Другая жизнь. Глава 7. Марина-Платок

********************"Исключение из правил"*******************
Марина проводила их глазами. – «Туристы. Из похода возвращаются! Я ведь тоже ходила когда-то… Почему же теперь – не хожу?» Недолго думая, Марина купила план походов выходного дня и выбрала группу, где, как она надеялась, не встретит старых знакомых. Да и кто её узнает? – пятнадцать лет прошло… Руководителем группы был Николай Карпинский. Марина вздохнула с облегчением – его она тоже не знала! – и отправилась в поход.

Группа была «молодой» – всем от двадцати двух до тридцати пяти, самый «старый» -  тридцатишестилетний Карпинский. «Исключениями из правил» были сорокалетний Игорь Софронович, альпинист и мастер спорта, и Марк Борисович, который в свои пятьдесят мог дать фору двадцатилетним. На лыжах Марк ходил как бог и каждую весну сплавлялся на плотах по реке Белой. Без этих двоих в группе было как-то пусто.
 На привалах они с удовольствием рассказывали о своих приключениях: как перевернулся на крутом пороге плот (!), как на леднике они провалились в трещину (!) и как их оттуда вытаскивали… - «Натерпелись, наверное?» - сочувствовали Марку. – «Да мы-то ничего, замёрзли только… Натерпелись те, кто вытаскивал – отвечал смущённо Марк, плотный широкоплечий увалень ростом метр восемьдесят пять, - Попотеть пришлось ребятам!». И смеялись так, что с сосен падали иголки.

«Исключением» стала в группе и Марина (хотя даже не подозревала об этом). И всё из-за её «экипировки»…
Порывшись на антресоли, Марина нашла старые лыжные брюки чёрного цвета, которые были ей великоваты и сидели мешком, и чёрную отцовскую куртку, тоже старую. Больше в доме ничего не нашлось, а покупать она не хотела. Сойдёт и так. Роскошные длинные волосы были стянуты в тугой узел и спрятаны под платком. – Марина сделала это намеренно, чтобы никто не «пялился». Ей не хотелось ничем выделяться.

Более неподходящего цвета выбрать было нельзя: в тёмном «старушечьем» платке и мешковатой куртке Марина выглядела старше своих лет, и в группе решили, что ей сороковник (а Марине было всего тридцать три). И прозвище придумали – «Платок». Но Марине было всё равно.

 Она не спешила ни с кем знакомиться, держась особняком и приглядываясь. А группа приглядывалась к ней. «Мало каши ела. Не выдержит» - такой был вынесен вердикт. Но хрупкая, «болезная» (по определению Карпинского) Марина оказалась на удивление выносливой.

 В первом же походе ( раскрываю секрет: если к Карпинскому приходил новичок, для него устраивали «проверочный» поход – шли в основном по пересеченной местности и слегка увеличивали километраж. Топкие места, бурелом и «мордохлёст» были, как в фигурном катании - обязательными элементами. Если после такого экстрима новичок приходил к Карпинскому второй раз – на привале, на общем собрании ему торжественно присваивали звание «почётного члена» группы…

Марина прошла 36 км (а объявлены были – 30), не отставая от группы ни на шаг. Даже речку перешла вброд! Переправу хитрый Карпинский организовал специально для неё (в двух километрах выше по течению был мост). Стоял октябрь, вода была уже не летняя. Девчата пробовали ладошками воду и «радостно» визжали. Мужчины (которых в группе было большинство) дружно переносили их на руках.

Марина не стала ждать своей очереди. Прошла по течению вверх – там было поуже (и как оказалось, поглубже) и перешла речку в купальнике, с рюкзаком на голове. Молча переоделась и присоединилась ко всем. На вопрос «Как водичка?» она только пожала плечами. «Наш человек!» - решили в группе. Но Марина так и не стала – «нашей».

Не в силах себя изменить, она оказалась в одиночестве – среди людей. В группе к ней привыкли и радостно здоровались, встречаясь с Мариной на вокзале. Она быстро стала для всех «своей», и всё-таки оставалась одна! Из-за платка Марина выглядела гораздо старше своих лет, это ещё больше отдалило её от остальных, однако же, с молчаливого общего согласия, она стала полноправным членом группы: с ней общались (что Марина делала крайне неохотно, отвечая односложно или улыбаясь вместо ответа, ей звонили, если изменялся маршрут или состоялся «необъявленный» поход для своих.

Женщин в группе было мало (походы-то тренировочные, дальние, без хорошей физической подготовки не пройдёшь – умаешься), и на привале им приходилось «поворачиваться». Мужчины рубили дрова, разжигали костёр, таскали от родника тяжёлые котлы с водой. За стол отвечали женщины. Марина никогда не увиливала от работы. Крошила в салат овощи, мелко нарезая их на принесённой из дома разделочной доске. Резала неподатливый, застывший на морозе хлеб (угадайте, сколько хлеба и бутербродов съедят 16 человек, отмахав до привала километров 15-20?). Чистила картошку изящными руками с тонкими «музыкальными» пальцами.

- Ты случаем не пианистка? – спросили у Марины.
- Нет, я искусствовед. Но, конечно, играю немного, для себя.
- Искусствовед! – удивлялись туристы. – А одевается как пугало! Вся в чёрном, и платок этот… Но Марине никто ничего не сказал.

************************ "Одноместный гробик"*******************
Однажды в «необъявленном» двухдневном походе, куда приглашали только членов группы, да и то не всех,  её очень сильно обидели. Не нарочно, конечно же…
В походы с ночлегом палаток брали в обрез, чтобы легче нести. Двухдневки у Карпинского были дальние, с солидным километражем. Хозяева палаток вперебой приглашали к себе остальных, в двухместках спали вчетвером и даже впятером. – «В тесноте, да не в обиде!» - шутили ребята. Спали вповалку. Если в поход приходила пара, то палатку они приносили свою, и к ним никто не просился на ночлег.

У Марины  была своя палатка – маленькая, одноместная. Она сшила её сама из остатков «серебрянки», купленной когда-то мужем. Палатка была невесомо-лёгкой, но вещей всё равно приходилось нести много: спальный мешок, туристский коврик, тёплый свитер и шерстяные рейтузы (Марина натягивала их – лёжа в палатке, чтобы никто не видел, а сверху надевала тёплые брюки, два свитера и куртку. И только тогда могла комфортно спать, а иначе замерзала к утру насмерть).

Ещё несла – продукты на два дня («раскладку» утверждал Карпинский, поесть в группе умели и любили, и тащить приходилось много – ведь мужчины несли костровые принадлежности, котлы, топорики, пилы, палатки… Да, много чего нужно человеку в двухдневном походе, и рюкзак у Марины был всегда тяжёлым.

Никто ей не предлагал не носить в двухдневки палатку, никто не приглашал в свою. Но Марине и в голову не приходило обижаться. Ничего, она донесёт, она сильная… Палатка была крошечная и узкая. "Как ты там помещаешься, пополам, что ли, складываешься?" – говорили Марине. Но она упрямо таскала в рюкзаке свою «лилипуточку» и «недомерочку», как метко окрестили палатку в группе.

В тот вечер Марина долго не могла уснуть. Все давно спали по своим палаткам, только несколько любителей «всенощных бдений» сидели у костра. Марина лежала тихо, её палатка была метрах в трёх от костра, и эти, у костра, решили, что она спит. И говорили – о ней.

- Эта Марина вечно в платке своём ходит, и летом и зимой. Зимой и летом – одним цветом! Даже на привале не снимает! И спит в нём. Я видела! – шептались у костра.
- Она, может, лысая? Или седая вся, она ведь старая, лет сорок, наверное, или больше… Старуха. Вот и стесняется без платка…
- Старая-то старая, а бегает, как молодая! Мы когда на взгорок поднимались, я за ней шёл. Все пыхтят и красные как помидоры, а этой хоть бы хны! Идёт, по сторонам глазеет и улыбается. Дыхание даже не сбилось!

 Да что о ней говорить! Спать любит с комфортом, в своём «одноместном люксе», не лень ей таскать… Старая дева, наверное. Кто ж её в палатку позовёт? Вот и ходит со своей…
- Её, пожалуй, позовёшь! Она не услышит даже – в своём «тюрбане» замотанная!
(«Мнения разделились» - прокомментировала про себя Марина. Ей стало смешно: лысая старая дева! Вот дураки-то…) А разговор продолжался.

- Целый год с нами ходит и ни на кого не смотрит. У нас же такие… мальчики! Один Марк чего стоит! А она ни на кого не взглянула ни разу…
- Да кому она нужна… - Да я не о том… - А о чём? – Неужели ей никто не нужен?
(«О! Точно схвачено! Не нужен, угадали». Она больше никого не пустит в свою жизнь, с неё хватит…)

- А интересно, она когда-нибудь кого-нибудь любила?
- Да брось! Она даже не знает, что это такое.
(«А вот теперь – не угадали. Знаю. Это вы ничего обо мне не знаете. И не узнаете. Перетопчетесь!» - улыбнулась в темноте Марина). С ёлки сорвалась шишка  и долго падала, с сухим треском ударяясь о ветки. Наверное, её сшибла птица, устраиваясь на ночлег в тёплой уютной ели, - сонно думала Марина.

- Ой, что это? Кто там… щёлкает? – вскрикнули у костра испуганным девичьим голосом.
- Да не ори ты, кругом люди спят! Нет там никого.
- Нет, есть! Слышите – шевелится кто-то?
-Да это Марина в своём гробике ворочается! Аааа-хха-ха-ха-а-а… - И хохотали придушенно, боясь разбудить остальных.

Не удержавшись, Марина всхлипнула – и испугалась: вдруг услышат? За что они её так?! Марина лежала, с трудом сдерживая рвущиеся рыдания и утирая кулаками слёзы…

Продолжение http://www.proza.ru/2015/10/12/1855