Глава 18 Вечер с Эмми

ДРАКУЛА. ПУТЬ К СВЕТУ

Глава XVIII   Вечер с Эмми

Я переворачиваюсь с боку на бок, и, в конце концов, встаю с постели, понимая, что и сегодня ночью мне, как всегда, не уснуть. В комнате душно, мне тяжело дышать. Я жадно выпиваю воды из графина, и подхожу к окну, резко его распахивая. В лицо мне ударяет холодный ноябрьский ветер, и я закрываю глаза.
Ни одной спокойной ночи с тех пор, как ОН ушел, стуча каблуками по моей лестнице. Сна ни в одном глазу с того момента, как отпустил меня, побежденную, твердо уверенный в том, что я еще вернусь. И одинаково серые дни, завершенные отвратительными ночами.
Ни одного мужчины после НЕГО. Ни одного стоящего – до НЕГО. Серые, безликие лица, однообразные имена, одинаковые слова, скучная любовь, поразительно предсказуемые финалы. И боль – горькая боль от ощущения собственной непохожести. Боже мой, как же я жила без НЕГО все эти годы? Однозначно, если бы не моя работа, я бы точно сошла с ума!

 Я резко закрываю окно. Увы, но никакой воздух не охладит ни жара в моей душе, ни огня в моем сердце. Даже февральская стужа на берегу Антарктиды, уверенна, мне не поможет. Ведь я горю в огне, который ничем не затушить, разве что временем, но в моем случае и это весьма сомнительно.
 Осторожно, стараясь никого не разбудить, я выхожу из комнаты и на цыпочках прохожу в огромную ванную. Постояв на пороге несколько минут и едва не захлебнувшись от боли, воровато ухожу. Вот проклятье! Теперь я даже ванную не могу как следует принять. Бывало, я часами лежала в пене и наслаждалась теплом воды. Но теперь, глядя на нее, вспоминаю, как моя голова покоилась у НЕГО на груди и ОН обнимал меня за плечи…  И меня бросает в дрожь.

 Мои грустные воспоминания прерывает звук шагов по коридору. Я сразу узнаю их и торопливо щипаю щеки, дабы не выглядеть совсем бледной. Так и есть, ко мне стремительно приближается Эмми, укутанная лишь в легкий шелковый халат. Она становиться со мной рядом и, улыбаясь, говорит:
 - Охотникам плохо спиться по ночам, потому что они мечтают ловить вампиров, да?
 - Не  знаю, как другие Охотницы, но лично я сейчас мечтаю только о теплой ванной – отшучиваюсь я. – Не составишь мне компанию, дорогая?
 - С удовольствием – улыбается Эмми.
Я открываю дверь, и мы проходим во внутрь. И снова от одного взгляда на ванную, меня бросает в дрожь. Но Эмми ни в коем случае не должна этого заметить. Поэтому я поворачиваюсь к ней спиной и наполняю ванную. И чтобы добить ее своим великолепным чувством юмора, небрежно говорю:
 - Обычно этим занимается Дженкинс, но, так и быть, я поработаю сегодня дворецким.
 Браво, Джейн! Ты просто сегодня в ударе, не могу не отметить про себя. Хотя нет, не скромничай – ты сегодня просто неотразима.

 Наполнив ванную, я снимаю халат и с упоением опускаюсь в воду. Эмми следует моему примеру. Когда ее ночная сорочка падает на пол, я не могу не отметить, что она слегка зарделась. Дорогая Эмми, она ведь всего на пару лет младше меня, но иногда ведет себя совсем как ребенок, едва вступивший в пору ранней юности.  Она опускается с другой стороны ванной, поразительно напряженная. Я тянусь к бокалам,  и наполняю их шампанским (с момента моей весьма романтичной ночи с Грейсоном, я пристрастилась к распиванию шампанского в ванной комнате, и с какой-то нелепой сентиментальностью поставила второй бокал. Глупая женщина, теперь тебе светит разве что короткие, украденные у более счастливых соперниц, ночи  с одноразовыми любовниками!). Один бокал протягиваю моей дорогой Эмми, и с радостью отмечаю, какая у нее по-девичьи нежная кожа, когда наши пальцы соприкасаются.

- Выпьем за нашу встречу! – произношу тост я, и мы чокаемся. Эмми делает несколько крошечных глотков и ставит бокал на стенку ванной (о, вспоминаю ее привычку пить мало и подолгу!).
- Итак, дорогая, расскажи мне, как тебе удалось совершить подвиг и в одиночку расправиться с так не вовремя воскресшей Эльжбеттой Батори?
 Она пожимает плечами:
 - Я, знаешь ли, не зря считаюсь лучшей Охотницей своего края. Хотя, признаться честно, я была совершенно не уверенна, что мне удастся это сделать.
 - Да, я получала твое письмо с просьбой о помощи, но откликнуться, уж прости, не смогла. У нас здесь гуляло свое чудовище, и я была очень занята.
 - Теперь уже знаю – спокойно кивает она. – Я никогда не сомневалась в тебе.
 - Равно, как и я – в тебе, Эмми. Ты, надеюсь, не сердишься на меня за то, что я так редко тебе писала? Ты же знаешь,  я терпеть не могу писать письма. Они навевают на меня тоску. К тому же, все равно обязательно упустишь что-то важное.
Эмми обезоруживающе улыбается и подтягивает ноги к себе. У нее очень острые колени,  прошло так много лет со времен нашей юности, но она и в этом почти не изменилась.
- Знаю. От тебя и раньше нельзя было добиться ни строчки, а уж теперь и подавно. Я все понимаю. Хотя мне и не хватало твоих писем. Особенно, когда Эльжбетта была побеждена, и у меня появилось много свободного времени, чтобы скучать. Я скучала по тебе, Джейн.
 - И я скучала – не могу не признать очевидного факта я. – Так вот, расскажи мне, как тебе удалось одолеть Кровавую Графиню. Честно говоря, когда я писала тебе письмо, все время думала, может, к тебе нужно обращаться не иначе, как «ваше величество»?
 - Ну что ты! – с нескрываемой грустью говорит Эмми, потягивая шампанское. – Я едва с ума не сошла. Поймать ее было настолько тяжело, что с того времени, я в долгосрочном отпуске.
- Ты ведь стала главной Охотницей Ордена, и все бросила, приехала ко мне? – не веря в реальность происходящего, спрашиваю я.
 - Ну знаешь, милая, я ведь не привязана к определенному месту, как-никак. Я очень устала и не горю желанием работать, по - крайней мере, пока.

 Мое ныне обостренное зрение открывает мне ее плотно закрытые губы, огромные напряженные глаза и капельку пота, ползущую по коже. Хм, это верный признак того, что мне врут. Я не знаю, зачем она это делает – то ли потому что мы много лет не виделись и совсем отвыкли друг от друга, то ли от того, что что-то от меня скрывает. Но пока я решила не думать об этом слишком много. В конце концов, я ей тоже вру. Или многого не рассказываю, что, в принципе, одно и то же. Поэтому, чтобы не нарваться на вопросы о том, как я уничтожила Дракулу (ну вот, снова сердце екнуло), я быстро перевожу тему:

 - Эмми, а у Лары есть отец?
 - Ну конечно! Я же все- таки была замужем, если помнишь.
Я дарю ей скептический взгляд:
 - Надеюсь, ты не думаешь, что я поверю в то, что ребенка ты родила от мерзкого старикашки с родословной, за которого тебя выдали замуж?
Она тяжело вздыхает и опускает голову. Моя дорогая Эмми, сейчас она похожа на маленького черного лебедя. Или на грешницу перед католическим священником. Когда она вновь смотрит мне в лицо, ее глаза полны слез. Она кусает губы и едва сдерживает подкатывающиеся к горлу слезы. Вот черт, я, кажется, задела самое сокровенное! Могла бы быть чуточку деликатнее!
 Эмми ломает пальцы и у нее кровоточат губы от того, что она их бесконечно кусает:
 - Патрик был нашим садовником.  Я уже и не надеялась, что в моей жизни будет что-то хорошее. Но когда я впервые увидела его, внутри меня словно что-то ожило. Я не думала, что такое возможно. Нет, я знала, что эта любовь невозможна, но у меня было столько серых дней, и ни минуты радости, что я немедленно отдалась своим чувствам. Я просто была счастлива, понимаешь? – она трагически всхлипывает, а я чувствую, что горю. Боже, да это же моя история! Моя… и Грейсона...
- Когда я начала охоту на Эльжбетту, - продолжает Эмми, -  она убила его. Дженни, она всадила кинжал ему в сердце. Он ее, конечно, не интересовал, ей нужны были девушки.  Но вся беда в том, что он препятствовал ее бесконечным убийствам. Лара тогда была совсем крохой. Эта мерзость убила Патрика на ее глазах. Мне нужно поблагодарить Бога за то, что моя дочь была совсем маленькой и ничего не понимала. Но она очень несчастна, Дженни. Мы столько времени скрывались от этой кровопийцы, что она теперь от каждого ждет подвоха. Знаешь, о чем она меня спросила, когда мы сюда ехали: «Мама, а эта тетя не будет нас обижать?».

 -  Бедный ребенок! – сочувственно качаю головой я, -- Лара действительно очень подавленная  и печальная девочка. Каждый раз, встречая меня, она с опаской коситься  в мою сторону, и убегает в свою комнату.
- Да, Ларе не позавидуешь. Джейн, я очень искренне надеюсь, что здесь, у тебя, она, наконец, обретет спокойствие и дом. Эльжбетта лишила нас крова. Наше с Эдом поместье сгорело во время битвы с ней, а в доме, предоставленном Орденом, мы жить не захотели.
 - Разве Орден не мог предоставить жилье по твоему выбору, как убийце мамы Дракулы? – удивленно пожимаю плечами я.
Ох, опять! Зачем я вспоминаю о Грейсоне ежесекундно?
- Не знаю – честно признается подруга, но в ее голосе чувствуются нотки разочарования. Еще бы! Я на ее месте тоже бы разочаровалась. Тем более, Орден оставил без крова невинного ребенка. Кстати, о Ларе.
 - У тебя чудесная дочь, Эмми.
 Она мгновенно улыбается:
 - Спасибо. Она вся в отца. Напоминание мне о Патрике.

 Я вдруг замечаю, что она становится совершенно серьезной, какой я ее никогда еще не видела раньше. Она смотрит на меня с такой пронзительной любовью, что в моем сердце что-то екает и замирает. Протянув руку к моему лицу, она нежно проводит пальцами по моей щеке:
 - Дженни, милая, как жаль, что у тебя нет детей. Это такое счастье – знать, что в этом мире есть твоя кроха. Я совсем жить не хотела, когда Патрика не стало, но Лара вернула меня к жизни. Она требовала любви и внимания, и я не имела права отказать ей в этом. Чудесная моя крошка, она своим теплом и нежностью сделала все для того, чтобы мне вновь захотелось дышать. Ты еще молода, Джейн. Ты можешь еще родить. Конечно, наша знать раскудахчется, но что тебе до них, когда у тебя будет свое маленькое чудо?
 - Ой, перестань! – отмахиваюсь я, пока ее окончательно не потянуло на сантименты. – Ты же знаешь, дорогая, дети – это не по мне. Да и от кого рожать? От мерзких третьесортных мужчин из высшего света? Ну, уж нет! Я предпочитаю быть свободной от этих предрассудков.
 Умница Эмми все правильно поняла и не стала развивать эту тему.

Вода в ванной охладела, и я выхожу из нее. Эмми – за мной. Я тщательно промакиваю волосы, и, заметив, что Эмми на меня внимательно смотрит, оборачиваюсь через плечо и улыбаюсь ей. Она дарит мне смущенную улыбку и опускает глаза. Ох, надеюсь, в работе она не столь романтична.

В моей спальне, когда мы туда возвращаемся, невыносимо душно. Я сажусь на кровать, приглашая ее присоединиться. Она опускается на край кровати. Я вдруг отчетливо осознаю, что это, по сути, первая наша беседа со времен ее приезда. Но, думаю, можно перейти к делу. Еще раз внимательно посмотрев на нее, я начинаю самый важный разговор:

 - Эмми, дорогая, я думаю, ты понимаешь – я вызвала тебя сюда не просто так. Дело в том, что  я теперь не просто Охотница Ордена, но его глава. В моих руках сейчас неограниченная власть, но ведь дело не только в этом. Мужчины, которых в Ордене большинство, естественно, не вполне довольны моим над ними возвышением и наверняка, строят планы, как бы поскорее меня уничтожить. Уязвленное самолюбие, знаешь ли, творит страшные вещи, и твой друг запросто превращается в твоего врага. Мне нужен в Ордене свой человек, которому я могу всецело доверять, мои глаза и уши. Поразмыслив, я, естественно, пришла к выводу, что могу довериться только лишь себе.
 - Другими словами, Джейн, тебе нужен шпион – лукаво улыбается моя товарка, и я, не кривя душой, отвечаю:
 - Да. Скажи, могу ли я на тебя рассчитывать?
 Эмми ласково улыбается и берет меня за руку:
 - Да, дорогая. Ты можешь во всем на меня положиться. Не переживай. Скажи, кто именно тебя особо интересует?

 Да, да, я не ошиблась в тебе, подруга, радостно прыгает во мне маленькая девочка! Я встаю и возвращаюсь к ней уже с фотографиями в руке. Ложу на постель перед Эмми фотокарточку Джонатана Харкера.
 - Джонатан Уильям Харкер. Молодой, но весьма предприимчивый журналист. До крайности амбициозен, и до крайности беден. Скрытен. Сам себе на уме. Отвергнутый несостоявшийся муж одной юной особы, который, наверняка, будет мстить всему миру за свое обидное поражение. С ним нужно сблизиться особенно. Стань его тенью, Эмили. Ни на миг не выпускай его из поля зрения.
 - Ты просишь меня соблазнить его? – прямо спрашивает Эмми.
 - Если понадобиться – так же прямолинейно отвечаю я.
Она внимательно смотрит на фото и, изучив его, заявляет:
 - Не самое неприятное задание в моей жизни.
 Я ложу на кровать еще несколько фото и поясняю:
 - Лорд Диксон, лорд Керрик и лорд Уоллик. Тройка, наименее желающая видеть меня в кресле главы Ордена. С Диксоном все очень просто.
 - Отвергнутый любовник? – с пониманием произносит Эмми.
 - Был небольшой роман, но он мне быстро наскучил. Он не может простить мне. Готов скормить меня бешеным псам в отместку за свое уязвленное самолюбие. Не сдержан, агрессивен и довольно глуп. Делает только то, что считает нужным, то есть, почти всегда – глупости.
Подруга с интересом рассматривает другую фотографию:
 - Алексис Керрик. Здесь история  очень сложная. В бою, возглавляемом мною, погиб его единственный сын, и с тех пор он считает меня если не врагом, то недругом точно. Он не опасен, но слеп от горя, и другие враги могут использовать его, как игрушку, против меня. Мне будет спокойнее, если ты за ним присмотришь. Ему необходимо только ласковое слово и уши, чтобы он мог изливать свою израненную душу.
 - Клянусь, я буду нежна с ним, как родная дочь! – улыбается Эмми.
 - Умница.
 Она переходит к третьему портрету и, посылая мне свой небесно-голубой взгляд, спрашивает:
 - А это?
 С портрета на меня смотрит раскрасневшееся лицо Уоллика:
 - О, это – один из самых опасных людей, которых я знаю, милая. Лорд Дональд Уоллик –мерзавец и негодяй, каких мало. Холодный, расчетливый, отвратительно беспринципный, плюющий на людей, как на муравьев под его ногами. Любит считать свои деньги и отбирать их у других. Не просто гомосексуалист, но и крайний женоненавистник.  Иногда мне кажется, что он всех женщин отправил бы на виселицу, если бы закон за это не наказывал.
 - Ужасно – брезгливо морщиться Эмми и швыряет фото на пол.
 - Да, милая. Именно поэтому ты будешь просто наблюдать за ним издалека. От сомнительного удовольствия общения с ним, я тебя избавлю.
 - Когда же можно начать развлечение? – спрашивает моя дорогая гостья, и я не без удовольствия отмечаю, как азартно горят ее глаза. Я нежно беру ее за руку, желая остудить пыл и мягко произношу:
 - Потерпи немного, милая. Совсем скоро я представлю тебя Ордену. Думаю, с тобою не все еще знакомы.

 Она встает и подходит к окну. Ее слишком заинтересованный взгляд, обращенный на верхушки деревьев, говорит мне о том, что она не решается мне что-то сказать. Тогда я поднимаюсь с кровати и, подойдя к ней, мягко обнимаю за плечи:
 - О чем ты еще хотела поговорить, Эмми?
 Она разворачивается ко мне и, поборов сомнения, отвечает:
 - Джейн, я хотела бы заняться чем-то еще, помимо шпионства. Мое финансовое положение не столь радужно, как хотелось бы, кроме того, мне хочется заниматься чем-то полезным для общества.
 - Чем же, например?
 - У меня неплохие познания в медицине и в свое время, я работала сиделкой в госпитале. Думаю, не посвятить ли себя этому. Предполагаю, после уничтожения Дракулы в городе много пострадавших.
Я на миг вся превратилась в слух. Вдруг в мою голову приходит идея, которую я тот час же озвучиваю:
 - В нескольких километрах от Лондона есть клиника святого Патрика. Думаю, там бы очень пригодились сейчас рабочие руки. Место все же отдаленное, людей всегда не хватает. Думаю, ты можешь обратиться туда, если хочешь.
 - Так и сделаю – довольно кивает она.

 Я быстро отворачиваюсь, чтобы она не увидела, как вспыхнули мои щеки. Что же ты делаешь, Джейн, какие глупости творишь, ругает меня мозг. Но сердце упрямо ноет: это твой путь к Александру Грейсону! Проклятый кровопийца, не знаю, кого в тебе я ненавижу больше -  Кольщика, или американского промышленника. Наверное, вас обоих одинаково.
 Эмми еще что-то говорит мне, но я не слушаю. Черт, черт, черт, ну почему я думаю об этом мерзком Грейсоне каждую секунду?
До самого утра мне так и не удается уснуть, не смотря на то, что Эмми мирно сопит рядом, сжимая в своей руке мои пальцы, и я вижу, как трепещет под ночной сорочкой ее грудь.

 Я – Джейн Грейс Уизерби. И я  - женщина, которой до самой смерти уже больше не будет покоя.