Без ответа

  В ее доме всегда пахло пирогами. Еще в ее доме часто горели свечи. Играла тихая спокойная музыка, на полках дремали книги. Был на редкость вкусный чай. Она декорировала свой дом утонченно и со вкусом, несколько эклектично, мне нравилось все. Не являюсь особо внимательным к деталям, но каждый раз приходя, восхищался лениво ниспадающими занавесками, складками небрежно брошенного пледа или просто игрой цветов. Этот особый уют ее дома… Даже не знаю, благодаря запахам или расположению и формам самых различных предметов в ее доме я всегда чувствовал себя так спокойно, будто в детстве, когда в конце солнечного дня засыпал, полон планов и фантазий. Приходя к ней, я терял ощущение времени, так как оно просто останавливалось. Кем она была для меня? Трудно определить. Подруга, двойник моей души, сестра – раньше об этом не задумывался. Мы никогда не были любовниками, хоть в это и трудно было поверить. Меня к ней ревновали все мои женщины, равно как и последняя, моя жена. Друзья озорно подмигивали, когда я ехал в ее сторону. Пробовал объяснить, только выходило как-то нескладно. За долгие годы всем надоело о нас сплетничать, только моя жена демонстрировала явное недовольство, правда, все-таки несколько поблекшее с годами.
 
  Ее небольшой домик стоял поодаль от городка, на самой окраине. Его окружали сосны, березы и рябины, а в ухоженном саду росли яблоня и несколько вишен. Меня всегда встречал ее пес, добродушный лабрадор Панк, безостановочно виляя хвостом и все пытаясь лизнуть руку. Я мог появиться без предупреждения и войти без стука. Она обычно читала, вышивала или играла на пианино. Иногда писала картину. Если приезжал раньше, чем всегда,  пекла пирог или булочки – божественного вкуса! Она улыбалась мне с такой теплотой, что не возникало никаких сомнений в том, что она меня ждала и была рада видеть. Откладывала книгу или что там было у нее в руках и широким жестом показывала мне направление кресла. Я мог ей рассказывать все. И всегда. Даже когда нам было уже больше пятидесяти, она все равно искренне смеялась от моих шуток, а мои несмелые мечты поддерживала без тени критики. Таких вещей не могла понять моя жена, и в своем доме я превращался в серьезного и скучного типа. А она – она даже вдохновляла меня на смелые поступки, побуждая что-либо поменять в жизни, начать делать то, о чем мечтал. Я уходил от нее вдохновленный, твердо решив начать претворять свою мечту в жизнь, еще несколько дней с удовольствием об этом думал, но позже готовность испарялась, и я возвращался к привычному ритму. Она никогда не просила отчета.

  Помню одну из ее комнат, стены которой были увешаны фотографиями из разных стран. Она любила путешествовать, я с трудом выдерживал без нее все это время, завидуя тем, с кем она была. Наверно поэтому никогда не спрашивал ее о впечатлениях. Тайком мечтал поехать с ней куда-нибудь, но никогда этого не озвучивал. Это было бы великолепно, я в этом уверен. Мы понимали друг друга с полумысли, восхищались теми же вещами! Существовали особые взгляды, подъем бровей и вся гамма улыбок, значение которых знали только мы. Тогда обходились без слов. Я мог с неописуемым удовольствием смотреть предложенный ею фильм, уплетая пирог или мягкие блинчики с кленовым сиропом, а после того посмотреть на нее одним из наших особенных взглядов и получить ответ в виде грустной усмешки, на которую и рассчитывал. Или приносил ей книгу и в следующий раз с нетерпением ждал лаконичных и точных комментариев, но прежде всего -  выражения лица, которое считывал за пределами слов и впитывал, чтобы позже насладиться, вспоминая. Ближе нее у меня никого никогда не было.
Больше таких людей я не встречал. Часто думал, почему в свое время не мог на ней жениться и жить себе счастливо… Почему я должен бежать к ней из своего неинтересного бытия, чтобы вдохнуть свободы быть самим собой, а затем опять продолжать скучную экзистенцию? Моя жена даже не пыталась меня понять – а я ее, правду сказать. Она требовала от меня соответствия социальным нормам, солидных атрибутов, означающих статус. В кругу друзей нашей семьи происходили дискуссии о политике и экономике и искусно гордились дорогими вещами или курортами, одинаково престижными и одинаково скучными. И еще бывала плохо скрытая конкуренция из-за образования и достижений детей. Никто не знал о том, как страстно я люблю поэзию, и никому не было дела до моего музыкального вкуса. А ей – было! И мы могли говорить об этом часами! Моя жена недовольно кривилась, когда я говорил, что поеду к ней или был у нее. Это было неприлично, даже если я с ней и не спал. Люди из моего окружения, а позже и моя жена привыкли считать это моей странностью, которая всех раздражала. Так мог ли я путешествовать с ней? Был бы полностью осужден.

  Это случилось осенью, именно в тот день, когда я получил повышение. Как всегда, летел к ней первой поделиться легким скептицизмом по поводу нового босса, страхом из-за большей ответственности и осторожной радостью, что все-таки был выбран. Она сидела на диване, поджав ноги, я устроился рядом на кресле, согнав с него Панка. Рассказывал с наслаждением, не пропустил ни одной детали, ведя к тому, что показал себя лучше всех и победил. Скоро почувствовал, что в воздухе витает необычный холодок и отстраненность. И только потом заметил, что она слушает меня не очень внимательно и реагирует скорее вежливо, чем натурально. Еле закончил фразу, не зная, продолжать ли рассказ, который почему-то стал казаться неадекватным. Пауза тоже была неадекватной. Она смотрела куда-то вдаль и молчала. Потом сказала: «Прости, я не очень внимательна сегодня. Все думала, как тебе сказать… Дело в том, что я уезжаю. Переезжаю жить в другое место. Продала несколько своих работ, продаю дом, решила пожить во Франции. Меня позвали друзья.»

  То, что я тогда испытал, могу назвать параличом. Помню, не мог даже дышать! Застыв, не моргая, смотрел, как неровный свет свечи лизал сеточку тонких морщинок около глаза, немного опущенный уголок губ и мягкий контур ее лица – такого знакомого, такого дорогого и такого сейчас чужого лица! В голове было пусто, даже звенело, и только одна назойливая тупая мысль, точнее, вопрос, бился внутри, как муха о стекло: как это - уезжаешь??? Это было ощущение настоящей катастрофы. У меня нет никого, кто смог бы хотя бы частично заполнить космос вместо нее, никого, кто хотел бы и сумел меня понять, никого, кто смог бы чувствовать мир и знать его порядок так, как это может она…  Но эти мысли пришли несколько позже, когда я был в состоянии думать. Другой вопрос ворвался ураганом: а как же я!???
Не помню, что говорил и делал позже, но этого известия и своих переживаний я не забуду никогда. Мне кажется, что я и теперь еще хожу парализованный. И все еще не знаю ответа на эти свои вопросы…

  Я пришел ее проводить, хотя лучше бы скрючился где-нибудь в подвале. Не знал, что сказать, как попрощаться, не смотрел в глаза и топтался на месте. Она ласково тронула мое лицо, и впервые в жизни мы обнялись. Я вдыхал аромат ее духов, понимая, что хотел бы держать эту женщину в объятиях целую вечность. Мы были знакомы тысячу лет и, казалось, стали такими близкими – как может она так просто меня оставить?

  Она засунула мне в карман какую-то бумажку и прошептала на ухо: «Приезжай в гости. Я научусь готовить круассаны.» Легко отстранилась и отошла к машине, продолжая смотреть мне в глаза. И уехала навсегда. Я остался стоять посередине осени, забросанный сморщенными желтыми листьями, одинокий и растворившийся в собственной незначительности. Я был никем в ее жизни. И почти ничего не знал об этой женщине.
N.