Часть 10. Они

«Свобода! Свобода! Так много, так мало…
Ты нам рассказала, какого мы рода.
Ни жизни. Ни смерти. Ни лжи. Не сдаёшься.
Как небо под сердцем в тоске моей бьёшься.»
Юрий Шевчук

Г. лежал на полу. Его глаза были плотно закрыты. Он попытался набрать воздуха в грудь. И к великому своему удивлению обнаружил, что дышит. Совсем рядом с ним рухнуло на пол что-то большое и тяжёлое. Нечеловеческим усилием воли, ему удалось открыть глаза. Неподалёку от него лежало тело хозяйки с аккуратной миниатюрной дырой в голове, из которой медленно стекала яркая алая кровь.

Увидев это, пленник завыл во весь голос. От леденящего душу ужаса, он не находил себе места. Не понимая жив или нет, начал судорожно перекатывался по полу, издавая жуткий вой. Затихая лишь на время вдоха. Его уши ничего не слышали, даже не пытались что-либо расслышать.

К., услышав в трубке страшные животные звуки, издаваемые, судя по всему, всё же человеком, пытался выяснить, что случилось, выкрикивая вопросы в трубку. Однако, так и не дождавшись ответа, понял, что спрашивать нужно, когда звуки утихнут. После невыносимо долгого ожидания, длившегося несколько, казалось, бесконечно долгих, минут, вой утих. И К. смог задать вопрос.

— Что случилось?

— К.! – отозвался из трубки жалобный голос.

— Г.! – обрадовался он, услышав брата, – Ты не ранен?

— Я? Кажется, не ранен.

— Что произошло?

— Она… – потерянно отвечал Г., с большим трудом выговаривая слова, – застрелилась…

Снова наступило молчание. На этот раз его прервал пленник.

— К.! – тихо позвал он брата.

— Да, – ответил тот.

— Мне страшно…

— Не бойся. Я ведь пообещал, что вытащу тебя от туда.

— Как?

— Это моё дело. Не переживай. Самое главное, что ты жив.

— Как же ты меня найдёшь?

— Найду.

— Как?

— У меня есть номер телефона, по которому мы сейчас говорим. Я позвоню в полицию, они отследят.

— А если он отключится?

— Они и по выключенным искать умеют. Мне говорили, что умеют.

— Хорошо.

Слова брата немного успокоили Г. Он замолчал, обдумывая свои перспективы. Радужными они не казались, но впереди тускло поблёскивал лучик надежды. Ему захотелось оказаться как можно ближе к телефону. Для этого пришлось подняться с пола на колени и сделать несколько шагов в направлении кровати, громко гремя цепями. Наконец, оказавшись на месте, пленник положил свою голову на постель в нескольких сантиметрах от телефона.

— Что там у тебя так звенело? – спросил голос из трубки.

— А… Это, наверное, цепь.

— Какая ещё цепь?

— Которой моя нога к стене прикована.

— Тебя всё это время на цепи держат?

— Да…

К. не знал, что сказать. В голове не укладывалось, как это: его родного брата вот уже полгода держат где-то взаперти, да ещё и, как собаку, на цепь посадили. Всё это слабо походило на реальность, скорее, похоже на одну из очередных немыслимых историй о человеческой жестокости со страниц какой-нибудь бесплатной газеты из раздела ежедневной чернухи. Да и статьи такие – скорее повод перекинуться со знакомыми грязными слухами, нежели верить в них.

— К, – жалобно позвал брата пленник.

— Да, – отозвался тот.

— Мне страшно. Пожалуйста, не молчи.

— Прости. Как ты там?

— Я… я очень слаб, К. И мне так больно… В последнее время… со мной… так… так… жестоко… Часто думал, что не выживу… Но выживал… А-а-а. Всё ещё не могу поверить, что слышу твой голос. Я так соскучился, брат! Здесь… так одиноко…

Г. горько заплакал, уткнувшись носом в грязный матрас. Тихо всхлипывая, сквозь пелену слёз он украдкой поглядывал на телефон и мысленно благодарил всех тех, кто создал современные технологии и средства связи.

— Не плачь, Г., всё закончилось. Больше тебе никто не причинит зла. Я очень скоро заберу тебя оттуда! Слышишь?

— Слышу, – с надеждой в голосе ответил пленник, затем замолчал на несколько секунд, после чего задал вопрос, – Знаешь, чего я сейчас боюсь больше всего?

— Чего?

— Что телефон отключится. Я ведь тогда здесь совсем один останусь. И никто не придёт. Придётся медленно умирать от жажды и голода. В наручниках за спиной. В полном одиночестве. Я не хочу… так. Даже не взглянув на небо перед смертью… В последний раз…

— Брат, не бо…

Телефон замолчал, оборвав слово К. на середине. Братья ещё долго кричали в трубку, отчаянно ожидая ответа с того конца. Старший безбожно ругался на ни в чём не повинный аппарат, перезванивал десятки раз подряд, снова и снова слыша одну и ту же равнодушную фразу о том, что абонент временно не доступен или находится вне зоны действия сети. Младший – долго просил пустоту ответить, поговорить с ним, молился, угрожал, умолял все известные ему на свете силы, чтобы экран телефон снова вспыхнул голубоватый холодным светом. Но умершую батарейку уже ничто не могло воскресить.

Наконец, выбившись из, и без того немногочисленных, сил Г. замолчал. В изнеможении сел на пол, облокотившись спиной о кровать. Только он сейчас заметил, что его штаны перепачканы кровью хозяйки, чей остывающий труп лежал совсем рядом в огромной красной вязкой луже. Вокруг царила холодная тошнотворная тишина. Казалось, что она, подобно концентрированной серной кислоте, медленно, но неотвратимо разъедала всё, что было в неё погружено. Пленник думал о своём горьком и уже недалёком конце. Из головы никак не выходил всего один короткий вопрос: «За что?»

Вдруг сквозь это, заколдованное каким-то очень злым волшебником беззвучие, послышался шорох. Он раздался из-за двери, словно из параллельной вселенной. Г. подумал, что сходит с ума. Но звук повторился.

«Что это? – сверлил голову пленника назойливый вопрос, – У меня уже галлюцинации начались? Или… Там ведь не может кто-то находиться. Она всегда была одна. Или… нет? Что же происходит? За что мне это? Неужели мне не суждено даже умереть спокойно?Господи, милостивый Отец мой, забери меня отсюда скорее. Ты ведь видишь, как сильно я устал. Пожалуйста, пусть всё скорее закончится!»

Дальше произошло невероятное. Дверь открылась. Вошли несколько человек в камуфляжных костюмах с автоматами в руках и балаклавами на лицах. Сердце в груди Г. замерло, оборвалось и скатилось к пяткам. Он в считанные секунды лёг на пол и в небывалом ужасе молниеносно забился под кровать. Люди приближались, внимательно осматривая комнату.

«Вижу заложника,» – передал один из них по рации. Они прошли сквозь дверь в решётке. Кто-то подошёл к телу хозяйки, приложил руку к её шее и отрицательно кивнул, подтвердив таким образом смерть. Трое остановились у кровати, под которой лежал, пристально наблюдая за ними, испуганный до смерти Г. Его взгляд был прикован к этой троице, но больше всего внимания привлекал тот, кто стоял на шаг впереди остальных.

«Что они хотят со мной сделать? – мучил пленника вопрос, – Их так много. С оружием. Я даже сопротивляться не смогу. Ещё эти проклятые наручники. Трое совсем близко подошли. А тот, что впереди, наверно, у них за главного…»

Наконец, стоящий в авангарде человек присел на корточки и заглянул под кровать. Удивив прямо перед собой лицо в чёрной маске, Г. закричал, что было сил:

— Не убивайте! Пожалуйста! Не убивайте меня!

И громко, задыхаясь, заплакал от осознания собственного бессилия.

Человек отвернулся и приказал стоящим позади него отойти и опустить оружие, затем снова обернулся к пленнику, отчего тот буквально вдавился спиной в стену.

— Не бойся нас, – обратился он к Г., – Мы не причиним тебе зла. Мы пришли, чтобы забрать тебя отсюда.

Встретив недоумевающий полный ужаса и слёз пристальный взгляд пленника, человек решил поинтересоваться:

— Ты меня слышишь?

Тот кивнул, не сводя с него глаз.

— Ты понимаешь, что я тебе говорю?

В ответ от получил всё тот же неизменный взгляд. Затем обернулся к стоящим позади и разъяснил им:

— Заложник слишком запуган. Похоже, у него руки за спиной зафиксированы. Нужно освободить.

Затем человек опустился на колени перед кроватью, и наклонился низко набок, чтобы иметь возможность смотреть пленнику в глаза и дать ему возможность видеть себя. К этому моменту Г. затих. Он молча и внимательно следил за происходящим.

— Ты держишь руки за спиной. Они связаны? – спросил человек.

Пленник положительно кивнул.

— Затекли, наверное?

Снова кивок.

— Я могу освободить их. Хочешь?

Г. недоверчиво посмотрел на человека перед собой. Он явно испытывал непреодолимое желание согласиться, но страх останавливал его.

— Не бойся, я не причиню тебе боли.

Услышав эти слова, пленник снова заплакал, уткнувшись носом в пол.

— Ну же, вылезай. Если захочешь, сможешь потом вернуться под кровать.

Было невероятно страшно покидать укрытие, но правая рука болела так, что казалось, мозг может взорваться при следующем малейшем движении запястьем. И Г. медленно пополз навстречу неизвестности. Оказавшись под привычным светом лампочки, он исподлобья поднял глаза на человека, говорившего с ним, показывая тем самым, что поверил данным ему обещаниям. После чего медленно лёг на живот.

Ключ от наручников нашёлся очень быстро. Раздались два щелчка, выпустивших искалеченные руки на свободу. Оказавшись без наручников, Г. моментально забился обратно в свой импровизированный бункер. Аккуратно поглаживая левой рукой опухшую правую, он на несколько мгновений забыл об окружающем мире. Обратно его вернул вопрос:

— Сильно болит?

— Угу, – не раскрывая рта ответил пленник, жалобно посмотрев вникуда перед собой.

— Дашь мне посмотреть?

Взгляд заложника сконцентрировался на человеке. Он очень медленно начал вытягивать правую руку перед собой, затем аккуратно уложил её на пол, бережно придерживая левой. Его загадочный собеседник осторожно, едва дотрагиваясь кончиками пальцев, провёл по распухшему запястью.

— Что случилось?

— Я упал.

— На руку?

— Угу.

— Давно?

— Угу.

— Хочешь, мы отвезём тебя в больницу?

— Хочу, – обречённо ответил Г., решивший с головой броситься в странное непонятное течение происходящих сейчас событий.

— К твоей ноге приварена цепь. Нам нужно отпилить её, чтобы забрать тебя отсюда.

— Это будет очень больно?

— Нет, не будет. О чём ты?

— Когда мне палец отрезали, я потерял сознание. А тут… нога. Я не выдержу такой боли.

— Я не понимаю…

— Вы ведь ногу хотите мне отпилить?

— Что ты! Нет. Нет, конечно! Как же такое вообще могло в голову прийти? Мы оковы распилим, чтобы снять их. На коже и царапинки не останется.

— Спасибо, – Г. опустил глаза и расплакался в очередной раз.

— Да что же здесь с тобой такое делали?

— Со… мной… делали… – вымолвил он и ещё больше расплакался, свернувшись в клубок, как будто уворачиваясь таким образом от бьющих по нему, словно десятки тяжёлых ботинок, воспоминаний о перенесённых им пытках и издевательствах. Г. безудержно выл, пытаясь прикрыть голову относительно здоровой рукой.

Человек, поняв, что его заданный им(?) в сердцах вопрос, оказался слишком жестоким, попытался как-то успокоить заложника, едва державшегося в сознании от морального и физического истощения. Дотронувшись до его плеча, он ласково произнёс:

— Ну-ну. Не плачь. Всё будет хорошо. Тебе помогут. Ты будешь жить, увидишь своих родных, близких. Уже очень скоро увидишь. Тебе ведь хочется этого?

— Да!

— Ну вот. Тихо. Тихо. Не плачь. Всё страшное закончилось.

— Мне часто так больно делали… Вы ведь не будете со мной… так?.. – тяжело дыша, сквозь плач говорил пленник.

— Нет. С тобой больше никто так обращаться не будет, – ответил человек.

Пленник громко вздохнул. Ему безумно хотелось поверить в сказанное собеседником, но жизнь научила его тому, что слова – это всего лишь набор звуков, ничего не обещающий и не дающий никаких гарантий. В это время принесли болгарку.

— Сейчас мы разрежем оковы. Будет громко, но не бойся, боли мы тебе не причиним. Ты мне веришь?

Г. в ответ молча закрыл глаза. Доверять кому-то он сейчас был не способен.

— Возьми меня за руку, – предложил человек добрым голосом.

Пленник нерешительно вытянул из-под кровати левую руку, и как только коснулся протянутой ему раскрытой ладони, крепко сжал её пальцами. Собеседник накрыл сверху кисть Г. своей и сообщил людям с болгаркой, что можно начинать.

Кто-то вытащил ногу заложника из-под кровати и крепко прижал её к полу. Другой включил пилу, наполнив комнату громким скрежещущим звуком. Г. крепче впился в руку человека своими пальцами. Как только болгарка приблизилась к его ноге, он резко дёрнулся в попытке отдалиться от страшного, вращающегося с огромной скоростью, механизма, но сделать этого не смог. Его надёжно держали чьи-то сильные руки. Когда пила коснулась оковы, и между острым лезвием и кожей остались считанные доли сантиметра, сознание пленника не выдержало и покинуло своего хозяина.

Пленник очнулся от резкого запаха нашатырного спирта, обнаружив себя вне своего укрытия. Первым же делом ощупал ногу. Она оказалась целой и невредимой, и впервые за эти бесконечные полгода к ней не была прикована цепь.

Человек, который вёл с ним беседу, сидел на корточках рядом. Улыбнувшись пленнику, удивлённо и растерянно смотрящему ему прямо в глаза, сказал:

— Ну вот и всё. Теперь ты свободен. Сейчас я отнесу тебя к машине скорой помощи. Берись за моё плечо.

Он взял Г. на руки и понёс к выходу. Тот молча смотрел на решётку с обратной стороны камеры, затем на комнату, которая всё время находилась через стену от его тюрьмы, на светло-жёлтый грязный с облупившейся краской потолок в этой комнате…

Когда они вышли наружу, яркое майское солнце на какое-то время ослепило привыкшие к полумраку глаза пленника, так что он был вынужден крепко зажмуриться, но кожей всё равно чувствовал этот приятный ласково согревающий свет.

— Мы можем на минуту остановиться? – робко спросил он.

— Думаю, да, – ответил несущий его человек.

Г., превозмогая боль, приоткрыл глаза. Сквозь частые ряды ресниц он видел чистое ярко-синее полное необъяснимой неиссякаемой силы небо над собой, каждой клеткой своего тела жадно впитывая эту силу.

Через минуту его положили в машину скорой помощи. Единственное, что впилось в память из происходящего далее, так это голубой костюм доктора, немного напоминающий бескрайние небесные просторы, да прохладный след от спиртовой салфетки на руке.

Когда Г. пришёл в себя, мерзкий больничный запах резко ударил ему в нос. Справа от себя он обнаружил большое окно, в котором белые облака беззаботно, не торопясь, плыли вдаль по яркому весеннему небу, оставляя за собой едва заметный след надежды, видимый лишь тем, кто её окончательно потерял.

Чуть позже он понял, что кто-то держит его за левую руку. Повернувшись, он увидел К., сидящего рядом с ним на стуле.

— Привет! – тихо сказал тот, улыбнувшись.

Г. издал в ответ слабый стон, затем крепко сжал пальцами ладонь брата и долго, не отрываясь, смотрел на него, как смотрят измученные тьмой и холодом люди на восходящее после долгой полярной ночи солнце. По разбитому лицу бывшего пленника медленно скатывались крупные прозрачные слезы, оставляя за собой на поросших поседевшей щетиной щеках мокрые следы.