Часть 2. Золото

«Возьмите моё золото.
И улетайте обратно.
Нам не нужно твоё золото.
Заржавело твоё золото,
И повсюду на нём пятна...»
Илья Кормильцев

Сознание медленно, но неотвратимо возвращалось к Г. Оно накатывалось подобно огромному тяжёлому валуну, неспешно давящему всё на своём пути. С каждой секундой чувства всё отчётливее возвращались к нему, застревая острыми занозами в мозге. Ощущались тупая боль в затылке и небольшая тошнота (похоже, два удара головой не прошли без последствий). Ставшая мокрой повязка, плотно закрывающая рот, мешала дышать. Г. изо всех сил дёрнул руками: ему ужасно хотелось избавить себя от этой тошнотворно мерзкой тряпки. Но, как только он совершил рывок, острая резкая боль прошила запястья. С момента похищения наручники успели их сильно покалечить. А пока похищенный висел на столбе, руки, принявшие на себя бо;льшую часть веса тела, ужасно занемели, и сейчас кровь, вернувшаяся в вены, впивалась в мышцы сотнями острых иголок.

Чем больше прояснялась голова Г., тем больше боли тот испытывал. Постепенно к нему пришло осознание того, что его тело находится в неудобной позе, изменить которую возможности не имелось. Стоя на коленях, спиной он опирался на столб, опоясывая его руками и ногами, скованными сзади. Наконец, пленнику хватило сил для того, чтобы открыть глаза. Но яркий свет трёх прожекторов лезвием полоснул по сетчатке, заставив крепко зажмуриться.

В эту минуту всё его существо заполнил страх, выстукивания, будто на огромном барабане, ритмичную мелодию в груди. Казалось, что сердце вот-вот проломит рёбра и, вырвавшись на волю, убежит прочь. От такого запредельного пульса дышать становилось всё тяжелее, тем более, разбитым носом.

Страх усиливался с каждой секундой. И голос в голове пленника, по началу еле слышно шептавший, уже кричал на пределе громкости, заполняя, всё ещё не совсем ясное, сознание, одним единственным вопросом: «Где я?!»

Казалось, что голова вот-вот лопнет от такого невыносимо громкого голоса. И Г. понимал, что избежать этого можно было только одним способом: выяснить ответ на вопрос. И он, собрав всю свою волю, решил открыть глаза, которым эта идея явно не нравилась.

Попытка просто взять и разжать веки не увенчалась успехом. Чтобы уменьшить количество света, попадающего на уже и без того обожжённую сетчатку, Г. решил опустить голову настолько низко, насколько мог, и смотреть в пол. Со второго раза ему это сделать удалось: сквозь чересполосицу ресниц он видел грязную серую бетонную поверхность под своими коленями.

Немного привыкнув к необыкновенно яркому освещению, пленник осмелился приподнять глаза. Ему удалось рассмотреть непосредственно напротив себя, примерно на уровне головы, прожектор, бьющий светом прямо в лицо. Слева и справа, где-то в полутора метрах от центрального, стояли ещё два. Они располагались на полметра выше, но направлены были так же, как и первый, в упор на Г. Кроме непомерно яркого света этих трёх ламп, бьющего по глазам из, казалось, кромешной темноты, разглядеть что-либо не представлялось возможным.

Пленник отчаянно пытался понять, есть ли здесь кто-то, кроме него. Было тихо. До Г. доносился лишь один звук: мерное жужжание осветительных приборов. Щурясь, он силился что-нибудь рассмотреть. Задерживая дыхание, прислушивался к звукам. Но все его усилия были тщетны: войну со слепящим светом его глаза явно проигрывали, а уши слышали лишь тяжёлое дыхание своего хозяина и дотошное непрерывное электрическое жужжание ламп.

Наконец, исчерпав все свои возможности исследования окружающей местности, пленник решился на рискованный (судя по опыту, полученному в фургоне) шаг: он закричал, на сколько это позволяла сделать повязка. Его громкое мычание вернулось к нему из темноты раскатистый эхом. Это дало понять, что помещение имеет внушительные размеры, и, похоже, пустует.

Крик отнял у Г. много сил. Около минуты ему потребовалось на то, чтобы отдышаться. Упрямый воздух неохотно протискивался сквозь разбитый отёкший нос, как и через завязанный тряпкой рот.

Едва оправившись от первой попытки, почти отчаявшийся пленник предпринял вторую. Дёрнувшись вперёд, он ощутил адскую боль в запястьях, от которой изо всех сил завыл, едва не лишившись чувств.

— Так и руки вывихнуть недолго, – послышался голос из-за прожекторов.

В это время Г. рьяно пытался отдышаться, жадно втягивая воздух в лёгкие. В его глазах потемнело, на теле выступил холодный пот. Пленник держался, как мог, чтобы не потерять сознание. Голос, неожиданно возникший, казалось, из ниоткуда, он сразу же узнал: без сомнений, это была всё та же дама с пистолетом, напавшая на него сегодня.

— Будешь себя тихо вести – сниму повязку, – сказала она, затем добавила, – Кивни, если хочешь этого.

Перспектива избавиться от осточертевшей тряпки во рту была крайне соблазнительна, и Г. кивнул.

Похитительница неспешно вышла из-за своего светового укрытия и направилась в сторону пленника. Чем больше сокращалось расстояние между ними, тем более усиливалась тревога, и без того, крайне напуганного Г. Как показал сегодняшний опыт, обходительного обращения с собой ждать не стоило, но какие ещё «сюрпризы» могла преподнести ему эта женщина? Можно только гадать. По крайней мере, он был до сих пор жив, хотя это его сейчас не сильно утешало.

Она подошла очень близко. Он на мгновение поднял на неё глаза, и тут же опустил. Наклонив его голову, похитительница развязала повязку и бросила на пол, к ногам.

Наконец-то можно было нормально отдышаться. Пленник ненасытно глотал воздух раскрытым ртом, украдкой поглядывая на преступницу, стоящую рядом и пристально наблюдающую за ним. Лишённый всяческих свобод, он только что вернул себе хотя бы одну, что немного его приободрило. С каждым вдохом Г. ощущал прилив сил и некий внутренний подъём. Через пару минут он настолько осмелел, что решился задать вопрос:

— Где я? – в его тихом голосе читались неуверенность и страх.

Похитительница отвернулась и ушла за световой занавес, дав понять, что отвечать на заданный вопрос не собирается. О дальнейших её действиях Г. мог догадываться только по звукам. Похоже было на то, что она села, и, по-видимому, удобно там устроилась. Затем чиркнула зажигалка, и прожекторы окутало кружевное облако сигаретного дыма, который тут же учуял, хотя и не совсем целый, но ещё способный функционировать, нос пленника.

— Не помню, чтобы я позволяла тебе говорить, – раздалось из-за светового барьера.

Несмотря на явный намёк, Г. всё же продолжил задавать вопросы.

— Чего ты хочешь? Денег? Я найду, сколько захочешь найду. И в полицию не стану сообщать. Отпусти меня, пожалуйста!

— Мне не нужны твои деньги! И, если не хочешь умереть инвалидом, то советую больше не говорить со мной на эту тему.

Пленник, до сих пор смотревший в направлении предполагаемого нахождения похитительницы, после этих слов опустил голову и устремил свой растерянный взгляд в пол. Он не знал, как себя вести, что делать, что говорить и стоит ли говорить вообще... Поэтому сейчас молчал и старался не шевелиться.

Она также не нарушала тишины, лишь изредка выпускала клубы дыма в направлении ламп. Отчего вскоре стало возможным разглядеть отдельные лучи света в густом табачном мареве.

Г. решил воспользоваться отсутствием событий для того, чтобы оценить своё положение. По крайней мере, это должно было хотя бы немного отвлечь от тех страшных мыслей, которые заставляли бешено колотиться его сердце.

Итак. На него напали посреди улицы. Днём. В городе. Угрожая пистолетом, отвели к машине, отвезли в неизвестное, явно заброшенное, место. По пути успели избить. И вот он здесь, стоит на коленях, прикованный к столбу, в свете трёх прожекторов, прицельно бьющих по глазам. Да. Картина, явно не внушающая оптимизма. Теперь Г. понимал, что его жизни ещё никогда не доводилось находиться в такой опасности, как сейчас.

Но мозг, согласно программе самосохранения, заложенной природой в саму суть любого живого организма, упорно искал хоть какое-нибудь основание надеяться на выживание. Едва теплящийся, гасимый холодными доводами разума, огонёк надежды в душе – единственное, что хоть как-то согревало пленника сейчас в этом мёрзлом пустынном помещении. И он отчаянно пытался раздуть сей горячий уголёк в пламя, приводя контраргументы самому себе.

Возможно, кто-то видел нападение. Да, на улице было безлюдно, но, быть может, кто-то смотрел в окно, или даже записывал происходящее на телефон. В наши дни ведь люди всегда держат камеру мобильного наготове. Выкладывают же на YouToube и драки, и убийства, и изнасилования... Удивительно, что с такой привычкой, прочно закрепившейся в современном обществе: в любой нестандартной ситуации нажимать кнопку записи на своём телефоне, раскрываемость преступлений ещё не достигла ста процентов. Поразителен и сам факт существования нарушений закона в городах, в которых, где бы человек ни находился, он обречён попасть в поле зрения вездесущих камер наблюдения или мобильных устройств.

Должны быть хоть какие-то свидетели, заявившие в полицию. Наверняка, на его поиски уже брошена внушительная часть правоохранительных сил Петербурга. Ведь не может же быть так, чтобы посреди города днём человека похитил вооружённый преступник, и этого никто не заметил? Или могло?.. Или людям в нашем мире настолько нет дела друг до друга, что ради своего спокойствия человек способен стать свидетелем преступления и не сообщить об этом в полицию?

Такие тяжёлые тревожные мысли переплетались в голове Г., рождая причудливый узор из надежды и отчаяния, столкнувшихся в одно время в одном месте в душе одного человека.

От рассуждений пленника оторвал звук шагов, направляющихся явно в его сторону. В руках у приближающейся преступницы была бейсбольная бита. Следуя зову инстинкта, Г. дёрнулся в сторону, чем снова наградил свои запястья сильной болью. Как бы ему того ни хотелось, но смена местоположения являлась неосуществимой задачей.

Похитительница остановилась в метре перед пленником. Он резко поднял на неё глаза, но через пару секунд его взгляд сполз на биту, на которой немного задержался, перед тем как снова уставиться в пол.

В воздухе, как заряд электричества, словно потрескивая искрами, накапливалось тревожное напряжение, рождаемое тяжёлой тишиной. Не шевелясь, преступница молча смотрела на Г. сверху вниз. Тот, стараясь не двигаться и дышать, как можно тише, украдкой поглядывал на биту и на пол вокруг себя, изредка, на доли секунды поднимая глаза исподлобья на человека, стоявшего перед ним.

Каменная тишина окутывала их, запрещая шевелиться, не позволяя даже громко дышать. Казалось, что звуки боялись рождаться в этом заклятом тьмой и светом месте. Возможно, пройди так ещё пара минут, и оба этих человека превратились бы в бездыханные статуи. Но вдруг похитительница взяла биту двумя руками и замахнулась.

Г. видел происходящее, будто в замедленной съёмке. Время застыв, стало вязким и липким, как патока. Оно не текло, не неслось стремительным потоком, а лениво размеренно превращало прошедшее мгновение в последующее. На доли секунды показалось, что оно остановилось вовсе. Однако, бита, набрав в замахе приличную энергию, нанесла сильный удар по лицу пленника, вернув тем самым время к привычной скорости течения.

На этот раз не приходилось сомневаться в том, что нос был сломан. Густыми тёплыми струями из разбитых ноздрей потекла кровь. Г. наклонил голову и увидел, как на пыльный пол упало несколько крупных красных капель. Не успел он опомниться от этого удара, как получил следующий, который пришёлся чуть выше подбородка. Губы треснули в нескольких местах, сразу же распухнув, и залили подбородок тонкими потоками крови. Во рту крайне ярко ощущался солоноватый, немного металлический, привкус. Голова закружилась, ладони похолодели, лицо пульсировало сильной болью.

— Не надо! – выдавил из себя сквозь стон пленник.

Однако, не успел он договорить, как получил сильный удар в живот. Дыхание перехватило. Широко открыв рот, Г. отчаянно пытался заглотнуть воздух, громко хрипя при этом. Вдохнуть удалось, но с большим трудом. В глазах начало темнеть, но, собрав всю волю в кулак, ему всё же удалось не лишиться чувств. Пленник низко наклонился вперёд, насколько это позволяло его положение. Измученные руки снова приняли на себя бо;льшую часть веса тела. Силы были на исходе. Ещё одного подобного удара он бы не смог выдержать, не потеряв при этом сознание.

Его мучитель стояла рядом, и, по-видимому, бить больше не собиралась, по крайней мере, пока. Г. часто дышал, непроизвольно издавая при этом хрипы и стоны. Кровь, стекающая по лицу, смешивалась с потом, выступившим на коже. Через несколько минут ему стало чуть легче, и даже удалось отчасти выровнять спину, чтобы хоть немного облегчить участь своих многострадальных запястий.

Заметив, что пленник слегка отправился от ударов, она одним ловким быстрым движением прижала его шею битой к столбу.

— Пожалуйста!.. – едва слышно прохрипел Г., подняв на неё полные ужаса глаза. Больше всего его страшило даже не то, что его жестоко избивали, не объясняя причин, а то, что он был не в силах с этим что-либо поделать.

— Слушай меня внимательно! – начала преступница, – Я расскажу тебе, что будет происходить дальше. Я включу видеокамеру. Ты будешь говорить. Сначала представишься. Затем сообщишь, что тебя похитили и намереваются убить. После этого у тебя будет две минуты на то, чтобы попрощаться с близкими тебе людьми, может быть, сказать им то, что давно хотел, но откладывал на потом. В общем, это время на твоё последнее слово. Тебе всё ясно?

Она немного ослабила хватку, чтобы дать Г. возможность ответить.

— А если я не стану говорить?

— Хм! – ухмыльнулась похитительница и окончательно освободила шею пленника от биты. – Не станешь? – с издёвкой переспросила она, не сводя испытующего взгляда с жертвы.

Сменив интонацию на более серьёзную, она дала заключение:

— Я найду способ тебя заставить. Но это будет больно. Очень больно. Твоё сердце может не выдержать такого. Если оно остановится, я заведу его и продолжу. Ты выдержишь раз пять. Не больше.

Г. зажмурился. В этот момент он с ужасающей ясностью осознал, что попал в руки настоящего маньяка, который, по-видимому, получал огромное удовольствие, доставляя боль своим жертвам. Впереди можно было ожидать лишь издевательства, побои, возможно даже - пытки. После чего, наигравшись с ним вдоволь, его, скорее всего, убьют. Он хотел открыть глаза, но не мог себе этого позволить, потому что знал, что она сейчас смотрит на него в упор, а ему совершенно не хотелось показывать тот животный страх, который царил на данный момент в душе.

— Ну а если и это не поможет, – решила она окончательно добить надежду пленника, — Будем надеяться, что твой брат окажется более сговорчивым, чем ты.

— Не трогай его, – практически закричал Г., с ненавистью и отчаянием во взгляде посмотрев на неё. И, попытавшись взять себя в руки, добавил: – Не трогай, пожалуйста! Мой брат – хороший человек. Он не заслужил... такого... Я сделаю то, что ты хочешь, только не трогай его, прошу! Пожалуйста...

В конце концов, пленник не выдержал, и заплакал от осознания собственного горя, всё тише и тише повторяя беспомощное «пожалуйста».

Несмотря на вечные споры и разногласия во мнениях, Г. очень сильно любил брата. Можно было даже сказать, что роднее К., у него никого на свете не было. Так что своими угрозами преступнице удалось задеть жертву за живое. Морально он был уже почти готов вытерпеть всё, что с ним собирались сделать, но допустить подобные пытки над любимым человеком – никак не мог.

Когда стало понятно, что пленник попался на крючок и уже в ряд ли сорвётся, преступница вернулась в своё логово за прожекторами.

Через пару минут Г. почти успокоился. Он бесцельно смотрел в одну точку где-то на полу, понимая, что только что подписал себе смертный приговор. Яркий электрический свет беспощадно бил по глазам, не подозревая ничего о своей жестокости. Страх в душе пленника постепенно сменился чувством бесконечной пустоты. Будто сам Космос всей неизмеримой глыбой немыслимо огромного чёрного холодно-бездушного пространства ворвался внутрь, в саму суть естества, вытеснив собой и разорвав, расщепив до атомов всё, что там до него жило, страдало, наслаждалось, ненавидело и любило. Теперь в душе Г. не оставалось ничего, кроме этой едкой всеобъемлющей Вселенской пустоты. Им можно было управлять, как безвольной куклой, дёргая за ниточки.

— Я включаю камеру, – начала инструктаж похитительница, – Подними глаза. Ты должен смотреть сюда. Правее. Чуть выше. Да. Вот так. И ещё. Обо мне говорить исключительно во множественном числе. Если из твоей речи можно будет понять, что я – единственный похититель, да ещё и женского пола, ты будешь жестоко наказан, после чего мы сделаем ещё один дубль. И не забудь, после того, как скажешь что должен, у тебя будет только две минуты. За десять секунд до конца времени, ты услышишь удар битой о пол. Всё понятно?

Пленник молча кивнул, не поднимая глаз. Она закончила последние приготовления и дала команду начинать. Г. поднял взгляд туда, где, судя по наводкам похитительницы, находилась видеокамера. Заставить себя говорить было неимоверно сложно. Ведь сказанное сейчас, вполне могло оказаться последними словами в его жизни. Но деваться было некуда, перешагнув через свой страх, он начал.

— Меня зовут Г., сегодня я был похищен, – его речь была сбивчивой, с частыми паузами между фразами, голос плохо слушался, взгляд лихорадочно блуждал, периодически задерживаясь на месте, где должна быть камера: – Меня... скоро убьют... – Он осёкся, опустил голову и на несколько секунд замолчал, чтобы сдержать подступавшие к глазам слёзы. Затем, громко выдохнув, продолжил: – Мне дали возможность попрощаться... Не знаю, что сказать. Никогда не думал, что умру вот так,... в наручниках... К.! – обратился к своему брату пленник, – если ты смотришь эту запись... Я хочу, чтобы ты знал, у меня никого в жизни не было,  ближе тебя. Мы так часто ссорились. И сегодня... – эмоции снова оказались сильнее Г., лишив его возможности говорить. Он низко опустил голову в попытке скрыть мокрый блеск в своих глазах и, переведя дыхание, продолжил, глядя в пол: – Прости меня, пожалуйста. И у мамы попроси за меня прощения, за то, что жил не так, как она того хотела бы. За то, что так редко звонил. Передай ей, что... я её очень сильно люблю.

В этот момент Г. услышал сигнал, возвещающий о том, что до конца записи осталось десять секунд. Им овладела тревога.

— У меня заканчивается время. К.! Я люблю тебя! Очень люблю!

Пленник резко поднял голову, так как услышал быстро приближающиеся к нему шаги похитительницы. Его воспалённые, оттенённые кровоподтеками из-за разбитого носа глаза, судорожно искали объектив камеры, но вместо этого наткнулись на человека в комбинезоне цвета хаки с натянутым на голову капюшоном, с балаклавой на лице, у которого в руках был садовый секатор внушительного размера. От её страшного взгляда по телу Г. прошла волна леденящего ужаса.

— Не надо! – умоляюще прошептал он. В голове проскользнула мысль о том, что казнь собираются записать на видео. И возможность того, что это смогут смогут увидеть близкие ему люди, помутила рассудок Г. Его голос становился всё громче и громче, превратившись в истошный истерический крик: – Пожалуйста! Нет! Не на... – Не успел он договорить, как во рту оказался кляп, и крик превратился в мычание. Снова стал ощущаться острый недостаток воздуха. Понимание происходящего размывалось, и  реальность, словно растворяясь в холодном воздухе, неудержимо уплывала от сознания пленника.

Тем временем, похитительница обошла Г., оказавшись у него за спиной. Ощущение непосредственной близости угрозы, и при этом невозможность что-то сделать, заставляло его сердце выпрыгивать из груди. Интуиция подсказывала ему, что ничего хорошего ожидать не стоит. И, к сожалению, была права. Из-за спины донёсся щелчок, и в ту же секунду, пробежав змейкой вдоль руки, в голову ударила невыносимо острая боль. Ещё через пару мгновений к ногам Г. упал какой-то небольшой предмет, вскоре стало ясно, что это был его окровавленный мизинец, только что аккуратно отрезанный от правой руки. Голова пленника закружилась, руки и ноги похолодели, и реальность, постепенно померкнув, исчезла за чёрной пеленой. Так сознание покинуло его, как будто кто-то, медленно убавляя яркость, отключил свет.

Похитительница выключила видеокамеру и вытащила кляп изо рта Г., чтобы тот не задохнулся. Самый рискованный этап её предприятия был пройден. Всё прошло, как нельзя лучше. Видео записано с первого же дубля и получилось крайне убедительным: все эмоции были яркими, живыми, неподдельными. Пересмотрев ролик она убедилась в том, что серьёзность её преступных намерений не вызывала у зрителя никаких сомнений.

Кроме удачно записанного ролика, к своим достижениям она причислила ещё и нескрываемый ужас пленника, который ей удалось пробудить. Чем больше человек боится, тем проще добиться от него покорности.

Расчётное время пребывания на складе подходило к концу. Настала пора уничтожить все ненужные улики. К тому же, нужно было проверить жизненные показатели Г., до сих пор не пришедшего в сознание.

Похитительница приступила к работе, начав с подготовки пленника к транспортировке. Его пульс и дыхание были в норме, но вид посиневших губ и мертвецки бледного лица рекомендовал вернуть вернуть это измученное тело в чувства прежде, чем сделать инъекцию транквилизатора. Она набрала препарат в шприц, затем взяла нашатырь, натёрла им область под носом и виски Г.

Придя в себя, он жалобно вскрикнул, увидев перед собой своего мучителя.

— Ч-ч-ч! – похитительница приложила к губам испуганного пленника указательный палец: – Тихо. Тихо.

И Г. послушно замолчал. Лишь смотрел на неё широко открытыми глазами. Он снова почувствовал холодок от спиртовой салфетки на своей руке. Когда игла вошла в вену – издал еле слышный стон, поняв, что едва пробудив, его снова намереваются лишить сознания.

— По-жа-луй-ста,– растянув слово по слогам, прохрипел пленник.

— Ну-ну, – ответила на просьбу преступница,– это ведь не больно.

— За что ты со мной так? – обречённо спросил он, прислонившись затылком ко столбу: – Я ведь сделал всё, что ты хотела.

— Именно поэтому ты до сих пор жив.

Транквилизатор подействовал секунд через двадцать после укола. Всё это время Г. не отрываясь смотрел на похитительницу. В его взгляде был то ли вопрос, то ли мольба, а, возможно, и то, и другое, так или иначе, он больше не произнёс ни слова.

Убедившись, что сознание покинуло пленника, она освободила тело от объятий столба, но руки и ноги снова сковала. Дозы транквилизатора должно было хватить, однако связанным, добытый тяжёлой охотой трофей, перевозить было намного безопаснее. После чего забинтовала рану, оставшуюся на месте правого мизинца.

Затем перетащила пленника в легковую машину, предназначенную для доставки их в конечный пункт. Аккуратно уложила его на заднее сидение и накрыла пледом. Стёкла автомобиля были тонированы плотной, почти непрозрачной чёрной плёнкой, однако застраховаться от случайных любопытных глаз, никогда не бывает лишним, особенно, когда везёшь с собой такой необычный груз. Захлопнув двери машины, отправилась заниматься помещением и фургоном, на котором они сюда приехали.

Вернувшись к столбу, к которому всего несколько минут назад был прикован пленник, она окинула взглядом пространство вокруг. Предметы стояли на своих местах и ждали своего часа – часа большого пожара. Находясь в местах, связанных с похищением и работая с предметами, она никогда не забывала надевать перчатки и убирать волосы. А если и были допущены какие-то мелкие промашки, то их должен был уничтожить жаркий бензиновый огонь. И даже если он оставит после себя следы, они не смогут привести к ней, так как за всю свою жизнь ей ни разу не довелось не только сдавать отпечатки пальцев, но и даже побывать в полицейском участке.

«Да уж. Законопослушный гражданин и примерная девочка, – подумала похитительница, ухмыльнувшись, – Я ведь была когда-то такой... – ностальгия на несколько секунд заставила её загрустить, – Безусловно, про меня это можно было сказать ещё сегодня утром. Если, конечно, не брать в расчёт мои мечты... Но ведь за них не сажают!» – а вот эта мысль уже  рассмешила преступницу, вернув её душу в привычное русло бурной реки азарта, текущей в разрез с Конституцией и Всеобщей декларацией прав человека.

С ещё не успевшей погаснуть улыбкой она подошла к предварительно выкрашенному в оранжевый огнеупорному ящику и сложила в него отрезанный палец пленника и видеокамеру, на которой помимо сегодняшнего видео, был записан графический файл следующего содержания: «Тело жертвы будет уничтожено. Палец можете оставить на память.» Затем надёжно закрыла крышку и отнесла ящик в наиболее удалённый от будущего очага пожара угол. После чего, внимательно обдумав, ничего ли не забыто, она направилась за канистрами с бензином. Щедро полив горючим помещение, преступница вышла на улицу и так же, не жадничая, облила внутри и снаружи свой верный Фольксваген.

Мысленно попрощавшись с этим местом, она взяла полную масла стеклянную бутылку с заткнутым тряпкой горлышком, подожгла её, и, немного подождав, пока ткань хорошо разгорится, бросила коктейль Молотова в залитое бензином помещение, и вторую такую же зажигательную смесь – в салон Фольксвагена. Пожар моментально вспыхнул, разбежавшись высокими языками пламени по бензиновым лужам.

«Гори, прежняя жизнь! Гори несчастье!» – вспомнились ей слова из любимого романа. Немного полюбовавшись разрушительной мощью огня, похитительница вернулась к машине, в котором её послушно ждал лишённый сознания пленник. Они тронусь с места. Когда автомобиль выехал на трассу и оставил позади поворот, ведущий на заброшенный склад, она обернулась и увидела столб чёрного дыма. Его сложно было не заметить с дороги. Так что пожарные явно не останутся без вызова. Наверняка кто-то из проезжающих мимо сообщит о возгорании. Сама же она предпочла не рисковать: не оставлять запись своего голоса в пожарной службе.

Подготовка основного этапа операции на этом была закончена. Теперь они ехали в логово похитительницы, тщательно продуманное и старательно подготовленное для содержания в нём пленника.