Рашен сны

В детскую эстетическую школу при ЖЭУ, где он преподавал основы композиции и рисунок, приходили дети, рассаживались кто как. Завязывал с ними оживленный разговор: — Ну, дети, что вы сегодня еще такое выдумали? И дети рассказывали, что выдумали кто «город золотой», кто «огнегривого льва», а кто «синего вола, исполненного очей», так поется в песне. — И «с ними золотой орел небесный», да? — подсказывал им. — Господи, дети, «город золотой», конечно, встретит вас... то есть, всех нас... но это потом, после смерти. Ведь он всегда  н а д  нами,  н а д  «небом голубым», и там-то как раз гуляют все эти животные. Но завтра, слава Богу, мы пойдем в обыкновенный, наш земной, обычный Зоопарк. И вы нарисуете кто что пожелает. А на сегодня хватит. Завтра сбор в четырнадцать часов, без опозданий. И ступайте, ступайте теперь поскорее!

Господи, дети, голова только от вас разболелась... Школа — это двухкомнатная квартира, выделенная ЖЭУ, на первом этаже жилого дома. Одна комната была студией, а другая — его мастерской; платили за преподавание всего ничего, но вот мастерская — пожалуйста, пользуйся. Был и компьютер, так что для заработка делал кое-что по дизайну, обрабатывал фотографии, верстал. Уже «прикормленные» клиенты время от времени подбрасывали заказы. И в тот день так было. Позвонил один знакомый, нужно сделать макет рекламного каталога для фирмы, платят за это хорошо. Ты съезди по такому-то адресу, получи материалы, фотографии, даже деньги дадут, сказал знакомый, половину вперед проси сразу.

Вскоре туда отправился. Это оказалась обыкновенная многоэтажка, квартира такая-то. Хотя странно, конечно, но где только теперь не располагаются фирмы. Дверь открыла эдакая «мадам»... вернее, он уткнулся в ее почти необъятную грудь, заслонившую дверной проем. Экие формы, подумал про себя, какие основы композиции, каков рисунок, игра светотени! — Ах, да, конечно же, — жестом она приглашала войти. Сама при этом выслушивала что-то по телефонной переносной трубке, примостив ее плечом к уху. — Проходи, проходи, — посторонившись, указала в глубь коридора. Протиснулся мимо ее не менее впечатляющего зада, обтянутого лопающейся джинсой затерханных шорт. Ни здравствуй тебе, ни привет, ни досвиданья, сразу же «ты» с порога. Нет, странная все же фирма!

В большой комнате кроме журнального столика и двух кресел никакой обстановки. На стене пара туристических постеров — и все голо. Дама вошла, продолжая болтать по телефону. — Да что ты! — ее общение с некой Марьяной состояло в основном из междометий: — Ну! ага! надо же! угу!.. Тут же в руке ее оказался издающий пронзительные трели мобильный телефон, она стала говорить с Танькой, беспрерывно перемещаясь вокруг него, неуверенно присевшего в кресло, со своеобразной грациозностью обученного тюленя в цирке. — Ну, что у тебя? — кивнула ему, отстраняясь от обеих трубок.

— Да каталог сделать. Макет сверстать, что там?

— Я должна передать что-то? Совсем забыла...

Он спросил материалы, фотографии. И напомнил про деньги, ведь обещали, что половину получит сразу. — Конечно, — согласилась беспокойная дама. Неожиданно, сделав движение к широко распахнутому окну, закричала в мобильник: — Таньк! На ту квартиру сейчас нельзя, езжай сюда, вы где?! Стала подробно объяснять Таньке, что, видно, находилась в машине с каким-то мужиком, как проехать к этому дому.

— А денег сколько на это? — вновь вернулась к разговору. Он завернул такую сумму... (приличную, на его взгляд)... Пусть хоть отвлечется от болтовни, переговорит о деле. Однако дама, выйдя на минуту, появилась с сумкой, достала и протянула прозрачный файл с бумагами, затем стала отсчитывать денгьги. — Ты посмотри, в папке наши объявления, реклама там, фотки есть, телефоны. Ну, ты  ничего... Как к этому относишься? Сделаешь?

В окно вливалась свежая прохлада начала осени.

Как относишься, сможет ли сделать, что за вопросы? За такие деньги можно постараться, думал про себя, невольно беспокоясь от непонятного дела, которое все больше казалось каким-то подозрительным.

— Вот там! — закричала она вдруг, словно от этого зависела чья-то жизнь. — Этот длинный дом! сворачивайте направо! можно проехать! — По-штурмански руководила едущим где-то автомобилем. Отсчитала доллары, несколько сотенных купюр, положила на край столика. — Да нет там никакой автостоянки! Вы значит дальше проехали. Вернитесь до этого дома длинного, я же сказала!
          
Он взял бумаги из файла, бегло просмотрел их. Там были фотографии обнаженных девиц. Это напомнило бледную замороженность куриных тушек в холодильной камере… Что-то вроде витрины на рынке — заляпанное жирными пальцами стекло. Запрыгали бледные груди, поползли распяленные окорочка, мерзко лоснились бритые лобки. Нет, он никак к этому не относится. И отбросил папку. Встал, чтобы уйти.

— Еще бы я проститутками не занимался! Извините…
          
Не замечая его потрясения, она лишь отстранено проследила за кружением купюр, разлетевшихся от броска папки на стол. Примостившись задом на подоконнике, продолжала отдавать команды невидимому автомобилю. — Да сворачивайте, там бетонный забор, еще стройка, но туда не надо! Вот… — тут же обернулась к нему, — у нас тут девочки, массаж, выезд к клиенту, апартаменты, комфорт, снятие стресса, отдых для души и блаженство для тела, все ваши фантазии станут реальностью, дорого, качественно, безопасно… — тарабанила свой заученный текст.

— Я знать вас больше не желаю! Ни вас, ни чем вы здесь занимаетесь!
          
Если она чему-то и удивилась… Нет, ничему она не удивилась. — Ну ладно, значит, мы не поняли друг друга. Разойдемся по-хорошему. Давай, пока… Запросто протянула ему руку. Руку?! Преподаватель основ композиции и рисунка в детской школе эстетического воспитания оторопел… Рука как рука. Кое-где заметны веснушки. Браслет какой-то.

— Нет уж, а вот руки я вам не подам никогда! Ни при каких обстоятельствах!.. Холодно отрезал и повернулся уйти.
          
Но мобильник ее заблеял, возможно, машина с бестолковой Танькой и водителем могла попасть в поле зрения — или со связью проблемы? — но «мадам» улеглась на подоконник, высунулась в окно и почти криком объясняла маршрут. В комнате заметно потемнело, своим возвышающимся и величественным задом она наполовину закрыла окно. Он остановился в недоумении, в каком-то предчувствии. — Да где вы пропали, тупые! Поворот, что ли, найти не можете?! Там же все ясно… Ну заехали! — Разорялась дама, взбалтывая ногами и еще больше высовываясь наружу.
          
— Знаете, что я вам скажу? — закричал в ярости. — Такие как вы, путают звездные карты человеческих судеб, записанные на небесах! Вы продаете сами основы Бытия… Это то же самое, что хлеб, тепло... И любовь в том числе! Пытаетесь нажиться на этом, делая свой грязный бизнес! Ничего святого для вас нет! Но час расплаты близок…
          
Однако... кому он кричал это? До кого хотел достучаться, кого убедить или изменить что-то? Перед ним чистый квадрат неба, он стоял, по-дурацки держа в руке отлетевший тапочек, что поймал машинально. В общем, картина ясна: масса выдающегося бюста «мадам» перевесила, она кувыркнулась за подоконник. Но каким-то образом все же уцепилась за карниз, болталась и билась, вцепившись в него, как большая рыба. Он подошел, заглянул за край. Лицо ее искажено, проявились пигментные пятна, на лбу проступила испарина, глаза расширены от ужаса, побелевшие пальцы, соскальзывая, царапали ржавую жесть…

— Ну что, ведь было тебе сказано про час расплаты?
          
— Руку… руку дай! — едва прохрипела, — помоги мне! — Она будто цеплялась за его живой голос, как и за отрывающуюся жесть карниза, не рассчитанную на такие нагрузки.
          
— Вот еще, руку… Не могу я подать тебе руки. Ведь я уже дал слово, а все слова наши отражается на Небесах. Но, впрочем, я могу дать телефон, набрать Службу спасения, они приедут и спасут. Или ты, может, хочешь сказать кому-то последнее «прости»?

— Давай… набирай!.. — из последних сил хватала ртом воздух. Он поднял отлетевший мобильник, набрал номер, протянул трубку к ее уху. — Таньк! — тут же заорала она, — у меня тут проблемы, короче. Ты как приедешь, простыни в шкафу, пожрать или выпить сами купите. Выручку потом в журнале распишешь. Да, междугородку оплати, квитанция пришла. Ну все, Таньк, прощай, что ли… не поминай лихом!
          
Ах ты!.. А он-то переживал, как поступить, о душе ее бессмертной заботился! С ненавистью стал отдирать ее пальцы от карниза, но неимоверная сила заставляла ее впиваться, почти раздирать ногтями  железо… Кажется и оконную раму, и кусок стены она бы просто вырвала и, если бы смогла дотянуться, потащила за собой и его! Не помня себя, в каком-то исступлении, замолотил мобильником по мерзким этим щупальцам, тянувшимся к жизням других — а вот теперь к его… Кричать она не могла, ступор прервал дыхание… и пальцы ее разжались.

Она продолжала немо распяливать рот в полуметре ниже. Первый этаж, ничего страшного.
          
— Ну что, — крикнул он из окна. — Поняла теперь, что час расплаты неотвратим и как торговать основами Бытия?
          
— П-п-оня-ла… — она тряслась в рыданиях, размазывая слезы по щекам. — А что же мне теперь делать?
          
Что тебе делать… задумался он. — Деньги у тебя на первое время есть. Сними простую комнату, устройся на работу. В трамвайный парк, я видел, объявления повсюду наклеены, требуются водители. И курсы у них бесплатные, даже стипендию дают. Потом и с общежитием помогут. Вот повесишь в кабине веселенькие занавесочки, индийские благовония будешь зажигать, заваривать зеленый чай в красивой чашке, да проникновенным голосом объявлять остановки. Езди себе по одному маршруту, а зарплата приличная. Завтра же, приходи к Зоопарку, в четырнадцать часов, не опаздывай. Пойдешь с детьми, посмотришь. Тебя там встретит, знаешь, и лев, и вол, и орел, другие животные и птицы. И, слава Богу, что они не «огнегривы», не «исполнены очей», и не «золотые». Таких ты увидишь там, после смерти, «над небом голубым». Это произойдет очень скоро, если не прекратишь заниматься своими мерзкими делишками. Сегодня ты в этом убедилась.