Геннадий Петрович Дивногорцев

Не документальные воспоминания.

1946 год, осень. Мне пять лет.  Наша семья: папа, мама, старший брат, я и домработница, - живёт в 22-метровой комнате в Москве в «коммуналке». Засыпаю на своём маленьком диванчике с круглыми валиками по бокам и высокой спинкой с полочкой наверху. Сквозь сон слышу, не разбирая слов, тревожный голос мамы (1). В ответ успокаивающий голос папы. Осознаю только последние слова: «Геннадий  привёз», и засыпаю. На следующее утро выхожу в коридор коммуналки и вижу у двери нашей комнаты большой холщовый мешок. Мешок набит картошкой и стоит под вешалкой-полкой, на которой висит наша верхняя одежда: папина длиннополая военная шинель, заношенное пальто мамы, деревенский плюшевый полушубок домработницы, пальто моего старшего брата, под полкой на гвоздике моё пальтишко. В голодный 1946 год мешок картошки это был царский подарок.


В то время, как мне потом рассказывали старшие, по Москве ходила такая байка.  Клоун Московского цирка, что на Цветном бульваре, Карандаш (Михаил Николаевич Румянцев) во время представления вышел на арену с мешком картошки и молча сел на него. Ведущий (шпрехшталмейстер) громогласно спрашивает: «Карандаш, ты чего это сел на мешок с картошкой и молчишь?». Карандаш отвечает: «Вся Москва сидит на картошке и молчит!». ...

***

1973 год, я живу с родителями. Воскресенье. Папа мне: «Звонил Геннадий Дивногорцев. Его дом в Щукино скоро сносят. Всех уже выселили «под снос», он остался в посёлке один. Предлагает нам приехать к нему с машиной. Говорит, что присмотрел в соседних выселенных домах вполне приличные работающие АГВ, газовую колонку и плиту, для Малаховки. Может быть, можно будет взять ещё что-нибудь полезное. Всё легко демонтировать, он уже попробовал. Инструмент не нужен, у него есть». Папа с улыбкой маме: «Геннадий не меняется». Неуверенно: «Ну, что? Нужно нам?».  Папа в отставке, полковник-инженер, ветеран РВСН, много всяких болячек. В вопросе слышна неловкость: «Нам это надо?». У нас в Малаховке летняя дача. Дача «холодная», неотапливаемая. Я отвечаю, что вообще всё это можно купить, но мы как-то об этом не думали: «А кто такой Дивногорцев?». Мы со старшим братом очень мало знаем о наших родителях и их окружении, только родственники и ближайшие друзья, всех можно сосчитать на пальцах рук: привычка «держать язык за зубами» со сталинских времён, а потом ещё с засекреченной папиной послевоенной работы. Папа садиться за стол и начинает рассказывать ...

***

Геннадий Петрович Дивногорцев папин друг с довоенных лет. В 1948 году Геннадий Петрович Дивногорцев был арестован органами МГБ по доносу и просидел в ГУЛАГ’е вплоть до 1957 года. Большую часть заключения он проработал начальником лаборатории в, так называемой, «шарашке».  В 1957 году он был выпущен на свободу. Его «взяли» в чине подполковника войск связи, а выпустили подполковником МГБ. После реабилитации Геннадий Петрович подал заявление на восстановление в партии (КПСС). Для восстановления ему нужны были рекомендации от трёх членов партии. Одним из них он выбрал папу. Папу пригласили в райком и предоставили партийное дело Г.П.Дивногорцева.

***
Геннадий Дивногорцев в начале 20-х годов поступил учиться на дневной факультет МВТУ сразу после окончания средней школы. В то время таких студентов было мало, так как большинство из них были «взрослые», прошедшие Гражданскую войну, парт тысячники, из рабочих и крестьян. Выпускники же школ, в основном, были из социально неблагонадёжных слоёв и в соответствии с советской идеологией их на дневные факультеты почти не брали, только по остаточному принципу. Геннадий же был «свой», из семьи квалифицированного рабочего-железнодорожника. Учился Геннадий Дивногорцев на «отлично», был очень способным, ярким, энергичным, общительным, доброжелательным парнем, охотно помогал своим старшим сокурсникам и пользовался среди них непререкаемым авторитетом. Геннадий, естественно, был комсомольцем.


В партийном деле Г.П. Дивногорцева были упомянуты два выговора комсомольцу Дивногорцеву. За время учёбы в МВТУ он дважды  был на грани исключения из комсомола, но отделался выговорами ... .


Первый раз Геннадия Дивногорцева «исключали» за то, что он предложил заменить советского человека роботом(!). Со слов папы, Дивногорцев обладал блестящими способностями и колоссальной энергией. Итак, студент Геннадий Дивногорцев разработал, создал и предложил внедрить робота-регулировщика дорожного движения на улицах Москвы, чтобы освободить живого человека от работы, которую может выполнять механическое устройство. Комсомольские руководители МВТУ посчитали это предложение оскорбительным и унизительным для советского человека, они усмотрели в этом предложении идеологическую подоплёку и потребовали исключить его из комсомола, наверное, за неуважение к высокому званию «советского человека».  Из комсомола исключали на общем собрании всех комсомольцев при участии партийцев из числа студентов и преподавателей (?). Против «исключения» проголосовали большинство. Тогда было предложено вынести ему выговор, что и было сделано.


Второй раз причина его комсомольской провинности оказалась более серьёзной. Дело в том, что в середине 20-х годов во всех партийных ячейках страны проводилась открытая дискуссия, которая в народе именовалась: «Куда идти, куда поворачивать?». Особенно жарко обсуждения дальнейшей политики партии и путей развития страны проходили в студенческих коллективах. На одном из таких собраний в МВТУ выступал косноязычный представитель Сталинской группировки. Сидевший в зале среди слушателей Геннадий Дивногорцев крикнул, что-то вроде: «Что мы слушаем этого дурака, он двух слов связать не может!». После этой реплики незадачливого оратора освистали, зашикали и, в конце концов, стащили с трибуны!  А в 1927 году Сталин полностью взял власть в ВКП(б) и в СССР в свои руки. Вот тут-то про выходку Геннадия Дивногорцева на дискуссионном собрании вспомнили и потребовали к ответу! Но и в этот раз авторитет Дивногорцева среди студентов и преподавателей защитил его от расправы. Был вынесен второй выговор «с занесением».


Настоящая беда  пришла  в 1948  году, уже  после  войны.  Геннадий Петрович  ещё  до  войны  жил  в  подмосковном  Щукино. У него  там был участок  земли и хороший частный (собственный) бревенчатый рубленный  дом  с  «удобствами»  на  улице. В  послевоенное  время  Москва  уже  вплотную  подступала  к  ближайшим  пригородам.  Щукино  вот-вот  должно  было  войти  в  черту  Москвы. Дивногорцев  начал  хлопотать  о  том, чтобы  ему  вместо  дома  с  участком  дали  городскую  квартиру, трудно стало отапливать дом дровами, носить воду из колодца и бегать по нужде на улицу в нешуточные московские морозы.  Он  обивал  пороги  Моссовета  и   исполкома  района, который  должен  был  поглотить  Щукино. Все  его  усилия  были  безрезультатны. Он  даже  не  мог  попасть  на  приём  к  районному  начальству.  Как-то,  не  попав в очередной  раз  на  приём  к  Председателю  Исполкома, Дивногорцев с  досады  кому-то пожаловался: «У нас попасть на  приём к  Председателю  Исполкома  сложней, чем к  Американскому  Президенту!».


В  1948 году  Геннадия  Петровича  Дивногорцева  арестовали, осудили  и  посадили. Основным  аргументом  для  осуждения, как  после  реабилитации  узнал  Дивногорцев,  было  его  высказывание  со  сравнением  Председателя  Советского  Исполкома  с  Американским  Президентом. Тот, кто  слышал  это  высказывание  Дивногорцева,  тут  же  написал  на  него  донос  в  МГБ. Дивногорцев  просидел  в  тюрьме  10  лет  с  1948 по  1957  годы. Когда  его  арестовали,  жена Дивногорцева была  в  положении. Вскоре  она  родила  второго сына.  Дивногорцев  впервые  «живьём» увидел  своего  младшего сына  в  1957  году, когда  тому  уже  исполнилось  10  лет.


Дивногорцев  сидел  не  в  обычной  тюрьме, а  в,  так  называемой,  «шарашке». Так  в  народе  назывались научно-исследовательские  и конструкторские  бюро в системе НКВД/МГБ, в  которых  заключённые, учёные  и  инженеры  высокой  квалификации, лишённые  всех  гражданских  прав, в  качестве  интеллектуальных  рабов,  занимались  научно-техническими  разработками по  заданиям  НКВД/МГБ. «Шарашки», подобно той в  которой  работал  Дивногорцев,  «прославил»     А.И. Солженицын в  своём  романе  «В  круге  первом».


Дивногорцев, выйдя  из  заключения, в  разговорах  с  папой давал свою  оценку  происходивших  в  те годы арестов  большого  количества  ведущих учёных  и  инженеров. Он  считал, что  это был  очередной  Сталинский  призыв  бесплатной  и  бесправной  «рабочей  силы»  для  решения  сложных  научных и технических задач для нужд НКВД/МГБ. По  его  мнению,  эта политика  была  продолжением  довоенной  политики  массовых  арестов  двадцатых-тридцатых  годов, когда  миллионы  «зеков»  своим бесплатным трудом  обеспечивали  решение  многих грандиозных  народно-хозяйственных  задач Сталинских пятилеток с  минимальными  затратами. Больше  того, Дивногорцев даже пытался “вычислить” «кто  «рекомендовал»  его  на  эту  работу.


Дивногорцев  отмечал, что  такой концентрации учёных и  инженеров  высшей  квалификации, собранных  в  одном  учреждении,  он  никогда  до  этого  не  встречал: это  была  элита  советской  научно-технической интеллигенции!  Причём  после  успешного  окончания  разработки  какой-либо  темы  ведущие  этих  тем  награждались  Сталинскими  премиями  и  выпускались  на  свободу, что, кстати, описано и у А.И.Солженицина.  Но  если  надо  было  решать  очередную  проблему, человек  мог  быть  снова  арестован  и посажен  для  работы  в  «шарашке». Геннадий  Петрович говорил, что академика  Минца  сажали  три  раза !!!

***

Я слушаю папу с нарастающим интересом и начитаю понимать, что Геннадий Петрович Дивногорцев, возможно, один из героев романа А.Солженницина «В круге первом». Папа «В круге первом» не читал, это точно. Я говорю: «Едем, обязательно едем!». Папа звонит брату. У него Жигули 2101, премиальные (!). Он был премирован правом внеочередной покупки (!) автомашины Жигули 2101 за успешное участие в Лунной программе СССР. Договариваемся о поездке. Папа звонит Геннадию Петровичу. День встречи назначен.

***

С Геннадием Петровичем Дивногорцевым папа познакомился в начале 30-х годов, когда папу после окончания Академии Связи им. В.Н.Подбельского (2) оставили там преподавателем … . Он был папин ровесник, они быстро сошлись и стали друзьями.
Геннадий Петрович преподавал в Академии, работал в НИИ, непрерывно что-то изобретал, писал книги и занимался общественной деятельностью. Ко всем своим талантам о был ещё невероятно коммуникабельным, деятельным и предприимчивым, причём без своекорыстия.
Из папиных рассказов выяснилось, что нашей даче в Малаховке мы обязаны Дивногорцеву.


В начале ХХ-го века началось «дачное» освоение пригородов Москвы по Казанской железной дороге (см., например, воспоминания А.Цветаевой). Революция 1917 года прервала этот процесс, но с 30-х годов началась советская волна освоения участков под дачи на этом направлении. Застраивались посёлки Томилино, Малаховка, Удельная, Ильинское, Быково, Кратово вдоль Казанской железной дороги.
Как раз во время этого дачного бума образовался Дачно-Строительный Кооператив (ДСК) под названием ОБРАБПРОС. В СССР было принято называть различные учреждения аббревиатурами их полных названий. Использовались всевозможные, иногда  самые  неудобоваримые, сокращения: от  Совнаркома  до  Аптекоуправления (см. Ильфа и Петрова «Двенадцать  стульв») . ОБРАБПРОС был сокращением Объединения Работников Просвещения. Работники просвещения: преподаватели средних школ и высших учебных заведений, - объединились для построения дачного посёлка в Малаховке. В это объединение вошли и сотрудники Академии Связи им. В.Н.Подбельского.


Идея  построить  дачу  в  Малаховке  принадлежала Геннадию  Петровичу  Дивногорцеву.  Папа  сам  никогда  бы  не  решился  строиться, у  него  не  было  на  это ни  денег, ни фантазии. Он вырос в семье еврейских бедняков, которые на праздники-то еле-еле наскребали средства для приготовления  традиционных угощений.


Дивногорцев каким-то образом участвовал в организации  ОБРАБПРОС’а и буквально затащил туда папу. Он не  только  уговорил папу вступить в кооператив, но  и  подал  идею,  как  начать строиться  без  денег.  Он  предложил  найти  богатого  человека, а  такие  люди  были  ещё  со  времен  НЭП”а (помните Корейко из «Золотого телёнка»),  и,  отдав  инвестору  половину  участка,  строиться  в  долг, в  рассрочку. Вскоре богатый инвестор был  найден через знакомых знакомых. Это  был  директор  маленькой  мастерской  по  пошиву  рабочей  одежды  и,  по  совместительству,  подпольный  миллионер.


«Обрабпрос»  начал  своё  существование в 1933 году. Папин участок  был поделен  на  две  части  и  сосед-инвестор  энергично  приступил  к  строительству  дачи в виде двух симметричных половин. Строительство  шло  быстро,  и  уже  в  конце  1935  года  дом  был  готов. В  последствии  на  этой  даче  выросли  мы  с  братом, дочь  брата и его внуки,  мои  дети. А  папа  расплачивался  с инвестором вплоть  до  начала  50-х  годов. Вот  так  реализовалась  очередная  идея  Геннадия  Петровича.


Вообще   у  Геннадия Петровича было  много  полезных идей. Например, по папиному утверждению, Дивногорцев придумал службу точного времени в Москве по телефону 100. 

***

  Геннадий  Петрович,  выйдя  на  свободу, получив  полную  реабилитацию и восстановившись в партии,  через какое-то время устроился  преподавателем  в  один из Московских  технических  ВУЗ’ов. Ещё до войны он был кандидатом наук и имел  учёное  звание  доцента. Придя работать в ВУЗ он  обнаружил, что  за  годы  его  вынужденного  отсутствия  в  советском  обществе  произошли  большие  перемены. Оказалось, что  в  ВУЗ, в  котором   он  начал  преподавать,  можно  было  поступить   за  взятку, а  сдача  текущих  экзаменов  для  студентов  имела  свои  расценки. Дивногорцев,  шокированный  этим  открытием,    как  всегда,  начал  борьбу  с  обнаруженными  пороками. Но  коллектив  ВУЗ’а  его  не  поддержал, а,  напротив,  объявил  клеветником  и  склочником. В  результате  от  преподавания  ему, кажется,  пришлось  отказаться.
 
***

Мы  с  папой  и  братом   вечером  после  работы  приехали на машине к  Геннадию  Петровичу Дивногорцеву в  Щукино. Геннадий Петрович встретил нас радушно, но по деловому. У него всё уже было приготовлено: инструмент в тряпочке, санки внука (ноябрь, снег уже лёг), старенькое одеяло, на всякий случай, чтобы прикрыть нашу добычу. Вроде бы не воруем, но, чёрт его знает, что, ... . Осторожность, возможно, привычка, приобретённая в заключении,… .


Когда стемнело, мы вчетвером пошли  к  дому, где  находилось  намеченное к  демонтажу  оборудование.  Операция  была  проведена  молниеносно: всё  то, что  Геннадий  Петрович  считал  полезным  для  оборудования  отопления  в  Малаховке, было легко снято, погружено  на  саночки  и  аккуратно  прикрыто  одеялом. Мне  даже  показалось, что  все  отвинчивающиеся  детали  заранее  были  смазаны  или  обработаны  составом  антиржавчины. Вся  компания  двинулась  назад  в  дом  Геннадия  Петровича. По-моему, папа  был  очень  смущён   участием  в  этом  мероприятии. При  погрузке-разгрузке  АГВ  и  других  элементов  будущего  отопления  дачи  в  Малаховке  мы  погнули металлическую  спинку саночек.

***

Через  некоторое  время  после  описываемой  операции я,  купил  новые  санки  и  повёз  их  к  Геннадию  Петровичу.    Меня угощали чаем. За чаем  говорили о чём-то. Геннадий Петрович время  от времени подносил к носу ингалятор, после ГУЛАГА его мучила астма. Наконец, я решаюсь спросить: «Геннадий Петрович, а что Солженицын? Вы его знали? Как Вы его оцениваете?» «Солженицын? Гнида!», - и больше ничего, и сразу перевёл разговор на другую тему.

___________________________________________

(1)   ожидание ареста по ночам ещё с довоенных времён!
(2)  В.Н.Подбельский – первый нарком почт и телеграфа РСФСР