Темно-синий Парусник над кипящей волной

***
Сначала он плыл до мегаполиса Баллис на огромном  пароходе. А теперь, на маленьком, белом пароходике, до острова своего детства – Антем. В просторах Атлантического океана, этот островок  виделся ему маленькой точкой, затерянной  где-то во времени и пространстве.
Он стоял на палубе пароходика и чувствовал себя Банифацием из мультика, который едет на каникулы к бабушке. Только бы его там аборигены не достали. Он усмехнулся. Ну, фокусы он точно не умеет показывать, и шарики ловить в воздухе, тоже не умеет. Он ученый. И его научные выкладки им не нужны. Все свое ношу с собой. Все в голове, никаких реквизитов.
Да, давно он здесь не был. В далеком детстве, он жил у бабушки лет шесть, до поступления в школу, когда родители увезли его с этого острова. Но он хорошо помнил и  домик, и саму бабушку. Интересно, какая она теперь стала?
Он быстро сбежал с трапа. Память не подвела. Минут двадцать ходьбы и вот он – ее небольшой беленый домик. Открытая калитка и через небольшой садик он вбежал на веранду. Бабушка накрывала на стол, в руках чашечки.
- Бабуля! Бабуля!
Он завертел ее, обнимая и целуя.
Такая же, как и была! Она ничуть не изменилась Доброе лицо и кофточка розоватая, «лапша» кажется, называлась, такие были в моде, когда он был еще маленький. Когда-то она была ярко-розовой, но время ничего не щадит.
- Ты как прежде!
Она смеялась, и все гладила его по голове, как в детстве, теплой, мягкой рукой.
- Я знала, что ты приедешь. Я ждала тебя. Сейчас чай будем пить.
Конечно, она напекла пирогов. И с орехами, и с яблоками.
В домике все осталось по-прежнему. Шкафчик с книгами и посудой, диванчик, письменный стол с лампой из далекого детства - огромный орел, а сверху зеленый плафончик. И запах тот же. Уютный и родной.
В саду ворковали голуби, и где-то пароходные гудки окликали в нежно-сиреневых сумерках заблудшие души.
В саду стояли шезлонги, и его любимые алые розы все также оплетали веранду. Он понюхал их, как и в детстве они пахли яблоками.
- Как хорошо! Если есть рай, то наверно, вот он и есть.
Она засмеялась.
-  Люди не могут ценить настоящее счастье. Им все время кажется, что счастье еще только будет, или они его потеряли, или не видели никогда.
А между тем, счастье вот оно – рядом. Оно в сердце живет.
Она прикоснулась к его сердцу теплой, нежной рукой и ему стало легко и спокойно. Как в детстве. Странно, но это чувство он больше не испытывал никогда. Даже когда любил. Даже когда любил и страстно любил женщин.
- Смотри, я развела хризантемы. Она стояла и улыбалась в своих любимых цветах. Он даже и не знал, что, сколько сортов бывает хризантем. Огромные желтые красавицы с лепестками широкими, изящно завернутыми в полу-трубочки, и белые звезды, с лепестками, как лучи звезд. Их лепестки острые и чистые, и маленькие розовые хризантемы, растущие, как вишня на одной веточке.
Ночью он спал, как младенец. Она по-прежнему крахмалит белье. Первые пол–часа не очень удобно. Но потом, начинаешь лучше ощущать запах свежести и засыпаешь.
Утром он вышел прогуляться.
Несколько вилл. Белых. Дорогих. Несколько домиков попроще. Детская площадка и небольшой стадиончик, кто-то бегает по-утрам. Он уходил все дальше и дальше.
Такое ощущение, что он никуда не уезжал. Все так узнаваемо и знакомо.
До обеда он прошел весь поселок. Конечно, она приготовила его любимый борщ, с чесноком и сметаной.
- Никуда бы не уезжал, так бы здесь и жил, - они смеялись. Оба хорошо понимая, что  этого не случится. И тут его пронзило, какое-то острое ощущение счастья и познания. И он понял, что счастье вобщем-то и не должно быть много. Вобрать в себя это мгновение. Вдохнуть, как ветер, и больше не отпустить никогда. И вспоминать всегда. Когда возникнет необходимость. Когда плохо и когда очень плохо. Это воспоминание согреет, укроет теплым пледом. Как согревали его воспоминания раннего детства. Горячее солнце и бег за свежим ветром.
Она как всегда сидела у окна и смотрела на свои цветы. Он придвинул маленький стульчик и положил голову к ней на колени.
- А где твой кот? - он вспомнил, что когда-то у бабушки жил котик.
- Да гуляет где-то.
Будто коты могут жить по 30 лет. Конечно, это гулял другой кот. Но от ее слов он почувствовал себя ребенком, и, чувствуя, как она гладит его волосы, чуть не замурлыкал от счастья.
- Слушай, а помнишь, в пещерах, когда-то жил старичок. Он еще умел предсказывать будущее?
- Он и сейчас там живет. А что ему сделается? Его еще моя мать знала, и бабушка, кажется тоже.
- А что ты хотел?
- Да так, поговорить.

Да, заблудиться здесь явно негде. Он прошел вдоль берега. От валуна свернул вглубь острова. Вот и пещеры. Теперь вдоль реки, а вот и дерево с разноцветными ленточками. Ленточек стало больше. Намного больше.
След от костра.
- Есть кто?
Никто ему не ответил. Обратно ни с чем он возвращаться не хотел. Он сел на камень и стал ждать. Через пол-часа, чей-то холодный нос уткнулся ему в руку. Бежевый лабрадор, умница, втянул его запах в себя и приветливо замахал хвостом.
Он встал, увидев согбенную фигуру с посохом.
- Зря ты на камне сидишь. Солнце садится, и камень, остывая, забирает твою силу.
Садись лучше к костру. Они ловко развели костер, и поставили на него кипятиться воду.
- Сейчас чай пить будем, или ты голоден?
- Нет, я сыт.
- Старик бросил в котелок какие-то травы.
- Да ты не бойся, – зверобой и мята, немного душицы. Для хорошего сна.
Мэт не знал о чем спрашивать. Какое-то чувство полноты и завершенности наполнило его.
Но все-таки следуя своему плану, он спросил
- Скажите, а вы можете предсказать мое будущее?
- А зачем тебе? У тебя и так все хорошо.
- Да, вроде бы все хорошо. Но чего-то не хватает. Кажется, я чего-то не сделал, или не нашел.
- А знаешь что? Ты сейчас спать ложись. Под звездами все равно не заснешь, здесь я лягу.
А в пещере шкуры, там тепло.
Ему снилась огромная бабочка.  Будто он ребенок и бежит через луг с одуванчиками, и белая бабочка садится ему на руку. Потом она становится ярко-розовой, алой и, меняя свой цвет, становится фиолетовой и темно – синей.
- Ах, какая красивая бабочка снилась мне! – сказал он утром старику. Я видел такую однажды в детстве. Парусник, кажется, называется.
- Теперь их уже не осталось. Шаманы говорят, что только одна бабочка и осталась. И тому, кто ее увидит, она принесет счастье. Любители природы умудрились их всех выловить. Орнитологи.
Не на булавку, а каким-то изощренным способом, чтобы бабочка, умирая, не могла даже сложить крылья. На это особый дар нужен – жестокость.
У Мета свело горло. Он вдруг понял, чего ему не хватило в жизни.
Семьи. Вот таких неспешных разговоров. Теплого молчания возле костра  и нежных женских рук. Успокаивающих и легких. Уносящих в детство маленьким, любимым ребенком.  И этой синей, последней бабочки ему всегда не хватало.
Утром отходил его теплоходик. Бабушка осталась в домике
- Долгие проводы - долгие слезы, – сказала она ему. Он ушел быстро, понимая, что она плачет.
Пароходик бодренько отходил от острова, и волна закипала белой пеной. Островок быстро удалялся из виду. Вот он только маленькая точка в океане. В океане жизни.
Вдруг, он почувствовал чье-то присутствие. Опираясь на поручни, и смотря куда-то вдаль моря, рядом с ним стояла девушка в голубом платье. Ветер развивал ее длинные волосы, и на руке, чуть выше локтя, он увидел рисунок. Темно-синюю бабочку. Парусник над кипящей волной.