Мафия

                ВЛАДИМИР ВЛАДЫКИН               

                МАФИЯ
                рассказ

         В кабинете директора школы Лямлиной сидел её знакомый предприниматель.Человек он был не без юмора,  и вспомнил, как его отпрыск показывал как смешно ходила по школе их "главная училка", точно грузная утка, а над верхней губой у неё висела родинка, которая напоминала спелую смородину. И ребята друг над другом шутили, мол,кто подпрыгнет и сорвёт эту "ягодку", та достанется тому. Но на дерзкий "подвиг" смельчак не нашёлся. Зато одни нарекли её уткой, а другие смородиной. И превратилась в устах шкодников "главная училка" в утку-уродину, которой  и погоняли её.
          Предпринимателя она пригласила для чрезвычайно тайного разговора. Недавно по сходной цене он установил на могиле её матери памятник, отлитый из мраморной окрошки.
          Уступчивая сделка состоялась ещё и потому, что в прошлом году старший сын предпринимателя Дупило окончил школу и затем не без помощи Лямлиной поступил в педуниверситет.
          У Лямлиной же преподавательские и административные дела шли всегда бок о бок и довольно успешно. И только отношения с завхозом Заедовым, чем дальше,тем всё больше заходили в тупик. Дело в том, что она уже не могла терпеть под боком несговорчивого зама, который всегда ей перечил. Хотя Лямлина смирилась с тем, что пора единомыслия давно прошла. Ведь для неё произошло страшное: гласность  открыла настоящие мировоззрения её коллег и у многих теперь они не совпадали. И вдруг на этой волне выяснилось: Заедов выказывал дар сочинителя то в одной газете, то в другой. Впрочем, когда она об этом узнала от вездесущего физрука Фискалова, Лямлина в это с трудом поверила, даже рассердилась на шутника, посчитав, что тот просто предвзято относился к завхозу. Но она и сама в газете видела его гнусные заметки, которыми высмеивал "красных директоров". А тут прошёл слух,что он сюда прислан для того, чтобы сочинить о её школе сатиру.
         Но когда это же самое кто-то ей нашептал,состроив страшные глаза, она задумалась и сама стала подозревать Заедова. "Нет, не зря этот негодник большую часть рабочего дня просиживал в подвале?" И она всерьёз запаниковала и очень обеспокоилась, устойчиво ли её положение? Там у него была каптёрка для хранения школьного хозяйства. А теперь и кабинет для её очернительства?! "Нет, этому его произволу не бывать!" И Лямлина затряслась, как в бурю листва. Как бы Заедов не сделал объектом своего высмеивания школу, которой она отдала больше четверти века.
          Да ладно, если бы только разрисовал школу, это ещё куда не шло. А вдруг копнёт под неё? А разве это не одно и то же? Ведь чего греха таить, всякое бывало на многолетней педагогической стезе. А человек хоть и учитель, но тоже страдает слабостями. В общем, приходилось брать… Да нет, взятки упаси бог! Но как тут было не принимать щедрые дорогие подношения от благодарных родителей. Просто совестно было их обидеть. Да и как было не получить вознаграду за то, чтобы аттестаты зрелости их чадушек являли собой «кропотливый образец её,Лямлиной, педагогической страды». В этом её усердии и самая большая её заслуга.
          Соблюдение приличия вынуждало её скрывать подношения даже от своих коллег. Впрочем, они были грешны тем же. И они вели себя так же. И как тут было не убояться неподкупного завхоза?
          Однажды после одного неудобного случая ему удосужилось стать свидетелем нелепой сцены, которая разыгралась у неё в кабинете. В тот день, когда злополучный завхоз непрошенно вошёл к ней в кабинет, от одной родительницы она принимала ценный подарок, которая в своё время запоздала с подношением. И словно её чёрт пометил, чтобы это произошло в присутствии Заедова. А завхоз, видно, только этого момента и ждал, когда родительницу угораздило водрузить увесистый свёрток прямо ей на стол, отчего у Лямлиной, как при острой зубной боли, непроизвольно перекосилось вся её мясистая физиономия. Она в ярой панике схватила несчастный свёрток и довольно резко всунула своей опешившей посетительнице, чем ту немало напугала, отчего та впала в недоумение: чем же она так не угодила директору?
         Бедная женщина даже не подозревала, что всему виной была вовсе не она, а только завхоз, которого воспринимала как бы продолжением Лямлиной. Да и какой завхоз не ладит с директором?! Но к несчастью, та не знала, в каких отношениях находилась Лямлина со своим помощником. И у неё в голове прокручивалось устойчивое мнение, какой бы ни был завхоз, он нет-нет, да пощипывает школьную кладовку. Хотя её каверзная мысль сверкнула ещё дальше: «А какой завхоз не делится с директором или директор с завхозом?»  Потому ей сам Бог велел отблагодарить за то, что теперь её любимый чадушка с выправленным аттестатом, может пойти куда угодно. С этой мыслью она снова водрузила свёрток на стол директора.
          Но при виде такого кощунства Лямлина вдруг побледнела, схватила свёрток, и чуть было не уронила дорогую вещицу. Но чудом поймав его на лету, с ходу всунула подносительнице, став ей жестом показывать, чтобы вышла немедленно. Неужели той было трудно понять, что при постороннем так не поступают?! Видя, что та будто враз отупела, Лямлиной пришлось ту вытолкнуть из кабинета, проговорив: "Совсем  совесть и стыд потеряли!.."
          Как только Лямлина благополучно освободилась от посетительницы, она приняла недоступно строгий вид, напыжилась, уставилась грозно на Заедова. Завхоз было заговорил, но директор изобразила на лице возмущение, не стала его выслушивать, и тем более допытываться, зачем тот в неудобный момент к ней пожаловал. Она быстро вышла из кабинета. Заедов было последовал за ней. Но та даже не обернулась и спешно пошла на третий этаж, в столовую…
         Настроение Лямлиной было надолго испорченно. Если бы не столкновение с завхозом, она бы приняла дорогой подарок в утешение своей души. А так как она осталась неудовлетворённой, Лямлина два дня в упор не видела Заедова, который  полагал, что директору теперь стыдно глядеть ему в глаза. И надо же было тому войти не вовремя, хотя сцена со свёртком его немало позабавила. Зачем он вогнал в смущение и директора и родительницу...
         Сколько бы ни проходило времени, Лямлина не могла простить Заедову своего конфуза, свидетелем которого он стал в её кабинете. И она единственно жалела, что не догадалась послать завхоза на склад. А чтобы днями не торчал в подвале, лучше бы следил за работой техничек, которых распустил дальше некуда! И она стала вслух вещать всем, что завхоз запустил работ. Бедные технички не понимали причины гнева директора, и между собой обсуждали, что могло случиться с директором, которая ни с того ни с сего напускалась на них? Ведь они и без того старались, чтобы к их скудному жалованью из директорского фонда начислялась бы добавка. Им было непонятно,почему Лямлина стала без причины придираться к завхозу. Он их распускал, с ними заигрывает, работу не требует, туалеты грязные. Окна по коридорам, лестничным пролётам исписаны фломастерами, залапаны, панели исчёрканы обувью черными полосками. Ведь днями просиживает в подвале, и ещё неизвестно, чем он там занимается.
         Но кое-что Лямлина выяснила с помощью своих доверенных лиц: Фискалова посылала к завхозу за цветными  мелками, Солонкину  за чёрной тушью, Марануеву за ватманом. И все почти в один голос доносили, что Заедов чинно сидел за столом. В руке ручка и перед ним раскрыт блокнот. Ну, конечно, писал, но только не составлял ни авансовый отчёт, ни табель учёта рабочего времени, ни акты списания, а какие-нибудь пасквили на школу! «Ох, мне этот писатель, – горестно подумала она. – И откуда он взялся на мою голову! И это называется, я приняла его по знакомству? Из надёжных рук!» – возмущению её не было предела, но она не тут же вспомнила, кто из учителей посоветовал его. Той учительницей была Иванкина, вела профком, но теперь она на пенсии, и как с неё спросишь за подсунутую свинью? Лямлина отчаянно махнула рукой и задалась идеей изжить из школы завхоза. И принялась его оговаривать, что возомнил себя писателем, а это уже диагноз, работу запустил. Она сожалела о том времени, когда можно было затолкать «буяна» в психушку. А поскольку теперь этого нельзя сделать, Лямлина продолжала внушать учителям, что Заедов маньяк, заходит без спроса к ней в кабинет,а чтобы его изолировали, нужно коллективное обращение. Все же помнили, как в канун президентских выборов он агитировал учителей и техничек голосовать за продавшегося Америке Ельцина. А из этого вытекает: Заедов агент ЦРУ. Он предаёт им интересы Родины!
         Когда в школе появлялись работники из РОО, она поучала учителей отзываться о завхозе самым нелестным образом. Хотя отщепенцем она могла его называть при всех, чтобы понимали, как она теперь относится к своему заму. А какие подозрительные связи он наладил с бизнесменами, которые сами везли ему счета на оплату и привозили оплаченные на ремонт школы материалы…
         Однако наступил момент, когда Лямлина полностью истощила арсенал борьбы с завхозом. Обезоруженная его стоическим терпением против всех её интриг, наветов, которые организовывал Фискалов, она решила сделать паузу, чтобы придумать для него пугалку пострашней той, что придумывал физрук.
       Однажды Лямлина пригласила к себе завхоза и повела с ним доверительный разговор о книгах, какие тогда были в ходу после долго запрета.
         – И охота вам читать детективы, приключения, боевики, когда вы пишите мелодрамы? –– начала  она. – А почему вам не взяться, скажем, за эротику? Это сейчас больше в спросе, чем наша школа? – и уставилась на завхоза.
         – Я ещё ни за что не брался? – парировал Заедов, поблескивая лукаво глазами, поняв её намёк. Но склонение его к низкому роду литературного жанра ему показались чрезвычайно оскорбительными для его достоинства истинного гражданина.
         – Так-таки не брались, а что же тогда все говорят о вас?
         – Не слышал, – пожал он плечами, но тут прозвенел звонок, и Лямлина стала собираться на урок.
         Через несколько дней она сама прочитала в газете под статьёй фамилию завхоза. И то, о чём он писал, заставило её невольно покраснеть, хоть она была в кабинете одна. Она вспомнила, с каким огоньком пыталась внушить ему направление для его творчества…
         С того времени, Лямлина поручила библиотекарю приносить все центральные и местные газеты с отслеженными материалами завхоза. Шло время, и чем дальше, тем он публиковал чаще свои отрывки из большого сочинения. К её радости они были весьма далеки от проблем школы, поэтому на первых порах Лямлина испытывала муки разочарования от того, что все её опасения не сбывались. Но у Лямлиной от этого на душе сделалось так досадно, что ухлопала столько времени, сил, нервов на подавление творческой активности завхоза. И тут её вновь начинал грызть червь неудовлетворённого мщения, почему же она ничего не добилась и чувствовала себя проигравшей завхозу. Ведь он ходил с сознанием своей авторской важности, но она не хотела его таким  воспринимать. И тут услужливое воображение подбросило ей такую картину, как Заедов сдирает, точно на уроке сочинения ученик, чей-то неизвестный труд и выдаёт за свой. И только она так подумала, как чуть ли к ней не влетел физрук, плотно закрыл за собой дверь.
        – Читали, что наш Нестор пишет?
        – Да! А что ещё он натворил? – обомлела та.
        – А вы думали о вас да о школе? – засмеялся физрук. – Вот как я поработал, отбил охоту сочинять о нас с вами!
        – Ой, что вы такое говорите Фискал Фискалович!
        – Да точно я вам говорю! – чуть ли не захлёбываясь слюной протарахтел физрук.
        – А вот я подумала совсем другое. Да неужели это наша с вами заслуга? Тогда не выпускайте его из рук…
        Фискалов откланялся и со смешком умчался восвояси.
        Казалось бы, можно было теперь отбросить все не сбывшиеся домыслы и помириться с завхозом да всерьёз погордиться, что он в должности её зама такой необычный. Да не тут-то было, физрук сотворил поганое дело. А ещё у Лямлиной появились такие мысли, вот если бы Заедов был холост, она бы всё ему простила, коли бы он стал её зятем… А поскольку в этом качестве его не видать как собственных ушей, у Лямлиной с новой силой заколобродило недовольство этим несговорчивым человеком. «Это он так испишется, исчерпает старый запас материала, а потом за меня возьмётся, – подумала она. – Нет, укорочу ему память, сотру в порошок!»
         И она стала замечать, чего это вдруг не по делу Заедов стал больше обычного заговаривать с учителями. Надо у них срочно выяснить, о чём он с ними беседует? Неужели выбалтывают наши педагогические проблемы? «Выгоню, если кто-то это допустит!» – решила она. И на очередном педсовете заговорила, чтобы впредь знали с кем общаться. Оказывается, для коллег ничего страшного не было в том, если немного поболтают с завхозом, ведь он такой интересный.
         – Вы разве не понимаете, что у него интерес один – шпионский?! – выкрикивала на педсовете Лямлина».
         А ей шутливо перечили:
         – Да вы успокойтесь, может, они советовались с ним как со знатоком мужских и женских сердец. Ведь ему, занятому этими вопросами, тем более нет дела до их закоснелых учительских интересов.
         -Верно, очень верно! Мы же не дурочки, чего ради будем выбалтывать ему свои секреты. Хотя иначе, как завхоза, мы его другим не воспринимали. Да кто сказал, что он писатель? Враки всё это, не видели мы в нём сочинителя, завхоз он и есть заштатный зам директора. Фискалов его придумал! Заедовых на свете много, вы сами из него сделали писателя. А наш букашка не мыслящая, получается, и только и думает, как что-то ловчее из школы стащить!»
          – А его имя в газете? – возмущалась Лялмлина! – Это что же вы его так выгораживаете?
          – Да мы его не защищаем! Успокойтесь! Это его однофамилец, уже сто раз вам  было сказано.
          И тут голоса звучали со всех сторон нестройным хором, друг друга перебивали. А Лямлина чувствовала себя, что все её принимают за дурочку, которая только наговаривала на завхоза, а не вещала истину.
          – Я вам это серьёзно говорю: с завхозом, чтоб больше души не выворачивали о своих делах!
          –  Да мы только шутим, а серьёзно кому охота? – отозвалась одна.    
          Конечно, такие ответы Лямлину не удовлетворяли, потому она втайне от себя даже боялась, что у неё началось острое нервное расстройство. А отсюда, наверное, с её сознанием происходят такие пренеприятные эволюции.
           Но скоро об этом она забывала, так как привычка властвовать – вторая натура, и она начала приводить свои доводы о духовной слепоте коллег. Её самолюбие восстало против их заскорузлого равнодушия к присутствию завхоза в школе, как лазутчика.
           – Это я выдумал его? Вы что все с дерева упали?! Да он – Штирлиц! – со смешком выпалил Фискалов. – А я ему Мюллера устрою.
           – Давай, за всех старайся! – отозвалась Сопелкина.
           Раздался нестройный смех.
           Лямлина призвала коллег к тишине и недвусмысленно предложила во второй раз создать на Заедова коллективный компромат, дескать, не соответствует нашим нравственным нормам и занимаемой должности. При серьёзном обращении директора, которого достал завхоз, все боялись пошевелиться. Они понимали, как бывший троечник физрук, настраивал их против завхоза. Но как они могли пойти против совести, коли завхоз справлялся со своими обязанностями и собрать компромат на него, это равносильно на икону плюнуть.
          Однако вскочил с места один физрук Фискалов, который решил выручить коллег и взять грех на свою душу, либо они до очередной аттестации не доживут. Он принял предложение патронессы «пострадать за всех», призвав тем не менее их составить на имя начальника районного отдела образования. И никто не посмел ему возразить, в противном случае их лишат премиальных из директорского фонда. И с Лямлиной договорились так:  Фискалов напишет письмо. А учителям остаётся только подмахнуть и вся не долга.
          А ведь все хорошо знали, что у завхоза в кладовке есть всё необходимое для проведения учебного процесса и ремонта школы.
          Фискалов предложил тайное голосование по разработанной им анкете, в которой будет три вопроса, на которые должны все ответить по несоответствию завхоза занимаемой должности. Все про себя немало удивились тому, что эту процедуру физрук придумал заранее… С этим условием учителя, вздыхая про себя, разошлись, с тайными мыслями: как чем им это всё отзовётся?
         На очередном педсовете он всем раздал вопросник для заполнения и тайного голосования. Результат Лямлину не удовлетворил, так как не все учителя поддержали её, но она хотела узнать, какие учителя воспротивились её воле. Однако это узнать было не так-то просто. Напрасно Лямлина и Фискалов гадали, кто осмелился не поддержать её? По условиям анкетирования на вопросы полагалось отвечать знаками плюс или минус, что соответствовало «да» и «нет». И поэтому абсолютно невозможно было угадать, кому принадлежала та или иная анкета. Фискалов жалел, что не пометил их…
         Видя такое дело, Лямлина решила прибегнуть к помощи предпринимателя Дубило. Он явился незамедлительно по её звонку, словно этого только и ждал.
         – Я надеюсь на вас, как на своего родного брата, – не без лести начала она. – В тот раз я вас посвятила в суть дела и теперь жду от вас, Ерофей Иванович, эффективной помощи. Поиграйте с завхозом, вы хоть знаете, как это делается? Думаю, не вас этому учить…
         – Ну, ещё бы, как в лучших фильмах Голливуда. Интересно поиграть в мафиози! А то работа заела однообразием. Ребята мои любят веселье такого рода с пороховым дымком…
         –  А поймёт он ваш игровой момент?
         –  Первоклассно сработаем! Я вам выписал все номера моих корешей. Изучите хорошо, а затем с ним невзначай в беседе оброните, но только одни буквы номеров. А поскольку вы говорите, что он любит складывать цифры, то они сами ему попадутся на глаза и проанализирует как надо нам с вами. На улице меня поджидают мнимые рэкетиры, которым я его покажу, дескать, помоги, пасут… 
          И далее Дубило изложил, как будет действовать с привлечением на свою сторону завхоза.
          – Мои люди его запомнят, Гертруда Митрофановна. Обыграем в лучшем виде! Да только вы сынка моего товарища… Я вам говорил в прошлый раз, оценочки, значит, того… подтяните. И вообще, с вашей стороны к нему повышенное внимание до конца учебного года. Как обещано, я вам сообщу, как вашему заму придёт того…
         Дубило вышел из канцелярии как раз в тот момент, когда Заедов в коридоре беседовал с двумя молодыми учителями. Предприниматель-мафиози бесцеремонно прервал его разговор, живо обратясь к завхозу:
          – Мне сейчас нужна ваша помощь…
          – А в чём дело? – спросил тот, подойдя к нему.
          – На улице меня поджидают парни, они мне угрожают.
          – Что я должен делать: стать омоновцем? – пошутил Заедов.
          – Выйдите со мной на улицу. Когда я с ними поравняюсь, ступайте звонить в милицию. А если ничего не произойдёт, можете уходить. Заранее благодарю…
          Незнакомый мужчина был в каракулевой шапке, с щёточкой светлых усов, остроносый. Из-под шапки выглядывали рыжие волосы и заворачивались кольцами. Его просьба Заедову показалась странной. Почему он обратился к незнакомому? Видно, директор посоветовала подойти к нему, а почему не к Фискалову? Заедов не отказал каракулевой шапке, и озадаченный её просьбой, пошёл за ней следом.
          Мужчина спустился с крыльца, а завхоз стоял и смотрел, как он шагал по улице. Сверкало мартовское солнце, которое ярко отражалось в лужицах подтаявшего снега и слепило бликами. На углу перекрёстка двух улиц, возле забора из штакетника стояли мирно трое обычных парней. И непонятно было, из-за чего они могли тому угрожать? Мужчина в каракулевой шапке и чёрном пальто поравнялся с ними на фоне белого солнечного снега. Две или три фигуры, казались чёрными большими воронами на снегу. Однако выглядели они в тёмных куртках, без головных уборов характерными бойцовскими парнями. Только запомнилось Заедову одно, как те на мгновение нагло уставились на него. И было видно, что их обращённые к нему взоры, ничего доброго не сулили. 
         Когда Дубило остановился и смотрел на парней, которые стояли по другую сторону улицы, завхоз видел только его спину и волчьи глаза его мнимых обидчиков, так как он совершенно их не боялся, и, похоже, даже что-то им говорил. А затем стал боком, и какое-то время  поглядывал в сторону школы, дескать, как там чувствует себя завхоз. На что это было похоже, Заедов точно не знал, однако в этом представлении почувствовал некоторую наигранность. Если они Дубило не давали прохода, то почему на виду у всей школы? 
         Да и Лямлина почему-то не проявила никакой активности. Ведь он вышел от неё или не придала значения, надеясь на помощь завхоза? И тогда Заедов решил одеться, так как, несмотря на солнечную погоду, воздух тянул холодом. Но когда он оделся и вышел опять на крыльцо, то на углу перекрёстка не было ни Дубило, ни парней. Заедов даже дошёл до перекрёстка и никого не увидел, словно тех мгновенно подхватил и унёс смерч.
         И только Заедов направился к школе, как на дороге появились две легковые машины. В одной он увидел Дубило. А во второй, похоже, сидели те же самые ребята. Это открытие Заедова обескуражило. На всякий случай он взглянул на номерные знаки и пошёл рассказать  об увиденном Лямлиной, надеясь, что она прояснит ситуацию.
          – Да, это мой знакомый, – ответила она весьма спокойно, при этом всматриваясь в завхоза, когда услышала его рассказ. – А что, позвольте узнать, вас так взволновало?
          – Особенно ничего, и не взволновало, а удивило, до какой степени может опуститься директор школы, – с вызовом проговорил зам.
          – Что вы себе позволяете?! – громозвучно вскричала она. – Выйдите вон! И завтра на стол заявление.
          – А что вы себе позволяете? Вы меня пытаетесь запугать с помощью своих родителей? Не получится!
          – Вы больной, вам место не в школе!
          – Я, думаю, иначе, вы ведёте себя по-бандитски. Значит, ваше место в тюрьме.
          – Вас попросили человеку помочь. А вы что несёте? Не знаю, как бы вы повели на его месте? Вот вам задача, и вот вам решение…
          – Прежде всего, не обращался бы к не знакомым, и не занимался бы дешёвыми интригами. Я вижу у вас на столе листочек с номерами машин, которые видел с вашим знакомым. Хорошие вы задаёте задачки, только смрадом от них тянет.
          – А как вы думаете, да я вас раздавлю, запомните! – выпалила, багровея, Лямлина.
          - Вот это правда! Ваша комплекция… как каток вполне сгодится, – с иронией ответил он.
          – Тогда посмеётесь! Вон из моего кабинета!
          Однажды вечером, когда сгущались сумерки, Заедов стоял на остановке и ждал троллейбуса. В это время не очень быстро по шоссе проехали со знакомыми ему номерами красные и белые «Жигули». И потом из салона троллейбуса он видел, как одна машина обогнала, а другая плелась как блоха на поводке. Были видны сытые, наглые рожи людоедов. Зрелище было не из приятных, но Заедов не отвернулся, хотя он показывал тем полное равнодушие к тому, что они вытворяли на шоссе.
          Уже на подходе к дому из проезжающей машины раздался хлопок, и возле бордюра взорвалась петарда, брошенная в сторону Заедова, он не на шутку испугался…
          В последующие дни это же повторилось ещё несколько раз. Но потом произошло то, что можно назвать чудом. Ничто белого окраса машине не мешало справиться с управлением. Но она вдруг врезалась в столб и загорелась. Троица пацанов выскочила из машины, и тут же раздался взрыв. И второй машине досталось, так как оторванная взрывом дверь полетела пропеллером и прямо в лобовое стекло. Красный автомобиль съехал на обочину. Что там дальше происходило, Заедов не видел, так как он сел в подошедший троллейбус.
          Но то, что факт провидения оказался на его стороне, это было очевидно…

25. 03. 1996 г.


Рецензии