Прочитать после моей смерти. Тетрадь 8

А.Колотова.


27.08.1970
Всё ещё под впечатлением разговора с Н.Д. «Человек живёт не один раз»
Какие разные понятия можно вложить в это выражение!
Существует и такое:
После смерти человека его душа входит во вновь родившегося человека и живет снова в нём.
Кто бы мог подумать, что Н.Д. – идеалист!
«Существовало человечество, имеющее более высокие достижения, культуру, чем наша. Оно погибло в результате катастрофы. Мы идём к такой же.
Не может быть, чтобы человечество, существовавшее миллион лет, дошло только до лучины, тогда как за последние сто лет оно прошло путь от лучины до космических кораблей».
Отрицаю теорию катастроф. Скачок в развитии материи (а человек с его мозгом и прочими атрибутами есть только одна из форм существования материи) – не катастрофа, а проявление общего поступательного развития материи от низших форм её к высшим.
Ни к какой катастрофе человечество идти не может. В природе не происходит самоуничтожения. Человечество никогда не получит смерть из своих рук, не создаст силы, с которой не сможет справиться. Жизнь индивида кончается в процессе возрождения, развития новой жизни.
Почему развитие науки шло медленнее раньше? Потому что со смертью человека его мысли и дела оставались в наследство небольшому кругу окружающих его людей, среди которых далеко не всегда находились люди, способные развить дальше его мысли и дела. 
Величайшее достижение человечества, позволившее усваивать новые достижения и пользоваться ими, развивать их – создание письменности, выражение мысли на бумаге. Человек умирает, а мысли его живут. Удивительное приспособление – сохранить свои мысли для последующих поколений! Возможностей для развития мысли стало больше. С развитием контактов между людьми, новая мысль, новое достижение в развитии науки и техники, подхваченное многими людьми, среди которых есть всегда более умные, получила возможность более быстрого развития.
Способность человеческого мозга к абстрактному мышлению создаёт иллюзию отделения мысли от общих закономерностей развития природы, отделения мысли от мозга. Какой бы сложной не была мысль, развитие её, зарождение её вызывается объективной необходимостью.
Любая мысль зарождается тогда, когда в её зарождении появится необходимость, диктуемая потребностью дальнейшего развития производительных сил человеческого общества. И не уничтожению человечества она будет способствовать, а его прогрессу и процветанию.
Материя в своём развитии создала высший продукт высших форм её – мозг. Дальнейшее развитие этой формы пойдёт по пути усложнения её.
Интересная семья Н.Д.. Все братья его – люди умные, может даже одарённые, а вот настоящий человек, в нашем понимании, получился только из Н.Д. Почему?
Н.Д. не хвалит своего отца, но он так рассказывает:
- Придет, бывало, пьяный отец, начнёт скандалить. И всегда при этом говорил: «Я, дрянь человек, пропащий человек, а вот он…», - и тут он в пример приводил человека непьющего, работающего,  честного, доброжелательного к людям.
И я думал про себя: «Я не буду, как отец. Я буду таким, какого нам в пример ставит наш отец». И старался быть таким.
Почему брат Игорь не женился?
Почему в картинах, нарисованных им  я всегда вижу красоту, чистоту, отсутствие всякой пошлости и грязи, вижу мечту об этом? Может, он и в самом деле хотел, и невольно выражал в своих картинах это?
Интересно, оказала ли на формирование характеров братьев Жуковых их мать? Что она собой представляла?
Постараюсь при случае узнать это у Н.Д..  Начало откровенному разговору положено.
Люди с таким недоверием подходят друг к другу! Трудно, очень трудно бывает сломать этот лёд недоверия.
Зреет и зреет в душе желание действовать, что-то делать. Ни к корове, ни к поросёнку я не питаю ни малейшей симпатии.
Даже не представляю себе, чего хорошего люди находят в личном обогащении, чего интересного.

Трудно, тяжело, страшно представить человеку, что он уйдёт в небытие, что перестанет существовать. И все-таки это так. Со смертью тело его перестаёт существовать. Перестает существовать индивидуум. Но мысли его, дела его, переданные новому поколению, живут. Вот почему и я говорю, что душа человека, т.е. то, что породил его мозг, бессмертна и живёт в поколениях. И даже не так уж важно знать людям, чьи мысли в них продолжают жить. Важно, что они продолжают жить, если способствуют продлению человеческой жизни, процветанию человечества. Только такие мысли и дела и продолжают жить.
Нет у меня больше друзей, с которыми я могла бы делиться своими мыслями. Но человек не может жить нормально без друзей, с которыми бы мог делиться своими сокровенными мыслям. Теперь ты, дневник мой, заменил мне их. Плохо только, что ты не возразишь, не поспоришь со мной, как бывало Ава моя.
Но зато с тобой можно говорить обо всём. И знаешь, поговорю вот так с тобой, и вроде легче бывает.
Велики потребности человека делиться с кем-то своими думами!

1.09
«У вас нет желания поработать пропагандистом?» - спрашивает меня Чувашов В.Е.
«Есть», - говорю.
И вот я на нынешний год пропагандист на заводе (сама туда пожелала), руководитель отделения общества «Знание».
Как-то работа пойдет?
Снова вспомнился «Устный журнал». С какой радостью я несла сообщение о нём В.Г.! А он….  И сейчас мороз по коже продирает, как вспомню, с каким равнодушием он выслушал сообщение о деле, которому я отдавалась душой и от которого в посёлке была большая польза.
Ни одна живинка не засветилась в его глазах, ни один мускул не дрогнул на холодно-равнодушном «руководящем» лице.
«Кто позволил вам самостоятельно, по своей инициативе без нашего руководящего указания браться за организацию такого дела?» - говорило это лицо.
«Нет, мы не можем допустить, чтобы такое ответственное дело велось людьми, не рекомендованными нами», - сказал тогда В.Г.
И не понял человек, что тогда только и идёт по-настоящему дело, когда люди берутся за него сами по своему внутреннему убеждению в полезности его, а не по приказу свыше. Я никого не искала в редакцию «Устного журнала». Молодёжь, именно её самая активная честная и бесстрашная часть, сама потянулась ко мне. И работали. Да как работали! Смело шли они в бой со всем злом, которое встречали. И в этой борьбе сами старались стать лучше. Только бы рассмотреть на бюро состав нашей редколлегии и утвердить, что и было сделано позднее, после письма в «Удмуртскую правду», а тут холодное, равнодушное: «Нет, не можем мы утвердить людей, которых не мы рекомендовали, не можем допустить, чтобы не мы, а вы подбирали людей!»
Вот он, «руководящий» формализм, способный загубить любое живое дело!
Вот оно, недоверие к человеку! Даже не недоверие, а стремление возвыситься над людьми. Будто не знал меня В.Г. целых 5 лет совместной работы, будто не знал, можно мне доверять или нет.
Как вспомню сейчас, как проливала слёзы перед В.Г., отстаивая существование «Устного журнала», так стыдно станет. Перед кем лила? В ком хотела живинку разбудить? Поддержку найти?
Нет, и в РК КПСС мне сейчас доверяют больше чем при В.Г.. Такое доверие пробуждает дух мой и заставляет действовать.
Великая сила – доверие! А все-таки Чувашов В.Е. – прямой, честный и умный дядя. Я уважаю его и с удовольствием беседую с ним.

2.09
«Нужен контроль за вашей деятельностью», - В.Г., продолжаю я вспоминать историю с «Устным журналом». Да, нужен. Я никогда не была против контроля. Но контролирующий человек должен иметь право на контроль, моральное право.
Послал бы человека, чтобы побывал на «Устном журнале», побывал на совещаниях нашей редакции при подготовке очередного номера, побеседовал бы со мной, как организатором этого дела, отметил бы недостатки и положительные стороны его. Это ведь тоже контроль. Вот такой контроль мне очень был нужен.
Форм контроля много. И в каждом отдельном случае требуется определённая форма контроля. Контроль и доверие должны идти рядом.
Главное – больше доверия. «Устный журнал» был не только формой борьбы со всеми недостатками, но и большая работа с молодежью, и работа с населением. Тонкая индивидуальная работа. Нет, мы не только разбирали материалы, поступившие нам, мы много говорили, порой спорили обо всех вопросах общественной и личной жизни. Наверное, вот эти споры и беседы и привлекали молодёжь ко мне.
«Набрали молодёжи и вертите ею, как вам вздумается», - бросили мне упрёк.
Посмотреть бы, в какую сторону вертится мною эта молодёжь и большое бы спасибо сказать, если смогла заставить её «вертеться» в нужную нашей стране сторону, а не одёргивать грубо: «Нужен контроль за вашей деятельностью!» Окрик, исключающий всякое доверие. И от кого?  От человека, с которым дружно работали вместе целых 5 лет, который, знаю, уважал меня, советовался со мной, который стал для меня единственным, которому я доверяла, к которому стремилась душой. Это был удар для меня, страшный удар, исключивший меня на несколько лет из активной жизни.
Но идеологическая убеждённость победила. А для В.Г. адвокат, сидящий во мне, подобрал оправдание.
«Ты же замахнулась на начальство, руководителей. Он – руководитель. Как же он мог встать на твою сторону?» - убеждал адвокат меня. И убедил.
Снова В.Г. пошёл со мной, снова я – активный участник жизни.
И вот третий удар…. «Нам она (т.е. я) не подходит ни для одобрения, ни для поощрения». Почему? Объяснения нет. Не подходит и всё.
Это был самый сильный удар, чуть не стоивший жизни, заставивший меня пойти к В.Г. и сказать всё.
«Он должен знать, какую муку причиняет мне своим недоверием ко мне, своим холодным равнодушием», - убеждала я себя.
И пошла. Не описать то волнение, которое испытывала, поднимаясь по лестнице. Сердце стучит так, что я слышу его удары. А потом слабость. Я не могу справиться с собой, овладеть своими мыслями. В голове всё перемешалось. Остановилась. Передохнула. Постояла. Хорошо, что не сразу зашла к В.Г.. Справилась с собой.
И вот я в кабинете.
Снова вижу это холодно-равнодушное лицо, слышу равнодушный голос:
«Какие у вас ко мне претензии?»
Всё поднялось во мне, и не сказала я, а выдохнула:
«Ох, секретарь. Да ведь я другом вас своим всегда считала, а вы…претензии». Наверное, всё выразилось в этом восклицании: и долгие раздумья, и боль, и тоска….
Наверное, оно и свело В.Г. с руководящих высот ко мне. В.Г снова зашагал со мной. Да недолго. Побоялся. Чего? Не знаю.
Побоялся и предал, ибо обман человека, который безгранично верит в тебя – это тоже предательство, самое…худшее предательство. Ещё один удар пришёлся по моей душе….
Нет, и он не сломил меня. Чувствую, что все-таки убеждённость во мне побеждает.
Не знаю, когда появилось во мне это стремление отомстить за все: за мои бессонные ночи, за мою боль, за всё зло, причинённое мне, отомстить добром, потому что месть за зло добром – дело мужественного человека, а я хочу быть мужественной.
Пусть судьба нас рассудит!

3.09
Вечер. Мы у папиной жены, Гавриловны. Яркий свет от большой лампочки заливает комнату.
- И у вас всегда горит такая яркая лампочка? – спрашиваю.
- Нет. Это мы сегодня только ввернули, а так у нас всё маленькая горела. Мы просим включить вместо большой лампочки, маленькую. Комната сразу погружается в полумрак. И мне сразу вспомнилась другая комната с таким же полумраком….
Ох, и хитрый же человек! Знает, что такой полумрак располагает к откровенной задушевной беседе.
И тёплое чувство снова шевельнулось в душе, теплое чувство за часы, проведённые рядом с ним в хорошей беседе. Рядом с ним отдыхала и согревалась душа. Нет больше этого. И все-таки тепло, унесённое с собой с тех часов, где-то далеко-далеко живёт в душе. Я храню его, как самое светлое воспоминание.

14.09
Наверное, юноша не спешит так на свидание со своей любимой, как я ждала того времени, когда останусь с тобой, мой дневник, наедине.
Я только что вернулась из Челябинска, куда ездила вместе с Г.Ф.
Мы давно собирались поехать вместе, а тут как-то сразу решили. И вот мы в автобусе. Хорошая солнечная погода. Перед нашим взором проплывают чудесные пейзажи нашей уральской осени. Нет ни одного времени года, которое было бы также богаче красками, как осень. Небрежно смешала она жёлтую, розовую, коричневую и зелёную краску и бросила на землю, золотой узор выткала на зелёном платье берёзок, пурпурную мантию подарила осинке, и она, как костёр, пламенеет сейчас среди лесов, а на рябину набросила красное покрывало. Как шаловливое дитя эта рябинка выглядывает весело на дорогу из-под распростёртых ветвей – рук молчаливых тёмно-зелёных елей.
Г.Ф. рассказывает, вспоминает старину:
- Вот здесь была деревня Вожгальцы, а вот тут стояла школа.
Я смотрю на указанное место и вижу только группу обломанных, старых деревьев, сохранившихся от школьного сада.
- Начальницей школы была старая дева, уважаемая Ульяна Ивановна, - продолжает Г.Ф. – Выстроил эту школу и передал земству управляющий стекольным заводом в Кокмане  Контовский. В деревне Логово позднее была построена церковь, и в 1908г школу перевезли туда. Большая, светлая под железной, красной крышей она стоит и поныне.
Вот и деревня Русский Караул:
- Её раньше звали Мещанский караул, – вспоминает Г.Ф.
- Почему? – удивлённо спрашиваю я.
- А жили тут, батенька мой, шорники, сапожники, портные, валенщики. Были они умеющими людьми, зарабатывали довольно много и жили богато.
Для меня это ново, и я слушаю с большим интересом. Как много могут поведать из прошлого вот такие старые люди, и как не умеем мы ещё пользоваться их памятью, сохранившей много интересного из истории нашего края, - думалось мне. – Вот умрут они и унесут с собой эти сведения, так никому и не поведав о делах и людях седой старины. У дороги на убранном поле недвижно застыл комбайн – работяга широкого профиля.
В Глазове садимся на поезд и едем дальше.
Очень запомнился рассказ Г.Ф. об Осип Осиповиче Зенкевиче, как называет его Г.Ф., лекаре села Васильевское.

…Ранним, морозным утром богатый крестьянин Исай со своим сыном Давидом поехал за сеном. Исай то и дело понукает лошадь, торопится. Зимний день короток, а надо успеть перевезти весь стог. Под полозьями жалобно взвизгивает выпавший за ночь снег. Исай ловко подвернул сани к ограде, окруживший стог.
- Отец, может разгородим огород? – спросил Давид.
- Давай так, некогда разгораживать. Я сейчас буду подавать со стога, а ты принимай.
Исай ловко вскарабкался на вершину стога, скинул в сторону верх, и огромные пласты один за другим стали ложиться в сани. Давид принимал их и аккуратно укладывал.
Поддев вилами огромный пласт сена, Исай вдруг почувствовал, что нога потеряла опору, и он заскользил вниз….
А-а-а! истошный звериный вой рассек утреннюю тишину. Исай повис на коле, угодившем в пах. Так и застыл Давид в санях с поднятыми вилами, не зная, что предпринять.
- Сни-и-май меня, Давид, - стонал Исай, изнемогая от страшной боли.
Давид кинулся к отцу.
- Гони скорее к Осип Осиповичу.
Осип Осипович внимательно осмотрел рану, туго перевязал её и направил Исая в Красногорское, к врачу Вейсу.
- Сделай сам что-нибудь, - просил Исай, с надеждой заглядывая в лицо, Осип Осиповичу, - далеко ведь до Красногорского-то. Век буду тебя помнить, вылечи.
- Не могу я, Исай, не врач я, и мне судом пригрозили, если буду заниматься операциями. Поезжай скорее в Красногорское, не задерживайся.
Снова погнал Давид коней. В санях постанывал Исай. Вейс осмотрел рану и, боясь ответственности, не желая брать на себя такую сложную операцию, отправил Исая в Глазов.
- Да не доехать мне до Глазова, господин доктор. Умру я по дороге, с тоской убеждал Исай. Вейс и сам понимал, что пострадавший умрет по дороге, но боязнь за свою репутацию толкала его на преступление.
- Пусть уж лучше в дороге умрет, чем у меня под ножом. По крайне мере никто не скажет, что я зарезал человека, - думал Вейс.
- Вези, Давид, домой, - тоскливо проговорил Исай, - пусть уж лучше дома умру, чем в дороге.
Давид бережно уложил в сани отца и тронул вожжами.
- Вези к Осип Осипычу, - приказал Исай сыну, когда сани выехали за ворота больницы.
И вот они оба, отец и сын, стоят на коленях и просят помочь им этого, почти самоучку, лекаря. Когда-то давно Зенкевичу пришлось поработать при хирурге одной из больниц. Природный ум, прилежание и какое-то внутреннее чутьё помогли ему стать знаменитым лекарем.
- Ну ладно. Помогу тебе. Возьмусь поставить тебя на ноги, - решительно проговорил, наконец, Осип Осипович. – Только обещай мне, что никогда, ни под каким видом не проговоришься никому, что это я тебе вылечил.
- Перед Святой иконой,  детьми своими клянусь, что никто ничего не узнает, только возьмись лечить, - просил Исай.
И вылечил ведь человека Зенкевич. До глубокой старости потом жил Исай. Он сдержал своё слово, до самой смерти своей так никому и не сказав, кому он был обязан жизнью.
Вот и Челябинск.
Мы берём такси и едем на квартиру. Таксист плохо знает город и постоянно спрашивает прохожих, как проехать по указанному адресу.
- Ну, сколько вам? – спрашиваю я.
- Да на пол-литра надо.
- Вот хапуга, - думаю я. – На счётчике всего 1 руб. 65 коп.
- Как же на пол-литра, если на счётчике совсем другая сумма? Эту сумму я и уплачу.
- Но ведь я столько останавливался, спрашивал.
- Вот и хорошо. Лучше этот район знать будете.
И я плачу таксисту 1 руб. 65 коп. Ровно из копейки в копейку.
Водитель недовольно бросает на меня косой взгляд и трогается в обратный путь.
Я бережно веду Г.Ф. до квартиры и ловлю себя на том, что мне приятно вот так заботиться о нём. В воскресенье едем в кассы предварительной продажи билетов, а потом к Г.Ф.
Мария Ивановна и её муж Сергей Федорович никак не отпустили домой, не напоив чаем, хотя мы очень торопились на день рождение Клавиной сестры Любы. И тут за столом у меня с Сергеем Федоровичем вдруг неожиданно разгорается спор, хороший, здоровый спор.
Он много дал пищи для раздумий, и мне хочется написать о нём подробнее. Но уже скоро полночь. Вернётся со смены мой благоверный. Пора сегодня кончать.

15.09
Со здоровьем у меня все-таки неважно. Стоило вчера немного посидеть и сегодня с самого утра стрекочут на все лады в голове кузнечики. Голова болит, днем боль стихает, но меня неудержимо клонит ко сну. И ещё замечаю, что не стало у меня ясности мысли. Словно сознание задёрнулось какой-то темной, как глаза катарактой.
А давно ли ещё, лет пять тому назад могла безболезненно сидеть часов до 3-4 утра, сохраняя свежесть и ясность мысли всё время.
Живу надеждой, что снова вернётся работоспособность мозга.
Сегодня хотела рассказать тебе, дневник, о нашем споре с Сергеем Федоровичем в Челябинске и не удалось: позвали на партсобрание. Отчитывалась о работе общества «Знание».
Завтра продолжу рассказ о поездке в Челябинск. Сейчас ложусь спать. Надо соблюдать режим. А то опять в голове застрекочут кузнечики. Я даже представляю, как они это делают: быстро-быстро перебирают задними лапками. Если к дождю – звука не получается, к хорошей погоде – знакомое стрекотание. Получили письмо от Сергея. Он пишет всегда много и интересно о своих впечатлениях, не как Коля – одно - два слова и всё. Я рада, что Сергей охотнее делится своими мыслями с нами. В письме, между прочим, пишет:
«Мама, сейчас у тебя должно быть очень много времени и тебе можно в полную силу развернуть свои журналистские способности. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы представить тебя сидящей без дела. Наверное, уже подняла на ноги всех «Валамазких пенсионеров?»
Даже дети мои не могут представить меня сидящей без дела, в четырёх стенах. Нет, никогда не смогу я жить только семьей своей и хозяйством. Слишком это пусто и неинтересно для меня.
Начинаю немного свыкаться с «пенсионным» положением.
Говорят, что когда человек уходит на пенсию, он быстро начинает стареть, увядать.
Хочу доказать, что это не так. Хочу доказать, что человек и на пенсии может сохранить доброе здоровье и молодость духа на долгие годы.
Жить так, чтобы пела и радовалась душа, чтобы около тебя было радостно людям, чтобы в тебе находили они моральную опору, черпали душевную силу; жить так, чтобы замечать красоту трепещущего огненного листика осины, дрожание жемчужных капель дождя, весёлое чирикание воробьёв на дороге, жить так, чтобы вбирать в себя чудесный запах берёзовых листьев в роще, великую, жизненную силу могучей природы.
А ты, Анастасия Николаевна: «стоит ли дальше жить»!
Стоит! И мечтать о будущем стоит.
«Жизнь прошла…» Кто тебе сказал это? Жизнь ещё только начинается.
«Вы ещё не всю себя отдали», - говорит мне Тамара Андр.
Да, я ещё не всю себя отдала, не всю до дна вычерпала. А ещё собралась умирать. Вот дура набитая!
И посмотрим, кто из нас раньше состарится.
И да здравствует вечная молодость духа и жизнь!

16.09
Сергей Федорович высокий солидный мужчина со здоровой сытой физиономией. Простой рабочий Ч.М.З., командир дружины.
Разговор зашёл об условиях жизни и работы.
- Вот в Японии на любом предприятии, есть основной костяк рабочих, которым предприниматель платит в 4 раза больше, чем остальным. А у нас что? Пришёл подросток на завод, глядишь, он уже больше тебя зарабатывает. Чего ему учиться? Чего ему не пить?
- Что ж, это не плохо, если люди получают по количеству и качеству труда. Иной 20 лет проработал на предприятии и ни разу даже нормы не выполнил, а молодой сноровистый пришёл и взялся за дело по-настоящему. Вот и получил больше.
- А смотрите, что делается у нас с этими экономическими стимулами. Выполнил, скажем, новый цех план и дал сверх плана. Ему присуждают премию. А кто её получает? Рабочий – рубль, начальник цеха – два, директор завода ещё больше, хоть к перевыполнению плана он и рук не приложил.
- Что же вы молчите? Взяли бы, да и сказали, что неверно это.
- Попробуй, скажи! На следующий же день тебе дадут невыгодную работу, и будут жать и жать.
- Вот все и боитесь этого. Почему раньше люди не боялись сказать правду? На каторгу за правду шли. А сейчас?
- Что сейчас? Думаете, обкомовские работники честно живут? Да из них только 10% настоящих-то людей. Недаром у нас говорят: Раньше Ленин из капиталистов делал коммунистов, а теперь партия из коммунистов делает капиталистов. Живёт такой начальник, у него благоустроенная 3-4х комнатная квартира на 2-3х человек, дачи, персональная машина, гараж каменный, ковры даже в туалете. Чем не капиталист? Какое дело ему до рабочего? Лишь бы ему хорошо жилось.
- Послушаешь вас, так будто всё начальство только жулики.
- А что нет? Каждый старается больше для себя хапнуть.
- Почему же вы молчите, если видите, что это неверно? Берут ведь там, где люди позволяют брать.
- А что делать? Снимать? Другой тоже будет делать. Человек по природе зверь и заботиться, прежде всего, о себе.
- Неправда. Человек, прежде всего человек, а не зверь.
- Зверь!
- Человек!
Мы помолчали, каждый убеждённый в своей правоте. Снова я подивилась, сколько недоверия и неприязни к нашему руководству. Нет ему в народе другого названия, как «советская буржуазия».
Слишком много привилегий взяла себе эта руководящая верхушка, считая, что так оно и должно быть. А люди труда стали слишком равнодушны и пассивны, чтобы сказать: Это не по Ленински! Так не должно быть.
Руководить людьми надо уметь и уменью этому надо учить людей со школьной скамьи. Пусть все готовятся к этой профессии. Пусть не все будут руководителями, но они всегда сумеют привести к порядку своего товарища.
- Я бы метлой вымел всех женщин с нашего завода. Работать им тяжело. «Ваня, помоги», - просят они, - нам не под силу поднять это». И поднимаешь. А как же иначе? Вежливость. А получают они не меньше нашего. Детей они рожать не хотят, за домом смотреть тоже. У них и голос то изменился. Бубнят, как мужики: бу-бу, бу-бу. Ну что это за женщины?
- Что бы вы предлагали тут сделать?
- А вот как. Мужчинам бы я платил больше, а женщина пусть за мужем смотрит и за детьми.
- На это, сами женщины не пойдут. Как вы не видите, что изменилась сама психология женщины. Она хочет быть участницей общественной жизни, а не замыкаться в 4-х стенах. В подтверждение рассказываю следующий факт.
Я сдавала экзамены в институт. Жила на частной квартире. Рядом жила семья одного директора: мать, кажется, звали её Еленой Ивановной, муж, ответственный работник, и дочь – студентка. Елена Ивановна долгое время не работала, а тут приезжаю, раз на сессию, смотрю, а она учебник штудирует.
- Вы что это, учиться надумали? – спрашиваю. – Разве вам средств не хватает.
- Хватает, - говорит. Только вот получил у нас папа приемник, премию, а мне обидно: почему не я, а он премируется? Почему ему, а не мне хлопают. Разве я не могу так же работать? Вот и решила на дошкольное отделение поступить. Думаю работать в садике.
Вот они наши женщины, какие!
- И все равно мужчина умнее, - доказывает Сергей Федорович
- Умнее? Нет.
Мы спорим долго ещё о роли женщины.
Конечно, женщина никогда не будет, да и не может быть равнозначна мужчине.
Думается, что  и в будущем женщин – ученых будет меньше, чем мужчин. Не потому, что женщины тупее, а потому, что научная работа требует напряжённой работы головного мозга в течение многих часов непрерывно. Мозг женщины не в состоянии этого делать, потому что клетки его слабее, как слабее и все другие клетки организма. Но ум женщины гораздо более гибок, более прозорлив, чем мужской, и поэтому, к руководящей работе женщины более подходят, чем мужчина. Я уверена, что в будущем на руководящей работе, вплоть до самых высоких постов, женщин будет больше половины или, во всяком случае, не меньше половины.
А что значит, способность женщины дарить миру новую жизнь! А её нежность, её чуткость?
Я горжусь тем, что принадлежу к женщинам, что нигде не уронила своего женского достоинства, что выполнила добросовестно женскую обязанность и подарила миру целых 6 сыновей-крепышей.
Мне неприятно слышать, когда женщины стонут: «Почему я не мужчина?» и начинают подражать мужчинам. Тут мы солидарны с Сергеем Федоровичем. С ним интересно разговаривать и спорить: он немало знает, думает, читает, хоть и простой рабочий.
На третий день моего пребывания в Челябинске побывала в оперном театре на «лебедином озере». Пошли туда с Сережей и Клавой. Ни Серёжа, ни Клава идти туда не хотели 
Я сидела и наслаждалась и музыкой, и танцем. Особенно во втором и четвёртом действиях. Клаве тоже понравилось. А Серёжа?
- Фу, кое-как и вытерпел. Хуже работы. Лучше бы я на эти деньги пол-литра купил и выпил. Наслаждения я бы получил гораздо больше.
Я стараюсь доказать преимущества естественного наслаждения перед наркотическим, но, кажется, безрезультатно.
Какое это счастье – научиться черпать в музыке наслаждение!
Я мысленно благодарю моего Клесова за то, что открыл мою душу для музыки. Ну и Валя, театралка наша, немалую роль тут сыграла, постоянно заставляя меня ходить с ней в театр.
Очень тяжелыми были для меня годы учёбы в институте в Перми, холодными и голодными, но в то же время и богатыми.
Хочется рассказать ещё об одном человеке. Встретила я его  у Клавиной сестры  Любы, куда ходили на день рождение. Он заместитель начальника цеха, долгое время был освобождённым секретарем партийной организации. Человек высокого роста с тяжёлым взглядом серых глаз на лице с крупными чертами.
Серёжа очень боялся, что мы опять заспорим, как с Сергеем Федоровичем, но первое же обращение к нему заставило понять, что такой человек вот так сразу не вывернет душу перед незнакомцем, да ещё женщиной. У такого скоро не узнаешь, чем он дышит и во имя чего действует. Говорит медленно, будто взвешивает каждое слово.
Потом я спрашивала брата:
- Скажи, что он за человек?
- Хороший человек, - отвечает, - положительный. Он не пьёт, никогда не пользовался своим руководящим положением, боже упаси. В свободное время они, т.е. Павел и его жена, ходят в театр, катаются на лыжах и коньках. В общем, живут правильно. Но как-то всё это делается слишком уж чинно, без души. Павел Ващенко (так его зовут) не пошутит, не посердится, не рассмеётся. С ним скучно. Я не знаю, может ли он чем-нибудь увлечься от души, - рассказывает Сергей.
На обратном пути в поезде произошло небольшое событие, которое тоже заставило поразмыслить. Здоровенный детина лет 45 напился до чёртиков. Лазал с полки на полку, выражался нецензурными словами. Словом, у всех пассажиров вагона вызвал своим поведением возмущения.
- Высадить его надо!
- Проводница, почему вы не принимаете никаких мер?
- Ночью никакого покоя из-за него не увидишь.
- Чего смотреть на таких пьяниц.
Проводница сказала, что пассажира можно высадить только по требованию пассажиров.
Проводница составила акт.  Я расписалась  в нём и подала на подпись другим.
И к моему великому удивлению, никто не захотел больше этот акт подписать, никто не захотел довести дело до конца.
Как будто подменил кто пассажиров.
- А нам он не мешает. Пусть едет.
- Да вы что? Только же сами возмущались его поведением.
- Акт подписывать не будем. Не стоит ввязываться в это дело. Ещё потом потащат куда-нибудь нас, наживешь беды.
Эх, «гуманность» наша! Сколько же порой вреда от нее.
Мы с Г.Ф. и ещё один человек, военный, акт всё-таки подписали, и пьяница был удалён из купе и с поезда.
Приехала 12го сентября домой. Пётр возмущается:
- Хоть какую-нибудь стряпуху лет 30 бери, что ли.
- Погоди, - говорю, - лет пять.
- Все-таки думаешь уходить?
- А что же мне делать, если появится стряпуха? – отшучиваюсь я.
Разговор идёт на невысоких мирных нотах.
- Это ещё цветочки, - думаю про себя. – Ягодки впереди будут, уважаемый Петр Ник.
Я довольна поездкой. Душой богаче вернулась я из неё. И рана затягиваться, будто, стала. И пустоты я уж, будто, той не чувствую.
И хандра пока больше не навещает меня.
Ну и, слава богу.
Встретилось  стихотворение:
День ли царит, тишина ли ночная,
В снах ли тревожных, в житейской борьбе,
Всюду со мной, мою жизнь наполняя,
Дума все та же, одна, роковая,-
Все о тебе!
С нею не страшен мне призрак былого,
Сердце воспрянуло, снова любя...
Вера, мечты, вдохновенное слово,
Все, что в душе дорогого, святого,-
Все от тебя!
Будут ли дни мои ясны, унылы,
Скоро ли сгину я, жизнь загубя,-
Знаю одно: что до самой могилы
Помыслы, чувства, и песни, и силы -
Все для тебя!
Вот таким и ты был для меня долгие годы.
Будто совсем давно это было. Было и быльём поросло. Нет того прежнего чувства, и не вернётся оно. Горько порой бывает. И все же нет-нет, да и выплывет из памяти:
- Как отсюда всё слышно!
- А мы закроем плотнее.
И на цыпочках осторожно к двери. Как заговорщики какие.
Или вдруг встанет передо мной, чтобы передать то, самое нужное. И тут же мысль: « Как же испугался за себя, если пошёл на такое. Ох, ты, трус такой!»
И радостное, какое-то нежное чувство снова родится в душе.
Нет-нет, да вдруг встанет передо мной. Хочу вроде поговорить, но тут же обрываю себя: К чему? Зачем?
И уходит куда-то из сознания дорогой такой прежде образ. И всё будто заволакивается туманом.
Рана будто рубцуется, и рубец её я постоянно ощущаю в душе. Может со временем, и он сгладится.
Погода стоит сухая-сухая. Заканчиваем последнюю сельскохозяйственную работу: копку картофеля.
А впереди ждёт целая груда общественных дел.

19.09
Снова хандра своей когтистой черной лапой сжимает сердце…
За что? Разве я виновата в том, что так получилось в моей жизни? За что же я должна мучиться? Разве любить – преступление?
Почему ты предал меня? За что?
Нет, я не унижусь больше перед тобой, не дам тебе повода ещё раз погордиться собой: «Вот я какой!»
Не «какой!» ты тут оказался, а жестоким и бессердечным. Не понял ты, как нужно мне было хотя бы в мыслях встречаться с тобой, говорить с тобой. Ты даже эту возможность отнял у меня. Не понял ты, как важно было сказать мне: «Не плачь, ты не виновата, что я не люблю тебя, но я благодарен тебе за всё». Не понял ты, как важно было для меня, чтобы ты назвал меня своей сестрой и другом, не понял, как дорого мне всё, что связано с тобой. Ничего не понял ты и обрёк меня на мучения.
За что? Что я сделала плохого тебе? Почему ты так равнодушно прошёл мимо другой души?
Ну не могу я, не могу, понимаешь, не могу выбросить тебя из своей жизни. Почему я должна страдать за это?
Почему?

22.09
Вчера утром позвонила К.А. и сообщила, что Там.Андр. предлагает нам свозить на машине за грибами. Хорошая наша Там. Андр., будто знала, что у меня тяжело на душе. Как же я благодарна ей за её заботу обо мне! Чем отплачу за нее? Она всегда приходила на помощь, когда мне становилось плохо.
Мы сидим с К.А. в ожидании машины.
- Как дела у В.Г.? – спрашиваю я.
- Не знаю, - отвечает она и быстро переводит разговор на другое.
Одно из двух: или В.Г. предупредил её, чтобы ничего не говорила мне о них, либо ей, как и мне, тяжело говорить о них. И в том и в другом случае это не делает чести В.Г.
Нет, не Человеком он оказался на деле, а просто человеком. Раньше встреча с ним в мыслях всегда приносила радость, сейчас – только боль.
Наоборот, лучше и бодрее я себя чувствую, когда не думаю о нём, когда гоню его от себя. Начну по привычке говорить с ним и тут  же одёргиваю себя: «А что мне даст разговор с ним?»
Мы едем с Иосифом Егор. и К.А.. Я вся во власти движения и природы.
Ныне стоит замечательный год. Ещё не было ни одного заморозка. Тепло и солнечно, как летом. И только осенние краски говорят о времени года. Красиво!
…На опушке леса стояла кудрявая берёзка в простеньком зелёном платьице. Подошла к ней Осень, дохнула прохладой, обрызнула холодной росой и стала снимать с неё летний наряд. Загрустила берёзка, а осень говорит ей: «Не горюй, я дам тебе другое, нарядное платье, зачем тебе будничное?» И надела на неё роскошное золотое убранство.
Полюбовалась берёзка на него, стало вдруг ей холодно и неуютно в нём. Будто радости жизни стала лишаться она.
«Нет, не нужен мне твой роскошный наряд, - грустно проговорила берёзка, - нет мне в нём жизни. Возьми его себе». И скинула она золотое платье себе под ноги.
Даже природа отвергает золото.
Свежий осенний ветер бодрит. Пахнет мхом, прелой землей и вянущими листьями.
Над головой какое-то выцветшее небо. Не хватило у осени красок, чтобы перекрасить его. Медленно ползут по нему темно-серые тучи, норовя закрыть нежаркое солнце.
Печь протопилась, встаёт мой благоверный. Пора кончать.

24.09
Ходим с К.А. в лес. Пусто там стало. Будто в большом помещении, которое готовится к ремонту.
Кругом насорено высохшими, свернувшимися, побуревшими листьями. Запах этих листьев наполняет воздух. Они шуршат под ногами, точно содранные со стен обои. Берёзовая роща похожа на прозрачную белую ткань, испещренную темными цветами, на которой голые ветви берёз начертили замысловатое переплетение линий.
Только на самой макушке берёз сохранились ещё зеленовато-жёлтые листья, которые жадно ловят ещё лучи уходящего за горизонт солнца. Ветер срывает эти последние листья. И они, как бабочки перевёртываясь в воздухе, ложатся наземь.
Кое-где попадаются грибы. Их даже странно как-то видеть среди сухих листьев, щедро устилавших землю.
Чувствую себя как будто бы заново рождающейся. Нет, уже родившейся и переживающей заново всё окружающее меня. Ни на минуту не оставляет мысль о полной свободе: делаю что хочу, еду, куда хочу. Это моя тайна, моя мечта. Она питает мою душу, наполняет меня радостью.
Я ещё многого не видела на своей земле. Ещё 5-6 лет, и я буду освобождена от заботы о детях. Я честно выполню свой долг. Зачем мать должны всю жизнь терзать заботы о своих детях? Её дело – родить их, создать для их развития хорошие условия, воспитать в них честность, презрение ко всякой лжи, показать красоту жизни, воспитать убеждение, что твой долг помочь людям, где можно. Научить, не скулить, не унывать, если бывает трудно, приучить к труду, к бережному расходованию того, что им создаётся, воспитать в них любовь к родной земле, прежде всего к тому месту, которое взрастило, любить так, чтобы тебя всё время тянуло к нему, ибо если человек не научится любить то место, где вырос, он вообще не сможет любить своей Родины. Воспитать доверие и уважение к нашей партии, наконец, приучить их к самостоятельности. А там они и сами смогут найти своё место в жизни.
Мать – это, прежде всего, человек и должна всегда жить полной жизнью, чтобы всегда радоваться жизни, чтобы рядом с ней радовались жизни другие. А заботы о своих детях только до той поры, пока из её ребёнка не вырос человек.
Самое главное для матери – научить своих детей видеть красивое и в природе, и в отношениях между людьми и в самих людях.

27.09
Обстановка на ближнем Востоке складывается, очевидно, довольно серьезной.
Разговор в автобусе:
- Приехал сын на побывку, только успел три дня пожить, как опять в часть вызвали. Наверное, часть куда перебрасывают, - говорит нестарая женщина с обветренным лицом, на котором расположился уютно тонкий прямой нос.
- У тебя хоть три дня успел пожить, а у меня внучек и двух не успел погостить.
Позавчера приехал, а сегодня повестка пришла выезжать обратно, - поддерживает старушка с добрыми серыми глазами и выдвинутым вперёд подбородком.
Я молчу. Боюсь вселять тревогу в эти женские души.
Да, неспокойно и напряженно в мире.
Наши, конечно, не допустят, чтобы США на Ближний Восток ввели свои войска. Снова назревает конфликт.

Радует одна деталь нашего времени: люди перестали любить чёрный цвет. Сейчас почти не увидеть ни черного пальто, ни черного платка, ни чёрного костюма. Даже обувь цветная. И цвета одежды яркие, красочные.
Природа ведь тоже не жалует чёрный цвет.
Стала замечать в себе какую-то душевную усталость…. Начинаю терять надежду, что мечте моей суждено сбыться. Корова, поросёнок, завтрак, обед, ужин, мытье посуды, уборка, стирка, штопка – какая нудная отупляющая работа! Воспрянет будто душа, запросит действия, рванётся из этих 4х стен – и снова уляжется на своё место.
Очень уж недолго длиться душевный порыв. И всё короче и короче становится он. Нет в душе огня, который бы поддерживал его.

28.09
«Ну, хорошо, - думается мне, - письмо он послал потому, что я настоятельно просила его об этом; потому, что испугался, что всё это может плохо кончиться для его положения в обществе, для его авторитета, а телеграмму-то поздравительную ведь никто не просил его посылать. Послал, потому что, верно, шевельнулось же какое-то доброе чувство ко мне в его душе».
Эта мысль да тепло часов, проведённых с ним вместе, и не дают в душе родиться неприязни к нему. Но не встречаюсь я уже больше с ним в мыслях своих, не веду долгих бесед с ним, не советуюсь мысленно в делах своих, не сверяю свой шаг с его шагом, потому что не шагает он уже больше рядом со мной. Силой воли я гнала его от себя, потому что присутствие его в сознании причиняют мне боль. Сейчас я даже не знаю, буду ли я чувствовать то наслаждение, какое чувствовала раньше рядом с ним.
С К.А. по-прежнему доброе отношения.
Она так же не нужна ему, как и я. Именно это объединяет нас с ней. Ей горько думать об этом, мне – тоже.
Ну и пусть. Сама судьба заставила меня жить только своими убеждениями, опираться в жизни только на свою волю и ум. Трудно жить без друзей, но что я сделаю, если одну отняла у меня смерть, другого – жизнь. Больше уже никто не займёт такого места в душе, какое занимали они. Разве может быть только Там. Андр.. Она лучше других чувствует и понимает меня.
Ох, а как тяжело сознавать, что нет уж больше в душе того тёплого чувства! Будто холодом всю охватывает меня, и сердце сжимают тиски.
Поэтому я и гоню и воспоминания о нём. Но вряд ли мне это удастся, потому что ничего нового, захватывающего в моей жизни пока нет. Да и будет ли?
Похолодало. Начались дожди. Небо как плаксивая баба: чуть, что и опять закапают слёзы.
Тихо. Ребята в школе. На плите миролюбиво бормочет лапша, постоянно напоминая о домашних делах.
               
30.09
Спор. Хороший, здоровый, трезвый спор. Сколько он даёт пищи мышлению!
Уже разошлись спорившие, а мысль ещё долго возбуждена. Снова и снова продумываешь свои доказательства, находишь новые, что-то подвергаешь в своих взглядах сомнению, в чем-то ещё больше убеждаешься.
Я знаю, что в споре иногда спорящий начинает доказывать правоту того, в чём сам сомневается, даже больше того,что сам отвергает, доказывать для того, чтобы доводами спорящего с ним укрепить или отвергнуть окончательно свои выводы. Вот почему никогда не нужно по тому, что защищает в споре твой «противник», составлять окончательное мнение, о его мировоззрении. Не давать спорящему с тобой то или иное определение, а терпеливо выслушивать его, в ходе его высказывания подыскивать наиболее веские доказательства для защиты того, в чем хочешь убедить «противника».
Иногда споривший уже внутренне убедился в несостоятельности и неправильности своего представления, но продолжает отстаивать своё мнение из чувства самолюбия. И другая сторона уходит с разочарованием, что не смогла убедить спорившего с ней. Не торопитесь разочаровываться! Если вы сумели убедить спорящего с вами, нашли веские доказательства, ваш спор не прошел даром: ваш противник уже никогда в другом месте не выскажет своего прежнего мнения, в ложности которого убедился.
Почему люди боятся прямо высказывать своё мнение? Почему люди перестали трезво спорить?
От всей души хочется пожелать нашей молодёжи: собирайтесь чаще вместе, не за бутылкой, она здесь лишняя, и спорьте, ибо, ничто другое не возбуждает так мышления, как трезвый спор, ничто другое не даёт столько пищи для размышлений над жизнью, как спор.
Меньше меня тянет к Бёрдовым но горькое восклицание К.А., «Кому мы нужны!» заставляет поддерживать добрые с ними отношения.
Не могут быть не нужны люди, вся жизнь которых прошла в труде, в хорошем труде на пользу людей.
Да и никогда не обману я доверия к себе.

2.10
Вчера после длительного «отпуска» первый раз вышла к людям: провела своё первое политзанятие на заводе. Я попросила Чувашова В.Е. предложить коммунистам завода две кандидатуры: мою и Дубовцева М.А. Они пожелали проводить у них занятия мне.
Б.И. Зайцев рассказал, как это происходило:
«Коммунисты выбрали вашу кандитатуру из соображений: «Полемики будет больше». Что же, полемики так полемики. Так я и решила проводить занятия. Правда, такой метод потребует от меня умения отстаивать свои убеждения, больших знаний международной и внутренней жизни, большой подготовки. Зато есть надежда, что в слушателях что-то останется от  моей убеждённости в преимуществах нашего социалистического строя, в правильности нашей политики, в неизбежной победе социализма на земле.
Радует то, что после окончания политзанятий люди ещё остаются, чтобы разрешить вопрос, который их занимает, но который они постеснялись открыто на занятии высказать. Хорошо! Политзанятия прошли, а я с самого утра сегодня перебираю подшивки «Нового времени» прошлых лет, свои записи. Тоже хорошо!
И все-таки большого душевного подъёма я не чувствую. Ничто пока меня не захватывает. Потух внутренний огонь, никем и ничем не поддержанный.

Сегодня выпал первый снег. Природа наложила на землю компресс из мокрой ваты. Ваты не хватило и кое-где проглядывает чёрное тело земли.
Пора остановить все подшивки и записи, и тебя, дневник, и заняться домашними делами: идёт мой муж. Он очень против всех моих общественных дел.
Кстати, почему, только, чтение лекций, участие в общественных организациях, проведение политзанятий считается общественным делом? Все дела у нас общественные, если они связаны с людьми. А это просто неоплачиваемая работа. Я занимаюсь ей, потому что убеждена в её полезности, убеждена в том, что тут я могу сделать так, как другой не сможет.

3.10
Вчера Там. Мих. передала мне мнение коммунистов завода о политзанятии.
«очень, - говорят, - товарищ хороший попался. Во! Заставляет всё время думать».
Я довольна. А душа все равно не взлетела, как раньше. Пригласили в школу на классный час (Ленинский урок) немного болела голова. Хотела отказаться, но подумала, что нельзя упускать возможности поговорить по душам с учениками о Ленине, о делах нашего поколения. Пошла.
Очень приятно было зайти в класс к Любовь Андрияновне, в 9-ый класс. Здесь я занималась два предыдущих года.
Зашла, а они улыбаются навстречу. А я рада: значит хорошее помнят. Так светло стало на душе. Вот Таня Гребёнкина, Тамара Титова, Светлана Кропачева…. Хорошие вы мои.
И вот я говорю с ними, от души говорю, чтобы до души дошло. Вспоминала годы учёбы, военные годы. Мне есть что вспомнить, есть что сказать: не прошла мимо меня жизнь. Я всегда была в гуще её, старалась быть.
Была в классе у Никол. Васильев. (7-ой класс, мой Саша там учится).
Стоило немного поволноваться, и я вечером даже не могу читать: читаю строку и забыла уже, о чем говорится в предыдущей.
Пришла Окишева Шура, а я уже волю напрягаю, чтобы поговорить с ней. Время от времени секундная потеря сознания.

Сегодня встала с сильной головной болью, а надо ещё пойти на классный час с беседой в 7-ой класс к Вал. Сем.. Обещала ведь. Да и как раз удобный случай делиться своей убеждённостью (50 лет речи В.И. Ленина на 3ем съезде комсомола) месяц до 50-летия Удмуртской республики. Пошла.
Совсем не могу. Даже руки дрожат. Жалуюсь тебе, дневник.
И рождается в душе горький упрёк:
- Эх ты, как же не сберёг меня. Ведь ты только один и мог сделать это.
Скажешь, не знал. А потом? Когда узнал? Почему так бесчеловечно поступил потом? За что предал меня?
Сколько бы я могла ещё сейчас сделать! Обществом «Знание» заниматься уже нет сил.
Не знаю, буду ли я снова здоровой.
А так хочется ещё что-то сделать. Тяжело чувствовать в себе духовную силу и не иметь физической возможности применить эту силу.
Сегодня в школе вечер в честь дня учителя. Меня пригласили.
Собиралась давно пойти на вечер потанцевать. А вот сейчас, не знаю, смогу ли вообще пойти туда. Даже глаза запухли от боли, и тошнота появилась.
Так и стоит передо мной противное лицо судьбы моей с оскаленным клыкастым ртом и зелёными ехидными прищуренными глазами. Она наклоняется надо мной и ядовито спрашивает: «Ну, что? Говоришь, сильнее меня, а чего скисла?»
Нет, лучше выпить лекарство и идти спать.

5.10
Вечером третьего я все-таки пошла на вечер. К.А. сказала, что они не пойдут, если я не пойду. Пошли. Опоздали. На вечере Там. Андр. сказала с сожалением: «Просто не верится, не укладывается в сознании, что вы уже не в школе».
Мария Саф.: «Как вы могли так резко порвать со школой? Были на почёте и всё. Я думала, хоть 10-й то класс вы доведёте до конца».
- Не по мне эта работа была, - говорю я, - не чувствовала я удовлетворения своей работой.
- Ну, все равно. Я ведь тоже больше бы хотела не в школе работать, а на бухгалтерской работе, а вот перевели меня в группу, так я слезами уливалась, что нет у меня класса. А вы….так легко ушли. Просто удивляюсь. Всегда вас отмечали как хорошего учителя, ребята вас ценят и уважают. Просто никак не могу понять.
Я молчу. Знаю, что не поймёт всего….
Не поймет, что ушла с великой надеждой попытаться найти дело по душе, чтобы прожить остаток своей жизни с наибольшей пользой.
Только в том труде и может оставить свой след человек, которому отдаёт свою душу. Я не могла химии отдать своей души.
Там. Андр.: «Вы что, собираетесь вторую жизнь жить? Я очень боюсь, что вы уйдёте от семьи. Смотрите, не делайте этого. У вас же дети».
Я и сама помню свой долг перед своими детьми. Что ж. Мы пока гордимся всеми своими сыновьями. Никто о них и в посёлке не скажет ничего дурного. Наоборот. И я до конца выполню свой долг перед своими детьми.
Вчера целый день лежала пластом в постели. Пришла Там. Михайловна:
- Ну, как вам нравится ваша новая работа?
- Пока ещё не знаю, не вошла  в неё ещё целиком.
Помолчала.
- Нравится. Новое всегда нравится. Жалею, что раньше не ушла в РК при В.Г. я бы, пожалуй, больше нового узнала, лучше научилась.
- как-то там живётся нашему В.Г., - в раздумье, как будто про себя, говорю я.
- Он там, говорят, прослыл очень умным человеком.
- Очень умным?
Там. Мих. молчит.
«Нет, я бы не сказала, что он очень умный человек, - про себя думаю я, - умный, но не очень. Скорее осторожный человек, имеющий большой опыт работы с людьми.
- Он культурный, обходительный человек, и это создаёт ему неизменный успех, - как вывод, говорит Там. Мих.
Я с ней согласна. 
- И очень осторожный, - добавила бы я.
Почему-то на память постоянно приходит один случай.
…Откуда-то ребята принесли ястреба с простреленным крылом. Оно казалось целым, но как-то неестественно опустилось. При приближении к ястребу он угрожающе раскрывал загнутый клюв, топырил крылья и поднимал ногу с вытянутыми когтистыми пальцами.
- Зачем вы принесли его? – спрашиваю я. – Он же все равно пропадёт у вас.
- А в лесу его кто-нибудь бы съел.
- Ну и пусть. Он тоже хищник. Ну и пусть расплачивается за то, что тоже убивал птичек.
- Ну что ты, мама. Он убивал только больных и заразных птичек. Он только не давал заразе распространяться, - убеждает меня Толя, ученик 6-го класса.
- Он же погибнет у вас. Пусть уж послужит пищей для кого-нибудь другого.
- А может поправиться? Надо же ему помочь. Как мы понесём его, беспомощного на растерзание кому-то?
Мне ужасно не хочется, чтобы эта птица испачкала всё, но я рада про себя доброте своих детей и поддерживаю её в них. В жизни пригодится.
- ну, ладно. Оставляйте. Только чем вы его кормить будете? Ему же нужно свежее мясо.
- А мы ему червей ловить будем. Черви тоже мясо.
Ребята клали перед ястребом червей, но он упорно не хотел их замечать. Тогда они протягивали к нему руки, как будто норовя поймать его, он раскрывал клюв и глотал червей, которых быстро в открытый клюв опускали ребята.
Но ястреб не поправлялся. Безразлично сидел он на сундучке, не реагируя ни на что. Только изредка с трудом взлетал на окно и тоскливо смотрел на улицу.
- Выпустите его во двор. Пусть он подышит вольным воздухом. Так он скоро пропадёт у вас. Ему простор нужен, а вы его взаперти держите, - говорю я.
Мальчики посадили ястреба во дворе на лавку. Сначала он огляделся кругом, ещё не веря, что свободен. Потом собрал свои силы, взмахнул крыльями и взлетел на вал колодца. Он гордо поглядывал на всех, словно хотел убедить себя в своей силе. Потом по забору добрался до крыши предбанника, взобрался на неё и быстро-быстро, помогая себе и клювом, и крыльями, цепляясь острыми когтями за доски, стал подниматься к коньку крыши. Он торопился, он весь стремился к этой вершине крыши. Вот сейчас, вот сейчас он поднимется вверх, взмахнет могучими крыльями, и они понесут его ввысь в голубой простор, понесут его к свободе, к свету, к радости жизни…. Ястреб добрался до конька, огляделся, вокруг встрепенулся весь и…, но силы оставили его. Как ком тряпья покатился он вниз и рухнул на землю. Ребята подбежали к нему. Он уже не сопротивлялся, даже не открывал клюв. Мальчики осторожно подняли его и отнесли на место в светёлку.
- Видите, я же говорила вам, что он не поправится у вас.
- Что же делать, мама? – они с надеждой смотрели на меня. Я очень хочу, чтобы они выбросили этого полусдохшего ястреба. Он и так уже всё перепачкал в светёлке, но сдерживаю себя и говорю:
- Сами вы не вылечите его. Завтра понесите его к ветеринару. Пусть он посмотрит крыло и скажет, как лечить его и чем кормить.
После недолгих препирательств, кому нести птицу, Вове поручается сходить к ветеринару.
На другое утро Вова первым делом бежит в свётёлку. Возвращается он со слезами на глазах: ястреб пропал.
- Ну вот, я же говорила вам, что он не будет жить, - успокаиваю я Вову.
Часто, думаю я о ястребе, о его напрасной попытке обрести свою силу и подняться ввысь.
Может и я так же? И всё равно буду до последней возможности стремиться к своей мечте.
Там, где кончается мечта о будущем, начинается духовная смерть, за которой не замедлит последовать и телесная.
Нет, я не хочу умирать раньше времени, раз уж постаралась, чтобы выжить.

7.10
«Только то и знаешь всю жизнь, что готовишь на вас, стираешь, выискиваешь в магазинах вам одежду да чинишь», - жалуюсь я на свою жизнь перед моими сыновьями.
«На то ты и мама чтобы заботиться о нас», - резонно возражает мне Вова.

Сегодня он перебирает мои медали и значки. Я особенно горжусь Ленинской юбилейной медалью. Ценнее её нет для меня ничего.
«Мы честно, правильно жили, - говорю я Вове, – посмотрим, как вы проживёте».
«Мы тоже хорошо проживём. Как вы жили, так и мы будем жить», - говорит Вова.
Как часто говорят: «Какими воспитаете своих детей, такими и будут».
Что значит «воспитаете»? Я не воспитываю своих сыновей, я просто высказываю своё отношение к жизни, к людям, к событиям.
«нет, не какими воспитаете, а какой пример своей жизнью вы покажете своим детям, такими они и будут», - сказала бы я.
Нас не воспитывали специально отец и мать наши. Просто они были честны, правдивы, трудолюбивы, живо откликались на просьбы людей, на происходящие события. Мы видели это, видели, что за эти качества их ценили люди. Мы гордились своими отцом и матерью, и их черты поведения в обществе, отношения к жизни как-то сами собой перекочёвывали в нас.
Во мне, например, всё остальное доделали книги, которые я читала в юности в огромном количестве. Л. Толстой, Тургенев, Некрасов, Горький, Лермонтов, Жорж Саид, Гюго, Диккенс были любимыми моими писателями. Они шлифовали мой характер, моё отношение к жизни, моё мировоззрение. Изучение естественных наук помогло познать законы развития природы и общества. Смысл моей жизни, назначение моё, ответ на вопросы «Кто я? Зачем я живу?». Я нашла в произведениях В.И. Ленина. Его идеология стала моей идеологией, его убеждения стали моими убеждениями. Ленинская работа «Государство и революция» и до сих пор моя настольная книга.
Вчера пригласили в лесопункт сделать сообщение по международным вопросам. Пошла. Сделала. Раньше такие беседы вызывали во мне огромное удовлетворение и прилив сил. А сейчас нет. Сама удивляюсь над собой. И вопросов ко мне было порядочно, и ответить на них я смогла, а удовлетворения нет. Словно не я это, а кто-то другой поселился во мне. Спокойный, ничем не увлекающийся, будничный. Раньше после таких бесед мне снова и снова хотелось к людям. Сейчас – нет.
Все-таки где-то, что-то сломалось в душе.

8.10
Не осудят меня дети за то, что ушла из школы и от активного участия в жизни, потому что видят, как я мучусь с головными болями, слышат постоянно отца: «Кончай со всем этим, пока совсем не загнулась», видят мои тщетные попытки казаться здоровой, видят, как страдаю после каждой подготовки к выступлению перед людьми (безразлично, взрослыми или детьми – школьниками).
Но я-то, я-то просто не могу жить без всего этого, не могу ограничить свои мысли и деятельность только домашними делами!
Что же мне делать?

10.10
- Спокойно, Ан. Ник.. Ты больна, ты очень больна. Тебе пока нельзя заставлять работать свой мозг и нервную систему. Потерпи. Все успокоится, всё пройдет. Помнишь, сколько ты была больна, когда перед тобой грубо захлопнули дверь? 3-4 года? А потом ведь снова всё успокоилось в душе. И сейчас поправимся. Правда, тогда ты была моложе, сильнее. И у тебя был резерв времени. И ещё успокаивающая мысль: «Если бы знал, кто он для меня, никогда не сделал бы так». Сейчас ничего этого нет. И все же, все же не надо терять надежды.
- Но ведь год же, год прошёл, как я отдыхаю, а лучше пока нет.
- Ох ты какая! Не год, а 3-4, а может и больше сейчас потребуется, чтобы всё привести в норму.
- Так я же уже буду совсем старуха немощная. Что я тогда смогу вообще сделать?
- Это в 55 лет-то старуха? Ничего подобного! И успокойся. И не пересиливай себя ничем.
- Так же я совсем перестану о чем-либо думать. Отупею.
- Не отупеешь. И кто тебя заставляет совсем ни о чём не думать? Просто сделай так, чтобы твои мысли текли спокойно. И ещё режим чтобы твердый был. И обязательно бывай больше на свежем воздухе. И, пожалуйста, избегай принимать снотворные и нервноуспокаивающие лекарства. Иначе твой мозг совершенно потеряет способность работать.
Главное – будь спокойнее. Потерпи. Ты же всегда была терпеливой.
Потерпи. У тебя есть дети. Ты нужна ещё им. А там как получится. – Господи, и зачем ты такую родила меня, мама?
Спасибо тебе, дневник! Друг мой хороший. Теперь постараюсь уснуть.

Как это Там. Мих. как часто угадывает придти тогда, когда мне бывает тяжело.
Глядя на неё, я, право, немного успокаиваюсь. Молодая, красивая, бесхитростная, а такая тоже несчастливая! Думая о её несчастливой судьбе, забываешь о своём горе.
Очень хочется, от души хочется, чтобы нашла она в жизни своё счастье.

11.10
Вспомнилась моя недавняя поездка в Красногорское. Я останавливаюсь всегда у О.Н. Кропотиной, Авиной мамы. Как всегда приветливо встречала меня Ава! Сколько было всегда разговоров у нас с ней! Ничего сейчас этого нет.
Захожу, а на столе лежат разбросанные репродукции картин. Несколько лет Ава собирала их, доставая из старых журналов. Картины вместе с биографиями известных художников, рецензиями на ту или иную картину. Их было около 150, репродукций, аккуратно скрепленных скрепками со списком их. Целое богатство! Как она их берегла! Надеялась потом передать в школу. Но скоропостижная смерть не дала осуществить замысел.
И вот они лежат порванные, разбросанные на столе. Около третьей части всех собранных репродукций.
- Ольга Ник., да кто же это с ними так сделал?
- А это давали Оле играть.
- Играть? Да ведь это целое богатство! Ава их так берегла, - с горечью и обидой на них говорю я.
- Я не знаю, почему это Клава (дочь) отдала играть. Они-то ведь грамотные, должны понимать.
- Отдайте мне хоть эти. В память об Аве отдайте.
- Где-то Гера просил их. Отберёт вот, какие надо. Остальные можно отдать.
Ольга Ник.  хорошая, приветливая старушка. Но как крепко живёт в ней это «моё»!
Как можно отдать кому-то «моё».
Знаю, что и Гера не возьмёт эти картины и мне она не отдаст. Так и пропадёт собранная Авой коллекция репродукций.
Эх, Ава! Знала бы ты, как они обращаются с твоим наследством! Где-то ещё книга «Шаги по росе», о приобретении которой с такой радостью сообщала ты мне уже незадолго до смерти?
А твоя тетрадь с изречениями, выбранными из прочитанных тобой книг?
Тоже, наверное, какая-нибудь Оля дорывает последнюю страничку.
Ава, родная моя, сестричка моя душой.
До последнего дня ты жила, хотела ещё что-то сделать.
Надеялась, что кто-то придёт к тебе, даст последнюю работу. Как же порой черствы, бывают люди!
Никогда не забыть мне Авину боль.
…Я застала её, сидящей у окна. Медленно водила она по отпотевшему стеклу пальцем, и капли воды, сливаясь, быстро бежали вниз, как и слёзы из её глаз.
- Ава, что с тобой? О чём ты так?
Она наклонилась ещё ниже, и слёзы быстро-быстро закапали на старенький выцветший халат.
- Как палкой по голове ударили, - не проговорила, простонала она.
- Да расскажи же, что случилось?
Она вытерла рукой глаза, подняла на меня покрасневшее лицо и стала рассказывать.
- После того, как Эля взяла Андрюшку, я совсем заскучала. А тут узнала, что надо человека для организации радиопередач по местному радио.
- Ну, - думаю, - тут-то я справлюсь. Два раза в неделю.
Это мне будет не трудно. По крайней мере, буду чувствовать, что я хоть что-то ещё делаю, для чего-то нужна, не бесполезно живу.
Согласились меня принять.
- А потом….
Она опять горестно склонилась к коленям и слёзы снова покатились по впалым болезненно румяным щекам.
- Ну и что потом?
- Татьяна Фед. Бушкова запротестовала. Побоялась, что я заражу там её. За здоровье своё испугалась. Такой скандал подняла, ну, беда.
Я уж не полезла силой. Пока была здорова, всем нужна была, ни от какой работы не отказывалась, а сейчас….
- Ну, успокойся, Ава, ну, перестань. Что сделаешь, если есть такие люди, которым на других наплевать, - успокаиваю я свою подругу.
Я хорошо понимаю всю глубину её горечи, а помочь ничем не могу. Острое чувство жалости к ней охватывает меня.
Что я могу сделать для тебя? – думалось мне. – Т.Ф. все равно настоит на своём. Как же не понял человек её состояния? Отнять последнюю надежду быть для чего-то нужной. Не захотеть хоть как-то скрасить её жизнь. И чувство неприязни к этой Т.Ф. навсегда поселяется во мне.
Эх, мы, люди! Сколько ещё в нас неоправданной жестокости, нечуткости и несправедливости! Сколько равнодушия к другой судьбе, к чужой душе. Вот и я стала жертвой этого равнодушия.
Иногда думается мне: ну если не могу, здоровье не позволяет заниматься тем, чем хотела бы, разве нельзя так просто жить, просто человеком, заботясь о своих детях? Ну, хотя бы до того времени, пока они не будут самостоятельны вполне? А там может и здоровье наладится. А не наладится, ну что ж. Такая уж верно моя судьба.
Что я могу тут сделать?
Ничего не пишу в газету. Просто инстинктивно боюсь взяться за статью. Боюсь тех головных сильных болей, которые неизменно стали появляться после даже небольшого умственного напряжения. Раньше я могла сидеть вечерами.
…Тихо. Все спят. Я остаюсь один на один с тем, о ком пишу.
И встаёт передо мной человек со всеми его чертами, человек, не похожий ни на кого другого. Пишется легко, свободно. Сейчас самое деятельное время моего мозга только до обеда. Но нет никакой возможности в это время писать. Завтрак, уборка, приготовление обеда…. Ох, как бы хотела я оставить всё это и писать!
Писать так, чтобы задевало за душу, чтобы не только читая, а и в жизни у человека рождалось стремление к хорошему и ненависть ко всякой дряни, какой не мало ещё живёт на нашем человечьем теле.
Ну вот, опять встала передо мной противная рожа моей Судьбы: «Хе-хе-хе! Ну, помечтай, помечтай…». Стоит, упершись руками в бока, и сверлит меня своими зелёными глазами…. Невыносимая головная боль…. Снова пить лекарства и спать.

12.10
И чего ты мечешься, Ан. Ник.? подумаешь, не хочется быть просто домохозяйкой!
Перечёркиваешь всё прошлое, ну и перечёркивай решительнее всё в своей душе.
Всё, чтобы ничего не осталось от старого только так и можешь обрести здоровье. Оставайся просто хорошим человеком, пусть и домохозяйкой. Прошлая жизнь была, конечно, богаче. Такой твоя жизнь уже не будет. И пора уже примириться с этим. Ты можешь гордиться собой, что только с 50 лет начинаешь жить так, как миллионы женщин живут всю жизнь.
Что? Опять протестуешь? Не хочешь жить этой домохозяйской  жизнью?
Пойми, она тебе необходима сейчас. Иначе ты никогда не будешь здоровой.
Нельзя думать упорно над неразрешимыми вопросами, над тяжелым прошлым.
Можешь, как Алёша, окончательно убить себя. Вспомни, что ты ему рекомендовала, когда он заболел?
«Будь просто хорошим человеком», «оставь ты хотя бы на время все общественные дела, пока не поправишься».
Теперь настало время тебе самой выполнить данную тобой рекомендацию.
Запомни: сейчас ты больна, ты очень больна. Тебе тоже на время надо оставить всё. А там уж как получится.
Не надо думать пока упорно ни над тем, кто ты сейчас есть, ни над будущим.
Иначе можешь повторить судьбу Алёши. Почему Алёша заболел? Потому что не мог решительно порвать с прошлым. А надо было.
Вот и тебе надо усилием воли гнать от себя мысли о прошлом. Не давай даже близко приближаться этим мыслям. Слишком тяжелы они для тебя.
Будь спокойна и терпелива! Не мечись!
И ещё одно: хватит тебе думать так много о себе.
Думай больше о людях, о детях. Право лучше и легче будет.
И Петя твой тоже сейчас достоин того, чтобы и о нём подумать.
Сейчас у него ни в душе, ни за душой никого и ничего нет, кроме тебя и твоих детей. Это тоже ценить надо, уважаемая Ан. Ник.. Он не виноват, что ты не смогла сложить свою жизнь, как хотела бы. Кто тебя просил выходить за него замуж?
- А как бы я иначе детей имела?
- Ну и думай больше о них, раз тебе их надо было. И хватить мудрить. Живи проще.

15.10
Прилетели снегири. Значит и зима не замедлит к нам пожаловать. А пока за один день природа, как на выставке демонстрирует все времена года. С утра дождь. Непролазная грязь. Потом повалил густыми хлопьями снег. Зима. Сейчас выглянуло солнце и напомнило о лете. Снегири весело прыгают по ветвям, в радостном возбуждении трепещут своими крылышками. Я никогда ещё не видала снегирей в такую погоду.
Хочется в природу, а тут надо готовить обед.
А во дворе хрюкает голодный поросёнок, требуя пищи. Что б тебе пусто было!
Просилась с Петром в лес на охоту. Не взял, пожалел: сыро и холодно.
Но обещал взять, когда погода будет лучше.
Стараюсь не давать себе думать ни о чем, кроме своего хозяйства, детях, немного о международных делах (от души радует подъём забастовочного движения, радует безуспешность попыток свергнуть прогрессивные режимы в странах Южной Америки), о предстоящем 24-м съезде. Обо всём спокойно, не волнуясь, согласно инструкции, данной самой себе.
Звонили из редакции. Просили разыскать пожилого удмурта с богатой биографией и написать о нём. Сказали, что понравилась моя статья о Н.А. Зайцевой. А я её писала совсем без души. Надо же было написать о ком-то ко дню учителя. Наше начальство порекомендовало о Н.А.. Я и написала. Значит, могу писать и без души? Это уже плохо. А требуемого удмурта я все же постараюсь разыскать. Самой интересно, кто это такой. Что же касается биографии, так её у каждого пожилого человека можно показать, как богатую.
Недаром же говорят: «Жизнь прожить – не поле переехать».

17.10
…Ну вот, кажется, пришла пора расстаться с тобой: это единственный способ преградить доступ хандре. Да и последний приступ головной боли убедил меня, что могу повторить судьбу Алёши, сойти с ума, а это ещё страшнее, чем смерть.
Теперь даже самое доброе отношение твоё ко мне я встречу с недоверием. Уже ничто не сможет восстановить в сознании то, что  разрушено тобой. Я – материалист и понимаю, что все психические переживания связываются с глубокими физическими изменениями в клетках головного мозга и чем глубже эти переживания, тем глубже нарушения в деятельности нервной системы. Вот так получилось и у меня. Помнишь, я говорила тебе, что все эти годы ты был рядом со мной? Я не точно тебе сказала: не рядом, а в самой во мне, заполнял всё моё существо. И было так, как в той песне:
Вера, мечты, вдохновенное слово,
Все, что в душе дорогого, святого,-
Все от тебя!
Своим обманом ты предал меня, разрушил всё самое дорогое, светлое, вдохновенное в моей душе.
Почему ты стал единственным для меня? Ну, о твоей способности видеть в женщине человека я уже тебе говорила. Твоя моральная чистота – самая сильная твоя особенность. Почему мне нужен был такой человек? Замуж вышла я, не любя, ради детей. А ты думаешь легко отдавать себя человеку, не чувствуя к нему никакой духовной близости? Быть всю жизнь по существу проституткой? Купаться вечно в этой грязи? Хотелось, бессознательно хотелось чего-то чистого, хотелось отношений душевных, исключающих всякую физическую близость. Такие отношения могли быть только с тобой, потому что найдется только один из 1000 мужчин, чистый в отношениях к женщине. Ты был им, потому стал для меня единственным. Всё разрушил ты. Все нарушил в душе. Появление твоего образа в душе неизменно вызывает боль и нарушение в работе нервной системы. Видишь, как материальное переплелось с идеальным?
Всё последнее время я гнала тебя из моего сознания, силой воли гнала. И, кажется, это мне, наконец, стало удаваться.
Ты не будешь знать об этом, как не знал, кем ты был для меня. Знаю, для тебя я уже не буду рядовой, ну, а ты для меня становишься им. Сейчас я смотрю уже на тебя со стороны, как на любого другого человека, только лучше вижу твои сильные и слабые стороны, чем в другом человеке.
Чаще стала мелькать мысль, что дневник этот после моей смерти (при жизни, он останется моей тайной, моей душой, и я не расстанусь с ним) может попасть в чужие руки, и люди узнают о тебе то, что не надо бы было им знать, то, что ты открыл только мне. Но ты сам виноват, что появился этот дневник, да и  о существовании его ты знаешь. Помнишь, я сказала тебе, что веду дневник и что там три четверти места отведено тебе?
Ты ещё сказал тогда:
«Слишком много внимания». Ты даже не сделал попытки узнать, что же я пишу о тебе в своём дневнике. Видно так уж тебе безразлично это.
Так что не обижайся, если после моей смерти (а может даже и при жизни) люди узнают о тебе, что знаю я.
Чувствую, что и я уже не буду той, какой была, слишком велики нарушения, причинённые тобой. Погас огонь моей души.
Вероятно, это уже последняя беседа с тобой, последнее письмо тебе даже здесь, в дневнике. Конечно, я буду вспоминать тебя, но в душе моей тебя уже не будет. Только окончательно освободившись от мыслей о тебе, я могу быть уверена, что не повторю судьбу моего брата.
Я должна жить, жить ради детей и быть в полном разуме. Я по-прежнему уважаю тебя, ты лучший из людей, которых я знаю, но больше глубокой любви к тебе нет в душе моей. Ты сам разрушил её. Сегодня я и в мыслях своих прощаюсь с тобой. Немного грустно, но в душе уже не щемит, не сжимает сердце от мысли об этом.
Прощай, бывшая радость моя, любовь моя!