Лаврский яблоневый сад

Впервые опубликовано:
Журнал библиофила "Про книги" №4, 2010 год
"Слово с благодатию"



“...месяца сентембр. в 21 день
в пят на память апостола Кондрата
по литургии почата быстпист. тетр...
Симоновский приезжал.
в той же  день  келарь поехал на резань.
Во той же день... чернеца увещали 
в  той же день Исакий Андрейнов приехал. 
Во той же день весть приде,
яко  Литва грядет с Агаряны. 
Во той же день придоша две телеги 
со мнозем скрипем в 1 час нощи”.


Почтение богоизбранности поэта или писателя берет начало в той легкости, с которой от него исходит совершенное, что трудно назвать элементом обыденности, окружающего мира. Хотя и взрощенное на действительности, это образное ее восприятие или отражение — «не от мира сего». Многие это чувствуют и считают загадкой творческой личности, вызывающей благоговейное восхищение. Но что ощущает сам автор, похоже, тайна, предназначенная для обдумывания, а не для произнесения...
...Зиночка болтала всю дорогу до Радонежа, она наконец-то начала встречаться с молодым человеком, и они ездили в Сокольники кататься на роликовых коньках. Машина мчалась мимо сквозь лесные массивы, почти не тронутые временем. Те же сосны мачтовые, те же ели. Места... Мысли обступали, как лес по обеим сторонам дороги, неясное волнение не давало покоя, тоска...
Далекое лесное станище, где подвязались отцы с Сергием, выросло в монастырские стены, украсилось теремами. Так хорошо они были слажены, что в свои времена не побоялись ни татар, ни поляков, ни Стрелецкий  бунт. Пережили и становление самодержавия и  революцию. Троице-Сергиева Лавра, во все века центральная и любимая духовная обитель, прибежище для знатных русских семей  и  многочисленных  паломников, стала усыпальницей  православных  святых, центром летописания и священнокнижия. Славная история обители привлекала в Лавру десятки тысяч паломников, но мало кто побывал в библиотеке Духовной академии, видел ветхие рукописные книги почти былинной старины.
"...И потом, он пригласил к себе, познакомить с родителями..."
Зиночка многозначительно взглянула на меня, всем видом стараясь дать мне понять, что уже не человек с младенческими интересами, и её новость выходила за рамки сообщаемого. Я смутился. "Вот как?" Моя сокурсница и добрый друг, действительно добрый, на зависть окружающим и временам, завела беседу о вещах, трудных для моего понимания. Человеческие отношения - область темная, запутанная, тем более Зиночка. Это вообще не человек, а какой-то оленёнок. Так, по крайней мере, я тогда думал. Думалось-то мне в тот момент, собственно, о другом. Нам предстояло пробраться в хранилище древних рукописных и печатных сокровищ, увидеть своими глазами книги, доступ к которым разрешен только учащимся Духовной академии и отцам церкви. И я еще не знал, как это сделать.
Лаврская Библиотека находилась  в  двухэтажном  здании  рядом  с  Царскими чертогами  и  Классным корпусом напротив тихого академического сада с липовыми аллеями, яблоневыми деревьями, цветочными клумбами и простыми скамьями. Но, увы, путь преграждали ворота, за которыми виднелась охрана.
Зиночка завела с добродушным охранником светскую беседу, пока я думал, какую легенду ему поведать о двух добрых самаритянинах, мечтавших устроиться в его саду.
"Мне назначена встреча с заведующей лаврской библиотекой. Я журналист, занимаюсь исследовательской работой".
"Есть ли у вас направление от редакции?" - спросил усатый страж.
"Разумеется есть", - не задумываясь ответил я, и предъявил лист с недавними переговорами по почте.
Зиночка важно надула губки. Со всем своим простодушием, она была совершенно уверена, так и есть.
"Не по форме", - посетовал охранник.
Я усилил нажим. В редакции срочная работа, не успели подписать, очень нужно, хотите, я при вас позвоню. Зиночка широко раскрыла глаза, но помалкивала.
Несколько секунд проползло в томительном раздумье. Мне представился княжий въезд, карета Донского ждет у ворот, а стража мешкается. Вот князь нетерпеливо дрогнул, вот выглянул в окно, сдвинув брови, вот глаза наливаются гневом...
"Проходите..."
Наш вид располагал, и страж, смягчившись, открыл ворота.
Удивленный, я потянул рассыпавшуюся в благодарностях Зиночку за собою.
Миролюбивый покой окутывал всю площадь перед дворцом, старая земля дремала, едва пробужденная весенней теплотой. Маленькие зеленые червячки на тоненьких паутинках спускались со старых яблоневых ветвей в сад на скамьи и клумбы.
Я набрасывал на ноутбуке главы реферата, а Зиночка следила, чтобы гусеницы не падали мне на голову и за воротник. Наша парочка на скамейке привлекла внимание - семинаристы начали поглядывать на нас с удивлением, я различил в окне темную фигуру.
"...Рукописные  и  печатные духовные писания бережно собирались в книгохранилище Лавры веками, позднее часть их была отделена для нового рассадника духовного  просвещения — духовной семинарии, которую  повелела  здесь  основать  еще  Анна Иоанновна в 1738 году. Семинария  открылась  при  Елизавете  Петровне  в 1742 году и была размещена в Царских чертогах,  построенных  для  паломников из царствующего дома, — в изразцах, богатых  наличниках  и  с  великолепными барельефами. Курс наук в ней был таким же, как в Московской Славяно-греко-латинской академии, то есть максимально полным,  по  этой  причине  значимость обоих учебных заведений приравнивали,
а когда здание академии сгорело при пожаре 1814 года, Славяно-греко-латинскую академию было решено перенести в Лавру, объединив с семинарией. Сейчас Духовная  академия  Троице-Сергиевой Лавры была одной из четырех существующих в России православных академий. Богословское образование, кроме  нее,  дают еще Санкт-Петербургская, Киевская и Казанская..."
Тень упала на белую лаковую крышку ноутбука, и Зиночка издала тихий возглас. Я поднял голову и увидел прямо перед собой молодого семинариста. В черной одежде и с уже пробившейся бородкой, он смотрел прямо на меня. Зеленая гусеница, повисшая на кончике моего воротника, воспрянув духом поползла за шиворот.
"Вам помочь чем нибудь?" - спросил незнакомец, не представившись.
Я повторил свою легенду еще раз, мимоходом то скользя глазами по фасаду Царских чертогов, то разглядывая подошедшего. Зиночка помалкивала.
Семинарист безмолствовал немного и почему-то скрылся. Я пожал плечами и закрыл ноутбук, где я только что разговаривал по скайпу с ректором: пока я отсутствовал в разговоре, связь прервалась.

...В 1642 году опись лаврской библиотеки насчитывала всего 623 книги — Лавра щедро раздавала писания монастырям и селам,  отсылала  в  Москву.  Библиотека рукописных  книг  состояла  из  частных вкладов и монастырских книг. Некоторые бесценные  рукописные  издания  хранились со времен преподобного Сергия. Так, среди личных книг Сергия Радонежского и его учеников числились «Два служебника на харатье, свертки на деревце, Чудотворца Сергия», «Евангелие в десть, на бумаге, Исаковское Молчальниково», «Псалтирь в полдесть, на бумаге; письмо Исаака Молчальника»...
В ту весну дороги сильно размыло, и подводы с монахами приходили по ночам, когда немного еще подмораживало. Мор, бушевавший в окраине, добрался, наконец, и до лавры, по всей округе стен горели костры, окуривая дымом горницы, в храмах непрестанно жгли ладан, и мазали руки и носы миррой. Сергий ходил с косой, шевеля усохшую с осени траву, чтобы она тлела на нагретых за день горках под стенами. С ним везде, не отставая, бегал мальчик, то с посылом каким, то за горбушкой с солью, то с огнивом к другим монахам. Сергий всегда работал сам, хоть и стар, но крепок и молчалив, все прислушивался к разговорам братии, бдениям. Ночь коротка в обители, день длинен, молебен сладок, братия добра. Кашу ели раз в день с водой в дымной трапезной, - кормили люд, голодный да больной от мора. Мальцов, каких могли, забирали на подмогу, чтобы кормили семьи и малых сирот. Сеяли, жали сами. Собирали урожаи душистых яблок с лаврского сада, сушили на зиму. Хлеб да сухие яблочные стружки сдобряли в кашу, - вот вся еда, да ныне в избах и того не было.
"... Не могли бы вы мне помочь..." Мы стояли в сводчатом холле старинных чертогов, где располагалась лаврская библиотека. Позади меня в дверях маячил тот симпатичный послушник. В третий раз за сегодня я повторил свою легенду работнице в лаврской библиотеке, высокой строгой девушке со спокойным бледным лицом, серыми на прямой пробор волосами, убранными в косу и серой длинной одежде. Мне очень нужно было увидеть книгохранилище, драгоценные почти мифически фолианты. Она выслушала внимательно, не глядя на меня, велела обождать и ушла. Я осмотрелся. Тоненькая Зиночка бродила по горнице с двумя церковными окнами на яблоневый сад, дощатый паркетный пол покрывала красная с желто-синей каймой ковровая дорожка, стол, два старых шкафа с книгами, покрытый белым чехлом диван. На стенах старинные портреты отцов церкви. Мирно-покойно, точнее внемирно. Миром, современным здесь не пахло. Здесь еще жили те, другие века, другая эпоха.
Девушка вновь появилась, уже ведя за собой заведующую. Людмила Сергеевна представилась мне радушно. Женщина эта с великой добротой и гостеприимством приняла нас, не преминув, конечно же спросить, из какого мы издания и что у нас за интерес здесь. Посетовала, отец-настоятель в отъезде, но согласилась помочь. Потом повела через скромные тихие залы с рабочими столами, где занималось несколько человек семинаристов, по дороге рассказывая историю библиотеки...
...Мы вышли в сад снова спустя 2 часа экскурсии и бесед в Лаврской библиотеке. Зиночка достала из своей сумки через плечо слоёный пирог с маком и шоколадом и угостила меня. Мне всё здесь напоминало пирог слоёный. Сверху так тихо и блаженственно, а прохватывало дрожью, когда становился виден подклад. Пыточные, кровяная слюда, зелень трупных выбросов. Что это могло значить, мне плоду просвещения и научного мышления современности, было не понятно. Изнанка Лавры была ужасной и мучительной истиной - инквизиторы общее созначение монашества повсюду. Неужели здесь боролись с ведьмами?
Вечером мой друг, заведующий редакции созвонился со мной, и велел работать в Лавре дальше, мы посидели рядом - за моим отчётом и обсуждениями. Алексей Деменьтьевич, мой начальник редакции, намекнул с улыбкой на прощанье:
"Вы умудрились и открыли для себя двери в сад Лавры. Как ещё это названо?"
Я улыбнулся невольно тоже... "Рай?"


...