Наше издательство-3

Мы работали уже давно. А что в наше время годы? Просуществовать на рынке лет десять – это уже практически победа над реальностью. В каждом деле время своё, оно и как пища, и как потребитель пищи – время, я имею в виду. Допустим, у вас – магазин по продаже пива. Хорошо ж. Пивко! А тут бац – новый закон, и говорят тебе:
- Ты виноват!
- Почему?
-Потому что пивко!
- Что в этом криминального?
Потому что….
Работает станок. Книги слово выезжают из лона вселенной. Фантасты, нападая на клавиатуру, превращая ее в пыль, также превращают в пыль и слово. Потому что один человек чаще всего способен довольно неплохо описать самого себя. Ну а что потом – вы спросите? Правильно, описание себя-2. Описание себя-3. 4,5,6. Но – на то он есть и телевизор и интернет – можно что-то подсмотреть и обвернуть описание себя-2, добавить туда новую технику, чудовищ, создать наряды для объектов воображаемого сексуального вожделения. Роман всегда один. Хотя их и сто. У нас есть соточки. Еще ж говорят – нахнуть соточку. Правильно. Один из нахнувших – писатель Слонов. Но это – редкий рекорд. Его книги продаются в обложке, о которой можно сказать, что это – замечательный multicolor. Так это называется. Писатель Дышащий нахнул полтинничек. Миры Среднеречья, Миры Полуречья, и я его спросил:
- А вот как вы думаете, Дышащий, в если – ; Речья?
- Виталий я, - ответил Дышащий.
- Виталик.
- Виталий Александрович.
- У меня брат – Александрович – произнесла Таня Апрелева.
- А я пришел за гонораром, - проговорил Виталий Александрович, Дышащий.
- А….
- Нет денег, - сказала Таня Апрелева.
- Кризис, - заметил я, - понимаете, надо знать - кто сказал, чем сказал. Особенно – чем сказал. Но кризис есть кризис. Вы приходите в следующую пятницу, Виталий. Может быть.
- Будут деньги?
-Точно не знаю, но – все может быть.
- Но продажи растут!
- Вы можете увеличить число написанного в два раза.
- Написать продолжение «Разочарованного странника»?
- Да. Разочарованный странник-2.
- Но их и так 20.
- Тогда – 21! – сказала Таня Апрелева.
- А еще – напишите продолжение «Улитка на равнине», - предложил, - например – «Улитка на трассе М90».
- Вы думаете?
- Ну хотя бы не трассе М91, - посоветовала Таня.
И он ушел. А мы сели в уголку, и Тане надо было работать идти – вы же знаете, она моет полы, и это, может быть, самая честная работа в наше время – но всегда есть, но, если, вдруг, когда, зачем.
Вы спросите – зачем?
А правильный ответ будет – за шкафом.
- Литература себя исчерпала, - сказала Таня, - ну ничего. Ничего. Все когда-то заканчивается. И сама жизнь заканчивается. Вот даже в природе – запасы полезных ископаемых, и они не вечны. Нет. Нефть выкачают, что останется?
- Дерьмо, - ответил я.
- Вы серьезно?
- Все, что произвели люди, превратится в нефть. И все будет заново.
- А нынешнее, по-вашему?
- Да. Это то, что осталось от динозавров.
- Значит, нас не будет?
- Постапокалиптика. Инопланетяне высадились на Неве и атаковали Аврору.
- А если серьезно, я вот смотрю, смотрю на это, и думаю – раньше швабры были деревянные. Серьезные швабры. Не то, что сейчас. Я понимаю, что это – металл, но это – китайский металл, прошлая швабра согнулась.
- У деревянной вылетала палочка, - возразил я.
- Но ее всегда можно было вставить на место и снова мыть. А сейчас нет леса на швабры, все уходит на то, чтобы печатать фантастику. Но разве это читают?

Я думал о фильтрах.
В анкету кандидата мы поставили графу «Крым …. » и отбирали только тех, кто правильно нам отвечал. Нет, вы же знаете – у нас еще были «рост», «вес», «домашний адрес», «номер паспорта» и многое другое. Но кризис.
Надо крутиться.
Не хочешь крутиться – пролетишь.
Арам открыл предприятие по производству сыра из сырозаменителя «Лещ». Но потом лещи закончились – их сетями таскали Сёма и Маркар Песковы, братья-акробаты.
- Разве лещи – это выгодно, Ара? – спросил я.
- Лещ – всегда лещ. Рыба.
- Сыр из рыбы?
-Сыра мало, да? Сёма делал сыр из пшеницы, самый вкусный сыр, пятсот.
- За кило?
- Да. Не.
-Не?
-Да.
- А как название?
- Пармезан, да?
- А из леща?
- Сыр «Мюнстер», Германия.

Так вот, был у нас расцвет. Были жирные годы. Так называемые тучные годы. А что сейчас за годы? Я не знаю. Наверное, год – эпоха. Начали жирно, а потом – похудели. Но кто похудел? Я потолстел. И Арам потолстел. А Таня Апрелева, королева уборщиц, похудела – она блюдет спортивность. Великое это дело. А писатели да. Одни толстеют, другие – худеют. У них есть путь. Ze way. Помню, и песня же была – вис ис зе вэй. Май вэй, тем более. Писателей все больше. И  очень часто пишет человек в письме:
«Вы знаете, я так талантлив – поймите, даже дело не в том, талантлив я или нет – но мне кажется, что моя литература может хорошо продаваться!»
А я, как главный редактор, отвечаю:
«Таких как вы – полная страна. У нас нет незаменимых людей.»
А он, придурок, зачем-то пишет мне ответ:
«Поймите, в нашем поколении уже нет ни Толстых, ни Достоевских – и уже не будет, они же все заменимы! Заменимы другом вашего друга, который решил стал сочинителем. Вашим собутыльником-филологом. Другом вашего друга-собутыльника. Заменимы! Вы понимаете, что еще пару шагов, и со дна мы уже никогда не поднимемся!»
Я подумал – что ему сказать? Как поставить этого провинциала на место. О! Я ему ответил:
«Прежде всего, в своем письме вы должны были указать домашний адрес, и, потом – вся провинция живет в иллюзиях, народ на Рязанях рассочинялся. Вас – миллионы! Скифы вы! Монголы вы!»
Думаю – ну как я его на место-то поставил-то. Графоманы! Идите к Мошкову! Идите на «Прозу»! Платите денежку и участвуйте в конкурсе «Писатель года».
Нет, он снова мне ответил:
«Вы просто пытаетесь убежать от себя. А когда проказа? Прокаженный натягивает на себя маску, делая вид, что он – нормален. А теперь представьте себе целую страну, и все – в масках. И все кричал – хайль! Это потому, что вы больны, и нет здоровых, и вот вас, больных, как раз – полная страна, а Рязани тут не при чем? При чем Разань, если нет доктора?»
Ну я ему уже не ответил. Мелкий человечишко.
Сырок.
Вспомнились сырки из детства. Янтарь. Вкусненький. Аж рот вязало. Еще в баночке такой. Хлебушком его берешь, эх. Обычно про «Дружбу» вспоминают, но это как-то не то. С перцем помню был. Ох, я его любил. Сырок «Орбита». Шоколадный. С чайком его. Во сырок. Сыр плавленый голландский. Просто «Сыр плавленый»…
Хотелось поговорить.
О литература. О том, что наш путь – самый верный из путей.
Что пишут: Из всех твердых сыров Пармезан самый твердый а жирностью всего 32% жира в сухом веществе. В Италии изготавливают несколько разновидностей пармезана, отличающихся способом приготовления, различных по форме и размеру. качество пармезана сыроделы проверяют специальным молоточком, определяя по звуку, не образовались ли в нем пустоты.
И, когда делают Пармезан из леща, шкурки сала, крахмала картофельного, масла пальмового, муки стабилизированной, воды исправленной – в душе твоей – космос.
- Почему вода исправленная? – спрашиваю я.
- Нэ знаю, - отвечает Арам.
- Ее кто-то исправлял?
-А? Да. Исправительные работы. Для воды.
Рокфор.
Горгонцола.
Камамбер.
Эх, забросил Арам издательский бизнес! Нет, конечно, он работает – но здесь все же дело более патриотичное. Импортозамещение. Обама, тебе запрещено входить в двери нашего издательства!
Фета.
Моццарелла.
Бри.
Сулугуни.
Тофу.
Эмменталер.
Разгулялась душа. Размечталась.
- Давайте запрашивать вместе с рукописями отпечатки пальцев? – предложил я.
Я говорил это как бы самому себе. Я вызвал к себе секретаршу – у нас была текучка, и секретарши менялись каждый месяц. Вообще, в один момент было от двух до четырех секретарш. Одна сидела на входе и красила ногти, а остальные читали присланные работы. Вообще, это дело должно называться редактором, редакторшой, но Араму вообще нравится слово «секретарша». Слово же сексуальное, тайное. Уединительное. Представляются темные кабинеты, кожаные кресла, наказания за плохо проделанную работу, плеть.
- А зачем отпечатки пальцев? – спросила она.
- Не знаю. Ну а что же еще?
- Вы хотите, чтобы поток желающих упал?
- Нет. Он только возрастет. И отпечатки будут присылать, я вам гарантирую.
- Да. Но чем смысл?
- Смысл. Да не при чем. Знаете, был смысл, и в самом начале был, а теперь я сам не знаю – где он. Ну это как анекдот – суть за барханами? Помните?
- Помню. Но почему вы меня вызвали?
- Скучно. Скучно, потому что все одинаково. Давайте и мы напишем по роману?
- Вы серьезно?
- А вот так. Без негров. Без б. А? Слабо?
- Вы хотите дать мне задание?
- Я хочу, чтобы это было помыслом. Задание – это так скупо. Нет души. Нет горизонта. А вот напишем мы, например…
- Например…
- Ну вы сами подумайте. Тренд – это, например, это то, о чем говорят, скажем, депутаты.
- Стук от собачек.
- Что?
- Ну стук от собачек. Топот собачек и кошек. Закон такой есть. Если у вас есть собачки, и они громко топают, с вас могут взять штраф.
 - Ладно, - проговорил я, - РПЦ против Бэтмена. Сойдет?
Ее взгляд был ровным, немного стеклянным. Девушка неплохая. Арам, наверное, взял ее заметку – у всех мужчин более темных, нежели средне статический представитель генного багажа России, есть мечты о многообразии и гаремах.

Идеальный рассказ. Идеальный роман. Это словно бы идеальный шторм, о котором рассказ сине-зеленый телевизионный глаз, одушевленный телевизор, экран в буквах.
Я сказал:
- Надо, чтобы кто-то с кем-то боролся.
- Боролса? – осведомился Арам.
- На обложке. Например, Путин наступил ногой на змея, и сам он – Георгий, а у змея – голова Яценюка.
Арам задумался. Потемнел. Посветлел. Потом – превратился в светофор. Наконец, идея просветлила тьму души его.
- А чо по бабкам, да?
- По бабкам? Не знаю.
- Знаешь, - сказал он, - мы начинали как концептуалисты, да? Мы – энтузиасты нашего дэла. Когда автор нам пишет – вот я – конечно же – самый талантливый писатель Сыктывкара, да? И я согласен. А его сосед – более талантливый самый автор Сыктывкара. А у них за углом живет лыжница Люба Егорова, и она…. Кто ана?
- Почему она там?
- А гиде?
- Гиде?
- Нэ цэпляйсо за слава, - Арам был почему-то зол.
- Ну вот. Вот ты, - сказал я, - что ты думаешь? Нам нужен абсолютный автор? Но его нет в природе. Но у нас есть одноразовые авторы.
- Это правыльно.
- Оно все одноразовые!
- К нам прышол – ушел. К другому пошёл – прышол. Там подоили, туда пошел, там взяли, оттуда – ушол.
- Средняя жизнь обычного автора – книг максимум шесть, но он может, конечно, состояться и как нахатель соточки.
- Сто пядысят?
- А если выбросить всех и взять одного, чтобы сделал пятьсот?
- А штуку?
Правда, нахнут соточку – писатель-сотеннец. Слова такого нет, неологизм. Раньше о героях писали. Сейчас – варят бульон. Картошки туда. Правильно. Мясца. Отлично. Ничего, что после картошки, а не до. Потом чего? Сахарку. Правильно. Современный роман. Потом – чая туда заварки. Пойдет. Потом – позади крутой поворот, впереди – новый. Песочку. Не едят песочек? Да и черт с ним. Зато он присутствует в борще. А потом чего еще добавить? Молочка. А еще – цементику. И еще…. Бензинчику. А бензинчик не горит, ничего – будет хорошая обложка, соточка. Правильно, берем пятисотников. Штук десять. Но говорим им, чтобы придумывали себе разные имена, и, таким образом, Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй – при чем, это лишь один писатель нашего издательства так монументален. Мы уж не говорим про остальных. Но – мы подошли лишь к краю теоретического максимума.
А потом мы поссорились из-за секретарши. Нет, не из-за этой, но из-за другой, светленькой – хотя и мнения ее и не спросили.
Это было серьезно.
Мы решили, что дальше так жить нельзя.
- Давай стрэлятсо, - предложил Арам.
- Давай, - согласился я.
- На пистолетах?
- На автоматах.
- Ты серьозна? А на шпагах?
- Шпага – удел фантастов, - сказал я, - встретимся в леске не Яаузе.
И вот, со стороны Арама  были два секунданта - Мартур и Павлик-Мавлик. Были это ребята хотя и основательные, но – с воробьиной душой. Тут такое дело – это не значит, что человек – воробей. Весь вопрос в том, что вот стоит человек и ёжится. И ёжится, и все тут. А так как в мире существует кружение душ, наследование качеств от древних животных к человеку, то тут совершенно понятно, понятно. Это не значит, что человек безопасен. Наибольшую опасность человеческий индивид представляет для самого себя. Уж не знаю, кто так придумал. Знак «опасно» нужно рисовать у себя на руке. Как посмотришь, а там –

Осторожно, я!

С моей стороны были Георгий Ватанов и Миша Кожин. Что касается пистолетов, то у меня был ТТ, а у Арама – ПМ. ПМ хуже. Это меня даже несколько расстроило, я подумал – если умрет Арам, наше издательство уже не будет таким, как прежде. Может, обменяться оружием? Что хорошего я сделал в этой жизни?
А) Родился
Б) Ел
В) В процессе еды вырос
С) Бизнес. А у кого он лучше? Нет, у нас, наверное – дело знаковое?
Тогда зачем стреляться?
Арам насуплен был. По небу летели белые предсмертные облака. А что до секретарши – она сама, должно быть, и не знала.
- У нее есть муж! – выкрикнул я.
Арам пожал плечам. Грустно так.
- Я не шучу!
- Эта ничэго не мэняет, - ответил Арам, - муж – это приставка. Может быть, у нее нэчего было эсть, и она нашла себе кормильца. Муж – нэобходимость.
- Он молод. А значит – не кормилец.
- Но что ты хочишь?
- Арам, ты стоял у нее под окном с цветами? Хорошо. Под окнами – это необыкновенное палево. Под дверями кабинета – с гитарой? А? Ты знаешь песни?
- Знаю.
- А умеешь играть?
- На дудочка играл. Барабан.
- Может, стоило привезли барабанную установку и сесть, и играть.
- Она убежит.
- Решил, что у нас – фирма идиотов.
В это время секунданты собрались. Надо было начинать. Да, бывают же дни – фатальные дни, и природа наполнена чем-то – в воздухе своем, словно бы уже понятно, что будет урожай душ, и это – не отвратимо. Навсегда. Нет, ну мы знаем, что жизнь – не единично, и начинаем мы с одноклеточных водорослей. Это вот как Пушкин и Дантес. Чо они стрелялись, да? Это потому что на этапе растительного бытия, за тыщу лет до этого, кто-то был деревом, а кто-то – лианой, и уже тогда пролегла меж ними вражда. А повод – это дело десятое. А если и не было такого, то зачем не жить?
Зачем не жить?
- К барьеру! – сказал Миша Кожин.
Палик-Мавлик хотел почесть ухо, неудачно повернулся и зацепил Мишу.
- Ты чо! – завопил он.
- Сли, ни кричи на миня! – возмутился Павлик-Мавлик.
- А ты что, девочка?
- Ти каму сказал девочка?
Тут и началось.
Секунданты подрались. Мы решили не драться.


Время.
Всегда кажется, что раньше было свежо и свободно. Но это – старение материи души. Но нет, душа не стареет. Нервы. Мозг. Тело. Страна. Например, приняли закон об обязательных приседаниях по утрам в офисе, и нам пришлось взять в штат спорт инструктора, на два часа в день. Он, сволочь, много бабок косил. Положим, в нашем здании 500 офисов. А наш офис – номер 250. И вот, приходит он к нам.
- Здравствуйте.
- Здравствуйте.
-Раз, два. Раз, два.
А потом, в голове у тебя целый день – раз, два. Раз, два.
Да. И нашей секретарше он понравился. Я даже хотел Араму предложить вызвать спортягу на дуэль, но передумал.
Мы повесили на стенке карту Крыма.
С нас стали брать налог на Крым.
И вот, принимая у себя в кабинете видного писателя, Ивана Иншакова (которого за глаза звали Ишаковым), я говорил:
- Мы ждем отмашку, когда нам разрешал писать сирийскую фантастику.
- Башар Асад против….
-Да. Против.
- Яценюка?
- Да.
- Против Владимира Турчинова.
-Да.
-Против Обамы?
- А вот тут нужен полный эпик. Понимаете? Отмашки еще нет, а как она будет, все бросятся писать, и самый первый писатель, если он будет не негр, хорошо заработает.
- А если негр?
-Ну полноте. Будете писать?
- Да. Но сюжет.
- Капитан Америка высаживается на Таймыре, чтобы найти и уничтожить сокровища древних русичей и тем самым унизить Россию, прибывает МЧС, начинается махач, возникает провал во времени. Всех побеждает Сергей Шойгу.
- Что, так и писать – что Шойгу.
- Нет. Ну, напишите – был боец Альфы – например, Пойгу.
- Сойгу?
- Соев, может?
- Нет, это слишком замысловато.
-Пучков?
-Почему нет? Фамилия знатная.
Правда, я не чувствовал темы. А она, тема, мысль, начинается с импульса – если ты прав, то ты его и чувствуешь. Немного колит в голове. А если нет – то пустота. Но система правильная. Это значит, что природа наделила тебя творческом нюхом, и ты на многое способен – важно лишь поставить тебя на нужное место. Умный человек всегда себя найдет, не потеряется.
И так и было.
Раз, два.
Раз, два.
Но это не все. В итоге, к нам приставили представителя администрации, Сосипатра Макеева. Зачем он нам был? Правильно. Программа. Идеология. Воспитание масс. Но массы не читают! Массы смотрят ролики на ютуб. Хоть что ты выпусти. Хоть Библию Сталина, хоть Жизнеописание Святомученника Вышинского, кому какое дело? Вот такая печаль. Ты вроде бы делаешь все правильно, а мире – другой порядок, и ты опоздал, приятель. Информационное общество разбивает все твои попытки вернуть справедливость в прах.
В пыль.
Сосипатр Макеев хороший был мужик. Лет 55, собирался ж работать до 70, утверждая, что скоро поднимут пенсионный возраст, а значит:
- Эх, повоюем!
- Нэ дожыть, - прокомментировал Арам
Мы стали справляться о его имени и узнали, что его отец был Арнак Дартаньянович, брат – Ижак Макеев, сестра – Любовь Москва. Надо ж. Фамилия такая. Это значит, что у мужа фамилия – Москва. Я даже подумал, что сошел с ума. Но нет. Кажись нет. Хотя у меня на лестничной клетке живет врач, я его и спросил:
- Как вы думаете, я не сошел с ума?
- Нет.
- Почему?
- Нормальных нет.
- А вы?
- И я.
- Тогда нечего бояться?
- Верно. Нечего.
Теперь о детях Макеева. Вернее, начнем с жены – звали ее просто – Лида. Лидия Макеева. Сын – БОЧР, биологический объект человеческого рода, дочь – Россия. Так и звали – БОЧР Макеев. У второго сына попроще было имя- Елисей. И Арам сказал – ишь ты, королевич Елисей. Еще и дочь вторая была – Береза Макеева. Было ей тридцать лет, у нее были дети – Таис и Самара.

Теперь мы были словно бы в надежных руках, и, с одной стороны, надо было бы и денег дать – чтоб уж совсем было идеально. Ежели есть хозяин – то он должен как спрашивать, так и кормить. Но тут все же получалось криво – хозяин спрашивал, но не кормил, а доил. Это вот представим себе корову – выгонят ее пастись на луг без травы, да еще и налог с нее, да еще и приставят к ней Сосипатра Макеева, скажут – корми его, корова. А корова мычит – эй, а трава? Какая трава? Крым наш, корова. Крутись. Или умри, корова.
Таня Апрелева решила стать художницей. С утра она мыла пол. Потом раскладывала краски, всякий же там мольберт, бумагу, ручки, карандаши. И так – она рисовала целый день, а вечером убирала и шла домой – но вот для художеств был выделен отдельный кабинет, и в нем, в кабинете этом, летал неповторимый творческий дух.
- А это что? – спросил я, указывая на картинку.
- Москва.
- А где Кремль?
- А он… Он есть, но он идет предыдущим слоем. Туда надо поставить стрелочку – мол, Кремль там.
- А это что?
- Земной шар.
- Что-то он, Тань, овальный.
-Да. Но он и правда немного овальный.
- Ты знаешь, могут подумать неладное.  Овальный кабинет. Представляешь? Ты ассоциируешь землю с Овальным кабинетом.
- Ну я не знаю, во-первых, я не в курсе, что это такое. Во-вторых, это – чистое творчество. Человек – копия Бога. Только маленькая. А если ты любишь? Вот ты идешь по улице и видишь – сидит маленькая птичка, и ей холодно. И ты берешь ее в ладошку и греешь. А потом забираешь с собой. Почему так? Потому что – любовь.  А другое и не надо. И издательство наше работает из любви. К людям. Многие люди пишут, а куда им деть себя? Некуда. А вот есть мы. И мы им даем шансы, счастье. А как без шанса? Иначе не прожить.
- Быть сильным.
- Для чего?
- Но ты же сильна в искусстве швабры?
- Да. Я хочу поехать на чемпионат мира по уборке.
- Да. И ты его выиграешь.
- Не обязательно. Хотя бы пройти квалификацию.
- Разве этого достаточно?
- Иногда вызов – это твой собственный вызов. Зачем переваривать то, что кто-то думает? Нет, это важно, а может – и не важно? Зачем рамки? Делай то, что хочешь. А представь, если ты не правильно хочешь? Вот ты хочешь, а хочешь неправильно. И всем от этого хуже. А если нас таких – тьма. Все мы хотим, и все – не правильно хотим.
- Может быть, так и есть.
- Может быть.

Я думаю, правильно она делала, что рисовала. Потому что есть цели, а есть – собственно – то, к чему мы стремимся – а именно – чтобы ты ничего не делал, ел хорошо, качественно и не то, чтобы по своей колее двигался, а может быть – вообще не двигался. Зачем оно вообще? Нашел себя, и хватит.