Глава 3

- Ваше Высочество, к вам министр финансов господин Амааль.
- Впустите его.
Твердой поступью бывшего воина Амааль вступил в лиловые покои младшего принца, ожидаемо обнаружив последнего за изразцовым сарийским столом с криволинейной расписной крышкой. Учитывая складывающиеся обстоятельства, от стола давно следовало избавиться, но едва ли кто во всем дворце обратил на то внимания. Перед наследником высилась кипа изукрашенной каборрской бумаги. Даже со своего места - к принцу не надлежало приближаться ближе, чем на три метра – первый советник мог видеть, что она первого сорта: по плотности, по сплетениям и связям волокон, по характерному благородному оттенку, по идеально подрубленным краям. В углу первого, верхнего листа, Амааль разобрал продолговатый заостренный хвост – наследник малевал апари.
- Я пришел осведомиться о вашем здоровье, - сдержанно поклонился Амааль, - которое не позволило вам явиться на Совет. Министры были обеспокоены вашим отсутствием, и я вызвался вас проведать.
- На Совет? – принц устремил на советника удивленный, слегка напуганный взгляд. – Вы говорите о Совете Министров? Разве мне следовало на нем присутствовать?
Воцарилась тишина. Амааль буравил взглядом несчастного наследника, которому присягнул вопреки всем и вся, гадая, притворяется ли тот или впрямь настолько глуп. Внутри него медленно начинало восставать негодование: министр провел несколько бессонных ночей, размышляя о расколе, раскаиваясь в содеянном, просчитывая следующие шаги. В то время, как он терзался в поисках выхода, вынашивая планы и надеясь перехватить принца в одиночестве после Совета, последний безмятежно возил кистью по бумаге, выводя каждую бороздку на пестрых перьях с терпением человека, имеющем в своем распоряжении массу времени.
- Как будущему королю Риссена вам, Ваше Высочество, отныне д;лжно быть на всех собраниях, где обсуждаются дела королевства. Я удивлен, что вы того не знали.
- Раньше на все Советы ходил Рай, - растерялся младший принц, - значит, теперь я должен?
- Поскольку Его Высочество принц Раймонд покинул наш мир, - и как же невовремя он это сделал, - все обязанности наследника переходят к вам. Разве Его Величество не обсуждал это с вами?
- Он меня не замечает, - бесхитростно ответил наследник. – После моего дня рожденья не заговорил со мной ни разу. Я его рассердил. Не знаю только чем.
А вот Амааль прекрасно сознавал, что вызвало разочарование короля. И чувствовал, что вполне его разделяет.
- Ваше Высочество, вас желает видеть Его Величество.
Глаза принца расширились. Он неуклюже встал из-за стола, взмахом незакатанного рукава смахнул на пол бутыль с краской. Сарийской. На темном паркете растеклись блики золотого солнца, несколько капель украсили кожаные туфли советника.
- Прос-стите. Я… Мне надо идти… Отец зовет…
Министр сидел в своей комнате, строго-настрого велев слугам его не беспокоить. Мыслями он был в том дне, когда, до того разделявший свой путь с первым советником, он, тем не менее, сделал первый шаг в сторону. Однако как бы министр ни злился на Самааха за отступничество, за выбор, перед которым поставил, за ощущение неверности своего решения, в глубине души понимал, что советник поступал по-своему правильно, и в действиях его было больше резона, чем когда-либо будет у будущего короля. Король старел и все больше отходил от дел, и если раньше их подхватывал принц Раймонд, то сейчас они крюком зависли в воздухе, ожидая, пока кто-нибудь их подберет, и если того по праву рождения не сделает новый наследник, то по праву захватчика они отойдут Самааху. Амааль не мог не осознавать, что момент для захвата власти как нельзя более подходящий: Его Величество прячется в своей башне, королева оплакивает старшего сына, наследник погиб, а младший принц сделался личным художником птицы. Народ преподнесет первому советнику престол на блюдечке.
Над уставшим амшерским краем уже нависли лунные рога, когда министр позвал сына. Налил ему чарку вина, как равному подал обеими руками.
- Выпей за здоровье своего короля.
Когда чарка опустела, и на щеках Харда заиграл легкий румянец, министр вступил:
- Ты знаешь, что случилось во дворце во время подношения даров.
- Я в курсе, но… Вы же знаете, отец, я не силен в политике. Ходят слухи, что господин Самаах бросил наследнику вызов, но сплетни эти так нелепы, что кажутся бессмыслицей. Я не верю, что господин Самаах мог это сделать.
- Однако ж мне придется рассеять твое неверие. Своим подарком и своими речами господин Самаах дал понять, что отрекается от короля и намерен побороться за власть.
- Не может быть! Должно быть, вы его просто неправильно поняли: чтобы господин Самаах заявил такое…
- Должен тебе признаться, я сам в не меньшей растерянности. Своими словами и деяниями он не оставил мне другого выбора кроме как постараться помешать ему это сделать. Если он свергнет короля и наследника, мы, Хард, станет преступниками против новой власти, и в лучшем случае проведем остаток жизни в бегах. Чтобы этого не допустить, нам придется сделать все возможное, чтобы поддержать нового наследника.
- Младшего принца?
- Народ в смятении, северные провинции готовы подняться в любой момент. В такое время нам нужен сильный наследник. Необходимо показать, что у власти находится человек, способный решать проблемы и заботиться о благе своих подданных.
Наступила тишина. Амааль знал, о чем думает сын: знакомый с младшим наследником, он был не лучшего о нем мнения, и Амааль не мог с этим не согласиться.
- Мне понятны и близки твои тревога и растерянность, но нам придется это сделать ради собственного будущего и в память о Раймонде.
Амааль открыто любовался сыном. Тот сделал бы честь любому отцу: храбрый, почтительный, в меру горячий, не пылающий ярким пламенем принца Раймонда или тусклой бесцветной свечой Лисвальда, но греющий ровным теплым огнем. Была в Харде одна черта, ставившая Амааля в тупик: безыскусность. В добром поступке тот видел проявление внутренней добродетели, жертвенности и великодушия, в неблаговидном – корысти, похоти и зла, не различая ни мотивов, ни выгоды. Черное есть черное, белое есть белое, серого нет вовсе. Либо друг, либо враг. Амааля, чувствовавшего себя в хитросплетении придворных интриг как божок на дереве, такая прямота одновременно и радовала и пугала. Всего лишь на краткий миг министр увидел Харда на троне с короной на голове, но сладкое видение мгновенно улетучилось: место отпрыска было не на престоле -  рядом с ним. Будущее сына Амааль видел так же ясно, как свое прошлое – в армии, хорошим, доблестным солдатом, но никак не дальновидным дипломатом.
- Ты вырос с Его Высочеством принцем Раймондом, вы оба взрослели на моих глазах. Я следил ваш путь, читал ваши книги по страницам деяний: одну, обернутую в красный с золотом бархат, другую – в синее сукно с железом доспехов. Я был невероятно горд тем, что внес свой вклад и подарил королю такую опору. Однако времена изменились. Наследного принца больше нет, и его смерть вынудила до того мирно спящий клубок змей зашевелиться. Я присягнул второму наследнику – открыто. Я вверил ему свою жизнь и благополучие – и начал противостояние. Теперь, если мы хотим не только сохранить свои жизни, но и остаться на плаву, нам нужно сделать все, чтобы Лисвальд взошел на престол. С этого момента, Хард, тебе нужно стать опорой не могучего дворца, а тесной беседки. Стань верным другом, братом, колонной – удержи этот свод на плечах.
- При всем моем уважении, отец, то, о чем вы просите – невозможно. Вы правы, я рос вместе с Раймондом, и хоть не понимал многих его замыслов и следовал за ним вслепую, лишь положившись на его чутье и мои к нему добрые чувства, я делал это с открытым сердцем. Я был ему другом, названым братом, колонной – по наитию, по велению души. Но все внутри меня восстает, когда вы просите меня сделать то же самое для младшего принца. Я не могу стать братом и следовать за человеком столь малодушным и столь трусливым, что над ним смеются даже дворцовые мыши. Я буду его опорой, отец, по той же причине, по которой вы ему присягнули – из уважения к Его Высочеству Раймонду, но назвать его другом и братом не смогу никогда.
Министр усмехнулся.
- Что ж, я тебя понимаю. Младший принц и впрямь не вызывает возвышенных чувств, и отношение к нему среди простого люда пока настороженное. Уверен, первый советник уже предпринял меры, чтобы распустить неблаговидные слухи. В наших силах сделать все, чтобы их пресечь, и привлечь народ на нашу сторону.
- Каким же образом?
- На севере Риссена участились набеги гаронцев. Они пользуются тем, что основные наши войска стянуты к границе с Сарией, а гарнизон не слишком укреплен. Гаронцы нападают на деревни, выводят скот, убивают мужчин и похищают женщин и детей. Несколько дней назад они начали осаду Дымрока. Его Величество собирался отправить туда генерала Маловера, но я его отговорил. Вместо Маловера туда отправишься ты. Отправишься открыто, выйдешь при свете дня, чтобы все видели, что воевать уходит сторонник наследника.
- Хорошо, отец, но как это привлечет симпатию крестьян?
- Оставь это мне. Однако, ты отправишься не один.
- С кем же?
- Ты возьмешь с собой принца.
- Отец, вы не можете так со мной поступить! Я - воин, а не наседка!
- Одна твоя победа ничего не даст, народ должен знать, что с победой возвращается не Хард, сын Амааля, а Лисвальд, сын Глориоса, иначе весь поход не будет иметь смысла – поверь мне, господин Самаах расстарается.
- Но принц ни разу даже меч в руках не держал, как он будет сражаться? Разве только спрятать его где в пути, а на обратной дороге подобрать!
- Этим ты не решишь проблему. Запомни, Хард, власть любого короля состоит из трех частей – это поддержка знати, крестьянства и войска. Ты можешь взойти на престол, имея лишь две поддержки, но и их непросто получить. Я привлеку на нашу сторону крестьян, ты должен обеспечить уважение войска. Я полагаюсь на тебя, сын.
Амааль даже посочувствовал сыну – ну и задачку перед ним поставили: отбей Дымрок, проучи гаронцев, покажи солдатам доблесть сахарного принца да привези его домой целым и невредимым. Но Хард только почтительно поклонился да бесшумно ступил за порог.
Ходжи уже отцвели, когда министр, наконец, смог вновь увидеться с сыном. С того момента прошло несколько дней. За это время Амааль добился аудиенции Его Величества и изложил свой план, красноречиво расписывая выгоды, которые они получат при удачном исходе и тактично умалчивая об опасности. Отсутствующий король отпустил младшего сына на войну легко, словно указ подписал, но яростное сопротивление министр встретил со стороны Ее Величества.
- Я потеряла одного сына, министр, и в моем сердце всегда будет зиять рана. Вы не теряли детей. Я ни в коем разе не ставлю вам это в вину, но вы никогда не поймете горе родителя, пережившего своего ребенка. Стоит вам понять, что сердце человека, которого вы подарили этому миру, который держал вас за руку своими пальчиками и улыбался так, как никто другой на целом свете, - что сердце этого человека перестало биться, ваше перестает биться вместе с ним. Пусть король признавал только одного сына, я – мать, я люблю их обоих одинаково, и когда одного не стало, я продолжала дышать ради другого. Теперь вы говорите, что намерены отнять и его? Не бывать этому!
- Ваше Величество, я искренне сочувствую вашему горю, потеря Его Высочества – это великая утрата. Ярок миловал меня от сего страшного удара, это правда, но, да простит меня Ваше Величество за дерзость, я с гордостью звал Раймонда приемным сыном. Я разделяю с вами горечь утраты, и ни в коем случае не намерен причинить вам большую. Я клянусь своей честью и жизнью моего сына Харда – Его Высочество принц Лисвальд вернется домой живым.
- Осознаете ли вы всю силу вашей клятвы? Если с Лисвальдом что-то случится, вы лишитесь и своего сына.
Министр похолодел, но голос его даже не дрогнул.
- Все, что я делаю, Ваше Величество, я делаю во имя королевской семьи и государства. Всей силой своей души я желаю, чтобы Его Высочество принц Лисвальд встал во главе Риссена, все мои помыслы и все мои шаги направлены лишь на это, и если Хард окажется настолько ненадежным, что не сумеет сберечь своего правителя, он понесет за это наказание. Я первым проголосую за то, чтобы его казнить.
- Запомните свои слова, господин министр. Если Лисвальд падет жертвой ваших с советником интриг, я не пожалею ни вашего сына, ни вашу дочь.
Дворец министр финансов покинул уже под ночь. Миновал главные ворота, кивком попрощался со стражей, взял лошадь под уздцы. Амшер уже отходил ко сну: стих многоголосый базарный гомон, запоздавшие прохожие спешно бежали по своим делам, стараясь убраться с улиц до наступления комендантского часа, негромко переговариваясь, в ночной дозор вступил патруль. Министр, приводя мысли в порядок, проделал часть пути пешком – темно-синее с черными лентами одеяние государственного служащего давало ему привилегию передвигаться по городу в ночное время без опаски быть задержанным. Ночь была тиха и беззведна, небо расчерчивали изломанные светло-лимонные всполохи самцов тишари, потерявших голову во время доставки: чем дольше искрится огненный хвост, тем больше шансов привлечь внимание самки. Амаалю внезапно вспомнилась такая же безмятежная ночь много лет назад. Был он тогда костлявым юнцом, которому на рассвете предстояла первая битва. Сколько их было после: с Мираском, Сарией, Каборром – уже и не упомнить, но ту, первую, не забыть никогда. Он не сомкнул глаз, трясся от страха на теплой земле, в окоченевших пальцах сжимал материн амулет с зеленым звероподобным идолом и задабривал всех духов, которых знал.
Хард уже дожидался дома. По мрачному лицу сына министр сразу понял: Веласк отказал.
- Чуть ли не с порога меня развернул. Солдат не дал, сказал, нужны для обороны Амшера, мол, участились беспорядки среди горожан, нужно выставлять дополнительную охрану у главных ворот и укрепить стражу во всех подведомственных министерствам учреждениях. Из наших едва набралось с пять сотен, люди верные, им можно доверять, но этого мало.
Советник даром времени не терял. Пока министр утаптывал тропку к королевским покоям, Самаах привлекал на свою сторону знать. Основная часть королевских войск стоит в ожидании у границ. Здесь остались силы Маловера и Амерона, но привлекать их значит ввязывать в это генералов. Армией могут поделиться и другие министры - если суметь заманить их в свою коалицию.
Амааль принялся сколачивать свой собственный, атни-советниковский союз, с досадой признавая себе, что заняться этим следовало много раньше. Он один за другим наносил визиты в хорошо обставленные благородные дома. Первым навестил Юна. Тот хоть и вышел в отставку, но был в курсе всех происходящих в королевстве событий и всегда мог помочь дельным советом или подергиванием нужной ниточки. Однако исход встречи оказался вовсе не таким, на какой рассчитывал министр.
- Своим предложением, господин министр, вы оказали мне великую честь. Шутка ли, старику, который уже и забыл, как выглядит министерская форма, предлагают восстать против самого первого советника.
Про первого советника Амааль не говорил ни слова. Юна он спросил о том, что тот думает о преемнике трона, но старик, как и ожидалось, сделал правильные выводы, поэтому и Амааль отбросил формальности.
- Такой человек как вы, господин Юн, мог бы стать прекрасным наставником юному принцу и оказать нам хорошую поддержку.
- Нам? Кто же еще входит в ваш союз, господин министр?
- Вы – первый, про кого я подумал.
- Значит, ваш союз – это вы и есть? – Юн засмеялся, - необидно, но министра это задело. - Не принимайте это близко к сердцу, но пока ваш союз больше выглядит как детская игра.
- Для того, чтобы придать ему весомости, я и обратился к вам. Каково же будет ваше решение?
Бывший министр иностранных дел ответил не сразу. Налил гостю ароматного чая, заваренного на листьях редкого кноттского коготника – тот молча отказался, - с видимым удовольствием отпил сам.
- Я ценю вашу приверженность королевской власти. В такое тяжелое время — это именно то, что им необходимо. Но я слишком стар, чтобы бросать вызов первому советнику, который сейчас находится в самом расцвете своих сил, поэтому я вынужден отклонить ваше предложение.
- А если, - такой исход Амааля вовсе не устраивал, - если мой союз перестанет выглядеть детской игрой? Если по силе он сравняется с союзом советника? Тогда вы пересмотрите свое решение?
Юн безмятежно улыбнулся.
- Тогда я подумаю о том, чтобы пересмотреть свое решение.
Первый претендент в союзники решил понаблюдать со стороны, сохраняя временный нейтралитет, поэтому Амаалю следовало торопиться – как бы и здесь его не обошел первый советник. Амааль бы не удивился, если тот и сюда успел наведаться: у бывшего министра иностранных дел огромное влияние в народе да обширные земли, с которых наберется не меньше четырех тысяч войска – привлекательный кусок и для советника, и для министра. На свою сторону Амаалю удалось склонить троих членов Совета: министра торговли Ана, министра юстиции Рахмана и – достижение, которым стоило гордиться, - министра образования Дароката. Четверо дали понять, что отныне министр финансов в их доме боле нежеланный гость, еще один колебался, не зная, куда примкнуть, последний вежливо выслушал, но желание помочь ни Самааху, ни Амаалю не изъявил. Итого Амаалю удалось договориться с тремя из девяти министров.
То было удачное начало. Не победа, нет, назвать победой ее не осмелился бы и ребенок, но хороший старт. Министр расслабился, и этот момент выбрал первый советник, чтобы нанести удар.
- Сария в состоянии боевой готовности. Гонец сообщил, что были замечены еще две армии, движущиеся на северо-запад. Я прошу Вашего позволения, чтобы завтра с утра выехать вместе с генералом Маловером в Каборр и разобраться в ситуации на месте, - докладывал министр обороны.
«Сбегает», - подумалось министру финансов. 
- Что с обеспечением? – обратился король к Амаалю.
- Два последних года выдались засушливыми, большая часть урожая уйдет на засев на будущий год. К счастью, Песчаная Торговая Гильдия пошла нам навстречу, - Амааль кивнул колыхнувшемуся Ану, - вместо зерновых мы поставим больше руд, но полученные от того преимущества опять уйдут взрастать в землю, казну это не пополнит.
- У вас есть решение?
- Да, Ваше Величество. Отдельно мы добываем олово, отдельно – медь, а затем все без остатка отдаем Гильдии, которая отливает бронзу и вновь продает ее нашим кузнецам под видом нового товара. От подобного обмена мы почти ничего не выигрываем, так почему бы нам самим не поставить несколько горнов у рудников, и не продавать полученную бронзу сразу в Мираск? Возведение цехов и печей потребует нового опыта и серебра, но при плодотворном сотрудничестве с Мираском окупится в три года.
- Тогда займитесь этим.
- Да, Ваше Величество.
- Как продвигаются сборы войска?
- С этим, Ваше Величество, возникли некоторые затруднения, но я уверен, что смогу разрешить их в ближайшие же дни.
- О каких затруднениях вы говорите, господин Амааль? – подал голос первый советник. – Угроза со стороны Гарона требует немедленного разрешения, отчего же вы медлите?
Будто Самаах не знает.
- Численность армии не позволяет бросать ее на битву с кочевниками, обращаться же к генералам не позволяет новая напасть на юге, но через пару дней я ожидаю значительного пополнения войска.
- Порой пара дней – это слишком много. За это время Дымрок может пасть. Отчего же вы не обратились ко мне, господин Амаль? Разве бы я отказал вам в такой малости? Я готов сию же секунду выделить пять тысяч своих людей, а чтобы вы не сомневались в моей верности, я велю отправиться с вами и своему сыну. Негоже, чтобы вся тяжесть пала лишь на плечи Его Высочества принца Лисвальда, который, как я слышал, намерен возглавить поход.
- В вашей «верности», господин Самаах, не сомневается никто, - отозвался министр финансов, - вам нет нужды ее доказывать. Я уверен в благополучном исходе дела, а чтобы немного облегчить тяжелую ношу Его Высочества, я отправляю вместе с ним Харда. Харда нельзя назвать великим воином, но такую мелочь, как взмахнуть пару раз мечом за своего короля, он сумеет сделать.
- Так позвольте же во имя королевства помахать мечом и Рагону. Наш святой покровитель Ярок наградил меня сыном, чтобы подобно вам в моменты опасности я имел великое счастье отдать себя во имя Риссена до последней капли крови. 
- Довольно, - вмешался король. – Первый советник прав, каждая минута промедления стоит жизни одного человека, и раз он желает, чтобы его плоть билась в рядах нашей армии, это его право как отца и государственного мужа. Детали похода вы обсудите отдельно за пределами Совета, сейчас я хочу услышать, как проходит реформа.
- К вам присоединится Рагон, - сказал Амааль Харду, - тебе придется быть вдвойне осторожней. Поскольку большую часть войска будет составлять личная армия первого советника, - ты знаешь, чего она стоит, - то и возглавлять этот марш будет его сын. Ни в каком случае нельзя допустить, чтобы он полностью присвоил себе успех кампании. Выдвигаетесь завтра с рассветом, четыре тысячи солдат наместника, тысяча – королевского войска, на переправе вас будут дожидаться по столько же от Ана и Рахмана. Шли мне вести: желторотых может перехватить советник, лучше положиться на тишари. Береги наследника, не позволяй Рагону оказывать на него влияние. И последнее: будь осторожен. Постарайся вернуться невредимым до свадьбы Коэн, в противном случае она оставит от тебя одно воспоминание, - прощание вышло быстрым и коротким: ни отец, ни сын не признавали сантиментов. Хард почтительно склонил голову напоследок, неловко обнял сестру и вскочил на коня.
На зарнице отряд из шести с половиной тысяч вооруженных всадников покинул Амшер. Чтобы проводить родных и близких, на широкие улицы высыпал весь город. Кланялись короне, рассекающий людской поток впереди, с любопытством провожали взглядом двух телохранителей по бокам, бросали за неимением цветов отцветшие ходжи, подбадривали криками.
После проводов сына министру финансов предстояло много дел. Следовало поблагодарить Юна за ценный совет о прямой торговле с Мираском, найти мастеров из Гильдии и дополнительные средства в казну для сооружения цехов, распустить слухи о зверствах, учиняемых гаронцами на севере и внедрить к советнику шпиона, поэтому как только на дорогах улеглась пыль, поднятая солдатами, министр финансов велел седлать коня.