11 октября. Обед и после

Пламя свечей сливалось в мерцающий хоровод факельного шествия, не грея, удаляясь под обманом зрения. Я так глубоко ушла в свои раздумья, что восковые стражи покоя Будды, оплавляющиеся от своего же жара, будто отплывали дальше и дальше. И всё-таки всё находилось на тех же местах, что и было, когда я улеглась здесь. Было бы хорошо почувствовать хоть какое-то тепло, хотя бы и этих огоньков, но подняться и протянуть руку не было желания. Вообще никаких желаний не было, кроме как искупить свою вину перед Джином за то, что всё так завершилось. А ещё мне хотелось избавиться от горечи в груди. Чего-то всё же хотелось.
Я очнулась из этой дремы от голосов, прорвавшихся сквозь пелену моей мысли. Подмерзшая, на коврике, одурманенная немного запахами сандала, гвоздики и каких-то ещё благовоний, я услышала, что возле храма кто-то ходит и переговаривается.
- Она тут! – услышала я шепот Рэпмона кому-то в сторону, но продолжила лежать, не поворачиваясь. Если я подам признаки жизни, то придется разговаривать, подняться… нет сил. Однако шаги приближались, не намереваясь оставлять моё одиночество нетронутым. За мной, нависая сверху, кто-то встал. Хотели убедиться, что я не откинулась? По шевелению грудной клетки видно, что я дышу, можете расслабиться и идти по своим делам. Шуршание одежды сказало мне, что кто-то присел рядом. – Ви, Чимин, Шуга и я беспокоились, потеряв тебя, - это Рэпмон, любитель попытаться обрести ответы на вопросы в храме. Шушуканье в отдалении выдало трех названных, оставшихся на пороге. – Ты это… есть-то пойдешь? – молодой человек устроился на краю коврика и обратился к другим: - Идите! Сейчас догоним! – после некоторых колебаний и пререканий товарищи покинули нас. – Так что?
- Я задерживаю обед, - вспомнила я, но не шелохнулась.
- Да мы уже его приготовили, - Рэпмон вздохнул, не зная, с какой стороны ко мне зайти, чтобы я оживилась. – Ты главное поднимись и иди кушать.
- Я даже гонг не слышала…
- Мы ещё и не долбили в него.
- Не хочу есть, - честно сказала я. В рот ничего не полезет, даже если почую аромат еды.
- Надо, - повторил парень указание всех родителей в мире. Я промолчала. Он опять шумно вздохнул, чтобы я не забывала о его присутствии. – Ну, чего ты, Хо… давай уж раз ты у нас мальчик, то и крепись, как мальчик. Всем грустно, но мы ж не куксимся по углам.
- Джин ушел из-за меня, - Поправив затекшие ладони под щекой, я отвела взгляд от священного огня. И у него есть душа. В Тигрином логе я стала замечать, глядя на живой огонь, которого почти не видим в повседневных делах модернизированного мира, что он похож на вечно танцующий дух. Горит и радуется, пока не погаснет – умрет. Есть в этом что-то божественное. Лучше буду смотреть на подножье алтаря, ещё ниже, к плинтусу, где мой уровень.
- Почему это?
- Мы с ним поцеловались, - признала я. Так всё равно на всё стало… и врать надоело. Соберись сюда сейчас все адепты, я бы призналась в том, кто я. Рэпмон помолчал, и вдруг, бодро и возмущенно подскочил.
- Но я же тоже тебя поцеловал! А я ещё здесь. Это несправедливо! Тем более, если тебе так дорог Джин… я пойду и скажу Хенсоку, чтобы выгнали меня, вместо него! Во всем признаюсь! – вот это заставило и меня, наконец, приподняться. Сев, я едва успела развернуться и схватить его за ногу, за штанину, поскольку он уже собрался уходить.
- Стой! Ты чего? Тебя выгонят не вместо, а в том числе! – он посмотрел на меня сверху вниз. Я задрала голову и умоляюще на него воззрилась.
- Ну и ладно, зато всё будет честно! Мы одинаково провинились, почему нести наказание должен только он?
- Рэпмон, не заставляй меня страдать ещё больше! – дернула я его, чтобы он сел обратно. Но его было не просто сбить с ног. – Я не переживу, если ещё хоть один человек уйдет отсюда из-за меня!
Я тянула его на себя. Он не двигался. Мы смотрели друг на друга. Покусав нижнюю пухлую губу крепкими белоснежными зубами, Рэпмон неохотно опустился, строго опустив брови.
- Я не думаю, что ты так уж виновата в уходе Джина. Если бы меня тогда засекли и выгнали, разве ты была бы виновата? Ведь это я тебя поцеловал.
- Но с Джином – это моя провокация, - уже даже не краснея, а бледнея от стыда покаялась я.
- Да ты ещё и провокаторша? – улыбнулся монах. На щеках прочертились две ямочки. – Вот уж не думал.
- Это ужасно…
- Ну, и что? Что дальше-то? Ты будешь сидеть в этой пагоде, пока не покинешь монастырь? Или пока не умрешь с голода? – пожав плечами, я уставилась в пол. Откуда мне знать? Не многие знают, почему ушёл Джин, так что осуждающие взгляды я ловить не буду. А вот странное поведение точно заметят. – Давай-ка, пошли в столовую.
- Не могу… нет, мне надо побыть одной…
- «Я девочка, я хочу страдать!», - пропищал Рэпмон, закатив глаза и издеваясь над женской манерой. – Так что ли? – Он завел руку, собираясь приобнять меня за плечо, но не довел её до конца. – Можно? – спросил он разрешения. Я, подавленная и безвольная, кивнула. Он положил ладонь мне на плечо, усевшись впритык, но ничего такого пошлого, с подтекстом, я в нем не заметила. – Ух ты, впервые обнимаю девушку, как друга, - расплылся он. – Ты открываешь во мне новые грани, - Тепло, хоть какое-то, которого я хотела, снизошло. Мне было приятно, что меня не оставили одну, хотя я и рвалась к уединению. Положив голову на плечо Рэпмона, я едва не всхлипнула. – Пока ты тут маятой страдаешь, там полмонастыря плюётся на нашу стряпню. Ну, наша Хо вернется к нам или нет? – он потряс меня, чтобы я откликнулась. Не выдержав, мои мышцы расслабились и без моего участия выдали улыбку. – Так-то лучше, - встав, парень поднял меня за подмышки. – Нечего нас сиротами оставлять.
- Чонгук! – вспомнила я и, попытавшись собраться, отряхнулась, скрутила коврик, вернула его на место и, в компании Рэпмона, добралась до столовой.

Не поев, я сразу же взяла тарелки на поднос и, провожаемая взглядами с моего столика, ушла к мальчишке, заботу о котором препоручил мне мастер Хан. Война войной, а время обеда, как говорят военные. И, раз я почти что ученик школы боевых искусств, где долг стоит на первом месте, то это и моим девизом должно быть. Сокрушаться можно сколько угодно, когда обстоятельства позволяют, но когда есть дела, их требуется закончить, прежде чем заниматься мытарством. Чонгук лежал с вытянутой ногой, высунутой из-под одеяла и перебинтованной эластичным бинтом. Он читал трактат «Искусство войны» китайского военачальника Сунь Цзы.
- Доставка пиццы! – заставила я себя улыбнуться, чтобы не носить с собой тягостной атмосферы. Мальчишка отвлекся, отложив чтиво и встретив меня взглядом.
- Так уж и пиццы? – хмыкнул он, недоверчиво поглядев на тарелку.
- Ладно, прости, но это всего лишь обычная похлебка и рис, - присела я на табурет и протянула ему поднос. Приняв, он поставил его себе на колени. – Какие умные книжки тебя интересуют!
- Да нет, - отодвинул он её ещё дальше, чтобы не заляпать едой. – Это я не был на лекции учителя Ли, и он принес мне кое-что из того, что я пропустил. Интересно сегодня было?
- Я тоже не ходил, - призналась я.
- А ты чего? Занят был? – Я отвела глаза, перед которым вдруг возникло воспоминание о том, как я выбежала, ничего не понимающая и потерянная, из-за яркой звезды на небе, и столкнулась с Джином. И вот, подо мной ломается табурет, и он ловит меня, спасая от падения. А потом мы убираемся в библиотеке, где он то и дело касается меня, словно невзначай, и признаётся в саду, что всё обо мне угадал, и прижимает меня, перепуганную, в бане, чтобы Шуга и Ви не увидели, обнаженную… дрожащая и взбудораженная, я вижу, как он раздевается, чтобы залезть ко мне в бочку, и наши мокрые руки переплетаются, и его ноги под водой скользят по моим… цветная лента снов, светлых видений, как фотоальбом со снимками, где запечатлелось самое счастливое и важное.
- Да, занят, - кивнула я.
- Жалко, ладно, тогда Чимина спрошу, он мне расскажет, о чем шла речь, - захлюпал Чонгук с ложкой первое блюдо.
- А о чем это «Искусство войны»? Разве там не тактика и стратегия? – решила я ещё некоторое время составить ему компанию. – Зачем они нам?
- Не, там не только это, - отвлекся Чонгук, облизнув губы, отломил кусочек цампы, прожевал. – Вообще есть философские мысли, применимые и к обычной жизни. Автор пишет, что любое сражение, даже выигранное, требует затрат и расхода чего-либо, поэтому истинный победитель тот, кто избежал столкновения, поборов врага до конфликта, не вступая в него. В общем, надо избегать насилия до последнего. Это плохо.
- Хорошая книга, - согласилась я.
- Да, правильная такая в целом, соответствует настроению, которое нам проповедуют, - опустошив одну миску, он подвинул вторую, с рисом и овощами. – Но, с другой стороны, есть рассуждения, что коли ввязался, то все средства хороши. Особенно обман.
- Разве нас не честности тут учат? – удивилась я.
- Так нас учат быть честными с кем? Со своими, - Чонгук замер, задумавшись. – В этом и вся сложность. Быть умелым вруном, но при этом не скрывать правды от близких. Это не только боевое, это и актерское мастерство какое-то, потому что, по сути, нужно уметь быть разным. Или совмещать несовместимое.
- Например, воин-монах? – подсказала я. Мальчишка кивнул. «Или мальчик-девочка» - подумалось мне. Быть откровенной со своими… мы все тут братья, должна ли я принять в круг доверия всех? Ведь даже открывшись Рэпмону, который вызывал опасения, я только выиграла. Да, он накинулся на меня с неожиданности, но теперь он всего лишь ещё один мой друг, который поддержал меня. Как угадать, кому доверять можно, а кому нет? По логике, здесь, в Тигрином, мне все должны быть родными людьми. Чем больше я с ними общалась и узнавала систему преподавания Хенсока, тем больше понимала, что случайных и подлых людей сюда бы никто не взял, а если в них и было что-то такое, то оно искореняется. Да и в ком бы ни искоренилось, поживи они с нами, в наших условиях?
- Спасибо, - доев, вернул мне Чонгук пустую посуду. – Спасибо, что заботишься обо мне, старший брат.
- Не за что, - улыбнулась я его дружеским, буквально семейным словам.

Выйдя задом, чтобы прикрыть за собой дверь, я стукнулась тем же, чем и выпятилась вперед, обо что-то. Вернее, о кого-то. Развернувшись, я обнаружила недовольного Сандо, которого и толкнула-то не сильно. Но его черный взгляд уже метал молнии, испепелял и ненавидел. А я-то надеялась, что бешенство лечится.
- Всё прислуживаешь, коротышка? – скрестил он руки на груди, не отходя.
- Не так уж я и мелок, - ладно б ещё Лео так сказал, но Сандо был выше меня сантиметров на десять, может быть. В плечах шире, конечно, и крепче, но что обзываться-то сразу?
- Что, ушёл твой друг закадычный? – мне захотелось дать ему по лицу. Какое право он имеет говорить о Джине?! И пусть агрессия между ними сошла на нет под конец, но со мной, видимо, примиряться не спешили. И я бы разгорячилась, поддавшись злобному тону, но вспомнила, что обещала себе не сердиться на Сандо.
- Слушай, мне жаль, что у тебя всё так вышло…
- Не нужна мне жалость! – прорычал он, убрав насмешливость и заменив её на неприкрытую ярость. – Я рассказал не для того, чтобы ты слезу пустил и попытался меня понять… всё равно не поймешь! И вообще, черт меня дернул за язык. Не за чем тебе знать всё это! Забудь, понял?
- Я могу не напоминать тебе, но сам склерозом не страдаю, - огрызнулась я. Хорошо, что надо было держать поднос, иначе бы руки выдали мои нервы, теребя что-нибудь или стискивая.
- А чем ты страдаешь? – Сандо оглядел меня, презрительно, с ног до головы. Задержал взгляд возле пояса, вернул к глазам. – Видимо, маленьким размером члена, что терпишь унижения и то, что приходится за всеми прибирать? Нет, кроме шуток, я не видел тебя с нами в бане… всё так плохо?
- Настолько, что моего члена не разглядеть даже с микроскопом, - спокойно парировала я, ничуть не задетая. Он удивился. В рядах мужчин оскорбление было нанесено смертельное, но… я же не из их рядов.
- Вот как? И что же, вечером тебя опять не ждать? Будешь прятать свою срамоту от посторонних глаз?
- Буду, - пихнув его плечом, я прошла мимо. Господи, сегодня же баня! В самом деле. Джин, на кого ты меня оставил? Сандо замолчал. Орать в спину, как на базаре – это не его. Пойти, найти Лео, и попросить помочь в сто какой-то там раз, что я уже со счета сбилась, сколько эксплуатировала его доброту. Нет, я почему-то не могу пока представить, как к нему подойду. После того, как он захлопнул передо мной калитку, взяв на себя решение… я его не понимала, просто не понимала! Что ему нужно? О чем он думает? Он самый загадочный человек, каких я встречала.

И час икс после ужина всё-таки наступил. Неведомым образом, в число моей свиты вошел Рэпмон, и, без объяснений и уточнений, притусовался к нам четвертым, будто так всегда и было и должно быть отныне. Пообещав позвать меня, когда баня освободится, и посторожить, он, Шуга и Ви ушли мыться сами, со всеми. За вторую половину дня, в делах и заботах, я и забыла о стычке с Сандо, но вот, стоя у боковой стены наших терм, держа полотенце, я задумалась, как быстро эта бандитская остроскулая морда поймет, что к чему? Или жажда мести так застилает ему глаза, что он в упор ничего не увидит, даже если я скажу ему открытым текстом?
Я ждала и ждала, начав притопывать, потому что опускалась ночная прохлада, при которой стоять без движения было сложно. Что-то мои ребята задерживаются дольше обычного. Столько мне ещё ждать не приходилось. А ведь после этого ещё и убирать там за всеми! Я не видела в этом ничего позорного, даже будь парнем. Не знаю, чем пытался уколоть Сандо, но содержать чистоту и порядок – достойное занятие.
- Эй, Хо! – наконец-то, раздался голос Шуги. Я высунулась из-за угла. Он, Рэпмон и Ви подбежали ко мне.
- Ну, что? – рвалась я под душ, но Сахарный не отошел, уступая путь в царство горячей воды.
- У нас проблемы, - покривил он лицо.
- Что ещё?
- Там Сандо. Он не хочет уходить, - сказал Ви.
- Что?! – ахнула я. Этого ещё не хватало. Вот неймется же этой сволочи! – Что он там делает?
- Ничего, сидит в ванной и нагло лыбится, - развел руками Шуга.
- Черт! – выругалась я.
- Хочешь, мы его вытащим оттуда и выкинем, - предложил Рэпмон. Я покосилась на него без надежды. Даже втроём они вряд ли одолеют этого хлыща. У него мастерства боя на пятерых хватит.
- Нет, не надо устраивать никаких шумных разборок, - покачала я головой, готовясь проститься с долгожданной (в течение целой недели!) процедурой. – Как-нибудь в другой раз тогда.
- Вот он всегда всё портит, - выдохнул Ви. – Что за день сегодня такой! Одни проблемы… - я остановилась, хотя уже уходила. А, в самом деле, если я оставлю всё как есть, то Сандо так и будет выделываться, и выйдет победителем. Он наверняка ведь просёк, что я моюсь после всех, стесняясь кого-то или чего-то (ждёт от меня мужских дефектов? О да, у меня есть один, кошмарный – влагалище, и два поменьше, в области груди). И вот он решил испытать меня, будучи уверенным в том, что я его испугаюсь и не полезу спорить и отвоёвывать теплое местечко в чане. А я нынче очень ко времени задумалась над тем, что надо быть предельно честной, тем более, все мы тут братья.
- Знаете что? Идёмте, - развернулась я, обойдя трех товарищей, немало их тем изумив. Дойдя до лестницы, я поднялась на порог бани и обернулась к ним: - Подождите здесь, ладно?
- Ты чего надумала сделать? – прищурился Юнги.
- Всего лишь посмотрю, насколько Сандо смелый и непробиваемый. Настолько ли, как хочет казаться?
- Может, мы с тобой войдём? – предложил Рэпмон.
- Нет, стойте здесь, - я повернулась внутрь и вдохнула полные легкие, настраиваясь на победу.
- Осторожнее там… - прошептал Ви в спину. – И удачи!

Сняв сандалии, я шагнула в баню. Упорным и размашистым шагом пройдя мимо душевых, я остановилась на границе последней комнаты, где стояло два деревянных бака, имитирующих ванны. Свет горел. Итак, внутри наш неугомонный мистер Зло? Ладно же. Я вышла из-за угла, стараясь выглядеть невозмутимой.
- О, кого я вижу! – прозвучало почти тотчас. Я повернула голову на звук. Сандо сидел в бочке, как в джакузи, раскинув руки на поверхности, положив их на бортики. Его черные мокрые волосы, как смола, спускались до плеч. Обычно он забирал их в хвост, приобретая облик настоящего варвара-кочевника. По смуглым плечам расселись бисером поблескивающие капли. – Надумал всё-таки?
- Надумал, - воззрившись ему в глаза, и не отводя их, я перекинула полотенце через бортик соседней бочки. Поднесла к этой, в которой сидел он, невысокую стремянку, сколоченную по типу трехуровневого стульчика, не раскладывающуюся. По ней удобно забираться в эти высокие ванны. – Надеюсь, не против, если я составлю тебе компанию? – спросила я у него. Сандо сделал приглашающий жест, криво ухмыльнувшись.
Я развязала пояс-оби, сложила его в несколько раз, повесила рядом с полотенцем. Парню было видно меня только выше талии. Что ж, тогда начну со штанов. Я стянула их, оставшись в трусах. Так далеко я ещё не заходила… тем более в подобных условиях, с человеком, с которым я не только не была другом, но даже немного враждовала. Пусть же знает, что всё это время тягался с девчонкой! Кому будет стыднее, а? Я резко опустила нижнее бельё и вышла из него. Выпрямилась. Сандо с любопытством наблюдал за моими телодвижениями, не догадываясь, что происходит за бортом. Взявшись за края рубашки, под которой я носила плотную утягивающую майку, я развела их и, резко скинув с себя рубашку, отбросила её. Надменная ухмылка Сандо, сопровождавшая его разглядывание, продержалась ещё секунд десять, пока его глаза, соскочив ниже моего лица, вдруг не уставились на майку. Недопонимая чего-то, он напряг брови. Я взялась за низ последнего прикрытия и, дернув его через голову, стала подниматься по лесенке. Ухмылка Сандо, тая, отступая, прячась, растворилась совсем, когда я, добравшись до верхней площадки, предстала перед ним, совершенно нагая, от середины икр и выше, до самой макушки.
- Я рада, что ты разрешил, - приподняв ногу, чтобы переступить последний предел, я перенесла её в воду и, опустив ступню на дно, забралась, не торопясь, словно мне было не стыдно, в чан полностью, устроившись напротив Сандо. Его лицо, потерявшее обычный оттенок загара до бледно-серого, стоило того, чтобы показать полный стриптиз. С остекленевшим взглядом и плотно сжатыми губами, он, по-моему, героически умер, вцепившись в края ванной, и только судорожно трепещущая венка на шее выдавала, что сердце у него ещё бьётся.