Хрупкость продолжение

В конце третьего курса всех студентов медицинской академии ожидала грандиозная лотерея, все они были должны пройти двухмесячную практику в одном из заведений города или пригородных селений, коих было немало. Острая нехватка квалифицированного медперсонала ощущалась во все времена, так что работы хватало для всех. И не важно, куда направят молодого врача, будь то приют для бездомных животных, где не хватало ветеринаров или просто свободных рук для ухода за зверьем, или же военный госпиталь, куда поступали тяжелораненые солдаты, диапазон заведений, нуждающихся во врачах, поистине потрясал длиной своего списка. Однако это был неплохой шанс для того, чтобы проявить себя, хоть с местом практики и не всем везло.
Следуя корявым записям на своем «лотерейном билете», Альфред выбрался из экипажа и начал петлять вдоль узеньких переулочков, пытаясь добраться до места своей практики - лечебницы для душевнобольных имени Святой Мэри. Одно только название сразу не понравилось Альфреду, от воспоминаний о матери (ее звали Мэри) сердце в груди больно сжималось, лечебница представляла собой огромный комплекс соизмеримый по площади с небольшим городком. На территории клиники были спортзалы, маленькие магазинчики для пациентов и персонала, швейные мастерские, персональные комнаты для медсестер и врачей и даже огромная котельная и водонапорная башня. Находился этот «городок» в довольно отдаленном и тихом местечке, самом что ни на есть подходящем для того, чтобы медленно, но верно сходить с ума в стенах этой каменной неприступной тюрьмы. Вокруг больницы стояло несколько плотно прижатых друг к другу домиков, между которыми сейчас и петлял Альфред, в основном здесь жили те, кто работал в лечебнице, других причин, чтобы объяснить желание проживать рядом с психушкой, не было.
С того самого момента как граф взял в руки листок бумаги, протянутый ему миловидной женщиной, занимающейся распределением студентов, в груди поселилось чувство обреченности. «Психиатрическая клиника имени Святой Мэри» - гласил заголовок, не хватало ему еще и оказаться в обществе психов, когда совсем недавно сам начал потихоньку превращаться в такого. По утрам Альфред часто просыпался из-за чьего-то зловещего шепота, звеневшего в ушах, по ночам спал он неспокойно, метался из стороны в сторону, мучаясь от кошмаров, хотя их подробности и редко всплывали в голове.
Кажется, они выбрали не того, я нуждаюсь в их помощи гораздо больше, чем они в моей, - горько усмехнулся про себя Альфред.
Полностью уйдя в себя и свои мысли, Альфред и сам не заметил, как дошел до двери с табличкой, на которой было указано то же имя, что и на злосчастном измятом клочке бумаги, который граф теребил в руках. Не к месту вспомнив, как отец учил его манерам, граф постучался в дверь и, услышав в ответ чей-то одобрительный рык, вошел внутрь. Перед ним предстал довольно просторный кабинет заведующего больницей, высокие потолки зрительно увеличивали комнату еще больше, в одном из углов стоял мягкий зеленый диван, рядом с ним квадратная тумбочка, с кучей таблеток, вываленных на поверхность тумбы, справа от входа находился маленький железный шкафчик и извилистая вешалка, вдоль стен стояли массивные картотеки, здесь их было около двадцати, сложно было даже представить, сколько же историй болезни они умещали в себе. Сама владелица кабинета восседала за столом посреди комнаты, позади нее было большое окно, наглухо задернутое тяжелыми портьерами, от чего казалось, что находишься в какой-то пещере, вот и еще одно не слишком приятное воспоминание из прошлого посетило графа. Помедлив некоторое время, заведующая все же встала со своего места и раздвинула руками портьеры, чтобы лучше разглядеть незнакомого ей человека. Однако в том был и минус, теперь Альфред так же мог разглядеть свою новую начальницу. На вид ей было около 35-40, черные спутанные волосы сзади были убраны в пучок, а спереди множество выбившихся мелких прядок сосульками свисали на уродливое лицо, треугольный острый подбородок и длинный загнутый клювом нос делали ее похожей на гарпию, блестевшие из-под толстых стекол очков глаза не предвещали ничего хорошего.
Альфреду вдруг жутко захотелось сказать что-то вроде «извините, я ошибся дверью» или «не подскажите, где здесь выход?», но отступать было некуда, и он без слов протянул женщине листок, держащий в руках. Гарпия быстро забегала глазами по листку, по мере чтения, ее безобразный рот изгибался все шире и шире, изображая некое подобие улыбки, хотя улыбкой это было сложно назвать, Альфреду это больше напоминало хищный оскал.
- Что ж, мистер Лексингтон, рада вас поприветствовать в нашей клинике, надеюсь, вам здесь понравится, - гарпия протянула графу руку и вновь оголила свой оскал на показ.
- Наверное, вы всем это говорите, в том числе и вашим пациентам, - Альфред протянул руку в ответ, после рукопожатия с гарпией, графа стало преследовать навязчивое ощущение того, будто он продал душу дьяволу.

Гарпия долго водила Альфреда по больнице, показывая и рассказывая что, где и как. Граф редко улавливал суть произнесенных ею слов и почти все пропускал мимо ушей, ему просто не терпелось поскорее убраться из этого места. Возможно, люди, давно здесь работающие, и привыкли к этой сковывающей атмосфере, но для Альфреда это было в новинку, лица пациентов его пугали, а жесткость персонала поражала.
- В общем-то, своих пациентов, как таковых у вас не будет, мистер Лексингтон, вы ведь не психиатр, насколько мне известно, - заведующая улыбнулась сама себе, - врачи нам нужны для того, чтобы лечить физические раны наших пациентов, а не душевные. Частенько, для того, чтобы привлечь к себе внимание они ранят себя ножами, вилками, деревянными щепками, которые летят от старой мебели, да и мало ли чем еще, можно себя поранить, хм…
- Я думал, что нужно держать такие опасные предметы как можно дальше от душевнобольных, - подключился к разговору Альфред, - наконец-то эта ведьма подошла к сути дела, - подумал он.
- Так-то оно так, но пациентов так много, да и больница не маленькая, за всеми не уследишь, в столовой больные питаются из пластмассовой посуды и пользуются такими же столовыми приборами, пластмассовыми вилками и ножами едва ли можно поцарапаться, - гарпия все улыбалась и улыбалась, настроение ее явно было на высоте.
- Уверен, что при большом желании, и пластмасской можно вспороть себе брюхо.
- Хм, вы правы, бывало и такое, но не в этом суть. Если эти психи, и надумают себе чего, то обязательно найдут то, чем можно нанести себе вред. Медсестры могут забыть убрать за собой железные приборы после обеденного перекуса, многие из них приносят еду из дома, а уж попасть в медсестринские комнаты не так уж сложно, их даже не закрывают. Что до мебели, то мы постепенно решаем этот вопрос, но финансирование у нас не резиновое, кое-где уже удалось поменять старую деревянную мебель на новую, металлическую. Но, как я уже говорила, больница большая, и заменить старье сразу везде не выйдет.
- Да, деньги, деньги, деньги, понятно какими мыслями занят ее микроскопический мозг, - Альфред медленно следовал за разболтавшейся гарпией и уже отсчитывал секунды до того момента когда он сможет уйти. 
- Надеюсь, нам выделят еще несколько человек из академии, нам так не хватает врачей, да и просто людей, которые смогли бы более пристально наблюдать за больными, - начала причитать гарпия. Парочка прошла вдоль длинного коридора и оказалась перед двойными дверями, над которыми висела ржавая металлическая табличка с буквой «В».
- Вот мы и пришли! – радостно воскликнула гарпия, открывая перед собой дверь, - корпус «В», вверяю его в ваши руки. Сегодня я позволю вам остаться на ночное дежурство, чтобы вы быстрее смогли привыкнуть к новой рабочей обстановке, а уже завтра сможете вселиться в один из прекрасных домиков неподалеку от больницы, там уже для вас все приготовлено. А теперь, позвольте вас покинуть, мне нужно заняться одним неотложным вопросом, - заведующая похлопала остервеневшего графа по плечу и с неимоверной скоростью оказалась в противоположном конце коридора, где скрылась за другими двойными дверями. 
- Вот так фокус, - вздохнул Альфред, и, оторвав свой взгляд от слегка пошатывающихся дверей, за которыми растворилась гарпия, развернулся к корпусу «В».
Если где-то и приступили к ремонту и частично заменили мебель, то в этом корпусе ничего такого не проводилось уже больше десяти лет, да и вряд ли планировалось. Стены были изъедены плесенью, обои, которые не меняли уже много лет, висели ободранными клочками, коридорчик казался узким и постепенно сужающимся, по обе стороны располагались комнаты, двери на них были железные, с маленькими решетчатыми окошками. Кое-где возле дверей стояли деревянные табуретки, на которые лучше было не садиться, в конце коридора была лестница, ведущая на верхние уровни корпуса. Пытаясь не замечать шевеление волос на затылке, Альфред быстрым шагом пересек коридор и, оказавшись перед лестницей, столкнулся с одним из пациентов. Это был пожилой мужчина с залысинами, на лице блуждала странная улыбка, глаза его смотрели в разные стороны и иногда страшно крутились в глазницах, больной был в смирительной рубашке. Альфред отступил назад и сглотнул ком, застрявший в горле, немного погодя, вслед за пациентом на узкой лестничной площадке появился еще один человек.
- О, вы пришли кого-то навестить? – извиняющимся тоном спросил парень в белом халате, должно быть это был один из здешних психиатров, сопровождающих своего больного обратно в свою «клетку».
- Нет, я… я новый врач, - коротко ответил Альфред, после столь близкого знакомства с одним из обитателей «вверенного ему корпуса» графу стало немного не по себе.
- Действительно? Что ж, можете подождать секундочку? Сейчас отведу Патрика в его комнату и вернусь за вами. Вам, наверное, не терпится оказаться в своем кабинете, чтобы прийти в себя. В первый день все здесь чувствуют себя не в своей тарелке, - парень дружелюбно улыбнулся и, поправив очки, ткнул Патрика в спину, чтобы тот двигался дальше.
Альфред выдохнул и прислонился к стене, забыв на время то, в каком ужасном она состоянии, он закрыл глаза и слушал, как шаги мужчин сначала удаляются, потом скрип железной двери, громкий хлопок, и вот шаги уже одной пары ног снова приближаются к нему.
- Вот и все, теперь осталось еще с парочкой таких же управиться. Следуйте за мной, я вам покажу куда идти, эээ, а как мне к вам обращаться? – спросил вернувшийся врач.
- Меня зовут Альфред Лексингтон, а вы…
Парень в очках улыбнулся и тыкнул себя пальцем в грудь, над нагрудным карманом халата было вышито «доктор Рид Харрингтон».
- О, понятно, рад знакомству, - Альфред чувствовал себя глупо, обычно он был более внимателен к деталям, а не заметить довольно яркую надпись на халате мог только слепой.
- Мне очень неудобно, Альфред, но не могли бы вы поспешить, меня еще несколько пациентов ждет, санитаров не хватает, а больные не спустятся без чьей-либо помощи и не закроют сами себя в своих комнатах, - улыбнулся Рид.
Граф кивнул, и Рид пошел вперед по узкой лестнице, Альфред старался не отставать, вдвоем как-никак веселее, оставаться надолго в таком месте одному ему не очень-то хотелось. 
Доктор провел графа на третий этаж, и махнул рукой в сторону приоткрытой двери справа от своего кабинета, на этот раз табличку с надписью «доктор Рид Харрингтон», Альфред все же заметил.
- Не скучайте, доктор Лексингтон, скоро увидимся, а теперь, мне и вправду нужно идти, - Рид вежливо поклонился и полез дальше вверх по лестнице.
- Сколько же здесь этажей? – подумал про себя Альфред, наблюдая за удаляющимся доктором.
Что ж, по крайней мере, на этом этаже довольно тихо и спокойно, пациентов в смирительных рубашках и с пеной у рта не видать, а значит, можно вздохнуть полной грудью, пока что…
Альфред открыл дверь своего кабинета, внутри было очень темно, поэтому первое, что пришло на ум графу – открыть окно, которое было завешано какими-то грязными тряпками, изъеденными молью. Сдернув тряпье на пол, Альфред выглянул в окно - внизу виднелись гранитные памятники и могильные плиты, стройными рядами вытянувшиеся вдоль чугунных оградок.
- Веселенькое местечко, - Альфред поднял с пола дырявые портьеры и накинул их обратно на окно.

Оставшееся время до наступления ночного дежурства, Альфред провел в своем новом кабинете, пытаясь хоть как-то обустроить не предназначенное для работы место. На обшарпанном комоде у стены стояла керосиновая лампа, но взяв в руки пыльный светильник, граф понял, что он разбит. На заваленном пожелтевшей бумагой столе очень кстати обнаружился коробок спичек, с его помощью новый обитатель кабинета решил зажечь ветвистую люстру, в которой виднелось несколько маленьких свечек. Альфред оглядел помещение в поисках стула или чего-то, на что можно было взгромоздиться, чтобы достать до расположенной высоко под потолком люстры, но смог найти только трехногую хлипкую табуретку. В другой ситуации граф не стал бы рисковать, но перспектива остаться без света в этом и без того не очень дружелюбном месте пугала его больше, чем переломанные конечности. К счастью, а может и, к сожалению, табуретка выстояла под весом Альфреда и, чиркнув спичкой, он быстро зажег несколько свечей, вернее то, что от них осталось, и поспешно слез на пол. Теперь, при неярком свете люстры можно было лучше разглядеть окружающую обстановку, а не только ее очертания. У Альфреда сложилось впечатление, что до него этот кабинет принадлежал вампиру, темное и затхлое место с пугающими деталями интерьера, к примеру, портрет девушки справа от двери. Нет, сама девушка была очень мила, но тона, в которых была написана картина, отталкивали, преобладали черный и коричневый цвета, она была изображена сидя на стуле посреди пустой комнаты, а если долго смотреть в ее серые глаза, то казалось, что они отливают вишневым дьявольским огоньком. Картина, висевшая слева от двери, очень смахивала на черный квадрат в рамке, хотя, возможно, освещение в комнате не позволяло более детально разобрать объекты на исполненной в мрачных тонах картине. Помимо комода и табуретки со столом в комнате стояла ржавая картотека, один из ящиков топорщился из-за непомерного количества документов, стопками торчащих из него. Возле окна, из которого открывался прекрасный вид на местное кладбище, стояла кушетка, обтянутая потрескавшейся кожей, на деревянном полу возле нее виднелись засохшие бордовые пятна. Рядом с кушеткой стоял шкаф с замызганными стеклянными дверцами, в нем хранились инструменты и кое-какие медикаменты.  Альфред брезгливо раздвинул испачканные темными разводами стеклянные дверцы и принялся с интересом изучать содержимое шкафа. С собой у графа ничего не было, на столь быстрое и неожиданное погружение в работу он вовсе не рассчитывал, поэтому придется работать с тем, что есть. Однако разочарование не заставило себя долго ждать, - внутри нашлись лишь несколько пар дырявых резиновых перчаток, куча таблеток, россыпью валявшихся на каждой полке, об их происхождении и назначении Альфред понятия не имел, упаковок или чего-то подобного здесь и в помине не было, и, самое главное – небольшое металлическое ведерко с дезинфицирующимися в нем скальпелями и зажимами.
***
После «уборки» в кабинете, Альфред обессилено рухнул на трехногую табуретку, стоявшую перед столом, которая жалобно заскрипела под весом графа. Он сложил руки на столе и опустил сверху голову, глаза, уставшие от нехватки хорошего освещения, были едва приоткрыты и стремились закрыться полностью. Альфред не мог припомнить, чтобы какой-либо из дней в его жизни длился так мучительно долго. Все тело затекло и требовало отдыха в мягкой постели, но даже не будь у графа мягкой постели, он бы с удовольствием растянулся прямо здесь, на пыльном полу в бордовую крапинку. Но Альфреду вовсе не хотелось попасть впросак в первый же день на новой работе, ночь, маячащая впереди, обещала быть долгой, кому-то действительно может понадобиться его помощь. День или ночь была за окном – этого граф не знал, а выглядывать в окно, чтобы наткнуться на холодный мрамор могильных плит, щедро разбросанных по всей территории, ему не хотелось. Чтобы немного размять косточки, и не поддаться одолевающему сну, молодой врач решил пройтись по своим владениям и осмотреться. Покинув свой кабинет, граф с удивлением почувствовал досаду, все же в этой пыльной комнатке, ставшей ему родной за несколько часов, было не так уж плохо, там он хотя бы чувствовал себя защищенным, а эти бесконечные коридоры и страшные дребезжащие лестницы вызывали в нем определенную тревогу. В корпусе было очень тихо, даже слишком тихо для такого места, на этаже горело несколько керосиновых ламп, освещавших небольшой холл с многочисленными дверями, Альфред наугад подошел к одной из дверей и дернул ручку на себя, но та оказалась закрыта на ключ. Возможно, уже наступила ночь, и все работники отправились по домам, но не могли же они оставить новичка, который ничего здесь не знает, совсем одного? Хотя, графа мало что могло удивить после утреннего приема, устроенного гарпией, он постарался унять нарастающее чувство тревоги, и продолжил исследовать корпус «В». Что-то подтолкнуло Альфреда спуститься вниз, где он уже бывал однажды, все же, какая-никакая знакомая обстановка, о том, что было на верхних уровнях, ему не хотелось думать, были кое-какие соображения на этот счет. Остановившись на лестничной площадке второго этажа, он остановился и прислушался к тишине, пытаясь уловить хоть какие-то признаки живой души. Но попытки графа оказались тщетными - ничего кроме сдавливающей слух тишины. Альфред набрал воздух в легкие, и начал медленно спускаться на самый нижний уровень, туда, где он видел решетчатые двери, за которыми находились здешние пациенты.

Казалось, что с каждой секундой пребывания Альфреда в этом дурдоме, страх и боязнь чего-то неотвратимого нарастали все больше. Тихо ступая по осыпавшимся каменным ступенькам, граф пытался не дышать, ему не хотелось нарушать повисшую здесь тишину, не покидало ощущение того, что если потревожить покой пациентов, произойдет что-то ужасное, и даже его сердце почти перестало биться, стараясь сохранить тишину на несколько мгновений дольше. Один из камешков, отколовшихся от ступеньки, покатился вниз и стукнулся о деревянные полы первого этажа, издав при этом едва уловимый ухом звук. Но за этим едва уловимым звуком последовал куда более явный, похоже, что кто-то внизу безостановочно бормотал какие-то слова, похожие не то на молитву, не то на скороговорку. Сердце графа бешено заколотилось, разрывая грудную клетку, он невольно поморщился от нарастающего покалывания в груди, но все же собрался с духом и решил дойти до конца, он обхватил рукой скрипучие чугунные перила и медленно пополз вниз по лестнице. Как только граф достиг первого этажа, единственное, что бросилось ему в глаза – одинокая керосиновая лампа, горящая где-то вдалеке, в самом конце длинного коридора, все остальное пространство было затянуто непроглядной темнотой. Альфред тяжело вздохнул и сделал шаг вперед, он осторожно передвигал ногами в темноте, чтобы не оступиться, останавливаясь возле каждой комнаты, и прислушиваясь к мерному дыханию пациентов, пытаясь уловить что-то, что могло бы послужить тревожным звонком. По мере приближения графа к той самой одинокой лампе, бормотание, которое он услышал еще на лестнице, становилось все отчетливее.
Дьявол, дьявол, дьявол среди нас,
Но я ему в руки не дамся,
Лучше уж в объятия Бога отдамся…
Пациент повторял это своего рода трехстишье раз за разом, и видимо не намеревался останавливаться. Альфред почувствовал уже знакомое ему шевеление волос на затылке, от упоминания о дьяволе ему стало уж совсем не по себе. Он колебался несколько секунд, но все же, чувство долга взяло вверх и пересилило желание поскорее унести отсюда ноги, Альфред заглянул в комнату неспокойного пациента через решетчатое окошечко в двери, но разглядеть смог немногое, лишь неясные очертания покачивающегося человека, сидящего в углу. Мужчина, в чью комнату заглянул Альфред, будто почувствовал, что за ним наблюдают, и развернулся к нарушителю спокойствия лицом, на мгновение графу показалось, что глаза пациента озарило серебряной вспышкой, отчего те налились каким-то зловещим свечением. Однако стоило Альфреду моргнуть, и свечение тут же исчезло, а его пациент развернулся к нему спиной и продолжил дальше бубнить себе под нос то самое трехстишье, будто его и вовсе не волновало чье-то присутствие. Странное поведение здешних обитателей, вероятно, было нормой, но Альфред все же дошел до конца коридора, проверив каждого из пациентов. Затем, чтобы убедиться наверняка в том, что он никого не пропустил, граф решил воспользоваться лампой, которая, наконец, оказалась в его досягаемости. Молодой врач снял лампу с ржавого крючка на стене и медленным шагом направился к лестнице, освещая себе путь. Проходя мимо палат больных, граф подносил керосиновый фонарь к решетке на двери, стараясь разглядеть, в каком состоянии находятся их обитатели. Пока что все те, кого Альфреду удалось повторно осмотреть при помощи лампы, не выказывали никаких тревожных знаков, многие мирно сопели, либо просто лежали, рассматривая потолок или небо через решетку на противоположной от двери стене. Вид умиротворенных людей и внезапно прекратившийся шепот про дьявола немного успокоил Альфреда, он продолжил медленно вышагивать по направлению к лестнице, держа фонарь перед собой. Оказавшись перед дверью самого проблемного пациента, граф решил не заглядывать внутрь, прекратившийся шепот наверняка свидетельствовал о том, что мужчина уснул. Но Альфред понял, как ошибся в своем предположении, когда дверь со свистом распахнулась, а ошалелый пациент с вращающимися глазницами, налетел на него, сбив с ног.
***
Кушетка была жесткая и жутко неудобная, из-за раны на лопатке, было сложно подобрать позу, в которой можно было бы не испытывать сильную боль, однако через некоторое время усталость и потеря крови дали о себе знать, и Альфред провалился в сон, привыкнув к боли. Через несколько часов его разбудило солнце, проникавшее через не плотно задернутые портьеры, граф приоткрыл один глаз на секунду и снова закрыл его. Все тело ломило, на коже были видны мурашки, вероятно, за то время пока он спал, камин в комнате потух, и воздух успел заметно остыть. Голова шла кругом, во рту чувствовался привкус железа, а к горлу подкатывала тошнота, ужасное ощущение, стоило бы отдохнуть еще немного. Но поняв, что холодный кабинет, расположенный в здании психиатрической больницы – не лучший вариант для отдыха, Альфред нехотя привстал и свесил ноги с кушетки, от такой резкой смены положения, голова закружилась еще сильнее, а рвота была бы и рада вырваться наружу, если бы в желудке что-то было. Так плохо Альфред себя никогда не чувствовал, даже несмотря на частые приступы «лихорадки», как он сам ее окрестил, это было что-то похуже, он чувствовал, как собственное тело взбунтовалось против него самого. Граф обхватил голову руками, пытаясь остановить звон, который эхом раздавался в ушах, посидев так с минуту, он почувствовал, как слух снова возвращается к нему. Но первые звуки, которые донеслись до вновь обретенных ушей, не очень-то его порадовали, знакомый стук каблучков доносился из коридора. Альфред окинул своим сонным взором кабинет и чуть не упал с кушетки, обнаружив, что она вся и пол под ней залиты кровью, он, конечно, мог и ошибаться, но до него этих пятен было хотя бы не так много, как сейчас. Альфред быстро, как мог, соскочил с кушетки и, подбежав к письменному столу, натянул на себя темное пальто, в котором прибыл вчера. Зеркала в комнате не было, но представить, как «чарующе» он выглядит в липкой, багрового цвета рубашке, можно было и без него. Едва граф застегнул последнюю пуговицу на своей верхней одежде, в кабинет тут же ворвались гарпия, ее имени он так и не запомнил, а следом за ней еще одна долгожданная гостья – Шарлотта. У обеих на щеках горел румянец, а на лбах виднелась испарина, выглядело все так, будто бы они бежали сюда.
Первой начала гарпия – О, Господи, Альфред, я так рада, что с вами все в порядке, по словам санитара, рана, которую ему пришлось зашивать, выглядела ужасающе! По вашему внешнему виду можно смело сказать, что он немного приврал! Боже, позвольте мне загладить перед вами вину, пожалуй, вам нужен отдых, я уже велела нескольким сестрам оборудовать для вас домик недалеко отсюда, надеюсь, вам там понравится, - закончила женщина, заправляя за ухо непослушный кучерявый локон. Шарлотта, стоявшая за ее спиной, выглядела жутко недовольной, казалось, что ее так и распирает от злости.
Альфред так и не понял, что означали последние слова гарпии по поводу его внешнего вида – ирония или недостаточная освещенность комнаты, но решил не уточнять, едва он открыл рот, чтобы ответить на предложение заведующей, как Шарлотта разразилась свинячим визгом.
- Да как вы смеете? Между прочим, Альфред один из лучших на курсе, какого черта его занесло в ваше заведение, я вообще не понимаю! Я обязательно выясню это у администрации академии! Куда смотрят эти идиоты?! Ваш псих мог убить его, как он вообще мог выбраться из «надежно запертой камеры»???
Гарпия не внушала Альфреду большой симпатии, но в этот момент ему отчего-то стало ее жаль, хотя любому, кто попадет под горячую руку Шарлотты, не позавидуешь. Кроме того, его тоже интересовало – какого черта дверь в камеру этого кровожадного психа была не заперта?
- …Я ни за что не позволю Альфреду здесь работать, я немедленно забираю его отсюда…
Погрузившись в раздумья, Альфред пропустил мимо ушей некоторую часть разговора.
- …полная антисанитария! Угроза для жизни на каждом шагу!
- Шарлотта, успокойся, пожалуйста, ты же добралась до моего кабинета живой, значит не так уж много здесь угроз для жизни. Я с удовольствием приму предложение отдохнуть немного в одном из домиков, что неподалеку отсюда, - увидев, что Шарлотта вновь собирается разразиться гневной тирадой, он знаком остановил ее.
- Я так устал, у меня нет сил на споры, я должен пройти практику вне зависимости от того, насколько высока степень угрозы для моей жизни, я так решил, и меня не переубедить, не стоит влезать хотя бы в это.
Гарпия с интересом смотрела то на Альфреда, то на Шарлотту, не понимая, что может связывать этих двоих, она поправила свои очки и ехидно улыбнулась, глядя на баронессу, услышав, что граф не прочь принять ее предложение.
- Прошу, следуйте за мной, я покажу вам, где… - грудным голосом начала гарпия.
- Благодарю за беспокойство, но я сам найду это место, я загляну сегодня вечером, чтобы обговорить произошедший инцидент, - Альфред поднялся со стула, на который упал, как только «гостьи» ворвались в его кабинет. Встать с него стоило ему чудовищных усилий, он выпрямил спину и проковылял к двери, держась прямо изо всех сил, если бы Шарлотта или гарпия заподозрили что-то неладное, он бы так просто не смог от них отделаться. Как только он закрыл за собой дверь, Шарлотта снова начала что-то выкрикивать, не желая уступать в начатом ею споре, Альфред с облегчением выдохнул и сполз вниз по двери, откуда же взять столько сил, чтобы добраться до желанного домика с мягкой постелью – подумалось графу. Он набрал побольше воздуха в легкие и попытался встать, цепляясь пальцами за выступы в дверном проеме.
Преодолеть маленький коридор было несложно, - так подумал Альфред сначала, но дрожащие коленки твердили ему о противоположном, затем графу предстояло преодолеть тошнотворную винтовую лестницу, ведущую на первый этаж, где-то примерно на середине пути, Альфред пошатнулся, и, схватившись руками за перила, едва не перекувыркнулся вниз.
- Вот это приключение, будет, о чем внукам рассказать, - с иронией подумал Альфред, - если, конечно, еще доживу…
***
Альфред медленно спускался к своей цели, все-таки третий этаж – это оооочень высоко, оказавшись у второго этажа, граф вздрогнул, ему показалось, что кто-то пробежал возле него, он повертел головой, но увидел только большое прямоугольное зеркало, с огромной трещиной посредине, оно было прислонено к стене, в нем он увидел только свое отражение, искаженное трещинками расходившимися от главной трещины. Альфреду было некомфортно в этом заведении, он уже пожалел, что так резко отклонил просьбу Шарлотты убраться отсюда как можно дальше. Паранойя внутри него все нарастала, каждый шорох, и незнакомый звук не предвещали ничего хорошего. Вдобавок ко всему, хотелось ужасно спать, а прилипшую к телу рубашку поскорее сменить на свежую, тянущая боль в лопатке не собиралась отступать, коленки тряслись, по телу била крупная дрожь, от этого чувства дискомфорта можно было сойти с ума. Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Альфреду удалось добраться до первого этажа и, пробравшись через узкий коридор с камерами, заключенных в этой больнице пациентов по обеим сторонам, выбраться в просторный зал с множеством дверей, ведущих в другие части этого огромного здания. Теперь граф стоял перед выбором – какую, из множества этих самых дверей выбрать? Он стал разглядывать помещение, медленно волоча своим взглядом по высоким сводам потолка, как вдруг его неспешное изучение прервал резкий звук...

***
Альфред предпочитал приходить на работу сразу после того, как просыпался, неважно, что до начала рабочего дня оставалось несколько часов, ему нравилось медленно изучать истории болезней пациентов, и делать пометки в своем журнале, к тому же тишина расслабляла графа и помогала настроиться на нужный лад. После девяти часов, кто-то из медбратьев частенько приводил к нему искалеченных пациентов, которых Альфреду было необходимо залатать и привести в надлежащий вид. Зачем больные ранили себя… иногда Альфреду было сложно понять, то чем они руководствовались, когда бились головой об стену, воровали из столовой вилки или ножи, чтобы затем, сделать надрезы или проколы на своей коже, и много еще чего для того, чтобы причинить себе боль. Некоторые пациенты пытались так привлечь к себе внимание, некоторые, уставали от постоянного нахождения в узкой камере и калечили себя для того, чтобы «прогуляться» к доктору, и увидеть что-то кроме четырех стен своей тюрьмы. Другие пациенты наносили себе увечья из-за любви к мазохизму, некоторые, наоборот, делали это, чтобы почувствовать себя живыми. Альфред и в кошмаре не мог представить, каково жить в этом «пансионе», а измученные серые лица здешних обитателей только подтверждали самые страшные его догадки. Граф Лексингтон любил свое дело, но самовольно в качестве места работы он бы это заведение ни за что не выбрал. У него было такое ощущение, будто каждый пациент оставлял внутри него частичку своего отчаяния. Альфред лишь утешал себя тем, что это продлится еще совсем недолгое время, и он не успеет сойти с ума до того момента.
Граф проснулся этим утром довольно рано, за окном было темно и серо. Но Альфред не был из тех, кто питал ко сну глубокие нежные чувства, прийти в себя даже после нескольких часов сна, для него не было таким уж непреодолимым делом. Немного потянувшись в постели, новоиспеченный доктор Лексингтон встал на ноги и направился в ванную. Первым делом он взглянул на свое отражение – идеальное белое, словно из воска лицо и серые холодные глаза безмолвно поприветствовали его. Затем Альфред попробовал ощупать левую лопатку, совсем недавно побывавшую в переделке, граф смог нащупать швы, но толком разглядеть, что да как, ему не удалось, зеркало было слишком маленьким, да и разворачивать голову на 180 градусов Альфред еще не научился. Но, в общем-то, чувствовал он себя вполне бодро, кроме привычного озноба, продирающего все тело и небольшого покалывания под ногтями, больше никаких признаков недомогания или инфекции. Альфред конечно надеялся на компетентность здешних врачей, но в подробностях не помнил, того как ему обрабатывали порез, он был почти без сознания и мало что мог восстановить из обрывков мелькавших перед глазами кадров.
Все же, убедившись в целости своего организма, граф, наконец, оделся и вышел на улицу. Домик, предоставленный Гарпией, был вполне уютным, и находился совсем недалеко от здания, в котором работал Альфред. По пути на работу Лексингтон старался не обращать внимания на угрюмые пейзажи этого места, он погрузился в свои мысли и довольно скоро оказался в своем кабинете. Граф вытащил из выдвижного ящика своего стола несколько историй болезни и разложил их на своем столе, ему нужно было внести имена всех побывавших у него пациентов и описать характер ран, которые они себе нанесли. Для этого он открыл журнал, заполняемый до этого предыдущими докторами, занимающимися болячками обитателей этой больницы и немного подумав, начал что-то записывать.
На заполнение журнала у Альфреда ушло около часа. Времени было все еще немного, маленькая стрелка часов даже до восьми еще не дотянулась. У графа возникла идея спуститься вниз и подождать когда в восемь откроется столовая для персонала, чашка кофе и бутерброд с маслом были бы как раз кстати. Но как только он встал со своего стула, дверь его кабинета отварилась, и здоровенная детина – перепуганный медбрат по имени Тони ввалился внутрь с худенькой девушкой на руках. Тони, ориентировавшийся в этом кабинете не хуже Альфреда, быстро прошагал к заляпанной кушетке в углу комнаты и опустил на нее девушку.
- Я обнаружил ее совершенно случайно! – выпалил Тони, - надеюсь, еще не слишком поздно!
Альфред подскочил к девушке и попытался нащупать пульс на ее шее, пульс был, но очень слабый. Он оббежал ее тело глазами пытаясь найти следы увечья, но никаких видимых кровоподтеков или чего-то подобного он не обнаружил. Граф повернул свою голову к Тони, застывшему в ожидании, - все будет хорошо, ты можешь идти.
- Вы уверены, доктор? Вы уже поняли, в чем проблема? Не понимаю, что с ней, ведь я ее вчера вечером лично проверял, а что за ночь могло случиться? Она никуда не выходила, может если только…
- Ты слышал, о чем я тебя попросил?
Тони тут же замолк, и, стиснув зубы, вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Альфред повернул ключ, торчавший в двери и замок издал скрип, свидетельствовавший о том, что дверь теперь заперта.
Если нет никаких видимых повреждений, значит…
Альфред осторожно закатал серенькое платье, надетое на девушке, и увидел маленькую струйку крови, сочащуюся по внутренней стороне бедра ее правой ноги.
***
- Очнись, очнись… - слова эхом отдавались в ушах Виктории. Резкий запах нашатыря ударил в нос, и ей пришлось открыть свои глаза.
- Как себя чувствуешь? Я сделал пару уколов и извлек…то, что было внутри твоего влагалища. Голова кружится? – Альфред с опаской смотрел на хрупкую девушку.
- Нет, не кружится, но в ней постоянно что-то шумит, - Виктория поморщилась и обхватила голову своими тонкими ручками.
- Когда у тебя был последний прием пищи? Надеюсь, хотя бы в этом году? – Альфред протянул девушке блюдце с хлебцами с маслом.
Викторию немного подташнивало, но чувство голода пересилило тошноту, и она потянулась рукой к блюдцу.
- Наличие аппетита – это, несомненно, плюс. Но я бы порекомендовал тебе постельный режим сроком на неделю.
Виктория откусила хлеб с маслом и, опустив голову в пол, начала медленно жевать.
- Вижу, ты не очень этому рада. Может, объяснишь почему?
Глаза Виктории наполнились влагой, и она отчаянно мотнула головой, дав понять, что не хочет разговаривать на эту тему.
Альфреду показалась странной такая реакция, но он решил не давить на девчушку, и подумал завязать с ней простую, ни к чему не обязывающую беседу.
- Что ж, прости. Не стоит мне совать нос не в свои дела. Давай начнем наше знакомство, так как это полагается – узнаем имя собеседника. Как тебя зовут?
- Виктория, - девушка посмотрела на графа своими печальными глазами и спросила, - а ваше имя?
- Я – Альфред.
После того как обмен именами завершился, в комнате повисла неловкая тишина.
Граф раздумывал над тем, что явилось причиной болезненного состояния этой девушки, и как это оказалось у нее промеж ног. Он решил не спрашивать об этом у Виктории напрямую, а поинтересоваться об этом у медбрата, который ее нашел, а может быть и в истории болезни найдется какая-нибудь информация. Но внутренний голос Альфреда подсказывал ему, что что-то тут нечисто…