Глава 11 Ангел-хранитель

ДРАКУЛА. ПУТЬ К СВЕТУ

Глава 11  Ангел-хранитель


Я медленно иду по больничному коридору. Я так безумно утомлена , усталость просто накопилась внутри меня ! Эти последние три месяца мы все прожили будто в аду. И сейчас пережитая городом боль не стихает. До сих пор вижу в клинике пациентов, пострадавших от той ужасной ночи. Они поступают к нам – слабые, изможденные, с потухшими глазами, просящие помощи – люди, которые потеряли все. Когда я думаю об этом, во мне закипает злость. Что за мир такой?

Какие же все-таки темные стены у нашей больницы! Серые, безрадостные и сырые. Они так же безнадежны, как и истории жизни людей, пребывающих здесь, словно в заточении. Нужно модернизировать клинику. Здесь живут люди, потерявшие все в этой жизни, почему бы хоть немного не приукрасить их безрадостное существование?
Я прохожу в первую палату. С двух кроватей на меня смотрят две наши давние пациентки – мисс Фиггинс и миссис Дрок. Их истории трагичны и похожи, как две капли воды – родственники, которые отказались ухаживать за слабыми стареющими женщинами, стены нашего унылого учреждения, полное забытье. Так страшно и, к сожалению, так типично. Я все время думаю о том, как же могут спокойно жить их дети и внуки – те, кто с такой легкостью поставил на них крест? Я никогда и подумать не могла, как незаменим отец в моей жизни, как дорога мне каждая минута, проведенная нами вместе до того страшного дня, когда его не стало. И единственное, чего я теперь хочу – это еще раз подержать его за руку, посмотреть в его глаза и сказать, что я его безумно люблю, сказать как сильно в нем нуждаюсь, и ещё раз, что он нужен мне очень и очень...

После смерти отца я возглавила нашу клинику. И на меня посыпались не только ежедневные заботы врача , но и типичные хлопоты начальника клиники – отныне я только и думаю, как привлечь новых людей к работе, ведь у нас катастрофически не хватает рабочих рук, как комфортнее оборудовать палаты, где достать необходимые пациентам лекарства, как бы хоть немного разрядить довольно нелёгкую атмосферу нашей клиники, и самое главное – где добыть денег. Средств, выделяемых городским бюджетом, категорически не хватает, и мы вынуждены выживать на собственные крохи, на пожертвования и пожертвования от некоторых богатых людей — чьи доходы и чья щедрость, в связи с катастрофой, резко сократились.

Остановившись у окна, я некоторое время скольжу взглядом по двору, знакомому мне с детства до мелочей. Нужно набраться сил. За эти месяцы я совершенно измучилась. Я всегда была готова к тем неудобствам, которые предполагает профессия врача, но, надо признаться, я не ожидала такой нагрузки.

Мисс Фиггинс тянет руки мне навстречу, и я подхожу к кровати. Осторожно присаживаюсь на самый ее край и приветливо говорю:
- Доброе утро, мисс Фиггинс! Как ваше самочувствие сегодня?
- Мина, дорогая, - быстро реагирует старушка, - вы знаете, я сегодня танцевала во сне. Мне снился мой первый балл-дебют. Я была так прекрасна тогда. Мне все говорили, что я самая красивая женщина во всей Ирландии. А знаете, милая, у меня было чудесное платье цвета пепельной розы. Жаль, сейчас таких тканей уже нет. Молодые девушки предпочитают носить очень яркие цвета. Но в мое время это считалось вычурным.
Я ласково улыбаюсь и глажу ее по сморщенной руке:
- Я вижу, дорогая мисс Фиггинс, вы сегодня в прекрасном настроении! Давайте-ка, измерим температуру! – я протягиваю ей градусник, и она засовывает его под мышку.

Я же тем временем перехожу к другой кровати, где, надувшись, лежит миссис Дрок. Она упорно игнорирует меня и смотрит в окно отсутствующим взглядом. Я осторожно присаживаюсь на край ее кровати и пытаюсь взять ее за руку, но она не дает. Она, наверняка, на меня за что-то обижена.
- Миссис Дрок, что случилось?
Она не двигается, но сердито сопит. Я ласково сжимаю в руках ее сухие пальцы. Она поворачивает ко мне голову, и глаза ее полны слез:
- Я никому не нужна – жалуется она.
Ее слова больно отзываются в моем сердце. Осторожно дотронувшись до ее лба, я проверяю температуру и убеждаюсь, что она в норме. Но иногда лучше, наверное, выдержать самую острую боль, чем каждый раз ждать звонка от родных, зная, что они никогда не позвонят и не придут. Я глажу пальцами ее сморщенные руки, но понимаю, что ее этим не успокоишь.
- Не думайте так, миссис Дрок ! Видимо, ваши родные очень заняты. Они обязательно навестят вас позже.
Она все так же пронзительно смотрит на меня и повторяет:
- Я никому не нужна.

Убедившись, что ее состояние не выходит за рамки обычного (такие приступы тоски, увы, весьма типичны в ее ситуации), я возвращаюсь к мисс Фиггинс. Она все так же лучезарно улыбается, но совершенно затерялась в мире своих фантазий. Но лучше уж так, чем бесконечная печаль, поселившаяся в стенах этого заведения.

Я выхожу из палаты и устало иду по коридору к своему кабинету. Подумать только, едва полдень, а я уже устала! В этом есть доля вины Алекса. Мне хорошо с ним и я очень счастлива, но его любовь уж слишком горячая и неистовая, его сложно остановить, энергия его неиссякаемая, он жарок и необуздан. Конечно, после того, как я сказала ему об этом, он стал более сдержанным и спокойным, но я все не могу отделаться от мысли, что ему со мной плохо, что я не приношу ему абсолютного счастья.

Я замечаю, что наша новая медсестра Розали выкатывает из процедурной коляску, на которой помещается миссис Тим. Она похожа на какой-то безжизненный груз и ее седая голова грустно колышется на плечах, в ритм движения коляски. Завидев меня, Розали останавливается и приветливо улыбается:
- Здравствуйте, доктор Мюррей!
- Добрый день, Розали! Как сегодня наша пациентка?
- К сожалению, ее состояние оставляет желать лучшего. Она сегодня почти не ест и третий день подряд не встает с кровати.
- Какова реакция на внешние раздражители?
- Очень вялая. Она очень слабо отреагировала на все звуковые тесты. Такое впечатление, будто она оглохла, да и вообще ничего не чувствует...

Я с лёгкой печалью смотрю на старушку, стараясь скрыть это чувство. Подумать только, ведь еще во времена молодости моего отца, миссис Тим блистала на всех светских приемах, как первая красавица Лондона. Но после смерти двух ее сыновей, невестки постарались упрятать ее сюда. Обезумевшей от горя матери нужна была поддержка, ее же вышвырнули из собственного дома как старую ненужную вещь, и быстро позабыли о ее существовании. Мы лечим ее уже около полугода, но я знаю, что ничего не поможет ей лучше любви родственников, в которой ей было хладнокровно отказано. Однако Розали я говорю совсем другое:

- Принесите мне её карту, я просмотрю и, если нужно, изменим назначения. Кормите понемногу и чаще трёх раз в день и, пожалуйста, по возможности, чаще вывозите её на прогулки в сад, особенно если есть солнце. Боюсь, это единственное, чем мы можем ей помочь.
- Вы не верите в ее исцеление, мисс Мюррей? – спрашивает сестра, ласково поглаживая вялую руку больной.
- От одиночества одно исцеление, дорогая Розали, - забота и любовь близких – с тяжелым вздохом говорю я. – Она же лишена этого. Лекарства могут поддержать ее состояние, но они ни за что не вернут улыбку на ее лицо и радость в сердце.
Розали с болью смотрит на угасающую миссис Тим. Я склоняюсь к ней, осторожно глажу её по плечу и ласково говорю:
- Миссис Тим, дорогая ! Сегодня такая чудесная погода. Посмотрите – солнышко светит. Давайте вы выйдете в сад? Вам непременно станет легче.

Она вдруг вздрагивает, поднимает голову, и ее взгляд, еще секунду тому назад потухший и безжизненный, вдруг приобретает совершенную осознанность. Ее крючковатый палец почти врезается мне прямо в лицо и она утробным голосом говорит:
- Ты связана с кровавым отребьем ! Ты темная, темная !

Розали крепко сжимает ее руку, я отшатываюсь. Мое сердце бешено колотится в груди и грозится вот-вот из нее выпрыгнуть. Злые слова пациентки эхом звенят у меня в ушах. Я чувствую, что в груди все меньше воздуха, а земля уплывает из-под ног. Миссис Тим, тем временем, вновь погружается в прострацию. Ничто уже не напоминает о недавних откровениях, ее тело вновь размякло и опало в коляске. Мы с Розали испуганно переглядываемся. Взяв, наконец, себя в руки, я говорю:
- Розали, вколите ей успокоительное. Вечером я зайду, проверю, как она себя чувствует. Пожалуйста, не забудьте принести мне её историю болезни и карту назначений.

- Хорошо, доктор Мюррей – кивает сестра, но я по глазам вижу, что она хочет сказать мне еще что-то. Наконец, она решается и робко произносит:
- Мисс Мюррей, у нас очень мало персонала... Нужны медсестры, санитарки, няни. Мы совсем не справляемся. Вы же знаете, во время взрыва и при пожаре погибло много людей. Нам не хватает людей, мы с ног валимся… Ничего не успеваем… А вчера ведь еще две пациентки поступило…
Я устало вздыхаю и прикрываю глаза. Да, эта проблема, кажется, не подлежит решению. Я долго противилась принятому мной решению, но, видимо, мне придется пойти на этот шаг, иначе мы все здесь свалимся замертво.
- Я что-нибудь придумаю! – обещаю я Розали, и иду дальше.
Едва зайдя в кабинет, я понимаю, что там невыносимо жарко. Но сейчас мне нужно только одно – отдохнуть. Я удобно устраиваюсь в мягком кресле и закрываю глаза.
 Без сомнения, в Лондоне стало ужасно после того взрыва. Больницы вынуждены принимать разных пациентов, не только по профилю, и это несёт столько дополнительных проблем ! Теперь в столице будто наступило военное время, хотя войны никто и не объявлял...

 Сейчас мне кажется, будто моя жизнь несется вперед со скоростью света. Со времен провальной презентации машины Александра, событий произошло на целую вечность вперед. Я потеряла лучшую подругу, рассталась с Джонатаном, похоронила отца, возглавила клинику, обрела Александра. Моя жизнь вдруг развернулась на сто восемьдесят градусов и никогда уже не станет прежней. Не знаю, сожалею ли я о прошлом ? … Сожалею о том, что потеряла прежнюю, дорогую мне  Люси. Мы с детства были, словно сестры, делили на двоих хлеб и кров, горе и радости, делились историями прошлого и планами на будущее. Мне казалось, что нет, да и не будет у меня никого ближе ее. Люси всегда была рядом, мы помогали друг другу, и как часто именно Люси протягивала мне руку помощи в нужный момент!

Я даже представить себе не могла, что Люси способна на такую подлость: забрать у меня любимого человека, который почти стал моим мужем, с которым с детства мы были предназначены друг для друга. Во мне живёт обида. Как только могло прийти ей в голову подло, низко соблазнить моего жениха, предать нашу дружбу ! Ведь уже с отрочества я не думала, что буду с каким-то другим мужчиной, кроме него. Я доверяла Джонатану, я уже почти представляла себя миссис Харкер. Джонатан и Люси были всегда столь важной частью моей жизни !Так что теперь, когда они ушли из нее, мне плохо и тяжело, несмотря на всю радость – быть рядом с любимым человеком.

Я счастлива с Александром. Но с  Джонатаном все было просто и понятно. Обычная размеренная жизнь замужней женщины, весьма скромные доходы семьи, дети, которых мы когда-нибудь будем воспитывать.Часто по ночам, как и многие девушки,я представляла, как мы будем выбирать мебель для нашего дома, принимать гостей, как будет радоваться нашему счастью и своим внукам мой отец. Любящая подруга, утешительница в горе, союзница в радости, поверенная в тайнах, женщина, с которой можно поговорить обо всем на свете. Такие простые радости и мечты , которые были так жестоко прерваны действительностью.

 С Алексом я, безусловно, счастлива, но есть вещи, на которые я просто не могу закрывать глаза. Это очень-очень тревожит меня. В любви Александр неистов и неутомим. Когда я осторожно сказала ему о том, что следует быть более спокойным в отношении меня, Алекс повел себя очень достойно. Ни разу он не упрекнул меня ни в чем, не показался мне недовольным. Но меня все время мучает подозрение, что Алексу нужна более огненная женщина, чтобы они сгорали вместе.Это унизительно для меня самой, о!, я знаю, что это ужасные мысли!, но всё-таки никак не могу отделаться от них ! Ещё так свежо воспоминание об измене Харкера! Я часто представляю себе, каким был мой любимый Алекс с другими, с леди Джейн Уизерби, например?  Та ли я , кто безоговорочно нужен ему ?  Я всё ещё никак не могу до конца поверить, что такой блистательный , многоопытный мужчина, как Александр Грейсон, мог выбрать меня. Ведь Александр столь ярок и притягателен, разве я, неопытная молодая девушка, могу быть интересна ему по-настоящему, когда за свою жизнь он познал, наверное, много роскошных женщин ?

Но если с этими припадками неуверенности в себе и своем будущем я еще могу бороться, как с проявлением девичьей глупости, то некоторые факты, которые я вижу в любимом мужчине, просто сводят меня с ума.
 
Иногда у меня создается впечатление, что Александр совсем не спит. Да, он мирно лежит рядом со мною, спокойно и с закрытыми глазами, но почему-то просыпается всегда раньше меня, хотя я часто встаю довольно рано. При этом я еще ни разу не видела, чтобы Алекс хоть раз был утомлен, как человек, которому почти неведом ночной сон. Он всегда свеж.

 Я, естественно, не могу не радоваться этому, но и закрывать глаза на то, что мужчина, почти не знающий отдыха, всегда так потрясающе бодр, тоже не могу. Есть еще некоторые факты, которые просто сводят меня с ума. Во время наших первых ночей с Алексом я была опьянена страстно желаемой близостью с ним, бьющей в виски любовью, и меня ничто не смущало. Я чувствовала разгорячённое тело Алекса, и замечала капельки пота на его животе. Мне казалось, что мой возлюбленный, в этом плане, ничем не отличается от всех остальных мужчин. Но теперь моя уверенность угасла. Его руки, и мне чудится даже, что всё его тело !, всегда холодны. В самые яркие , самые напряжённые минуты в нашей постели , мне чудится : я чувствую жар его любви, но нет физического жара тела. Это не может быть нормальным для такого горячего молодого мужчины. Потому я просто не знаю, что думать !

 Недавно я проснулась посреди ночи от ужасного ощущения того, что потеряла любимого. Моя голова лежала на плече Алекса,  близ груди, но я не слышала его сердцебиения. Сердце не билось ! Я ужасно испугалась и начала кричать. Я уже лила по нему слезы, как он подскочил на постели и стал прижимать меня к себе. Он говорил, что все в порядке, и мне просто показалось. Но я готова и сейчас хоть на Библии поклясться : его сердце не билось ! Нет, его сердцебиение не было замедленным, оно попросту отсутствовало ! Это было ужасно, и я вдруг поняла, что он мне солгал .

 Разве обычный человек будет отказываться гулять в те редкие дни, когда в Лондоне ярко светит солнце? Александра я никогда не могу надолго вытащить на прогулку, причем, по любому поводу. Через два или три часа он бежит в дом так, что я едва-едва поспеваю за ним, и никакая сила не вытащит его снова на улицу или в сад. Когда несколько дней кряду я настойчиво спрашивала его об этом, он был бесконечно холоден со мною и потом сказал только то, что вырос в Америке в очень дождливом штате и терпеть не может жары.

 Но у него не просто нелюбовь к солнцу. У него категорическое неприятие солнечного света. Я обыскала все медицинские справочники, подняла все учебники по анатомии, но ни одной болезни с подобными симптомами так и не нашла. Да и что мне учебники и справочники, если я и сама знаю, что никакой подобной болезни в природе не существует ! А то, что мужчина, которого я люблю, не вполне здоров, утвердилось во мне столь же отчетливо, как и то, что мое имя – Мина Мюррей.
Если бы профессор Хельсинг был рядом, мы бы наверняка, нашли решение Но, увы, он пропал со времен того ужасного дня, который перечеркнул жизнь Лондона, и нашу с Александром, на два периода.

Я все еще надеюсь получить ответ от моего дорогого учителя, которым столь восхищаюсь, но пока безрезультатно. Без доктора, без отца мне совсем плохо. На мои плечи совершенно неожиданно упали заботы о целой больнице и все, что с этим связано – нехватка рабочего персонала, отсутствие необходимых лекарств, бесконечные счета, и еще много нюансов, о существовании которых я даже не догадывалась.

Первые три недели мы буквально падали с ног. Это был сущий кошмар. Уставшая и измученная от бесконечного потока раненых, испуганных, потерявших все в один миг людей, я не думала ни о моем дорогом друге, ни о драгоценном Александре, но, как только у меня появилось свободное время, пришли и мысли, которые я просто не могу игнорировать, как не стараюсь.

От грустных раздумий меня отвлекает настойчивый стук в дверь. Я приглашаю войти, и через мгновение, на пороге появляется Уильям Мильтон, наш хирург. Как много мы пережили вместе в те первые дни кошмара, когда в клинику постоянно поступали тяжело раненые пациенты! Мы практически жили в операционной, не смыкали глаз, работали не покладая рук. Нам казалось, что это никогда не закончится, и только мы вдвоем лучше всех понимали друг друга, когда не могли удержать кого-то на этой земле.

- Мина, можно? – вежливо спрашивает он.
- Пожалуйста, Уильям, проходи!
Доктор Уильям Мильтон опытный хирург и отличный врач, хоть он и молод: подвижный, худой, с горящими глазами, светловолосый красавец, он вполне мог бы стать объектом девичьих вздохов, если бы не безобразный рваный шрам от виска и через всю щеку. Уильям получил его в Африке, когда работал там весте с Ван Хельсингом. Но подробностей этой истории я не знаю, хотя мы коллеги по работе и хорошие друзья со времён учёбы у профессора.

Он садится напротив меня. Его глаза напряжены, а на лбу застыла мрачная складка. Взяв валяющийся на столе карандаш, он вертит и вертит его в пальцах, пытаясь начать разговор. Я ободряюще улыбаюсь.
- Ты хотел поговорить со мной?
- Да – кивает он. – Мина, у нас проблемы, дорогая! Это касается пострадавших от взрыва машины Грейсона.
Я вся превращаюсь в нервный комок. У меня крайне дурное предчувствие. И Уильям подтверждает мои слова:
- За последнее время ко мне обратилось уже пятеро таких пациентов. Раны, которые мы им зашивали, очень воспаляются. Когда, снова, тех же пациентов привозят в больницу, они все горят. Иногда мне не удается им помочь. Хотя во время первой операции мы ведь очень тщательно обрабатывали раны и убирали все осколки. Двоим джентльменам только сегодня я ампутировал руку, а одному из них и ногу отрезал до колена.
- Но как? Почему они так долго терпят боль? Почему не хватаются сразу за лечение, едва почувствовав недомогание? – не скрывая изумления, спрашиваю я, — И синдромы одинаковые , у всех?
- Да, идентичны. Недомогание, тошнота, стремительно повышающая температура, внезапное нагноение раны. Человек буквально сгорает. Многие жалуются, что их преследует всюду запах крови. Это все происходит в течении нескольких часов, в том-то и дело. У них совсем нет времени. Мы сделали анализ крови у каждого пострадавшего, и результаты, откровенно говоря, шокируют… У всех в крови обнаружены следы контакта, скорее всего, с каким-то животным, вероятно хищником. Одни и те же … Это хищник, но…
- Но какой-то неизвестный науке, – заключаю я, и на мгновение мне в голову приходит ужасная мысль, я сразу же отгоняю ее.
Хотя по взгляду, брошенному на меня Уиллом, я понимаю, что он что-то заметил: мою растерянность , да, и мой страх.
– Как видишь, Мина, сыворотка против укуса животных не дает должных результатов! Больные приходят снова, после лечения, через неделю, через несколько дней, и их воспаление еще сильнее, нежели изначально, когда они поступили впервые.
- Ты брал у них повторный анализ?
- Всегда, как ты знаешь. И это еще одна проблема. У пациентов невероятно низкое давление. Сказать честно, с таким давлением вообще долго не живут.
- Ты пробовал лекарства, повышающие давление?
- Разумеется, – деловито кивает Уильям. – Но, увы, они не дают нужного результата. Кровообращение ускоряется на несколько часов, потом возвращается к исходному состоянию. Это нелогично и необъяснимо!
Я встаю и подхожу к приоткрытому окну. Чувствуя, как подкашиваются ноги, хватаюсь за подоконник. На мгновение закрываю глаза, но потом прихожу в себя. Как же я смертельно устала! Я смотрю на коллегу. Не знаю, что ему сказать. Мы третий месяц бьемся над раскрытием этой тайны, но ничего не можем выяснить. Это какой-то тупик. Уже много дней я переворачиваю множество книг по медицине, ищу ответы в студенческих конспектах, но напрасно. Ничего подобного там нет. Ничего даже близко похожего.

Уильям молчит, ожидая моего решения:
- Уильям, дай мне еще пару дней. Я возьму старые записи профессора Хельсинга, может, там удастся найти ответ. Пока попробуй давать таким пациентам сыворотку, которую я тебе рекомендовала, посмотрим, какой будет результат. Не спускай с них глаз... Если в ближайшие несколько недель нам не удасться побороть этот недуг, боюсь, придется объявить здесь, а может быть и во всём Лондоне карантин. Если в ближайшее время тебе доведется работать с таким пациентом, пожалуйста, сообщи мне. Я хочу тебе ассистировать. Кроме того, приведи ко мне людей с подобными жалобами. Я лично осмотрю их. Ты не обращался к другим коллегам по поводу этих случаев? Консультация нам не помешает.

Мильтон отрицательно качает головой:
- К сожалению, у меня нет знакомых, кто мог бы нам что-то подсказать по этому поводу. Я перебрал всех коллег, бывших и настоящих , пересмотрел весь свой опыт операций. Никого. Ничего подобного я раньше не знал.
Я вздыхаю.

-Когда-то, в ту пору, когда я ему ассистировала, профессор Хельсинг представляли некоего специалиста из Италии — теперь точно не помню его имя, но вспомню непременно.… Напишу-ка я ему, Уилл. Возможно, он даст мне какой-нибудь совет по этому вопросу. И это было бы очень кстати, согласись!
Уильям не уходит и упрямо смотрит на свои скрещенные руки.

- У тебя что-то еще ? – спрашиваю я , внутренне зная ответ : проблемы еще не окончены.
- Мина, дорогая, я не хотел тебя расстраивать, но, видимо, придется. У нас категорически не хватает рабочих рук. В операционной совсем нет медсестер и санитарок, те, что есть, работают за троих...
Из моей груди, снова в какой уж раз за этот день, вырывается непроизвольный вздох:
- Что-нибудь придумаю, Уильям, обещаю.
Я встаю. И тут пережитый в последнее время стресс окончательно дает о себе знать. Земля уплывает у меня из-под ног. Уильям быстро и осторожно поддерживает меня под локоть, усаживает в кресло. Его пальцы профессионально прощупывают мой пульс, словно он и у меня боится найти те же симптомы, что у наших странных пациентов.
- Мина!
Уилл открывает окно, пододвигая кресло ближе к потоку свежего воздуха, подаёт мне стакан воды.
--Не волнуйся, Уилл, всё в порядке, — улыбаюсь я, — До меня наш странный носитель загадочной болезни ещё не добрался! Я устала, да... , но мой пульс не замедлен. И не как у мертвеца – то есть, не отсутствует.
Я встаю. Голова все еще кружится, но стоять уже легче. Отворив шкаф, я достаю из него несколько тяжелых энциклопедий в толстом переплете. Из одной выпадает кожаная тетрадь. Я с изумлением смотрю на нее – откуда? Как я могла её не заметить ?, но потом беру с собой и ее тоже. Может быть, это ключ к разгадке нашей тайны. Позже я обязательно займусь своей находкой. Я ложу тетрадь в сумку, и улыбаюсь, стараясь успокоить коллегу, ставшего невольным свидетелем моей слабости.

Собрав сумку, я , повторяю, что он прав – нужно поехать домой и отдохнуть. Уильям провожает меня до двери. Почти на пороге, пока я ещё не открыла дверь в коридор, он вдруг берет меня за руку, его ладонь сухая и горячая, и чуть-чуть нервно подрагивает. Когда я смотрю на него, он ласково улыбается:
 - Мина! … Не знаю, что бы мы делали без тебя. Ты столько работала в последнее время, больше, чем любой мужчина. Но ведь нужно и отдыхать ! Хоть изредка тебе нужно думать о себе !
- Я врач, Уильям – улыбаюсь я. – Это мое призвание. Мы должны сначала помочь людям, а уж потом думать о себе… Но сегодня я уйду пораньше. Это правда – я устала. И ещё я хочу снова проштудировать эти книги…. Хоть мы и пересматривали их много раз.

Он согласно качает головой и безоружно улыбается, отпуская наконец-то мою руку:
- Ты наш ангел-хранитель, Мина. … Отдохни как следует ,не смотря ни на что.
Эти слова согревают мне сердце.

 Из кабинета я выхожу счастливая и неспешно иду по коридорам. В этот час они почти пусты, только несколько пожилых пациенток смотрят в окно. Завидев меня, они радостно улыбаются, и машут мне на прощание. Я чувствую огромное счастье, ведь я с самого детства мечтала помогать людям, и, видимо, сейчас сбываются мои мечты. Что ж, может Уильям не так уж и не прав, считая меня ангелом-хранителем. Эти стены ждут только солнца и хоть немного радости.
Я замедляю ход, потому что мне навстречу, как из преисподней, выкатывается внезапно на своей коляске миссис Тим. Ее всколоченные волосы полускрывают глаза и она смотрит на меня сквозь эту седую завесу с такой злостью, что я просто замираю на месте. Когда миссис Тим тормозит свою коляску возле моих ног и нас почти ничего не разделяет , я стараюсь ласково улыбнуться ей :
- Миссис Тим, почему вы не в своей палате и не отдыхаете в этот час ?
Ее еще недавно безумный взгляд приобретает явную осмысленность, и старуха все тем же утробным голосом взвывает, тыча в меня пальцами:
- Ты – невеста кровавого убийцы! Ты темная, темная, темная!
Испугавшись такого проявления эмоций, я зову сестру, которая и без того скоро появляется за спиной миссис Тим, я напоминаю о новых назначениях. Сестра увозит коляску, согласно кивая и уверяя меня, что всё будет сделано.

Я быстро иду по коридору на выход, но в голове у меня еще долго звучит скрипучий старушечий смех: темная, темная, темная! Меня уже ждет карета Алекса, он всегда так заботлив — стоило лишь сказать, что сегодня, вероятно, я буду дома пораньше ! ... Но — я останавливаюсь и почему-то не спешу сеть в карету. К груди, в которой неистово стучит сердце, я прижимаю энциклопедии Ван Хельсинга, в сумке у меня лежит найденная коричневая тетрадь, а в голове крутится сотня вопросов: почему миссис Тим так на меня реагирует? Что же происходит в моей жизни? И кто я, Мина Мюррей : ангел-хранитель, или все-таки тёмная?



(*опубликовано на http://vk.com/all_about_jonathan )