С 14-ое на 15-ое, включительно

 Прослышав о моём успехе, учитель Ли догадался, что я «выздоровела» и назначил ответственной и за ужин, и за завтрак. Я могла утром позаниматься с Чимином, но меньше обычного. Почему-то я не расстроилась от такой нагрузки «успей везде». Стало ощущаться, что чем больше делаю, тем сильнее становлюсь. Не только физически – это был более медленный процесс, но и морально. С трудностями сталкиваться было проще, когда сталкиваешься с ними постоянно. Размышляя над этим, я собирала тарелки со столов, готовясь идти за водой. После ведер и гири поднимать не надо, руки и плечи крепчают день ото дня.
- Ну что, Накта, - похлопал товарища по спине Пигун, когда все толпились у выхода. – Не так плохо-то жить на горе, оказывается? – Видимо они о чем-то говорили во время ужина. Пытавшийся сбежать в последнее время выглядел оживленнее. Наверное понял, что многие не собираются его корить или издеваться, а, напротив, оказали поддержку. Накта что-то пробормотал под нос, а вот во всеуслышание раздался язвительный голос Шуги:
- На любой горе неплохо жить, если она не горбатая*, - я сжала пальцы на посуде, чтобы не выронить её. Я стояла спиной, но понимала, в чей огород камень. Парни заржали, но я могла спорить, что смеха Джина там не было. Плевать на себя, но если Шуга начнет всё-таки из ненависти болтать и опорочит моего преданного друга, то я ему устрою! Получит у меня похлеще, чем Атом.

Но пока я кипучую энергию направила на уборку. Перемыв всё, я взялась за подметание пола, затем сходила к хозяйственным постройкам и сараям, где держались наши животные. Хенсок доверил мне следить за чистотой в загонах и постоянным наличием воды в кормушках. И если доливать воду не трудно, то вычищать грязь за животными – это дело кропотливое, и особенно негативно влияющее на меня тем, что от одежды и волос потом несло козьим духом, а мыться, как обычно, нормально негде. Очередной хитрый ход настоятеля. С таким амбре меня непременно будут сторониться все ребята.
Заодно вымыв и все близлежащие дорожки, очистив их от палой листвы, часа через два беготни я вернулась на кухню для последнего дела за день: заваривания традиционного чая. Злоба на Шугу всё ещё не прошла, и я крошила в чайник траву так, словно каждой веточке отрывала голову. В дверях кто-то нарисовался, и я боковым зрением заметила, что это Джин. Мне было неудобно перед ним за пострадавшую из-за меня репутацию, но словами тут не поможешь. Расправляясь с сушеными цветочками, я не оборачивалась, хотя он шел ко мне. Или к печке? Он зашел мне за спину и молча остановился там. Вдруг, обогнув меня справа, его рука очутилась перед моей грудью, держа маленький букет полевых (или горных?) цветов. Я выпучила глаза, выронив из пальцев свои лекарственные травки. Вытянувшись так, чтобы не задеть Джина ни спиной, ни рукой его руку, я нагнала на себя недовольный вид:
- Ты с ума сошел?! – он держал маленькие милые цветочки, не убирая их. – Сейчас только осталось, чтобы кроме Шуги кто-нибудь зашёл, и всё окончательно станет ужасно.
- Не обращай на Шугу внимания. Ты же знаешь, у него личное, - Джин не убирал руку, и мне не осталось ничего, кроме как перехватить букетик и замереть с ним. Ладони молодого человека легли по сторонам от меня на стол и теперь мне вообще было не шевельнутся, чтобы не тронуть его.
- Мне никогда раньше парни не дарили цветов… - тихо призналась я, глядя на то, что держала, как на чудо.
- Ну, поскольку я тоже не имею права на такие поступки, то это растение со знахарского огородика мастера Ли. Он велел мне нарвать его как-нибудь и отнести сюда сушиться, поскольку это лучшее средство от простуды, а впереди сырой и холодный сезон. Будем считать, что это деловой презент, - рано обрадовавшись, я поникла плечами. Джин хорошо всё обставил, но вот оно как дело обстоит… - Первый раз цветы должен дарить тот, кто сможет быть твоим парнем. Буддийский монах не создан для романтики. Я хотел отвлечь тебя от всего. Я же вижу, что ты переживаешь.
- Прости, что неверно истолковала, - когда ж он отодвинется? Я поёжилась от его близкого присутствия. – Пожалуйста, не стой рядом, от меня пасёт, как от уборной. Я ходила вычищать за козами…
- Ты думаешь испугать меня натуральным здоровым деревенским запахом? – Джин улыбнулся у меня над ухом. – Мы тут вроде не в аристократов превращаемся, а в людей, которые должны трезво смотреть на мир, принимая его со всеми возможными подробностями и находя в каждой мелочи что-то особенное и ценное.
- Или не смотреть на него вообще, - хмыкнула я. Придется подыгрывать и поддерживать убеждение, что в застенки все попали навсегда.
- Да-да, и ничего не хотеть, - руки Джина сдвинулись немного к центру, задев мои бока. Его губы почти дотянулись до кончика моего уха. – Я каждый день перед сном напоминаю себе, что не хочу тебя поцеловать, не хочу на тебя смотреть, не хочу подойти к тебе и с тобой поговорить. Не хочу прийти к тебе ночью в комнату, не хочу откинуть одеяло и забраться под него, не хочу найти тебя там без одежды, не хочу захватить всю в свои руки, не хочу избавить от целомудрия. Ничего этого я не хочу, говорю я себе.
Задрожав мелкой и быстрой дрожью, я вновь ухватилась за травы для чая и методично продолжила их швырять в чайник, пытаясь управлять своими губами правильно, чтобы они произнесли нужные слова:
- И я очень надеюсь, что ты убедил себя в этом. И вообще – я ничего не слышала!
- Не волнуйся, я умею держать себя в руках, - Джин отстранился, и я потеряла с ним тепловую связь. – Но ведь братья должны быть честны друг перед другом. Я посчитал правильным открыть тебе свои мысли. Никаких действий за ними не последует, не бойся. Извини, если показался грубым, - отойдя в бок, он посмотрел на меня. – Спокойной ночи!
- Спокойной ночи! – буркнула я, но осмелилась взглянуть лишь на его спину, когда он уже почти ушел. Никогда до этого мне не говорили ничего подобного, не делали никаких признаний. Никто не видел во мне настолько желанную девушку! И почему это наконец случилось именно здесь, где даже мечтам о личной жизни не место? Нет, зачем я сама себя-то обманываю? Джин сможет выйти отсюда, когда получит первый тан… это через сколько? Лет через пять, семь, десять? Может намекнуть ему, чтобы усерднее занимался и окончил курсы молодого бойца досрочно? А то первым получит свободу Сандо, а насчет него у меня никаких планов не имеется, так что пусть тут сидит. Ну, даже если Джину потребуется семь лет… пять лет я как раз отучусь в университете, а потом ещё два года всем буду говорить, что жду парня из армии. А? Выход. О чем я вообще? Я что, серьёзно хочу встречаться с Джином? Серьёзно ли я этого хочу? Во-первых, я не буддийский монах, чтобы не иметь права хотеть, поэтому хочу и много чего. А во-вторых, черт возьми, а кто бы на моём месте не захотел быть девушкой этого невозможно интеллигентного, мужественного, красивого и храброго адепта? За стеной я что-то таких не наблюдала, а потому оставить такого мужчину в пожизненных аскетах для беспрерывных тренировок и молитв я считаю преступлением. Но ведь он пришёл сюда добровольно… а если он не захочет уходить, как Лео? О нет, недопустимо разводить здесь эти клинические случаи. Демон Мара я, или тварь дрожащая? Не знаю, какие идеи у Хенсока по мою душу, но раз он ими со мной не делится, то я могу двигаться в самостоятельно выбранном направлении!

Превозмогая откуда-то взявшуюся с подъемом головную боль, я явилась на занятия с Чимином. Ещё раз похвалив меня за вчерашнее достижение, он решил, что меня уже можно допустить к груше. Достаточно тяжелой, висящей с потолка, а не такой, которая крепилась к полу и отвечала на удары взаимностью. Улыбнувшись, парень заметил, что вряд ли я сумею вовремя уворачиваться от этой штуки. Я согласилась, тем более что состояние было немного разбитым и непроснувшимся. Но я упорно принялась лупить ничего мне не сделавший предмет, намереваясь достичь новых высот в борьбе. Чем я хуже других? Тем более что если я не стану отставать от мальчишек, то и подозрений о половой принадлежности будет меньше. Я билась так, что аж вспотела. Увлекшаяся, я была выведена из схватки с грушей предложением Чимина раздеться, если мне жарко. Скрывая растерянность, я извинилась, но мне пора было идти завтрак готовить. Так-так, вот этих моментов неловкости тоже следует избегать.
Сверля затылок Шуги взглядом, я слегка толкнула Ви в бок, привлекая внимание, чтобы он оторвался от смакования самой заурядной каши. Юноша дернулся, будто не сразу поняв, кто источник беспокойства и лишь потом взглянул на меня. Я подтянулась к нему, чтобы не слышали товарищи напротив.
- Ты можешь перед уроком мастера Ли заманить Шугу в библиотеку? Мне это всё надоело, надо с ним поговорить.
- Я постараюсь…
- Очень тебя прошу, всеми правдами и неправдами приведи его туда! Я буду ждать, хорошо? – Ви кивнул и задрал голову выше меня. Заметив, что на нас наползла тень, я обернулась и увидела Лео, который взял две порции и остановился возле меня. Не понимая, почему он так смотрит, в упор и с важной миной, я застыла. Он мотнул мне головой на выход и устремился прочь из столовой.
- Чего это он? – удивился Ви. Я туго соображала, что это был призыв к действию и, пока произносила «не знаю», опомнилась, что надо идти за ним. Оставив недоеденный завтрак, я побежала за привратником, который, не останавливаясь, пёр к башне настоятеля. Ой-ой, что он там от меня хочет? Расскажет о проделках с Джином? А если он и накануне всё видел? Хоть бы нет! Я не переживу, если из-за меня опять достанется кому-то.

Я взбежала следом по лестнице, едва успев скинуть сандалии, как это сделал Лео, и предстала перед Хенсоком. Маугли поставил тарелки на столик и встал рядом с ним. Мне забавно было наблюдать образовавшуюся картинку, потому что казалось, что эта здоровая детина ищет от меня защиты за плечом этого низкорослого старика. От меня! За щуплым дедушкой! Лео, ну ты совсем что ли?
- Хо, - обратился Хенсок ко мне. – Лео сказал, что ты вчера нарушила его уединение, пойдя в лес…
- Ябеда! – ахнула я, воззрившись на молодого человека. Он оскорблено наполнил легкие кислородом и не дышал.
- В этом нет ничего страшного, - улыбнулся настоятель. – Он сказал об этом мне, поскольку не может попросить сам тебя так больше не делать. А именно этого он просил, - я опустила глаза, жалея о том, что не подумала о подобном исходе. – Но видимо он забыл, - продолжил непредсказуемо Хенсок, развернувшись к Лео. – Что в лес имеет право ходить каждый, просто не каждый может, потому что это опасно. Да, сын мой, твоё уединение ни есть правильное поведение, ты же знаешь, что братья не должны закрываться друг от друга, не должны иметь тайн, не должны вести жизнь, отдельную от общины. То, что требуется тебе для совершенствования – ты получаешь в достатке, но ты усердствуешь излишне, отгораживаясь от монастырских жителей. Это плохо. Пока ты здесь, ты должен быть более общительным и внимательным.
- Но она девочка! – будто стыдясь этих слов и того, что я это о себе узнаю, согнулся Лео, чтобы прошептать это Хенсоку чуть ли ни в ухо.
- Она считается на данный момент адептом. Это не только моё решение, так пожелали мастера Хан и Ли.
- Но они не знают, что она девочка! – упорствовал Лео.
- А не знание не освобождает от ответственности, - ехидно прищурился Хенсок и указал на меня ладонью. – И разве она в этом виновата? Она просилась в прислужницы, а её приобщили к занятиям. Значит, такова воля судьбы. Значит, ты должен делиться с ним – а сейчас она именно он, - всем, как и с другими братьями.
- С девочкой?! – заклинило Лео. Мне казалось, у него нервный тик появится. Я предпочла не вмешиваться.
- Ты видишь в нем женщину? – не убирал руку с моего направления Хенсок. Не двигаясь, Лео стрельнул в меня взглядом и поспешил замотать головой.
- Нет, учитель.
- А в чем тогда проблема?
- Он – она, - пытаясь добиться чего-то, безнадежно простонал Лео, угаснув на последнем звуке и затихнув. Довели беднягу, и без того лишенного дара аргументирования. А тут заставили что-то доказать одному чрезмерно мудрому деду и одной особе с перебором наглости.
- Лео, я понимаю, что ты вырос с другими ребятами, которые были твоими лучшими друзьями, но они ушли, чтобы выполнять свой долг, истинный долг, подразумеваемый Тигриным логом, а ты тяжело сходишься с новыми людьми, но раз ты выбрал здесь остаться, и остаешься пока что, то постарайся – я не настаиваю, я прошу, - быть терпимее к новеньким. И к Хо тоже. Если он захочет сходить в лес ещё, пусть предупредит и возьми его с собой сразу. А то вдруг с ним беда случится? Кто будет виноват? Я не прошу тебя с ним разговаривать, но приглядывать ты можешь?
- Я приглядываю, учитель, - смиренно опустил голову Лео. Так-то, ябеда!
- Ступай, мой мальчик, и не волнуйся ни о чем. За твой светлый дух я все грехи беру на себя, - явно расстроенный, молодой человек буквально вылетел наружу, обойдя меня как можно дальше. Я проводила его взглядом. – Вот что с ним делать? – Хенсок развел руками, найдя во мне благодарного слушателя. – Он уже давно мог бы быть свободным ото всего, но специально остаётся и не желает приспосабливаться к внешнему миру. Это большая потеря для общества… он настоящий воин, самый лучший, самый честный и справедливый. А справедливых людей мало за стеной, правда? – Хенсок сел за столик. – Вот растяпа! Завтрак свой забыл…
- Почему его тигры не трогают? – поинтересовалась я.
- У него редкий дар, - взялся за палочки настоятель. – Он разговаривает с ними. Не в смысле как-то по-человечески, а просто вливается «в волну». И так не только с тиграми. Он заклинает змей, грызунов… у него даже сокол ручной был в детстве. Лео уникальный мальчик. Отнеси ему тарелку, пожалуйста.
В будку стучать не пришлось. Привратник привычно сидел на ступеньках с серьёзнейшим видом и, опершись на палку, смотрел в одну точку. Я поставила еду рядом с ним и встала в шаге от него. Сказать что-нибудь приободряющее? Или лучше убраться побыстрее? Лео поднял на меня глаза. Даже когда он был зол, это было как-то по-доброму. Взор был чистый и ясный, и злоба всегда походила на обиду, а не на искреннюю ярость. Хенсок считал, что его место за воротами, и он предназначен для помощи людям. Но почему мне казалось, что ему самому надо помочь? Он хочет жить здесь. В этом нет ничего плохого, если за этим не кроется какой-то страх или что-то очень личное.
- Ешь, пока не остыло, - разбавила я молчание. Лео мельком взглянул на миску и, прислонив посох к стене, подтянул её себе на колени. Какой исполнительный. – Я тебя раздражаю? - Он покачал головой. – Ты боишься нарушить какой-нибудь завет, потому что Хенсок воспользуется этим, чтобы отправить тебя в вольное плавание? – опустив брови, Лео витиевато помотал головой. И согласие, и не полностью угаданный смысл. – А почему бы нет? Видел Хонбина? По-моему, ему понравилось шататься по свету. Ты с ним говорил о том, как ему там живется? – Лео кивнул. – Вот, ты не будешь там одинок. У тебя там как минимум два друга. И сюда всегда сумеешь вернуться. Ну, не уговорила? – в шутку поинтересовалась я. Ага, такая мастерица убеждения. За две минуты сделала то, что Хенсок не осиливает который год.
- Люди… - остановившись с кашей, промолвил Лео. – Они жестокие… Они глупые, - его лицо покривилось, словно непосредственно сейчас он испытывал страдание. – Я не хочу быть, как они, - он опять посмотрел на меня, но на этот раз в глазах его что-то загорелось. – Я не хочу убивать. Но если я уйду отсюда… - он отвернулся, склонившись к еде.

Его слова не выходили у меня из головы. Я понимаю, что обученные боевому искусству не в цирке работать будут, а в каких-нибудь спецотрядах. Но я почему-то всё равно представляла благороднее их миссии, или никак не представляла, и только сейчас поняла, что воины Тигриного лога – это что-то вроде наёмных убийц, работающих на государство. Или на кого? На Хенсока? Но ему-то некого и незачем убивать. Да кто вы такие, ребята? По пути в библиотеку я встретила Джина, что было логично, поскольку они с Ходжуном самые образовывающиеся и читающие братья монастыря. Попросив незаметно постоять на входе, если Шуга попытается убежать не выслушав меня, я вошла внутрь и стала ждать. До урока оставалось минут пятнадцать, так что если у Ви выйдет заманить сюда нашего введенного в заблуждение товарища, то это будет скоро. Сев за стол, на котором лежала раскрытой старинная книга о приемах и ударах в самые болевые точки, я не успела углубиться в строки, когда появились те, кто мне и был нужен.
- …Какую ещё книгу, Ви? – размахивая руками вошел Шуга, шествуя впереди. Заметив меня, он остановился. – О, извините, не будем отвлекать. Зайдём позже! – он издевательски поклонился и попятился, но стукнулся о Ви, не сдвинувшегося с места. Пришлось распрямиться и обернуться. – Ты чего? Пошли отсюда.
- Шуга, ты должен поговорить с ней, - нелепо бросил Ви. Сахарный обернулся на меня.
- Понял? Он тебя уже в женском роде называет!
- Естественно, потому что я девушка, - не откладывая, заявила я, поднявшись и подойдя к ним.
- Меня не интересует, кто из вас с Джином кого шпилит, - скукожил лицо в сухой инжир Шуга, брезгливо помахав на меня руками. – Хотя о том, что ты пассив – как-то невольно догадываешься.
- Да я настоящая девушка! – гаркнула я. Джин вошёл на повысившиеся тона голосов.
- Тише вы! Сейчас полмонастыря узнают, - Шуга испугано воззрился на присоединившегося.
- Что-то мне это не нравится… что происходит?
- Да баба она! – крикнул ему в ухо Ви, ткнув на меня пальцем. Шуга подскочил и ошалело, по-совиному вылупился на меня. Я скрестила руки на груди, недовольно поджав губы.
- Да ладно? – недоверчиво окинул он меня взглядом.
- Это правда. Я девушка.
- Я не верю… - Шуга отлип от Ви, осмелившись приблизиться ко мне. – В каком месте-то? Пацан пацаном. Что за розыгрыш? Решили обдурить меня?
- Ты слепой на оба глаза? – устало оперся на дверной косяк Джин.
- А что я должен видеть? – Шуга развернулся ко мне. – Покажи грудь, если ты девушка. Она же у тебя есть?
- Есть, но… - я покраснела.
- Да есть она у неё, но смотреть особо не на что, - захихикал Ви и предусмотрительно отпрыгнул от Джина, уже начавшего делать шаги в его сторону. – Молчу-молчу!
- Ну, покажи, что есть, - встал в позу напротив меня Шуга. Затеребив запах рубашки, я залилась краской ниже шеи.
- Хо, ты не обязана ему этого доказывать! – предупредил Джин, готовый, по-моему, наконец-то ответить ударом за тот удар, который несправедливо получил позавчера.
- Но если он не верит?
- Да он шантажист хренов! – с угрозой подошел к парню мой друг.
- Так, если нет доказательств, то я пошел, - поднял руки Шуга, как бы умывая их.
- Стой! – мне нужно было, чтобы он поверил, но почему же я должна пережить столько срама в этом монастыре? – Джин, отвернись, пожалуйста.
- Э-э… это называется «впредь не будешь самым умным»? Все посмотрят на твою грудь, потому что не видят в тебе девушки, а я её не увижу, потому что догадался сам? – я с мольбой воззрилась на него. Несильно разгневавшись, он отвернулся спиной. Схватив за края рубашку, я закрыла глаза и дернула их, после чего, едва выдержав две секунды, запахнула обратно. Трясясь от позора, я приоткрыла один глаз. Шуга стоял с отвисшей челюстью и не мог сказать ни слова. Ви подпер двумя пальцами подбородок и рассматривал меня, как полотно знаменитого художника.
- А знаешь, спустя два дня и при другом освещении, они как будто бы немного больше, - Джин не выдержал и, развернувшись, дал ему пинка. – Что? Это же не обидно! Я в хорошем смысле.
- Пресвятый Будда, - выдохнул Шуга, отодрав челюсть от пола. – Я чувствую себя маленьким щенком.
- Хочется скулить и лаять? – тщательно запихивала я рубашку за пояс.
- Нет, готов обоссаться от радости, - сорвавшись с места, он налетел на меня и схватил в объятья. - Хо! Ты… Хо! – стиснув меня и закружив, Шуга едва не снес мною стол. Он нервно и счастливо хохотал, не собираясь меня отпускать. – Девушка! Девчонка! Женщина!
- Эй, эй, нам нельзя трогать всё вышеперечисленное! – напомнил из-за плеча Ви.
- В состоянии аффекта позволительно всё! – проревел Шуга и, наконец, поставил меня на ноги, не убирая ладоней с плеч. – Ну надо же, а! Что ж ты молчала раньше?
- Ты слушать не хотел!
- Да нет, ещё раньше. Могла бы сразу сказать… ой, сколько я всего при тебе нагородил! – он опять притянул меня к себе и стал обнимать, похлопывая по спине. – Приятно-то как… девушка, а не педик!
- Так, ну хватит, - подошел Джин и расцепил нас.
- Всё-всё, я прекратил, - отстранился, чтобы разглядывать меня внимательнее, Шуга. – Девушка… так… - он подмигнул Джину. – Значит, вы по-нормальному шпилитесь, да?
Подумав секунду, мой благородный защитник занес кулак и приложил бедного юношу за глупый вопрос. Ну и за те сутки с лишним насмешек, что нам пришлось пережить. Почувствовав нашу реабилитацию завершенной, я принялась за оставшиеся пять минут до урока объяснять лежачему, как всё так вышло, и уговаривать никому не говорить ни слова.

Примечания:

* «Горбатая гора» – фильм о гомосексуальных отношениях