Такси

Давно заметил, что ездить в такси днем и ночью — это принципиально разные вещи. Психологи же установили, что внутреннее состояние человека обусловлено в том числе суточными периодами. Утром, как правило, больше думаешь, меньше говоришь. Днем, напротив, язык срывается с привязи, этакий орловский рысак на скачках в Хэппи-Вэлли. А вечером он пока еще не обуздан, но мозг всячески дает сбои: боек слабо ударил, осечка, разочарование. Впрочем, незамеченное окружающими, потому что они так же, как и ты - в сумеречном коматозе. «Коматозники!» - как любит ругаться культовый персонаж с Патриарших прудов.

- Когда хоть ты кирпичи клал?!

Прокуренный салон, на панели стикер «Не курить», иконы под стереосистемой, четки на зеркале заднего вида. Все чин чином. Вэлком то рашен такси-дансхолл, маза фака.

- Я говорю, х...ле он пиз...т-то, что кирпичи клал?!

Лет сорок на вид. В кожаной кепке цвета подстреленного песца, замшевая куртка с воротником, на руках перчатки с обрезанными пальцами. Говорит, что зовут Геннадий. Возможно, что-то путает, но не суть. Взгляд у него такой странный: один глаз прищурен, второй — как око Саурона. Ты можешь не смотреть, но тебя заметят. Особенно, если речь идет о той разодетой киске у обочины.

- Мда…, - это все, что выдавил из себя Геннадий, оценив оком девушку лет двадцати в коротенькой флорибундовой юбке, из-под которой как бивни тюленя выплывают стройные ножки, обтянутые акриловыми чулками.

На лице Геннадия читалась грусть. Задумчиво проводив ее взглядом, затянувшись сигаретой, он сделал приемник погромче. Там о чем-то важном для развития спорта вещал, по-видимому, местный чиновник. Это его словами возмущался Геннадий. Тот говорил что-то о начале своего профессионального пути. Дескать, клал кирпич, работал сварщиком, а потом вдруг почувствовал, как стал обрастать мышечной массой и...ударился сначала в спорт, а затем в шоубизнес. А оттуда только в чиновники. Ну, или в депутаты, как Валуев. Хотя тот еще и Герасима успел сыграть. Того, что сучку топил.

- Я раньше в хоккей играл - у нас там на корте...Так вот одного нашего мы так и звали — Иван Говно, - вновь сделав приемник потише, зачем-то сказал Геннадий.

Я посмотрел на него вопросительно. Думаю, наверное, объяснит. Но объяснений не последовало. «Смотри-ка, правы психологи», - мелькнуло в голове, а вслух говорю:

- А давайте женщину подберем. Ну, в смысле, довезем.

Слева у остановки стояла ухоженная брюнетка, ровесница Геннадия, ловила бричку. Смуглое, красивое лицо, губы, эффектно подчеркнутые бордовой помадой, кожаная курточка, с блестками, перстни на пальцах, кожаные леггинсы на ногах и ботильоны со стилизованными под дерево каблуками. В целом, смотрелась весьма свежо, хотя морщинки и подтяжки на лице говорили сами за себя. Увядающая королева, все еще полагающая себя принцессой. Паровоз с табличкой «Молодость» вышвырнул тебя на ближайшей станции, но ты все еще пытаешь уцепиться за борт последнего вагона. Зацеппер Елена, знакомьтесь.

- Мне до гипермаркета.

- Присаживайтесь.

- Ой, как хорошо! Маршрутку у нас хрен дождешься.

Геннадий окинул пассажирку оценивающим взглядом.

- С вашими цацками только в маршрутках ездить.

- Да перестаньте. У вас Love-радио есть?

Водитель и пассажирка забыли о моем существовании. Я даже почувствовал какое-то облегчение: в одиночку выдерживать словесные эскапады Геннадия, признаюсь, было весьма непросто. К тому же водил он своеобразно. При виде лежачих полицейских предпочитал ускоряться. Давил гашетку, как пресс голову терминатора в одноименном голливудском блокбастере. Понять логику водителя здесь было сложно. Поэтому я списывал феномен на заключение несчастных психологов.

- Решили вечерок на магазины потратить? - глядя на дорогу, спросил Геннадий.

- Я ужасный шопоголик, - активно ответила Елена. Было видно, что разговор затронул ее любимую тему.

- По вам видно.

Елена засмеялась и принялась рассказывать историю товарооборота в пределах торгово-розничной сети города и своего личного бюджета. Выходило, что тратила она практически все, что зарабатывала в ювелирном салоне, работая администратором, - на разного рода побрякушки, о существовании которых, признаться, до сих пор мне не было известно ровным счетом ничего.

Кафф, клипсы, снуд, палантин, бардотка, гловелетты, менадьера и бог знает какое еще дерьмо, не говоря уже о платьях, обуви и прочих шляпках.

Геннадий слушал и с каждой новой историей его лицо становилось все мрачнее. «Чтоб тебя блинами с лопаты накормили! Да чтоб тебе зарплату кирпичами выдали», - примерно такие мысли витали в голове несчастного таксиста.

Тем временем за окном начался дождь. Прохожие в неимоверных позах превращались в спринтеров на короткие дистанции и сновали в поисках навеса. В расплывчатой, мутноватой реальности, краски рекламных щитов, витрин и иллюминации смешивались, выдавая причудливые образы. Сигналы клаксонов тактично встраивались в мелодию вечернего города. Пасмурный блюз провинциального разлива так хорош в небольших порциях в конце трудового дня.

...Машина остановилась у драгстора. Елена расплатилась и целеустремленно, казалось, даже восторженно двинулась во внутрь. Она знала, что там ее уже ожидает нежная музыка, Эдем со струящимся фонтаном, эскалаторы, мягкие диваны, расслабляющий фимиам специально для нее заготовленных благовоний.

Ее здесь ждут. Все готовились к ее встрече. Пятнадцатипроцентные скидки на сумочки от Dispacci и бесплатная дегустация вин от Шато Рейнон — знак подтверждения гостеприимства. Сначала подарки и расположение, потом ты сама оставишь здесь всю зарплату. Радушные улыбки и внимательный персонал помогут сделать правильный выбор. Покупай — это то, что тебе сейчас нужно. Бери его — абстрактное счастье прямо под носом. Только протяни кредитную карту, и напряжение, вызванное неудачами в личной жизни или семейными склоками, наглостью жирного босса и холодным кофе — как рукой снимет. Предметы-симулякры окружат тебя лаской и заботой, ты растворишься в нежности, и вот уже
мир снова стал чуточку светлее.

«Если вы хотите, чтобы люди зависели от вас, не позволяйте им быть счастливыми. Счастливые люди — свободные люди» - сакральная формула Вещи, которую ты четко осознаешь, но так не хочешь пытаться с ней бороться. Как-нибудь в другой раз. Пусть эйфория длится. Хотя бы сегодня. А завтра — завтра посмотрим. И так каждый день.

***

Машина со скрипом развернулась. Красные огоньки габаритных огней устремились в ночную мглу и совсем скоро полностью скрылись в ее утробе. На небе ни звездочки, на протяжении километра по периметру ни одного фонаря. Тусклый свет выглядывает лишь из окна спасательной станции.

Озеро замерло. Девственная гладь как зеркало притаилось в ожидании чего-то, но его все нет и нет. Блудный сын с серпом в руке сегодня не вернется. Может быть, завтра? Чертовски непредсказуемая штука — возвращение. Ницше наделял ее фатальным свойством и возводил в ранг вечности, но угодив в лечебницу и почив там, кажется, сам опроверг свой тезис. Да, идеи прописались в веках, бесспорно. Но поговорить о них с автором, увы, не получится. Сверхчеловек оказался слишком предсказуемым, чтобы побороть смерть. А смерть — слишком предсказуемой, чтобы допустить возвращение.

Верблюд. Лев. Младенец. Всего лишь слова, слова, слова...