Если нельзя, но очень хочется

– Извините, можно к вам?

Заместитель начальника городской Госавтоинспекции подполковник милиции Мукомолов бросил взгляд на дверь своего кабинета. В полуоткрытую дверь заглядывала женщина возрастом уже давно за пятьдесят.

– Да-да, входите.

– Извините, товарищ начальник, что я вас отрываю от дела, но я к вам с огромной просьбой, – неуверенно начала посетительница, подойдя к столу Мукомолова.

– Присаживайтесь, – произнёс Мукомолов, жестом руки показывая на ряд стульев, стоявших напротив его стола вдоль стены кабинета. – Я слушаю вас.

– Извините, я не знаю вашего имени-отчества.

– Алексей Алексеевич.

– Алексей Алексеевич, понимаете, моего мужа оштрафовали работники ГАИ, но ни он, ни я так и не поняли за что.

– Понятно. Давайте всё по порядку: где, когда?

– Муж вчера возвращался с работы, заехал на рынок.

– На Центральный?

– Нет-нет. Мы живём на Забурлинке. Знаете, у нас там есть рынок, ну, где Зорге пересекается с улицей Громова у сберкассы. Вот там он остановился, сходил на рынок, вернулся к машине, а там уже гаишники его ждали и оштрафовали.

– А вы в машине были?

– Нет, он был один. Я была дома.

– А где он сам-то?

– Сейчас? Он там, в коридоре стоит.

– А что же он сам ко мне не заходит?

– Да понимаете, он такой стеснительный.

– Ничего, давайте его сюда. Разбираться нужно с ним.

Женщина быстро поднялась со стула, вышла из кабинета и тут же вернулась, но уже вместе с мужчиной и вновь села на тот же стул. Мужчина же остался стоять у стола Мукомолова, теребя в руках белую матерчатую кепку.

– Да вы садитесь, не стойте, в ногах правды нет.

Мужчина молча кивнул головой, подошёл к сидевшей жене и сел слева от неё.

– Ну, рассказывайте всё, как было, – Мукомолов направил свой пристальный взгляд на посетителя, при этом низко наклонился к столу и, опираясь на согнутые в локтях руки, стал покручивать пальцами рук взятую за оба конца авторучку.

– А что рассказывать? Поставил машину на обочину на Громова, сходил на базар. Назад возвращаюсь, а они у машины стоят. Сержант спрашивает: «Ваша машина?» Я говорю: «Моя». Он права мои потребовал, я отдал, а он меня на 75 тысяч и оштрафовал. Говорит: «Кто разрешил на газоне машину ставить?». А какой же там газон, когда это обочина, и все на ней машины ставят.

– А проезжая часть бордюром ограничена?

– Да нет его там, так кое-где он из-под земли выглядывает, но где я машину ставил, его там и не видно, всё землёй покрыто, я им показывал, но они меня и слушать не хотели.

– Так всё-таки он там есть?

– Где я машину ставил, его там нет.

– Но вы же сами только что сказали, что бордюр кое-где из-под земли выглядывает.

– Но там, где я машину ставил, его нет.

– Кое-где из-под земли он выглядывает или нет?

– Где я машину ставил – нет.

– Ну, ты интересный человек. Сам же говорит, что бордюр там есть и сам же отказывается.

– Ничего я не отказываюсь. Там всё давным-давно землей заросло.

– А это ничего не значит. Оно землёй всё заросло оттого, что, такие как ты там колёсами своих машин всё истоптали. Поэтому облисполком и принял постановление, что за езду и стоянку на тротуарах и газонах водителей беспощадно наказывать, и штрафы высокие этим постановлением утвердил.

– А можно это постановление увидеть? – подала свой голос жена посетителя.

– А почему же нельзя? Конечно можно, – подполковник поднял трубку телефона, набрал три цифры и через мгновение произнёс в трубку:

– Ага, Мукомолов. Дима, у тебя шестьдесят восьмое далеко? Занеси мне сейчас, побыстрее.

И, положив трубку телефона, уже обращаясь к посетителям, сказал:

– Сейчас принесут, и вы всё прочтёте.

Через несколько секунд отворилась дверь, и на пороге появился высокий майор:

– Можно Алексей Сеич?

– Да-да, заходи Дима. Принёс? Вот смотрите, дорогие граждане, что здесь чёрным по белому написано. Вот: пункт два-десять, въезд транспортных средств на тротуары, бордюры и газоны категорически запрещается. Понятно? И вот: предельные размеры штрафных санкций, применяемых за нарушения правил благоустройства, обеспечения чистоты и порядка на территории области. Вот смотрите, за каждый въезд транспортных средств на тротуары, бордюры, газоны и лесопарковые зоны – штраф в размере одного минимального размера оплаты труда. Так что наказали Вас правомерно в соответствии с действующим законодательством. Жаловаться можете хоть куда, но результат будет тот же. Вам всё понятно?

– И что, ничего нельзя сделать? – подала голос жена нарушителя.

– А что тут поделаешь? Всё законно. Я здесь вам ничем не помогу.

– Ну, хотя бы поменьше штраф.

– Ничем не могу помочь. Штраф наложен в пределах, установленных данным постановлением. Так что извините. Всего вам хорошего и до свидания.

Супружеская чета медленно поднялась со стульев и, не прощаясь, с видимым недовольством покинула кабинет.

Пока подполковник читал посетителям выдержки из областного закона, майор Дмитрий Авдеев сел на стул в углу кабинета и с интересом посматривал на участников диспута.

Как только супруги вышли из кабинета, Мукомолов, соскочив со своего места и разгуливая по кабинету, обратился к майору:

– Видал? Пришёл с парламентёром.

– Алексей Сеич, а ведь там действительно давным-давно газон превратился в обочину. Да и вообще, какие там, в Кировке могут быть газоны да тротуары, тем более на Забурлинке?

В это время зазвонил телефон, и подполковник, опять водружаясь в своё кресло и протягивая руку к телефонной трубке, успел заметить:

– А нас это должно волновать? Пусть это райисполком волнует, а не нас.

И уже в трубку:

– Мукомолов. Да-да. Сейчас на месте. Хорошо, буду ждать, хорошо-хорошо.

И, водружая телефонную трубку на место, произнёс:

– Помощник председателя облисполкома звонил, какой то вопрос у него к ГАИ, сейчас приедет.

Авдеев поднялся со стула:

– Я больше не нужен, Алексей Сеич? Тогда я пошёл?

– Ага, давай.

– Я постановление заберу?

– Угу.

Майор взял со стола документ и направился к себе в кабинет.


Не прошло и двадцати минут, как в кабинет Авдеева буквально ворвался подполковник Мукомолов. Волосы его были взъерошены, речь сбивчива от волнения и негодования.

– Сейчас же звони в Кировский, срочно начальника ГАИ и инспектора Назарова ко мне. Развели там «партизанщину» с этими муниципалами, понабрали каких-то балбесов, вот они там и творят беззаконие. Представляешь, остановили у райисполкома водителя помощника председателя облисполкома и по шестьдесят восьмому оформили. Идиоты. Давай звони, и чтоб через 30 минут все были у меня. Понял?

– Ясно, Алексей Сеич, – успел сказать вдогонку подполковнику Авдеев и принялся вызванивать провинившихся. Телефон начальника ГАИ не отвечал. Пришлось звонить его «правой руке» старшему госавтоинспектору капитану Маскаеву.

– Привет, Николай Иванович, – поздоровался майор с Маскаевым. – Авдеев говорит из городского отдела. Николай, где твоего «шефа» найти, очень срочно нужен?

– Он у председателя райисполкома, на совещании.

– Тогда придётся тебе, давай собирайся и вместе с Назаровым мигом к Мукомолову на «случку».

– А Назаров-то что натворил?

– Деталей не знаю, но как я понял, он кого-то из «шишек» облисполкома по шестьдесят восьмому оформил. Так что, давай, дуй сюда с Назаровым. Мукомолов зло-о-ой, Коля...

– Ладно, понял. Сейчас будем.

Авдеев нажал клавишу на своем чёрном пятидесятых годов выпуска телефонном коммутаторе – «мой антиквариат», так он его с любовью называл, сбросил городской телефон, переключил коммутатор на внутреннюю АТС, набрал три цифры, и когда Мукомолов ответил, доложил ему:

– Алексей Сеич, это Авдеев. В Кировке начальник на совещании у председателя райисполкома. Сейчас к вам старший гос Маскаев вместе с Назаровым прибудут.

– Хорошо, – коротко произнёс Мукомолов и положил трубку.

Признаком присутствия Мукомолова в расположении городской Госавтоинспекции была первая дверь его кабинета. Когда Мукомолов был в своём кабинете, или находился в другом месте здания ГАИ, первая дверь его кабинета всегда была, как говорится, «нараспашку». Лишь уезжая куда-либо, Мукомолов запирал эту дверь на ключ.

Для многих сотрудников отдела ГАИ из числа мужчин, перекуры, проведенные в коридоре здания, стали целой школой «мужского красноречия», поскольку вторая дверь кабинета Мукомолова не была такой уж надежной защитой от проникновения в коридор многих крылатых фраз Алексея Алексеевича, высказанных им в большинстве своём в нецензурном выражении. Для женщин же сотрудниц эта дверь была главным раздражителем первого этажа. Все их попытки прикрыть её для приглушения режущего их слух мата всегда заканчивались безрезультатно. Навесы этой двери были выполнены так, что при малейшем движении воздуха, вызванном либо сквозняком, либо движением по коридору любого человека, злосчастная дверь вновь и вновь самопроизвольно открывалась. И эмоциональная речь заместителя начальника ГАИ тут же становилась достоянием всех присутствующих в коридоре, независимо от принадлежности их к тому или иному полу, а также к службе ГАИ. Не предназначенная для обитателей коридора, она, естественно, была предназначена для конкретных людей, находившихся внутри кабинета либо на другой стороне телефонного провода. Чем больше в речах Мукомолова было ласковых ноток и интеллигентных выражений, тем выше был чин того, кому она предназначалась. Наличие же матерных выражений моментально определяло подчинённость аудитории.

Маскаев с Назаровым прибыли к Мукомолову через 35 минут. Первая дверь кабинета Мукомолова была открыта, и Маскаев, постучав во вторую дверь и, получив разрешение войти, вместе с Назаровым зашел внутрь кабинета.

Внутри кабинета, кроме самого хозяина, сидевшего за рабочим столом и подобострастно с глубокой заинтересованностью слушавшего своего посетителя, Маскаев увидел вальяжно развалившегося на стульях для посетителей одетого в хороший светло-серый гражданский костюм полного мужчину, что-то весьма назидательно говорившего Мукомолову. При появлении в кабинете Маскаева и Назарова его речь внезапно оборвалась, поэтому Маскаеву так и не удалось понять, что же он говорил Мукомолову.

– А, ну вот и явление Христа народу, – начал Мукомолов. – Вот, они, родимые, Виктор Александрович. Вам что, товарищ капитан, там у себя в районе делать нечего, что вы охоту на помощника председателя облисполкома открыли, а?

– ...?

– Вы не удивляйтесь, пожалуйста. Натворить дел натворили, умейте и ответить.

– Никакой охоты мы ни на кого не открывали.

– Ну да, мало для вас простых водителей, давай теперь на высоких руководителей отвяжемся.

– Ни на кого мы не отвязывались, товарищ подполковник.

– А мне больше делать нечего, как вас из районов дёргать и учить здесь уму-разуму. Вы там свои муниципальные «партизанские соединения» инспекторов создали и творите беззаконие на дорогах. И вам, как говорится, остальное всё до лампочки.

– Да какое беззаконие, Алексей Алексеевич, объясните.

– Да ты вон в глаза своего рыжего верзилы посмотри, – Мукомолов указал пальцем на сержанта Назарова. – И он тебе всё расскажет.

Назаров вздрогнул, услышав, что его окрестили «рыжим верзилой», опустил голову. «Лучше буду молчать, как рыба», – подумал он, давно решив для себя, что в пословице «молчание – золото» спрятана истина.

– Ему же мало там, в Кировке простых колхозников, – продолжал Мукомолов, – что с них взять, так он к помощнику председателя облисполкома прикопался. Давай его на 75 тысяч дёрнем, и всё тут. Что тебе, Назаров, других нарушителей мало, а?

Назаров всё-таки не вытерпел и решил оправдаться:

– Товарищ подполковник, никакого помощника председателя облисполкома я не наказывал. Я наказал водителя служебной «Волги» из гаража облисполкома. Но ведь наказал-то за дело, за то, что заехал он сначала в газон, а потом грязь с газона, которую колёсами на тротуар вытащил, прямо перед крыльцом райисполкома и размесил.

– Правильно, помощника ты не наказывал, ведь ты с ним только вот сейчас увиделся. Вот он перед твоими глазами, – указывая на посетителя, проговорил Мукомолов, – запоминай на всю оставшуюся жизнь. И ему больше делать нечего, как тебя, такого умного через меня разыскивать. Других дел у него как будто нет. Не знаю, Маскаев, как вы там своих «партизан» на линию выводите. Неужели вам никто никогда не говорил, что на водителей облисполкома составляются только рапорта, которые направляются нам. Затем уже мы отправляем их в автохозяйство облисполкома для принятия мер воздействия. Там и без нас у них есть, кому наводить порядок.

– Почему не говорили? Говорили.

– Ну, так извольте выполнять, раз вам так приказано. А сейчас лично вы, Маскаев, возьмёте изъятое вашими охламонами водительское удостоверение и поедите в автохозяйство облисполкома, а там с извинениями вернёте его владельцу, понятно?

– Понятно, товарищ подполковник, – промолвил, краснея, Маскаев.

– Об исполнении доложите мне по телефону, ясно?

– Ясно.

– Всё, свободны. И прекратите там у себя партизанить.


Маскаев и Назаров вышли из кабинета. Мукомолов же, сменив свою строгую физиономию на улыбку, заискивая перед помощником облисполкома, бросился оправдываться:

– Вы уж извините, Виктор Александрович, ошибочка вышла, но мы её устраним, вот увидите.

– Ну, да ладно, Алексей Алексеевич, всё в порядке, благодарю вас. Мне нужно торопиться, столько дел на сегодня запланировано, боюсь не успеть. Всего вам доброго, до свиданья.

– До свиданья, Виктор Александрович, всегда к вашим услугам, звоните, если что.

Проводив высокого гостя по коридору до выхода, Мукомолов с чувством выполненного долга уединился в своём кабинете.


Маскаева же в это время успокаивал в своём кабинете майор Авдеев, который во время перекура, пользуясь «волшебным» свойством первой двери кабинета Мукомолова, практически полностью выслушал разгонные речи заместителя начальника городской ГАИ и по их окончанию перехватил Маскаева.

Раскрасневшись до цвета томата, Маскаев выливал наружу своё негодование, а Авдеев успокаивал его:

– Да не кипятись ты, Коля, успокойся. Ты же знаешь, что у нас всюду если нельзя, но очень хочется, то можно. Не злись, а выполняй полученное приказание, законы ведь наши не для «блатных» пишутся, а для простых смертных...



1995 г. – февраль 2002 г.