Глава 12. Поиски гения

ДРАКУЛА. ПУТЬ К СВЕТУ.

Глава 12. Поиски гения

Я осторожно выглядываю из кареты. К счастью, сегодня снова льет дождь. Лекарств, созданных Хельсингом, осталось совсем мало, будет счастье, если на месяц еще хватит, но мне как-то необходимо мириться с солнцем. Я тяжело вздыхаю. Проклятый Орден, вот что ты сделал со мною!
 
У меня нет больше сил врать Мине. Она начинает что-то подозревать. Молчит, не произносит ни слова, но я знаю, что ее острый пытливый ум уже мучают сомнения. Сомнения – единственная вещь, способная разрушить любые отношения. А у  пока слишком мало доверия. И с каждым днем все больше сомнений.

Я закрываю глаза и откидываюсь на спинку кареты, на бархатные подушки. Моя милая, умная, драгоценная девочка! Как мне хочется посвятить тебя в мою тайну, открыть тебе мои секреты! Но разве такое возможно? Разве не испугаешься ты кровожадного вампира, у которого пока никак не получается до конца  стать человеком, не убежишь от него, как прокаженная? Ты полюбила Александра Грейсона, но сможешь ли ты  полюбить Дракулу?
  Мы едем по ухабистой дороге, увитой виноградниками. Да, место обитания Хельсинг выбрал не веселое. Такое же хмурое и таинственное, как сам. Хотя, мне ли пристало говорить о таинственности?

 Я выглядываю в окно. Особняка доктора пока не видно. Забрался в самую глушь. Что он пытается скрыть там? Грязные умыслы, или разбитую душу?  Я сжимаю руки в кулаки. Никогда еще Влад Цепеш Дракула не был так от  кого-то зависим, как сейчас от проклятого Черного Доктора.

  Мне все чаще кажется, что я ненавижу Хельсинга. Если бы не Мина, озарившая мою  жизнь, словно солнце, я бы уже сто раз пожалел о том, что Абрахам достал меня из ящика, где я долгие годы гнил, одиннадцать лет назад. Конечно, у него были на то свои мотивы, но цель у нас была одинаковая – мы страстно мечтали уничтожить Орден Дракона. Эти кровопийцы в людском обличии отобрали у нас самое главное – жизнь. Без страха, без зазрения совести, жестоко и бесчеловечно, они убили наших жен, невинных детей, отняли все, что было нам так дорого, и оставили на пустоши умирать. Прошло столько веков, но Орден процветает и все так же творит свои кровавые дела. И это единственное, что сдерживает меня от убийства Хельсинга. Если бы ни эти щекотливые обстоятельства, я наверняка бы уже насытился его кровью. Хельсинг – отъявленная дрянь, нуждающаяся в марионетках, способных вершить его кровавые дела.

 Я знал, что так и будет. Знал, что он исчезнет, как только я стану ему невыгоден. Я больше ничего не могу ему предложить. Я иду к свету, даже когда мои ноги устали, когда на моем пути огромные камни, когда балансирую на краю у самой пропасти, но свет – это конечный результат, в котором я заинтересован. Мина создала это чудо для меня, снова возродила меня к жизни, как сделала это в свое время Илона. Но доктор Абрахам ван Хельсинг стремительно шагает навстречу к тьме. Тьма поглощает его и съедает его душу.  Поэтому то, что он пропал в тот момент, когда я в нем столь нуждаюсь, оставил меня наедине с вампирской сущностью, которую я так и не смог побороть, меня нисколько не удивляет.  И я знаю, что моего верного Рэнфилда убил этот злой гений, чтобы он не раскрыл мне ненужных тайн. Наивный доктор? Вы думали, что можете обмануть древнего вампира, ужасного Кольщика? Вы ошиблись.

  При мысли о Рэнфильда я крепко сжимаю зубы. Жажда убить моего злого создателя так велика, что я почти не могу ее сдерживать. Рэнфилд отдал служению мне почти десять лет, знал обо  мне больше, нежели я сам, слушал и прятал мои тайны, бережно хранил мои секреты, был верным помощником, сердечным другом, братом по борьбе, единственным человеком, который был способен понять и выслушать меня и не убежать, как от прокажённого.

 Когда Орден и его жалкая завербованная актриса похитили и пытали его, я впервые в полной мере ощутил, как важен Ренфилд для меня, как дорого мне его присутствие. Он был моей правой рукой, тенью во всех моих делах, безмолвным свидетелем всех моих поступков – хороших и не очень, жестоких и милосердных. За те несколько дней, что он отсутствовал, я едва не потерял голову. Мне казалось, что земля рушится под моими ногами, впервые за все те годы, которые я прожил в новом обличии. Я был злой и всеми покинутый и внезапно, острее, чем когда-либо, ощутил, насколько одинок. Пока его пытали, обрекали на смерть, зря стараясь уничтожить американского промышленника Грейсона, я сходил с ума без него. Все мои дела обухом свалились на голову. Я приходил вечером в пустой холодный дом и пил вино, в конце концов, падая в забытье.
 Он страдал, был на лезвии ножа, в миллиметре от смерти… смерть уже пришла за ним в обличье актрисы Королевского театра, столько дней пытавшей его, но ни одной моей тайны он не выдал. С тех пор я еще более убедился, что именно Ренфилд – единственный человек во всем мире, которому я могу абсолютно и безоговорочно довериться, какая бы боль меня не мучила.

 Хельсинг убил Ренфилда. Обезумевший от свершившейся мести, достигнувший своей главной цели – отправив на тот свет Браунинга и Девенпорта руками Харкера – он нашел нового смертельного врага – меня.

  Пока я бился с Джейн на окраине Лондона, на этом пустыре, на который я до сих пор не могу смотреть без боли, пока воскрешал её к жизни и мечтал о том, как приду к моей прекрасной возлюбленной, он буйствовал в своей лаборатории, уничтожал последние следы моего присутствия в городе, мой единственный шанс на нормальную жизнь, о которой я столько мечтал. Безумный доктор не оставил ничего, что бы напоминало ему о Дракуле, разбил пробирки с лекарствами, уничтожил документы, разорвал бумаги, содержащие историю Дракулы, сжег все книги, которые несут разгадку моего темного существования. Он убил все, что сам же и создал - и пропал. Был вором при жизни, воровал, когда возглавлял Орден Дракона, позже уничтоживший его, как и всех своих лучших детей, и сейчас воровито убежал, не дожидаясь, когда его настигнет моя кара.
Я втягиваю ноздрями воздух, и в мое тело  проникает умопомрачительный запах виноградников и сентября.
Как же я виноват перед Рэнфилдом. Пока я наслаждался счастьем с моей прекрасной любимой, пока надеялся, что мы обретем долгожданное спокойствие, мой верный Рэнфилд  пал жертвой  чужого предательства и моих тайн. О, он, без сомнения, давно догадался, что за человек доктор Хельсинг, и только ждал возможности уличить его в предательстве. И когда он уже почти достиг цели, когда был так близок к ее осуществлению, холодная рука злодея лишила его жизни. Мой прекрасный великан пал от рук мелкого обезумевшего вора.
       Когда, опомнившись, я обнаружил, что Рэнфилд исчез, сразу бросился на его поиски. Ни на секунду я не сомневался, в том, что он жив, что я снова найду его и вырву из лап горя и смерти. Я даже представить не мог, что его уже давно нет в живых и душа этого огромного великана отправилась на небесах. Тем более, не мог подумать, что  именно Хельсинг станет его палачом.

 Обыскав каждый уголок Лондона, но так и не найдя моего верного друга, я пришел к выводу, что мне просто необходимо встретиться с Хельсингом. Он не выходил на связь, а я был зависим от его лекарств как никогда еще в жизни, ведь сквозь века вернулась и пришла ко мне моя любимая женщина, чтобы мы могли любить друг друга, я отправился в его лабораторию. Я, беспощадный мучитель своих врагов, кровожадное чудовище, едва не лишился рассудка от того, что я увидел там.

 На полу  лежал окоченевший труп моего дорого друга. Его безжизненно застывшее лицо выражало боль. Он был похож на человека, которого лишили жизни исподтишка, не ожидавший подлого нападения. Я склонился к нему и закрыл в последний раз его глаза. Мне стало больно от осознания того, что в его последнюю минуту не было рядом никого, кто мог бы ему помочь. И даже, кого – то, кто смог бы просто закрыть его глаза. Он столько дней лежал на холодном полу в разгромленной лаборатории, что тело его совсем окоченело. Тогда я привез его домой и похоронил в усадьбе. Это последнее, что я мог для него сделать, но сущая мелочь по сравнению с тем, что он делал для меня всю свою жизнь. Его могила теперь навечно служит мне напоминании о моем беспечном опоздании.
Но самое худшее ожидало меня впереди. Я , сначала метался, потом просто ходил и ходил один в лаборатории с распростертым на полу трупом верного Ренфилда, наступая на осколки того, что было моим спасением и выходом на свет. Профессор уничтожил лекарства, благодаря которым я мог жить по-человечески, никого не убивая.

 Тогда я сел на пол, рядом с телом Рэнфилда, и закрыл лицо руками. Клянусь, если бы я мог плакать, непременно бы заплакал. Я чувствовал себя абсолютно разбитым, хотя вампирам не ведомо это чувство. Мне хотелось умереть, и я впервые пожалел, что бессмертен. Я сидел на полу, прямо на крохотных осколках, и безумно страдал. Я был растерян и не знал, что мне делать, как поступить. У меня почти не осталось лекарств, а значит, я вновь буду вынужден убивать. Но единственным моим желанием по-прежнему было жить, как человек, и ничего больше. Если я буду вынужден снова убивать, чтобы выжить, это означало, что Свет для меня недостижим. Я не хотел вновь превращаться в кровавого дьявола.

 Так же я не мог подставить Джейн, которая, как я и думал, возглавила Орден Дракона. И самое главное – я не знал, что я скажу дорогой Мине. Она была доктором, и излечила мое сердце. Но разве она захочет помочь кровавому графу стать человеком? Разве не испугается моей сущности, не убежит от нее, сломя голову? Больше всего на свете я боюсь ее потерять. Потому что потом моя жизнь навеки прекратится. Останется одно лишь бесцельное скитание по миру – одинокое, беспросветное, бесцельное шатание по ночным улицам в поисках еды и случайных жертв, с вечным риском попасться в лапы Охотникам. Но только, если леди Уизерби, лучшее, что когда-либо создавал Орден Дракона, не смогла лишить меня жизни, то мне придется скитаться по грязным улочкам вечно, без шанса на отмщение врагам и хоть когда-нибудь быть убитым. Это был ужасный конец. Это был самый кошмарный финал, который я когда-либо видел в своей судьбе. Это было жестоко даже для такого чудовища, как я.

 Мина Мюррей открыла мне дверь в свет. Абрахам Ван Хельсинг ее захлопнул. Я сидел на обломках своей надежды и клялся, что отомщу своему мучителю. Мы с Миной любили друг друга все это время, не расставались ни на секунду. Я ждал ее  после работы в нашей карете, спрятавшись за кустами роз в больничном саду, я смотрел как она дарит надежду сотням невинных людей, я укутывал ее в теплое полотенце, когда переносил в кровать из ванной, целовал ее кудряшки, пока она покоилась рядом со мной в теплоте нашей постели. Но ни на миг я не забывал о том, что где-то ходит проклятый гений, доктор Хельсинг. И единственное, чего он хочет – убить меня. У него, конечно же, не было шансов на промашку, поскольку он не был влюбленной в меня женщиной. Он был моим создателем, моим гением и моим беспощадным мучителем. И я должен был его найти.
Вчера, наконец, пришло письмо от моего давнего приятеля из Румынии. Вампирское братство установило, где именно поселился мой смертельный враг. То, что я прочитал в письме не вызвало у меня ни тени улыбки и ни грамма счастья. Я хотел покоя, а меня вновь затягивали в ураган. Но сегодня я отправился на поиски этого ужасного человека, чей разум помутился от страшных несчастий и тупого желания мести. Я должен найти его и убить.
Кучер останавливает карету, и я ступаю на мягкую траву. Передо мной возвышается небольшой старый дом, обнесенный деревянным забором. Небогато, усмехаюсь про себя я и вхожу в калитку.

 Внутри двор ужасен. Он напоминает пустырь. Здесь нет ни травы, ни деревьев. Даже намека на то, что здесь когда-нибудь был сад, тоже нет. Я ступаю по сухому гравию и слушаю, как он хрустит под моими ногами. Эта земля несчастна, ее не поливали много месяцев. Дом очень низкий, и, даже пригнувшись, я достаю до потолка головой. Здесь всего две крошечные комнаты. Я заглядываю в первую из них. На полу лежит довольно грязный матрас, служивший, видимо, хозяину постелью. Старый стул с надломленной ножкой стоит в углу, как ребенок, которого наказали за шалости и на его сиденье лежит старая рваная рубаха. Она еще хранит запах пота, и, видимо, ее все- таки не так давно одевали. Больше в комнате ничего нет, если не считать грязные занавеси, которые висят на окнах.  Зрелище убогое и непостижимое для моего ума – я не могу понять, как мужчина с такими высокими запросами, как Абрахам Ван Хельсинг, мог жить в таком убогом месте? Видимо, страстное желание во что бы то не стало поскорей поквитаться с врагами, убило в нем абсолютно все, что делало его человеком.
Убедившись, что в этой комнате нет ничего для меня интересного, я прохожу в другую комнату, но дверь оказывается заперта. Я толкаю ее плечом и она рушиться на пол с тяжелым скрипом, что больше похож на стон.

 Открывшееся мне зрелище шокирует, но я понимаю, что пришел, куда нужно. Вторую комнату мой злой гений обставил под лабораторию. Здесь просто стерильная чистота. Белые столы, припыленные вековыми следами отсутствия жильцов, белые ящики огромного шкафа. Ничего такого, что могло бы указать, что сейчас задумал  безумец. Прокрадываясь на цыпочках, как преступник, я подхожу к столу и трогаю ящики. Как я и думал, они заперты. К счастью, для такого как я, никакие замки – не помеха. Я резко рву один ящик на себя. Он пуст, и так запылен, будто его не протирали, по меньшей мере, несколько веков. Разочарованный, я так же поступаю и со вторым ящиком, но единственное, что нахожу там – перо и засохшую чернильницу. Чувствуя, как закипает во мне злость, я открываю третий, самый верхний ящик, но и там меня встречает только пустота.
От злости я сейчас просто взорвусь. Для пущей важности я с силой грохаю кулаком об стол. Но злость не проходит, а горит во мне адским огнем. Пламя вот-вот вырвется наружу. Жаль, что под рукой нет ничего, что можно было бы хотя бы разбить об дверь.

Еще вчера Доктор Зло был здесь и свершал свои преступные опыты, а уже сегодня меня невежливо встречают только пустые комнаты сырого дома. Как этот наглец мог скрыться от меня и вампирского братства? Кто его предупредил?

Я мысленно одергиваю себя, сейчас не время задавать вопросы без ответов. Время искать и находить. Я поворачиваюсь от стола и иду к двери. Вдруг  мои глаза замечают крошечную выемку в дверном проеме. Несколько секунд я этот просвет, потом с силой отрываю кусок стены, и под ноги мне сыплются опилки.

 Так и есть – тайник, жадно улыбаюсь я. Я просовываю руку во внутрь, и нахожу какой-то свиток. Хватаю его рукой и вытаскиваю наружу. В одно мгновение распечатываю, и вижу толстую кипу бумаг, исписанную рукой верного Рэнфилда. Что это? Дневник? Или письма? И как они попали к Хельсингу? Вор снова украл, снова преступно ограбил?
Я прячу сверток под подкладку пальто. Мой пытливый взор ищет еще каких-нибудь вещей в тайнике. Там действительно лежит что-то еще. Пошарив в тайнике рукой, я замираю от ужаса. Я хватаю свою находку пальцами и подношу к свету. Если бы мои пальцы уже не были холодными, они бы непременно застыли бы навечно сейчас. Из тайника я достал обрубок пальца и кусочек человеческой кожи.

Ошеломленный найденным, я обессилено падаю на пол. Значит, Хельсинг не просто вор и предатель, не только одержимый гений. Он еще и кровавый убийца, возможно, гораздо более жестокий, чем я. Дитя тьмы упорно идет к Свету, пока порождения рода человеческого стремительно падают во тьму. Как же такое возможно? Если это так, мир ждет вскоре весьма печальный конец.

Я стремительно поднимаюсь на ноги, и бегу в карету. Хельсинга здесь нет. Я не слышу его запаха, это значит, что он покинул свое логово более месяца назад. Но я найду его и уничтожу. Ибо дети тьмы не имеют права жить.

Я сажусь в карету, закрывая окна шторами, и, велев кучеру трогать, уношусь от этого преступного логова.  Под пальто шелестят записки дорогого Рэнфилда. Я начну их читать сегодня же. Но, прежде, я заберу с больницы Мину – моего милосердного ангела, единственную, кто держит меня на плаву в этом отвратительном мире лжи и страданий. Мина – главное. Остальное – потом.

Хельсинг тоже будет потом, не сразу. Но я найду его, и он получит заслуженное наказание. Предатель должен быть наказан тем, кого однажды воскресил, чтобы отомстить.

(*опубликовано на http://vk.com/all_about_jonathan )