Василий Ковалев

 Василий Ковалев. Роман  «Период полураспада»  как книга поколения 90-х.
 
  Прочитать  новую книгу петербургского писателя Василия Ковалева «Период полураспада», солидно изданную в санкт-петербургском издательстве «Реноме»,   важно каждому «обдумывающему житье» юноше . Как , впрочем, и зрелому современному человеку, пытающемуся понять загадку поколения      90 – х годов. С чем молодые люди, рожденные еще при советской власти столкнулись в пору своего возмужания ? Как переживали они время внешней и внутренней – психологической разрухи ? Кому и почему из них повезло ? Кто навеки остался за чертой здравого рассудка ? Легкомысленно пропустить   мимо глаз  читателей и  критики исповедь 36- летнего человека, представляющего собой  определенный  «срез» общества , прошедшего, несмотря на все препоны и препятствия времени, путь от подающего надежды в дворовой криминалистике пацана до пишущего филологическую диссертацию доцента  одного  из престижных столичных университетов Уже одно то, что  поэт Василий Ковалев  взялся за перо и в  малоприметном  ( исторически!)  июне 2015 года на одном дыхании ( это чувствуется!)  настрочил почти "школьное сочинение" о самом себе - и любимом , и презренном - заставляет вчитываться, всматриваться , скользить по строчкам ,  подчеркивать особо понравившееся карандашом.  «Период полураспада» -    вещь , на мой взгляд , поколенческая. И  осмыслить  ее - это во многом то же самое, что  проникнуть в сердцевину "Жизнь Арсеньева" Ивана Бунина , перелопатить "Очерки бурсы" Помяловского,  осознать историзм внешне весьма безалаберных ранних рассказов и повестей Андрея Битова ("Аптекарский остров" , "Жизнь в ветряную погоду" )  . Русская литература богата мотивами исповедальности . И в этом смысле прозаик В. Ковалев вполне сопоставим и …с  первым шедевром Л. Толстого ( «Детство», Отрочество», «Юность») , и с «Письмами» Сергея Есенина  ; и с биографическими  откровениями Максима Горького… Из современных авторов уместно вспомнить , пожалуй,  Виктора Астафьева,  Валентина Распутина … Где-то аукнется Александр Вампилов («Прогулки по Кутулику»)  , Павел Санаев ( «Хроники раздолбая») . Контекст – от мала до велика – набирается .    Но правомочны ли подобные сопоставления ? В чем оригинальность самой новой книги ? Что пытается поведать «граду и миру» питерский автор – Василий Ковалев ?      
 Он   пишет свою книжку от первого лица.  Что ,несомненно, привносит в сюжет лирическое начало. Появляется исповедующийся перед читателем персонаж Иван Кузнецов.     Самое простое русское имя .  Иван – Василий. Кузнецов – Ковалев. Велика ли разница ? И тех и других   у нас – миллионы. Пишет  Ковалев (рассказывает Кузнецов) просто, бесхитростно.  Такое чувство, что писатель имитирует монолог «на кухне». Бывает, что засидится гость в чьем – то доме за полночь. И попросят его хозяева «рассказать о себе». Он и начнет повествование. Сначала робко, почти конспективно : о корнях, о родне. Потом все бойчее и интереснее : о женщинах, о дружбе , о вине. Выложит в кульминационном моменте застольного откровения душу : поведает о грехах молодости , учебе на филфаке , серьезной психической болезни , выздоровлении , влюбленности ,  путешествии к морю , увлечении восточным единоборством …О любви, смерти ,   невольных и вольных преступлениях против совести. Мало ли , о чем ?  И , вот , уже, вполне внятная  история складывается . И сюжет ее для слушателя ( читателя)  наполняется содержанием И ждешь развязки. Рассказчику только тридцать шесть лет.  Как теперь – то складывается его жизнь ?   Чем все закончилось ?   Или продолжаются мытарства ? Суета и маета не оставили ? Под утро   такой гость   уже как бы своим в доску становится. И ловко, и неловко слушателям от того, что приняли близко к сердцу  душевное признание. Писатель  Василий Ковалев в «Периоде полураспада» , на мой взгляд, уподобляется такому ночному  пришельцу  на кухне стандартной питерской «хрущовки». Говорит о себе. Не торопясь, хронологически последовательно. Хочешь – слушай! Не хочешь – спать иди…  Но   рассказчика  , повторюсь,  есть смысл расслышать :    он многое пережил , перестрадал, по сути «остановился на краю бездны» . Василий Ковалев ( Иван Кузнецов)   не понаслышке знает, что такое "полураспад" личности. На физиологическом уровне  тело способно только , простите, выблевывать из себя все лишнее, чуждое, непереваренное . Мозг же   бьется  в лабиринтах бесчисленных тупиков – и даже не  высокого философского  самопознания , а элементарных , почти  подростковых  "непоняток" : кто я ? зачем ? почему все эти  «дичайшие» испытания выпали именно на  мою долю ?
Вопросы  эти , впрочем, интересны  и для критики. Важно разобраться в том, что  напропалую откровенничающему Ивану Кузнецову   свойственно как индивидуальной человеческой личности , а что он берет из  общего  , так сказать,  котла  -  своего поколения  в целом ? Ну, да ! – именно : как в нем "отразился век и современный человек" ? Значит, и «Евгений Онегин»  тоже где-то рядом  ?   Как без него ? 
И все-таки "Период полураспада" - не самое простое чтение. Сначала читается ,в хорошем смысле , легко . Захватывает криминалистическая составляющая детства и юности персонажа ( семейные раздоры , осуждение на долгий тюремный срок отца, убийство брата и тетки , бесчисленные кровавые  драки в питерском предместье). Интригуют и любовные опыты Ивана . Подробно выписан двухгодичный роман с красавицей Аленой . Особый шарм исповеди придает то, что Кузнецов ( Ковалев) обнаруживает в себе поэтический дар и становится завсегдатаем на литературных посиделках известного столичного журнала. Переплетается социальное , личное , стихотворное ( хотя сами стихи, к сожалению, не цитируются ). Заманчивое начало. Чем – то обернется ?  Однако  ближе  к пятой - шестой    главе («Женщина с ребенком», «Васильевские острова» ) становится  скучновато . И уже просто заставляешь себя читать эту чужую историю , разворачивающуюся в скудных на яркие бытовые краски  80-90 – х годов. Сюжет вязнет в  житейских  подробностях, одна «безлюбовная история» сменяет другую. Серые будни , стертые люди… Первое время после университета Кузнецов работает в средней школе, но сбегает оттуда, не выдержав всех «прелестей» чисто  дамского  коллектива. Он то заводит краткосрочный роман с  «женщиной с ребенком», то даже выгодно женится на дочери своего начальника – предпринимателя . Иван пускается в заграничное путешествие, много читает, пишет стихи . Его хвалит сам БР – Борис Рыжий , будущий екатеринбургский гений с трагической – есенинской – судьбой.  При этом   молодой человек  периодически крупно дерется, у него учащаются запои, усиливается иррациональный страх перед одиночеством. Всего и не перескажешь. Если вчитываться – немало наберется говорящих подробностей жизни Питера 90-х годов. Но в целом -  разъедающая душу тоска. Вереница не самых счастливых судеб, стертые отношения , отсутствие внятной перспективы.   Знакомо, но зачем ?  И опять выручает критика  мысленное обращение к традициям отечественной прозы . От российской повседневности ждать особенно нечего . Жизнь скучна и монотонна .  А – терпи !  Не уверена, но, может быть, эта неизбежная читательская скука тоже роднит Ковалева с классиками ?  Ну, какая особая интрига в "Жизни Арсеньева" ? Нет ее. Жизнь души, да несколько  сердечных приключений . Ничего особо экстремального в повествовании  нет ни у  Ивана Гончарова В "Обыкновенной истории" , ни в "Княгине Лиговской"   Михаила Лермонтова. Есть герой ( лучше сказать, персонаж) и те жизненные обстоятельства, в которые он волею судьбы  ( лучше сказать – обстоятельств) вписан. Хрестоматийно ! Или есть все же что-то особенное и в герое и в авторе нового романа ?  И тут  хочется остановиться поподробнее. А начнем – с финала  ?
Из чего к 36  годам сложилась жизнь Ивана Кузнецова ? Последние 8 лет из нее них, заметим, в сюжетном повествовании  пропущены.  Ближе к концу  «Периода полураспада» мы узнаем , что стал Иван,  в недавнем прошлом пациент наркологического диспансера  ,  работать по "чудесному" - внезапному! - приглашению на кафедре одного из питерских гуманитарных университетов    :    читает  милым семнадцатилетним студенткам "Историю искусств»   . Это раз. Два :  влюбился в хорошую девушку - филологиню  Сашеньку  Ильинскую .  Иван  практически завязал с систематическим алкоголизмом  и этим отчасти  вознаградил свою терпеливую  маму за  ее бескорыстную жертвенность и беспокойство. Теперь у него не каждодневные драки и попойки, а  стабильный  заработок и научная перспектива .  Ну, не хэппи ли энд ? Не прекращение ли начавшегося , было, распада личности  ? В такой стабильности Иван продержался целых  восемь  годков. («Прошло восемь лет…») И - не "сбрендил", не "гикнулся". Наоборот, укрепился. На Саше Ильинской женился , стал счастливым отцом, присутствовал даже  при рождении сына. На службе - карьерный рост. Доверили читать курс по отечественной истории ( жаль, только, что студентки  как не знали «столицу Киевской Руси»  так и не знают, а «пятерки с четверками» должны –таки украшать их зачетные книжицы) . Таблетки Иван принимает все реже (хотя медикаментозно вынужден поддерживать свою психику). Пивом не балуется. Водит машину , выкупленную у тестя ( опять повезло - с его-то прежними диагнозами сдал на права!) . Все у Вани Кузнецова теперь хорошо складывается. Повезло ?   Или сработали какие-то другие механизмы судьбы ? Вера ? Чудо ? Собственная воля ? Стечение счастливых обстоятельств ? Не этим ли ценна настоящая проза, что дает читателю понять тайну быта и бытия , в их непростом взаимодействии ? Так у Толстого, у Бунина, у Пастарнака ? Насколько приближается к этой традиции Василий Ковалев ?
Можно ли сказать, что «Период полураспада» - это не только сугубо личное исповедальное откровение, но и разговор о России на рубеже веков ? Думаю, с небольшой натяжкой , но можно. И даже должно. Исповедь одного человека не может не найти отклика в судьбе поколения. Как бы громко и претенциозно по нашим дням это ни прозвучало.   Питер , который описывается в прозе В. Ковалева, - это «великий город с провинциальной судьбой» ( Д. Лихачев) . Ивану Кузнецову, как и Василию Ковалеву, как и всем нам, выпало родиться на   сломе веков и тысячелетий , на смене приоритетов в экономике и политике , в роковой неизбежности личных катастроф и прозрений  . Вот и пытается  рассказчик ( тот самый – «кухонный гость»)  «проговорить» - порой «проплакать» -  текст своей судьбы : и такой, как у всех,  и сугубо индивидуальной.     Ведь придется же когда-нибудь ему объяснить и сыну ( а если есть сын , то и будущему внуку)  : что случилось на родине в 80-е, 90-е годы ? Что произошло конкретно с тобой ? Очередная « Исповедь сына века» ? Пожалуй, и так. Во всяком случае, очень бы хотелось обогатить свое воображение именно ею .
И теперь приблизимся  к началу . Или все сначала начнем.
 А что, собственно,  произошло ? Жил да был паренек в ленинградском предместье. В поселковой  "провинции" , то бишь. Есть такие  поселки «городского типа», разбросанные по всему бывшему Советскому Союзу. Культурнейший Питер ( или Москва, или другой видный районный центр) совсем рядом. А жизнь на окраине течет по своим законам, чаще всего – волчьим.   Провинциальная тема развивалась в отечественной литературе  второй половины ХХ века исподволь, осторожно. Но – самобытно, талантливо. Вспомнить здесь добрым словом можно писателей - сибиряков. Прежде всего, Александра Вампилова. Именно он создал  незабываемые  "провинциальные ситуации" , построенные на роковом "стечении обстоятельств". В них выявляется суть житейская , проявляется человечность или полное отсутствие такого качества в людях. Вампилов создал галерею «провинциальных типажей» - здесь «святые» и «дикари» , мудрецы и наивные  ротозеи. . Достаточно памятью   обратиться у  "Старшему  сыну", "Прошлым летом в Чулимске", «Провинциальным анекдотам» - и всплывет картина жизни российской глубинки . А если не забыть еще и очерки «Прогулки по Кутулику», то картина это дополнится сильнейшим лирическим чувством самого автора, в котором одновременны любовь, боль, тоска , надежда, отчаяние , сомнение и вера.    Открытием Александра Вампилова стала, пожалуй, амбивалентность в изображении как самой провинции, так и своего современника – провинциала ( географического и фигурального)  конца 60-х – начала 70-х годов  На смену Вампилову в осмыслении "провинциальной темы" пришел,  скорее всего , отечественный кинематограф. На арену общественного внимания вышло   русское "страшное кино". Правда, критика и зрители не сразу обратили на него должное внимание. Путь от развлечения отечественной «чернухой» до глубокого философского осмысления ее еще не пройден. Если даже и начат ?  В кинематографической "глубинке"  пальму первенства уверенно захватил Алексей Балабанов («Брат», «Груз-200» ) . Не уступает ему в силе «провинциального» откровения Кира Муратова(«Мелодия для шарманки» и др. ) . В этой же плоскости создавались фильмы Хлебникова («Сумасшедшая помощь») , Хвана («Дюба-дюба»)  , Выропаева. Начало книги В. Ковалева "Период полураспада", особенно ее первая глава "  Язычество славян» " не может не напоминать чисто балабановский – внешне сугубо криминалистический -  почерк. Есть в  описании нравов рабочего поселка под Питтером  некая псевдо брутальность. Полу подростки – недоюноши - дружки Ивана Кузнецова –можно без особого  преувеличения сказать , зря коптят небо в своем унылом  микрорайоне. Жизнь - серия выпивок, поножовщина, матерщина.  Ничего сколько-нибудь по-человечески интересного, личностно значимого. Ни авторитетов среди  взрослых, ни собственных сильных увлечений или привязанности. Ничего серьезного . Если не считать, конечно, небрежно  оборванных в расцвете   сил жизней, мимоходной  ломки  ранних судеб .  Так у самого  Ивана Кузнецова до наступления  возраста совершеннолетия  случается целая череда потерь. На длительный срок сел в тюрьму отец , привычно гонявший в состоянии алкогольного опьянения свою    семью - жену и  маленьких сыновей.  . Перед "посадкой" отца от безысходности  полоснула лезвием по горлу  его до поры до времени   кроткая жена – красивая и любимая мама   Ивана.  Пьяный окровавленный батя   успел сказать какие-то жалостливые слова трехлетнему карапузу и... затих. Тюремный срок   после , однако,  дали не матери , а   главе семейства. . Видимо, большой срок. Вырос-то   Кузнецов  по сути без отца. Его след теряется и в дальнейшем повествовании. Как и не было !  Но  талант литературный юноша   перенял , видимо,  все- же  у   родителя, непутевого журналиста. Как и склонность к чтению умных философских книжек – сохраненного на книжной полке «Аристотеля без обложки» , например. Пророс отец в сыне не только будущей  алкогольной зависимостью , но и тревожной мыслью - о самом себе, о времени. Однако прямого воспитательного влияния  главы семейства  на отпрысков не  произошло. По сути – безотцовщина. Сплошь , ведь, и рядом она. Не правда ли ?  Вот и у Ивана  случилась   боль и "ранняя утрата" . Родовой стыд, к тому же. Тюрьма все-таки - не самая лучшая рекомендация для человека в обществе. Одного и одного из  кровных  братьев Ивана походя  убили. Задушили подушкой. По пьянке и злобе, очевидно. Дружки – приятели. Причем, убийцу брата, оставшегося безнаказанным ( но в итоге  тоже бесславно окончившего свои деньки )  Иван Кузнецов  неплохо  знал. И - что ? А, ничего...Правды не добивался, местью не грозил.  В этой среде, очевидно,  существует правило : сегодня я тебя по пьянке могу убить   - завтра ты меня . Как не вспомнить есенинское "Письмо к матери" ?  Да , именно эти строчки : " ... словно кто-то мне в кабацкой драке саданул под сердце финский нож...". Таковы нравы. Здесь не до рефлексии, не до покаяния. А между тем ,   персонаж Василия  Ковалева  на всем  протяжении романа драться будет много и умеючи. Только как-то бесцельно , по пьяни , сдуру.  Сцены потасовок написаны динамично,  мастерски. Дух захватывает !  Юнцы  кулаки чешут !  За "просто так" чаще всего.   И опять обычаи здешние, дикие сказываются  :  идешь по улице ночью один - жди нападения. Остался цел ? – считай ,  повезло. Ивану  в драках везло всегда. Полумертвым да выходил из них до следующего мордобоя.  Уже повзрослевшего , переехавшего в Питер молодого успешного  поэта Кузнецова  жестоко  отколошматили на перроне пригородного поселка, когда он вернулся в Россию из поездки по  Италии. И все отобрали : сувениры, подарки... Как и не был в Риме , В Падуе, в Венеции. И зачем, собственно, туда мотался , заняв большую сумму в долг ? Чтобы быть избитым в кровь под родным  СПб?   Утрат в юности – вернемся к их печальному  перечислению – произошло немало.  Задушевную , незлобивую  тетю Иру убили в собственном доме. Обокрасть, кажется, хотели ?  Хорошая была тетка. Никому  плохого-то не желала .  А , вот, ведь…Жаль.   Читаешь "Период полураспада" В. Ковалева и невольно вспоминается " Печальный детектив" В. Астафьева. Именно там бесстрашно , но совестливо  изображена череда самых бессмысленных и жестоких расправ человека над человеком. Помните ? Беременной  женщине хулиганы в туалете шилом проткнули живот , изнасиловали старуху , ограбили киоск . Привычное дело !  Да и Александр  Вампилов     про подобное людское поведение сказал в свое время :   "Мы одичали!".
 Эх,  в диких социальных условиях проходит детство и школьные годы простого паренька из питерского предместья -  Вани Кузнецова. Куда ему после такой «закалки»  дорожка ? В колонию ? Вполне , между прочим,  реально... Некоторые из закадычных дружбанов  именно в нее и попадут . Те, которые друг дружку на вечеринках до смерти не перережут. А что Иван ?  А в  нем – ну, совсем на горьковский лад ( скажу это без особой иронии, хотя и не без нее)  - зреет  тяга  к учению, потребность в знаниях.  Да и маму свою – красивую и  многострадальную -   герой  В. Ковалева очень любит. Мама  у Ивана  добрая, с  изящными тонкими руками, терпеливая... Настоящая !  Максим Горький по мере чтения исповедальной прозы Василия Ковалева вспоминается все чаще и чаще .  Страсть к чтению. Разрыв со средой. Интерес к людям. Самопознание. Верность матери.   Главы о том, как Иван учился сначала в морском техникуме  (  с наружи  обшарпанном и по нравам тоже  "диковатом" ) , а затем в педагогическом колледже,  читать  по-человечески  весьма  приятно. Они написаны живо, с благодарностью к учителям. Город заметно расширил кругозор поселкового Ивана . С математикой парень так и не подружился , а, вот,     игру на музыкальном инструменте ( аккордеон, кажется )  освоил сравнительно легко ?   Участвовал в концертах и конкурсах, постигал педагогическую и филологическую премудрость .  Следующий этап - филфак в педагогическом вузе. . Чтение серьезной литературы. В зачетке - заслуженные пятерки. Авторитет у строгих   преподавательниц отечественной литературы. Сложнейший ХХ век прочитан и проштудирован от корки до корки ! Уважение сокурсников. Характеристика вырисовывается на ять. Ай, да Иван ! Сказалась, видимо, хорошая – интеллектуальная -  сторона отцовской наследственности. Но дорогу в педагогический колледж  после не завершенного из-за математики  морского училища   выбрала для сына  наугад мама : какая строчка в справочнике для поступающих откроется – туда и держи экзамен !  Открылось... педагогическое училище – будущая филология .  . Судьба ?  Профессиональная, по крайней мере. Репутация добросовестного студента свою роль в жизни Ивана Кузнецова (как и Василия Ковалева ) впоследствии  сыграет :  в начале ХХ1 (уже!) века полу спившегося ,  не оправившегося толком  от психического заболевания   Ивана пригласят работать в тот гуманитарный университет, филфак которого   он когда-то окончил с отличием. Эх, как много возникает чисто биографических ассоциаций !  И Валентин Распутин с Вампиловым ( их, правда, чаще исключали из иркутского университета, чтобы "потом гордиться" ). И Венечка Ерофеев :  отличник из отличников , отчаянно  идущий под откос  на глазах друзей и врагов русский гений, автор шедевра "Москва - Петушки". Василий Ковалев нашел себя в филологии университетского уровня. Экзамены и зачеты  ему удавались. Не удавалась Ивану... любовь.
 Теперь о любви…  Вот и добрались, пожалуй до самого  интригующего  в книжке, включенной в длинный список номинантов   2015 года на премию им. Ивана Бунина. Эротики в "Периоде полураспада" предостаточно! Порою – зашкаливает . В. Ковалев не стесняется в описании  интимных сцен . И    они,  признаться , держат внимание читателей – особенно, думаю, читательниц .   Ковалев пишет просто , предельно конкретно , как говорится , «без комплексов» .  Вопросы  пола волнует  Ваню Кузнецова с детского сада. Первое насилие над девичьей природой и стыдливостью совершено  в дикой «провинции» : как водится,  "группово"(одному – боязно)  и чуть ли не в полном дошкольном  "младенчестве". Потом - одноклассницы, сокурсницы, коллеги по работе. Иван Кузнецов , по крайней мере, дважды отправил  клюющих на его раскосые  марийские глаза  "дам" на «искусственное прерывание беременности». Совесть при этом  его , похоже,  мучала не слишком. Не рожденные в  случайных связях дети - ни в счет ! Кто о них помнит ?     После доступных абортов  в себя сравнительно легко приходили как  "девушки", так  и несостоявшийся "отец". И тут  опять , как и с драками в городском предместье , сталкиваемся мы с извращенной  «нормой»  житейской  аморальности.  Великолепно прописана она  российскими писателями- бытовиками 70-х. Юрий Трифонов («Московские повести») . Людмила Петрушевская («По дороге бога Эроса») .    Андрей Битов «Аптекарский остров») .  Василий Белов ( «Все впереди» ) . Близкие отношения между молодыми людьми недолговечны , порочны (если уж  позволить себе говорить о  морали) , мимолетны. О любви  как сердечной привязанности речи, похоже,  нет. Это, скорее, забота о приобретении необходимо в житейском плавании опыта, чем  настоящее  чувство. Читаешь про отношение Ивана и Алены и по старинке диву даешься !  Ворчишь даже.  Ох, уж эта молодежь ! Сошлись на вечеринке. Она - пьяным - пьяна. Он – тоже , но чуть трезвее.  Сожительствуют – иначе, к сожалению,  не скажешь - два года. Скитаются по углам . То в ее купчинской многонаселенной однушке, то в его  непрезентабельном прибежище  .  Если и счастье, то воровское какое-то, урывками , с оглядкой на домочадцев . Привычка не быть одному  переходит , правда,  в некое подобие близости. Этой близостью , как и водится в мире , допустим,   Ивана Бунина, больше дорожит... мужчина. А женщина остается своего рода загадкой. Как постичь смену ее настроений, капризы ? Молодой мужчина и мучительно мается , и вдохновлен порою дивной красотой молодой своей спутницы. Удивительно то, что  Иван Кузнецов ( как и сам автор – В. Ковалев)  в дни первого серьезного романа  начинает даже  писать стихи. Они, конечно, о  себе.  О  нежности и одиночестве . Но больше - о смерти. Стихи у Ивана  получаются все лучше и лучше.  Молодой стихотворец  посещает престижные литературные собрания в одном престижном питерском толстом журнале. Его хвалят.  Заглавный питерский поэт – зав. Отделом поэзии журнала «Звезда» уделяет начинающему стихотворцу свое личное время , беседует с ним в ресторане о литературе , даже пророчествует : придет, дескать, к Ивану большое настоящее чувство , но позже, к тридцати пяти годам… И ведь  надо же – сбылось !     Дар слова  заявляет о себе весомо, появляющимися публикациями , первым сборником   А как любовь ? Насколько она долговечна ? Увы.  Роман с Аленой ( растянутый на более, чем двести страниц) прерывается внезапно. Читательское разочарование скрыть трудно . Как ? Два года близости насмарку ? И не будет продолжения ? Рубца на сердце ? Дуэли с соперником ? Смятения по типу бунинского "Солнечного удара" или "Митиной любви" ? "Натали" или "Руси" ? Любовь не станет трагедией ?  Как знать… Но текст «Периода полураспада» не дает судить о действительной силе переживания героя. Ничего сверхъестественного не произошло. Василий Ковалев честен :   невнятный душевный дискомфорт …   в ботинки проступит осенняя сырость...  лицезрение счастливого  соперника что-то неприятно надломило  где-то внутри... Там где душа ? Там,  где рождаются стихи ? Но Иван сравнительно легко переживет разрыв с  «первой любовью» . Не убьет – по-толстовски – тургеневски – бунински  ни себя, ни ее, ни его... "Крейцеровы сонаты" , "Гранатовые браслеты" , «Митины любови» - в прошлом.  Современный молодой человек  благополучно забудет Алену... Ради Хельги ? ... Или ... как ее звали ? Да, видимо, "с женщиной главное не забывать, что много других женщин". Помните ? Так говорил вампиловский персонаж Сильва из "Старшего сына". Публика , кстати, всегда смеется и аплодирует на эту реплику.
Читать "Период полураспада" после истории с Аленкой становится, признаюсь, намного тоскливее.  Перипетии любовного и профессионального толка особого интереса лично у меня не вызвали. Другое дело  - история развивающейся болезни , прогрессирующее психическое заболевание Ивана. Появилось оно, казалось бы, на пустом месте. А, может, свое взяла наследственность ? Или сказались перегрузки с чтением на филфаке ? Передряги в отношениях с дружками и женщинами ? Кузнецов    все более и более чувствует себя больным,  не уверенным в будущем человеком.    Появляются фобии, учащаются запои. Из одной клиники  герой  Василия Ковалева   кочует в другую. Диагноз темен. Брак распадается.  Распадается мало-помалу все , что прежде имело хоть какие-то очертания стабильности.   Дружбаны  из прошлого – дурной сон . Связи с  подружками – сон пустой Профессия филолога в ситуации рубежа веков никому по-настоящему не нужна. Водка, пива , транквилизаторы , уличные потасовки, безработица окончательно  подрывают веру в себя. В романе «Период полураспада»  все больше становится  «диагноза» , все меньше здравого смысла. Вот оно – начало  конца. На нуле – здоровье, талант , семья.  Верной  и любящей  остается только мама. С нею Ивану , что и говорить, повезло. Сын тяжело болен , лежит в «психушке» . Редкие ремиссии сменяются тяжелыми приступами хандры и меланхолии. Как помочь ? Даже чисто материально ?  Мать вынужденно  торгует на рынке брюками. Едва – едва сводит концы с концами. В то же время стоически  ухаживает за  старенькой бабушкой в поселке . Помогает другим своим сыновьям. Лаской и уговорами поддерживает Ивана.  А с ним беда из бед.  Недуг. . Да никакая-нибудь.  Психический..
Вся центральная часть  книги " посвящена мытарствам героя по питерским    ПНД   ,  наркологическим центрам. Читать, не скрою, становится  интереснее.  Но  слишком  больно. Ивана Кузнецова порою просто нестерпимо  - по-человечески - жаль. Даже литературные аналогии уходят куда-то на задний план. Хотя не вспомнить чеховскую «Палату №6», ерофеевские «Шаги Командора» , биографические истории Ван-Гога просто невозможно.  Скудный  быт питерских «психушек»   Василий Ковалев изображает  со знанием дела. В нем , наконец-то ,  просыпается настоящий художник, талантливый поэт , способный внимательно  вглядеться в людей  : врачи , медсестры, сопалаточники.  Лирически свежо  передается атмосфера осеннего  и зимнего больничного  парка. Иван чувствует свою изолированность от «нормального» мира и  тяжело  страдает.  Он катится в пропасть «иности»  и осознает это. Кузнецова  мучает вопрос : почему в этой ситуация оказался именно он ? Это испытание ? Слепой рок ? Страницы, посвященные лечению в наркологическом отделении , коротким  передышкам отдыха , кажущейся  ремиссии ,  исполнены тревоги  и  надежды , благодарности людям , удивлением перед  кознями и подарками судьбы. Иван  мог навсегда загубить себя в стенах «желтого дома» , но именно ему выпало -  выздороветь .  К  весне узник больничного сада   набрался  ,  окреп телом и духом .  Кузнецов     почти выздоровел. Оказался способен к самостоятельности. Вышел из клиники на волю.  Нельзя не сказать о том, что автор романа -  Василий Ковалев -   сначала запечатлел свой больничный опыт в лирике . И это получилось у него зрело, сильно,  духовно  пронзительно, психологически правдиво. Лирика и проза в центральной части  "Периоде полураспада" сошлись воедино и дали  замечательный   результат. Из романа ушла скоропись , необязательность или банальность эпитетов и сравнений. Книга зазвучала в полную художественную силу !  Именно книга, но не само поколение роковых  90-х годов .  Оно-то,  как раз, было в самых типичных своих представителях  обречено. На что ? На провал в самой русской истории. Молодые люди большей частью  не сумели найти себе достойного места в социуме. Их уделом так и осталось пьянство, драки, болезни души , а то и откровенные суицидальные наклонности.  Пили и пьют   повсеместно.  И мужчины, и женщины. Показательна сцена, когда Ивану Кузнецову приходится разбираться с дракой в соседней квартире.  Вот она - бытовуха. Чернуха. Почти порнография. Но в то же время - повседневность. Уродство - нравственное , физическое. Полный абсурд и бред.
Есть ли выход ? Есть что-нибудь, кроме верности и любви к сыну родной матери ?   Той, которая тоже стала почти исключением из общих житейских правил. Или этой любви достаточно ? Скорее всего , нет. В ПНД Ивана навещает только мама. Друзья и носа не кажут. Забыли все. И это более, чем обидно – невыносимо. Лишь однажды придет на «свидание» одна знакомая девушка – Саша Ильинская . Милая и умная. Просто скажет : «Привет.» И Иван не сможет сдержать слезы . Беглая, вроде бы, деталь. Но говорящая. Да и залог – будущему семейному счастью. Счастье ? Такое возможно ? Как выйти к нему ?  Да и есть ли выход из тупика ?
Писатель Василий Ковалев верит - выход  найдется ! Но  дастся он   не усилием личной воли. С волей –то у Ивана Кузнецова не так уж плохо. Чего стоят его занятия восточными единоборствами с опытным инструктором в городском парке : он не однажды идет на осознанный риск , проявляет великодушие в поединках , не пасует перед опасностью. Но чудо к воле не имеет отношения. Оно – чудо! – даром. Это и есть  божественный промысел.    Разговор о  нем  - один из самых принципиальных и значительных в русской литературе. Первым здесь вспоминается, конечно, Борис Пастернак. "Доктор Живаго". В сюжете этого романа Юрию Андреевичу Живаго многое по жизни далось именно  чудесным образом : и любовь Лары, и стихи, и выздоровление от тифа , и даже по-своему символичная  смерть в Камергерском переулке - в той комнате , где горела заветная свеча любовного свидания.  Современный автор Василий Ковалев пишет свои главы о Чуде. Пишет как писатель своего времени. Как молодой человек рубежа веков – уже   ХХ и ХХ1.  Давайте вникнем  в коллизии этого непростого соединения :   человек и Бог, герой и Судьба.
На первый взгляд, последняя часть "Периода полураспада"  может кого-то из читателей даже разочаровать.   Иван Кузнецов вышел из больницы, но  толком так и не  излечился. Время от времени он запивает «тяжелые» транквилизаторы  пивом . В голове , естественно, от этого не светлеет. Порой опять надвигается полный мрак. Катастрофа все неизбежней ? Выхода нет ? Распад неминуем ? Немного держит на плаву знакомство с милой девушкой Сашей Ильинской . Перед ней не хочется выглядеть полным идиотом. Отношения с Сашей складываются романтические , почти юношеские .  Разговоры – высокие, о литературе, искусстве.   Она способна понять Ивана -  человека и  Кузнецова - поэта. С ней легко и болтать, и молчать. Но будущее  все-таки - в тумане. Пути Господни , однако, не исповедимы.  И вот… Однажды ноги сами приводят  молодого человека в  Алексанро - Невскую Лавру. Он выстаивает службу. Молится ,как умеет. После службы – на выходе из храма -  подает деньги  одной нищенке. От чистого сердца. Бережно, пытаясь выказать сочувствие.  Подруга нищенки, находящаяся поодаль,  хочет отблагодарить молодого человека за жест милосердия. Так у него оказывается адрес одного питерского священнослужителя. Через какое-то время Иван случайно обнаруживает записку с координатами «спасения»  в кармане куртки и  идет к  святому отцу.  Исповедуется. Разговаривает. И  вскоре жизнь  как бы сама собой начинает меняться к лучшему.  Ивана  приглашают на кафедру. Он женится на Сашеньке Ильинской . Рождается сын… Бог услышал Ивана ! И   услышал его – скорее всего ! -  задолго до встречи с нищенкой. Однажды в страшную ночь помрачения сознания ( глава «Танковая атака») , Кузнецов обратился к Господу с просьбой о помощи. Икона в комнате ( из самых  простеньких) вдруг озарилась несказанным светом. Это и  был ответ. Но тогда Иван Кузнецов этого  знака  не понял и не принял. Он даже нашел ему рациональное объяснение : машины в ночи осветили комнату фарами ! Вот икона и высветилась.  Ивану даже стало легче от такого объяснения. Он как бы отделался от внутреннего двойника, соглядатая . Однако фары здесь были, скорее всего, нипричем. Случилось  другое. На Ивана, пребывающего во тьме,  была обращена Милость Божия . И это     шаг за шагом  изменило жизнь, вывело героя на дорогу Веры и Совести. А , может, исток всего – молитвы матери   о сыне ? Не может быть, чтобы она не просила о помощи !
В  Чуде  не принято сомневаться. И потому  финал романа "Период полураспада" внушает чувство духовной  радости за героя. Распад остановлен ! Дальше - жизнь. Семья. Труды. Дни. Без власти ночи над душой избранника . Все - под Богом. И - Его Воля.

Вот такой роман. Хочется пожелать и его  автору, и его герою дожить до дедовских седин. Чтобы было, что рассказать своим внукам. Неслучайно ведь "Период полураспада" начинается с истории дедушки  Ивана Кузнецова ( Василия Ковалева). Дед славный. Прошел войну  . Был ранен. Геройствовал.  Потом скромно работал бухгалтером. Читал газету "Труд". И почему больше других из писателей - по памяти детства ! - любил Диккенса.
Дед - отец - сын - внук. Цепочка судьбы.  Страшной и даже местами «дикой»  по своей житейской  сути. Но при этом незримо  хранимой Богом.  И сомнения – прочь.