Запасной вариант

     - Все подходы к музею перекрыты, автобус с деятелями искусств развернули.

- Что объяснили деятелям?

- Директору пришлось поведать часть правды, светилам сказали, что ведётся срочный ремонт перекрытий, мол, состояние здания аварийное.

- У вас есть данные о тех, кто внутри?

- Кроме пятнадцати террористов, трое наших людей и около тридцати работников музея.

- Террористы на связь не выходили?

- Нет, товарищ генерал.

- А вот со мной вышли. Этот Адыгов совсем меру не знает, требует три миллиарда! И знаете, кто возглавляет группу?

- Так точно, Фарид Галямов.

- Оперативно, оперативно, полковник. Не зря свой хлеб едите. И что намерены предпринять?

- Будем действовать согласно обстановке.

- Запомните, полковник, гражданские люди не должны пострадать!

- Постараемся, товарищ генерал.

- Вот именно, постарайтесь. В наших же с вами интересах всё закончить без шума и как можно быстрее. Я там нужен?

- Да пока нет, товарищ генерал.

- Тогда действуйте и будьте на связи.

Никитин отключился и раздражённо подумал, что про гражданских генерал мог бы и не говорить. Не успел он спрятать аппарат в карман, как тот заверещал вновь. Чем дольше полковник слушал, тем больше мрачнело его лицо.

- Ребята, я вас очень прошу, продержитесь ещё чуть-чуть. Да не бойся, открытого штурма не будет. Спецназ дыру ищет, я с минуты на минуту жду доклада. Хорошо, сам звонить не буду.

"Сашка, Сашка, как же ты так? Две войны прошёл, матёрых волков голыми руками брал, а тут в двух шагах от дома...

Чтобы отогнать тяжёлые мысли, полковник сосредоточился на работе и вынужден был признать, что мысли о работе тоже были не лёгкими.

Личность руководителя группы выявить оказалось не трудно. Обычный радиоперехват, затем специалисты идентифицировали голос, и вот, пожалуйста - Фарид Галямов. Но полковника мучил вопрос, он-то каким боком пристроился к имамским сокровищам? Исламская солидарность, или желание заработать? Уроженец татарского села, в девяносто девятом закончил медресе, в Афганистан подался, воевал на стороне талибов. Прошёл неплохую боевую школу, и вот сейчас стал моей головной болью. Так размышлял полковник Никитин, глядя на помпезный фасад музея имени А.С. Пушкина. Эх, знал бы поэт, какие дела творятся нынче в первопрестольной?

. . .

"В греческом зале, в греческом зале!". Отрывки из старого, всем известного, монолога Аркадия Райкина вертелись в голове. Был экскурсантом, а стал экспонатом. Не смешно, зато вполне может стать правдой. Мёртвых оставьте мёртвым, говорил батюшка. А как же Сашка? Полчаса назад он был, шутил, смеялся и вот уже принадлежит другому миру.

- Руки за голову! Вот так, молодец!

Его профессионально обшарили, похлопали по ногам, пощупали руки, извлекли из наплечной кобуры ПМ.

- Ты откуда такой, ФСБ или ГРУ?

- Из ОГПУ я.

- Шутник, да?

Сильный удар по почкам и невыносимая боль заставила упасть на колени.

- Вот так-то лучше. Сейчас ты будешь отвечать на мои вопросы, и прежде чем ответить, хорошо думай, потому что если мне твой ответ не понравится, я буду отрезать тебе палец за каждый не понравившийся мне ответ. Уяснил?

Суляк поднял голову. Крупный мужик в камуфляже, на голове армейская кепка, нижняя половина лица закрыта зелёной повязкой. Ну, как же, зелёный цвет - цвет ислама, цвет возрождения! Ещё один борец... за денежные знаки. Итак, крупный мужик стоит у статуи древнегреческого копьеносца почти в такой же позе, только там где у древнего воина видны мышцы пресса, у современного борца за веру через офицерский ремень переваливается внушительный живот.

- Вопрос первый, из какой ты структуры? - говоривший как бы ненароком положил правую руку на рукоять огромного кавказского кинжала, висевшего на поясе.

Ну что за чудо этот греческий зал! Каким покоем веет от этих мраморных скульптур. Оставьте мертвых мёртвым. Не всё в мире преходяще, только искусство вечно.

- ФСБ. - наконец разлепил губы Толик.

Последовала долгая пауза, во время которой здоровяк не сводил с него взгляда своих серых глаз.

- Ну, допустим, я тебе поверил.

- Я бы запрыгал от радости, да неудобно в такой позе.

- А ты привыкай, потому что это ваша естественная поза. Скоро все вы неверные будете стоять на коленях. Или лежать в земле и гнить. Ладно, вопрос второй: сколько вас здесь?

- Было двое.

- Придётся отрезать тебе пальчик. Выбирай, какой.

Из посеребрённых ножен появилось лезвие.

- Что, ответ не понравился? - усмехнулся старлей. - Ну конечно, как это возможно, чтобы двое гэбистов девятерых твоих гвардейцев, как котят. Но факты - упрямая вещь. Сходи, посмотри, там, в правом крыле и мой лежит и твои Юрис, Талиб с Сенсеем...

- Аслан, сходи, проверь и будь на связи!

- Сука гэбистская!

Тяжёлый кованый ботинок обрушился на правый бок, от боли перехватило дыхание, перед глазами замелькали разноцветные круги и, падая, старлей успел подумать, что как минимум два ребра ему сломали.

- Ваха, перестань! Он нам ещё нужен!

Когда зрение восстановилось, Суляк незаметно огляделся. Кроме здоровяка в зелёном платке и бесновавшегося Вахи в зале было ещё три женских фигуры, профессионально рассредоточившихся у всех четырёх входов и выходов. Их он заметил, когда входил, а сейчас они были вне поля зрения. Между статуями дельфийского возничего и сражающихся воинов сидели прямо на полу несколько женщин. Две из них, без верхней одежды, прикрылись одним на двоих мужским пиджаком и прятались за спины соседок. Толик заметил администратора. Тот был без пиджака. Мужик был бледен, но держался молодцом.

Ваха мерил шагами небольшое пространство, подобно тигру в клетке. Горячий кавказский парень сжимал в руке ПМ Суляка. Наконец, остановившись, он принялся рассматривать оружие.

- Фарид, а у него обойма полная, да и ствол чистый!

Снова взгляд серых глаз поверх зелёного платка.

- Чем же ты воевал, джигит?

- А руки на что?

- Фарид, можно я ему руки отрежу, а?

- Ещё не время.

А вот мне, пожалуй, самое время! Аслан уже, наверное, ищет тени своих забытых предков, и с минуты на минуту появится Оксана. Чёрт, как рёбра-то болят!

Толик подтянул к груди ногу и достал из ботинка трофейный нож. Чем, как говорится, богаты, тем и рады, больше ничего в этот ботинок не поместилось. Зато нож был просто загляденье, бритвенной остроты, с фиксатором. Фарид, или как там тебя, ты где?

Вот он, стоит в трёх шагах на мощных и толстых ногах. Икры такие, что шнуровка армейских ботинок того и гляди, вот-вот лопнет. Суляк изготовился к броску.

Фарид Галямов, в прошлом простой татарский паренёк из богатого волжского села, не получивший ни одной царапины в упорных боях с Северным альянсом, благополучно выбравшийся из охваченного огнём Кабула, боковым зрением увидел, как поверженный чекист ужом ползёт по направлению к нему. Сейчас обнимет ноги, и будет просить о пощаде.

Толик приподнялся, превозмогая боль во всём теле, и великолепный рембо-найф легко разрезая армейские брюки и кожу, добрался до подколенных сухожилий. Ваха недоумённо обернулся на крик командира. В руке у него был ПМ старшего лейтенанта Суляка, но массивная фигура Галямова словно скала заслоняла Толика. Но тут скала начала падать, и можно было стрелять, но в горло ударило что-то острое, и Ваха захлебнулся собственным криком.

Древнегреческое искусство безмолвно взирало на всё это безобразие. Толик извлёк из-за пояса у Галямова бесшумный ПСМ и посмотрел в расширившиеся от боли зрачки.

- За Сашку я тебя, суку, прямо сейчас бы кончил, но надо так понимать, ты здесь главный. Так что отдыхай... пока.

Сняв с массивного живота кожаный ремень, он перетянул ногу Фарида чуть выше колена. Сорвал с лица повязку. Обыкновенная небритая физиономия, не бросающаяся в глаза. И чего, спрашивается, он эту зелёную тряпку на рожу натянул?

Теперь девчонки. Эх, девчонки, девчонки, как мне вас жаль! Суляк был счастлив, что живёт в стране, где женское население преобладает, и считал, что преобладание это надо поддерживать. Сильное впечатление произвели на него рассказы Никитина об американском штате Пенсильвания, где женщин чуть ли не в три раза меньше чем мужчин, так что инцесты не редкость, а мужчины готовы драться за слабый пол, подобно оленям в брачный период. Современному российскому мужику все эти дикости не свойственны, он избалован женским вниманием и считает, что так будет всегда. Но, если наши бабы будут косяками идти в террористы, то кто же будет любить мужское меньшинство? Так ведь недалеко и до Пенсильвании докатиться! И всё же действовать придётся по израильскому методу, стрелять на поражение, желательно в очаровательную головку, а вдруг на красавице бронежилет?

Через две минуты всё было кончено и "встреча на Эльбе" благополучно состоялась. Толик и Оксана присели у Копьеносца, который безучастно смотрел поверх их простых смертных голов. Она вытирала со лба пот, а он ощупывал свои бедные рёбра.

- Там, в фойе, ещё две из этих в нашей униформе стоят, - подал голос администратор.

- Спасибо за информацию, - кивнула ему Оксана, набирая номер Никитина. - Только не стоят они уже там.

. . .

- Так что же получается, твои архаровцы без спецназа обошлись? - недоумевал генерал.

- Получается, что обошлись, - подтвердил полковник, - хотя морально им было легче, ведь они знали, что к ним идут на помощь. К тому же ребята зачистили второй этаж.

В кабинете находился командир группы, у которой никитинские "архаровцы" съели сегодня весь хлеб, и последние фразы были реверансом в его сторону, на втором этаже спецназовцы зачистили всего двух девиц, которые даже не успели достать свои пистолеты. Своих людей полковник готовил для комплексных акций, они занимались оперативно-розыскными мероприятиями с последующей ликвидацией.

- Ты, Николай Палыч, давай представление пиши на своих людей, я подпишу. А на капитана Ярцева я к Герою России рапорт подам.

- Теперь вернемся к нашим проблемам насущным, - вздохнул генерал, когда дверь за командиром спецназа закрылась. - Что у тебя по этим сокровищам?

- Наша единственная зацепка - это Бусыгин, и его надо искать.

- Так ищите!

"Легко сказать, - подумал Никитин. - Сам учил его ложиться на грунт". А учеником Заяц оказался толковым. Нестандартно мыслил и чутьё у него было звериное.

- Ищем, товарищ генерал.

- Вот-вот. А то этот Адыгов, я думаю, не успокоится. Так и будет сюда группы слать.

- Так проблема, наверное, в самом Адыгове?

- Этот вопрос решается, - генерал многозначительно ткнул пальцем вверх, - на самом верху.

- Товарищ генерал, а ведь не может такого быть, чтобы Адыгов не имел запасного варианта, - вдруг осенило полковника. - Не тот он человек.

И словно в подтверждение его слов на генеральском столе зазвонил телефон.

. . .


"Короче становился день. Лесов таинственная сень с печальным видом обнажалась". Помнились эти стихи ещё со школьной скамьи. Глядя из окна автомобиля на деревья в парке, она лишний раз убеждалась, как метко и ёмко описал поэт осеннюю пору. Её всегда поражала русская поэзия, было в ней что-то надчеловеческое. Избранные на небесах люди, которым там же и предопределено "глаголом жечь сердца людей". Помнила она и свою учительницу русского языка и литературы, сухонькую старушку Елизавету Ивановну. Когда она читала стихи, на её морщинистое лицо опускалась мечтательная, почти блаженная улыбка. Даже морщинки были почти не видны. Патимат благодарила Аллаха за то, что старая женщина не дожила до этих времён.

Патя тряхнула головой. Поэзия поэзией, а русский шовинизм вот он - прёт изо всех щелей. Танки на улице её родного села, пропадающие без вести люди. Но не это главное. Главное - это, чтобы Лечо, её сынок, был жив. Для него она готова была на всё.

- Ты как, сестра? - ободряюще улыбнулся ей с водительского места Джума.

Настоящее его имя ей было не известно, но все называли его Джумой. Пятница - священный день для всех правоверных, но у Патимат почему-то перед глазами вставал образ друга Робинзона Крузо. Наверное, слишком много книжек она в своё время читала. А Джума говорил, что лишь одна книга достойна прочтения - это Коран. И его он постоянно цитировал, правда, цитат было всего несколько, но он вставлял их на все случаи жизни. Носил с собой дорогое издание в кожаном переплёте. Патя обратила внимание, что закладка всегда на одной странице. Как у Манилова из "Мёртвых душ". И как у Манилова у Джумы не было имени и отчества. Зато у него был её сынок, её любимый и единственный Лечо.

- Нормально.

- Пора.

 Он, как любящий отец застегнул на её куртке две верхние пуговицы, и уже как любящий муж осторожно погладил выпирающий живот женщины. К беременным везде отношение одинаковое - бережное и уважительное. Вот только сегодняшние роды Патимат будут для окружающих смертельными. Пришедшая на ум сентенция вызвала у Джумы едва заметную ухмылку.
 Женщина вышла из машины. Небо очистилось, и солнце в последний раз согревало своими лучами огромный город. Прищурившись, она взглянула на светило, где-то там её уже ждут. Действительно, пора. И Патимат двинулась к спуску в метро. Люди спешили куда-то по своим делам или, остановившись, глазели на витрины, словно надеялись найти там смысл жизни. А смысл в том, чтобы умереть.

- Во имя Аллаха милосердного!

Человек, которого называли Джума, достал из бардачка пульт дистанционного управления и нажал на кнопку.

. . .

- Неужели вы думали, генерал, что у меня не было запасного варианта. Признаюсь, ваши люди неплохо сработали в музее. Вы видите, я перед вами честен, сразу признаю, что музей и планировавшиеся там мероприятия были основной нашей целью. Но карающая десница Аллаха будет разить вас везде и вам от неё не скрыться.

- Господин Адыгов, не надо нас запугивать, не забывайте, что вы находитесь в международном розыске и, то же самое, я могу вам сказать о карающей руке правосудия.

- Я живу по законам шариата и не признаю вашего лицемерного правосудия!

- Это не избавит вас от ответственности!

- Ваше правительство преступно, оно грабит мой народ и убивает его лучших представителей! - голос в далёкой Джакарте сорвался на крик. - Я чувствую, вы не готовы к конструктивному диалогу. Что ж, я человек не назойливый и больше не буду искать с вами встречи. Но уверяю, вы сами скоро захотите услышать мой голос.

- Нет, приятель, я очень хочу, чтобы ты заткнулся навсегда!

Последнюю фразу генерал проговорил уже не в трубку, потому что на том конце отключились.

- Ты слышал, Николай Палыч, каков наглец? Удрал за несколько тысяч километров и ещё угрожает из своей дыры!

- Зажился он на этом свете, товарищ генерал.

- Я повторяю, вопрос решается, так что скоро твоим архаровцам предстоит дальняя командировка.

- Всегда готовы!" - по-пионерски ответил полковник.

Вновь зазвонил телефон.

- На проводе! - рявкнул генерал. - Что?! Где?!

Изменившись в лице, он посмотрел на Никитина.

- Взрыв в переходе метро.

Паники не было, город продолжал жить своей обыденной жизнью. Странно, но люди привыкли, что смерть ходит рядом. К ней привыкли, так же, как и к уличным пробкам, грязному воздуху. Может, всё дело в нашем врождённом фатализме, чему быть, того не миновать?

Никитин показал удостоверение, пройдя сквозь милицейское оцепление, спустился вниз. Убитых и раненых несколько минут назад вынесли, но всё равно запах смерти заполнял всё подземелье, все щели и углы. Кровь на стенах, кровь на полу.

- Террористка-смертница, - объяснил полковник из МУРа, с которым Николай Павлович был знаком, несколько раз пересекаясь по служебным делам.

Полковнику было всего тридцать четыре, он был сыном какого-то высокопоставленного чиновника и уровень его профессионализма был такой, что невооружённым глазом и не заметишь, но папины связи своё дело делали. Никитин заметил, как он был бледен, курил сигарету за сигаретой.

- Михаил, ты много куришь.

- А! - махнул тот рукой. - Много, мало, какая к чёрту разница! Ты посмотри, что сволочи творят!

- Давай без эмоций, ты же на службе.

- Я живой человек в первую очередь! Мы тридцать человек здесь по кускам собрали, а сколько ещё умрёт в больницах?

- Ближе к делу и... дай закурить что ли.

- Примерно в 12.30. спустилась женщина, вся в чёрном. Сержант на лестнице обратил внимание, что она как- будто не в себе была. А спустя пару минут - взрыв.

- А сержант-то как?

- Да контузило слегка, он наверху оставался. Его какой-то бомж отвлёк.

- Повезло парню.

- Сейчас, Коля, люди делятся на тех, кому повезло и тех, кто оказался не в то время и не в том месте.

- А ты не об этом должен думать, Михаил! Ты сейчас должен стараться, чтобы те кто это сделал, оказались именно в том месте, которого они заслуживают. И если мы все будем падать духом, а именно этого они добиваются, то зачем мы здесь вообще нужны.

" И чего это я перед ним? - думал Никитин, поднимаясь наверх, где не по октябрьски светило солнце. - У него смысл в жизни простой как газированная вода. Получить генеральские погоны и спокойно уйти на пенсию. И там, уже не таясь, делать деньги". У полковника, он знал, было три коммерческих фирмы зарегистрированных, правда, на жену и других родственников.

Ладно. Бог с ним, с полковником! Хотя, если папашина политическая звезда закатится, желающих сожрать его сыночка будет хоть отбавляй. А у него пока другие задачи. Итак, с Адыговым счёт у них один:один. Это пока.

Никитин посмотрел на часы. Сбор на квартире через три часа. Тройка, что работает по Зайцу, доложит о своих результатах, хотя к бабке не ходи, результаты явно равны нулю. Бусыгин был лучшим в его команде. Надо подключать Оксану с Анатолием. Ребятам конечно нужен отдых, но потом может быть поздно. Чутьё подсказывало, ещё день-два и искомые сокровища, вместе с их полупризрачными обладателями, просто растворятся на поверхности земного шарика. Хотя, вернее будет сказать, распылятся, потому что двенадцать ящиков с драгоценной утварью - груз слишком заметный.

К пяти часам, полковник входил в квартиру, где уже собрался весь его отдел. В гостиной, на ореховом столе, стояла большая бутылка водки и шесть стаканов. Пять человек сидели молча. Полковник поздоровался, отвинтил пробку и разлил огненную жидкость по стаканам.

- Работа у нас такая, - начал он, уставив взор в свой стакан, словно надеясь разглядеть в сорокоградусной зачатки органической жизни. - Да что я говорю, вы все отлично знаете, какая у нас работа! За пять лет существования отдела, капитан Ярцев - второй. А возможностей у всех у вас погибнуть, были сотни. Давайте помянем нашего товарища. Он жил, как солдат и погиб в бою.

Все выпили. Суляк, с каким-то сожалением посмотрев на пустой стакан, произнёс:

- Сашка третьим стал. Вы, Николай Павлович про Зайца забыли.

- Ладно, хватит лирики, работа ждёт. Что у нас там по Бусыгину?

Никитин посмотрел на майора Вазгенова.

- Фотографии разослали по всем УВД, - начал майор, без особого впрочем, энтузиазма. - Только ведь, Николай Палыч, Влад гримом-то владеет почти в совершенстве. Он ещё как-то пошутил, мол, если от нас попрут, пойду гримёром в родной нижегородский драмтеатр. Так что ему сквозь наши условные милицейские заслоны просочиться - раз плюнуть.

- А что наша агентура?

- Ну, со своими людьми он нас не знакомил, но мы пробежались по нашим каналам, пока пусто. Если что-то, я узнаю первым.

- Плохо, потому что время работает не на нас. В Москве Зайца с золотом найти трудно, но ещё труднее будет, если круг поисков существенно расширится.

- Разрешите, товарищ полковник? - приподнялся капитан Прохоров.

- Валяйте Леонид.

- Я навёл справки. Так вот, вечером 26-го сентября с военного аэродрома в Ханкале вылетел "Антей", - Прохоров назвал бортовой номер, - курсом на Москву и ночью 27-го сел на Чкаловском.

- Рейс зарегистрирован?

- А как же! Груз триста, в госпиталь Бурденко. Но на аэродроме мне сказали, что выгрузили снарядные ящики числом двенадцать и увезли в сторону Москвы.

- Уже лучше, - взбодрился полковник. - Чей был приказ, не узнали?

- Связались мы с армейской разведкой в Ханкале, - вздохнул капитан. - Обычный коммерческий рейс. Обещали яйца прищемить тому шустрику.

- На чём с Чкаловского увезли?

- Армейский "Урал". Его чуть позже, почему-то на сороковом километре Горьковского шоссе нашли.

- А водитель?

- Вот водителя ищут до сих пор. "Урал" тот был из Щёлковского автобата.

- Заметает Заяц следы, - задумчиво произнёс полковник. - Хотелось бы мне на этот "Урал" взглянуть.

- Так это в Щёлково ехать надо.

- Я что-то не пойму, зачем золото в Москву везти? - на правах сегодняшнего героя, без разрешения начальства, спросил Суляк.

- Вот на это наши кладокопатели и рассчитывают. Мол, у себя под носом искать будут в последнюю очередь. Я всегда говорил, что Бусыгин - мастер нестандартных решений.

- Сволочь он! - отрезал Суляк. - Сволочь и предатель!

- Он бы с тобой на эту тему поспорил, - сказал Вазгенов.

- А не будет у нас с ним никакой дискуссии. Сойдёмся один на один, как в вестерне.

Все присутствующие с сомнением посмотрели на старлея, ибо знали, что Заяц был лучшим стрелком в их группе. Но в глазах Толика горел такой неукротимый огонь, что было видно, он зубами готов вцепиться в глотку предателю.

- Как себя чувствуешь, Анатолий? - спросил Никитин.

- Отлично, - соврал тот.

Чувствовал он себя отвратительно, от обезболивающего и госпитализации отказался, и сейчас болели рёбра и ныла обработанная рана на ляжке.

- Ладно, на сегодня всем отдыхать, - приказал Никитин и обратился к Прохорову. - А мы с вами, товарищ капитан, едем в славный город Щёлково.