Глава 8 Безумное одиночество наших дней

ДРАКУЛА. ПУТЬ К СВЕТУ

Глава 8
Безумное одиночество наших дней


Я подкатываю коляску ближе к окну и выглядываю на улицу. Ветер шевелит листья деревьев, уже изрядно пожелтевших, а по небу караванами, словно верблюды, бродят тучи. Кажется, сегодня снова будет дождь.

Всю жизнь я ненавидел Британию с ее ужасным климатом. Погода здесь похожа на обиженную женщину – все время плачет и страдает, бесконечно горюет по любимому. Еще больше я ненавижу Лондон. Суета столицы совершенно выбивает меня из колеи. Я вечно чувствую себя разбитым, и мне хочется сбежать как можно дальше от этой тошнотворной давки, неприкрытого лицемерия и ужасной вульгарности высшей знати.

Я мечтал жить в Ирландии, у себя на Родине, в нашем маленьком поместье и воспитывать детей. Это и было раем для меня, моим самым заветным желанием и самой сокровенной мечтой. Взяв красавицу-жену, я хотел тихого семейного уюта, лишь изредка прерываемого поездками в столицу, в которых я так мало нуждался. Но моя жена оказалась женщиной такого сорта, что иногда мне кажется, будто я женился на мужчине. Ее кипучая энергия и жажда деятельности привели ее в Лондон. Еще совсем юной, она была поставлена на службу государства, как его самое сильное орудие, и самый преданный друг. Когда я впервые увидел ее (нас представили друг другу на скучном приеме у весьма скучного господина), мое сердце едва не выскочило из груди, так она была прекрасна. Она была в платье цвета пепельной розы, ее волосы светлым шелком рассыпались по плечам и в глазах горел такой заразительный огонь, что и я невольно почувствовал себя юнцом, хоть и был почти на 30 лет старше. Ей едва исполнилось 17, и она была не просто прекрасна – о, эта молодая особа была совершенна. Весь ее вид и ее поведение выражали спокойное достоинство и абсолютную уверенность в том, что и как она делает. От нее невозможно было оторвать глаз. Я влюбился, как мальчишка, хоть и прослыл к 45 годам безнадежным холостяком, не способным на какие-либо чувства к женщине. На второй день после знакомства я приехал в дом тетки, опекавшей ее, и сделал ей предложение, а когда она согласилась, едва не умер от счастья.

К сожалению, слишком быстро выяснилось, что, кроме моей фамилии, моя жена больше ничего у меня не взяла. В Ирландии ей быстро наскучило, наш единственный разговор о детях закончился презрительным взглядом, брошенным в мою сторону, и фразой, что она не собирается всю жизнь провести в вытирании соплей маленьким орущим созданиям, и вскоре она вовсе покинула меня и отправилась в столицу, где могла применить свой недюжинный ум и кипучую энергию к вещам, без сомнения, более интересным, нежели супружеская жизнь. Я последовал за ней, купил поместье в сорока километрах от Лондона, но и это не помогло спасти наш брак от пропасти, в которую он так стремительно катился. Моя жена лишь изредка навещала меня, появляясь в основном только когда ей было что-то необходимо по делам Ордена и все наше общение сводилось, в общем-то, к словам вежливости, которыми мы изредка обменивались за обеденным столом. Яркая и страстная, она меняла любовников, как шляпки, ежедневно новую, и, непременно, самой последней модели. Она наслаждалась жизнью в полной мере, я же увядал и чах в нашем пустующем поместье неподалеку от столицы, к которой леди Уизерби питала такую привязанность. Мои редкие визиты в Лондон к ней заканчивались полным моим фиаско. Она неизменно была со мною очень вежлива, но крайне холодна.

Конечно, у меня тоже случались интрижки. Мои любовницы были милыми спокойными леди, полной противоположностью Джейн. Но, клянусь, я готов был продать душу Дьяволу, лишь бы на их месте была моя красавица-жена.

… Из пучины мрачных мыслей меня отвлекает звонкий голосок моей сиделки:
- Мистер Уизерби! Вам нужно выпить лекарства!
Энн в белом переднике стоит у дверей со стаканом в руке. Я улыбаюсь, подзывая ее к себе. Она подходит, плавно покачивая бедрами, и протягивает мне стакан. Я залпом выпиваю его содержимое, кривясь от отвратительного запаха желудочных капель. С тех пор, как мне отказали ноги, склянки и банки с лекарствами стали постоянными спутниками моих дней.

Я все таки выпиваю принесенные пилюли и отдаю Энн стакан. Она берет его назад и улыбается своими лучезарными зелеными глазами. Я осторожно беру ее за талию и привлекаю в свои объятья. Она садится ко мне на колени и склоняет очаровательную головку на мое плече. Я с наслаждением вдыхаю ее запах и осторожно, едва прикасаясь к коже, целую ее тонкую шею.
- Джордж. Эйдэн. Уизерби.
На пороге, сложив руки на груди, стоит моя жена в платье цвета застывшей крови и ее серые глаза с нескрываемым презрением сверлят мое лицо. Моя дорогая Энн, растрепанная и покрасневшая, как цветок мака, поспешно встает и, сделав неловкий книксен, удаляется, забыв о лекарствах.

Джейн все так же презрительно смотрит на меня и на ее лице играет хорошо знакомая мне саркастичная улыбка. Она величаво проходит в комнату, резко раскрывает окна, впуская солнечный свет, и снова оборачивается ко мне.
- Я вижу, вы очень хорошо проводите время, милорд. Вы все еще утверждаете, что влюблены в эту девицу? Жаль. Она не стоит и минуты вашего внимания.
- А Грейсон стоит вашего внимания, леди Уизерби, не правда ли? – парирую я.
Она ничего не говорит, но злость в ее глазах мгновенно сменяется неподдельной ненавистью. Она садится за стол, жестом приглашая меня присоединится. Я подкатываю коляску к столу. Она удовлетворенно кивает.
- Я велела Хиггинсу подать ужин.
Я молчу. Через мгновение, дворецкий выносит нам все необходимое для трапезы – курицу и несколько бесхитростных салатов.

Джейн приступает к ужину первой. Я почти не ем. Только наблюдаю, как подносит она к губам ложку салата и как аккуратно полощет пальцы в небольшой тарелке.
- Слышал, тебя можно поздравить, Джейн. Самая лучшая Охотница Ордена стала его главой. Что ж, желаю удачи в этом нелегком деле.
- Спасибо – кивает она. – Удача мне действительно понадобится. Однако, я приехала не за тем, чтобы ты меня поздравил, Джордж.
- Я догадываюсь. Чего же ты хочешь, Джейн?
Она пожимает плечами:
- Мне нужна пара лошадей. Только и всего.
- Я распоряжусь подготовить для тебя наших лучших коней.
- Значит, я могу на тебя рассчитывать? – она смотрит на меня с неподдельным лукавством и недоверием.
- Абсолютно – деловито киваю я.
- Что ж, хорошо. Благодарю.
- Раз уж ты здесь, Джейн, нам нужно поговорить.

Она вдруг вся превращается в напряженный комок:
- Если это о твоей неожиданной любви к сиделке, прощу, избавь меня от этих подробностей, Джордж. Ты влюблен – я тебя поздравляю. Поиграешь этой маленькой дурочкой, и тогда мы поговорим снова. Пока же я не хочу больше слушать о бесконечных достоинствах твоей драгоценной пассии.
Ее слова вызывают у меня ироничную улыбку. Джейн Грейс Уизерби во всей красе! В любой ситуации думает только о своей репутации и своей нескончаемой гордости.

- Нет, Джейн. Я хочу поговорить о нас с тобой. Пора наконец, расставить точки.
Она молчит, Но бровь, взметнувшаяся вверх в изумленном изгибе, говорит мне больше любых ее слов.
- Я всегда любил тебя, Джейн. Годами я мечтал заслужить твое уважение. Ты не захотела родить мне детей – я смирился с этим. Ты мечтала жить в Лондоне, и я купил роскошное поместье неподалеку от столицы, в надежде на то, что, может быть, однажды ты станешь здесь полноправной хозяйкой. Тебе не хотелось заниматься своим приданным – и я продал твою усадьбу, что досталась тебе от родителей. Я закрывал глаза на то, что моя жена общению со мной, предпочитает кровавые игры с вампирами. Я готов был рукоплескать тебе стоя, видя твою силу и бесстрашие. Но ты меня бесконечно отталкивала. Вместо уважения и тепла я получал от тебя лишь сухую вежливость, вместо жаркой постели – холод одиноких ночей. Я был женат, но так и не обрел долгожданного семейного уюта. Этот дом, его стены, земля, на которой он стоит, стали для меня тюрьмой. Я столько лет сидел в них, как в камере-одиночке, будто преступник, в ожидании казни. Все, о чем я мечтал – чтобы ты, моя милая, растопила этот лед… Я состарился раньше времени не из-за болезни, отнявшей у меня способность ходить, а от вечного одиночества, на которое я обрек себя, женившись на тебе. Я сходил с ума, а ты цвела, словно пышная роза, увлеченная Лондоном и яркой жизнью в столице. Все долгие годы нашего брака я наивно мечтал, что однажды ты войдешь в эту дверь и останешься здесь навсегда. Ты же была где угодно, но не здесь, в нашем доме, в нашей постели. Я почти всегда засыпал в одиночестве, пока тебя ласкали чужие руки. Я негодовал, обижался, страдал, не понимал, чем же я заслужил такое отношение к себе? Я был как пылинка у тебя под ногами. Джейн, за что ты так со мной? Неужели ты меня так ненавидишь, что тебе противно даже звучание моего имени, даже напоминание обо мне?

С минуту она молча смотрит на меня. В ее глазах нет ничего, кроме пустоты, и она равнодушно пожимает плечами:
- Я не ненавижу тебя, Джордж. У меня никогда не было к тебе ни ненависти, ни презрения. Но и близким моим человеком ты так и не стал. Мои родители рано ушли из жизни. Девушек-сироток, оставленных на чье-то попечение, завидная судьба не ждет и я не была исключением. Моя тетка думала как бы выгоднее продать меня. Ее не интересовали мои чувства и желания. Я должна была выйти за чванливого джентльмена из знатной семьи и сидеть дома, как порядочная домохозяйка. Однако, такая жизнь была мне не по душе. Я не знала, что мне делать, что предпринять, мне даже хотелось убежать, только бы не быть проданной подороже… Меня спас Браунинг. Он был давним другом моих родителей и однажды предложил мне войти в Орден Дракона. Не скажу, что я страстно ликовала, получив такое предложение, но я поняла – это мой шанс. По Лондону тогда как раз разгуливал опасный вампир и им нужны были хорошие бойцы. А женщина всегда была и будет прекрасным орудием возмездия в любом деле. Но для этого я должна была выйти замуж как можно быстрее. Наше общество лицемеров интересует лишь оболочка человека, его титул и ничего более. Я понимала, что замужество с молодым человеком отвлечет меня от работы. Повторюсь – я не создана для служения мужчине и меня никогда не интересовало материнство. Мне хотелось применить в полной мере свою энергию, умения и знания, что я получила, воспитываясь в монастыре. И тут в моей жизни появился ты. Не обольщайся, дорогой Джордж, я никогда не хотела за тебя замуж. А у моей тетушки вообще имелся совсем другой кандидат на мою руку и сердце. Но именно на тебе настаивал Браунинг.. Браунинг сказал мне, что если я не соглашусь выйти замуж, то должна забыть о праве состоять в Ордене. Всего на миг я представила себе скучную жизнь домохозяйки, какую бы вынуждена была вести в таком случае, и мне стало страшно. Поэтому я приняла твое предложение..

Сказав это, она замолкает, и внимательно смотрит на меня, ожидая реакции. Я же не в силах поверить в услышанное. Мне кажется, что мое сердце остановиться. Наконец, осознав то, что она только что сказала, я шепчу надломленным – не своим голосом:
- Значит, я для тебя – всего лишь средство для достижения цели, Джейн? Ты использовала меня, как дешевую тряпку…
- Мир жесток, Джордж – ледяным тоном говорит она. Все друг друга используют и ты – не исключение. Не я придумала этот закон.

 - Мир жесток, Джордж – ледяным тоном говорит она. Все друг друга используют и ты – не исключение. Не я придумала этот закон.
Мне нечего возразить. В конце концов, она отвечает честно. И она действительно не первая женщина в мире, вступившая в брак ради статуса. Статус и титул – лакмусовая бумажка, определяющая степень человеческого лицемерия.

Я набираю в грудь больше воздуха. Раз уж я решился на этот ужасный разговор, то должен выяснить самое главное. Не смотря ей в глаза, я спрашиваю напролом:
- Я много старше тебя, Джейн. В последний твой визит мне исполнилось 60. Я не считаю себя особо привлекательным, но и чудовищем тоже не являюсь. Мы женаты почти 16 лет, но я по пальцам могу пересчитать те минуты, когда ты действительно была моей женщиной, моей женой. Почему, Джейн? Почему, пока я засыпал в холодной постели, ты делила свое ложе с другими мужчинами, с кем угодно, но не со мной? Я действительно был настолько отвратителен тебе?

Она иронически улыбается и качает головой:
- Не говори глупости, Джордж. Ты не был мне отвратителен.
- Тогда почему ты так поступала со мной?
Холодный блеск ее серых глаз на миг озаряется счастливым огнем. Подбоченившись, она подходит ко мне, покачивая бедрами, и склоняется над моим лицом.
- Милый мой муж! У каждой женщины есть маленькие секреты. Моим был секс. Я сгораю, когда люблю, а ты тлеешь. Я не испытывала к тебе отвращения, но и не хотела тебя. Вы, мужчины так предсказуемы. В вас нет никакой загадки. Вас легко можно читать, как открытую книгу. Вы донельзя скучны. Любовь с тобой была до невозможности предсказуема – вяло, не интересно, не интригующе. Я быстро заскучала. Только и всего. Не кори себя за это, дорогой. Я всегда искала мужчину, в котором была бы загадка. Мне хотелось буйства красок. А с тобой не было ничего, кроме серых тонов.

Ее слова до крайности обидны и очень ранят. Я заглядываю в эти серые льдинки-глаза и произношу, не скрывая издевки:
- А в Грейсоне, без сомнения, эта загадка была, правда? О, конечно! Привлекательный молодой мужчина с темным прошлым, приходящий к тебе, как вор, по ночам и как вор же и уходящий, бесподобный, блистательный, наверняка, умный, умеющий завладеть вниманием людей… И ты побежала к нему, полетела, как бабочка на огонь. Тебя, конечно же, можно оправдать, дорогая Джейн, ведь ты не знала, что спишь с вампиром. Но если опытная Охотница так упорно игнорирует то, что ее любовник – вампир, пусть и приспособившийся к дневному свету, это означает, что в ней умер боец Ордена. Что же теперь ты можешь предложить тем, ради которых столько раз рисковала своей жизнью? Похоть? Страсть? Или раненное сердце? Боюсь, милая, Орден во всем этом не нуждается. Ему не нужны живые люди. Ему нужны универсальные солдаты. Но человек, который любит, слаб. А солдат должен быть силен и храбр.

Она больше не смотрит на меня. Я замечаю, как дрожат ее плечи. Джейн окидывает меня презрительным взглядом, и громогласным тоном заявляет:
- Прекрати, Джордж! Я не хочу этого слушать. Я не нуждаюсь в твоих едких комментариях. И в тебе я тоже больше не нуждаюсь.
- И никогда не нуждалась? – продолжаю самоистязание я.
- Никогда.
На мгновение вновь воцаряется тишина.
Я вновь нарушаю ее:

--Джейн, у меня к тебе есть просьба. Это последнее, что я у тебя попрошу. Я годами мечтал о тебе. Однажды и я устал ждать. И в моей жизни появилась Энн. Я знаю, ты считаешь ее глупым увлечением, но это не так. Она нужна мне, как воздух. Она – единственный живой человек в этом склепе отчаяния и боли. Я влюблен, Джейн. Я не настолько безумен, чтобы попросить у тебя развода. Но это пусть будет наша последняя встреча, Я буду доживать свои последние дни здесь, с Энн, в спокойствии и уединении, а ты – блистать в свете, как всегда хотела. И не пиши мне писем, будь добра. Тебя известят о том радостном событии, когда ты, наконец, станешь вдовой. Как моей официальной супруге, а позже, вдове тебе положено жалование, которого, без сомнения, хватит на то, чтобы безбедно существовать так, как ты того пожелаешь.

Я качаю головой:
- Перестань, Джейн. Твоим домом были логова вампиров и особняки, где ведут свои дела члены Ордена Дракона. Но не усадьба Уизерби. Я прощу тебя об этом не как жену, а только как женщину, которой теперь известно, что такое любовь и как она меняет человека изнутри. Ты носишь в себе боль, Джейн. Много боли. Наверняка, теперь ты даже боишься спать по ночам, потому что в противном случае, ты рискуешь захлебнуться от слез, которые оставил тебе тот, которого ты любила.

- Прекрати! – резко обрывает меня она и ее голос из хрустального колокольчика превращается в целый бушующий водопад.
Щеки ее пылают, а из ноздрей вырывается пламя. Закрыв глаза, она сидит неподвижная напротив меня, однако, очень скоро приходит в себя. Теперь в ее глазах нет никаких эмоций, но поздно – я знаю, что я угодил в цель.
Она продолжает хранить молчание. Потом встает и подходит к окну, и я не могу не заметить, как лихорадочно она глотает воздух. Но, когда она вновь поворачивается ко мне, ее самообладание остается таким же, как всегда. Склонив голову набок, она внимательно смотрит на меня, словно бы изучая, а потом, нарочито медленно, говорит:

- Хорошо. Я приму твое предложение, Джордж. Но, надеюсь, ты не будешь так невежлив, что откажешь мне в праве провести ночь здесь. Погода ужасна, а я не выдержу обратной дороги. К тому же, уже почти стемнело. Я бы не хотела отправляться в путь сейчас.
И она вопросительно смотрит на меня. Меня откровенно удивила ее просьба, но я быстро соглашаюсь:
- Джейн, ты, разумеется, не только можешь, но должна остаться здесь. У меня и в мыслях не было, что ты уедешь посреди ночи.
Она удовлетворенно кивает, и лицо ее озаряет лукавая улыбка.

… Едва откинувшись на подушки, я понимаю, что не смогу уснуть. Мое сердце бешено колотиться от невыносимой жары. Я верчусь, переворачиваюсь с боку на бок в поисках удобного положения, но все тщетно – мой сон ушел безвозвратно. К моей великой радости, в окно, наконец, ворвался свежий ветер и приятно освежил мне лицо. Спустя секунду, я понимаю, что в комнате образовался сквозняк. Я поворачиваю голову к двери.

Прислонившись к дверному косяку, стоит Джейн со стаканом воды в руке и губы ее горят в темноте, будто кровавые бриллианты. Она подходит ко мне, покачивая бедрами, и с улыбкой, протягивает мне стакан:
- Я принесла тебе лекарства, Джордж – медовым тоном говорит она. С минуту я недоверчиво смотрю на нее, однако принимаю стакан и залпом выпиваю его содержимое. Она забирает пустой из моих рук, ставит его на туалетный столик рядом с графином.
- Хочешь воды?

Порошок, что я регулярно пью, на вкус, как собачий помет, я воодушевленно киваю.
Все с той же милой улыбкой, Джейн подает мне воду, я в несколько больших глотков выпиваю ее. Поставив стакан на место, она осторожно подходит ко мне. Я вижу, как она медленно расстегивает пуговицы на платье, и оно с тихим шуршанием падает ей под ноги, расшнуровывает корсет, который освобождает из плена ее грудь.
- Что ты делаешь, Джейн? – спрашиваю я, не в силах поверить в происходящее.
Мягко ступая по ковру босыми ногами, она подходит ко мне, склоняет свое лицо к моему и нежно гладит мои щеки кончиками пальцев:
- Раз уж наш брак был столь неудачен, дорогой, давай хотя бы закончим его красиво.

Ее маленькие нежные пальчики так искусны, что вскоре я теряю всякую способность противиться. Она целует меня в шею, прокладывает дорожку из жаркого дыхания и поцелуев ниже, трогает языком кадык. В мыслях я удивлен и даже напуган – за все тринадцать лет брака, Джейн никогда не разрешала так себя ласкать. Я вижу, как она кусает губы, как по верхней губе растекается капелька крови. Она притягивает меня к себе с подавленным стоном, целует. Вскоре и я чувствую внутри соль ее крови, а она продолжает кусать губы, будто бы наказывая себя за что-то. Я провожу по ним языком, слизываю эти крошечные капельки, затем осторожно заманиваю в рот сосок и тяну его на себя. Моя левая рука медленно поглаживает ее бедро, изучая каждую родинку, пока правая продолжает терзать ее плоть. Она вся горит и вдруг поднимает голову и, подарив мне долгий, полный страсти взгляд, шепчет:
- Дорогой…
И под звук ее стонов, я вонзаюсь в нее.
С каждым мигом мне все тяжелее отрываться от нее. Она обнимает меня за плечи, ее руки блуждают по моей спине, трогают соски, обвивают шею, она нежно покусывает меня за ухо, шепча мне, как и несколько минут назад слова любви, которых я никогда не слышал от нее прежде. Вскоре, я понимаю, что вот-вот задохнусь. Жар моего тела накаляется донельзя, я с силой сжимаю в ладонях ее грудь и бьюсь в ее лоне, как узник, стремящийся вырваться на волю, и, в конце концов, взрываюсь.
- Ох, дорогой! – кричит она и больно вонзается ногтями в мою кожу.

Я тяжело дышу, откинувшись на подушки, все еще пребывая в блаженном состоянии забвения, куда она погрузила меня. Джейн же садиться на край кровати и внимательно изучает мое тело, словно видит его впервые.
- Джейн…
Я открываю глаза и нежно касаюсь ее щеки рукой. Она не двигается. Ее взгляд рассеяно скользит по моей груди, животу, бедрам, а потом фокусируется на зеркале. Она внимательно изучает свое отражение.
Я вздыхаю. Из страстной любовницы моя жена снова превратилась в расчетливую Охотницу. Одиночество, покинув этот дом на несколько мгновений, вновь вернулось на круги своя. Я опять проиграл.

Джейн надевает пеньюар и подходит к зеркалу. Склонив голову она внимательно изучает себя в стекле и, судя по всему себе не нравится. Я переворачиваюсь на бок в тщетной надежде уснуть. В спальне становиться все жарче, пламя свечей обжигает. Неуклюже проползав по постели, я дотягиваюсь до них и гашу их всех, оставляя лишь маленький огарок. Пламя словно жжет меня изнутри. Во рту невыносимая сухость. Я осторожно перекатываюсь на другой бок, снедаемый страстным желанием утолить жажду. В глазах мутнеет. Ослабевшими руками, я дотягиваюсь до графина с водой, подношу его к губам, но удержать уже не могу. Графин падает на подушки, и вода разливается, образуя на постели огромные лужи. Я задыхаюсь. Сердце мое бешено колотится, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди, а глаза поглощает тьма и вся комната теперь походит на размытые цветные пятна. Собрав последние силы, я зову:
- Д-жеее-й-нн!

Нарочито медленно она подходит ко мне. Ее лицо по-прежнему не выражает никаких эмоций. Я хватаю ее за руку:
- Помоги!
Руку она не отнимает, но смотрит со спокойным равнодушием. Холодные глаза ее приобретают зловещий оттенок. И тут мне становиться все понятно. От ужаса этой догадки, меня бросает в дрожь:
- Что ты наделала, Джейн? Зачем?
Она склоняется надо мною и полным восторга голосом, шепчет:
- Время умирать, Джордж.
И, резко отняв у меня руку, насмешливо улыбается.
Я смотрю в ее лицо, которое с каждым мигом отдаляется от меня все больше, и не могу поверить. Та, которая всю жизнь была моей мучительницей, стала теперь моим палачом. Но даже сейчас, умирая, я все еще надеюсь, что она проявит ко мне хоть каплю сочувствия и понимания.
Я - Джордж Эйден Уизерби. И это – последнее, о чем я подумал, прежде чем погрузиться в темноту.