Om mani padme hum

Om mani padme hum.
Все драгоценности во мне.

И тьма сгущалась, отливала иссиня-чёрным блеском на лоснящейся шкуре довольно мурлыкавшего кота, чуть касаясь небрежно брошенного пепелища от давно оставленной сигареты. Серая майка покоилась на спинке кресла, смятая, грязная, в жирных пятнах от еды, словно ею вытирали не вымытую посуду. Рядом же расположились туфли, нелепые джинсы с порванными дырами на месте колен, обагрённые в разрыве по краям и по спутанным белым нитям потемневшими сгустками чужой крови.
Описывать беспорядок московской квартиры можно было долго, но трудно: взгляд то и дело перебегал от одной точки бывшего хозяина убежища, то касался письменного стола и разубранной постели, на которых и содержались главные улики местного преступления. Это было просто блюдо с прогнившим желтизной огрызком яблока и ноутбук, открытый, и мигавший попеременно то уведомлением о низком заряде, то скрытым окном сообщений. До него ещё дойдёт очередь, а пока обратим внимание на содержание вкладки браузера.
Возможно, это были каббалистические записи какого-то сумасшедшего, а возможно, и бога: перечень всевозможных дум, написанных прежде всего на понятном английском, буквы которого объединились с загадочные слова, похожие на галиматью. Но тут и там чаще всего мелькали более менее понятные, тем же всё равно ничего не объяснявшие «девять», «Абракадабра», «Хадит» или «Дао». Множество неясных решений, формул, образовавшие в себе богатство длинных предложений, иногда загорающиеся чем-то знакомым: «Many lives, Arjuna, you and I have lived. I remember then all, but than doesn't not». Единственное, что стоило знать — она понимала каждое здесь писанное. Всё.
Конечно, на первый взгляд, на взгляд ничего не мыслящего в этом человека фраза «Arises that sunsets that sunsets that sunsets rises that sun» могла показаться розыгрышем, когда перевод есть «Возникает, что закаты, что закаты, что солнце встаёт в пути», а смысла оно всё так и не имеет. Но далее идёт «Add to reduce reduce to deduce», и почему бы это не стало ключом к замку?
А что же было на столе? В то время, как в чате набиралось поспешное сообщение, муха облюбовала огрызок яблока, а шторы трогал нежный ветерок, на столе лежала книга, на чьём корешке, если подглядеть, можно было увидеть «Book Aleph». Алеф? О чём гласило название, и что хранило оно в себе в бесчинстве страниц, пропахшие затхлой пылью и мутью сухого песка? Чтобы там не было, чтобы там не значилось и не явилось, она это понимала. Всё.
Автора не было, но ясно, что книга была из множества первых оригиналов. Что же больше? Стулья, кресло, диван, окно, глядящее в пропасть двенадцатого этажа. Лёгкие шторки лизали стекло, на запотевшем покрытии которого было выписаны слова. Кровью. Тишина, глубоко пронзающая тишина. Экран зарезонировал, мигнул, являя краткое уведомление неизвестного «Ты познала Истину. Твоя Воля чиста и полна знанием. А теперь прощай». Крик, звон, прыжок. А на окне, мимо чёрного кота ночи проскользнула багровая капля. «Om mani padme hum». Все драгоценности во мне.