Жаркое лето 75-го

                -1-
Это лето 1975 года  запомнилось ему надолго. Год назад Виктор, или Витёк - как чаще всего, звали его друзья,  да и родная мать, иногда в шутку,  тоже так обращалась  -  окончил московский институт. Поставленная цель – получить квартиру – достигнута.
Ему 27 лет, высшее образование, 2-х комнатная квартира в Центральном районе. Встал вопрос, как жить дальше, чем заниматься? После недолгих раздумий он принял решение идти все-таки на производство. Реальное дело, да и зарплата намного больше, чем в институтах.

Устроился в ИВЦ машиностроительного завода, где уже работали два знакомых инженера по прежней «шарашке», поэтому с новым коллективом познакомился быстро. Вот это решение, эта вторая попытка работать как все, точнее как подавляющее большинство  советских граждан, тоже осталось памятным для этого года. Через месяц настала пора командировок на село. За всеми городами и предприятиями  области были закреплены  сельские районы, над которыми они якобы шефствовали. Заводу достался Тисульский район, расстояние до «подшефных» около пятисот километров. 

Виктор, как недавно принятый  на работу, молодой и холостой, стал  первым кандидатом на поездку.  В кабинете начальника, понимая всю бесполезность отказа, упирался недолго и вяло:
-  Иван Семенович, в трудовом договоре нет таких обязанностей для инженера-программиста.
- Есть решение райкома КПСС об оказании  помощи сельскому хозяйству. Надо же им помогать? Вы согласны?
-  Пусть коммунисты и едут. Я же беспартийный, и даже не комсомолец.
- Виктор, ну что ты как маленький. Всего тридцать дней, через тридцать дней придет замена, а я тебе закрою за эти дни табель полностью. Получишь оклад и премию. Да ещё там, в колхозе, сколько заработаешь, всё твое!

Да, чёрт с ней, с этой командировкой, подумал он.  Поболтаюсь месяц на природе, посмотрю новые места. До этого он севернее Кемерово бывать не приходилось. Конечно, придется  в грязи полазить.  Но не стоит конфликтовать из-за этого с начальником отдела, он тоже подневольный человек. Сначала по железной дороге, потом от станции до деревни на присланной из колхоза машине, в конце - концов, он попал в деревню Листвянка Тисульского района. Председатель встретил с непонятным радушием. Странно, ведь у него таких был не один десяток, расспросил обо всем, в общем, расположил к себе.
- А какая работа для нас в колхозе?
- В основном, заготовка веточного корма.  Делать веники из берез для дополнительного питания коров в зимнее время.
 Хотя Виктор и был наслышан  о нелегкой жизни животных в колхозах, но это было для него новостью. 
- Ещё нужны механизаторы и водители. На машине или тракторе можете работать?
- Нет, прав у меня нет. А тракторы я только ремонтировал, да и то давно, все забыл.
- Вот видите. А я Вам хорошую работу предложу. У нас в столовой, где питаются все командированные, поваром работает женщина. Ей тяжело одной, нужен помощник.
- Не знаю,  как-то непривычно, на кухне никогда не работал.
- Ну, Вы же жили в общежитии, в стройотряды, наверное, ездили? Сами же готовили? Картошку жарить, суп варить, приходилось?
- Конечно, приходилось.
- И самое главное.  Все, кто здесь работают, кроме механизаторов и водителей, получат около рубля, может чуть больше, в день. Это чтобы не остались должниками.  В конце месяца после вычета за питание они получат копейки и справку о том, что прибыли такого-то числа и убыли тогда-то! А ты у меня – переход на «ты» как знак дружеского расположения и доверия – получишь за каждый день по три рубля! И питание у тебя будет бесплатно!

Ну, что тут думать! Чем шастать по лесу, лучше на кухне поработать. Заодно и готовить научусь, ведь у меня теперь своя квартира, не все же время в столовых и ресторанах питаться. И Виктор согласился. Председатель сам отвел его к завхозу - получили постельное белье – и в общежитие, барак, поделенный на две половины, мужскую и женскую. Не мешкая -  только чемодан с вещами оставил на кровати -  пошли в столовую. Встретила молодая женщина, среднего роста, худощавая,  чуть моложе  Виктора, в белом, как полагается, халате.
- Вот, Валентина, новый повар.  Дай ему позавтракать, и приступайте к работе.
Председатель ушел. С Валентиной обменялись несколькими обычными фразами: «откуда?», да, «где работаешь?».  Виктор, почему-то полагал, что поваром в  колхозной столовой будет кто-то, скорее всего женщина, из местных. Но оказалось, что Валентина тоже в командировке и тоже из Новокузнецка, только из треста  «Кузнецкпромстрой», учится в строительном техникуме, работает в ЖЭКе. Как потом со временем  выяснилось, предполагал он всё правильно! Была женщина-повар из местных. Была, да сплыла! Все потом нашло  объяснение, в том числе,  и необычайно дружеское расположение к нему председателя.   

                -2-
Что же представляло из себя его новое место работы? Столовая – обычная большая изба. Входили в неё по  лестнице,  ведущей в сени, в сенях стояла колода для рубки мяса. Из сеней вход в большое помещение, разделенное пополам перегородкой с дверью и окном  для раздачи пищи. В одной половине стоял большой стол с табуретками, здесь обедали, в  другой половине -  печь, там была кухня.  От обычных домашних печей с чугунными плитами и конфорками, которые во множестве ещё сохранились не только в деревнях, но и в городах – у родителей в квартире стояла такая - она отличалась только размерами. Смежная с кухней темная комната без окон служила кладовкой.

Во дворе трава, на траве дрова! На них сидели и курили в ожидании обеда и после него рабочие. И эти дрова надо было  каждый день колоть! Кузбасс – угольный край, но топили в деревне дровами. Доставка угля обошлась бы дорого, да и постоянной дороги в райцентр не было, не ходили и автобусы - после дождей проехать было невозможно. Вода в колодце, туалет на краю оврага, в этот же овраг выбрасывали пищевые и прочие отходы. Было электричество, но кроме света, что от него толку, если холодильника  нет, а мясорубка ручная.  Витёк сходил за водой, подложил дрова в печь. Валентина домывала посуду после завтрака. Надо было начинать готовить обед.

- Валь, а что будем готовить?
- Ну, давай борщ, ещё мясо есть, можно пожарить  с макаронами.
- А обед во сколько?
- В час.
- Так надо мясо уже закладывать для бульона?
- Да, закладывай.
Витёк, ожидал каких-то четких распоряжений от Вали, но их не было, она только поддакивала, когда он что-то начинал делать. Прикинул, сколько надо мяса, чтобы наварить борща на двадцать пять человек. Из опыта жизни с родителями он помнил, что надо довести бульон до кипения, снять пену, затем варить на медленном огне не меньше часа. Ладно, время готовности можно определить, проверяя мясо ножом. Но он начисто забыл, что класть первым капусту или картошку.

- Валя, картошку я начистил. Мясо уже проварилось. Можно класть?
- Ну, раз готово, то можно.
- Или сначала капусту?
Валентина обладала удивительной способностью уходить от прямых ответов на вопросы, умела поддерживать беседу, толком не понимая, о чем идет речь. Но тут она очевидно замялась.
- Валя, ты  же замужем  была. Дома не готовила, что ли?
- Ой, мы у моих жили, мать готовила, я как-то не присматривалась.

Витёк стал размышлять. Очевидно, что первым надо класть то, что требует большего времени. А что жёстче картошка или капуста?, Капуста все-таки жестче решил он, надо положить её первой, а картошку порезать помельче, и положить потом, когда капуста будет наполовину готова. Стала понятной  «административная уловка» председателя, заманившего Валентину большой зарплатой и тем, что повар будет, надо только день подождать. И он тоже согласился, рассчитывая, что будет работать с настоящим поваром, который все знает.  Оказалось, что оба никогда, даже короткое время,  не работали поварами, да и дома этим не занимались. Отступать Витёк не привык, да и интересно стало, азарт появился. Его всегда воодушевляло всё новое.  Ясно, что надо  брать ответственность на себя, всё-таки он старше.  После обеда стал знакомиться с содержимым кладовки, чтобы сообразить, что можно будет готовить в следующие дни.

Дела обстояли так.  Два раза в неделю в колхозе резали свинью. Разрубали и хранили в леднике. Всё, никакого другого мяса или рыбы не было, не было даже рыбных консервов, из которых так легко готовить суп. В запасах кладовой он обнаружил: картофель, макароны, горох и перловка, это на гарниры. Из овощей только лук-репка. Из специй соль,  чёрный перец, лавровый лист. Мешок муки, мешок сахара. Яйца. Чай грузинский первого сорта и компот из сухофруктов.В общежитии провёл всего две ночи.  Понял, что  невозможно тратить столько времени на дорогу, да и выспаться в большой общей комнате не удастся. Не будешь же каждый вечер напиваться? А иначе не уснуть.

 Работа отнимала все время. В шесть утра в столовую заезжал водитель на ГАЗ – 51  или рабочий с фермы на телеге, надо было брать 40-литровую флягу, предварительно с вечера отпарив её, и ехать на ферму за молоком. Растопить печь, готовить завтрак. Мыть посуду, готовить обед, снова мыть посуду. Сходить в магазин за хлебом. Стирать белье, мыть пол, ходить в ледник за мясом, рубить его, мыть колоду. На плите должна быть всегда горячая вода, печь топилась весь день. И ещё тратить время на дорогу, отнимая от сна? Валентина же с первого дня ночевала в столовой. Да, на такой работе надо жить!

- Валя, я думаю тоже сюда перебраться. Иначе тяжело очень, ты не против?
- Да приходи. А то мне страшно по ночам одной, охранять будешь! – рассмеялась она. 
Надо сказать, красавицей она не была. Удлиненное лицо, большой нос с горбинкой, волосы неопределенного цвета, ни блондинка, ни шатенка, скорее рыжая, но совсем уж рыжей тоже не назовешь. Да ещё плечи немного вперед. Наверное, в детстве дылдой или каланчей обзывали, вот и сутулится с тех пор. Было в ней нечто общее с Барбарой Стрейзанд и Жанной Агузаровой, такая же длинноносенькая.  Встретив на улице, точно бы не обратил внимание. Но её постоянная веселость, заливистый смех по самому мелкому поводу, юморные рассказы о друзьях, знакомых, о своей семейной жизни делали её привлекательной. Ещё она очень умело изображала интерес к собеседнику, подхватывая его последние слова и изображая удивление: «Да, прямо так и сказал! Ой, не может быть!» 

С этого дня вся жизнь, с утра и до ночи,  проходила на кухне. Валентина спала в кладовке,  он стелил матрас прямо в столовой. Уже на третий день он понял, что за народ, находится в колхозе.  Предприятия посылали тех, без кого легко можно было обойтись. Строители из «Кузнецкпромстроя»  были поголовно судимы, это легко определялось по привычке  сидеть на корточках и  тяге к чифиру. Называли себя плотниками, но скорее походили на разнорабочих. Только бригадир заметно выделялся среди них более культурной речью и выправкой. Пытаясь произвести впечатление на Виктора – надо было выпросить  чай – бригадир рассказал, что он москвич и бывший подполковник, и даже показал военный билет. Действительно, место рождения – Москва, звание – подполковник, и билет выдан во Фрунзенском райвоенкомате, как и у Виктора.

От завода были посланы молодые инженеры с отделов: механики, конструкторы, технологи;   да ещё чертежницы с копировщицами и одна уборщица.  Из цехов никого не посылали, станочники делали план. Из рабочих был только один водитель из транспортного цеха, толстый краснорожий обжора,  вечно просящий добавки.  Особняком держались строители-осетины, они приехали с чёткой целью -  заработать, работали по трудовому соглашению.  Питались самостоятельно. В столовую пришел знакомиться их бригадир Алик, принес бутылку коньяка:
- Меня отец учил, если хочешь выпить – пей только коньяк. Если у тебя нет денег на коньяк – то нечего тебе и пить!
Алик закончил политех во Владикавказе, не первый год уже работал в этом районе.
 - Виктор, у меня к тебе просьба. Иногда мы что-то не успеваем купить,  то хлеб кончится, то сахар. Можно будет к тебе обращаться? Мы потом обязательно вернем.
- Алик, да ради бога. Что мне хлеба жалко, все равно всегда остается.
И действительно, сколько раз Алик брал – всегда на следующий день приносил, хотя Виктор на этом и не настаивал.
                -3-
Наступило 17 июля. Наверное, в честь дня рождения Виктора правительство устроило в этот день  стыковку космических кораблей «Союз» и «Аполлон». Говорят, в клубе можно было посмотреть это по телевизору, но им было не до клуба. На ужин  Виктор пригласил всех заводских, хотя ни с кем до этого не был знаком, но все равно считал своими:
- Сегодня не ходите на ужин. Подождите,  как только все уйдут,  для нас отдельно накрою. Я куплю шампанское, конфеты и лимонад для придания торжественности. С вас, мужики,  водка, вы свой аппетит лучше знаете, за женщинами цветы.
Ребята принесли из общежития  гитару и магнитофон. На стол поставили полевые цветы. На ужин он приготовил отбивные в кляре и жареный картофель. Все прошло отлично. Алкоголь вызвал желание, совместная работа – доверие. В эту ночь матрасы лежали  рядом.

Ночью Виктор вышел по нужде на улицу.  Над головой звезды в черном небе. Там летят космические корабли, «Союз» и «Аполлон», там  космонавт Леонов. Он  родился в этой деревне. Теперь он вместе с американцами  на вершине технического прогресса, а деревня? На деревянных воротах некоторых домов нарисованы потускневшие красные звезды, остались, наверное, ещё с военных лет. Со времен коллективизации, с тех послевоенных лет деревня, как жила, так и продолжает жить: без водопровода и канализации, без почты и аптеки, без дороги и автобусного сообщения, без телефонов. Радиотелефон был только в правлении колхоза. Да, появились в деревне тракторы, один из них марки «Беларусь» лежит в реке. Это -  результат спора двух пьяных трактористов. Его и до этого поражала пропасть между наличием в стране атомных электростанций, ракет и реактивных самолетов и отсутствием холодильников, телевизоров, телефонов. Но в эту минуту чудовищная пропасть между абсурдом колхозной жизни  и высотой космических достижений была наглядной и постыдной, как никогда.  По случаю полета на доме космонавта повесили табличку из мрамора, поставили рядом трибуну для почетных гостей, провели по центральной улице небольшой водопровод на шесть колонок.   

Прошла  неделя, работа и жизнь в столовой становились с каждым днём все обыденней. После завтрака он ходил в магазин за хлебом и консервами с заправками для супов – председатель разрешил брать продукты в магазине по накладным -  да иногда  вместе с Валентиной  на речку с истоптанными коровами берегами.  Речка мелкая - плавать было невозможно. Находили место свободное от лепешек, и просто лежали в воде.  Обо всех событиях  в деревне и общежитии они узнавали теперь только от рабочих.  Никаких объяснений-признаний с Валентиной у него ни в первую ночь, ни, тем более,  потом не было, оба восприняли произошедшее изменение в их жизни как естественное  продолжение рабочих отношений:

- Вить, я после обеда стирать буду. У тебя есть что?
- Есть, возьми в кладовке под лавкой.
Не только Валентина, но и председатель, и все остальные признали Виктора за старшего. Пришёл председатель, ещё раз напомнил ему о расходах на питание:
- Вот я принес тебе цены на продукты. Рассчитывай потребление, помни  рубль за человека-день, это приблизительно 300 грамм мяса в день. Остальное все – это копейки, ориентируйся по мясу.
- Николай Васильевич, овощей и зелени остро не хватает. В ту же картошку или борщ свежей зелени покрошить – другая картина будет!
- Сам знаешь, сейчас свежих овощей нет.  Прошлогодние тоже все закончились. Ладно, пойдем, покажу свой огород, будешь с него зелень брать. Лука и укропа там хватает.
В огороде председатель показал ему на крайнюю грядку:
- Вот, бери только с этой, рассчитывай, чтобы хватило на месяц, вас почти тридцать человек. Остальные грядки для моей семьи.

Пришел подполковник:
- Привет работникам общепита! Виктор, как дела?
- Все нормально. Вроде налаживаются.
- У нас тоже налаживаются. Председатель дал подряд на две тысячи рублей, сруб надо поставить. Дай нам пока ещё чай в долг. Скоро аванс – отдадим и бутылку ещё поставим. На обещания подполковник был щедр. На следующий день аванс они, видать, действительно  получили – пили целый день, даже на обед не пришли. Наверное, голубей наловили. Кстати, обещали и им с Валентиной принести. Ни возврата чая, ни голубей от них не дождались. Ещё через день по пути в магазин он увидел «плотников». Они сидели рядом с грудой бревен и курили, четыре бревна были уже связаны в виде квадрата. На обратном пути Виктор увидел ту же картину:  квадрат и «плотники». Сидят и курят. Что же они ничего не делают?  Разобрало любопытство, он подошел к ним, чтобы послушать, о чем так горячо спорят? Оказывается, у них разгорелась дискуссия, как класть второй ряд бревен! Стало ясно, что никто из них никогда срубы не ставил, аргументы каждого сводились к тому, что где-то он видел, что делают вот так, а не эдак!  Увидел эту картину и председатель, и послал их ….  Ну, куда можно послать таких работников? Конечно, снова на веники!   Виктор же больше чай подполковнику не давал, сказал, что все продукты общие, не может кто-то получать больше, чем остальные.

Каждый день оставалось и скисало молоко, любителей пить простоквашу было немного. Стал делать оладьи на простокваше, для людей, уставших от жирной свинины – это было отдушиной, небольшой передышкой. Затем Витёк поинтересовался у председателя:
- Николай Васильевич, а почему я получаю только мясо, никогда не вижу печени?
- А я думал, что вы печень не едите, это же субпродукты. Ладно, будем через раз оставлять!
Председатель, конечно же, лукавил. Получать мясо от колхоза было выгодно, цена в два раза меньше, чем магазинная. В городах и то мясо в магазинах редкость, в деревне его  нет никогда. Привилегией этой пользовалась колхозная верхушка, которая и забирала печень и языки. Рядовые колхозники могли получить мясо по себестоимости только в трёх, важных для всего общества, случаях: свадьба, похороны, проводы в армию.  Вот так понемногу  разнообразилось  питание в столовой. Тут ещё один случай подвернулся. Несчастный для хозяйства, полезный для них.

- Виктор, у нас корова забодала жеребенка, - пожаловал как-то утром с этой новостью председатель, - пришлось зарезать, будешь мясо брать?
До этого Виктор ел только колбасу из конины, знал, что мясо жесткое с толстыми волокнами. Но в нём мало жира. Оно даже считается диетическим, ценится у татар и казахов. Тут же пришла мысль сделать котлеты, смешав с надоевшей всем свининой. Забрал мясо из ледника, стал прокручивать на мясорубке. Мясо действительно было жестким, волокна толстые. Даже мозоли натер. Предупредил Валентину:
 - Валя, ты о конине особо не распространяйся. Помнишь, Свету из моих, заводских?  Все  орала, что все жирное такое, почему ничего другого не делаем? Как будто есть из чего! Сделаем сюрприз. Пусть попробуют, потом скажем. А то она заранее всех настроит.

От котлет все были в восторге. Ведь если подумать, а кто из них дома постоянно питался охлажденным, а не мороженым мясом? Да, никто. Они и разницы между парным и охлажденным не знают. Помалкивала и Света, молчали и её подружки, у которых она была авторитетом.  Авторитет этой «хоккеистки», как про себя звал её Витёк, был основан на её «дружбе», так это тогда называлось, с вратарем хоккейной команды «Металлург». Команда играла в классе «А», ну вот и она, так получается, вроде классная девушка. И представляете, эта сучка на следующий день, узнав про бедную лошадку,  все-таки устроила скандал! Стала выступать в столовой, что повара совсем обнаглели, кормят людей кониной! Виктор ничего не стал ей объяснять. Подумаешь, выступает одна дура, остальные ведь все довольны. Но осадок остался.       
               
                -4-
Вроде все мужики видели, что Витёк в общаге не ночует, видели и их белье на одной веревке, но, наверное, здраво полагали: «А где ему ещё спать, когда в пять утра на работе надо быть? А бельё? Ну, а где же ему висеть, если веревка одна?» Тем более никаких вольностей, вроде хватания за мягкие места или обнимания Витёк не допускал.
Поэтому за Валентиной по-прежнему ухаживали, причём каждый по-своему: приносили воду, кололи дрова, делали комплименты. Но руки не распускали. Только Пузырев - знал её, наверное, в городе  -  позволял, и то лишь во дворе, тискать, подхватывать на руки и кружить. Времени на сон было мало, частенько во время обеда он ложился подремать в кладовке. К этому времени у них в столовой была  уже и кухонная рабочая. Виктор убедил председателя, что вдвоем работать тяжело, и тот согласился.  Если появлялось желание сделать то, на что не было сил или времени ночью, то делал рокировку:

- Валентина, пусть тебя Татьяна на раздаче подменит! Надо с продуктами тут разобраться.
Июль, горячая печь  – Валя ходила без трусов. А кого стесняться, на кухне все свои, никто сюда не зайдет. За дощатой перегородкой в трёх метрах сидели люди, были слышны разговоры. Но это только придавало дополнительный кайф. Однажды после такого эпизода, Валя прибегает со двора смущенная, смеётся.
- Валя, ты что растрепанная такая?
- Да, всё этот Пузырев,  пристал, как всегда. Я подмыться шла в туалет, он на руки подхватил, а у меня всё течёт! Дурак какой-то!

Воскресенье было единственным выходным днём для всех, кроме поваров, естественно. В этот день для приезжих топили баню. Сначала шли мужчины, чтобы не томиться ожиданием, ведь женщины моются дольше -  наверное, волосы длинные, промыть трудно. Татьяна, новая работница на кухне, уходила в баню со всеми женщинам. Баня была рядом со столовой, этот комплекс был вторым, можно сказать по значимости, социальным центром после магазина. После бани мужики покупали водку и пиво, садились на брёвна. Пили, разговаривали, смотрели на выходящих из бани раскрасневших  женщин.

Так же, как трудно было ходить на работу из общежития на другом конце деревни, так же неудобно было мыться по сменам, ему с мужчинами, ей с женщинами. Сходил в баню, а потом, уже чистый и расслабленный, приступай к работе? А пока ты был в бане, Валентина должна одна работать? К этому времени они все привыкли делать вместе и сообща, вот и в баню стали ходить вместе, когда все помылись, и работа была закончена. Жара, такого как в начале, уже не было, но это было не важно, им жара своего, да у плиты, хватало. Поход в баню выглядел так. Впереди шёл Витёк, за ним Валентина со всеми  принадлежностями. Народ воспринял это спокойно, никаких шуточек не было. Но какое-то недоумение в глазах чувствовалось, он маленький, картавый, она выще его ростом, как-то непонятно? Желающих было много, почему он?  Так, с этим легким недоумением в глазах, они и наблюдали эту картину:  поход поваров в баню. В следующие воскресные дни к ним стали  присоединяться  и местные.

Ещё в начале работы, в самые первые дни, в столовую пришла местная жительница, дом её был недалеко:
- Я смотрю, вы пищеотходы вместе со всем остальными отходами в овраг выбрасываете. Вам все это не нужно, так?
- Конечно, куда все это девать?
- Я свинью держу, может, будете мне собирать, я вам и ведро принесла.
С тех пор они стали сортировать отходы, а их было немало. Кроме остатков еды и картофельных очисток, оставалось много сала. Только малая часть его тратилась, чтобы пожарить картошку или сделать пюре. Большими кусками вместе со шкурой приходилось выбрасывать  в овраг.

 Надо сказать, что в деревне было много свиней. Хозяева кормили их только вечером, наверное, чтобы дорогу домой не забывали, а утром выпускали их на улицу. Похожи они были больше не на свиней, а на гончих псов, такие же поджарые и резвые. Бродили по деревне в поисках корма. Как и людей, их притягивали магазин и столовая. Вместе с взрослыми свиньями во двор столовой прибегали поросята, потешая всех тем, что тут же во дворе пытались вступить в беспорядочные половые связи, невзирая на возраст и пол партнера -  лишь бы взгромоздиться сзади. Но больше всего их привлекал овраг. Стоило человеку в белом халате направиться к оврагу, свиньи со всех сторон бежали туда, жутко было смотреть, как они набрасывались на куски свинины, и чавкали, пожирая  останки своих сородичей.

С того дня прошло около трех недель, всё это время повара отдельно складывали и сливали пищевые отходы в отдельное ведро. Как-то женщина в благодарность за помощь принесла пол-литровую баночку мёда.  Виктор и Валентина стали по вечерам пить чай с мёдом. На этот мёд, как оса, и накинулась «хоккеистка». К этому времени её авторитет среди товарок по заготовке веников ещё больше усилился. Обязанности вратаря здесь, в колхозе, стал исполнять  самый симпатичный из заводских инженеров парень, гитарист Сергей. По поводу службы на Тихоокеанском флоте под расстегнутым воротником рубашки виднелась тельняшка, что ещё больше выделяло его среди других парней. Ей завидовали, к ней прислушивались.

Самым  гнусным было то, что делала она это, как бы, в виде «обращений к народу», как борец за справедливость, так всегда поступают провокаторы. Она ни разу не подошла, не поговорила с поварами, чтобы спросить или высказать недовольство. Дождалась очередного ужина, чтобы была толпа. В одиночку человек реже совершает постыдные вещи,  а вот в толпе, анонимно и безответственно,  можно и поорать. Таким провокаторам  всегда нужна толпа, которую легче взбудоражить, чем убедить одного человека в своей правоте. Человек думает – толпа нет.  Прямо во время ужина «хоккеистка» начала:

- Вот мы только гуляш, да поджарку едим, а они себе каждый вечер отбивные делают! Кониной нас накормили, ещё что-нибудь подсунут. А вчера вечером чай с медом пили, а мы сухари с молоком. А мед, знаете откуда? Думаете, купили? Нет, они на помои его выменяли, а помои, между прочим, общие! Надо было мед на всех делить!
Объяснять этой дуре, что на всех эскалопов не хватит, что мёд получили в подарок только раз за весь месяц, и если делить его на всех, то выйдет по 15 миллилитров каждому, что конина – это деликатес, которую из-за неё Виктор отказался брать, а пострадали все – было просто унизительно. Все рабочие молчали, никто её не поддержал, но и возражать не стал. Может они считали это мелочью, но Виктора это задело:
- Я больше работать не буду, - снял халат, вышел на улицу покурить. Решил сходить к председателю, чтобы предупредить о своём решении.
               
                - 5 -
Председатель даже не стал его уговаривать остаться, понял, что достали:
- У нас до этого работала женщина, наша деревенская. Так её городские, и тоже женщины  - мужики не выступали -  довели придирками до того, что не только она, но никто в деревне даже слышать о столовой не хотят! Не хотим городских кормить, мол, им никогда не угодишь.
- Николай Васильевич, давайте какую-нибудь работу, только веники не надо, несерьёзная работа, да и видеть этих подруг заводских не хочу.
- Завтра машина идет за лесом в тайгу. Езжай с мужиками, оплата у тебя будет такая же, ничего не потеряешь!

На следующий день председатель выдал командированным на завтрак по банке сгущёнки, из расчёта одна банка на троих, Валентина заварила им чай.
- Если обед сами не будете готовить, то будете получать ещё по банке рыбных консервов в день на человека, бычков или килек в томате, и так до конца срока, - сказал председатель и пошел по своим делам.
Первым на кухню вызвался пойти Саша, двадцатилетний парень, окончивший ПТУ и побывавший в армии. Приехал он позже остальных, и, не понимая, что половина командированных – инженеры, и тоже отслужили в армии, каждый раз в столовой рассказывал хвастливые армейские истории. Но картошку он, действительно, чистил быстро и умело. С первого дня Виктор и Валентина окрестили его для себя «Губошлепом», за толстые губы и привычку цедить фразы. От сержантов, наверное, перенял! Виктор в этот день уехал на грузовой машине в тайгу за лесом, обо всем, что происходило в эти дни,  узнавал вечером от Валентины. Ночевал он по-прежнему в столовой. Как Витёк и предполагал, «Губошлеп» пошел на кухню не для того, чтобы общество выручить, а чтобы к Валентине прибиться. Всё его бахвальство – это распускание хвоста павлином. Так и оказалось. Получив отпор, он запустил в угол черпак, и ушел в общежитие.

История продолжилась и на другой день. Сгущёнка утром и перспектива консервов на обед. На кухню подался Сергей, заместитель вратаря на Светке. Оказывается, на флоте он был не просто матросом, а коком! То есть из всех, кто здесь был, он один имел профессиональную подготовку. Сергей проработал два дня. Конечно, он прекрасно бы справился с работой, но за эти три недели он привык вечера проводить со своими друзьями. На улице под березами они поставили стол из досок, провели из общежития свет, повесили лампу. У Пузырева был магнитофон, у Сергея гитара. Танцевали, пели песни. Кстати, деревенских не прогоняли, встречали нормально. Там ждала его по вечерам «хоккеистка» по имени Светлана. А тут надо кастрюли драить, картошку чистить, мясо рубить, посуду убирать, воду носить, не взвалишь же это на одних женщин.  И вся эта канитель допоздна. С ребятами уже вдоволь не попьешь, не попоешь. А если выпьешь, а завтра вставать в пять утра? Проблема! На кухне работать –  не веники с девками вязать!

Виктор же эти два дня провел в поле, работал на механических граблях. Механические грабли  похожи на большую расчёску с загнутыми зубьями, привязанную к трактору. Трактор едет по полю со скошенным сеном, зубья собирают сено в валки. Как только валок сформируется полностью, то надо за рукоятку поднять зубья. Валок останется на поле, а ты поедешь дальше. Задницу в железном седле отбивает здорово, постоянно такую работу она бы не выдержала. Но два дня потерпеть можно. Когда Сергей сказал председателю, что не хочет больше работать поваром, тот пришёл на ужин и отчитал
 девок: «Отбивным обзавидовались? Что же не шли на кухню, ведь я вам всем предлагал? Да, что это за повар будет, если себе и своим девкам лучший кусок не даст? Кто эту чушь про обмен помоев на мёд придумал? Я скажу Виктору, он вам помои отдавать будет, ходите - меняйте!» Вот так, Армия и Флот потерпели  бесславное поражения  на обычной колхозной кухне, больше желающих не было. В столовую снова, по просьбе председателя, вернулся Виктор.    
                -6-
 С этого дня и до отъезда в столовой  тишина, как в библиотеке. Сало, которое до этого они выбрасывали, он решил засолить. Рецептуру и технологию  не знал, подсказала женщина, которой они отдавали пищеотходы. Попросил у председателя чеснок, стал нарезать пластины, посыпать солью и складывать в эмалированный таз. Сверху чистая тряпка, крышка от кастрюли и груз. Месяц пролетел незаметно, но замены не было, приходилось ждать. Как-то в начале августа пришел Алик.

- Виктор, у меня к тебе просьба. Десятого августа День строителя. Хочу пригласить из района сюда, на природу, начальство. Понимаешь, у нас принято, чтобы стол готовил и подавал всё мужчина. Продукты закупим на базаре самые лучшие: фрукты, огурцы, помидоры, зелень. Всё будет. Мы из Новосибирска даже два ящика пепси-колы привезли! Шашлык мы сами приготовим, об этом не беспокойся. Тебе хорошо заплатим, сколько скажешь!
- Алик, но я инженер, такой же, как и ты.
- Э, знаешь, сколько у нас инженеров в кафе-ресторанах работают? И шашлыки жарят, и на базаре торгуют!
- Но я поваром не работаю, только здесь вот согласился. Сервировку стола, выкладку блюд – ничего не знаю, в ресторанах видел, а что толку, разве всё запомнишь?
- А я думал, ты в Новокузнецке в кафе или столовой работаешь.
- Алик, ты съезди в Тисуль, найди повара из ресторана, она всё приготовит, а представлять будет кто-нибудь из твоих!
- Да, придётся как-то выкручиваться.

 За несколько дней до отъезда случилась дикая история. Заболела в деревне женщина - требовалась кровь для переливания при операции.  В больнице сказали, чтобы родственники обеспечили сдачу крови. Это было тогда обычной практикой для пополнения запасов крови в больницах. Сами будут сдавать, знакомых ли приведут, какая группа – все это  неважно, был бы объем. Среди деревенских добровольцев не нашлось – у всех дела, огород, скотина. Сын этой женщины пришёл вечером в общежитие, слёзно просил помочь.  Согласились многие. Дело благородное, да и вырваться хоть на день в город хотелось: в магазины сходить, мороженое поесть, кино посмотреть. В этот же день случился  какой-то конфликт местного парня с «плотниками».  И местная  «деревенщина» решила отомстить - погонять городских на прощание.

Пригласили себе на подмогу молодцев из соседней деревни, подъехали к общежитию, где каждый вечер под фонарем отдыхала после работы молодежь, в основном заводские. И в этот вечер всё было как обычно - песни под гитару, танцы под магнитофон. Только деревенские, которые до этого тоже частенько заходили на «огонек» - никто их не прогонял – не пришли, а приехали, да не одни, а с дружками.  Окружив площадку мотоциклами, ослепили всех фарами и начали избивать, не различая ни парней, ни девушек, ни правых, ни виноватых! А виновных здесь и не было, «плотники» спокойно отдыхали на кроватях. С трудом ребята, их было всего пять человек, пробились в общежитие и закрыли дверь. «Деревенщина» пыталась её выбить, пришлось дверь подпирать столами и тумбочками. «Плотники» даже с кроватей не встали. Окна выбивать не стали, видать, побаивались председателя.  Утром пришли на завтрак, ладно ребята, даже у девчонок были  синяки под глазами и на руках. У одной сорвали цепочку, другая потеряла часа. Они рассказывали об ужасе от рева моторов, света фар в глаза; страхе, что двери не выдержат. Но самым ужасным и диким было то, что среди напавших был и тот парень. Да, тот самый, который со слезами на глазах просил о помощи, тот самый, ради матери которого они сдавали кровь.         
               
                -7-
 «Деревенщине» и в голову не приходило, что возмездие придет так быстро, да и сами пострадавшие не рассчитывали на какое-то наказание для них. В колхоз позвонили,  что едет новая смена рабочих. Председатель пришёл в столовую.
- Виктор, завтра приедут вам на смену. Посчитай стоимость продуктов по накладным из магазина, количество мяса и молока по журналу. У тебя записано, сколько человек прошло через столовую?
- С самого начала все записаны, и сколько дней каждый обедал.
- Стоимость человека-дня считать не надо. Отдашь данные в бухгалтерию, они там сверят и посчитают.
- Виктор, ещё одна просьба, даже две. Сделай опись оборудования, перепиши всё, что есть на кухне, запиши остатки и передай всё по накладной новым поварам.
- Хорошо, Николай Васильевич, всё сделаю.
- Ничего, что задержаться придется? А может, останешься ещё на месяц, а? Я бы тебе грамоту от райкома партии дал!

На следующий день приехала смена, шахтёры из Прокопьевска. Вечером в общежитии им  рассказали о происшедшем накануне нападении «деревенщины». Рано утром  вся прежняя смена - «плотники»  и «заводские» -  уехала полностью. Завтрака уже не было, да и кто будет готовить.  Уехала с ними и Валентина. Прощались, как и прожили все эти сорок дней, без нежностей и лишних слов.
- Меня в городе многие  знают. Всё, что здесь было, забудь! Встретишь где, не подходи ко мне.
- Ладно, как скажешь.

Всё было понятно, ей хотелось заработать, нужен был надёжный друг и помощник. Работа кончилась, кончилась и дружба. Шахтёры приехали поздно, отсыпались после дороги. В столовую рано утром пришли только двое, новые повара. Познакомились. Виктор показал им весь инвентарь, кладовку, остатки продуктов. Посмотрели, расписались в накладной.
- Ребята, я тут ещё сало засолил, - Витёк достал полный таз, килограмм пять не меньше, сала из-под лежанки, -  берите, на первое время пригодится!»
-  Бесплатно? – спросил Сергей, Витёк кивнул головой, - Вовик, беги за водкой!»

Все дела были сделаны, расчет получен, почему и не выпить. Как председатель и  обещал, Витёк получил за сорок дней 120 рублей, больше заработали только механизаторы. Вязальщики веников получили от нуля до пяти рублей, должен никто не остался. Вернулся гонец. После первой за знакомство, второй за успех на новой работе, Витёк начал было рассказывать о драке.
- Да нам вчера в общаге всё рассказали. Сегодня уже до отъезда ваших мы всех наказали.
- А как нашли?
-  Ваши ребята, Валера и Сергей,  знали двоих, знали, где те живут. Взяли с собой ещё трех девчонок, которые хорошо лица запомнили, чтобы не ошибиться.
- Много вас было?
- Нет. Мужики сказали, чего всем в такую рань вставать, вам всё равно на кухню идти, вдвоем и идите. Будут ерепениться – подойдем, тут недалеко. Но тогда  всю деревню на уши поставим за их подлость.
Первым иудушку навестили, он дом другого показал. Чтобы не соврал, взяли с собой. Кто не хотел выходить на улицу, били прямо в сенях. Били без увечий, чтобы только запомнили. Каждому говорили, что будем бить, пока  другого не назовешь. И  что им остаётся делать, если девчонка с подбитым глазом на него показывает. Стыдоба!

Как же здорово всё получилось. Как вовремя они приехали, шахтёры из Прокопьевска. Обычно у нас утешением служит, что мол: «Бог всё видит, бог накажет!»  – только и свои глаза не надо отводить в сторону, и руки за спиной не прятать. Водку уже заканчивалась, когда в столовую зашёл водитель.
 
- Кто из  Новокузнецка ещё остался? Еду на станцию, но у меня самосвал, место в кабине занято женщиной. Поедешь?
- А ещё машины до станции сегодня будут?
- Нет, только завтра.
Ждать не хотелось, да и водка гнала вперед.  Витёк кинул в кузов самосвала пару охапок соломы, забросил чемодан, залез сам. Сорокадневная колхозная эпопея закончилась.   
               
                -8-
 С Валентиной же история продолжилась. Прошло немного времени после возвращения домой, и он увидел её в гостиничном ресторане, в Новокузнецке его называли «Отель». Подходить не стал. Так случилось несколько раз, в ресторан он ходил часто, каждую неделю, по пятницам и субботам. А мог и в будний день, и в воскресенье забуриться. В ресторане за это время Валентина поняла, что Витёк, видать, не так прост, знаком со всеми её друзьями из числа «золотой молодёжи», знаёт и «деловых», вспомнила и про 2-комнатную квартиру. И однажды, когда он был сильно пьян,  уже при расходе подошла к нему холле, и руки в бока:
- Здра.а.а..вствуйте! А что это мы такие пьяненькие? По какому поводу?
- Здравствуй, … Валя. Конец недели …. вот поужинать заходил.
- А, поужинать! Гляжу, хорошо накушались..?
В гардероб была  большая очередь, он стоял чуть в стороне – не хотелось толкаться в очереди. Валентина забрала у него номерок, как щука среди плотвы, да ещё с шуточками насчет беременной женщины, проскользнула к цели. Через пару минут уже стояла с двумя пальто в руках. Помогла ему надеть пальто, вывела на улицу. Быстро нашла такси, и через десять минут они были у него дома.

Новая глава в их отношениях продолжалась недолго. Она немного помогла ему с ремонтом новой квартиры, принесла с работы краску для коридора и ванной комнаты. Когда он купил электрический звонок, то для  установки позвал Валентину, она же электриком в ЖЭКе  работала. Дверь был открыта, соседи по подъезду видели такую картину: женщина стоит на стремянке с молотком и плоскогубцами, а мужчина поддерживает стремянку. Но скоро жизнь в городе, работа в разных местах, старые соблазны и новые знакомства, постепенно отдалили их друг от друга. Ещё какое-то время Валентина могла из ресторана приехать к его дому на такси, попросить водителя посигналить. Он выходил на балкон. Витёк  жил на четвертом этаже, ей было лень зря подниматься, она снизу кричала:
- Ты дома? Один? Тогда я иду к тебе!

Ей понадобилось немного времени, чтобы понять, перспектив в их отношениях нет. Окончательно убедилась,  застав его с девушкой. Больше они не встречались, а через четыре года он уехал в Москву. В Новокузнецк приезжал, но Валентину найти не пытался. Только через четырнадцать лет после их знакомства, когда он приехал поработать в Кузбасс на полгода, решил разыскать её. Она работала в том же тресте «Кузнецкпромстрой», уже не электриком, а техником. Получила квартиру. В ЖЕКе, помявшись,  всё-таки дали её адрес на проспекте Строителей. В подробности своей жизни она не вдавалась, сказала только, что была замужем, от бесплодности помогла избавиться поездка в Карловы Вары. Может так, а может, взяла ребенка из дома малютки, какая разница? Главное, что у неё есть теперь сын, Саша. Уложив сына, постелила для них на диване. Узнав, что у него есть машина - дал напарник по совместной работе -  попросила завтра съездить с ней на дачу в Редаково, чтобы забрать на зиму все лишнее домой.

- Я буду здесь полгода, до зимних каникул, а может и до весны,  в основном в Новокузнецке.  Можно приезжать к тебе?
- Нет, не надо. Вспомнили молодость, и хватит этого. На меня на работе посматривает один рабочий. Может, что получится. Не хочу, чтобы сплетни пошли. И так хорош, нарисовался в ЖЭКе. Я  частенько  вспоминаю ту поездку в колхоз, нашу кухню, баню и всё прочее. Это одно из лучших воспоминаний в жизни. Поверь, иначе бы ты не лежал сейчас рядом со мной. Но продолжения не будет.

Витёк лежал и думал: «Как интересно устроен человек. Вот послали бы их в деревню не от завода на месяц, а по решению суда лет на двадцать или пожизненно,  и жили бы они всю жизнь, как и эти сорок дней, душа в душу, прекрасно понимая, что другого выбора нет, нет рядом ничего лучше  и быть не может. Наверное, раньше так и жили, общее хозяйство, дом заставляли держаться друг за друга. И мужик не мог без бабы, и она без него.  Город срывает человека с места, здесь работа по найму, ищи, где  повыгодней, сегодня стройка, а завтра путина или артель на прииске. И всегда появляется соблазн, что в другом месте будет лучше. А на другом месте и другие женщины, и  начинаются сомнения, а почему с этой, а не с той?  Вот так и мечутся люди в поисках других женщин, работы, стран и городов".