Из неотправленных посланиий - министру

Достопочтенный господин министр!

Я, как отставной сотрудник прежнего в Бозе почившего ведомства, правопреемником которого стало подчинённое вам новое ведомство – полиция, решил в этом письме поделиться с вами моими наблюдениями, которые вызывают у меня, увы, противоречивые впечатления от происходящего и увиденного.

7-го февраля 2011 года, кстати, ровно четыре года назад (сегодня годовщина – надо же, какое неожиданное совпадение) государство, в лице его тогдашнего Президента Дмитрия Анатольевича Медведева, один государственный институт – милицию преобразовало в другой – полицию.

Тем самым оно (государство) показало обществу новые подходы к пониманию роли государства в процессе обеспечения общественной безопасности и процветания граждан, новую точку зрения на его (государства) взаимодействие с обществом.
Возможно, я не прав в этой моей точке зрения. Возможно, как говориться: «Глубоко копаю».

А может просто само название «милиция» изжило себя, ведь буквально оно означает «вооруженные формирования гражданского населения»? А мы, обыватели, привыкли видеть милиционеров в форменной одежде, что называется «при погонах». Какое же это, извините, «гражданское»?

Или, может быть, наше российское государство, в лице его Президента, исходило из необходимости ликвидации милицейской системы прежнего политического режима – советско-коммунистического, поскольку советская милиция воспринималась большинством населения как репрессивный аппарат коммунистической партии? Может поэтому четыре года назад и упразднены милицейские органы вместе со своим названием «милиция»?

Но я не Президент страны, слава Богу, и не мне ломать свою голову над вопросом, почему же милицию вдруг превратили в полицию. Есть всенародно избранный и, как говориться: «Ему и карты в руки!». А ещё есть цитата из знаменитой песни Владимира Высоцкого: «Жираф большой – ему видней». Не так ли?

А что же видно простому обывателю? Это я о своих обывательских впечатлениях. Что же в-ПЕЧАТ-лилось у меня, то есть накопилось в моей памяти за эти четыре прошедших года?

Первое, конечно же, мундиры. Нового тёмного, а не мышиного цвета. При таком мундире уже не услышит сотрудник в свой адрес обидное – «мышь серая» (да, признаюсь, приходилось такое слышать в свой адрес в былые времена). Красивые надписи в «ободках», броские вышивные шевроны, фуражки с низкой тульей, не то, что те прежние «аэродромы», которые были порою выше самого служивого и обвешивались безобразными кокардами с «капустой» и гербами–«курицами». Возможно теперь форменная одежда удобнее прежней милицейской, но, как говориться, не мне это решать, не носил, а поэтому и не знаю.

Но вот на ком сегодня эти мундиры? Расскажу сейчас об одном из моих впечатлений. Сегодня, когда я невольно обращаю внимание на сотрудников полиции, несущих службу, перед глазами вдруг всплывает то, что пришлось однажды наблюдать. Пусть простит меня та сотрудница полиции, о которой я сейчас буду говорить. Как женщина, она вправе была бы на меня обидеться, если бы я бестактно говорил о ней как о женщине, но я говорю сейчас о сотруднике (сотруднице) полиции. Эта сотрудница по своей физической кондиции ну никак не может ей быть. Любому, кто увидел её, патрулировавшую на платформе одной из станций московского метро, было очевидно, что патрулирование доставляет сотруднице огромные физические страдания, судя по мимике её лица, ясно отражающей боль, и тяжёлым замедленным телодвижениям. Даже не обладая глубокими медицинскими познаниями, каждый из пассажиров метро, обративший внимание на эту сотрудницу полиции, увидел, что эта женщина-сотрудница серьёзно больна, причём не банальной простудой. Просто тело у сотрудницы напоминает тело слона. Известно, что это серьёзный недуг и быстро его не вылечить, если вообще возможно вылечить такое. А ведь это действующий сотрудник полиции. Как же может такой сотрудник, к примеру, быстро задержать нарушителя, если он сам еле передвигается, и передвигаться быстро попросту не в состоянии. О каком же улучшении обеспечения общественной безопасности здесь может идти речь?

И еще о здоровье сотрудников полиции. Это из следующих впечатлений, которые я получаю изо дня в день. Хочу задать вам следующий вопрос. А что, господин министр, в полицию сейчас набирают глухих сотрудников? Как вы, наверное, уже поняли, я являюсь «подземным пассажиром», причём хорошо разбираюсь в схемах маршрутов движения пассажиропотоков в метрополитене Москвы. Но Москва – город приезжих, и не каждый из них сразу может разобраться в построенной системе ориентирования пассажиров в подземке. А люди давно привыкли, что при затруднениях типа как доехать и как пройти «моя милиция» в Москве всегда придёт на помощь и покажет иногороднему нужную дорогу в метро. И вот незадача. Обращается такой пассажир к полицейскому, который выделяется из толпы пассажиров своей красивой форменной одеждой. А результат обращения нулевой – молчит полицейский, отвернувшись. Появляется такое ощущение, что он попросту глухой, поскольку совершенно не обращает никакого внимания на звуки речи обращающего к нему пассажира до тех пор, пока последний не коснётся полицейского рукой. Только после этого сотрудник полиции поворачивается лицом к собеседнику. Смотрит на него собеседник и видит, что у полицейского в обоих ушах по устройству-наушнику. Первое впечатление, естественно, что у полицейского в ушах слуховой аппарат, который вдруг перестал работать. Ан, нет – это просто наушники мобильного плейера-проигрывателя, а в них сверхгромкое звучание музыки. И ощущение, что полицейский действительно глухой, не пропадает. Поскольку повышенная громкость наушников, позволяющая людям, подошедшим непосредственно к полицейскому услышать проигрываемую его плейером музыку, явно свидетельствует о прогрессирующей глухоте полицейского.

Да, развитие цифровых информационных технологий позволяет теперь «носить с собой» музыкальный центр, ранее занимавший дома полкомнаты, но это удобно простым обывателям – незаметно скоротать время в пути. А вот сотрудник полиции, который присутствует в общественном месте в форменной одежде, находится на службе. Мало того, что сотрудник сверхгромкой музыкой в наушниках причиняет вред своему здоровью, вызывая у своего организма преждевременную глухоту, он (сотрудник) реально «выключен» из обеспечения общественной безопасности, поскольку ничего не слышит, что происходит вокруг, а потому, что называется, ущербно реагирует на обстановку. Так что и здесь налицо никакого улучшения обеспечения общественной безопасности. В этой связи вспоминаю свою службу в милиции и моменты, когда на еженедельных селекторных совещаниях наш генерал – начальник управления МВД – не забывал обращать внимание всех сотрудников милиции, которые его слушали: «Помните, товарищи, что каждый день, одевая милицейскую форму и выходя из своей квартиры, вы становитесь для всех окружающих, которые видят вас в милицейской форменной одежде, представителем органов общественного правопорядка со всеми вытекающими отсюда последствиями!». А последствия эти известны – обязанность участвовать в своевременном предупреждении правонарушений и преступлений, в оказании помощи населению.

Можно ли сейчас называть сотрудников полиции, в общественных местах «оглохших» от своих плейеров, такими правоохранителями и помощниками населения?

Кстати, заранее опережая возможное возражение на это моё наблюдение и впечатление, соглашусь с тем, что нам, бывшим милиционерам моего поколения, всё-таки было проще – цифровые информационные технологии тогда ещё только-только начали придумывать, телефон с собою в дорогу прихватить было невозможно, а магнитофон или музыкальный центр – не совсем удобно. Уж больно габаритными в то время были эти предметы развлечений. Так что выходили мы из своего дома на службу в форме, и никакие «гаджеты» не отвлекали нас от включения в охрану общественного порядка, а форменная одежда просто обязывала включаться в неё.

Я уже много сказал о здоровье сотрудников полиции. На моё следующее наблюдение и впечатление мне можно сразу возразить, что курить или не курить каждый взрослый человек вправе решать сам. И тут разницы нет, какова профессия у человека, а тем более является ли он сотрудником полиции или нет. «То, что не запрещено законом, то разрешено», – так когда-то заявил первый и единственный Президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев. Так вот курить взрослым людям в нашей стране никакими законами не запрещено. Так что курите, люди, на здоровье! (Пусть простят меня господа медики за такую фривольную игру слов). Курите, но только не в тех местах, где курение законами запрещается. И, естественно, контролировать соблюдение законов в этих местах предписано сотрудникам полиции.

И что же мне, жителю ближнего Подмосковья, практически каждый день приходиться наблюдать.

Москва – огромный мегаполис, и каждое утро сюда устремляются сотни тысяч жителей ближнего Подмосковья – в Москве у них работа. Едут своими автомобилями, маршрутными такси, автобусами. Едут и по железной дороге, электричками. И среди пассажиров сотрудники полиции – они тоже едут на работу. В своих автомобилях они свободны перед выбором – курить или нет. В автобусах и маршрутках вряд ли покуришь – приходится терпеть. А вот в тамбурах электричек, где курить нельзя по закону и где надо терпеть до конца поездки всем, в том числе и полицейским, последние почему-то делать этого не желают. Почему? Почему стоят в форменной одежде сотрудники и сотрудницы полиции в тамбурах электричек и дымят во все свои лёгкие, и только попробуй, обыватель, попытаться сделать им замечание. А может потому, что о подобном в своё время иронизировал великий сатирик Аркадий Райкин: «Кто что охраняет, тот то и имеет»?

Кстати об электричках и звуковой информации в них. Конечно, господин министр, скорее всего об этом следует информировать руководителей пригородных пассажирских компаний или РЖД, как арендаторов и владельцев электричек. Но, четыре года прошло с момента прекращения деятельности милиции и появлении в стране нового государственного института – полиции. А в звуковой информации в электричках автоинформатор, в случае противоправных действий тех или иных граждан, настоятельно просит пассажиров обращаться к сотрудникам милиции. И не слова о полиции, будто таковой в стране не существует вовсе. Это всё равно, что предложить сегодня обывателю обратиться по какому-либо вопросу железнодорожного транспорта в министерство путей сообщения, которое давным-давно приказало долго жить. И это при том, что огромное количество сотрудников полиции каждый день едет на этих электричках в Москву и обратно, и безразлично вот уже четыре года слушает звуковую информацию о несуществующей милиции и ничего не слышит о действующей полиции. Да, лишний раз подумаешь, что сотрудники полиции действительно «оглохли».

Как правило, в заключение письма у высокого начальства принято чего-нибудь просить. А у меня такого желания нет. Было желание высказаться – я сделал это. Достигнет ли мое высказывание понимания у того, к кому я здесь обращаюсь, мне кажется, что я вряд ли узнаю. А если смогу узнать, то только в том случае, если буду наблюдать, что что-то изменилось к лучшему. А если это пронаблюдаю – значит, изменится и моё впечатление от увиденного.

С совершенным почтением,
простой обыватель.



7 февраля 2015 г.