Искусство и его жертвы

Сладкое слово «кондитерская» - из старых времён, знакомое с детства. Такие кондитерские ещё остались в Москве – затерялись в улочках-переулочках, скромно потеснили внушительные «Стейк-хаусы» и «Мак- Доналдсы», уютно вписавшись в пейзаж. Украсив его собой. Кондитерские, где торгуют пирожными (настоящими, а не разрезанными на куски тортами, которые сегодня называют пирожными), где стоят уютные столики и вкусно пахнет свежим кофе.

 Впрочем, можно взять чай. И присев на минутку за покрытый нарядной скатертью столик, оставив за дверями суету нашего шумливого и вечно куда-то спешащего мегаполиса, отведать, вкусить, насладиться… чашечкой чая с настоящим, восхитительно пахнущим, восхитительно красивым – жалко даже есть! – пирожным.

Да что я всё о пирожных этих! Мне учиться надо, квалификацию повышать, для этого меня и направили на двухнедельные курсы в Учебный центр Института*** на Сретенке. Кондитерская подождёт, сначала тяжкий хлеб знаний, то есть шесть часов занятий, а сладкое – на потом.

В четырнадцать  ноль-ноль меня встречает – свобода, лекции кончились, на работу можно не спешить: у меня есть час, который мне полагается на обед и который все остальные простоят в очереди в институтском буфете. Там тоже есть на что посмотреть, но разве можно сравнить его – с кондитерской, настоящей кондитерской!

Туда я и отправилась, высокомерно прошествовав мимо буфета (о чём впоследствии жалела, так как обратно меня не впустили: «У вас на пропуске указано время, с восьми до двух, а сейчас без двадцати три, извините…»).

Торопясь, я перешла дорогу и распахнула тяжёлые массивные двери. В лицо повеяло ласковым тёплым воздухом из калорифера – дивная смесь ароматов: ванили, бисквита, свежей сдобы, кофе… Ах! За стеклом красовались эксклюзивные, восхитительные, красивенные, изумительные пирожные – настоящие произведения искусства.
   Только что-то уж слишком маленькие. Крохотные. Или это я так есть хочу? Хочу, конечно, очень хочу, сейчас куплю самое красивое и съем с кофе.
Не торопясь, я смотрела и выбирала – пирожное. И никак не могла выбрать, потому что хотелось попробовать их все. «Может, два купить? Они маленькие такие, чёрт, надо было в буфете поесть, а пирожное на закуску… Чёрт! О, чёрт!» – это я  цены увидела.

Цены были как пирожные – удивительные, изумительные и восхитительные: самое маленькое – на один укус – пирожное стоило двести пятьдесят рублей (прим.: время действия 2010-й год, место действия центр Москвы, где – я знаю, всё очень дорого, но не до такой же степени…)
Собственно, я его не собиралась покупать, вид у него скромно-непрезентабельный и есть, в сущность, нечего, откусить два раза… Я хотела с шоколадным кремом… которое стоило четыреста пятьдесят, а другое – вообще пятьсот!

Моему возмущению не было предела: за пятьсот рублей в те времена можно было купить килограммовый торт, и неплохой! А не стограммовую милую безделушку, которую проглотишь и не заметишь. Я сладко вздохнула и простилась с мечтой. Жалко – себя. И бабушку жаль, её-то каким лешим сюда принесло, сидела бы дома, чай с баранками пила,  так нет же – притащилась… на пирожные полюбоваться.

Старушка топталась у прилавка и делала вид, что выбирает пирожное. Тоже, наверное, понюхать пришла, подумала я, проникаясь щемящей жалостью к бедной женщине: если уж я со своей зарплатой оторопела от этих цен, то что говорить о ней, вряд ли она работает, старенькая совсем, на пенсию живёт-выживает. Может быть, вдвоём с дедушкой, на две пенсии. Бабушка рядышком с дедушкой грустно поют эту песню… Или – дружно? «Дружно поют эту песню» в данном контексте не звучало, просилось слово «грустно».

Старушка тем временем пристала к продавщице с вопросами. Это она зря. Выставят сейчас, скажут, вы поговорить сюда пришли?..
- А вот эти с чем?
- Шоколад, бисквит, коньяк, шоколадный крем, орехи, цукаты – мгновенно среагировала продавщица, и у меня потекли слюнки…
- Нет, с шоколадом дед мой уважает, а я не люблю. Светлый бисквит есть?
- Пожалуйста, вот эти, прослойка – малиновый конфитюр, сверху взбитые сливки… Сливки натуральные!
- Натуральные сливки это сплошные калории, - назидательно сказала старушка продавщице, и она смутилась, словно сказала грубость. – Вот эти с чем?
- Эти со свежими ягодами, крем лёгкий, тесто воздушное… А ещё бизе есть и птифуры!

Слова продавщицы сладкозвучной музыкой вливались в уши… в душу! В которой ещё вздымал свои крутые волны Тихий океан лекций - шестичасовой сжатый, максимально информативный материал, преподаватели не щадили сил, чтобы мы усвоили, записали, поняли и разобрали на конкретных примерах - ситуации, приёмы, методы...

Специфика речевых коммуникаций, техника психологического самбо, стили общения, приёмы манипулирования, приёмы защиты от манипулирования, когнитивный, эмоциональный и поведенческий компоненты человеческого "Я", модели речевых коммуникаций (жесткое воздействие, мягкое воздействие, скрытое управление), техника  активного слушания, да много чего ещё, даже фоносемантика и риторика ("речь - это воспитание") –  всё забыто в хлам.

О, эти сдобные, рассыпчатые, волшебные слова – шоколадный крем, воздушное тесто, малиновый конфитюр… Вот это - коммуникации! вот это - приёмы воздействия! Кафедра психологии в шоке, им такое не снилось. Неплохая тема для диссертации - "Кондитерские аспекты межличностных отношений", на месте продавщицы я бы реально защитила докторскую, имея такую практику...

Бабуську было жалко: как теперь выкручиваться будет? Скажет, что забыла дома кошелёк?
Между тем старушка ткнула костлявым пальцем в витрину: «Шоколадных парочку, одно бисквитное и с ягодами парочку. Ну и безе давайте парочку, крем-то натуральный в них? – сварливо выговаривала старуха, продавщица брала пирожные никелированными блестящими щипцами и осторожно укладывала в  красивую коробку. – Ну и птифурчиков с десяток заверните, и пяток заварных, чайку попьём с дедом».

И старушка невозмутимо достала кошелёк... Денег хватило на всё, сдачу даже дали. Я судорожно глотнула, увидев, сколько она заплатила.

Пирожные были упакованы, а коробка перевязана  блестящей ленточкой, которыми в добрые старые времена завязывали картонные коробки с тортами. Всё здесь дышало стариной – колченогие стулья, дубовые крепкие столы, за которыми сидели люди и лакомились пирожными, запивая их чаем из красивых золотых чашечек и треща по мобильнику…

Старушка, которую я пожалела, милостиво кивнула продавщице и промолвив: «Гран мерси, мон ами», унесла свою коробку – наверное, в уютный особнячок с толстыми стенами и лепными потолками, пить с дедушкой чай.

Продавщица вопросительно на меня посмотрела: «Вы выбрали?» - «Да, то есть, нет, то есть выбрала, но я не хочу…» - пролепетала я и торопливо вышла. Тяжелые двери закрылись за моей спиной, отсекая  меня от сказочно пахнущего кондитерского мира. Отсекая, отлучая, отторгая, изгоняя… выпроваживая. Досадливо поморщившись (вот же лезут синонимы в голову, когда их об этом не просят!) и выслушав вежливый ответ охранника Института***, почему мне нельзя сюда вернуться и воспользоваться услугами буфета (у них там и столовая была, и чего я туда не пошла, сама не знаю…), побрела к метро.

Взглянула на часы и удивилась: отпущенный на обед час истекал, я провела в кондитерской столько времени, что теперь не успею пообедать. Вы спросите, а почему нельзя пообедать на работе, и я вам отвечу. На работе надо работать, такая работа, такая у меня работа…

Ни вздохнуть, ни выдохнуть! Пока училась, никто её за меня не сделал, лежит на столе и ждёт меня. Чёрт, сидеть придётся допоздна, на завтра не оставишь: утром на учёбу, потом приеду – опять весь стол завален личными делами, выписками, справками, запросами, ответами, сводками… Нет, стол надо «освобождать» - то есть «отработать» всё, что на нём лежит.  А поесть можно  дома.

Я сделала. Ехала домой и мечтала о том, как когда-нибудь выйду на пенсию, приду в эту самую кондитерскую и скажу: «Милочка, мне два шоколадных, два бисквитных, три безе, три с ягодами, и ещё… и ещё…» Но пенсия ещё далеко, а кондитерская близко, и завтра я непременно в неё зайду: открою тяжелые двери –и войду в этот мир, в это волшебный, ни с чем не сравнимый, необыкновенный, прекрасный мир!