Лестница и камин...

   
ЛЕСТНИЦА И КАМИН

(Из цикла «Женские мечты и реальность»)

В юности кто о чём мечтает. Одни — о принце на белом коне, другие — о дипломе, третьи — о кухне с островом.
А я — о материальном.
О лестнице и камине.

Да-да, не смейтесь. Именно так.
Камин — чтобы потрескивал, дровишки — чтобы ароматные, ну и я — чтобы вся в пледе, с книжкой и с лёгкой загадочностью во взгляде.
А лестница... ну не знаю. Видимо, казалась мне символом чего-то возвышенного. Или хотя бы двухэтажного.

В Тбилиси, где я выросла, лестниц не было. У нас был свой дом, свой двор, и всё было на уровне земли — как бы намекали: "Живи просто, девочка".
Со двора — сразу в дом. Какая лестница?

Но мечты — упрямые. Они, как кошки: ходят сами по себе, но всегда возвращаются.
И вот — сбылась. Правда, не совсем по сценарию.

В Цхваре Чамия, в дачном лесном царстве недалеко от Тбилиси, папа построил летний дом. Настоящий, с двумя этажами!
И там были и лестница, и камин.
Да такой камин, что любой француз позавидовал бы. Кирпич — французский, крошка — мраморная, дрова — свои, горные. Запах — пьянящий.
А я — в пледе, как и мечтала. Плед — ручной работы, от Любти. Шерсть — настоящая. Кололся, как и все настоящие чувства.

Лестницей я тоже наслаждалась: бегала вверх-вниз без цели, просто потому что могу.
На площадке замирала, смотрела вглубь леса. Эстетика, понимаешь. Папоротники, малина дикая, земляника, васильки, ромашки… всё как в кино.
Только комары — не из Голливуда, а родные, кавказские. Злые и целеустремлённые.

А потом — хоп, и замуж.
Вылетела, как говорится, зелёной, без фильтра и инструкции по применению.
Лестницы в итальянском дворике, где мы поселились на улице Белинского, раздражали страшно.
Они были крутые, железные, скользкие и бесконечные.
Хоть и жили на втором этаже бывшего особняка какого-то помещика. Полдома — наш, а флигелей — тьма, и до всех, как назло, вела своя лестница.
От одного запаха ржавчины у меня начиналась тоска.

О камине с ромашками как-то сразу забылось: времени не было.
А если и случался "романтический вечер", то под одобрительно-суровый голос свекрушки:
— Мясо на ночь — вредно!

Ромашки я, кстати, любила. Но как-то без фанатизма.
Просто нравились — нежные, простые, как одуванчик с характером. Но срывать не любила. Живым им лучше.
А уж когда вижу в сети селфи с пятнадцатью букетами на фоне обоев в стиле "Византия XXI века", так и хочется крикнуть:
— Отпустите цветы! Пусть живут!

А теперь я — в Иерусалиме. Тут — камины не в моде.
При 40 градусах — камин только если для шашлыка.
Зато лестниц — в ассортименте: вверх, вниз, винтовые, кривые, с перилами и без.
Мы живём на последнем, третьем этаже.
Но этот третий — такой высокий, что временами кажется, будто мы на склоне местного Эвереста.
Только вместо льда — кондиционер, а вместо кислородной маски — вентилятор на потолке.
Спасает лифт. До первой сирены.

А сирена — это вам не романтика.
Это когда с этого Эвереста бежишь в бомбоубежище, вспоминая, зачем вообще в молодости мечтала о лестницах.
Колени при этом смотрят на тебя с укором.
Обидно.

А у детей в Америке — камины. Красивые. Электрические. Иногда даже настоящие. И для красоты, и для тепла.
Им не нужно было мечтать о таких банальных вещах, как лестница и камин.

А я вот думаю: может, мечты и сбываются — просто по-своему?
Просто к лестницам — нужны колени.
А к камину — Любтя с пледом.
И время.
Чтобы было куда сесть, на что положить ноги и кому рассказать, с чего всё началось.