Августина. Любовь из потухшего огня Всё произведен

Августина.«Любовь из потухшего огня» Всё произведение

"Женские истории любви" сборник 8

В самых невероятных ситуациях оказываются героини ро-
манов и повестей Нины Каменцевой – и в опасных, трагиче-
ских, и в интригующе-загадочных, фантастических, а порой
и забавных, – но всегда остаются настоящими Женщинами.
Именно женская мудрость, удивительное сочетание стойко-
сти и гибкости, присущее прекрасному полу, позволяют им
выйти с честью из любых испытаний, сохранив верность
своему предназначению: любить, быть любимыми и служить
продолжению на Земле... и не только!

Роман
Августина.
«Любовь из потухшего огня»

1. ЖИЗНЬ ПРОБЕЖАЛА,
КАК ЛИСТКИ КАЛЕНДАРЯ
1. Любовь – а была ли она?

Жизнь пробежала, как сорванные листки календаря,
так я и не поняла, жила ли. Уже возраст подпирается пал-
кой, но всё же я ещё жива и хочу писать. Родилась не там,
где бы желала, училась не там, где бы хотелось, любила
не тех, с кем можно было надолго завязнуть, жила не с
тем, от которого родила двоих детей. И жила не там всю
жизнь, где хотелось бы прожить счастливо. Не буду под-
робно останавливаться на них. Я лишь благодарна, что
дети хорошие, и это главное. Но мечта уединиться где-то
в далёкой деревеньке под Краснодаром всё же осталась
решённой. Как-то я сказала дочери об этом. И в один из
выходных ранней весной она поехала со мной, показы-
вая несколько деревень и старых домиков, которые были
на продаже, взяв с собой подругу, когда-то проживавшую
в этих краях. И мы выбираем один домик, недалеко от
небольшого озера, которое уже облюбовала. Не хотелось
особенно переделывать дом, как есть, так пускай и оста-
ётся, даже на стене фотокарточки чужих мне людей не
стали мне преградой, они как бы дополняли обстанов-
ку, подчёркивая, что я здесь живу временно и только на
этот летний сезон, пока пишется. Единственное, что я
сделала – побелила деревянные срубы и русскую печь в
нём. Посадила очень красивые цветы на огороде вместо
картошки. На одной грядке посадила рассаду помидоров
и рядом огурцы, немного лука – и всё! Это мне для раз-
минки, думала я, потому что я пишу и надо работать и
физически. Правда, каждый день в моём маленьком до-
мике только что и слышно – звук от пишущей машинки.
Познакомилась с соседями, в основном одинокие ста-
рушки, которые продавали мне молоко, картошку, сало
и многое, что необходимо из продуктов питания. Так
как была одна, особенного значения не придавала, чем
питаться, и даже для себя не хотелось и сварить борща.
В сельский магазин ходила редко, только когда сухо на
просёлочной дороге, ездила туда на велосипеде, поку-
пая самое необходимое: сахар, муку, хлеб и иногда кол-
баску, если была, но это так редко... Со временем я по-
няла, что это именно то, о чём я мечтала! Спокойствие
души. Когда тебя не отвлекают, когда ты находишься
лишь с героями твоего романа. Может, ты и не писатель-
ница, но так глубоко вошла душой в них, что пока не за-
вершишь, не поставишь точку. Живёшь лишь с литера-
турной героиней. И твоим в городе легче, только звонят,
а так приходилось приезжать, уделять мне внимание и
даже выводить пообедать в город в ресторан, у внуков
уже свои заботы, но сейчас больше звонят, видно, всё
же нужны советы.
Да, правда, ещё познакомилась здесь с сельским по-
чтальоном, который то и дело приносил мне почту, и
даже большие посылки отправленных мне из типогра-
фии книг. Он был очень разговорчив и как раз приносил
почту по утрам, тем самым сбивая меня. Как-то раз я по-
просила его:
– Не можете ли вы приносить мне почту по вечерам,
чтобы не мешать мне писать и не сбивать мои мысли.
Ведь он никогда не бросал письмо в ящик, а хотел лич-
но его вручить.
Он же подумал совсем по-другому, пришёл разодетым
и даже прихватил пузырь с водкой.
– Василий Васильевич, вы меня неправильно поняли,
я просто пишу по утрам, и не хотелось бы отвлекаться,
вы же любите поговорить. И я решила с вами просто по-
беседовать.
– Ну давайте беседовать, – он спрятал себе за пазуху
пузырь и предложил выйти на скамеечку, которая стояла
за двором с видом на озеро.
– Конечно, конечно, посидим, у меня даже есть семеч-
ки (правда, я их никогда не грызла), – и, прихватив уже
готовые семечки, приобретённые в магазине, вынесла их.
– Так это не семечки, вот я завтра вам принесу насто-
ящих! – он сел, а я стояла рядом, осматривая его. Вид-
но, был красивый малый когда-то! Даже сейчас ему шли
с беловато-голубым отливом густые волосы. Широкие
брови, широкие скулы и голубые глаза, наполненные гру-
стью, в окружении мелких морщин. Красивые широкие
мужские губы и – удивительно – полный рот зубов белого
цвета. Сам же был высокого роста, слегка горбился, с не-
ухоженной внешностью. Сразу видно, что некому было
за ним поухаживать.
  Я присела на лавочку напротив и попросила рассказать
его о себе. Он без стеснения показал на огонёк напротив
озера и сказал, что живёт в соседней деревне, показывая
на большой дом, откуда прямо на озеро отражался свет
из окон дома.
– Я наблюдала за этим домом, думала, что это какое-
нибудь учреждение.
Он ничего не добавил, а всё рассказывал о себе, так
долго, что мы даже не заметили, что начинался рассвет.
«Он интересный рассказчик!» – подумала я. Начал об
Алёне – первой любви, о войне, и как он возвратился, а
её, любовь его, угнали во время войны работать в Герма-
нию, и так больше не виделись. 1943 год стал годом осво-
бождения Кубани от фашистской оккупации, но она так
и не вернулась домой. И он, однолюб, так и не женился
после войны.
– Были женщины – сельчанки... но это так, для время-
препровождения, а чтобы привести в дом кого-нибудь – не
было необходимости, сам справлялся с хозяйством. Но
вскоре понял, что жизнь уходит, так и остался одиноким.
Взял одного ребёнка из приюта, потом другого, и так у
меня уже восемь детей. Одни уезжают, когда повзросле-
ют, других беру, и дом помогли отстроить из администра-
ции района, сейчас легче.
– Но вы же работаете до сих пор на почте, а кто же с
детьми?
– Трудно поверить, но со мной осталась одна воспи-
танница из первых, она-то и готовит, и стирает на всех,
у нас уже стиральные машины есть. Но дети тоже очень
активные, помогают и убирают. Мы посадили свои фрук-
товые деревья и каждый год выращиваем свои овощи,
имеем свои четыре улья, значит, свой мёд, держим не-
сколько коз, значит, молоком и молочными продуктами
хорошо питаются мои воспитанники.
– Удивительный вы человек!
– И вы тоже, даже не убрали фотографии со стен. А вы
знаете, вы купили дом моей первой любви, Алёны (нар.
от Елена) – солнечная, она и правда была солнечная. Спа-
сибо вам, что не бросили всё это в печь.
– А у меня она не работает, я и не знаю, как буду здесь
зимой, я же городская и никогда не пользовалась русской
печью.
– Вы не пользовались, но успели всё побелить, это я
тоже заметил.
– Рассвет... я даже не замечала, что всё цветёт давно
вокруг, такая красота! Посмотрела напротив озера – и
там всё в цветах, разного цвета деревья стоят, как неве-
сты! Какая красота!
  Он откланялся, сказал, что ему на работу к восьми, сел
на велосипед и уехал. «Нет, жизнь не закончена, необхо-
димо иметь общение, ведь только с таких, как он, надо
писать романы», – подумала я. Я зашла в дом, спать не
хотелось... Стала рассматривать на стене чёрно-белые
фотографии и заметила очень красивую девочку. Может
быть, это и была Алёна – первая любовь почтальона Ва-
силия Васильевича.

2. Утро в деревне, звенит колокольчик

Утро в деревне, звенит колокольчик.
Это пастух на пастбище созывает коров,
Что мне не спится, воздух здесь чистый?
Кудахтанье во дворе кур, крик петухов...

В руки беру полотенце ручной работы –
Крестиком, видно, бабка вышивала давно.
По тропинке пробегая к реке через огороды,
Перелезая забор, ныряю в неё с головой...

    Постепенно я привыкла к деревне, и утро для меня
было началом дня, так как только сегодня заметила па-
стуха, который останавливается почти около каждой ка-
литки: оттуда выгоняют коров, а он бьёт хлыстом о зем-
лю, загоняя их в общее стадо. Раньше, может, я этого не
замечала, долго и крепко спала по утрам после трудовой
ночи. Вообще-то я сова и люблю писать по вечерам. А
больше ночью. И здесь так тихо, что даже муха летит –
услышишь, как поймана пауком, хотя их практически нет,
потому что я побелила известью, чтобы избавиться от
всех пауков. Уже с детства к ним какое-то было отвраще-
ние. Но так как в эту ночь не спала, а спать не хотелось,
выпила чашку кофе и решила сесть за машинку, продол-
жить свой роман. Но не смогла: передо мной была эта ма-
ленькая девочка, которую немцы угнали в Германию во
время войны. Взяла в шифоньере вышитое крестиком по-
лотенце и решила через огороды, отодвинув забор, через
дыру в нём, пройти к речке и окунуться в холодную воду.
Начало весны, не очень и тёплая вода! Показалось не так
и далеко, но пока дошла, хорошо обожглась по ногам кра-
пивой. Смотрю, по дорожке меня нагоняет на велосипеде
почтальон Василий Васильевич.
– И куда же вы идёте? Вода холодная, не сможете и
выкупаться, лучше бы в озере окунулись. Но если вы хо-
тите, вечерком буду топить баньку для детей и за вами за-
еду после работы, вместе и поедем на двух велосипедах.
Это недалеко, час по просёлочной дороге, зато банька что
надо! И медовым чаем попотчую.
Я согласилась – и куда мне деться, мы привыкли каж-
дый день купаться, а тут уже неделя прошла, только и
делаю, что смываю грязь в корыте. Он поехал дальше,
я же возвратилась домой, позавтракала и всё же решила
поспать, ведь нужен здравый ум, чтобы продолжить мой
роман, где были военные события и надо не ошибиться.
Представьте, я проспала до пяти вечера, и, когда посмо-
трела в окно, он, Василий Васильевич, сидел уже на ла-
вочке. Я быстро собрала сумку с чистым бельём и вышла
к нему с велосипедом.
– Добрый вечер, Василий Васильевич, и давно вы
здесь сидите?
– Недавно, но стучал в дверь, вы не открыли, и я ре-
шил немного посидеть здесь отдохнуть.
– Я же проспала весь день, представьте, первый раз за
столько времени, как я здесь.
Мы сели на велосипеды, и я двинулась за ним, потом
дорожка расширилась, и мы уже ехали вместе, немного
перебрасываясь словами. Длинные вечера весной, уходя-
щее солнце ласкало меня и постепенно заходило за вер-
хушки крон деревьев, а потом совсем спряталось.
Вот мы и доехали, наш дом самый первый на селе.
И правда, дом снаружи больше походил на учреждение,
чем на дом. Даже двор заасфальтированный, мы устано-
вили велосипеды в специально отведённом месте, где
уже стояло несколько велосипедов, и даже маленьких.
Поднялись в дом, который был на три ступеньки выше от
земли. Нас встретила какая-то полноватая женщина.
– Познакомьтесь, это Евлантия Николаевна, самая
старшая из моих детей, так и осталась помогать мне рас-
тить детей, взятых из приюта.
– Проходите в дом, в столовую, сейчас будем обедать!
Я прошла за ней, за столом уже сидели семеро малень-
ких детей разного возраста.
– Здравствуйте, дети, я Августина Николаева, соседка
ваша, буду иногда вас навещать.
Я развязала свой узелок и достала печенье и конфеты,
положила на стол, но дети даже не тронули. Когда все
мы сели за стол, Евлантия Николаевна стала разливать
каждому в железную миску борщ, себе и нам тоже. Но
дети даже не начали. Василий Васильевич прочёл молит-
ву, они повторили «аминь, аминь», взялись за хлеб и ста-
ли дружно стучать железными ложками по мискам. Ели
молча и быстро. Я давно не ела борща, и мне он пока-
зался таким вкусным! – но мне было стыдно попросить
добавки. Зажарка была на толчёном сале с луком, слегка
пережаренным, но давал аромат борщу не только лук, но
и солёные красные бочковые помидоры вместо томатной
пасты. Потом всем было роздано в эту же миску по од-
ной картошке с кожурой и один зелёный лучок, и стакан
компота из сушёных яблок с вишней. Я всё поела с таким
аппетитом, как будто бы никогда не ела настоящего дере-
венского борща, картошки и компота. А впрочем, вспом-
нила, что целый день не ела, проспала.
– Вы тут побеседуйте с Евлантией Николаевной, я же
растоплю баньку, – сказал Василий Васильевич.
Она на меня посмотрела как-то косо, тогда начала я сама:
– Я пишу рассказы, романы, а вы читали? – не успела
я даже договорить, как она меня перебила:
– А когда же мне читать, ведь видите, какая орава у
нас, и ещё огород, пасека, сад, и дети школьники, надо и
с ними позаниматься.
– А как они учатся, может, нужна какая-нибудь помощь?
– Да, нужна: не мешать. Они у нас и так людьми все
станут, уже не первое поколение выпускаем в свет.
– Вы меня совсем не так поняли, меня пригласили к
вам искупаться в баньке!
– Конечно, пригласили, он не ночевал дома вчера, а се-
годня вас привёл купаться, что, скажете, не с вами был ночь?
– Вы не ошиблись, вчера и познакомились!
– Так только вчера и уже в койку уложили?
– Ах, вот вы о чём?.. Нет, не уложила, а всю ночь раз-
говаривали о его первой любви, Алёнке. Я поселилась в
её доме, где она росла. Вернее, купили мне его мои доче-
ри, чтобы мне можно было здесь спокойно писать прозу!
– Ну как спокойно, если всю ночь сидеть на лавочке?
– Вы не поймёте, но, может, я сейчас многое поняла:
многое упустила в своей жизни!
Вошёл Василий Васильевич:
– В очередь, пока дети с Евлантиевной, а потом вы,
Августина, за вами я, детям нужно ложиться спать, зав-
тра некоторым в школу.
Пока дети купались, Василий угощал меня натураль-
ным мёдом с его пасеки и чаем. Затем, подложив немного
дров в печь баньки, он позвал меня.
– Можете не закрываться, здесь чужих нет.
Я вошла... Ничего банька смотрелась, на деревянном
полу разбросаны яблоки – для аромата. Наполненные
тазы с водой, веник банный берёзовый, мочалка и ку-
сок хозяйственного мыла. Я выкупалась, вошла в дом, за
мной вошёл купаться и почтальон Василий.

3. Откровенный рассказ о первой любви

  Наши встречи становились частыми, по причине и без
причины он заходил по вечерам, мы сидели на лавочке,
и он рассказывал о себе и о фронтовых подвигах, но ни-
когда не рассказывал историю его первой любви – а мне
было так интересно! Видно, было невозможно дотро-
нуться до этой темы. Любовь, которую он пронёс почти
через шестьдесят лет. По рассказам я узнала, что он все-
го на два года старше меня, просто выглядел ещё стар-
ше. Мы так долго сидели на этих лавках, что мне про-
сто было трудно и жёстко там сидеть. Вначале перешли
сидеть просто на траве, облокотившись об деревья, а за-
тем я вынесла коврик, подстилала, чтобы не простудить-
ся. По вечерам с озера всё же несло холодом. Мы давно
перешли на имена и так привыкли друг к другу, что даже
мой начатый роман я оставила на второй план. Я начала
писать о нём, о его светлых чувствах, пронесённых через
всю жизнь.
Однажды, когда была полная луна, которая будто бы
игриво скакала по озеру вместе со звёздами, я показала
на них и сказала:
– Посмотри, Василий, как качаются на волнах под не-
большой ветерок звёзды и луна!
Он не вытерпел и стал рассказывать:
– Вот так и она, моя Алёна, первая моя любовь, го-
ворила. Мы жили с ней в деревне и до войны ходили в
школу вместе. Ты не смотри, что наши деревни стали та-
кими маленькими, до войны было много домов, и все за-
селены, и в каждом доме было много детей. Помню, ког-
да они приехали сюда в деревню, её сразу стали обижать
ребята с нашего села. Она мне сразу же понравилась, и я
за ней ходил по пятам, защищая её. Я краснел, как бурак,
когда она со мной разговаривала. Она жила в этом доме
с матерью, а отец, как нам тогда говорили, был военным.
Он иногда наведывался к ним, но больше был в горячих
точках. Знаю, что он был даже в Испании, там воевал, и,
помню, когда он приезжал, была ночь, а утром опять уез-
жал. Как-то мы спустились к озеру с ней плавать, и она
рассказала, что скоро будет война. Я не поверил. Она же
сказала, что слышала случайный разговор отца с водите-
лем, который приезжал за ним и не дал даже отдохнуть
отцу, увёз.
...Но она была права: скоро на Советский Союз напала
немецкая армия и быстрым темпом пробивалась вглубь
страны. Один раз Алёна постучалась ночью в окно, я вы-
глянул. Ей было всего тринадцать лет, я же был на один
год старше. Она повела меня в конюшню, где у нас была
единственная лошадь.
– Василий! Ты должен сделать это! – и сама разделась
полностью. – Я не хочу достаться какому-нибудь из не-
мецких солдат!
Я засмущался, но страсть быстро охватила меня, я с
такой нежностью овладел ею, что до сих пор, когда вспо-
минаю, содрогаюсь. Мы несколько дней подряд встреча-
лись – то в конюшне, то на сеновале, влюблённые под-
ростки, уже знающие многое. Однажды, опять в ночь,
она прибежала и сказала: «Бери лошадь и убегай в лес,
там нужны помощники, скоро здесь будут немцы». Отку-
да она знала, я не мог понять, но её мольбы не ослушался,
и она сказала, что сама остаётся здесь, так как знает не-
мецкий язык и будет переводчицей, помогать подпольной
организации. Я всё же попал к партизанам, и мы изредка
встречались с ней, но один раз их кто-то предал – донёс,
что она дочь, а её мать – жена военнослужащего, и их
вместе с девушками нашего села повезли на повозках до
станции, посадили всех в товарные вагоны и отправили в
Германию. Больше с ними я не виделся.
...После победы мне ещё несколько лет пришлось
служить в Германии, но в 1948 году я демобилизовался
и возвратился в свои края. Города были почти уничто-
жены, но деревни они не тронули, ведь отсюда и корми-
лись. Я знал, где лежит ключ от их дверей, открыл дверь,
и мне под ноги сразу упало извещение: «Ваш муж, капи-
тан Красной Советской армии Александр Александрович
Балахнин, погиб смертью храбрых, защищая нашу соци-
алистическую Родину под Ленинградом... в 1943 году».
Так я узнал, что вся семья погибла во время войны. Я
много писал, искал свою Алёну, но всё было безрезуль-
татно. И эта совсем детская, даже не юношеская, любовь
оставила отпечаток на всю жизнь.
– Успокойся, Василий, в жизни всё бывает, жизнь тя-
жёлая... Может, завтра что-нибудь расскажешь о твоём
пребывании в подполье и в партизанском отряде?
– Да, расскажу, заеду завтра, у нас банный день чет-
верг, если ты хочешь, поедем к нам опять купаться.
– Я очень хочу, но мне кажется, что Евлантия Нико-
лаевна сердится на меня. Я вас отвлекаю от дел, а моей
помощи ей не надо, хотя я ей предложила.
– Вы не обижайтесь на неё, она страшно не перено-
сит женский пол, в прошлом году из района ко мне тоже
на помощь посылали нянечку, она была молоденькой
и симпатичной, она её совсем невзлюбила, пришлось
отправить обратно. Наш восьмой сынок уже ушёл учить-
ся в профтехучилище, и нам надо взять ещё одного ре-
бёнка. У нас на следующий вторник назначена встреча
с директором детского дома. Хотите ли вы поехать со
мной? Председатель колхоза выделил мне на этот день
машину с водителем.
– Конечно, с удовольствием поеду с вами, Василий!
Сколько хорошего вы делаете для детей, они у вас чув-
ствуют заботу родителя и любовь!
– Тогда договорились: на завтра на баньку, а на втор-
ник на поездку в райцентр, в детский дом.
– Договорились!
Но Василий не вставал, он наклонил голову и заснул.
Он никогда не пил и не курил, но, видно, устал: целый
день работал и почти всю ночь рассказывал о своей жиз-
ни. И это его, видно, сморило. Он не доедет целый час
до дома! – и я еле его уговорила остаться и постелила в
сенях. У меня весь дом состоял из одной комнаты, одной
железной кровати, шифоньера и стола с четырьмя табу-
ретками. Правда, он мог бы забраться на русскую печь.
Но я постеснялась его туда уложить: там и перины не
было, а здесь, на коврике, прикрытый старой фуфайкой,
он проспал до утра. Я не боялась лишних разговоров баб
из села, они и так уже начали шушукаться, что он ко мне
зачастил.
Утром, когда я проснулась, его уже не было, видно, с
рассветом опомнился и поехал домой. Не думала я, что
он мог поехать прямо на почту, чтобы разобрать её и от-
нести по домам, чтобы раньше заехать за мной. В четыре
часа он уже стоял у калитки, я быстро собралась и выеха-
ла на велосипеде за ним.

4.Ревность не советчик

  Пока мы доехали, уже темнело, потому что мы не-
сколько раз останавливались, чтобы передохнуть, а
может, не столько передохнуть, сколько немного пере-
говорить. Мы садились прямо на обочину, и я с таким
наслаждением впитывала каждое его слово, о чём он мне
хотел рассказать, а я замечала, что он стесняется и боль-
шее умалчивает. И я сама, наводящими вопросами, всё
же стала вытаскивать «невод с рыбой» из его памяти.
– Ну как это она вам так могла предложить сразу, ведь
она ещё была девчонкой, – вдруг неожиданно даже для
себя спросила я.
– Конечно, нет, мы с ней дружили, даже украдкой цело-
вались, но у нас не доходило до половой связи, может, я и
хотел, мучился, когда мы были вместе, но ничего лишне-
го не позволял себе с Алёной. Я её очень любил, и, если
б не война, может, этого и не произошло бы. Я б женил-
ся на ней. Но она рассказывала, как немецкие солдаты
издевались над женщинами, особенно над молодыми, и
поэтому решилась отдать мне самое дорогое, что имела.
Немного передохнув, мы поехали дальше, и только на
следующем привале я его спросила:
– Неужели вы не переписывались и не сохранились
письма?
– Сохранились, если вы не выбросили, вы смотрели –
в шифоньере была сумка? Там были все письма, мои и её.
– Нет, ничего не видела, а может, не обратила внима-
ния... Но если даже и найдётся, разве я имею право чи-
тать чужие письма?
– Уже не чужие, я разрешаю вам их читать. Там будут
мои и даже, наверно, отца Алёны тоже.
– Спасибо, что позволяете заглянуть внутрь вашей
души.
– На здоровье. Уже подъезжаем, свет в столовой, вид-
но, нас ждут!
Евлантия Николаевна сегодня встретила более радуш-
но, мы прошли в столовую, все сидели за столом и ожи-
дали Василия Васильевича к обеду. У них была догово-
рённость, что, если до семи вечера он не вернётся, начнут
обедать без него. Опять молитва, «Аминь» – и дети засту-
чали хором в миски... Мне она тоже налила суп с клёцка-
ми, на жареном луке без картошки, и подала сделанную
домашнюю лапшу и стакан козьего молока. Потом Васи-
лий пошёл топить баньку. Не знаю, если бы с ними не
познакомилась, наверно, уже бы закончила роман и жила
б в одиночестве. Сейчас передо мной раскрылось столько
тем, и даже если я напечатаю переписку, получится це-
лый роман о любви, о войне и подруге из тыла, а может,
не подруге, а большее...
Пообедав, Евлантия всё-таки впервые разрешила мне
помочь убрать со стола. Как мне стало известно от Васи-
лия, он ей рассказал, что я писательница и собираю ма-
териалы о войне. Хотя я ничего не собирала и никогда
не писала о войне – это не моя тема. Меня очень увлекла
любовь малолеток и его верность. Пока все выкупались,
и я тоже, пошёл сильный дождь, и Василий предложил
остаться у них. Он показал комнату на третьем этаже под
самой крышей, но поверьте – эта комната была намно-
го лучше моего всего дома. Во-первых, она была очень
светлая, с единственным большим круглым окном. В це-
лом снаружи это напоминало скворечник. Я согласилась,
тем более что там была и кровать. Но когда я сказала, что
забыла тетрадь, то сразу всё нашлось для меня: и общая
тетрадь, и чернильница с ручкой, даже несколько запас-
ных перьев к ручке, и старшие дети даже затащили стол и
два табурета. Когда же дети пошли спать, Василий долго
не уходил, он так вдохновенно рассказывал о себе, что
мне было неудобно его останавливать, хотя выдержать
рассказ, даже очень увлекающий, второй день я уже не
могла. Так и склонила свою голову над столом...
Не помню, как я оказалась в постели, без обуви и поч-
ти раздетой. Утром его уже не было, а я осталась один на
один с Евлантией. Она начала первой:
– Вы его не оставляйте, видно, он прикипел к вам, ни-
когда я не видела его в таком хорошем настроении.
– Вы меня опять не хотите понять, поймите, что я пи-
сатель, сегодня я пишу о нём, завтра о другом, а скоро
зима, возвращусь в город в свою квартиру, вы не пред-
ставляете, что я даже русскую печь не смогу растопить,
не говоря о том, что никогда не рубила дров. Я затворница
романа, пока пишу – душой там, но, поверьте, у меня сей-
час только наброски, я даже не начала писать о Василии
Васильевиче, это сложная натура человека, добрая и бес-
корыстная, а главная – обладающая вечной преданностью
к своей любви, которую он пронёс через шестьдесят лет.
– А кто вам сказал, что шестьдесят, ему только недав-
но справляли пятьдесят пять лет.
– Мне кажется, он сказал, не помню, может, ослыша-
лась... а сейчас мне тоже пора домой.
Я попрощалась и уехала на велосипеде в свою деревню.
Не помню, как я добралась до дома, от вчерашнего до-
ждя дороги были полностью размыты, грязища, не знаю,
кто кого вёз на себе, я или велосипед. За три часа я до-
бралась, такая измазанная в грязи, что пришлось заново
отмываться, постирать заляпанную одежду и обмыть ве-
лосипед. Я была в светлом халатике, когда Василий по-
стучался.
– Августина, вам письмо от дочери.
Я обрадовалась. Он не ушёл, спросил:
– А как вы доехали?
Только сейчас я обратила внимание на него. Он был
мокрым, полностью обляпанный грязью и, видно, был
голодным, только успел развезти все письма по сёлам.
– Заходите, Василий, скиньте одежду, у меня в сунду-
ке много одежды бывших жильцов. Я прополощу вашу,
жаль Евлантию: у неё и так много работы.
– Надо протопить дом.
– У меня не получилось разжечь, а то совсем отсырел
под соломенной-то крышей.
– Конечно, вы не смогли бы растопить, вы даже не от-
крыли поддувало в печи. Либо вы неправильно откры-
ли-закрыли, либо сажу надо было струсить с прошлого
года, поди, может, несколько лет она не топилась?! А я-то
думаю, что это дыма и гари в доме полно?
Я достала из сундука одежду, и вместе с ней выпала
пачка писем из прошлого, я подобрала все и положила на
стол. И вышла, чтобы он переоделся.

5. Пачка писем из прошлого

   Когда вошла, в доме погас свет – это иногда случается
во время дождя, грозы, – значит, опять будет дождь. Я не-
сколько раз натыкалась на Василия, пока не зажгла кероси-
новую лампу. Когда свет включился, Василий стоял в белом
нижнем военном белье: панталонах и ситцевой сорочке.
– Остальное слишком малого размера, – сказал, изви-
няясь, Василий.
– Ничего, садитесь пить чай, и у меня бублики и мас-
ло, да и ваш мёд, и я сварю по паре яиц.
Так, почти в нижнем белье, он сидел за моим столом,
сейчас я уже обслуживала его. Поначалу он, видно, стес-
нялся, затем ел и даже чай попросил повторить. После
натянул как-то на себя фуфайку и штаны, короткие ему,
наносил воды и сам пополоскал всё. Повесили одежду в
сенях, потому что полил сильный ливень. Он успел на-
рубить дров и растопить печь.
– Сейчас можно и прочитать хотя бы одно письмо.
– На табуретках будет трудно читать, сядем на кро-
вать, – сказала я. Как бы мы далеко ни садились на кро-
вати, она была с железной сеткой, и мы уже через не-
сколько минут, соскользнув, сидели с ним вплотную. Я
развязала пачку: первое его письмо, он находился тогда
у партизан в лесу, был связным, так как хорошо знал
эти места и лес, где болота, а кроме этого – малолетка.
Я ёрзала, чувствуя его тело, и, так как у меня давно не
было мужчин, мне становилось не по себе. Он тоже себя
чувствовал необычно, пересел на табурет, который при-
двинул ближе к кровати. Я продолжала читать. Свет от-
ключили – и, видно, надолго. Я встала, чтобы включить
керосиновую лампу, и оказалась прямо перед ним. Он
меня обхватил двумя руками.
– Не включайте свет, давайте сегодня просто поговорим.
– Давайте, если вы сами будете рассказывать, а я зав-
тра запишу, по памяти.
Он встал, пересел, и мы сидели уже совсем рядом на
кровати. Его рассказы о любви становились страстными.
Он рассказывал, как, будучи у партизан, иногда встречал-
ся с ней, она же была в подполье.
– У нас была встреча в назначенном месте. Но один
раз, когда она шла, за ней увязался немецкий солдат и
по дроге он поймал её, хотел надругаться над ней, я же
был недалеко и, ударив палкой по голове, полностью вы-
рубил его. Я тогда впервые убил человека... Мы любили
друг друга и отдавались уже без стеснения. Получая от
неё информацию и полное удовлетворение, я прощался
с ней, она брала нашу информацию и пожелания. Это
не закончилось одним днём, мы встречались часто, и я
думал, что, если даже убьют, я всё-таки успел испытать
те чувства любви, о которых говорят. Но когда она в по-
следний раз приходила ко мне, она сказала, что беремен-
на, и я скоро стану отцом, а через несколько месяцев её
отправили в Германию. Я хочу, желаю знать правду: она
могла бы там родить, и сейчас, возможно, у меня есть ре-
бёнок в Германии, а я даже не знаю, как он живёт! – хотя
о ней мне было сказано, что, исходя из данных записей в
журнале, она умерла в одном из лагерей. Но я не верю ни
одному слову.
    Он наклонился ко мне, положив свою голову мне на
грудь, я пожалела, стала его ласкать, даже поцеловала по-
детски... но разве могло бы этим закончиться?! Он, зрелый
мужчина – и я, его ровесница, давно не имевшая любви. И
выключенный свет создал интим в моём маленьком доме.
Мы слились и проспали до утра, обнимаясь и целуясь на
этой маленькой узкой кровати. Никогда не думала, что имен-
но здесь найду мужчину своей мечты, сильного во всём.
Утром он убежал, а на столе осталась записка: «Нам
не по семнадцать, я не могу без тебя, Августина, собе-
рись, заеду с повозкой за тобой! Будем жить вместе у
меня. Осень, зима на носу, ты здесь просто не сможешь
одна, и я без тебя уже не могу».
Мне с ним так было хорошо, – я за несколько месяцев
уже привыкла к нему и сама уже не хотела переезжать в
город, – что я всё же решила объединиться. И что здесь
скрывать, когда два человека так тянутся друг к другу. Он
был нерастраченным в любви, я же, хотя пару раз была
замужем, знала, что со мной трудно ужиться: когда я став-
лю своей целью только писать, мне ничего не интересно...
Хотя здесь я уже несколько месяцев – и не написала ещё
ни страницы, а только слушала его и вздыхала в своей за-
таённой любви, появившейся на склоне лет. А сейчас ещё
и половая связь меня полностью поймала в свои сети.
К четырём часам вечера он заехал за мной. Вошёл в
дом, занёс полевые цветы.
– Выходи за меня замуж, будем вместе жить, никогда
тебя не упрекну ни в чём, и пиши, сколько тебе угодно,
лишь уделяй мне несколько минут своей любви и страсти.
– Поживём у тебя гражданским браком, и, если всё бу-
дет нормально и мы притрёмся, буду тебе жена. Ты до-
стойный мужчина, такой, за какого я всегда мечтала выйти
замуж, но ты же знаешь: у меня двое детей и даже внуки.
– Твои дети и внуки будут и моими, я чужих всегда
растил, а твоих уже люблю, как и тебя.
Мы собрали всё, даже письма, перепрятанные в раз-
ные места. Дорога была плохой, но через два часа мы всё
же доехали. Евлантия Николаевна, старшая из первых де-
тей, встретила меня недоброжелательно. Особенно когда
мои вещи занесли на первый этаж, в комнату к Василию
Васильевичу, где у него была спальня.
– Я целый день работаю, ты же будешь писать, так что
ты мне не помешаешь.
Дети уже собирались в столовой. За столом Василий
встал и сказал:
– Познакомьтесь поближе – это моя жена, Августина
Николаева, можете её называть просто Августина.
Потом он прочёл молитву и сел. Борщ, котлеты и ста-
кан компота, всё было очень вкусно: Евлантия хорошо
готовила. Я помогла убрать со стола, и после ужина мы
ещё пошли на озеро поплавать. Вода после летнего дождя
была тёплой. И я решила каждый день после обеда спу-
скаться сюда, пока у Василия были дела по дому. Он был
как юла, всё время крутился, то на пасеке, то рубил дрова,
а взрослые дети выстраивали целую стену из них под кры-
шей. Однажды, сидя около озера, я заметила, как Евлан-
тия Николаевна, держа бревно, двигаясь с ним по озеру.
«Неужели не умеет плавать?! – подумала я. – Такого не
может быть, чтобы деревенские люди, выросшие на воде,
не могли бы плавать!» Сама я прекрасно плавала, но это
бревно меня удивило, и я наблюдала за ней. Озеро неболь-
шое, я бы запросто переплыла его. Было темно, не было
звёзд, только большая полная луна освещала его, чуть не в
одном месте. Она плывёт именно туда. Наверно, так же об-
любовала, подумала я. Но нет, бревно как бы нахилилось,
и она исчезла. Я быстро к ней, плыву изо всех сил, бревно
так и осталось в кругу света от луны, а её нет! Я подплыла,
заметила цепь на бревне, стала её вытаскивать и заодно
вытащила и её. Она не дышала. Я испугалась, начала та-
щить бревно к берегу, освободила её от цепи, в которой она
запуталась, начала оказывать ей необходимую помощь, и
через несколько минут она выхлебнула воду.
– Ну слава богу, что с вами, Евлантия Николаевна?! – я
подняла её, и мы тихо направились домой.

6. В наши года не так легко прижиться

«В наши года не так легко прижиться», – так думала
я, пока довела Евлантию до её комнаты, где я ещё не
была. Сразу бросились в глаза большая икона Божьей
Матери и вышитое полотенце прекрасной работы, на-
крывшее её сверху. На трёх цепях висела стеклянная
лампада, в масле виднелся фитиль, который горел с не-
большим дымком. Кровать узкая, прекрасно натянутое
покрывало, тоже ручной работы, наверно, сама вязала
крючком. Стол так же покрыт белоснежной скатертью.
Такое впечатление, что убиралась к празднику, хотя до
праздника далеко. «Неужели она сама решила покон-
чить с собой?!» – подумала я, сворачивая покрывало.
– Ложитесь, Евлантия, я принесу вам чаю.
– Не надо чаю, только холодной воды, уж очень хочет-
ся пить.
Я выбежала на кухню и, скоро поднявшись по лестни-
це, была у неё.
– Вы простите меня, что я вас побеспокоила, вы пра-
вильно подумали: я решила уйти из этой жизни и вам не
мешать!
– А что, у вас что-нибудь было с Василием?
– Не было, но я всё же надеялась.
– Так вы такая молодая, вам всего тридцать пять, и вы
найдёте своё счастье!
– Моё счастье быть и находиться с детьми, а после се-
годняшнего случая вы меня здесь не оставите.
– Оставим, если заявим в милицию, ведь ещё бы не-
множко – и всё повисло бы на мне или же на Василии.
– Я честно обещаю: больше это не повторится, не го-
ворите и Василию.
– Ему уж точно скажу, пускай сам решает, что с вами
делать, вам точно нужен мужик!
Я позвала Василия и всё ему рассказала. Он не уди-
вился, понимая, что она к нему неравнодушна, но всё-
таки утром позвал милиционера, и он записал с её слов,
что она хотела покончить с собой. Нам же посоветовал не
оставлять её в доме – там, где много детей, – женщину,
решившуюся в отчаянии на самоубийство. Я не хотела,
чтобы моё пребывание здесь так плохо кончилось, и тем
более – дети к ней привыкли. Я умоляющим голосом про-
сила Василия оставить её. Всё бывает в жизни. И только
когда он обещал мне её оставить, я опять возвратилась к
ней в комнату.
Мы никогда с ней не разговаривали откровенно. Она
всегда была занята домашним хозяйством, я же писала,
а когда пишу, ухожу на третий этаж, под крышу, в свой
скворечник, где поставили мне пишущую машинку, что-
бы ничего мне не мешало. Евлантия с радостью приняла
весть, что Василий попросил милиционера не заводить
никакого дела на неё. Она встала, набросила кружевной
халат, села на кровать и сама начала рассказывать:
– Я сама была из неблагополучной семьи, отец пьяни-
ца, дубасил мать и один раз прибил до смерти. Его по-
садили, а меня отдали в детский дом. Мне было пять лет,
когда я попала в другую семью, и там то же самое... Че-
рез несколько лет мне стало десять и названый неродной
отец приставал ко мне, сначала садил себе на колени, я не
понимала, была ещё ребёнком, а он всё тёрся, доставая
из штанин около моих ляжек. Потом, в двенадцать, из-
насиловал и пригрозил, чтобы матери не рассказывала.
И так почти два года я там жила, боялась кому-нибудь
сказать, пока оба не спились. Меня обратно отправили в
детский дом, а там уже меня взял Василий, и я его счита-
ла отцом. Он никогда даже близко не подходил ко мне, и
это, может, меня и взбесило, ведь ничего из себя, и не та-
кая уж маленькая! Но он был отец, он и сейчас называет
меня «дочка». Но я переросла этот возраст. А как он стал
встречаться с вами, а потом объявил, что вы его жена, на-
дежда полностью пропала.
– Евлантия, к сожалению, до сих пор остался выбор
за мужчиной, но, честно сказать, я его тоже полюбила с
первого взгляда, может, оттого, что тоже давно не имею
мужика... Это наша женская доля. Но ты молодая, иногда
выходи в клуб, в кино, на танцы – может, повезёт, най-
дёшь лучшего.
– Вы правы. Вот милиционер часто захаживал сюда,
всё присматривается, и знаю, что у него и жены-то нет,
вдовец уже как четыре года...
– Утро вечера мудренее, пойду спать, а то завтра в
район, за ребёнком, получили извещение, что отдадут
мальчика восьми лет.
Я зашла в спальню. Василий сидел читал газету, я сра-
зу же заметила в нём перемену.
– Ты побрил броду, помолодел на двадцать лет и по-
стригся... Ну конечно, едем за ребёнком, папаша!
Он так обрадовался моим словам и похвалам, что сра-
зу же набросился целоваться.
– Ну что же, если мои слова тебя так воспламеняют,
я всегда буду их повторять! – и я улыбнулась. Слияние
души, слияние сердец и тихий вопль... и жизни не конец.
Утром было как обычно: Евлантия Николаевна уже на-
пекла блинов, мы позавтракали, и за нами приехала маши-
на. Василий ушёл в спальню, и, когда возвратился, я его не
узнала: молодой офицер в кителе, полно медалей и звезда.
О Господи, у меня была пелена на глазах, я его так не рас-
сматривала... а ещё после проведённой бурной ночи поня-
ла, что он мужчина ещё в самом соку, силён и полон энер-
гии, чтобы самому иметь детей. Что же он выбрал меня,
когда у меня почти нулевая способность родить?
Я тоже прошла в спальню, переоделась, уже чтобы
подходить ему, надела на голову шляпку, поверх белых
носков босоножки, взяла сумочку с документами и па-
спорт. Машина везла нас в районный центр, Василий по-
стоянно смотрел на меня, а потом сказал:
– Там есть и загс, давай остановимся, ведь дают три
месяца на раздумья, у нас есть время. Будь моей женой!
Я ему кивнула, он сказал, чтобы остановили машину у
загса, и мы написали заявления.
Он порхал, как маленький ребёнок, от счастья. Я же
чувствовала что-то сильное, зарождающееся... но в двух
словах – это любовь! Потом шофёр повез нас в детский
дом. Как только мы туда вошли, красивая девчонка лет
четырёх ухватилась за мою юбку:
– Мама, мама, я знала, что ты за мной придёшь!
Это было так трогательно, что я взяла её за ручку и
вместе прошли к заведующему детского дома.
– Машенька, а ты чего пришла? – спросил Пётр Пе-
трович, заведующий детским домом. Она, видно, только
стала говорить и ещё картавила.
– Мама пришла, за мной мама пришла!
Никто не остался равнодушным. Я сказала:
– Василий, давай и её возьмём, на одного ребёнка будет
больше – ничего, я помогу, и ещё возьмём помощницу.
– Если ты хочешь, давай возьмём, и Валерку тоже, я
его ещё в прошлый раз заприметил.
– А вы знаете, как оказалось, они брат и сестра! Мы
хотели просить вас взять двоих, но сейчас и просить не
надо, всё само по себе решилось.
– А как твоего братика звать?
– Валерка, а я его зову Валер!
– Сейчас мы подготовим документы на детей, а вы по-
общайтесь с ними.

7. Окунуться в новую жизнь

  Когда женщина уже на пенсии и ей пятьдесят пять, – я
когда-то сама считала, что это старческий возраст! – но
только в этом возрасте женщина способна полностью
раскрыться как в любви, так и в творчестве, особенно
когда она одинока. Она ищет себе чем заняться, и, бы-
вает, судьба так её направляет, что получается – совсем
в противоположное направление. Так получилось и со
мной. Получив документы на детей и взяв их, мы уже
мчимся из районного центра к нам в деревню. Несмо-
тря на то, что просёлочная дорога была размыта, всё же
водитель довёз нас на «газике» благополучно. Каждое
пополнение детей в семье организовывался праздник,
и каждый ребёнок должен был спеть или же расска-
зать стихотворение. Даже Василий Васильевич достал
аккордеон и спел нам пару фронтовых песен. Мне по-
нравилось, как он пел, немножко с акцентом кубанских
казаков. Машенька тоже спела: «Наша Таня громко пла-
чет» – по-детски, с её картавым голосом, но никто даже
не засмеялся. Потом её брат рассказал нам «Стрекоза и
муравей» – басню Крылова. Я тоже решила отличиться и
потом за ним дополнила. Басни Крылова увлекательны,
интересны, написаны зачастую для детей короткими. И
я добавила ещё одну басню: «Лебедь, Щука и Рак». По-
том был праздничный ужин, и дети повели новеньких
детей в игральную комнату. Машенька всё держалась за
мою юбку и просила:
– Мама, пойдём с нами.
Василий взял её за ручку, и она пошла за ним, я же
осталась помогать Евлантии.
Она благодарно посмотрела на меня и сказала:
– Спасибо, Августина Николаева, только вы дали мне
понять, что самое дорогое – это жизнь! Заезжал милици-
онер Виктор днём, он просил в субботу пройтись с ним в
клуб, там завезли хорошее кино. Он сам заедет, так что в
субботу немного поможете мне.
– Я не только помогу, но у нас будет ещё одна помощ-
ница, это не дело – обслуживать девять детей практиче-
ски одной.
Она согласилась, мы быстро справились, и я хотела
пойти в игральную.
– Лучше не ходите, пускай Василий поведёт спать де-
тей, я уже подготовила им кровати на втором этаже. А то
каждый вечер Машенька будет звать вас в свою спальню.
– Вы правы, – я поблагодарила за совет и пошла к нам
в комнату, здесь же, на первом этаже.
Уже сколько времени я здесь, но нет времени прочесть
письма. Пока я возилась, вошёл Василий:
– Ты что это, без меня хотела читать? Давай ляжем от-
дохнём, что-то меня сморило, и ты будешь читать вслух.
Не знаю, что его так сморило, может, от такого состо-
яния души, когда он получил-то, о чём желал и мечтал.
Мы легли, не гася свет, и я начала читать одно из писем,
он же положил голову на подушку, ближе к моему лицу,
и через несколько минут я услышала лёгкий храп: он за-
сыпал. Я хотела осторожно встать и потушить свет, он
меня удержал:
– Я не сплю, я впервые ощущаю себя удовлетворён-
ным. Может, это Бог посмотрел на меня и послал на скло-
не лет тебя, моя дорогая Августина!
– На каком склоне лет, ты видел себя в зеркало? Ты
зрелый мужчина.
– Сейчас мы это проверим! – он соскочил с кровати и
сам погасил свет.
Утром, как обычно, Василий первым поднимался до
рассвета, делал домашние дела, а потом уезжал на вело-
сипеде развозить почту по деревням. Так как была плохая
погода, уехал сегодня в запряжённой лошадьми коляске.
Он любил на ней ездить, никогда не возвращался пустой,
вечно что-нибудь привезёт. Мои письма от детей он стал
уже привозить сюда. Они были удивлены, что я решила
остаться здесь и на зиму. Я ещё не говорила, что выхожу
замуж. Ближе, когда подойдёт день бракосочетания, на-
пишу им. Я не собираюсь надевать свадебное платье и
венчаться с Василием, но мне кажется, что он хочет всё
как полагается, ведь он так и не был женат за всю его
жизнь.
Когда я встала, достала паспорт, решила опять поло-
жить на место в ящик шифоньера, заметила маленькую
коробочку, а там два золотых обручальных кольца. «И
когда он успел, как будто бы мы были всегда вместе с
ним?» – потом вспомнила, что в районе он отходил, го-
ворил, у него здесь дела, – но, видно, всё решает сам, и я
дам ему такую возможность.
Я вышла в столовую. Дети уже доедали манную кашу,
и у каждого стояла кружка с молоком. Евлантия подала
мне и себе гренки с молоком и села уже ближе ко мне.
Я посмотрела на неё: «Неухоженная русская деревенская
баба...»
– Евлантия Николаевна, у вас есть время? Я бы вас
привела немножко в порядок?
– А как это?
– Увидите, только, пожалуйста, слушайтесь меня.
– После вчерашнего я ноги должна вам мыть, вы на-
стоящая добрая женщина!
– Тогда сиди и никуда не отходи, – сама я пошла в
нашу спальню и вынесла свою косметичку. Пускай это
не фирменное, но рейсфейдер, тушь и тени сделали своё
дело. Я пощипала её широкие брови, поплевала в давно
высохшую тушь и щёточкой нанесла на ресницы, каран-
дашиком обвела её светлые брови и накрасила губы яр-
кой помадой.
– Вот сейчас совсем другой разговор, милиционер
Виктор увидит – сегодня же придёт свататься!
И не успели мы сказать, подъехал сам милиционер на
своей машине.
– Евлантия Николаевна, вы можете поехать со мной? Я
хочу, чтобы вы подписали бумаги.
Она посмотрела на меня, я же ей:
– Твоя косметика не оставила его равнодушным, не те-
ряйся, делай как он скажет.
– А с кем будут дети целый день? Мне надо ещё и го-
товить...
– Не переживай, сегодня я справлюсь, привлеку стар-
ших детей.
Они уехали, а я даже не знаю, как топить печь. Хоро-
шо – Василий забежал на несколько минут и помог расто-
пить и поставить вовнутрь чугунки с водой, а остальное
варила я. Конечно, я когда-то варила для семьи, а сейчас
обленилась готовить для себя одной, но так как у меня
опять семья, то я сварила суп, гречневую кашу и даже
достала мясо и, нарезав кусочками, сделала подливу с
луком и солёными помидорами к гречке, также сварила
и компот. Евлантия приехала, когда уже всё было готово,
точно к обеду, и подъехал Василий. Мне хотелось ско-
рее всё у неё узнать, она была в хорошем настроении, и
я решила расспросить после обеда, даже не после обеда,
а после литературного вечера, который я решила устраи-
вать каждый день после ужина... и мы прошли все вместе
в игральную комнату.

8. Только здесь понять смысл жизни

   Я провела литературную викторину, хотела прощу-
пать, насколько дети любят и знают русскую поэзию,
но оказалось, что у меня была сильная группа. Они не
только хорошо знали этот предмет, но даже больше, чем
полагается по школьной программе. Я заметила, что поч-
ти все отличники, так почему у них должна быть одна
дорога в профтехучилище?! Только после восьмого клас-
са, и об этом я уже разговаривала с Василием. Было уже
прохлодновато, и мы любили забираться под большое пу-
ховое одеяло и обсуждать прошедший день. Он заметил
даже, что я немного приукрасила Евлантию, но я сказала:
– Она была на свидании с милиционером Виктором.
Сама хотела узнать подробности, но вечер так сильно за-
тянулся, что решила оставить весь разговор на завтра.
– А ты молодец, как ты хорошо организовала литера-
турный вечер! Так было приятно на тебя смотреть! – он
повернулся ко мне и начал целовать, я почувствовала вто-
рую молодость, притрагиваясь к его начисто выбритому
лицу. Только здесь, у него, я смогла понять смысл жизни:
когда с тобой каждый день сильный мужчина и много де-
тей, пускай не твоих, но ты чувствуешь, что ты им нужна,
особенно Машеньке, которая ходила за мной весь вечер
по пятам.
Я такого не чувствовала даже у нас в городе. Не было
такой привязанности, а может, большую часть моего вре-
мени забирала работа. Вечером, пока ужин надо пригото-
вить, потом стирка, так я и рассеяла все свои листы жиз-
ни из календаря, не поняв жизнь. По ночам писала прозу,
статьи в журналы, рассказы, и это всё вместе большая
нагрузка для меня. Мужья уходили, оставляя детей и ни-
какой помощи, здесь же я как за каменной стеной у Васи-
лия, он даже не хочет мою пенсию, но всё равно соберу,
может, что и купим. Вторая половина жизни затмевает
первую, но сколько же так можно прожить, я всегда ду-
мала об этом, неужели, если бы встретились раньше, до
сих пор бы была с ним?.. а может, и была бы: он верный,
сразу видно.
   Утром, когда Василий ушёл, я быстро поднялась и по-
бежала на кухню. Евлантия Николаевна уже заканчивала
готовить завтрак для детей и нас. Сейчас спустятся дет-
ки, через десять минут, и она достаёт из ящика новую
косметичку и открывает её – а там всё новое.
– Это подарок от Виктора, он меня повёз в магазин, и
я сама всё выбрала. Надо быть такой каждый день, ему
очень понравилось! – она так сверкала в улыбке, что мне
показалось, что-то произошло большее.
– Да, вы правильно поняли, он меня повёз сначала в его
дом, показать, но разве можно было устоять перед его на-
пором?.. я и сломалась. Это была незабываемая страсть!
– Так что же ты стесняешься, это вполне реальная си-
туация, ты ведь мечтала об этом, он же вдовец. Но глав-
ное не это, он обещал жениться на тебе?!
– Да! Обещал, и даже сегодня заедет и повезёт в загс,
будем подавать заявление, и поэтому я раньше встала, уже
приготовила борщ, и котлеты, и перловку на гарнир, оста-
лось только сварить компот. Сейчас я всё сделаю! И вам
большое спасибо, Августина Николаева, если бы не вы...
– Не надо вспоминать, живи сегодняшним днём, жизнь
коротка. Вот смотри на нас, вся жизнь прошла, и толь-
ко сейчас я поняла, что живу. Поезжай к Виктору домой
тоже, можешь там оставаться на ночь, а возвращаться
можешь к утру, как на работу! Только с сильным муж-
чиной ты поймёшь, что надо жить, может, и детки у тебя
будут...
– Если появятся, я их тоже приведу сюда. Наши дети,
выросшие у Василия Васильевича, все достойные граж-
дане страны, он хорошо их растил, уделял им внимание,
а главное, сейчас и вы здесь – дети возьмут совсем дру-
гое направление, больше литературное, закончат деся-
тилетку и будут инженерами и врачами, или писателя-
ми, как вы.
– Ты не поверишь, не написала ещё ни одной строчки,
как нахожусь здесь!
– Ничего, напишете всё за месяц, я же видела, что вы
делаете записи в вашей тетрадке!
Мы прервали разговор, дети все спустились, приведя
себя в порядок, даже Машеньку и то расчесали и завяза-
ли ей большой бант. Все сели на свои места за столом. И
начали молча бренчать ложками в мисках. Какое счастье
наблюдать за детьми!..
Но здесь чего-то не хватает?.. Понятно, не хватает ма-
ленькой машины. И я написала письмо Председателю
райисполкома от своего имени, указав, что Василий Ва-
сильевич бывший военный и воспитывает девятерых не-
родных детей на дому ежегодно много лет подряд, и есть
определённые трудности! «Прошу помочь и выделить
для него автомашину «Запорожец», которая поможет в
любое время суток и в любую погоду доехать до района,
в случае необходимости. С уважением к вам, писатель
Августина Николаева».
Через несколько дней у наших ворот стоял новенький
«газик», нам занесли ключи и паспорт на машину. Зна-
чит, разобрались и подействовало письмо. Так что я тоже
внесла свою лепту и новшество в жизнь, с которой сама
срослась.
   С появлением машины мы стали ездить на базы и за-
купать товар со скидкой и одежду, так что она нам во
многом помогала, и на свою собранную пенсию я даже
купила корову, чтобы у детей были всегда молочко, сыр,
сметана, творожок к завтраку. Я очень привязалась ко
всем деткам, а старшие прониклись ко мне с уважением,
они жалели, что так долго в их большой семье не было
женщины, подающей надежду на будущее. Я не только
добилась машины, но и каждому хотя бы отдельную ком-
нату – где бы они ни учились или работали, на первое
время хотя бы в коммунальном доме, или же квартиру
с последующим перераспределением. Много посылала
статей в газеты, призывая всецело пересмотреть прожи-
вание на дому детей, присвоить им такие же права, как
детдомовцам, которые имели льготы на квартиру. И меня
услышали!

9. Только здесь понять смысл жизни

   Я часто расспрашивала Василия, как он решился на
такое: открыть при своём доме практически маленький
детский дом и взять столько приёмных детей? И он рас-
сказал о первом случае, потом ещё и ещё, дом был тогда
маленьким, и помогла администрация района и колхоз.
Всё было, жизнь всю не расскажешь в двух словах...
– Помню, проходил я мимо детского дома, а в окнах –
глазки деток. На меня смотрели так... Жуть!.. пройти не
смог. Зашёл в проходную дверь: «Где родители их?..» –
спросил у первого встречного. «Жаль. Нет родителей,
подкидыши они... Отобранные, за пьянство. Кто за кра-
жу сидевшие, кто за убийство...» А дети здесь при чём?
Не имеют ласку... родителей... Я стал там частым гостем,
прихожу поиграть с ними... Однажды деваха подходит ко
мне: «Знаю, ты мой отец, пожалуйста, откройся...» Пожа-
лел я её... ей три года было. И забрал я её к себе тогда. И
с ней вдвоём мы жили. И работали в интернате том, пока
она не выросла... Так было и со мной, как и с тобой: ты
смогла бы разве вынести это, когда тебя называют мать,
а меня отец; и я так... Стал набирать детей, думал же –
осилю, после войны пришёл здоровым. Думал, хоть не-
скольких прокормлю, и то хорошо.
– Да, ты прав, редко кто останется равнодушным к де-
тям, протянувшим руку, прося о помощи.
Дни бежали быстро, Евлантия Николаевна полностью
перешла жить к милиционеру Виктору Петровичу, не-
давно сказала, что она беременна. К нам же на работу
постоянно приходила, никогда не опаздывала, но мы всё
же взяли новую женщину на подмогу. Я уже находила
время писать, как будто бы всё стало на свои места. Наше
бракосочетание почти совпадало с бракосочетанием Ев-
лантии, и поэтому решили справить свадьбу в один день.
Конечно, как я и предполагала, Василий мне купил белое
подвенечное платье и фату. Я же позвала на свадьбу своих
детей и внуков. Он же позвал своих детей, и их было так
много, что зала, арендованного в клубе под свадьбу, едва
хватило. Также нас обвенчали и в здешней церквушке.
Конечно, я огорошила своих детей, но когда они увидели
Василия, то поняли, что с ним я буду жить хорошо. У
них не было времени для меня, они всё ещё продолжали
учиться, про них можно сказать – вечные студенты. Через
несколько месяцев Евлантия родила мальчика и назвала
его Василий – видимо, в честь своего названого отца, он
это заслужил.
Мои дети и внуки, если раньше выезжали отдыхать
в курортные места, такие, как Крым и Сочи, то сейчас
приезжают сюда и прекрасно ладят с нашими детьми.
Евлантия продолжала у нас работать и приводила ма-
ленького карапузика, он здесь тоже привык, в кругу де-
тей. Машенька меня по-прежнему называла «мама», и в
дальнейшем взятые дети, которых мы ещё брали, за ней
повторяли: «мама». Василия же называли отец Василий.
Евлантия оказалась права: однажды я села и написала
роман про жизнь Василия, начиная с его детской любви,
о военных годах и большой заботе о брошенных детях,
которых он вывел в жизнь, а их было больше сотни. О
себе я тоже упомянула, но в нескольких словах. Я счаст-
лива, что повстречала такого замечательного человека, и
только сейчас могу сказать, что независимо от возраста
человек способен любить. Наша любовь становилась с
каждым днём крепче. Мы прожили долго, воспитав не
одно поколение брошенных детей. Наше хозяйство рос-
ло, я преподавала русский язык дополнительно. Многие
наши выпускники уже стали литераторами, врачами, ин-
женерами, работают на благо страны. Мой маленький
домик привели в порядок, и я там открыла библиотеку,
куда уже начали ходить все жители окрестных деревень.
И несмотря на то, что библиотека работала только раз в
неделю, по субботам, было много желающих получать
книгу на дом, и просили в основном мои книги. Потому
что я описывала всю деревенскую действительность, не
изменяя даже имён. Мы жили долго и счастливо!

Действующие лица:
Героиня романа Августина (Августа) Николаева –
имя переводится как «Летняя».
Почтальон Василий Васильевич.
Алёна – первая любовь почтальона
Василия Васильевича.
Евлантия Николаевна, самая старшая из детей.
Пётр Петрович, заведующий детским домом.
Машенька и Валера – новые дети из детского дома.

КОНЕЦ