Глава 10

Часть 4. Эпилог
Прошло полтора года со дня великой битвы людей, мутантов и теней. В тот день порождения тьмы яснее, чем когда-либо, показали всем свою силу. Они не ушли и после окончания боя; они остались на Земле в виде человекоподобных существ. Вся планета, весь мир оказался в их оккупации, и уходить они не собирались.
Впрочем, оккупация носила довольно мягкий характер. Жизнь после нашествия мало отличалась от той, что была до него. Управление мутантов довольно быстро возобновило свою работу, хотя теперь оно было чистой марионеткой теней. И все же мутанты получили сильнейший удар. По официальным данным Управления, до боя на Земле проживало около 25 миллионов мутантов-чудотворцев, то есть тех, кто мог совершить действительно невероятные вещи, хотя бы телепорт. Бой с тенями продолжался чуть больше часа. За это время, по тем же официальным данным, погибло приблизительно 500 тысяч мутантов. Ну а так называемые злые языки как в Управлении, так и за его пределами шептали, что реальная цифра выше как минимум в два раза. Как бы там ни было, но даже 500 тысяч были колоссальной цифрой. Найти талантливого мутанта и качественно его подготовить было сложнейшим процессом, требовавшим нескольких лет работы. Здесь эти результаты были перемолоты в пресловутом «электровенике» за час.
И когда Управление немного пришло в себя, во всех его столичных отделениях, по всему земному шару – от Вашингтона до Москвы и от Стокгольма до Рио-де-Жанейро – появились фантомы Архитектора теней. Он говорил очень тихо, прекрасно понимая, что победил, и именно в таком тоне продиктовал мутантам условия мира.
Прежде всего, Архитектор сообщил, что, наряду с уничтожением мутантов, его подчиненные вели активную работу с людьми. Они закладывали в определенное число человек программу теней. То есть в таких людях, глубоко внутри каждого, дремала тень, которая в нужный момент могла вырваться наружу. То есть это был такой Троянский конь, переносчик инфекции. И таких зараженных людей, сказал Архитектор, на Земле сейчас ровно 140 миллионов.
 - Как же вы столько завербовали? – спросили у него.
 - Газом, - пояснил он. – А вы думаете, мы каждого поодиночке тыкали? Зачем же – пару капсул бросили, пару сотен накрыло. Вы еще так услужливо их в подвалах прятали, как будто специально нас ждали. Лучше не придумаешь.
Эти 140 миллионов человек были, по словам Капрая, группами давления. Они действительно могли в буквальном смысле задавить мутантов, даже не применяя оружия. Более того, тени захватили контроль над всем оружием массового поражения, какое только было на Земле. Они могли уничтожить всю планету, а их мир устоял бы. Архитектор прибавил, что у него есть альтернатива атомной бомбе, и он может ее применить в случае неповиновения. Проверять никто не рискнул. Мутанты приняли условия Архитектора.
Первое – от каждой тысячи квадратных километров 50 из них полагалось теням. Они строили там свои базы и оттуда начинали колонизацию. При этом мутанты не имели права подходить к базам теней ближе, чем на три километра. А тени могли идти куда угодно. Капрай не без лукавства упомянул о равных возможностях: на словах это означало, что мутанты тоже могли заселять мир теней. Для этого Архитектор даже установил там горизонтальную доминанту, но менять состав атмосферы он отказался. Когда ему указали на это, он ответил:
 - Мы же приспособились к вашему воздуху, а вы приспосабливайтесь к нашему. Почему я должен причинять неудобства своим товарищам ради вашего комфорта? Я же не прошу вас поменять атмосферу Земли, верно?
Это означало, что на практике «равные возможности» будут работать только на теней.
Второе – в случае разногласий мутантов и теней по какому-либо вопросу решение принималось только в пользу теней. Это значило, что фактически каждый приказ Управления отправлялся к Капраю на подпись и только после этого вступал в силу.
Такая была оккупация теней – мягкая, как кошачья лапа, но с железными когтями внутри нее. Вроде бы мутантов не убивали, они даже имели на что-то право. Тени спокойно обитали на своих базах, никого не трогали, при встрече с людьми или мутантами вели себя просто безукоризненно. Но надо было понимать, что атомные бомбы у них, и ракеты у них. До сих пор стоит разрушенная Сегреда – памятник их нашествию. Помнишь, что они за час уничтожили миллион мутантов, что по земле ходит 140 миллионов людей – их группа давления. И понимаешь тогда, что ты вроде бы свободен, но шаг влево – шаг вправо за периметр – и расстрел.
Это наглядно проявилось в еще одном приказе Архитектора. Есть, сказал он, такие Джон Уильямс и Мэри Тренеттон. Так вот, если с ними хоть что-то случится, ну кроме явного форс-мажора, то мутанты об этом сильно пожалеют. Так сказал Архитектор.
В заключение он прибавил, что в дальнейшем могут появиться и новые условия, и их мутанты так же обязаны будут принять.
Сегреда оставалась мертвым городом. В ней тени устроили первую свою базу. Вокруг города протянулась обширная зона отчуждения, где все сохранялось в том виде, в каком оно оказалось после боя. Въезд в эту зону был разрешен только теням. Людей и мутантов разворачивали. Для этого вдоль периметра постоянно дежурила целая цепь порождений тьмы. Каждый, кто приближался к периметру, видел ряд одинаковых серых фигур, равнодушно смотревших перед собой. Пройти мимо них было невозможно.
Чтобы как-то изобразить ответные шаги, тени вывезли из Сегреды тела убитых там мутантов и людей. На этом их гуманитарная миссия завершилась.
Что касается людей, то их случившееся мало задело. Даже те, кто был в группах давления, жили вполне нормально и без ограничений. Надо сказать, люди толком и не поняли, что произошло. Чем мутанты и тени отличаются друг от друга, не мог объяснить ни один человек на Земле, как и то, ради чего они друг с другом воевали. Но понятно было, что тени в итоге выиграли, и мутанты теперь прижаты к стене. Людям это было очень по душе.
Интересно, что люди почти не пострадали в ходе боя за Сегреду. В большинстве случаев защитники города из числа людей отделались легкими ранениями в руку или ногу. Зачастую тени просто выбивали у них оружие, не причиняя вреда. Источники сообщили, что в Сегреде погибло всего 11 человек. На фоне страшной мясорубки, в которую угодили мутанты, эта цифра была просто ничтожной.
Очень взволновала всю Америку трагическая гибель Сэмюэла Макрина. Но ее преподнесли как несчастный случай. Со слов немногочисленного персонала гостиницы, здание было уже очень старым, отапливалось старыми же баллонами с газом, они, как видно, прохудились, а проводка ведь тоже древняя была. Проскочила, значит, искра, попала на газ, как следствие – взрыв, пожар, ветхое здание вспыхнуло почти мгновенно. Никто в случившемся не виноват. Вскоре все газеты на Западе напечатали некрологи по Макрину с выражением безмерного горя, а его компания, претерпев небольшой кризис, вновь заняла крепкие позиции на рынке.
Общественность требовала разобраться и с делом Уильямса – кто же убил всех этих людей? Не сделал же это, в самом деле, доктор Уильямс, он же Сангин, столь храбро сражавшийся с тенями! Капрай надавил на все имевшиеся у него рычаги, в результате чего снова было созвано заседание суда, объявившее, что в следствии произошла ужасная ошибка, жертвой которой едва не стал доктор Уильямс. Ему принесли искренние глубочайшие извинения, и все обвинения с доктора были сняты. Народ вздохнул с облегчением.
Обвинить Варджака Капрая тоже не вышло, потому что обвинять Повелителя теней было просто опасно. Надо сказать еще, что морок Варджака остался в солнечном мире, он уехал с Эммануилом на юг, где подрабатывал в автомастерской и по-прежнему учился на программиста. Только вот настоящему Варджаку этот диплом был нужен как собаке пятая нога.
Но надо же было найти крайнего, и его нашли. Уже догадались? Да, виноватым во всем сделали покойного и потому не способного ничего сказать в свою защиту Гарри Хэмилла. Он был изгнанником как среди мутантов, так и среди теней; людям он тоже не успел сделать ничего полезного. Лучшего козла отпущения было просто не найти.
Единственное преступление, которое признавалось теперь за Джоном, было убийство Вики Тренеттон. Тут уже никак было не откреститься. Но, говорили теперь, это было уже давно, и потом, доктор Уильямс себя не контролировал, так что надо его простить. А все остальное приписали Гарри Хэмиллу. Теперь газеты писали, что это Хэмилл осквернил могилу мисс Тренеттон и выкрал ее тело. Зачем – неизвестно. Он же убил пресловутых людей из клиники доктора Капрая и похитил их тела. Он же, Хэмилл, убил и людей Макрина и помог бежать преступнице Глоринхолл. А разве не он был тогда на пустыре? Он интриговал, врал, изворачивался, чтобы расколоть Контору и выставить в ее глазах Уильямса и Капрая преступниками. Он убил Арнольда Уэтби, чтобы очернить Капрая, он же затеял весь этот балаган, называемый судом, чтобы избавиться от Уильямса. Но за все это Хэмилл уже заплатил, и никакая тюрьма, никакая казнь не могут наказать его больше, чем он наказан сейчас.
Общественность была удовлетворена. Уильямс оправдан, Капрай доволен. Ни на теней, ни на мутантов не возлагалась ответственность за действия Хэмилла, как говорится, в семье не без урода. Так не все ли равно, кого объявить главным виновным? Хэмилл так Хэмилл, не он первый, не он последний.
И время шло, а вместе с ним менялась и жизнь наших героев. Так, доктор Эммануил Капрай после того, как буря улеглась, добился получения кругленькой суммы в качестве компенсации за гибель своей клиники и урон ее репутации. Он вложил эти деньги в строительство новой больницы, еще более великолепной и разноплановой. Новая клиника была построена рядом с источником минеральных вод, обладавших, по ряду отзывов, целебными свойствами. Она насчитывала девять корпусов, став настоящим оазисом санитарии. И если в Америке оказывался человек, попавшийся в группу давления, а таких было много, то такой человек ехал поправлять здоровье только к Карпаю. Члены групп давления получали большие скидки. Другие люди следовали их примеру, и благосостояние Эммануила за краткое время возросло многократно.
В его клинике лечился от гипертонии судья Трент. Ему необыкновенно повезло – нашествие теней его вообще никак не задело. Хоть он и остался без работы – округ Сегреды, где он властвовал, находится под контролем теней – почетной пенсии, назначенной судье за выслугу лет, хватает ему на безбедное существование. Трент очень радуется приходу теней и повторяет, что наконец-то мутанты прижаты к ногтю и следуют правильным законам. Тот факт, что теперь уж тени живут по своим законам и плевать хотели на общепринятые нормы, ему как-то не приходит в голову. Или же судья тщательно это скрывает.
Никогда он не вспоминает добрым словом свою случайную знакомую Маргарет Коллинс. Бедная женщина-мутант погибла в ходе уличных боев, приняв на себя удар сразу трех порождений тьмы. На бывшем оборонительном рубеже в 15 километрах от Сегреды устроено кладбище мутантов. Там лежит и она.
Джон Уильямс не стал возвращаться к Капраю, несмотря на настойчивые уговоры, и вернулся в родной Орданис. В октябре 2005 года они с Мэри поженились. Джон продолжает врачебную деятельность. Долго думали, выдавать ли ему лицензию и диплом врача. Оказалось, что Уильямс совершенно не знает теории и не способен ответить даже на простые вопросы, повторяя лишь «Я не знаю, я не знаю». Но как практику ему нет равных. Он вытаскивает совершенно безнадежные случаи, вплоть до рака в последней стадии, на основе какой-то своей методики, нетрадиционной и горячо обсуждаемой. Переломным моментом стали такие события. Вначале Джон в очередной раз завалил экзамен по латыни – международному языку врачей, сказав буквально следующее:
 - Господи, лучше бы вы матерились. Вот там я знал бы, что ответить.
А на следующий день он закончил лечение шестнадцатилетней девушки, до того пять лет сидевшей в инвалидном кресле с парализованными ногами. Теперь она пошла заново. Наверху, узнав об этом, плюнули и решили выдать Уильямсу диплом с отличием и лицензию. Было, правда, условие, чтобы Джон занимался практикой только на дому.
 - Мы не можем взять в больницу человека, для которого мочевина и моча – это одно и то же, - сказали ему.
В больнице Орданиса здорово просчитались. Шли больше теперь не к профессиональным врачам, а к Уильямсу. Потому что знали, что он точно вылечит, без рецептов, таблеток и рентгена. Просто вылечит. Джон принимал пациентов на служебной съемной квартире. Свой домашний адрес он никому не сообщал, иначе очередь из страждущих заполонила бы весь подъезд.
Гуляя по Орданису, Джон иногда встречает Хайрема Претли, тоже своего бывшего пациента. Претли всегда улыбается ему и крепко пожимает руку. Он помнит, что когда-то его обманули и убедили оклеветать Джона в суде. Но сейчас, уверен он, справедливость победила, и настоящий преступник получил по заслугам. Воспоминания о нашествии теней, о том, как Претли стал их рабом и как убил Гарри Хэмилла, были заботливо стерты из его памяти. В том-то и прелесть групп давления, что каждый человек внутри них искренне считает себя самостоятельным. И никто не помнит, что наверху есть невидимые командиры. Ну а мертвые глаза у людей из групп давления – ну что поделать, у некоторых людей от природы мертвые глаза.
Претли лечился у Джона; доктор радикально вычистил его легкие, уничтожив малейшие признаки онкологии. От этого Хайрем очень поздоровел, плечи у него расправились, взгляд налился энергией. Вернувшисьв  полицию, он с утроенными силами принялся за работу и сейчас он уже заместитель начальника участка. Претли метит и повыше. Возраст в сорок пять лет его уже не смущает, более того, как он говорит, именно в эту пору наступает расцвет руководителя.
Есть еще один человек в Орданисе, который рад знакомству с Джоном – это Дик Криштен. Он работает на кладбище, копает могилы. Работа как раз для него – она не требует большого ума, но что-то загадочное в ней есть, а Дик любит важничать. По воскресеньям он вполне себе неплохо поет в церковном хоре. Встречая Джона, Криштен ведет себя как явный подхалим – ластится, приседает, чуть и не лижет доктору руку. Уильямс поэтому, завидев его, старается незаметно убежать подальше. Явно Дик у него ничего не просит, но своим приятелям говорит, что он знал Джона Уильямса, еще когда тот грязную воду ведрами таскал, а теперь вот каким человеком он стал. Джон, мол, жалует его безмерно, и любую просьбу выполняет. Дик, конечно, врет как дышит, но товарищи его просто в восторге от этих баек. А Уильямсу особого дела нет – чем бы дитя ни тешилось, лишь бы мозги не полоскало.
Джон часто думает про себя, что есть два пациента, которых он вылечить не в силах – это Мэри и Кристина. Мэри хорошо держится; сразу после возвращения домой Джон с помощью пары-тройки знакомых из групп давления выплатил долги ее отца. В сентябре 2006 года у пары родилась дочь. Уильямс хотел назвать ее Викторией и рассчитаться тем самым с семьей Тренеттонов до конца, но Мэри отказалась наотрез.
 - Чьим именем назовешь, - сказала она, - ту судьбу она и повторит.
И так девочка стала Стеллой.
Все вроде бы хорошо, но два-три раза в неделю по ночам у Мэри стабильно случаются приступы нервной болезни. Это последствия схватки с Рангуваром. Джон чувствует такие дни и не торопится засыпать. Он знает, что скоро жена затрясется, как в лихорадке, и начнет метаться по постели. Она тихо стонет, чувствуя внутри себя сильную боль, и иногда даже плачет во сне. Джон умеет облегчать ее страдания, он снимает боль, старательно лечит Мэри, но через два-три дня все повторяется снова. И против душевных ран Уильямс уже бессилен.
Столь же безуспешно он пытается выгнать из Кристины частицу тьмы. Это не его программа, и она Джону не подчиняется. Сама Кристина не испытывает ни малейшего желания с ней бороться. Она не чувствует внутри себя никаких изменений. На старания брата женщина смотрим с сочувствием, считая, что он слегка повредился в рассудке после гибели Сегреды и теперь ищет теней повсюду.
В реальности Уильямс столкнулся с ними лишь один раз, и связано это было как раз с Кристиной. Он тогда принимал больных, и, когда вошел один из них, сразу понял, что это тень. Они искусно маскировались под людей, но что-то нечеловеческое в них все равно было видно – в мимике, выражении лица, манере речи.
 - Вы пытаетесь вытащить из своей сестры нашу частицу? – спросила тень. – Бессмысленно. У вас ничего не получится.
 - Не верю, - ответил Джон. – Должен быть какой-то способ.
  - Нет, мистер Уильямс. Это невозможно. Это как ваш дар. Он сидит в каждой вашей клеточке, без него вы уже не можете жить. Способ избавиться от него один – умереть. И с вашей сестрой случай аналогичный. Она будет на нашей стороне, хотите вы того или нет. Мы уже здесь, мистер Уильямс, этот мир теперь и наш тоже. Вы можете принять это или упорствовать, как маленький ребенок. Не пытайтесь изменить то, что вы поменять не в силах. Иначе вы сами себя загоните в могилу, а вам жить еще и жить.
 - Вы чудовище, - сказал врач.
 - Вовсе нет. Наша частица – маленькое черное пятнышко внутри человека. Оно и так есть внутри каждого, мы просто сделали его чуть более явным. Покажите мне человека, который за всю свою жизнь не сделал ничего плохого. Такого нет, и не мы в этом виноваты. Это у вас на генном уровне. И кто является большим чудовищем – тот, кто заложил в человека маленькую частицу теней, или тот, кто раскопал могилу, вынул из нее мертвеца и пытался его оживить?
Уильямс молчал.
 - Молчите? Правильно делаете. Как у вас говорят, благими намерениями дорога в ад вымощена. Вы же пытались оживить мисс Тренеттон из лучших побуждений. И что вышло – пять лет жизни под чужим именем, с чужим лицом, вдали от дома. И если бы не война, эта ссылка продолжалась бы до вашей смерти, поверьте на слово. А ваша сестра уже серьезно хочет показать вас психиатру. Она действительно не понимает, чего вы от нее хотите. Она практически не изменилась по сравнению с довоенным временем. А равными вы перестали быть еще в 1999-м, когда вы стали мутантом. Но тогда вы не старались сделать из вашей сестры мутанта, почему же вы пытаетесь переделать ее сейчас? Этого я не понимаю, как и ваша сестра.
Вам лично ничего не угрожает. Архитектор прямым текстом запретил нам причинять вред вам или Мэри Тренеттон. И мутантам он запретил делать это. Вы не цените своего счастья – у вас на пути минимум препятствий, живите и радуйтесь, чего вам еще надо?
 - В гробу я видал вашего Архитектора, - проворчал Джон.
 - Какая глупость, - сказала тень. – Почему вы так ненавидите тех, кто делает вам добро? Это даже не про вас, а про все человечество в целом. Вам что, нравится, когда вас бьют? Вы знаете, что предыдущий Архитектор отдал приказ уничтожить всех людей вместе с мутантами? И первое, что сделал новый Архитектор – отменил этот приказ. Вы думаете, что нам не под силу разрушить ваши города, как Сегреду? Вовсе нет. Но Архитектор запретил нам это делать. Он сохранил для вас эту планету. В конце концов, он спас вас, мистер Уильямс, и спас вашу жену. И вы его еще проклинаете? Это же смешно. Хотя чего от вас ждать, если люди выбирают своими вождями воров и насильников вроде этого Макрина?
Мы пришли в этот мир, мистер Уильямс, и мы отсюда не уйдем. Мы будем здесь жить. Наши потребности минимальны – мы не объедаем вас ни в прямом, ни в переносном смысле слова. Признайте это и живите спокойно. Или перестаньте жить, если вам так не по душе наше присутствие. Гораздо легче заменить какую-то деталь, чем перестраивать ради нее всю систему. Вот и все, что я хотел сказать. Прощайте.
 - Прощайте, - легко согласился Джон.
Тень была права – мир сильно поменялся. Выгнать из него теней было уже невозможно. Надо было жить рядом с ними. И Джон стал жить.
Семьи Уильямсов и Эвансов очень дружны между собой. У них, конечно, бывают разногласия, иногда даже звучит крепкая ругань, иногда Джон и Ли с перекошенными лицами проклинают дни, когда они оба женились. Но это сказано чисто на эмоциях и быстро забывается. Никто посторонний в это не посвящен.
Джон и Ли часто играют в шахматы, вернее, Ли играет, а Джон безуспешно пытается научиться. Он очень старается, но в итоге все равно проигрывает. Зато в менее изощренные игры вроде «двадцати одного» или пинг-понга Уильямс обыгрывает зятя с гигантским преимуществом.
О Варджаке Джон и Мэри стараются не вспоминать. Они отлично понимают, что в мастерской на юге трудится его фантом, а сам Капрай окопался либо в мире теней, либо в Сегреде. Один раз, впрочем, Мэри спросила:
 - Как думаешь, он жив?
 - Жив, - сказал Джон, сразу же поняв, о ком идет речь. – Если бы он умер, мы знали бы. Тогда тени продолжили бы убивать. Он один держит их в повиновении. А знаешь, почему он не стал разрушать планету? Ему нужны рабы. Он получил власть – одних убил, других сделал рабами, а третьих заставил жить в постоянном страхе. Такая избирательность говорит о том, что у него есть план. Узнать бы этот план – вот в чем проблема.
 - Мы можем найти его, - сказала Мэри, - узнать, почему он так сделал. Может быть, мы даже поймем его. Хотя это вряд ли.
 - Ты слишком добрая, Мэри, - грустно усмехнулся доктор, - это тоже плохо. Пока есть такие люди, как ты, другие, вроде Варджака, будут вами пользоваться. Не надо его искать, как говорится, не трогай говно – оно вонять не будет. И давай не вспоминать о нем. Я не хочу, чтобы Стелла о нем знала, не будет знать – не будет бояться. Его сила прежде всего в страхе других, потом уже в армии теней. Сами мы уже не избавимся от страха, побережем от него хотя бы нашу дочь.
Помолчав, он добавил:
 - Но ведь зачем-то он спас нас обоих! Значит, ему что-то надо от нас. А вот что – непонятно. Впрочем, я сказал, закрыли тему.
***
Рождество в 2006 году выдалось снежным. Несмотря на это, Джон не отправился сразу после работы домой, а зашел в небольшой цветочный магазин. Волшебник по своему обыкновению даже зимой ходил без шапки, в распахнутом пальто поверх тонкой рубашки. Благодаря регенерации ему было наплевать на простуду.
 - Это же хризантемы? – спросил он, показав пальцем на белые цветы в вазе. – А их можно дарить?
 - За этим они и придуманы, - с улыбкой ответила женщина в ларьке.
 - Отлично, дайте-ка пять штучек!
Засунув цветы под мышку, Джон дошел домой. Мэри спала, положив обе руки под щеку. Уильямс улыбнулся, вспомнив, как мама в детстве говорила ему ложиться спать именно в такой позе, а он никак не мог заснуть, потому что вечно стукался лицом о костяшки пальцев. Поглядев в окно, он увидел большую елку, поставленную во дворе. Вокруг нее толпились прохожие. Хорошо было бы к ним присоединиться, но Джон не захотел будить Мэри.
Он остановился возле кроватки Стеллы и в буквальном смысле слова завис, с широкой улыбкой глядя на свое крошечное чудо. Аккуратно он поставил ряжом с кроватью плюшевую собаку размером ему по колено – рождественский подарок дочке.
Из этого вакуума его вынул шум воды из кухни. Кран, что ли, сорвало? Уильямс, закатав рукава, ринулся на бой с сантехникой. В молодости у него таких баталий было хоть отбавляй, так что сорванным краном доктора было точно не напугать.
Он ворвался на кухню. Кран, к его удивлению, был в полном порядке. Пока Джон думал, откуда тогда течет вода, ему в лицо будто дунули из большого пылесоса. Доктор инстинктивно зажмурился, а когда открыл глаза, увидел, что стоит над бездонной пропастью. Он опирался на какую-то твердую поверхность, но она была совершенно прозрачной, и дна внизу не было. Мир вокруг сделался одинаково грязно-серого цвета, что наверху, что внизу. Дверь за спиной, естественно, исчезла.
 - Тик-так, тик-так, Рождество летит сквозь мрак, - прошипел голос Варджака Капрая.
Джон развернулся и метнул в том направлении воздушный удар, оставивший в пространстве длинный извилистый след.
 - Мимо! – торжествующе завопил ученик.
Уильямс заметил сбоку движение и ударил опять.
 - И снова мимо!
Капрай появился совсем близко, поднялся с корточек и начал один за другим отбивать удары Джона. Левую руку он при этом держал за спиной, орудуя только правой. Джон стал выдыхаться то ли от чрезмерных усилий, то ли от отчаяния и злобы, охвативших его. Заметив это, Варджак ткнул пальцем ему в грудь. Уильямсу показалось, что в него врезался паровоз. Он грохнулся на спину, а попытавшись подняться, ощутил, что его будто что-то держит снизу и не пускает.
 - Будем считать, что я тебя побил, - сказал Варджак, - к4ак ты в свое время побил меня. – Он протянул Джону руку. – Мир?
Волшебник, схватившись за нее, изо всех сил дернул; тень не сдвинулась ни на шаг, а Джона изнутри будто ударили током.
 - Какой ты предсказуемый, - удрученно вздохнул младший Капрай.
 - Скотина! – выдавил из себя Джон. – Предатель! Убийца!
 - Раз ты взялся оскорблять меня, значит, ничего другого в твоем арсенале не осталось. Тебе нечем меня удивить. Ну, это и хорошо даже, не будем терять время. Касаемо ругани, кстати, хочу заметить, что чем больше человек из себя представляет, тем больше его ругают. Серая масса ненавидит, когда кто-то выбивается из нее даже на маленький шаг, и сразу же поливает его помоями. Серость тут весьма условна – не согласись с большинством, и в его глазах ты будешь дегенератом, даже если это большинство – сплошь профессора и академики. А еще согласись, что ругать можно только того, кто разрешает это делать. Гитлера и Сталина при их жизни в основном нахваливали, а кто не хотел – в лагеря, вечную мерзлоту голой жопой согревать. Так что если ругаетесь, господа, значит, не так уж все и плохо. Ты вставай, кстати, а то неловко мне стоять тут, согнувшись в три погибели.
Джон поднялся, дрожа от гнева. Капрай, наоборот, улыбнулся.
 - Добро пожаловать в новый мир теней, - сказал он. Архитектор хлопнул в ладоши, между двумя мутантами вырос стол, заставленный едой. По обеим сторонам встали просторные кресла. Капрай сел в ближайшее и жестом пригласил садиться Джона.
 - Выпьем за встречу? – предложил он, умело открыв бутылку дорогого французского коньяка и разлив его по рюмкам.
Уильямс демонстративно зарылся в кресло поглубже. Улыбка Варджака медленно перетекла в оскал, обнажив не слишком ровные зубы.
 - Не смотри на меня, будто я младенцев поедаю, - сказал он. – Ты ведь знал, что я собираюсь делать. Вместе со мной ты пошел в мир теней за их армией, я же тебя не заставлял. И ты думал, я приведу ее в бирюльки играть? Далее, я  обещал тебе, что спасу мир от нашествия теней, и я его спас. Пять миллиардов людей и мутантов живут себе спокойно, а цена этому – жалкий миллион жизней. Да что такое миллион в мировом масштабе? Пшик, песчинка, две десятых процента. Это была самая маленькая и бескровная мировая война в истории, братец. А Рангувар, напомню, порубил бы вас всех в кровяную колбасу. Все пять миллиардов. Так что скажи мне спасибо – я обещал вас спасти, я это сделал.
Тут Варджак осушил свою стопку и немедленно налил еще.
 - А как насчет 140 миллионов людей, ставших твоими рабами? – спросил Уильямс.
 - Рабами? – переспросил Капрай. – Ну хорошо, рабами. Думаешь, я боюсь этого слова? Но разве плохо живут мои рабы, например, твоя сестра или Претли? Они вообще понимают, что подчиняются мне? Да никогда. В этом особая прелесть, что каждый из этих 140 миллионов считает себя самостоятельным человеком. И никто не догадывается, что над ними высшая власть.
 - Да зачем тебе это? – чуть не заорал Джон.
 - Тише, тише, - Архитектор не мог отказать себе в удовольствии поиздеваться над старшим товарищем. – По мутантам я ударил очень сильно, они будут помнить это побоище еще долго. А чтобы уверенно держать их в подчинении, нужна хорошая крепкая палка, которой я при необходимости буду их пороть. Чтобы никто не упрекнул меня в недемократичности, я эту палку оберну войлоком. Пока она висит над головами у мутантов, они ничего не посмеют сделать против моей власти. Группы давления – вот моя палка. Это как тысячи ядовитых змей, которые ползают по планете, и только я один могу их укротить. Все гнут спину перед силой, а в данный момент сила – это я.
 - А не боишься, что однажды мутанты выйдут из повиновения?
 - Обязательно выйдут, - согласился Капрай. – Лет через пятьсот, может раньше. Ну тогда будет еще одно нашествие, и пострашнее этого. И мои группы давления, порядком обновленные, примут в нем активнейшее участие. Что ты так на меня смотришь?
 - Пытаюсь понять, осталось в тебе хоть что-то человеческое.
  - Человеческое? – Варджак закис – по-другому и не скажешь – в приступе повизгивающего, как у ребенка, смеха. – Кем ты меня считаешь? Я властелин, Джон, и любое проявление эмоций должно быть мне чуждо. Если какая-то страна пойдет против меня, я ее разбомблю без всякого сожаления. Раньше не понимал, как это, а теперь знаю, что власть и человечность – взаимоисключающие вещи. Грязь на каждом шагу, Джон, обходить ее ботинок не хватит. И приходится туда заходить по колено, по пояс, и идешь довольно-таки весело, потому что это единственный путь к успеху. А будешь беречься и обходить грязь стороной, так и знай – в конце концов бухнешься прямо в нее и с головой туда уйдешь.
 - А если в эту грязь дать другим полезть?
 - Признаться, я тебя не понял, - ответил Капрай, - можешь пояснить?
 - Отдай управление другим теням, пусть сами решают, что делать.
 - Да щас! – воскликнул Архитектор. – Я еще не забыл, как погиб Рангувар!
 - Твоих рук дело?
 - Разумеется. Раз уж я дорвался до пульта управления, первое, что я сделал – свернул шею предыдущему оператору. Король умер, да здравствует король. Зачем мне было собирать свергнутых властителей? Но сам я не хочу к нему присоединиться, и кроме того, я не вижу среди теней явного лидера, как я или Рангувар. Если оставить пульт без присмотра, они, вероятно, будут биться из стороны в сторону, что может привести к самоуничтожению мира теней.
 - И что тогда?
 - А тогда, - сказал Варджак, - Земля погибнет вместе с ним. Втянет нашу планету в воронку, как говно в унитаз. Бульк – и нету Земли.
Джон хотел еще что-то спросить, но Архитектор его остановил:
 - Погоди. Теперь я скажу. На теней я не вполне могу положиться. Они быстро учатся, спору нет, но им явно недостает живости, какого-то нестандартного мышления, своей головы на плечах. Как исполнители они безупречны, но креативщики из них как из меня балерина. А тебя я хорошо знаю, верю тебе и знаю, что в твоей голове есть мозги. Я предлагаю тебе, - Варджак скрипнул креслом, - стать моим заместителем. Будешь Архитектором среди мутантов. Не перебивай, - он встал, опершись руками на кресло. – Я поставлю тебя на низовую должность в Конторе, но тебя очень быстро всему научат, и через три года ты уже возглавишь ее. Мутанты, я тебя уверяю, кончат от радости – Геллерт, сын Королевы, теперь наш вождь, веди нас, о великий! С твоей помощью, если согласишься, мы сократим расстояние между нашими реформами и их воплощением до минимума.
 - Мне не очень улыбается мысль стать твоим подчиненным, - перебил его Уильямс.
 - Не подчиненным, а соправителем, - поправил Капрай. – Подчиненных мне и так хватает, устал я уже от них. Бывает, смотришь во все эти пустые глаза и думаешь: «Ну ты, чучело огородное, у тебя же голова есть, почему же ты ей не пользуешься?» Устал я, жизни вокруг нет, понимаешь. Малейшая нестандартная ситуация, все, система буксует, приходится вмешиваться. Они и сами разгребут, но больно времени жалко. А мы с тобой – это же термоядерная смесь! Я тебя расшевелю, жизнь в тебя вдохну, а ты меня отрезвишь, если вдруг заиграюсь – есть за мной такой грешок. Да мы за какие-то пять-шесть лет знаешь какой скачок в развитии Земли обеспечим? Ахнут все! Один я с такой ношей не справлюсь, надорвусь, уж простите. То ли дело вместе! Вспомни, как мы начинали, Джон, ради чего объединялись, когда я еще подростком был, ради чего шли в мир теней и жизнью рисковали – чтобы ты да я сели на трон нашей мифической мамаши! Решайся, и сегодня же этот трон будет твоим!
 - На троне, - рассудительно сказал Джон, - усидеть может только один. И не мое место на этом троне. Мой ответ – нет.
Варджак улыбнулся, снисходительно покачав головой.
 - Я удивлен, - сказал он вслух, - но то же самое мне в свое время ответила Мэри. Ты, верно, не понял, что я тебе предлагаю. Что ж, изложу все подробно, как на собеседовании. Я гарантирую полную неприкосновенность как тебе, так и всей твоей семье. Это означает, что ни один недоброжелатель к вам и близко не подойдет. Далее, я гарантирую тебе быстрое продвижение по карьерной лестнице, конкурентов мы будем убирать с дороги. Я дам тебе в подчинение триста теней, а это, поверь, очень внушительная сила. Далее, и ты, и вся твоя семья, включая Кристину и Эвансов, получите право на абсолютно бесплатное и при этом высококачественное лечение в клинике моего отца. Настоящего отца, - поспешил прибавить он. – Разумеется, я гарантирую тебе полную поддержку со стороны моих групп давления. И еще, не знаю, насколько это для тебя важно, но тем не менее, мой соправитель будет получать примерно, - Архитектор наскоро посчитал в уме, - шестьсот тысяч долларов в месяц. Неплохое жалование, как по мне. Я вроде все сказал. И твой ответ?
 - И снова нет, - ответил Уильямс.
Капрай издал странный звук, будто останавливал лошадь.
 - Не понимаю я твоей логики, хоть ты мне кадык вырви, - хмыкнул он. – Зачем мы тогда все затевали и бились против Рангувара? Чтобы встать на его место! Я даю тебе такую власть, протягиваю тебе ее на тарелочке на вытянутых руках, бери и пользуйся! Любой другой на меня бы молился. Зачем ты упорствуешь? Неужели бесконечно мыть чужие кишки, выслушивать скулеж больных и утирать им сопли лучше того, что я тебе предлагаю? Разве в тебе нет ни капли амбиций? Ты не хочешь лет через десять-пятнадцать взглянуть на преобразившийся мир и сказать: «Да, это мое творение»?
 - На четвертом десятке поздновато переворачивать жизнь с ног на голову, - возразил Джон. – И поздновато начинать носить корону. Тем более, я чувствую, что она будет тяжела для моей головы. Насчет моей работы ты утрируешь. Она мне очень нравится и хорошо оплачивается, раз пошел такой разговор. Меня все вполне устраивает, не вижу причины бросаться в омут вниз головой.
 - Ну будь по-твоему, - сказал Архитектор. – Признаться, я разочарован. Мне казалось, что ты немного ожил за последнее время. Больно уж бережно ты к себе относишься, запачкаться боишься. А я так считаю – кто ни разу в грязь не окунался, тот и не жил по факту. Ты хорошо подумал? А то я ведь могу и не предложить во второй раз.
 - Да, я хорошо подумал, - ответил Джон. Он встал из кресла, но Варджак окликнул его:
 - Стой!
Лорд теней заговорил снова:
 - Я чувствую себя в долгу перед Мэри. Она не так давно спасла мне жизнь, я благодарен ей за это. Вообще страшно подумать, сколько раз наша троица спасала друг друга. Я уже со счета сбился. Итак, я знаю, что по Мэри тяжело прокатилась эта война. Рангувар ранил ее, верно? Так вот, я знаю, как ее вылечить.
 - Слушаю, - Джон обратился во внимание.
 - Надо, - размеренно сказал Капрай, - внести ее в группы давления. Заразить частичкой теней. Не может ведь тьма уничтожить саму себя, верно? Что ты на меня так смотришь – разве тебе плохо живется?
 - Но я и не в группе давления, - парировал Уильямс.
  - Ты уверен? – вопрос, уникальный по коварству.
 - Господи, да говори уже!
 - Как, ты думаешь, я спас тебя в Сегреде? Маленькая частица теней вытащила тебя с того света. Или ты сдох бы от руки Рангувара. И теперь маленький вопрос – за эти полтора года это пятнышко тебе хоть как-то помешало?
Джон просто завис, открывая рот. Сколько еще сюрпризов преподнесет ему этот мальчишка?
 - Земля не может существовать без теней, мистер Уильямс, - сказал Варджак. – В данный момент это особенно заметно. На четвертом десятке вы уже просто обязаны это понять.
 - То есть ты можешь мне приказывать?
 - Могу. Только зачем мне нужен еще один истукан? У меня их и так вон сколько, - Капрай провел рукой над головой. – Хоть в штабеля складывай.
 - И ты думаешь, это поможет Мэри?
 - Я почти уверен в этом, - серьезно ответил Архитектор. – Иначе как бы она не сошла с ума. Знаешь, когда ты долго видишь кошмары, они переползают в твою обычную жизнь. И тогда грань между сном и явью пропадает, а это конец. Мне интересно, что же победит в тебе – желание помочь Мэри или нежелание видеть ее тенью? Само собой гарантирую, что в случае мобилизации групп давления ни тебя, ни Мэри с Кристиной это не заденет.
  -Делай, что задумал, - медленно кивнул Джон.
Варджак с косой усмешкой показал ему большой палец и на секунду закатил глаза:
 - Сделано.
 - Вот за это спасибо, - сказал Уильямс. – За Мэри огромное спасибо.
 - Да не за что. Я теперь с ней уж точно в расчете, - ответил ученик. – А тебя я не смею более задерживать. Я все тебе сказал.
 - Может, зайдешь к нам? Не сейчас, так как-нибудь?
 - Конечно, блин, - хмыкнул Капрай. – С тортиком и букетом ромашек. Боюсь, что не получится, Джон. Дела, дела, работа валом идет. Все, давай уже прощаться, не люблю я долгие проводы.
Архитектор пожал руку Уильямсу и вдруг резко обнял его на прощание. Джон еще раз позвал его за собой, но Варджак хитро улыбнулся и отступил. И за секунду до исчезновения Джон заметил в глазах Капрая такую дикую, смертельную тоску, что ему самому сделалось дурно. Он, пожалуй, не удивился бы, если бы Варджак в тот момент впервые в своей жизни заплакал, и понимал, что вряд ли он снова увидит своего ученика. Уильямс хотел крикнуть что-то, но черная фигура уже растворилась вдали.
«Жаль мне тебя, Варджак», - сказал про себя Джон. Он понял, каким тяжелым ударом для младшего Капрая был отказ Уильямса разделить с ним бремя власти, и каких усилий стоило ему сохранить лицо. С другой стороны, Варджак сам выбрал свою судьбу, и винить тут было некого.
Джон снова очутился у себя дома. Кран не течет, с улицы доносятся рождественские песни, выводимые не слишком трезвыми голосами. Стелла уже проснулась. Уильямс, улыбнувшись, взял ее из кроватки и поднес к окну. Ему хотелось показать дочке елку.
Мэри тоже встала и зажгла свет.
 - Чего ты так долго? – спросила она и замерла, почуяв едва уловимый знакомый запах. – Варджак?
 - Да.
 - Чего он хотел?
 - Привет передавал. И знаешь, мне кажется, я его понял.
Мэри кивнула, зная, что он имеет в виду. Глянув ей в глаза, Джон убедился, что тени добрались до нее, защитили, стали надежной опорой.
 - Жутко, наверное, сидеть на троне? – спросила она. – Лучше уж улицы мести.
 - Я тебе больше скажу, лучше уж работать в колл-центре, а работы хуже этой природа еще не придумала. Правда, Варджак не согласился бы мести улицы. Одно я знаю точно – нам с тобой этот трон совершенно ни к чему.
Мэри тихо сказала:
 - Сегодня мне впервые не снились кошмары. А под конец я увидела радугу. Это хорошо, правда?
 - Это просто прекрасно, - согласился Джон.
Тут в дверь позвонили – это пришли Эвансы. Мэри побежала открывать, а Уильямс украдкой посмотрел на себя в настенное зеркало. Ну да, вот и у него мертвые опустевшие глаза. Странно, что он не замечал этого раньше. Ну и ладно, живы, и слава богу, и спасибо Варджаку.
Надо, наверное, потом будет выйти на улицу, пусть Стелла посмотрит на елку поближе. Только ее обязательно надо будет потеплее одеть.
Джон знал, что весь мир за окном теперь во власти нового Архитектора, который не подчиняется никому, кроме самого себя. По первому зову к его ногам падут все царства, все деньги, все женщины на Земле. Но Архитектор уже не принадлежит себе, он растворился в этом мире, и редко когда работа позволяет ему расслабиться.
В мире постоянно что-то происходит – рождаются люди и мутанты, возникают и падают целые государства, все движется вперед. И поэтому Архитектор должен работать.
Знаете, есть, наверное, какая-то справедливость в том, что эта власть досталась в итоге самому хитрому и безжалостному из детей мифической Королевы башен, вечно балансирующему на краю и никогда не падающему, гениальному изобретателю, повелителю огня, времени и теней – Варджаку Эммануилу Капраю, величайшему из колдунов, во все времена рождавшихся на Земле.
Конец