каскадёров.
   
   Увидев поникшее лицо Роберта, Моррис подошёл к нему и молча погладил его по пучкам чёрных волос, выразив тем самым своё соболезнование.

   Смерть Роджерса в научном мире прошла не замеченной, так как большинство его патофизиологических исследований было засекречено.  По радио, телевидению и Интернету только сообщалось о неожиданной преждевременной смерти рекордсмена по прыжкам с шестом, чемпиона двух олимпиад в этом виде спорта. По мнению Роберта, причин для самоубийства Роджерса было более, чем достаточно. Не устроенная по каким-то неизвестным для Роберта обстоятельствам холостяцкая жизнь Роджерса, его бессильный протест против использования опасных пиротехнических средств для приземления незащищённого ничем человека, противное его натуре стремление руководства института принять в качестве абитуриентов для прыжков с высоты молодых девушек, да, наверное, набралось бы ещё с десяток причин для тихого самоубийства талантливого врача и спортсмена.  Однако, главной причиной ухода из жизни Роджерса по-видимому, была неудовлетворенность результатами своих научных изысканий.

   Раздосадованный Моррис поручил организацию прыжков с высоты с применением взрывных зарядов главному пиротехнику института Симонсу.

  Первое испытание подобного приземления естественно, пришлось на долю многострадального  искусственного Вилли. Из-за пороховых взрывов вскоре пострадали стены шахтного испытательного колодца в лаборатории Роджерса. Да и фигура двойника Роберта стала представлять собой жалкое зрелище.  У Вилли, прежнего любимца Роджерса, была по колено оторвана правая нога, а вместо ступни левой ноги болталась бахрома из рваных полосок пластика и металлических проводов.
 
  Но высота в двадцать метров в испытательном «колодце» Роджерса оказалась слишком мала для получения более весомых результатов.  Отремонтированную внутри и залатанную во многих местах снаружи синтетическую копию Роберта Хоппера перебазировали на специальный парашютный полигон военно-воздушных сил в пятидесяти милях от Грейтхилла.

   Инженеры института Морриса совместно с пиротехниками космического агентства проводили сутки на пыльном и знойном полигоне, отрабатывая на манекене  приземление имитатора человека с использованием новых запатентованных взрывателей.   Математики не покидали вычислительный зал полигона, до боли в глазах всматривались в колонки цифр на экранах компьютеров.

   Ещё после успешного головокружительного полёта с крошечным зонтиком из вышки для прыжков Роберт дал себе зарок не заниматься больше подобными трюками.   Он отказался от ненужных теперь ему медицинских обследований, ради  каких-то  сомнительных  научных  целей докторов института. Правда, в институте Морриса со смертью Роджерса, главного инициатора подобных исследований, научная работа в области медицины стала заметно сворачиваться.
 
  Роберт просчитывал в уме,  насколько ему хватит заработанных своими двумя шоу денег: может быть, удастся досрочно расплатиться  с институтом Морриса, чтобы быть полностью свободным!

   Поэтому он наотрез отказался от предложения Морриса первым участвовать в новом невиданном шоу – прыгнуть на твёрдый грунт вовсе без миниатюрного зонтика со стометровой вышки для прыжков в воду. У самой поверхности земли намеревалось привести в действие пиротехнический состав, который амортизировал бы ударную составляющую тела прыгуна при приземлении.

   Роберт привык надеяться только на себя, оставаясь один на один с возможной опасностью.  Но тут в его игру вмешивалось нечто постороннее, и вовсе не в виде безобидного пляжного  зонтика, и не виде обыкновенного ленточного парашюта, к которому он привык. Взрывотехники могут неправильно подсчитать количество порохового заряда, время его подрыва, да мало ли чего они упустят! Расставаться со своей жизнью или остаться инвалидом, не входило в планы Роберта.

   Разумеется, приземление какого-нибудь бронетранспортёра или танка с экипажем на парашюте с использованием взрывной подушки нельзя сравнивать с приземлением просто человека, лишённого пусть иллюзорной, но всё-таки бронированной защиты,  утаивающей  страх падения.  Без такой твёрдой оболочки ощущение падающего с высоты человека было сродни ощущению космонавта, вышедшего в открытый космос без спасительной пуповины – гибкого шланга, связывающего его с матерью-кораблём.
   
   Предложение Морриса и его коммерческого директора о прыжке с торможением падения с помощью пиротехнического взрыва пришлось по душе беспечному Томасу Гаррису.  Он неделю назад был в числе зрителей, наблюдавших полёт Роберта над тюремной стеной в Грейтхилле, и откровенно завидовал ему.

   Гаррис галантно раскланивался со зрителями, махал поднятыми руками, но не в пример Роберту не торопился срываться в бездну. Даже  ему, хотя и в привычных театральных атрибутах: металлическом шлеме, наколенниках и подлокотниках без парашюта-зонтика трудно было осмелиться на такой прыжок.   Роберт, который теперь сам стоял в первых рядах зрителей, сначала понял именно так нерешительность Гарриса.
 
   Однако, Гаррис вовсе не думал об опасности прыжка.  Просто он решил попозировать подольше, вслушиваясь в отдалённый стрекот киноаппаратуры и гул толпы зрителей, заплативших  солидные деньги за невиданное зрелище.

   Он помахал толстой правой рукой телеоператорам, обступившим лестницу вышки на всех её поэтажных площадках. Гаррис, вполне уверенный, что чудеса пиротехники не дадут ему врезаться в землю, падал, многократно кувыркаясь и вращаясь в полёте, уже не заботясь о красоте прыжка.  А может быть, это был его, впервые применённый клоунский приём, рассчитанный на забаву публики.

   Был слышен шелест рассекаемого воздуха падающим телом.  Оставались не больше десятка метров до грунта, а взрывной волны газов всё не было.  Буквально в пяти метрах от бетонной площадки у основания вышки тело Гарриса, толчком мощного взрыва остановившись в падении, было подкинуто вверх. Хлопка взрыва Роберт не услышал, так этот хлопок был заглушен рёвом толпы. Ещё раз, перевернувшись над землей, темнокожий каскадёр распростёр руки, как бы намереваясь приземлиться в горизонтальном положении.  Но что это!? Гаррис уткнулся своим позолоченным шлемом в грунт.  Фигура его неестественно сложилась в клубок, из которого в сторону и вверх высовывалась нога в тяжёлом ботинке.
 
   Стоящая в первом ряду зрителей высокая Эллис, обнажив в полуулыбке ровный ряд красивых зубов, метнула на мгновенье удовлетворённый взгляд на скорченое тело темнокожего каскадёра.
 
  Рядом с упавшим Гаррисом кучились люди,  там стрекотали кинокамеры.  Перед Робертом, достаточно известным публике каскадёром, люди уважительно расступились, и он увидел неподвижного Гарриса. У того по комбинезону во всех направлениях расходились извилистые трещины, из которых, пузырясь, сочилась кровь.  Некогда крупные круглые глаза мулата  закатились под окровавленный лоб, так что виднелись только белки. Но вот истонченные, закусанные губы Гарриса свернулись в слабую улыбку, белки глаз качнулись, обозначив черноту зрачков. Они, эти глаза, безумно обежали круг столпившихся возле него людей и задержались осмысленно на Роберте Хоппере. Сквозь крошево зубов вырвался едва слышный  шепот:

   – Я первый, первый, пер…

   Глаза Гарриса так и остались скошенными неподвижно в сторону Роберта, правая рука его конвульсивно в нескольких местах коснулась груди.   Роберт не раз видел смерть, и понял, что Гарриса больше не будет.  В ушах его явственно послышалась ритмичная мелодия негритянской песни…

   Сквозь заслон журналистов и военных прорвалась Эллис.  Она, как бы очнувшись, кинулась на грудь мулата, её недавно помолвленному жениху.  Роберт всё-таки успел уловить тот её мимолётный взгляд, когда она на мгновенье знакомым рывком головы, вскинула назад завесу волос, и в  её блестящих глазах промелькнуло торжествующее выражение.

   Как бы правдоподобно ни играл трагическую роль актёр на сцене, специалисту игра его всегда заметна. Заламывает ли он руки, бьётся ли головой об стену, изображая крайнюю степень отчаяния, лицо его при этом, несмотря на должную мимику, всегда остаётся в том цвете, которое обычно присуще человеку в спокойном состоянии.  Искусственно, без участия нервной системы вызвать покраснение или бледность лица невозможно.  Так и лицо Эллис, несмотря на всплескивание её рук и шаткую походку, когда её отводили к автомобилю, нисколько не потеряло свой беломраморный цвет и осталось в своей прежней надменной невозмутимости.