32. Меч Победы

«Любовь не спрячешь за стенами,
Она пронзает все кругом
И бьет могучими крылами
Спокон веков и день за днем».
М. Клаудиус
    Казалось, меня ударили по голове битой, сожгли на костре, порубили в мясорубке, облили грязью и все это вместе. Я отступила шаг назад, чувствуя, что вся трясусь.
      - Так это вы...
      - Портили твою жизнь на протяжении почти года? - с нарочито любезным видом рассмеялся Мистер Подонок из «Правосудия». - Увы, да. Хотя, признаюсь, неприятно было это делать такой хорошенькой девушке.
      Он подмигнул мне. Я сплю, или этот гад и вправду флиртует со мной?
      - Я хотела сказать, что убили стольких ни в чем не повинных людей! - прошипела я, высокомерно глядя на него. Вернее, я старалась так на него глядеть, но в животе все скрутило от невероятного припадка паники и страха.
      Краем глаза я посмотрела на ребят, ничего не понимающих, словно готовясь при малейшем намеке на опасность защитить их прыжком, как пантера. Мое гиперзрение выхватывало самые мельчайшие детали, в основном, из образа Апрелины: серое с бежевым оттенком пальто, расшитое ретро-пуговицами, элегантный шарф цвета карамели, белая шляпа с козырьком, коричневые кожаные сапоги, сиреневые тени на веках. М-да, наряд не очень подходил для похода, точнее совсем не подходил, но в этой красоте я увидела что-то роковое, мрачное и вздрогнула. Наверное, нервы расшалились. С такой-то жизнью.
      Мистер Подонок из «Правосудия», как продолжала его называть я, нахмурился, будто ему неприятно было напоминание о совершенных преступлениях, и протянул руку в атласной белой перчатке. Я едва сдержалась, чтобы не прыснуть, увидев подобную чопорность. Нет, ну правда, вы когда-нибудь видели человека, серийного убийцу, в горах в белых атласных перчатках? Ой, нервы действительно не к черту.
      - Меня зовут Константином, это имя мне дали в честь римского императора, основавшего Царь-град, - представился он, и я тут же скривилась, словно рот мне наполнили соком недозрелого лимона. Пожалуй очень недозрелого.
      Но руку я ему не пожала, боясь с желанием смачно плюнуть в холеную рожу. К слову сказать, Константин оказался блондином со светло-карими глазами, которые, кстати, совсем не были похожи на глаза убийцы или маньяка. Глаза как глаза, правда весьма красивые для такого недостойного человека. Нос у него был орлиным, но четким, будто отшлифованным. Если бы я встретила его на улице, никогда бы не заподозрила в участии этой банды.
      - Полагаю, мне нет нужды представляться, - съязвила я, приседая в шутливо-презрительном реверансе.
      - Россия Добрева, также известная под фамилией Новикова, - с холодной официальной улыбкой проговорил мерзавец. - По документам отчество Вячеславовна, по фактам - Олеговна. Родилась и выросла в Калуге, в семнадцать лет сбежала из дома. Числилась без вести пропавшей, затем - опасной преступницей и государственной изменницей. Работает в ателье Первоуральска, в Свердловской области, заканчивает местную школу с золотой медалью. Русые волосы, ореховые глаза, рост метр шестьдесят семь, размер ноги тридцать седьмой. Ты права, я и так все знаю.
      По крайней мере, Константин говорил. Пока он говорил, его накаченные дружки не могли меня убить. Это я знала из соответствующих сериалов. Мне надо сделать так, чтобы он продолжал болтать, отвлечь его. Как всегда, мой инстикнкт самосохранения был на высоте, и я смогла напустить на себя возмущенно-негодующий вид.
      - Действительно, досье собирать вы умельцы! Вот только я не понимаю одного! Зачем вам нужно было... Хм, ловить нас и убивать? Зачем вообще нужно было заваривать эту кашу?!
       Аркаша не двигался и хранил молчание, но по его напряженной позе и внимательному взгляду, совсем не растерянному, словно он и ожидал такого, я поняла, что мужчина что-то задумал. Ладно, может это и поможет.
      - Зачем? Любопытный вопрос, правда я думал: ты уже давным-давно получила на него ответ. Ну что ж, я тебя просвещу, мне это только в радость, - он оскалился в злорадной улыбке. - Вы опасны. Невероятно опасны. Вы думаете, что помогаете миру, но на самом деле пытаетесь его разрушить. Только благодаря нашей организации Земля еще не погрязла в ядерных войнах и не разрушилась. Вы думаете только о славе, не задумываясь о благе остальных. О благе человечества...
      - Это вы хотите удержать власть в своих руках! - не сдержалась я и тут же прикусила губу.
      - О, вижу тебя уже напичкали этими баснями. А я думал, ты - самый разумный человек на планете - можешь рассуждать здраво и мыслить сама. Выходит, я ошибался?
      Я промолчала.
     - Нам важно было сохранить покой на территории всего мира, не руководствуясь геополитическими интересами. Тогда каждое государство выдвинуло по гражданину, чей патриотизм не ставился под сомнение. Союз всех ста девяносто семи стран, только представь себе! - его голос, к моему удивлению, дрогнул от подобострастия. - Само собой разумеется, что Россия и США заняли в «Правосудии» лидирующие места. Но Великобритания, Германия, Китай и Арабские Эмираты тоже не отставали, наступая на пяты. На самом же деле все это было не важно. Значение имели лишь вы. Развитая эрудиция, хитрость, выносливость, неземная красота, злопамятность, харизма. Да, мы не только опасались вас, но люто завидовали вам. С таким набором вы могли бы управлять альянсами и коалициями, и вам охотно подчинялись бы, уж поверь мне.
      - То есть, вы хотите сказать, - проговорила я неестественно спокойным голосом, закипая от ненависти, - что вы лишь защищали мир от нашего воздействия? Полагаю, для этого достаточно было наших смертей. Но зачем вы пытали током ни в чем неповинного и ничего не знающего мальчика, Андре? 
      Лицо Константина исказила гримаса ярости.
       - Да они тебе весь мозг промыли, кукла! - прошипел он. - Одно убийство, одно зверство ничего не значит, когда дело касается великих нравственных вопросов, охватывающих целую галактику! Что значит жизнь какого-то мальчишки, когда над всей нашей расой нависла непостижимая угроза?!
      Я сверкнула глазами, сжав кулаки. Нет, клянусь космосом, пусть это и будет стоить мне жизнь, но я отомщу этому Мистеру Подонку и всему его «Правосудию» за ужасные преступления. Я скрежетала зубами в бессильной злобе. Мне хотелось душить их, топить, избивать, видеть их кровь, чтобы они валялись у меня в ногах и, трясясь в рыданиях, молили о прощении. Молили оставить их в живых. Но, конечно же, внешне я никак не показала внутренней бури, а лишь продолжала убийственно тихим, сводящим с ума голосом:
      - Вот, значит, как? Что-то я не замечала ваших высокопарных целей по отношению ко мне! А я, между прочим, ключ ко всему.
      - Разве? - мужчина изогнул бровь, но взгляд его оставался по-прежнему ледяным. - А как же они?
      Он кивнул на будто застывших ребят, и я увидела, как у Апрелины вспыхнули красным кончики ушей, торчавших из-под волос. Я знала, что они всегда краснеют, когда девушка смущается или волнуется. В детстве мы даже смеялись над этим.
      - Мы вообще-то отпустили их и приняли тебя довольно радушно. Никто не пытался тебя убить и даже предложили сотрудничество. Честь, еще не полученная никем из всех четырнадцати экспериментов.
      - Для этого я должна была убить ни в чем не повинных ребят! - вскричала я, срываясь на хрип. Я не верила, что кто-то и вправду может быть настолько бездушным. - Скажите честно, разве вам не жаль их?
      - Жаль, - кивнул тот в ответ, - но это маленькие жертвы, которые мы приносим в то, во что верим. Россия, ты такая же, как и мы, и ты тоже все это понимаешь. Поэтому мы до сих и не убили тебя. Ты нужна нам. Ты нужна всем, признай это, откинув прочь все маски и парики. Вместе мы могли бы совершить невероятное, то, что не подвластно даже Богу! Вместе мы стали бы богами Вселенной!
      Я посмотрела на него, как на сумасшедшего, чувствуя, как чешутся ладони, чтобы дать кому-нибудь хорошую затрещину. Да он фанатик! Может, мне стоит перекреститься?
       - Она никогда не станет работать на вашей стороне, даже не надейтесь! - неожиданно воскликнул Слава и направил в сторону Константина канцелярский нож.
      - Очаровательно... - прошептала я, ощущая, как последние силы покидают меня.
     Тот захохотал.
     - Неудавшийся Ромео, как мило! Я прям сейчас заплачу! Может, история сегодня повторится, а? И вы вместе со своей Джульеттой-Россией отправитесь в ад?
      - Ах ты, сволочь! - Слава хотел кинуться к нему, но был схвачен Егором и Темой.
     - Тсс! - прошипели они.
     - Пустите!
     - Я не буду работать на вас, для вас и с вами даже под угрозой ада, - ответила я бесцветным голосом. - Скорее я сделаю все, чтобы вы сгнили там, отморозки.
      Я не нашла ничего умнее и плюнула ему в лицо. И все же у публики это вызвало одобрение, и Кира с Викой засмеялись, Аркаша громко прыснул, даже не пытаясь этого скрыть, и даже один из телохранителей Константина улыбнулся. Во мне клокотала ненависть, в голове проносились тысячи мыслей, и в то же время я не успевала зацепиться ни за одну из них. Тот стоял несколько секунд, застыв, словно соляной столб, все его шуточки явно иссякли. Глаза мужчины ничего не выражали, казалось, он даже не верил, что я на такое решилась.
      - Молодец!
      Константин медленно достал из кармана платок, шелковый, расшитый золотыми цветами - подумать только! - и вытер лицо.
      - Покончите с ней, - прозвучал холодный приказ.
      Надо же никогда не подумала бы, что убивать человека так просто. Только скажи, и его - бац! - и больше не будет. Интересно, а двухэтажную яхту с островом в Индийском океане тоже можно так просто получить? Похоже, Константина совсем не мучила совесть.
      - ... А у большинства гнилая, из окурков, покрытая плесенью и червями, не исполняющая своего назначения... - вспомнила я.
      ГНИЛАЯ.
     Улыбки сползли с лиц охранников, и они с невозмутимым видом достали пистолеты, сверкающие, начищенные до блеска, не верилось, что они могут кому-то причинить вред.
       - Пусть собаки лают, пока их не пристрелют! - с презрением процедила я. - Вы можете убить меня, но не в силах ничего изменить. Вам не победить нас, «Абстракция» найдет замену. Разве вам не приходило это в голову?
      - Но ты очень ценный экспонат, твоя потеря нанесет им сильный удар, - ни один мускул не дрогнул на его лице.
      Удивительно, но я глядела в его глаза, невзрачные, жестокие, наполненные алчностью и кровожадностью, и совсем не ощущала страха. Я не чувствовала смерти, в балахоне и с косой, наклонившейся надо мной. Не слышала завываний ветра, дувшего с могил, не видела Римму и Игоря, манящих к себе. Я была совершенно здоровым и живым человеком, энергия била во мне ключом. Более того, шестеренки моего невероятного мозга закрутились с бешеной скоростью, и мной овладел безграничный азарт. Умереть?
      Запросто?
      Вы что, это же я...
      ... Россия Добрева!
     - А вы не думали, что я успела передать свои знания? - с елейной улыбкой спросила я и, склонив голову набок, невинно похлопала ресницами. Один-ноль, веду я. - Вы же что-то говорили про мои уникальные способности. Выходит, вы меня недооценили. Кто же идет на такой риск?
      - Стреляйте, - прохрипел он, побледнев.
       Пиф-пиф, и Рос больше нет? Да нет же, это слишком примитивно и банально. Ой, кажется, я начинаю говорить сама с собою. Шалят нервишки, шалят.
      Дуло пистолетов направились прямо мне в голову, раздался щелчок, ребята пронзительно закричали, кинувшись ко мне, и...
      - Стой, мразь. Только через мой труп, - проговорил Аркаша и достал из-под куртки винтовку.
      Ну, такого поворота явно никто не ожидал, все ошарашенно замерли. Ребята резко затормозили, чуть не сбив меня с ног. Егор поскользнулся и неуклюже плюхнулся на землю, на губах Аркаши расцвела дьявольская улыбка. На лицо Константина лучше было не смотреть тому, кто не хотел получить сердечный приступ.
      - Абстракция, - невнятно прорычал он.
      - Сегодня прошел посвящение, - приятель не переставал улыбаться, и моя спина покрылась мурашками.
      - Всюду свои ядовитые корни пустят! Не руки, а клещни, тьфу!
      - Ничего не понимаю... - пробормотал Слава, обняв меня. - Ты как, в порядке?
      Я отрешенно кивнула, его ласки больше не занимали меня. Все случилось через чур резко. Я не понимала, откуда Аркаша взял оружие, и что за посвящение.
      - Ты думаешь, нам это помешает убить Рос Добреву?
      - Я - Россия! - прокричала я.
      - Тогда я убью вас. Всех, - спокойно пояснил Аркаша и изогнул бровь для убеждения.
      - Пусть она увлечет нас в ад, - с трудом проговорил Константин, покрываясь капельками потами. - Но мы должны это сделать. «Правосудие» должно.
      - Дураки! - скривился Аркаша.
      - Рос...
      - Россия!
      - ... Есть ли, что у тебя сказать перед смертью?
      Я отпрянула: нет, спасение еще есть. Я не могу просто так умереть. Перед глазами пронеслись все моменты моей жизни, и внезапно я поняла, что люблю этот мир. Люблю в нем все, даже то, о чем раньше не догадывалась. Я не хочу, чтобы меня заколотили в гроб и опустили в землю.
      - Да, у нее есть, что сказать, ты, вшивый судья, - раздался сзади до боли знакомый голос. - Отправляйся-ка ты в преисподнюю, в кою веришь.
      Я стремительно обернулась и увидела Сашу. Губы сразу же расползлись в дурацкой улыбке, сердце забилось с перебоями, и я тут же забыла об опасности, грозящей мне. На мужчине были облегающие черные джинсы и кожаная куртка, медные волосы были зачесаны набок и сияли золотом под последними лучами солнца. Последние лучи этого дня, последние лучи апреля. Закат был кроваво-красным, расползающимся по небу, будто струйки крови. Обычная вечерняя заря, но даже при втором взгляде на нее я почувствовала холод внутри и уловила в этом плохой знак. По обе стороны от Саши шли еще два незнакомых мне мужчины. К моему удивлению, он нарушил безмятежность в моей душе, возникшей от него, достал пистолет и, выстрелив в бедро Константину, заорал:
       - Россия, беги!
     Этого вполне хватило, чтобы я пришла в себя, сгребла в охапку шокированных ребят и Аркашу и побежала к часовне. Дверь не поддавалась, к нам направлялся Мистер-Гад-Номер-Два из «Правосудия», в то время как остальные были отвлечены Сашей и его друзьями. Во мне начинала нарастать паника, ужас ледяной рукой сдавил горло. Нет-нет, моя история не может так закончиться. Слезы навернулись на глаза, я так устала от этих опасностей. Мне жутко не хватает спокойной жизни, возможно, даже рутины, с посиделками с чашкой кофе и печеньем и просмотром любимых сериалов. Я вспомнила наше с Апрелиной детство, как мы обе, десятилетние, рыскали по ее шикарному особняку. Мы называли ее дом «почти дворец» из-за того, что в нем было много комнат, картин, резных шкафов и антиквариата. За каждой стенкой мы подозревали тайный ход, а в каждом шкафу - хоть один тайный ящичек. Мы даже устраивали по дому исследовательские экспедиции. Лазить там строго воспрещалось, и оттого каждый поход становился приключением. Чтобы нас никто не засек, мы каждый раз придумывали все новые хитрости, особенно, когда взбирались на крышу по стремянке, стоящей в швейной комнате. Родители Апрелины - дипломаты, поэтому она редко видела их, живя с бабушкой, дедушкой, дядей и попугаем по кличке Амур.
      Мне пришла на ум неприятная мысль, что возможно, это мое последнее воспоминание, так как Мистер-Гад-Номер-Два уже приготовился выстрелить, но к счастью, его нейтрализовал Аркаша своей винтовкой.
      - Надеюсь, ты не украл оружие! - прошипела я, отчаянно дергая дверь. Та, несмотря на все мои тщетные попытки, не поддавалась, казалось, ее невозможно снять даже с петель.
      Аркаша скривился в ответ и перезарядил винтовку. Слава подошел ко мне и мягко отодвинул меня в сторону.
      - Дай, я попробую. Парни, помогите.
      - Ума не приложу, как у вас хватило глупости явиться сюда! - переключилась я на ребят, слушая, как они кряхтят.
      - Мы просто гуляли, - дрожащим голосом ответила Апрелина. Я скосила на нее глаза: боится. Надо же, а Антона Павловича она не боялась!
      - С Днем Рождения, кстати.
      Девушка нервно и с благодарностью улыбнулась. Парни наконец смогли чуть-чуть приоткрыть дверь, и мы проскользнули в щель. Она как раз закрылась перед носом еще одного подбегающего противника. Внутри было темно, но к счастью, у ребят нашлись в рюкзаке фонарики. Один они дали мне, а Аркаше пригодился шахтерский, встроенный в каску.
      - Рад, что ты жива, - произнес Слава, делая неуверенный шаг вперед.
      Его шаги эхом отозвались в помещение, а из-под ног поднялись клубы пыли. Где-то в углу пронзительно запищали мыши. Я закашлялась, вдохнув пепел, слетевший с какого-то предмета - под блеклым лучом фонаря он был похож на подсвечник, правда, на очень странный подсвечник. Да и в общем место производило жуткое впечатление, даже мурашки по коже ползли. Среди деревянных половиц то и дело попадались дыры, так что можно было упасть и вывихнуть ногу. Стены не были расписаны граффити, но наверное, от этого хуже не стало бы, потому что они были покрыты какими-то ужасными красно-черными надписями. Всюду стояли кресты: деревянные, сгнившие и почерневшие от сырости, железные, заржавевшие и утратившие былой блеск, каменные, покрытые плесенью и пауками. Надеюсь, они не ядовиты. Поэтому любой умный человек, попав сюда, скорее уносил ноги. И не то, чтобы я глупая, просто упертая. Мне нужно найти Меч Победы, с такими неутешительными мыслями я направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Звезды великие, пусть только она не провалится подо мною.
      - Рад? - мой голос тоже отразился эхом, но при этом, увы, звучал одиноко. - Мне так не показалось. Разве ты не должен был обеспечивать ребенка? Ах да, я забыла, он же не родился у тебя!
      - Ребенок?
      - Россия! - жалобно протянула Апрелина. Я резко повернулась к ней, посветив фонарем в лицо.
      - Что, Апрелина, что? Разве я не права? Не понимаю, почему ты с этим миришься? Ты встречаешься с Дариной только, потому что думаешь, что никогда больше не сможешь иметь детей.
      - Они расстались с Дариной, - внесла ясность Вика. - Две недели назад.
      - О каком ребенке речь? - вмешался Тема. - Я не догоняю.
     Егор с Кирой заговорили наперебой, закидывая меня вопросами, Аркаша пытался их угомонить. Лишь Слава стоял тихо и молча, не двигаясь, и бесстрастно смотрел на Апрелину. Та покраснела под этим взглядом и не знала куда себя деть.
      - В ту ночь ты забеременела, - бесцветным голосом проговорил парень, хотя я догадывалась, какая буря у него на душе. - Почему ты мне не сказала?
      - Мы бы все равно не смогли быть вместе, - без сил прошептала бывшая подруга, и я увидела на ее глазах слезы, готовые сорваться градом по щекам.
      - Что?!
      - Какая ночь? - Кира округлила глаза.
      - Как? Вы разве не знали? Они вам что, солгали? - я в претворном ужасе прикрыла рот ладошкой и едва не расхохоталась. Стыдно признать, но в те минуты я впервые за долгое время чувствовала удовлетворение.
      - Рос, - умоляюще пролепетала Апрелина. И нет, я не ощутила жалости.
      - Не надо, - шикнул Слава, в его глазах сверкнула паническая тревога.
       Вот, значит, как?
      - В смысле?
      - Они переспали, Слава и Апрелина, самые близкие мне люди, - протараторила я, невинно хлопая ресницами. - Летом, когда я пропала.
      Минуту все молчали.
      - Это правда? - взорвалась Вика, всплеснув руками. Ее глаза метали молнии.
      Кира презрительным взором окинула Апрелину так, что та съежилась и всхлипнула в темноте.
       - Слава, - разочарованно протянул Егор.
      - Тема? - юноша с надеждой протянул руку к другу детства, другу, с которым они вместе прошли через все трудности и преграды, но тот лишь с отвращением на лице отшатнулся прочь. - Нет...
       - Тебе стало легче? - со внезапным гневом спросила Апрелина.
       - О да, - произнесла я с наигранным наслаждением. - Теперь вы наконец поймете, что жизнь не игра.
      Аркаша наблюдал за всей нашей сценой с терпением воина. Увидев отчаяние и поражение на лицах ребят, я развернулась и поднялась на второй этаж.
      - Куда мы? - неслось мне вслед.
      - Не знаю, куда вы, а я искать Меч Победы.
       На втором этаже оказалось гораздо светлее, главным образом, потому что здесь были окна. В комнате не было никакой мебели, стены были сложены из песчанно-красного кирпича. Под самым потолком одиноко качалась сломанная, прогнувшаяся люстра. В углах стояли самые странные на свете часы. В одном - гигантские песочные, в золотой оправе, на пьедестале из перевернутой восьмерки - символе бесконечности. Стекло отражало последние отблески закатного солнца, и оттого песок, сыплющийся чрезвычайно медленно, казался пурпурным. В другом - солнечные, самые древние. В каменный пол, испещренный трещинами, был воткнут шест, вокруг которого чернела шкала времени с римскими цифрами. Тень от шеста, передвигаясь по ней, показывала, который сейчас час. В третьем углу стояли водяные часы, похожие на песочные, только с водой. По капелькам вода перетекала из одного сосуда в другой, и потому, сколько воды вытекло, определяли, сколько прошло времени. Оправа часов была бронзовой, выкованной ажурными узорами, над часами на стене красовалась надпись: «Erat, est, fait».
      - Что это? - с недоумением спросил подошедший сзади Слава.
      - Насколько я помню с латыни: «Было, есть, будет». Извечные вопросы, неясные ответы, хм...
      В четвертом углу были огненные часы - восковая свеча размером с человека, покрытая засечками. Из них торчали булавки с привязанными к ним грузиками. Как только свеча догорала до нужного деления, грузик с грохотом падал на медный поднос. Между двух окон стояли механические часы из стали, они представляли собой хитроспелетения зубчатых колес, канатов, шестеренок и рычагов, а тяжелая гиря приковывала часы к месту. Под самым циферблатом, пыльным и пожелтевшим от времени, висел винтажный маятник из полоски серебра. В центре комнаты светодиодами переливались современные, они показывали время с точностью меньше одной секунды и даже месяц, число, день недели и знак Зодиака.
      - Ex boc momento pendet aeternitas, - гласила облупившаяся надпись над дверью. - На этом моменте качается вечность...
      - Я бы перевела это по-другому, - высокомерно заявила Апрелина, краснея под пристальными и осуждающими взглядами ребят. - В этом мгновенье скрыта бесконечность.
      - Мне кажется, что я уже где-то встречал это изречение, - внес свою лепту Тема.
      - Рос, зачем мы здесь? - спросила Вика, зябко озираясь. - Тебе не страшно, что там с Сашей?
      - Во-первых, мое имя - Россия. И только, никак иначе. - Ну, елки-палки, разве так сложно запомнить? - Во-вторых, Саша умный человек, и я могу на него положиться. А в третьих... - у меня перехватило дух, и я стихла.
      Сердце забилось чаще, мною овладел азарт. Впервые я почувствовала себя настолько близко к цели. Это же какая-то загадка! И нужно решить ее, чтобы добраться до Меча Победы!
      - Сокрыты надежно печатью молчания, - шепотом вспомнила я строфу из какой-то книги про Меч, - Победы и страхи царских персон.
Там терниям наступает окончание -
Там ты и будешь прощен.
      - Россия...
      - Тсс, подождите! - я окинула комнату взбудораженным взглядом, в каждом предмете виделась подсказка. - Печатью молчания... - задумчиво повторила я, кусая губу. - Что есть на Земле самое немое?.. Разумеется, время! Только оно может молчать. Время - это часы, а часы - это время. Значит... Но здесь везде часы! - в отчаяние вскричала я.
     Ребята переглянулись.
      - Победы и страха царских персон, - проговорил Аркаша. - Наверное, это символ самодержавия.
      - Меч! - радостно воскликнула я, просияв. - Это и есть Меч Победы! Только с помощью оружия цари удерживали власть! Тернии - латинское слово, означающее трудности, преграды, оно определенно взаимосвязано с этими латинскими надписями на стенах!
      Я зашагала по комнате, чувствуя себя Шерлоком Хомсом.
      - Нет дороги отсюда назад,
     Все пути, увы, ведут в ад.
     Брось на истину взгляд,
     И увидишь только яд.
     Я подошла к третьей стене и кивнула на надпись, тоже на латыне: «Оставь надежду всяк, сюда входящий».
      - Это, по версии Данте, написано над дверью в ад! И тут говорится о яде, выпущенным Мечом на своих хозяек: алчность, честолюбие, тиранство, корысть и коварство. Например, Дагмара.
      - Россия, - снова позвал Слава, но я вновь не среагировала.
      - Таится во мраке рука царя,
    И тлеет все без фоноря.
    Возродиться должен круг,
    Носитель крови ему друг.
      - Рука царя - это меч, - произнесла Вика. - И уверена, здесь говорится, что-то о темном месте...
      - Ад - место холодное и темное, - с энтузиазмом перебила я ее и кинулась к соответствующей надписи.
     Я постучала кулаком по стенке, и услышала желанный гулкий звук.
      - Слышите?
      - Что именно? Как ты сходишь с ума?
      - Рос хочет сказать, что там пустота, - Тема строго посмотрел на друга и подошел ко мне. - Давай помогу.
      - А что за круг... - начал было Аркаша, но тут я вскрикнула и упала на пол, схватившись за голову.
     Казалось, она сейчас взорвется. Неожиданно и совсем не кстати я вспомнила, как попала в «Абстракцию». Как услышала подозрительный разговор и, загоревшись надеждой, пришла под проливным июньским дождем к холдингу. Как уверяла, что на эту роль подхожу только одна я, как занималась с психологами и ощущала облегчение и возрождение внутри себя. Как субстанция Якова проникала в мой мозг, и он трансформировался. Это была запредельная боль, каждая клетка организма изменяла свою структуру, и эта боль хотела убить меня сейчас. Я вспомнила во всех подробностях наш с Еленой разговор, тогда я также пила кофе со сливками. Только в Туле, а не в Мурманске.
      - Они ни перед чем не остановятся, - говорила женщина, глядя в окно. - Наши методы, на их взгляд, слишком мягки и не продуктивны. «Звездный аграф» ни перед чем не остановится, чтобы создать идеального человека. Они будут убивать всех наповал, мучить маленьких детей, идти по окровавленным трупам - по делу их рук, лишь бы найти совершенный «сосуд». Если ты не сможешь нам помочь, Россия, если тебя убьют или переманят на свою сторону, придет конец. И «Абстракция», и «Правосудие» проиграют, нас просто разбросают по планете, уничтожат. Наши либеральные и оппозиционные консервативные взгляды ничего не значат перед радикальными «Звездного аграфа». Они выпустят в мир тысячи генных вирусов, созданных в тайных лабораториях, в недрах Земли, среди человечества начнется мутация. Хаос поглотит страны, и не останется левых и правых, сильных и подчиненных. Культура государств канет в бездну, в мире смерти и боли не будет больше места прекрасному. Людьми овладеет страх и голод, они вернутся к первобытному мышлению. Никаких родственных, дружеских, любовных уз, ребенок перестанет что-либо значить для матери. Цветы увянут под варварскими ногами охотников-каннибалов, спешащих заколоть на ужин соседнюю деревню. Картины и книги пойдут на зажжение костра и факелов, слияние двух влюбленных тел превратится в оргию и блудство с грязными, плоскими шуточками и выпивкой. А радикальные ученые, принявшие вакцину, станут наблюдать за этим, все записывать и анализировать, чтобы понять ход эволюции, ее структуру. Также они захотят выявить иммунитет, обязательно найдут тех, кто невосприимчив к заражению. У таких участь, пожалуй, хуже, потому что лишь юных увезут в лаборатории для дальнейших исследований. А взрослых сразу расстреляют на месте - такие не подходят на их миссию, но опасны, так как могут вернуть цивилизованное общество. Или, по крайней мере, попытаться, зародить в смутных, зараженных головах каннибалов огонь бунтарства, непокорности, сопротивления, жажды знаний и правды, что тоже представляет огромную угрозу. Я, конечно, не попаду в подобный социум, меня заберут в «Звездный аграф» за мой талант и достижения в исследовательской медицине. Но, поверь, Рос, я не хочу работать там и глядеть на весь этот кошмар. Я не хочу знать, во что тогда превратится наша планета.
      У них есть и другой план: использовать на заключенных и сиротах психотропные вещества. Подобная субстанция влияет на функционирование центральной нервной системы, приводя к изменению психического состояния, вплоть до изменённого состояния сознания. Ты понимаешь, что это полное изменение человека? Не взирая на то, что каждый индивид - личность! Это не только физическое преступление, но и нравственное. Кому понравится, если его будут против воли вводить в гипноз и рыскать по его сознанию, подчинять своей воле? Нет, они прекрасно знают, что при таком раскладе народ взбунтуется и ордой пойдет сражаться за свободу мысли. Мы пускаем слезы, увидев такие проявления героизма, когда недавние враги прощают все обиды и сражаются бок о бок, но просто понятия не имеем, каких жертв это стоит, сколько крови приходиться проливать невиновным. Нет, «Звездный аграф» пойдет на это только в крайнем случае и поэтому хранят эту идею в черной папке, в сейфе, боясь утечки информации. У них есть и третий план, но он самый абсурдный и рискованный. Тогда они уничтожат все растения на Земле, оставив горстку у себя в лабораториях. Вода станет грязной и непригодной для питья, животные умрут, потому что пищевая цепочка разрушится. Воздуха больше не будет, запустят генераторы и огромные комбайны заработают с шумом, выделяя пыль - заменитель воздуха, - и на одну десятую непохожую на настоящий воздух. И опять: тот же каннибализм, поедание себе подобных. Основы морали разрушатся, искусство утонет в пучине животного ужаса и самозабвения. Выжить сможет лишь сильнейший, и духом, и телом; слабый либо погибнет в схватке, либо сдастся, не в силах больше скрываться. В любом случае, это будет закат человеческой эпохи, наше место займут другие разумные существа Вселенной. Это будет естественный отбор, Россия.
       Мимолетная слабость длилась всего лишь пару секунд, но этого хватило, чтобы все столпились надо мной и наперебой начали трясти за плечи, выкрикивая мое имя.
      - Все в порядке, - прохрипела я, борясь с неожиданным приступом тошноты. Возникло такое ощущение, будто я на американских горках, хотя я никогда не была на них. Пожалуй, российские дороги могут дать фору любому импортному аттракциону. Причем бесплатно. - Доберитесь до тайника.
       - ТОЛЬКО ТЫ МОЖЕШЬ НАС СПАСТИ, РОС, - вспомнила я.
       Меч Победы.
       - Но тут надо вытащить какой-то кирпич, - в отчаянии вскричала Вика.
       - Тут что-то написано, - вторил ей Егор. - Апрелина, ты у нас профи в иностранных языках. Иди, посмотри.
       Бывшая подруга в последний раз озабоченно и встревоженно посмотрела на меня и встала. Перед глазами все плыло, и я увидела лишь копну золотисто-русых волос.
       - Это немецкий... Тут говорится что-то о планетах, но я не могу дать точный перевод, потому что... Это древний диалект немецкого, очень древней.
       - Тринадцатый век, - просипела я с пола, не в силах подняться. Как только я закрывала глаза, пол казался шаткой доской посреди бурного моря. Едва двинешься, и вот-вот зашвырнет в опасный водовород.
      - Да, - пораженно согласилась Апрелина, - Тринадцатый век, если не старше. Тогда, помнится, и не существовало еще Германии. Данные территории находились в подчинении у Рима.
      Справка из истории, прямо ходячий справочник. Не до этого сейчас, раздраженно отмахнулась я. Мне и не надо было смотреть на надпись, чтобы догадаться, о чем там речь.
      - Это какая-то загадка? Может, ребус? - предположил Слава, почесав коник носа. Он сидел, оперевшись на стену спиной, рядом со мной, настолько близко, что я ощущала исходящий от него резкий запах одеколона.
       - Там говорится о планетах... - я закашлялась. - Разумеется, там будет что-то о космосе. Люди того времени, в отличие от нас, верили в силу Вселенной, и гороскопы пользовались у них большей популярностью... Нужно выдвинуть кирпич, соответствующий числу планет.
      - Давайте просто выдвеним все, - с энтузиазмом сказал Тема, закатав рукава, из-под кожи виднелись вздувшиеся вены.
      - Это слишком долго, - возразила Кира. - Я посчитала, что только на одной этой стене тысяча пятьсот кирпичей!
       Юноша в ответ фыркнул.
      - Но планет же всего девять, - проговорил Егор. - Правда, Плутон теперь считается карликовой планетой. Или нет?
      - В те года Плутон и Нептун не были еще открыты, - размышляла я вслух.
      - Значит, семь?
      - Нет. Земля не считалась планетой, а вот Луна и Солнце - да. Получается, что восемь.
       Слава встал помочь Теме и Егору, и они со скрежетом выдвинули нужный кирпич. Не знаю, что все увидели, но у ребят дружно вырвался вздох. С улицы донеслись выстрелы, и мне стало страшно. Я усердно отгоняла от себя мрачные мысли о том, что Саша, возможно, уже погиб из-за меня. Аркаша протянул мне руку и помог встать, опираясь на его плечо, я проковыляла к стене.
       В которой, кстати, образовалась приличная, зияющая чернотой дыра. Когда последняя пыль осела, прямо передо мной что-то блеснуло на черном бархате. Я подошла ближе и - без фоноря! - увидела во тьме его. Меч Победы искрился и сиял мягким светом, его лезвие переливалось всеми цветами. Эфес оружия, узкий и изящный, покрытый лепниной и узорами, был инкрустирован алмазами, сапфирами, рубинами и черными агатами. В самом его центре сверкал лунный камень в форме идеального круга - молочно-белый, мутный и в то же время прекрасно все отражающий, холодный на вид, как сталь. Зеркальное лезвие, выкованное из золота, было покрыто гравировкой: «Cogito ergo sum».
     - Думаю - значит существую...
      Меч испускал невиданную силу, от которой все волоски становились дыбом. Казалось, это было электромагнитное поле, от него исходили радиоволны и тихое потрескивание.
      - Дорогой, - прошептала я, чувствуя, как слезы щиплют глаза, и протянула руку.
      - Россия, стой! - прокричал запыхавшийся Саша, появившись в дверях. - Не прикасайся к Мечу первая, иначе он тебя убьет! Не ты его владелица!

    - Что ты говоришь? - я раздраженно обернулась, уронив руку. - А кто же по-твоему?
      - Апрелина!
      - Я?!
      - Она? - в унисон вскричали мы с бывшей подругой. - Не говори ерунды! В преданиях говорится обо мне, я это точно знаю!
      - Нет, посмотри на нее!
      Я с досадой обернулась к девушке и пораженно застыла. Ее русые волосы сияли под лучами Меча, а глаза при таком свете казались... Ореховыми.
      - Внутренние страхи и противоречия есть у тебя, - изумленно и недоверчиво прошептала я. - Елена ведь сказала, что мы через чур похожи.
       Не может быть.
     - Скорее, - Саша подтолкнул ее к стене. - Из тайника Меч сможешь забрать только ты. Ребята не смогут долго задерживать их, - он нервно оглянулся. - Скоро патроны кончатся.
       - Я... - промямлила Апрелина, судорожно вздохнула и резко схватила клинок.
      Оружие не убило ее. Я буквально чувствовала, как разочарование наполняет меня. Нет, конечно, я не хотела смерти девушки, но это был тяжелый удар: все это время считать избранной себя и так жестоко ошибаться. Я думала, что меч принадлежит мне, что мы с ним единое целое, дополняем друг друга. Я считала себя девушкой из легенд, над которыми так долго сидела по ночам, из-за которых прошла через многие испытания. Трудно было уступить свое место той, которая и так довольно много забрала у меня.
      Ребята восхищенно ахнули, провожая глазами Апрелину, а та подошла ко мне, неся Меч на вытянутых рук, будто боясь обжечься.
      - Вот, возьми.
     Передо мной стояла совершенно иная Апрелина: уверенная в себе, бесстрашная, готовая помочь. Ее взгляд лучился пониманием и чуткостью, лицо впервые было расслабленно. Хотя мне и удалось сделать ее гораздо раскованнее, чем при знакомстве, но такой я никогда ее не видела. И оттого во мне поднималась волна материнской гордости.
      - Спасибо.
      Я искренне была благодарна, потому что не ожидала подобного шага от нее, мои губы растянулись в дурацкой улыбке. Меч приятно кололся в руках, кожа светилась от «прибоя» энергии. Рубины переливались опаловым пламенем, а сапфиры сверкали небесно-синими бутонами васильков. В горле появился ком.
      - Сокровенный мой...
      - Рос! - вскричала Вика, но было уже поздно.
       Бедро обожгла запредельная боль и, пульсируя, расползлась по всей ноге. Я сдавленно вскрикнула и упала на пол, перед глазами заплясали дьявольский танец черные точки. Меч выпал из рук и с грохотом покатился вдоль моего безвольного тела. Казалось, я задохнусь от нереальной боли, рубящей меня по частям тупым ножом, горло сдавило огненным обручем, и я не могла даже заплакать. Никогда не думала, что огнестрельное ранение может быть таким болезненным, но често говонря, у меня и в мыслях не было проверять своей гипотезы. Хотя год назад у меня тоже в мыслях не было вмешиваться в передряги мировых оппозиционных групп. Жизнь, так сказать, сама расставляет все приоритеты. Остальные несколько часов стали самыми роковыми в моей жизни. Я что-то делала, но в тоже время не понимала что. Будто программирование моего мозга кто-то выключил, как вилку из розетки.
      - Убить их всех! - вскричал разъяренный Константин, на его виске я заметила запекшуюся кровь.
      Его дружки выстрелили в Егора, Вику и Киру, и те бездыханной грудой свалились к их ногам. Из моего рта вырвалось бульканье, хотя я пыталась закричать. Тема кинулся к своей девушке и был подстрелен самим Константином, падая, юноша с недоверием уставился на алое пятно на своей куртке. Я успела увидеть, как приятель, содрогаясь в конвульсиях, протянул руку к дрожащей, умирающей Вике, и их пальцы соприкоснулись, а затем глаза парня бессмысленно отекленели. Аркаша и Саша в рукопашную бились с врагами, озверевший Слава схватил песочные часы и, трясся ими над головой, бросился на телохранителя Константина. А тот, мерзко усмехаясь, неспешной ленивой походкой направился ко мне. На его отвратительной роже так и читалось: «Ты проиграла, Россия Добрева, это конец, конец всему. Сдавайся и ты умрешь безболезненно».
       Меня охватила жгучая ярость. Внезапно вспомнились все ужасы, причененные мне на протяжении этих восьми месяцев. Бег по тульскому лесу в сопровождения страха, что за мной кто-то гонится, непонимание своей вины, отрицание того факта, что со мной что-то не так. «Это просто невероятно, но ее ДНК идеально, а коэффициент интеллекта 350-ят единиц. Даже у Уильяма Сидиса было на полсотни меньше... Как думаешь, она - одна из них?». Ночевки на чужих вокзалах, изучение возможностей своего тела, отвращение к самой себе, - а ведь его могла предотвратить Елена! -одиночество, ночные кошмары, агорафобия. Смерти одиннадцати ребят, клевета, всемирное порицание, человеческое презрение, гибель Игоря, метание по тюрьме во Владивостоке, грубый и нечестный шантаж жизнями ребят и мамы с Аськой, глаза незнакомцев, с укором глядевших на меня после взрыва коктейля Молотова. Избиение и унижение в Калуге, подкуп Апрелины, голод и холод в Новороссийске и Севастополе, отчаяние, желание победить и зажить снова спокойно, без нервной оглядки на собственную тень. Убийство Джии и Павлоса, Вики и Темы, Егора и Киры, неоднократные попытки отправить меня на тот свет. «Огонь, темнота, высота, толпа, гром, пауки, летучие мыши, скорость... Страх одиночества преследовал меня всю жизнь».
      Нет, ни одного страха не осталось в моей душе, их выжгли черным пламенем. Я буквально слышала, как мой внутренний храм рушится, как колонны с грохотом рассекают воздух и падают в море, как захлебывается криком мое внутреннее отражение. В моем сердце не осталось ничего, кроме ненависти. «Правосудие» оставило мне лишь это, все, что я потеряла, я потеряла из-за них. Они отняли у меня все, даже способность любить и дружить, превратили мою жизнь в ад. Желание мести переполняло меня, глаза хотели превратить в горстку пепла любого, вставшего у меня на пути. Я видела лишь злорадство в глазах Константина и тысячи и тысячи кровавых жертв, убитых ими во имя лживых целей. Я вскочила, не обращая внимания на боль в ноге, и сжала руки до хруста. Ни один мускул не дрогнул на моем лице, я хотела только одного: вонзить нож в сердце этого подонка и видеть его агонию, его страх умирать. Мои пальцы сложились в кулак, и я стремительно нанесла им удар в нос Константина. Никогда бы не подумала, что ударить человека так легко. Я не почувствовала никакой боли, никакой отдачи, хотя возможно, дело в адреналине. Казалось, в глазах мужчины промелькнуло удивление и даже восхищение, но в то же мгновение они вновь стали бесстрастными, и он резким движением меня, как муху, отбросил к стене. Я отлетела пару метров и больно ударилась затылком о механические часы, из губ вырвался всхлип.
      Константин подошел ко мне и нажал носком ботинка на рану. Я заскрежила зубами от боли, с трудом сдерживая стон, и изогнулась дугой. Перед глазами все помутнело, я начала терять сознание. Где-то голос Саши звал меня по имени.
      - Рос! - услышала я Апрелину и, подняв голову с последними силами, увидела ее на другом конце комнаты. - Лови!
       Меч Победы взлетел в воздух, испуская сотни разноцветных неоновых искр, и полетел острием ко мне. Все, кто еще был жив и сражался, замерли и в восторге подняли головы, приоткрыв рот. Даже Константин убрал ботинок с моей ноги. Я напряглась, совершив последний рывок, и, с криком подавшись вперед, поймала оружие. Клинок приятно обжег мои мазолистые руки, и - о чудо! - они зажили. Свет, исходящий от лезвия, стал намного ярче и ослепил всех в комнате, кто-то вскрикнул от боли, прикрыв ладонью глаза. Стало светло как днем. От Меча исходила невероятная энергия, ветер срывал с меня одежду и развивал мои волосы. Выругавшись, Константин достал пистолет из кармана джинс и с ревом бросился на меня. Мое сердце остановилось и забилось часто-часто, будто пытаясь вырваться из груди. Один неверный шаг, и я умру, но умирать не хотелось. Я еще не выполнила все цели, у меня даже нет детей. Внезапно вспомнились слова гадалки, встреченной на празднике Макоши: «Сейчас ты в отчаянье, тебе страшно. Но знай: твоя страна за тебя, Россия Добрева». Моя страна за меня. Все за меня. Люди гибнут за мое имя, поэтому я не могу просто так сдаться. Не могу позволить убить себя и забыть вместе со стараниями ребят из «Абстракции». Джии и Павлоса, остальных.
       Меч все сильнее обжигал руки, я едва могла держать его за рукоять. Константин летел на меня, как коршун на свою добычу. Слава выкрикивал мое имя, кто-то держал его и не пускал ко мне. А никто больше и не поможет мне, теперь мой черед, и все зависит лишь от меня. Каждая молекула моего тела была напряжена, мозг работал на все сто процентов со скоростью света. Я увернулась сразу от семи пуль, выпущенных на меня Константином, и, совершив крутое сальто в воздухе, приблизилась к нему вплотную, настолько близко, что пистолет оказался бесполезным.
      - Хочу победить... - прошептала я, до боли сжимая раскаленный эфес. Я чувствовала, как по моим пальцам бежит горячая кровь.
      - Что?
     Клинок мягко прошелся через его плоть, словно там не было никаких костей. Возникло ощущение, будто я не человека убила, а сливочное масло кубиками порезала. Глаза Константина недоуменно и изумленно расширились, он в последний раз вздохнул и упал к моим ногам. Его рот в последний раз шевельнулся, пытаясь что-то сказать, и веки опустились. В комнате стояла такая тишина, что слышно было мое прерывистое дыхание. Я подняла голову, и наши со Славой взгляды встретились. Я хотела улыбнуться ему, - в конце концов все прекратилось! - но тут увидела алое пятно на его виске. Юноша послал мне взгляд, полный любви, и упал. У меня сдавило грудь, не было сил даже закричать.
      А вот друг Константина закричал, причем громко и с ненавистью, и кинулся ко мне. С ленивой безразличной усмешкой я поняла, что вот, пришел и мой конец.
      - Беги! - кричал Саша.
     Аркаша побежал ко мне, но был слишком далеко. Его опередила Апрелина, в прыжке закрывшая мое тело своим. Я настолько была поражена, что несколько минут стояла на месте и недоверчиво молчала. Это не могло быть реальностью. Постепенно, словно через дебри, ко мне приходило осмысление, и колени начинали дрожать. А потом я закричала. Это был крик боли, безмерно громкий, пронзительный и долгий, до хрипоты, до помутнения рассудка, до беспощадных слез на глазах. Я орала и орала, и наконец все звуки исчезли из моей жизни, будто кто-то нажал на невидимую кнопку. Саша ударил того мерзавца головой о стену так, что тот сразу умер, Аркаша принялся рубить противников с удвоенной силой. Но всего этого я тогда не видела и не слышала.
      Для меня были важны лишь глаза Апрелины, карие, лучившиеся последними отблесками любви.
      - Нет, - шептала я, гладя ее по лицу. - Нет... Нет...
     - Я люблю тебя, Рос, - с трудом выдавила она. - Мы все тебя любили...
      - Нет! Апрелина, не бросай меня! Не уходи! - слезы градом полились по щекам.
      Она слабо улыбнулась.
     - Ты справишься... Ты сильная. Ты всегда была сильной...
      Подруга втянула со свистом воздух губами и, содрогнувшись, застыла. Навсегда. Лезвие Меча Победы погасло. Мой крик сотряс стены часовни.
      - Я тоже тебя люблю...