ЭТО МОЙ БРАТ

"Нет больше той любви, как если кто отдаст душу свою за друзей своих..."
Евангелие от Иоанна 15:10

I.

Сашка Малышев сидел на ржавой трубе спортгородка школьного двора, докуривал сигарету и думал над тем, куда бы ему пойти. Делать было нечего, приятно грело апрельское солнышко, от которого Сашка смешно щурился. С уроков его выгнали, тренировки в секции бокса сегодня не было, родители были на работе, и в голове, как и в карманах, было пусто. Настроение у Сашки было, надо сказать, не то, чтобы совсем плохое, но и не очень хорошее. Накануне тренер Александр Петрович оттянул Сашку по-полной - и за курение, и за плохую учебу. Пригрозил даже выгнать из секции, если Сашка не возьмется за ум. А как тут можно взяться, если школу Сашка люто ненавидел, любил иногда покурить, больше для понтов, а в боксе не чаял души и считал, что в будущем его ждет карьера Майка Тайсона. Оставалось потерпеть пару месяцев и дождаться окончания девятого класса…

Из-за угла вышел Гена Сафонов. Всеми признанный лох и неудачник Гена игнорировался даже самыми некрасивыми девочками школы. Он жил с матерью-разведенкой и сварливой бабкой, которые намертво закрутили Гене все гайки и не давали даже призрачного намека на то, что их чадо когда-нибудь будет самостоятельно принимать решения. Отец бросил семью, когда Гене исполнилось два года, и с тех пор о нем не было ни слуху, ни духу. Жили они скромно, можно даже сказать бедно. Мать была учительницей начальных классов, и Гена запомнил ее, вечно сидящую за письменным столом, обложенную школьными тетрадками. Бабка в прошлом была бухгалтером в доме культуры, а теперь тихо «поскрипывала» на свою копеечную пенсию. По решению матери и бабки, которые видели в своем чаде зачатки артистического таланта, Гена по очереди попробовал все кружки, которые у дворовых пацанов считались стремными: хореографический, хоровой, театральный. По настоянию бабки Гена даже успел походить год в класс игры на скрипке, но, после того, как одноклассники встретили его, возвращающегося с занятий, и, в порыве детской жестокой шалости над слабым, сломали ему скрипку, подаренную матерью, заниматься стало не на чем. Драться Гена не умел совершенно, был самым маленьким в классе и страдал дефицитом веса. Ни близких друзей, ни заветного старшего брата, которые могли бы защитить его от местной шпаны, у Гены, к сожалению, не было. Эти обстоятельства сильно досаждали ему, так как и в школе, и во дворе пацаны не упускали случая при встрече поиздеваться, то просто ради забавы напинав ему под зад, то, содрав с головы старую вязаную шапку, выбросить ее в лужу, то толкнуть так, чтобы он куда-нибудь «поприкольнее» упал. В такие моменты Гена никогда не убегал, молча сносил все издевательства сверстников, и лишь слезы, катившиеся из его светло-серых глаз, выдавали всю силу обиды и унижения, которые ему приходилось выносить. О том, чтобы записать Гену в какую-нибудь «мальчишескую» секцию, типа бокса или борьбы, ни мама, ни бабушка не хотели даже слушать, считая, что в этих варварских секциях ничего кроме синяков, шишек и сотрясения мозга Гена не получит.

Когда в четвертом классе Гена переболел немного припозднившейся «ветрянкой» и пришел в класс со следами недавно заживших болячек, то, с подачи одноклассника-острослова Женьки Савичева, в один момент из Сафонова превратился в Сифу. Это обидное прозвище прилипло к нему намертво, и на все попытки Гены уговорить пацанов не обзываться, врастало в него еще сильнее. В конце концов Гена смирился с еще одним тяжким бременем лоха и старался не обращать на это внимания.

В седьмом классе в школе появилось объявление о наборе желающих в секцию стрельбы из пневматической винтовки. Гена собрался с духом и заявил маме с бабкой, что собирается пойти и записаться туда, так как стрельба вреда ему не нанесет, а даже наоборот – научит концентрировать внимание и вообще, в будущем может пригодиться. Бабка как обычно начала ворчать, а мама укоризненно покачала головой и сказала, что ничего хорошего в этой затее не видит, но если секция не будет мешать занятиям в школе и репетициям в театральном кружке, то она не против. Через полгода после начала тренировок Гена выступил на городских отборочных соревнованиях и с ходу уверенно выиграл их. Дальше одна за другой пошли победы на областных и региональных соревнованиях, и к концу девятого класса Гена уже имел корочки кандидата в мастера спорта…

- Эй, Сифа! Бегом сюда!..
Гена, насупившись и предчувствуя беду, подошел. Он знал Сашку – одного из самых задиристых и жестоких местных хулиганов. У Сашки был двоюродный старший брат, который за грабеж сидел где-то на зоне, и этот факт здорово фартил Сашке, которому местная шпана дала кличку «Малой».
- Чего?
Сашка улыбнулся и смачно сплюнул.
- Тебя что, Сифа, не учили здороваться со старшими?
- Здравствуй.
- Хренаствуй! Ты что, урод, совсем нюх потерял? Не знаешь, как надо здороваться?
Сашка спрыгнул с трубы и подошел к Гене. Гена, предчувствуя надвигающуюся опасность, внутренне напрягся как струна.
- Здравствуй, Саша.
- Какой я тебе Саша, урод! Для тебя я – господин Малой!
Сашка заводил сам себя, входя в раж и предчувствуя азарт от предстоящего действа.
- Ну! Чего молчишь? Поздоровайся, как тебя скотину дядя научил!
- Здравствуй, Са…
Резко выбросив левую руку вперед, Сашка прямым джебом ударил Гену в лицо. Гена, ойкнув, упал на спину. Из разбитой губы струйками потекла кровь.
- Запомни, Сифа! Для тебя я – господин Малой! Понял?! Не дай Боже, если ты еще раз забудешь, кто я для тебя! Забью до смерти!
Гена молча кивнул. Из светло-серых глаз текли слезы, и за это Гена ненавидел себя еще больше.
Разбитая губа опухла и болела. Собрав силы, Гена попытался встать. Голова кружилась. Кое-как поднявшись с земли, Гена боялся смотреть Сашке в глаза, чтобы не спровоцировать его на новый удар.
- Ладно, Сифа, сдриснул отсюда, пока я добрый.
Сашка выплеснул свою негативную энергию и теперь потерял к этому неудачнику с разбитой губой всякий интерес. Гена развернулся и медленно пошел прочь.
- Эй, Сифа! А прощаться тебя тоже не учили?!
Сашка догнал Гену и от души пнул его под зад, оставив на гениных штанах след от кроссовок. Гена от полученного пинка чуть снова не упал, но удержался и, развернувшись, процедил:
- До свидания, господин Малой…

II.

Капитан Осинцев привычно осматривался по сторонам, напряженно вглядываясь в глазницы окон мертвых домов. Разведчики ехали молча, ощетинив свои автоматы в разные стороны и готовые в любую секунду скатиться с «бэтра» на землю и дать бой. Его «бэтр» возвращался с очередной зачистки, на которой разведчики нашли много интересного для своих «особистов». Бойцы хоть и были на ногах уже часов десять, но признаков усталости не показывали, были сосредоточены и внимательны. Вдруг Осинцев почувствовал, что его как будто ударили бейсбольной битой по ягодицам, и увидел, как поднимается над «бэтром» метров на пять и летит в сторону тротуара. Через долю секунды Осинцева по ушам ударила волна взрыва. «Фугас» - успел подумать Осинцев, прежде чем упал на груду битого кирпича...

Механик-водитель и стрелок-наводчик погибли сразу. Остальным разведчикам, ехавшим на броне, повезло немного больше – взрывной волной их раскидало с подбитого «бэтра» в разные стороны, однако сразу после взрыва из верхних этажей стоящей неподалеку пятиэтажки по ним открыли шквальный огонь из автоматов. Превозмогая шум в голове и боль в левой руке, которая электрическим разрядом отдавалась по всему телу при малейшем движении, Осинцев огляделся по сторонам и увидел лежащего неподалеку рядового Маслова, который был радистом группы, подполз к нему и развернул лицом к себе. На левом виске Маслова Осинцев увидел неестественную вмятину, из ушей, носа, рта и из-под приоткрытых век стекали струйки темно-красной крови. Маслов не дышал и не издавал никаких звуков. Осинцев аккуратно, словно боясь причинить боль мертвому солдату, снял с его головы радиогарнитуру и стал пытаться связаться со своими. Метрах в пятнадцати от Осинцева, уткнувшись лицом в землю посередине улицы, лежал сержант Выдрин. На глазах у него в спину Выдрину попали две пули, но Выдрин даже не дернулся. «Готов» - подумал Осинцев. В этот момент с противоположной стороны улицы сначала один, а потом второй в сторону пятиэтажки начали стрелять автоматы выживших и пришедших в себя после падения с «бэтра» разведчиков – младшего сержанта Малышева и рядового Кучина. Боевики, поняв, откуда ведется ответная стрельба, накрыли выживших разведчиков ливнем пуль. Один из двух автоматов умолк…
- Пацаны! Что там у вас?!! – Осинцев окликнул разведчиков.
- Хреново! Кучу зацепило, в грудь попали, лежит, не двигается, хрипит сильно! У меня ногу перебило, но пока вроде держусь!
- Держись, Малой! Сейчас помощь придет, вытащат нас!
- Батя! Батя! Я – Оса! Я – Оса!!! У меня четверо «двухсотых» и трое «трехсотых», один из которых отъезжает! Мы от силы продержимся еще минут пятнадцать и все! Чехи долбят с крыши и не дают поднять голову! Нужна помощь! Повторяю – срочно нужна помощь!!! – срывая голос, капитан Осинцев пытался связаться с базой…
- Оса! Я – Батя! Принял тебя! К тебе идет коробочка! Повторяю – к тебе идет коробочка! Продержись минут десять!.. – прохрипела рация.
Осинцев, приняв сообщение, собрал все силы и, превозмогая боль в сломанной руке, попытался отползти к фонарному столбу и укрыться за ним от огня боевиков. Вдруг в левую лопатку воткнулась раскаленная игла и взорвалась изнутри огненной, сводящей с ума болью. «Убили» - только и успел подумать Осинцев…

Сашка, если можно так сказать, довольно удачно упал за бетонный парапет высотой около полуметра. Из-за этого парапета он мог относительно безопасно отстреливаться от боевиков, засевших на верхних этажах и крыше пятиэтажки. Он видел, как убили Осинцева, на его глазах задергался в предсмертной агонии и, выдохнув с хрипом, затих Кучин. Сашка остался один. Боль в перебитой ноге удалось немного заглушить уколом «промедола», но смотреть на нее Сашка не хотел – штанина вся стала бурого цвета, а сама нога в коленном суставе была вывернута в обратную от естественного сгиба сторону. Все попытки выползти из-под парапета духи встречали шквальным огнем и после нескольких неудачных попыток Сашка оставил затею уползти из своего убежища. От кровопотери глаза стали слипаться, но Сашка упорно боролся с наступающим беспамятством, зная, что в этом случае станет легкой добычей для чеченцев. Вдруг со стороны спины Сашка услышал звуки лязгающих траков несущейся к нему БМПшки. Вынырнув из-за перекрестка, БМПшка резко осадила, развернула башню и начала долбить по боевикам из своей тридцатимиллиметровой пушки. Огонь из пятиэтажки прекратился. Сашка понял, что, возможно, ему еще удастся спастись, и осознание этого как будто выключило в Сашке предохранитель, который заставлял организм бороться с наваливающимся впадением в беспамятство.

- Эй, браток! Братооок! Держись, сейчас я тебя вытащу! – донеслось до Сашкиного слуха. Он приоткрыл глаза, повернул голову в сторону говорящего и увиденное, словно вспышка яркого света, пробудило его от наваливающейся дремы.
- Си… Гена? – прошептал пересохшими губами Сашка.
- Малой? – замер на мгновение от удивления Гена. От прежнего Сифы у Гены, пожалуй, остались только его светло-серые глаза. Из худого мальчика Гена превратился в сухого, поджарого молодого мужчину. Легкая щетина, обветренная загорелая кожа и острые черты лица делали его похожим на хищную птицу. СВДшка с перемотанным жгутом прикладом в его руке придавала Гене еще более суровый вид.
- Еще кто живой есть? - Гена в упор смотрел на теряющего сознание Сашку и тряс его за отворот куртки.
- Нет, всех убили…
- Держись, Малой, сейчас выберемся отсюда. Ты можешь сам двигаться?
- Ннне зна… - прошептал Сашка, показывая взглядом на изувеченную ногу.
- Держись за меня! – приказал Сашке Гена. Поддерживая Сашку, Гена помог ему приподняться, подсел под него и, взвалив себе на спину, семеня побежал в сторону БМПшки.
Метров за десять до своих Гена споткнулся о вздыбившийся после взрыва бордюр и они с Сашкой кубарем повалились на землю. Из-за стреляющей БМПшки к ним выбежал солдат с санитарной сумкой на плече. Поднявшись, Гена вместе с подбежавшим санитаром волоком потащил потерявшего сознание Сашку к БМП.
Воздух рассек звук щелкнувшего хлыста. «Снайпер» - пронеслось в голове Гены и в то же самое мгновение в грудь очень сильно ударило. По инерции пройдя еще несколько шагов, Гена отпустил ворот Сашки и удивленно посмотрел на свою грудь. С левой стороны появилась маленькая ровная дырочка, которая быстро багровела…

Сашка приоткрыл глаза и огляделся. БМПшка сильно тряслась по разбитым дорогам. Рядом сидел санитар.
- Где Ге... – беззвучно прошептал Сашка.
- Что?!! – пытаясь перекричать лязг БМП, проорал санитар и склонил ухо к самому Сашкиному рту.
- Где Гена?.. – собрав остатки сил, Сашка старался прошептать как можно громче.
- Вон!.. - санитар кивнул головой в сторону носилок, на которых под брезентовым пологом лежал убитый солдат, - если бы не он, ты бы не выбрался…
Сашка закрыл глаза. Из-под век по грязным щекам покатились крупные слезы…

III.

Сашка решил пройти через двор своей старой школы. По рекомендации врачей он много гулял последнее время, привыкая к протезу. Яркое июньское солнце сильно припекало и слепило глаза, отчего Сашка смешно щурился.

На трубах спортгородка сидели пацаны в спортивных костюмах, курили и о чем-то оживленно беседовали, громко смеясь. Возле них стояла батарея «полторашек» с пивом. Сашка знал этих малолеток. Двое были из его двора и прекрасно знали как самого Сашку, так и его героическое хулиганское прошлое.
Навстречу Сашке через школьный двор шел щуплый очкарик в старой застиранной рубашке и сильно потертых джинсах. В руках у него был пакет, в котором, судя по всему, лежали продукты.
- Эй, Петух! Бегом сюда! – донеслось до Сашки со стороны спортгородка. Сашка увидел, как щуплый сжался от напряжения и, опустив голову, обреченно побрел в сторону окликнувших его пацанов.
- Ты чего, урод! Глухой? Бегом тебе сказали!..
У Сашки резко кольнуло в груди, он развернулся и, стараясь не прихрамывать, направился наперерез щуплому.
- Здравствуй, Малой! – радостно поприветствовали Сашку пацаны, - как сам?
Щуплый приблизился и, опустив голову, молча ждал, когда позвавшие пацаны обратят на него свое внимание.
- Как сала килограмм, - ответил Сашка на приветствие пацанов, – Слушай, Мороз, - обратился Сашка к старшему из сидевших на трубах Славке Морозову, - это - Сашка показал пальцем на щуплого - мой брат. Тронете его, считайте, что тронули меня. Я доходчиво изъяснился? Пойдем, братан…
- Ясно, Малой… Чего же тут неясного?.. - пробормотал ничего не понявший Мороз, глядя вслед уходящим Сашке и щуплому…