7 октября

Услышанное показалось мне плодом моего воображения. Я бы продолжала верить в иллюзорность полуночной яви, если бы наглядное доказательство не зиждилось передо мной, на кровати. Почти подо мной, потому что я уперлась одной рукой об одеяло по другую сторону Лео, когда он дернул меня. Какое-то странное нависание над ним, приблизившим ко мне своё лицо. И теперь наши лица рядом, взгляды совсем близко. И эти его тигровые глаза, как черно-кофейный бархат с отливами золотого, разводами отражающими солнце. Но солнца не было, оно зашло несколько часов назад. Этот свет был присущ глазам привратника, и лишь немного подпитывался горемычной лампочкой над головами. Мои легкие перекрыли путь воздуху, чтобы он не вихрился и не сдунул призрачный одуванчик смелости Лео. «Я сам» - сказал он и я ждала. Он подвинул лицо ещё немного, коснувшись носом носа, и крайне смутился этого, отодвинувшись на тот же сантиметр. Слегка наклонив голову, он попытался приблизить его иначе, но нос всё равно оставался там же. Он наклонился на другой бок. Проблема была нерешаемой. Мои зрачки впритык следили за его перемещениями, а парень не знал, куда деть взор, потому что смотреть на губы казалось ему неприличным. И он пытался смотреть на себя, а не на меня – это читалось по глазам, - но данное исхищрение осуществлению не поддавалось.
- Я закрою глаза, - сказала я, подозревая, что это облегчит его попытки. Лео кивнул, и я по кадыку видела, как сошла изо рта собравшаяся от перенапряжения слюна. Веки сомкнулись. Мне стало страшно. Ну же, решайся! Но это как прятаться от погони и бандитов с помощью закрытия глаз. Если что-то коснется, когда окунулся в темноту, то ощутишь в десятикратном размере. Я сжала кулаки, чтобы не рыпаться, если что-то произойдёт. Суставы пальцев захрустели. На губы легло осторожное касание. Да, да! Да! Ну же, Лео! Он надавил чуть сильнее. Он совершенно не шевелил ими, просто приложив уста к устам. Никогда не целовался до этого… а я-то уже да! Едва сдерживаясь, чтобы не накинуться в ответ, я чуть приоткрыла рот. На миллиметр, просто расслабила его. Губы Лео снялись с места и, не далеко отойдя, перешли чуть левее. Какой же он не решительный! После бесцеремонного лобзания Рэпмоном эти трогательные полеты возле моих губ показались детсадовскими играми.
- Это не то… - произнес Лео, и я открыла глаза. Он отстранился, отвернувшись в профиль. О чем он? Глаза его потеряли ту вибрирующую неуверенность, что была минуту назад. Он посуровел и стиснул челюсть, из робкого мальчишки превратившись в мужчину-воина. Того, каким я его узнала, стоящим на страже крепости, непробиваемого, пугающего и волевого. Ему не понравилось? Не оправдались ожидания? Неужели и он ждал чего-то?
- Что именно? – стушевалась я, вернувшись туда, где сидела прежде. Он покачал головой, как бы говоря «не имеет значения». – Лео, что не то? Договори до конца. Прошу.
- Не то, чем я должен заниматься, - молодой человек обернул ко мне лицо. Обрадоваться или огорчиться?
- А с чего ты взял, что ты должен заниматься чем-то одним? Вот Хан…
- Учитель позволил себе стать слабее, - Лео смотрел прямо, но видел что-то другое, о чем думал. А думал он о том, что понял из недоговоренного мною. Да, о семье и отношениях. Он всегда знал, что знаю и я. Слежка с высоты даёт отличные результаты. – Он сам признал это однажды: «Я защищал тех, кто нуждался в этом, как велел долг. А теперь чувства велят мне защищать в первую очередь тех, о ком я волнуюсь. И это перечит долгу справедливости». Такими были его слова. Хо, я не позволю произойти тому же, - он посмотрел на меня так, как никогда не смотрел. Такой взгляд был лишь однажды, не совсем такой, наподобие, когда он говорил, что не хочет убивать. Но время ухода отсюда близилось, и неотвратимость грядущих убийств заселялась за радужкой глаз, точа клинки из распакованных чемоданов.
- Как… как это связано с тем, что ты мог бы просто смелее поцеловать меня?
- Поцелуй не то, что дарят всем подряд, - Пристыжено вжав голову в плечи, я побоялась рассуждать с ним на эту тему. Я готова соглашаться со всеми его формулировками, я буду протоколировать его речи, и учить наизусть. – За ним тянется душа. А если не тянется, то он… товар. Тогда за него надо платить.
- Если ты думаешь, что я без души!.. – горячо принялась оправдываться я.
- Нет, я вижу, что ты… ты не умеешь без души, - он слабо улыбнулся, покосившись на меня. – Это я – я не должен… - господи, как связно и долго он говорит сегодня! Он на всё отвечает, ко всему находит объяснения. Неужели попытка поцелуя так встряхнула его? А вот из меня, напротив, сделала косноязычную. Что опять он не должен? Он целовал меня без души? Он ничего ко мне не испытывает? Почему не договорил в тысячный раз? Лео, скажи же ты, что ты обо мне думаешь, скажи прямо! После того, что я открыла в себе относительно тебя, мне это жизненно важно.
- Ты так серьёзен всегда, - я чуть ни сказала «так серьёзно относишься к мелочам!», но вовремя сообразила, что это обозначило бы моё отношение к поцелую, как к безделушке. – Хотя… я и думать не могла, что ты попытаешься сам…
- Мне скоро покидать монастырь, - Лео дернул бровью, как будто отгоняя этим лезущие подстрекательства со стороны. – Мне показалось, что надо попробовать нарушить… самому… ведь за стеной придётся, постоянно. Изменить всё. Самому. И чтобы не ты. Ты не должна.
- Я тоже уйду ещё до Нового года. Да и я-то клятв не давала… почему нельзя было положить грех на мои чакры?
- Дело не только в этом, - парень пожал плечами. – Мастер Ли всегда учил, что мужчина… он направляет. Он знает, как надо, - я тут же вспомнила недавнишнюю лекцию, когда Пигун уточнил, а не должны ли женщины обладать теми же знаниями? – Сохранять вашу непорочность… если мы не будем беречь её, откуда ей взяться у женщин? – над крышей громыхнул оглушающий раскат и лампочка, потрещав и прочертившись накаленной фосфорицирующей нитью, отключилась. Оборвало провод. Комната погрузилась в полнейший мрак.
- Ну вот! – вздохнула я. Ничегошеньки не видно. Мне. Моему соседу, не сомневаюсь, видно всё, после десяти лет упражнений в этом Шаолине. – И надолго это?
- Пока не починим, - голос в темноте. Когда не видишь его, звучит как-то несусветно, потустороннее. Будто принадлежит не тому, кого надо представлять. Коварнее, злее… Сейчас, думая о том, что рассказал Хенсок, я понимала, откуда в его интонациях проскальзывает яд или что-то в этом роде. Это как нервное расстройство – человек не отвечает за него. Сознательный Лео был добр и умудрен, тянулся к хорошему, и бескорыстному спасению мира, но где-то под коркой, загнанный (а то и порожденный) толпой жестоких людей, сидел маленький демон с гениальной памятью, плачущий от того, что ему не дают выбраться наружу и расправить крылья. Или же он и сам научился прощать? Возможно, этот демон уже давно стал ангелом, и страдает не от неудовлетворенной мести, а от болящих ран, которые не то что подлечить некому, а о которых некому даже пожалиться. – Завтра, - заключил Лео и поднялся. – Пора спать.
- А ты?..
- На полу, - понял с полуслова. Стихия не утихала и, конечно же, уходить отсюда куда-то кому-то накладно.
- Нет, - кровать была узкой, но я прибилась к самой стенке. – Разреши, сегодня снова... спать вместе. Можно? – он замер, не шевелясь. – Мы спали под деревьями хурмы, и это было нормально, правда? Мне… было спокойно и тепло. Пожалуйста, повтори это ещё раз, - я забралась под одеяло, как тогда откинув угол. – Пожалуйста.
Посомневавшись, Лео поставил колено на постель, замахнувшись на исполнение просьбы. У меня к этому времени кое-что перед глазами прояснилось. Его силуэт я разбирала безошибочно, хотя совершенно ничего не давало и малейших отблесков. Дернув за пояс, парень спустил с плеч халат. В моём зобу дыхание сперло. Ну почему я не вижу подробностей! Да и черт с ними, он собирается лечь рядом со мной в одних трусах! Вот это я понимаю – с душой поступок. Я тряслась, видя, как он приближается и ложится рядом, настолько не умещаясь на этом аскетическом ложе, что придавил меня бедром, и я втемяшилась в стенку. Плевать. Испытываемые эмоции не были страхом, любопытством, восторгом от новизны. Это была влюбленность, всегда заставляющая трепетать в тот миг, когда объект любви находится рядом. И он был очень рядом.
Я перевалилась на бок, экономя пространство, к нему лицом. Лео тоже развернулся ко мне, хотя его лицо было выше, подбородок над моей челкой. Руки девать было некуда, и как только он положил свою на меня, я обнаглела и забралась своей ему на талию. Бросив взор вниз, я обнаружила, что мои ноги заканчиваются едва ли не на полметра раньше его. Какие они у него длинные… ну да, с таким-то ростом. Мне хотелось заговорить о чувствах, спросить, могу ли надеяться на то, что стану для него больше, чем другом. И вообще, вся эта ситуация с поцелуем для меня была смазана и оборвана, а не закончена. Я пошла абстрактным путем с привлечением аллегорий.
- Когда ты выйдешь отсюда… куда ты пойдёшь? – он поелозил на подушке. Ха-ха, ты загнан в тупик и тебе придется продолжать разговаривать, потому что: - Лео, я не вижу твоих сигналов, не мог бы словами?
- Я не могу сказать.
- Потому что не знаешь? – не поверила я, и не напрасно.
- Потому что не могу, - осторожно, я притискивалась к нему плотнее, медленно, как удав опутывает спящего.
- А я могла бы пойти с тобой? – Вот это глупость! Именно её называют непроходимой. Но когда я обнимаю Лео, как-то не выходит в топ здравомыслие, оставаясь в конце хит-парада.
- Нет. Хо… когда покинешь Тигриный лог… ты должна забыть это всё.
- А если я не хочу? – Предсказуемо. Он скажет, что хотеть нельзя.
- Не нужно потакать своим желаниям. – ну или так.
- У меня всё равно не получится… я буду вспоминать всё, ребят, настоятеля, учителей. Тебя, такого доброго. Я никогда не видела подобных людей.
- Это будет правдой только в твоём воспоминании, - я застыла. Что-то холодное опять заструилось в его голосе. – Только здесь можно позволить себе добро. Только здесь мы все такие, какими надо быть всем и везде, - Лео просунул вторую руку мне под голову, решившись. До этого неудобно сгибал под собой. Теперь ладонь коснулась моей макушки и погладила её, перебирая волосы. Я не вижу его глаз, интересно, куда он смотрит? – Мир за стеной требует перемен, борьбы, жестокости. Там никто не будет прежним, - я вспомнила слова Хана о том, что надо ломать Чимина. Вот так же добровольно сломается и Лео, переступив порог монастыря. Они учат ребят хорошему, милосердию, справедливости и благородству, но при этом заставляют не терять звериной жестокости, обучают уметь управлять ей. Целенаправленное зло во имя добра, и чтобы порционно, не больше позволенного. Мне думается, что это безумно тяжело, вбить себе в сознание всепрощение и помощь человечеству, а потом, держа эту мысль, убивать, не переходя грань дозволенного, убивать только лишних. Но кто определит этих лишних? Для этого и столько лет обучения, чтобы сами распознавали, что хорошо, а что плохо. – Спокойной ночи, Хо.
- Доброй ночи, - уткнулась я в Лео, всё ещё думая. На моём лбу запечатлелся поцелуй. Приятно польщенная, я заметила про себя, что по ночам он куда смелее. Темнота благотворно влияет на скромников. По себе знаю.

Я надеялась и с утра испытать все прелести дружеских объятий, с блаженством воспроизводя минуты пробуждения на горе перед внутренним взором, но Лео опередил меня, и когда я проснулась, его рядом уже не было. Как он так незаметно выбрался? Черепашка ниндзя. И снова упущен момент, который так будоражил – страдает ли он по утрам тем, чем страдает большинство, и особенно Рэпмон? Лео был в одних трусах, а я дрыхла, как ограбленный под клофелином! Именно ограбленной я себя и чувствовала. Он украл у меня зрелище, пару мгновений приятностей, и насыщение любопытства. Потянувшись и поправив на себе его рубашку (ой, подождите, что это у нас тут? Я проснулась в рубашке Лео! Это можно посчитать как состоявшийся половой акт? Дорогой, тащи мне кофе! Видел бы Джин…), я спустила ноги с постели и обнаружила накрахмаленную стопочку свежей одежды для себя. Не завтрак в кровать, но уже ого-го!
Не спеша лишать себя тепла вещи Лео – мне было дорого это ощущение, - я открыла дверь и высунулась. Именно так в кинематографе принято показывать самых красивых и сексуальных персонажей, так, как увидела я Лео. Даже все эффекты были соблюдены, рожденные моим воображением: замедленность, искрящиеся блестяшки в воздухе, ароматный теплый порыв ветра. Молодой человек стоял спиной ко мне, в одной хакама. Его широкая спина, голая и широкоплечая, играла скульптурными изгибами, когда он опускал и поднимал руки, засвечиваемый рассветными лучами. Его тело купалось в расплавленном золоте солнца и слегка колышущиеся на неощутимом сквозняке прядки пропускали его через себя. Он развешивал на бельевых веревках мою одежду, выстиранную и отжатую сильными руками. Я никогда не видела мужчин, занимающихся подобным.
- Я принес тебе во что одеться, - над плечом бросил он, не отвлекаясь.
- Я видела, - только и смогла произнести я. – Ты постирал всё вместо меня! Мне неудобно…
- Ничего, - отмахнулся он, расправив мою хакама и закончив.
- А ведь это я собиралась сделать тебе что-то приятное. Теперь я вовсе в неоплатном долгу. Напечь тебе булочек с хурмой? – оживилась я, вспомнив хоть что-то, что могу сделать для него. Лео сморщил нос, тут же разгладив и заулыбавшись.
- Мы переели с Хонбином её в своё время. Хурмы было так много. Нас от одного её вида подташнивает, - я засмеялась. Да уж, представляю попавших сюда мальчишек, из тех условий, в которых они были до этого. И вдруг запустили козла в огород. Они, наверное, полрощи на двоих или троих зажевали. – Ты достаточно делаешь для всех нас.
- Не думаю, - погрустнела я. После вчерашних откровений и не надеюсь, что я вообще делаю тут что-то значительное или полезное. Всем хочется верить в свою незаменимость, а тут выяснилось, что с моей ролью разнорабочей справится любая наёмная тётка. Всего-то чисти, три, готовь… - Завтрак! О боже, там же ещё посуду мыть! – снизошло на меня озарение и, быстро вернувшись в комнату и впрыгнув в чистое, я понеслась наверх, с сожалением прощаясь, мысленно, с обнаженным Лео.

Ступеньки всё ещё были скользкими, но хотя бы освещенными. Хорошо, что я успела подмести их все, и на них не лежала разбухающая липкая листва, на которой навернуться тоже было раз плюнуть. Возле школьного класса раздавался непривычный для раннего утра в монастыре шум. Приближаясь, я заметила, что Сандо и Пигун сидят на крыше, занимаясь чем-то, Шуга суетится внизу, с ним Чонгук, а Джин служит проводником между ними на лестнице, перехватывая и подавая какие-то предметы. Мастер Ли стоял на земле, руководя каким-то процессом. Заметив меня и мой удивленный взгляд, он указал пальцем на трудящихся:
- Буря сломала ночью ветку, и она упала на кровлю, проломив её. Вот, латаем, - ветки уже не было, конечно. Убрали, чтобы не мешала чинить покрытие. Увидевший меня Джин, извинившись и попросив подождать его, спустился с лестницы и подошел, не приближаясь близко под надзирательским взглядом Шуги.
- Доброе утро, Хо, - его глаза смотрели так, будто хотели выдавить что-то. Он не был зол, нет. Скорее раздосадован или что-то вроде этого.
- Доброе… - промямлила я.
- Я волновался за тебя ночью, - сказал он, и я поняла, откуда вся эта мимика. – Хотел убедиться, что ветер не вынес твою дверь, но она была распахнута. Испугавшись, я вошел, и обнаружил, что тебя там нет…
- Я… - пойманная с поличным, я заставляла себя произнести правду, но это было трудно.
- Была у Лео, я знаю, - произнес Джин. Покраснев, я не выдерживала его взгляда.
- Ты, наверное, думаешь что-то не то…
- Я думаю, что был прав на его счет. Он не такой уж тихоня-привратник.
- Ты ничего не знаешь о нём, - вступилась я, чем выдала свои чувства. Другие, может, и не заметили бы, а вот для Джина моя фраза была говорящей.
- Я знаю, что он позволяет себе то, что запрещено монахам. И он это должен знать лучше, чем мы.
- Это не он, а я, - опять защитила я его репутацию, на этот раз посмотрев в глаза другу.
- Ты? – усмехнувшись, Джин наклонился ко мне, чтобы тише обсуждать наши дела. – Ты, Хо? Хочешь заставить меня поверить, что девочка, которая дрожит от одного мужского касания и, считай, никогда не целовалась, сама пристаёт к двадцати пяти летнему парню? – Ну, похоже, всё так и было, Джин. Расстроить тебя подтверждением? Лео куда невиннее меня, но я не скажу этого вслух. Я не хочу обсуждать Лео ни с кем. Всё, что я раздобыла, что касается его, только моё. Но как я оправдаю своё поведение, свои домогательства? – Он тебе так нравится? – Задал вопрос Джин. Вот так запросто. Я такая прозрачная, что едва осознанное мною сразу торчит из всех щелей?
- Мне нужно готовить завтрак, извини, - не ответив, я втопила и, вприпрыжку, унеслась на кухню.