Как меня на работу почти взяли

2000-й год. Жил я тогда в Нью-Йорке. Как многие эмигранты, искал работу. Вспомнился один из тех эпизодов.


 Прихожу в эту контору. Встречает меня барышня Ира, в годах, но симпатичная. Устраивает техническое интервью (на русском). Ответил я на все ее вопросы.. Она к англоязычному начальству: «человек нормальный, надо брать». Директор – пожилой, добрый, улыбается. Что-то говорит. «Вы меня понимаете?» спрашивает. «Более чем». «О’кей» говорит и улыбается.


 Идем к заму. Зам – тот самый, с кем я проговорил кучу денег из Ростова. Оказался подозрительным, ехидным типом. «Почему у Вас татуировка? Почему уволились с предыдущей работы?» и т.п. Беседа закончилась взаимным непониманием. Я не понял, зачем он эти вопросы задавал, а он вообще ничего не понял.


 Дал он команду меня не брать. Барышня расстроилась. «Все равно я вас возьму» говорит. Пошли мы к главному программисту Аарону. Им оказался тучный, рыхлый, потный человек в ермолке. Лицо заплыло жиром. Ира мне сказала, что он – гений. Видимо, так оно и есть. Я почувствовал, что выгонят сразу, если позволю себе усомниться.


      Он сидит за компьютером один в большом зале. Пьет ситро из банок. Процесс непрерывный: одну заканчивает, другую начинает. Одна стенка зала сплошь заставлена этими банками, от пола до потолка.


      Побеседовала она с ним. После этого говорит мне: «Мы Вам дадим задание. Если Вы сделаете его в течение двух дней, мы Вас берем. За эти два дня мы Вам не платим». Хорошо, говорю.


 Дает он ей это задание, а она мне. Задание такое: найти логическую ошибку в программе. Посмотрел я на эту программу и сразу увидел вот что. В зависимости от условий файл открывается либо с одним именем, либо с другим (имена формируются конкатенацией переменных). В результате этих действий - на выходе неизвестно, с каким именем был открыт файл. Ну, я ей сразу это и сказал.
 То есть вставил один оператор, запоминающий имя файла. Она обрадовалась. Отлично, говорит, пойдем к Аарону.


 Аарон посмотрел и сказал «О’Кей». После этого изъявил желание побеседовать со мной лично. Но я уже до этого слышал, что говорит он нечленораздельно. Это присуще гениям, объяснила  Ирина. Его и свои-то разбирают с трудом. Ничего из того, что он говорил, я не услышал, кроме «бла-бла-бла», и он это прекрасно понял.


     Эта фирма напоминает местечковую синагогу в окрестностях Бердичева. Все служащие – типичные персонажи Шолом Алейхема. Все - ортодоксы с бородами и в ермолках.


 Мое внимание привлек один программист. Парню лет восемьдесят. Борода – как у старика Хоттабыча. Когда я его увидел, он сидел за компьютером  и с большой скоростью молотил по клавишам. Через два часа я снова проходил мимо: он молотил с той же скоростью. Вдруг я увидел, что глаза у него закрыты.
 Видимо, сознание отключилось, а руки продолжали работать. Возможно, это была агония...


     Все это кончилось тем, что меня не взяли. Только потом я понял, что меня и не собирались брать изначально. Почему – не буду писать, т.к. устал,  да и неинтересно.