В любителех душепитательных словес...

“словеса убо
писаная  придоша  в  конец: 
уму  же  да  не
будет  когда  приати 
конец.  В  любителех
душепитательных  словес 
кое  убо  когда
будет  благых  насыщение”? 


Писцы работали в темной горнице с малыми слюдяными окнами, так что даже днем там непрестанно горели лучины, дошла одна лучина, подходит служка и ставит вторую. Прерываться на ночь толку не было, потому и не прерывались, а спали тут же на лавках и ларях. Гонцы прибывали часто с грамотами, указами, сводками для летописных нужд. Переписи велись двумя тремя монахами по очереди над одним томом. Книги требовались во многом месте, в каждой церкви. А как записать - а по-божески, любомудро для умиления сердца и гордыни государственной. Ведь человек всякий - божий, и страна - божие царство, знамения - божии, то и слово написано должно быть человеком божим. Сойдет писец длинным коридором да лестницей вниз, пройдет по лаврскому подворью, воды святой испьет, поговорит с братией, на молитве отстоит и снова за рукопись. Лист, как божья земля, ждет веков записать. Перьев скрип да тишина святая, только от гонцов монах тихо рукопись подносит, - вся жизнь, а благодать на душе.
...К 1861 году в библиотеке насчитывалось уже 823 рукописи  и  10000  печатных  богослужебных и духовно-исторических книг. Духовные отцы, жившие в Лавре, жертвовали ей свои библиотеки. Архимандрит Сергий  передал  937  книг,  наместник  Лавры Архимандрит Антоний — 1400.
Тогда Александр  Васильевич  Горский,  профессор Московской духовной  академии, тридцать лет преподававший в ней духовную историю, по рукописным  и  печатным  источникам составил исследовательский труд, «Достопримечательнейшие рукописи в Лаврской библиотеке", где перечислил и описал ценнейшие книги. И теперь я мог листать их сам. Я провел ладонью по кожаным корешкам огромных рукописных фолиантов. Их было множество, от самого пола до высоких арочных потолков Царских чертогов металлические стеллажи были уставлены толстыми с ладонь, а то и с две ладони старинным книгами. Часть из них были так велики, что положены плашмя и восхищенному обозрению моему предстали серебряные в каменьях оклады. Древние пергаментные страницы обтрепались. В воздухе стоял аромат книжной пыли, пергамента и красок. Зиночка с любопытством приоткрыла огромную обложку "Остромирова Евангелия", копии в алом сафьяне и серебре размером почти в человеческий рост, тем временем, как я быстро печатал:
1) Пятикнижие  Моисеево, на пергамене, в лист, по письму конца XIV или начала XV столетия.
2) Паремейник, на пергаменте, XIII века.
3) Слова Григория Богослова, с толкованием Никиты Еп. Ираклийскаго,  рукопись на пергаменте, в лист.
4) Златая цепь, писана на пергаменте XIV века. В ней помещены несколько  слов  Серапиона,  Епископа Владимирскаго,  рукоположенного  в 1274 году.
5) Октоих 4, 5 и 6 гласов, на пергаменте, в лист. На 11-й стран. надписано: «Октоих Никоновской», рукопись конца XIV или начала XV века.
6) Стихирарь, из всех сих подписей можно заключить, что рукопись писана в 1380 году Епифанием. На  стр. 40  приписка: "месяца сентембр. в 21 день в пят на память апостола Кондрата по литургии почата быст пист. тетр... Симоновский приезжал. в тойже день келарь поехал на резань. Во той же день... чернца  увещали  в  той же   день   Исакий Андрейнов  приехал к  нам.  Во  той  же день  весть  приде, яко  Литва  грядет  с Агаряны.  Во  той  же день  придоша  две телеги  со  мнозем скрипем в 1 час нощи”.
7) Житие  Св. Нифонта, писано на пергамене, на последнем листе написано: "Господи помози рабом своим Иоану и Олексию, написавшема  книгы  сия,  а  де  соуть  помяткы исправя чтете". Потом: "в лето 6727 кончаны  быша  книгы  сия  месяца  мая  в 21 день, на память святаго мученика Иеремиа (Ермия) в граде Ростове, при Князи при Васильце при сыну Костянтинове, а внуце  Всеволожи.  Святая  госпоже  Богородице, Святии Апостоли, Пророци, Мученици, Святый Нифонте, помози(те) моему Господину Василку, и мене грешнаго раба  своего  Кюрила  избави(те)  в  день судный от вечныя мукы. На обороте сего
листа написано: "В лето 6880 при Благоверном Великом Князе Дмитрее Ивановиче". Благоверный Князь Василько княжил с 1219 по 1238 год; в означении дня допущена ошибка: вместо 31-го написано 21-е число.
Часослов,  на  пергамене,  в  четверть, писан иноком Христофором, учеником  Пр.  Кирилла  Белозерскаго,  крупным  прекрасным  уставным  письмом;  на конце подпись: “Края достигохом, о Отции Сыне и Дусе Святем възмагаеми, Божественную книгу сию, глаголемый часословец, грубыми неудобренными алфавиты, в лето 6931 месяца иуниа 16, на память Преподобнаго  Отца  Тихона  Чудотворца, повелением  господина  старца  Кирилы Игумена”.
...
12) Слова постническия Исаака Сирианина, переведенныя с Сирскаго языка  на  Греческий  Аввами  Патрикием  и Аврамием, в числе 91. Рукопись писана в
четверть,  на  бумаге,  на  конце  надпись рукою писца: “писася сиа кника в 6889” (1381),  следовательно  ещё  при  жизни Пр. Сергия.
13) Зерцало,  или Диоптра,  с  предисловием Михаила Пселла и стихами некоего  Константина.  Сочинение,  писанное на Греческом языке в стихах, разделяется на  пять  слов.  Оправдываясь в принятии на себя труда, трудившийся пишет, что он приступил к сему делу “не от себе устремляем, но принужден быв от отца духовнаго, именем Каллиника, житие убо имуща в странах Смоленскых”. Труд сей принадлежит Филиппу Пустыннику, а писана книга
сия  в  1095 г.  как  известно  из  последних стихов, по Греческим рукописям.  Переводчик  или  переписчик  по  окончании труда своего присовокупил: “словеса убописаная  придоша  в  конец:  уму  же  да  не
будет  когда  приати  конец.  В  любителех душепитательных  словес  кое бо   когда будет  благых  насыщение”?  Потом  через несколько строк приисовокуплено: “в лето 6926 списана бысть книга сиа, рекомая по Еллинех:
Диоптра,  по  нас  же: Зерцало, Святей Троици в Сергиев монастырь, за мышлением Игумена Никона, а рукою раба Божия Иосифа, а кончаны быша месяца”...  ».
Общей  сложностью  двадцать  наиболее  ценных  рукописных  книг.  Кроме  переводов  с  греческого  языка,  библиотека  содержит многие русские церковные сочинения — жития русских святых, похвальные слова им и каноны, а также замечательный  старый  вотчинный  архив.  В  нём хранятся исторические и хозяйственные сведения  о  многих  местностях,  так  как владения  Лавры  находились  почти  по всей Великой России.
Работа с фолиантами лаврской библиотеки не имела целью сбор  сухих  фактов,  но  была  изучением самого течения жизни. Наука для него была подвигом и служением, в котором история  жизни  раскрывалась  в  человеческих судьбах и отношениях. Благодаря ему переводчики, иноки, старцы говорят с нами с древних страниц просто, обыденно и удивительно мудро в повседневных пометах и записях, которые удалось прочитать и зафиксировать учёному.
Я проводил не мало времени за книгами святыми и богослужебной литургикой в поисках ответа на прямой и страшный вопрос: кого пытала здесь церковь православия. Беседы с отцом Дионисием начали выходить за рамки работы. Он рассказал следущее:
"То что вы молодой и воспитанный юноша из благородной, но не воцерквиенной семьи замечаете следы крови на Евангельской вести, а ведь это значение всей Лавры, не удивляет умудрённых богословов и отцов церковников".
"Да, и замурованные в стены храмов трупы блажнецов. На вид обычных сельских жителей, мужчин, детей, иногда молодых женщин. Они неплохо образованы и воспитаны, и кажется из секты иллюминатов, живущих по Магдалине и верящих в её единство с божественной житийностью".
"Мы все в единстве с житийным планом Господа. И некогда водились на Руси разнолюдие".
"Это касается Людмилы, народной героини, и Руслана, пращуров семьи и солнце поклоничества? Обряды и жертвы они не скрывали, равно и угодное кроволитие. Их жестокости человечество уже осудило и сделало выводы. Но проповедь истин непричинения насилия и пыточные православия, это ли "следы крови Евангельской вести"?
"Это история миропомазания святой миррой. Магдалина пыталась помазать Господа Христа в своей итробте..."
"Истине?"
"... да, и она не имела могущественных прав перепомазания Спасителя. Он очень мурд и сделал то что сделал".
"Один, без церковников, без ангелов и стратигов, без Рима".
"Святая весть для многих, Христос был не Один, он был освиян Духом Святым".
"Отцом Своим, почившим".
"Отцом и матерью. Но тот ли Христос о вашей попечён заботе сейчас?
Меня вопрос отца Дионисия смутил. Мессии приходили неско. И я вернулся к смыслу беседы:
"Итак разнолюдье человеческое?.."
"Множественно упрощает восторги массового "полидезта снегового" и если одинажды понять эти правящие устои, вам некогда будет следить за толпой угодничества. Разнолюдье жестокий греховный нордрог и некоторые сживают других этим со свету".
"Все убиенные, что я заметил, одного корня выпрыска".
"Смегдоуродие, снеговрожие, и Дедушка Мороз тут непричём, а важно с-него-в...".
"Болественные убивались Римом, равно и признанные духомболики, ясно, но это излечимо, гриммы..."
"Нет. Это нельзя излечить."
"Как, я видел исцелённых".
"Целительство есть, но это и разнолюдие. Тогда вопрос перепомазания вновь сечёт Его уставы".
"Вы меня прояснили, но должен сказать, что археологические экспертизы церковных стенохранилищ призваны решить иски семей, потерявших родных таким образом".
"Этому мы не противимся. Ваша подрясность будет обосновываться?"
"Я светский человек, но обрядность востребована мной духовно, тяга исповедаться, причастие, и..."
"И..."
"...помазание. Это будет подрясность?"
"Да, но в глубоком будущем".

...