Колдовство

- А ты знаешь, что такое колдовство?
- Примерно. Это когда бабуська-ягуська нашепчет что-то  на воду или на воск, травы какие-нибудь заварит, лапки лягушачьи потолчёт в ступке, мухоморчики, - Мария улыбнулась сквозь силу.
Ей не особо хотелось поддерживать все эти разговоры «ни о чём».
- Думаешь, только бабуськи это могут? Любой человек может поменять реальность, если выберет цель и отдаст этой цели всего себя.
- Поменять реальность? – нахмурилась Мария.
- Да. Это возможно. Кто-то называет это колдовством, но более этому подходит название «могущество»
- И что, вы знаете, как обрести могущество?
- Знаю. И могу помочь.
- Помогать мне не надо.
- Ну, как хочешь.

Женщина, затеявшая разговор с Марией, в вестибюле шахматного клуба выглядела не очень опрятно. Серый пуловер в катышках, трикотажная юбка годэ на полных бёдрах.  Несколько длинных волос, упавших с причёски «гулька»,  зацепились за неровное полотно юбки и, отсвечивая на солнце, придавали облику говорящей более нечистоплотности, чем мистики. Может быть, Марии и нужна была помощь, но только не от этой особы.

Наивны те люди, которые думают, что в голове у хорошеньких девушек не может быть мыслей о власти над  людьми. Мировое могущество привлекает не только мужчин. Есть женщины, которые просто бредят этим.
Муж, дети, деньги – это второстепенно. Главное, великая цель. Без неё жизнь пуста.
Марии нужен мировой трон. И она пойдёт на всё, чтобы заполучить его.
Нужно успеть, пока молода, пока старость не разъела мозги и лицо.

Мария, нащупала в сумочке зеркало. Серые глаза, ровные брови, вот только губы излишне яркие, болезненные, словно с них содран верхний слой кожи. Интересно, в зеркале лицо одно, а вот если закрыть глаза и начать ощупывать его руками, оно совсем другое. Похоже на большую маску из папье-маше с дырочками для зрачков.

В каком же деле можно стать самой первой? В рисовании картин, писании стихов, игре на музыкальных инструментах? Может быть, танцы, пение, спорт?  Но нет у неё голоса, нет и способности к танцам и к спорту тоже. Наука, техника? Не женское это дело. Да и кто будет вспоминать инженеров или певичек?  История бывает жестока даже к гениям, затирая имена «Моцартов» и оставляя  «Сальери».
Марию же привлекает чёткая объективная  иерархия лучших, которая невозможна в мире субъективных людских оценок.

Оценка деятельности должна быть абсолютно независимой от мнения людей и рассчитываться строго по формуле. Тогда никто не сможет ни оспорить, ни занять  того места, которое присуждено чемпиону.
Стать абсолютно первой можно, к примеру, в шахматах.  Шахматы – это спорт, искусство, и наука – всё вместе. Благородное занятие для интеллектуальной элиты, способ  стать лучшей из лучших по предельно объективным оценкам.
И ведь  эта самая  суровая объективная реальность говорит о том, что Мария уже достигла того, что другим не под силу. В свои неполные двадцать лет  она в двадцатке сильнейших женщин планеты по рейтингу Фиде.  А рейтинг  Фиде высчитывается  с помощью  коэффициентов по победам и поражениям.  И здесь только чистая математика,  точный счёт и  абсолютная бесспорность.
Мир чёткого и  структурного  мышления привлекает Марию. Она любит цифры, таблицы, схемы и кристальный порядок расчёта вариантов.
Вот и в шахматах главное, иметь голову, которая может считать быстро и глубоко. Шахматы – это спортивное искусство быстрого и точного счёта.
Мария много времени тратит на занятия этюдами, тренирует память. Она уже обыгрывала много раз тех, кто стоит выше её по рейтингу. И она может, вернее, должна  стать чемпионкой мира и вписать своё имя в вечность. Спасибо матери, что заставила её заниматься шахматами с самого детства, возила и таскала по юниорским соревнованиям, приучила работать. 

Женские шахматы – это королевский мир элиты и простолюдинок. Мария уже более трёх лет держится в  элите, и не просто в элите, а в её сливочных  пенках. Самое время – сорвать куш. Но, чтобы стать чемпионкой мира, одного желания, работы и таланта недостаточно, нужна удача.

Чемпионат мира проводится раз в два года. И он проходит по жёсткой системе на вылет, как в теннисе. Кстати, теннисистки получают призовых в разы больше, чем шахматистки. Но всё  же титулы чемпионки мира по шахматам и по теннису – несоизмеримы по своей внутренней сакральной сути.
Теннисистки – это прыгающие куски мяса.  Шахматистки же слеплены из другого теста высших материй.  И шахматная интеллектуальная высота – это нечто запредельное и недоступное обычным смертным.


***
- Мне нужен хороший психолог, - сказала Мария матери.
- Психолог, говоришь…Я бы  хотела  тебе предложить сходить к одной женщине. Она может поставить защиту от дурного глаза.
- А у неё самой глаз не дурной?
- О чём ты?
- Если она мне не понравится, я с ней дела иметь не буду.
- Понравится, не понравится. Если хочешь выиграть, надо идти к ней.

К удовлетворению Марии эта женщина имела весьма презентабельный вид. Её тёмные волосы были гладко зачёсаны в низкий пучок, ровное белое лицо с серыми глазами  выдавало в ней интеллектуалку.
Она приняла их в деревянном доме, расположенном в дачном посёлке за городом. В доме было сумрачно, тихо, уютно, пахло  сушеными травами и пряностями.   
Мать осталась за дверью, а Мария села напротив женщины за большой квадратный стол из красного дерева.
Женщина пробуравила её взглядом стальных глаз, а потом сказала ей выйти и позвать мать.
О чём она разговаривала с матерью, было неизвестно, но мать вышла расстроенная.
- Что, защита отменяется? – спросила Мария.
- Нет. Защиту она поставит. Но чемпионкой тебе не стать. Чемпионкой будет девушка из Индии.
- С чего она так решила?
- Она это видит.
- А я?
- Ты вылетишь в первом круге.
- Да ну!
- Да. Зевнёшь фигуру на сороковом ходу. Во второй партии отыграешься. А в третьей снова проиграешь и четвертая вничью.
- И кто же меня так поимеет?
- Перуанка. Восходящая звезда.
- И даже защита не поможет?
- У неё тоже защита. В защите вы будете равны. А в остальном она будет тебя превосходить. Так бывает, ты знаешь. У всех есть пики и спады формы.
- И что мне теперь делать? – Мария ощутила приступ злости.
В последнее время такие приступы у неё случались довольно часто.
- Если она не может, пусть посоветует кого-то ещё из своей колдовской психоделической братии, того, кто сможет пробивать чужие защиты, - сказала Мария матери.
Мать снова зашла в дом. Потом вышла и позвала Марию.

Через минуту Мария опять сидела перед пристальным взглядом женщины-ведуньи. Та зажгла свечу, достала щепотку травы, положила в ладонь, провела кругами над огнём.
 - Заваришь травы, зальёшь в  пол-литровую бутылку и будешь пить  по  глотку перед каждым матчем.
-  У нас допинг контроль.
- Не переживай. Считай, что пьёшь укропный отвар. Дело не в траве, а в том, что на неё наговорено.
- А поможет?
- Поможет. Можешь брать с собой платье для награждения.

- Мама, что она тебе сказала? Почему передумала?
- Она нашла способ не нарушать чужие защиты, а обойти их.
- Ну, так это хорошо.
- Не совсем. Это опасно. Она создаст зону смерти вокруг первого места. Считай, что первое место станет местом «не влезай, убьет». Она снимет и с тебя защиту жизни,  чтобы ты смогла встать на смертный  пьедестал. Поэтому  в тебе тоже будет смерть. Ты сама станешь источником смертельной опасности для тех, кто вздумает одолеть тебя.
Так что  эта травка полностью изменит расклад всего чемпионата. Перуанку ты победишь и дойдёшь до финала. У индианки, с которой ты встретишься в финале, как и у всех людей стоит защита жизни. Поэтому она  сработает по полной и не допустит её наверх, на первое место смерти. А ты станешь королевой. Ведь для нас с тобой первое место важнее жизни?
- Конечно, важнее. Я надеюсь, что смерть будет не мгновенной, и я успею насладиться своей славой?
- Мария, ты иногда меня пугаешь. Хотя, твоя одержимость мне по душе. Я бы тоже отдала всё за чемпионский титул. Главное, сорвать цветок вечной славы. А жизнь …Жизнь она у всех когда-то заканчивается.
- Мама, я согласна.
- Твоего согласия  практически и не требуется. Она придумала хитрый ход. Как только в матче будет поставлена точка, ты выпьешь другой настой. Это будет защита от смерти. То есть получается так, что ты прыгаешь в бездну, но вовремя раскрываешь парашют.
 Вот такая комбинация. Жертва фигуры, ведущая к выигрышу.  Две бутылочки с отваром и дело будет сделано.
- Прямо, мёртвая и живая вода. Сказка!
- Да. Сказка. И плата за неё будет сказочная
- Сколько она хочет?
- Половину.
- Играть буду я, а она только шептать на травку? Не хило. Может, она нас с тобой разводит?
- Давай проверим. Я знаю ещё одну «бабушку».

В последнее время Мария часто ловила себя на мысли о том, что мать её раздражает. С годами материнское лицо приобрело «лисьи черты». Сжались губы и глаза, заострились скулы. Да и голос у матери стал неприятно гнусавым. Если Мария станет первой, мать полезет во все её фотосессии, это очевидно. Ведь это она «воспитала чемпионку».  Мария уже заработала достаточно много призов, мать всё забрала. За первое место Мария может получить большую сумму. Но, дело не в деньгах. Она согласна отдать  всё, лишь бы взять заветный титул. А тут даже не всё, всего лишь половина призовых. Вечная слава стоит дороже любых денег. Но, как ни крути,  она должна поиметь хоть какие-то дивиденды, раз будет играть со смертью.
Остальная  половина призовых, плюс премиальные – это хватит для покупки отдельной квартиры.
- Мама, я хочу поставить тебе условие.
- Какое? – напряглась мать.
- Мне нужно будет приобрести отдельное жильё.
- Так ты согласна?
- Практически. Давай ещё выслушаем другую сторону. Надеюсь, они работают не в паре?
- Нет.
- Ты так уверенно говоришь…
- Та женщина, к которой я предлагаю тебе съездить,  не обманывает. Считай, что она твоя «крёстная». Я была у неё, когда ты родилась и просила для тебя способностей. Она всегда предсказывала всё, как оно и было.
- Так я давно у неё на крючке? Ты меня чем-то поила?
- Ничем. Я просто молилась за тебя, словами, которыми она меня научила.
- Да у вас тут целая банда!
- Мария, все матери желают добра своим детям! Разве тебе не нравится быть в элите, ездить по всяким странам? Тебя принимают как королеву. Ты и сидишь на стуле, как на троне. Тебе нравится чужое восхищение. Думаешь, что я не замечаю этого?  Или ты хотела бы вкалывать по шестнадцать часов в сутки на какого-нибудь дядю?
- Не смеши. Теперь я вкалываю на тётю, - Мария попыталась улыбнуться пересохшими губами. – Но всё же давай съездим к этой твоей  «бабушке-крёстной».

Мария потихоньку кусала мать. Когда-то мать казалась ей сильной и загадочной женщиной, но сейчас Мария видела за крепким фасадом внутреннюю труху.  Труха словно бы не замечалась самой матерью, но Мария чуяла её нюхом. Несвежее дыхание, пот, тлен и что-то ещё. Внешне мать выглядела более-менее. Без живота, скроенная по простым лекалам, обёрнутая в демократическую джинсу – брюки и куртка. Короткая стрижка, капельки бриллиантов в ушах – мать старалась соответствовать облику деловой, пробивной. Но  как бы она чисто не мылась, какими бы духами не сбрызгивала своё тело, запах тлена оставался. Мать в юности тоже играла в шахматы, крепко упёршись в барьер звания кандидата в мастера спорта. Ей не хватило в своё время «финансирования», так она успокаивала себя. Но, на самом деле, она знала, что ей не хватило способностей.
Такими способностями природа с лихвой вознаградила Марию. Трудолюбие и талант счёта – этого у Марии было в достатке.  И потому игра в шахматы частенько оборачивалась для Марии состязанием «кто кого пересчитает».
Ещё Марии нравилось атаковать. Когда она делала резкий наступательный ход, она испытывала наслаждение от страха соперника. Как бы соперник не пытался скрыть этот страх, Мария чуяла его носом. Страх пахнет потом, тленом и ещё чем-то, чему Мария не могла дать названия.

«Крёстная» жила в самом центре города в старинном особняке. Особняк этот был отремонтирован с размахом, выскоблен, вычищен, покрашен, побелен и обставлен внутри европейской мебелью. Сама «бабушка» выглядела как киноактриса, ухоженная, отутюженная, напудренная.  Правда, лицо у неё было натянуто на уши, отчего она старалась не улыбаться. Да и не высказало её лицо особой радости при виде Марии и её матери.
- С чем пожаловали? – спросила она строго.
Мать, запинаясь, попросила её просмотреть будущее. Сможет ли Мария выиграть чемпионат?
- Нет, - ответила ей ведунья. – Я и так много открыла для твоей дочери. Неужели, ей этого мало? Она в элите, как ты и просила.
- Я выигрывала  в разных турнирах у каждой из сильных шахматисток. Почему я не смогу сделать это в рамках одного турнира? – подала свой голос Мария.
Ей не нравилось, что какая-то женщина так высокомерно относится к ней, к известной элитной шахматистке.
Гримаса не смогла исказить натянутую кожу лица «крёстной», поэтому та по максимуму постаралась вложить презрения в свой голос.
- Ты умеешь бить в барабан, деточка, а не играть музыку, я понятно говорю?
Ты хочешь стать лучшей барабанщицей мира? И думаешь, что это возможно сделать твоими бойкими ручонками? Навязать миру свою волю?  Хочешь попробовать? Пробуй. Но без моей помощи. Скажу тебе, что мир прост, но не примитивен. Мир предпочитает музыку, а не барабанный бой.
Мария облизнула пересохшие губы и предпочла ничего не отвечать. За неё ответила мать.
- Извините. Мы всё поняли.

- Мама, она обвинила меня в отсутствии таланта? – спросила Мария, когда они вышли на улицу. – Так я докажу ей, что она не права.
- Барабанщица! Надо же! Так в этом мире все барабанщицы! Музыкантов нема. Кто громче, тот и побеждает. Кому нужна эта музыка? Кому нужны эти виртуозы? Женщины барабанят слабее мужчин заведомо. И никакая виртуозница не может тягаться с мужчинами, только барабанщицы! А все эти виртуозницы – хилые создания. Ни у одной из них нет силы. Толку от их виртуозности – ноль!  Все чемпионки – барабанщицы. И ими восхищаются.
- Мама, я докажу ей, что могу. Поехали обратно за травой.

Вечером Мария упаковала траву «смерти» в льняной мешочек. Трава и вправду походила на укроп – жёлтые венчики и сухие стебли.  Запаха у травы не было, что Марию обрадовало.
- Первое место будет заряжено смертью, - слышала она голос колдуньи в своей голове.- Ты остаешься вне подозрений. Ты не вмешиваешься ни  в жизнь, ни в защиту соперницы. Просто ты создаёшь опасную зону смерти вокруг первого места и вокруг себя. Защита соперницы  не пустит её  на место смерти. А ты зайдёшь. Ты же смелая. Это не колдовство, это твой путь достижения цели. Колдовство- это, когда ломают чужие жизни, ради собственной выгоды, а ты к ним не прикасаешься. Ты ничего не ломаешь, ты сама идёшь на смертельный риск. А кто не рискует, тот не пьёт, вернее, кто не пьёт, тот не рискует.
Траву жизни я подготовлю перед самым твоим отъездом. Это не такое простое дело. Ты должна выпить настой из неё сразу после того, как  поставишь победную точку в чемпионате. Если промедлишь, я уже ничего не гарантирую.


***
До чемпионата оставались считанные недели. Мария усиленно занималась, зубря дебюты, решая тактику и проводя часы тренировок с нанятым матерью пожилым гроссмейстером.

- Мне по душе твой ударный стиль, - сказал ей как-то гроссмейстер.
- А есть ещё какие-то стили? – осторожно спросила Мария.
- Конечно. Есть стиль «между струек», есть «медленно удушающий», есть стиль «пьяного пулемётчика», есть стиль «пенсионера».  Да их много, и ты сама их знаешь, зачем спрашиваешь?
- А есть стиль музыканта?
- Музыканта? – задумался гроссмейстер.
Он не показал виду, но этот вопрос вызвал в нём волнение.
Мария носом ощутила всё тот же запах страха. Пот, тлен и что-то ещё.
- Наверное, большинству великих удавалось создать шедевры. Но…Шахматы – это не музыка, шахматы – это счёт. Из двух игроков тот, кто хуже считает, тот и проигрывает. Шахматы - это очень точный способ определения интеллектуальной силы. Других способов не придумано. Шахматы – единственная игра в мире, которая не несёт в себе ни одного элемента случайности и всё же до конца не просчитана компьютерами. Ты же слышала про число Шеннона? 
- Слышала.
Ну, так думай сама.  Делай выводы. Количество вариантов шахматных партий больше, чем число атомов в наблюдаемой Вселенной. И не просто больше, а больше в единичку с сорока нулями раз. Так что Великий шахматист – это в какой-то мере больше, чем Бог.
- А вы мечтали стать чемпионом?
- Конечно, – сказал гроссмейстер.- Я отдал шахматам всю жизнь. Я выигрывал много соревнований, но за элитный круг меня  словно бы не пускала какая-то стена.  Частенько, садясь на партию, я ощущал паралич своего мышления. Я садился кроликом перед удавом. И меня душили, меня били смертельными ударами, меня перекатывали в равных эндшпилях. Но правильнее будет сказать, что я сам подставлялся. А как иначе, если я  -кролик, а они удавы?  Ни одному кролику ещё не удалось съесть удава. Среди женщин я бы, конечно, легко стал первым. Но у мужчин есть особый железобетонный круг избранных.
- А если бы вам дали возможность проникнуть туда, ну, скажем, посредством чудодейственного аппарата,  который снимает напряжённость и страх?
- Ты веришь в препараты? – рассмеялся гроссмейстер. – Стать бесстрашным кроликом, это вовсе не значит получить гарантию победы над удавом.

Мать платила гроссмейстеру за занятия большие деньги. Куда он их тратил, Мария не знала. Но на его  месте, она перво-наперво купила бы себе новые брюки и рубашку, а также посетила бы парикмахера. Но, видимо,  гроссмейстера,  не волновали вопросы внешнего вида. Он был погружён в свой особенный мир. В  этом  мире люди были лишь фоном, на котором разворачивались варианты расположений и движений деревянных фигурок.
- Бей! – часто  кричал он Марии, не в силах сдержаться, когда он пыталась просчитать последствия взятия фигуры.
«Бей в барабан, барабанщица»,-  слышался ей голос отвергнутой колдуньи.

- Понимаешь, в шахматах есть своя диалектика тихих и громких ходов, - говорил ей гроссмейстер. –  Если хочешь,  то  можешь, назвать это музыкой. Ведь самое главное, это чередование громкого и тихого. Это стиль хищника, самый верный стиль, который всегда ведёт к победе. Тихий ход усыпляет соперника, а громкий застаёт его врасплох. В результате противник ломается. И ты можешь брать его тёпленьким. – Гроссмейстер мечтательно жмурился, видимо вспоминая свои бои или мечтая о том, как он будет добывать победы Марииными руками.


***
Мария занималась много, по четыре-пять часов в сутки. Она жаждала добиться кристальной ясности ума. Водичка водичкой, но есть ещё некая сила, которая дремлет в ней как в вулкане. Это сила страстного желания  стать звездой, первой среди женщин, а потом выйти в мужскую элиту. И там «снимать скальпы» с самых сильных игроков планеты, подданных  великой игры, в которой нет места слепой случайности.
Богом случайности становится  сам игрок. Сам игрок определяет абсолютно всё, как Бог.
В шахматах нет сильных ходов противника, есть твой собственный слабый ход. И, если ты научишься не делать слабых ходов, победить тебя будет невозможно. Причём здесь музыка?  Музыканты не могут быть игроками. Игроки – это удавы с жёстким и глубоким расчётом вариантов.  Так убеждала саму себя Мария,  но всё же она должна была признаться себе, что слова о «барабанщице» задели её очень сильно.

Во второй половине дня, в  свободные от шахмат часы она норовила уйти из дома и побыть наедине с природой где-нибудь в тенистом парке. Парк встречал её высокими кронами столетних дубов и каштанов в  тумане молодой листвы.  Но весеннее головокружение и расслабленное томление сейчас были чужды Марии. Вообще, весь человеческий мир  своим стремлением  к ничегонеделанью вызывал у Марии чувство отторжения. По аллеям гуляло много парочек её возраста, но Мария не задумывалась о молодом человеке. Сексуальная разрядка ведёт к оглуплению, а оглупление пока не входило в её планы. Она наслаждалась своей неприкосновенностью и девственной чистой целостностью. Да и мог ли быть ей парой какой-нибудь простой парень?
 
Пешие прогулки и посиделки в кафе стали для Марии определённым медитативным ритуалом. В кафе она обычно заказывала  креманку с мороженым и медленно, наслаждалась вкусом сладкого холода, представляя, что это вкус смерти. Смерти, которая наполнит её ледяным спокойствием, создаст идеальную кристальную чёткость, проникнет в вены и капилляры и парализует волю соперницы.
Вот они, её руки с нервными пальцами, прикосновение к которым несёт  полное разрушение. И хотя креманки не разбивались, ложки не рассыпались, Марии нравилось видеть себя в роли королевы смерти. Она примеряла эту роль, вживалась, рроникалась её неведомой сутью.
Странное словосочетание – вживаться в смерть. Но для Марии оно наполнялось сакральным смыслом. Сделать гениальный ход - зайти в смерть и выйти оттуда - это удел истинной королевы. 

После мороженого Мария заказывала  согревающий  чай  с лимоном или капучино с корицей, словно завершая ритуал возвращения к жизни. Пальцы её тихо, но нервно барабанили по пластиковому столу, отбивая ритмы.
- Барабанщица, - слышался ей шёпот колдуньи.

Занозу, сидящую в голове, надо было как-то убрать. Способ?  Есть один, но…Но стоит ли? Тем более, сейчас, когда она настраивается на игру. Но всё же…Попытка не пытка…

В очередные свои кофейные посиделки Мария на смартфоне нашла раздел  объявлений о музыкальных занятиях. Здесь было много разных предложений, но она решила позвонить по телефону, который удивил её набором цифр. После дежурного кода оператора шли цифры 3141592. Это были цифры числа пи, а Мария придавала большое значение нумерологическим знакам.
Мужской голос подтвердил ей, что проводит занятия игры на фортепиано. И Мария неожиданно для себя самой согласилась на встречу. Хотя почему неожиданно?

Это решение сидело в ней давно, спрятанное как зерно в  пласты подсознания. Грубость «крёстной»  сработала детонатором желания, которое ждало своего часа. Зерно набухло, запросилось на волю, проклюнулось новым образом.

Белый рояль в комнате, залитой светом, солнечным или лунным, это неважно. Распахнутое окно в летний или зимний сад.  Капли дождя или снежные хлопья. Длинное  платье  с открытой спиной, и  волосы, собранные в высокую  причёска в стиле «французская ракушка» с выпущенными локонами. И…другое лицо. Высокие дуги бровей, пухлые губы, живая быстрая мимика... Пальцы порхают над клавишами, тело наполняется неземной красотой,  исторгая из музыкального инструмента пассажи, трели и всякие другие мелодические жемчужины.
Мария подумала о том,  что погружение в музыку может дать ей  для шахмат нечто большее, чем занятия с пожилым гроссмейстером.

Странно, что слова о барабанщице так больно ранили её, и раны не затягивались, как бы она не хорохорилась сама перед собой. Видимо, «крёстная» задела в ней сокровенную струну боли. Тем лучше. Будет над чем работать. Кроме победы в шахматах она должна ещё показать этой «злой колдунье», что умеет не только «барабанить».
К тому же ближайшие две недели  перед чемпионатом ей надо отвлечься от шахмат. Так поступают многие великие шахматисты.

Молодого человека, давшего объявление о занятиях музыкой, звали Степан. Он был среднего роста с коротко остриженными волосами. Серые глаза лучились на скуластом лице, но губы при этом не собирались в улыбку. Заниматься музыкой он предлагал в крохотной студии, оборудованной в цоколе торгового центра, напоминающего курятник. На этажах «курятника» было много лестниц, переходов, офисов и не связанных друг с другом магазинов. То же самое творилось и в цокольном пространстве. Здесь студии соседствовали со складами, офисами и прочими ячейками человеческого бытия.
Цоколь здания  по периметру был прорезан  узкими щелями окон. Внутри студии  окно  располагалось близко к потолку, показывая кусок бордюра  и ноги, проходящих по тротуару людей.
Мария обвела каморку быстрым взглядом.
В студии были старенький рояль, новый синтезатор, гитара и даже ударная установка.

- Я хочу научиться играть на рояле. Нотную грамоту я немного знаю, а вот играть не могу. Мне нужно знать секреты профессионала, - сказала Мария Степану.
- Попробуем научить вас. Я предлагаю заниматься три раза в неделю, - ответил молодой человек.
- Хорошо. Но я смогу посетить пока лишь три занятия. Потом я буду очень занята. уеду на месяц. А когда вернусь, то  уже смогу ходить по расписанию. Так пойдет?
Степан согласился, и назначил  ей  первое занятие на завтра.

Мария вышла из цокольной студии, поднялась в лифте на третий этаж. Там её внимание привлёк магазин одежды и обуви. Это был чуждый ей мир женских радостей. Тем не менее, она погрузилась в него сосредоточенно и цепко. Побродив по рядам с  одеждой, она купила себе для игры длинный серый кардиган, пару трикотажных блузок и чёрные классические брюки стрейч, которые были удобны тем, что не жали в поясе.
Одежда для игры должна быть комфортной. И мышиный цвет кардигана  она выбрала не случайно. Это был камуфляж «серого кардинала». В таком образе Мария ощущала себя уверенно. Кардиган давал дополнительное защитное прикрытие от чужих глаз, к тому же рукава были у него укороченные, что определяло дополнительное удобство при игре.

Мария должна была признаться себе, что нервничает. Она знала, что колдовские отвары помогают только одержимым. Одержимость позволяла иметь много энергии, но в то же время, создавала опасность перегорания. Занятия со Степаном сейчас были нужны Марии как спасительная отдушина.


***
Она пришла к нему в каморку на следующий день ровно в четыре часа после полудня.  Степан пил чай с печеньем, сидя за маленьким боковым столиком. Рядом со столиком во всю стену висел плакат, изображающий огненную лилию. Шесть её лепестков были неотличимы от языков пламени. Вчера Мария  этого плаката не заметила.  Наверное, потому что он был в тени. Сейчас же на столе горела, дополнительная к общему освещению лампа,  и потому цветок, пламенеющий на стене, привлекал к себе внимание.
Степан поймал её взгляд:
- Это я  так замаскировал заколоченную дверь.
- Дверь в соседний офис?
- Наверное. У них тут сплошные лабиринты.
- Мышиные ходы, - улыбнулась Мария.
Она почему-то немного нервничала, её слегка знобило от холодной сырости подвальных стен – не очень то приятное состояние.
- Вы готовы к занятиям?
- Да.
- Садитесь за рояль, я вам буду ставить руки.

Чёрно-белые клавиши на рояле напомнили Марии о шахматах. Только в отличие от фигур, они были одинаковыми по форме. Каждая клавиша издавала свой звук. Но все эти звуки Марии казались грустными. Было совершенно непонятно, как из таких грустных звуков могут получаться радостные мелодии.
Степан показал Марии простейшие аккорды, объяснил, как надо прикасаться к клавишам. С непривычки у Марии слегка затекла спина. Она привыкла сидеть за партией, опираясь руками на стол или же, наоборот, слегка развалившись на стуле. Здесь же надо было держать спину прямо, а руки должны были порхать над клавишами как птицы.
- Как райские птицы, - так сказал ей Степан.
- А вы можете мне что-нибудь сыграть? - попросила его Мария.
Она немного разволновалась от прикосновения мужских рук к своим. И ей не хотелось, чтобы Степан заметил её смятение.

Степан сел за рояль. И  при первых звуках музыки Мария замерла. У неё сдавило горло, а на глаза навернулись слезы. Что могут сделать с человеком звуки музыки? Да, всё что угодно. Магнетическая волна, в которую вовлекается сознание, отдаётся её течению и «улетает» в другие миры - вот что такое – музыка.
Степан играл не руками, а всем телом. Он открывал музыку, он заходил в её глубину и погружал в неё весь мир. Не было уже над каморкой никакого курятника торгового центра, только Вселенная со всеми её  бесчисленным атомами, собранными в звёзды, в туманности и в острова планет.  Вселенная огненная, мятная, чернильная, буравящая и распыляющая человеческое естество на звуковые волны.
Пальцы музыканта парили над клавишами медленно, нежно, мягко.
- Что это?
- Шопен «Сад Эдема». Понравилось? Можем разучить на рояле.  Сначала без аккордов, потом попробуем и с аккордами. Это будет ваша первая мелодия. Хотя, вообще, это не Шопен. Авторство «сада» приписывают и Моцарту, и Бетховену, и Вивальди, и Генделю и Рахманинову и нашему современнику Рольфу Ловланду, слышали это имя?
- Нет. А разве так бывает, что у шедевра нет одного автора?
- Бывает. Просто тот, кто выпустил мелодию на свет, всего лишь  открыл дверь в другой мир  и выудил её оттуда.
- В какой-такой другой мир?
- В мир жизни.
- А мы в каком мире живём?
- В мире смерти.
- А я думала, что в мире жизни.
- Все так думают. И все умирают.
- Оригинально мыслите. Но всё же мы с вами сейчас живы, - нахмурилась Мария.
- Живы. Но эта музыка  переживёт нас. И, кстати,  написал её, именно, Ловланд, Рольф Ловланд. Хотя, утверждать можно всё, что угодно. Главное, что эта музыка жива.
- Вы хотите сказать, что имя автора не имеет значения?
- Отчасти имеет. Если то, что он создал, есть красота. Бог наделил человека даром творения. Но это вовсе не значит того, что человек творит живую красоту. Человек  может творить всякую чушь, мертвечину, а потом сбрызгивать её  живой водичкой своего имени  и тешить своё тщеславие.
- А вы что-то знаете про живую водичку?
- Мы с вами, Мария и есть живая водичка. И вы, и я. Водичка, залитая в определённые генетические формы.- Степан улыбнулся.
Но Мария напряглась. Хотя внешне Степан смотрелся её ровесником, ну, может быть, был чуточку старше её, всё же разговаривал он с нею как гуру с ученицей. И, кроме того, затрагивал глубинные темы, болезненно отзывающиеся у неё в сердце.

- «Саду Эдема» приписали имена всех тех, кто умел создавать истинную красоту. Настоящие музыканты, великие люди, сумевшие открыть двери в мир жизни, в мир гармонии, основанной на коде числа пи, - сказал Степан, глядя куда-то поверх Марииной головы.
- Вы придаёте значения цифрам? Ведь и ваш номер телефона – это первые цифры кода?
- Вы наблюдательны, Мария. Простите.  Но мне пора заканчивать занятие. Жду вас послезавтра в это же время.

Ей показалось, или нет? Определённо нет. Степан прикоснулся при прощании вроде бы случайно своей рукой к её руке. Прикоснулся  так же нежно, как к клавишам, отчего по телу у Марии пробежала сладкая дрожь.

На улице было уже довольно темно и промозгло. Мария застегнула молнию на куртке до самого верха. Фигурка, жалкая, одинокая, неузнаваемая – это не про неё. Сегодня – фигурка, а завтра – королева.

Придя домой, Мария долго смотрела в зеркало на своё лицо. Она проводила по нему пальцами, пытаясь поднять брови, раскрыть пошире глаза. Чужое лицо. Лицо куклы из папье-маше, внутри которой прячется совсем другое существо.


***
- Мария, я привлёк к занятиям спарринг партнера. Нам надо немного потренировать блиц, - сказал ей гроссмейстер. – Эту неделю поблицуем. И уже последние три дня  перед чемпионатом я планирую для тебя полный отдых.
- Хорошо.
Утреннее солнце било в пыльные окна, которые выходили на проезжую  часть улицы.
- Моя новая личная квартира будет смотреть на парк, - подумалось Марии.

Спарринг партнёром гроссмейстер назначил ей одного из лучших блицоров города, тоже в звании гроссмейстера. Это был довольно молодой человек атлетической внешности. Но, как и  многие шахматисты, одет он был  небрежно - помятые брюки и рубашка не первой свежести.
Глаза его лихорадочно блестели. Мужчины всегда волнуются, когда играют с женщинами. Не очень- то приятно проигрывать женскому полу.

Нравилось ли Марии играть в блиц, в это головокружительное мелькание рук и фигур?

Хотя электронные часы прибавляли по секунде за ход, время игры неминуемо таяло. Вероятность ошибок с каждой стороны возрастала. Пальцы били по часам, чем дальше, тем чаще.

Мария смогла выиграть четыре партии из девяти. Две вничью и три проиграла. На парня жалко было смотреть, но Мария наслаждалась «снятием мужского скальпа».
- Барабанщица. Отбарабанила ходы, - услышала Мария голос отвергнутой колдуньи.

- Мама, напои нашего гостя чаем, - попросила Мария.
Мать не подвела. К чаю выставила торт, конфеты, варенье.
Марии не нужны были лишние недоброжелатели перед стартом. Блицор остался доволен оказанным ему приёмом. Тем более, что чай был подкреплён хорошим денежным вознаграждением. А вы думали, что гроссмейстеры играют за бесплатно?

Во второй половине дня Мария как обычно пошла в парк. Побродив по пустынным аллеям, она ощутила магнетическую тягу к студии или к её хозяину, точно Мария не могла бы сказать. Студия без Степана или Степан без студии её не привлекали. Только симбиоз.
Она специально прошла мимо музыкальной каморки. Очередная встреча со Степаном была назначена на завтра, но Марии хотелось, чтобы он случайно где-то проявился. Жаль, что она не забыла у него какую-нибудь вещичку, был бы повод зайти.
Зачем? Мария спрашивала себя: «Зачем?». Ответ не находился сразу, он уводил её в совершенно невероятные головокружительные грёзы ни о чём. Даже от одной мысли о том, что Степан будет поправлять её руки на клавиатуре, сердце билось часто и жарко. Что это с ней? Что так на неё подействовало? Серые глаза, лицо, руки, слова?
Отчего же так упоительно сегодняшнее вечернее весеннее небо? Оно сиреневое, талое, пьянящее соками просыпающейся жизни. Им не надо дышать, его нужно пить, глотками, всем телом. Пить, наполняясь первыми пронзительно чистыми нотами-звёздами.

В  этот день в парке Мария основательно промёрзла и к вечеру у неё поднялась температура. Она слегла в постель, и мать засуетилась с лекарствами. Опять звонила куда-то, но, по всей видимости, не врачам, а знакомым «бабушкам».
- У меня начинается ангина, болит горло. Занятия на завтра с блицором отмени, - сказала ей Мария.

В постели она провалялась пять дней. Никаких лекарств принципиально не пила, только горячее молоко с мёдом. Жаркие, сказочные  мечты о Степане ушли вместе с лихорадочным жаром болезни. Впереди была чёткая, ясная и самая желанная цель.

В середине следующей недели, она уже должна была вылетать на чемпионат. Мать принесла ей траву, истолченную в порошок. Мария снисходительно приняла  из её рук «бесценное средство». Траву мать засыпала в крохотные бумажные пакеты и подписала их шифровкой «укроп» и « майоран». «Укроп» - трава смерти, а «майоран» - жизни.
Мария не забыла взять с собой платье для награждения. Она задумалась, выбирая между красным и белым. Оба платья были сшиты из плотного трикотажа. Это постаралась её мать, заказав их ещё в прошлом году у надомной портнихи. Красное больше соответствовало настрою Марии на бой. Красное - кровь, пламя, огненная лилия. Белое – рояль, свет, райские крылья. Конечно, красное!


***
Аэропорт, перелёт, дорога до отеля – всё это прошло перед глазами Марии полосой киноленты, не затрагивая ни чувств, ни эмоций, которые свернулись у неё внутри в анабиозе.

Слабости, возникшей после болезни, Мария не боялась. Наоборот, она использовала её, чтобы превратить в силу уединения. Тем более, что слабость дала ей возможность эмоционально не распыляться на антураж чемпионата, пышную церемонию открытия и всеобщую атмосферу предстартового волнения и ожидания.

Шестьдесят четыре участницы были  поделены на пары и готовы к розыгрышу звания чемпионки. Чтобы попасть в число этих счастливчиков, нужно было год назад пройти жестокие отборочные зональные турниры. Без отбора в чемпионат допускались лишь самые пенки элиты.

Как и предсказывала колдунья, по сетке розыгрыша Марии предстояло  играть первый матч с перуанкой белыми. Перуанка значительно уступала ей в рейтинге, и Мария решила попробовать сыграть  с ней без помощи «укропной» водички.

Игра шла тяжеловато, много времени уходило на обдумывание ходов,  игра неумолимо приближалась к цейтноту, но всё же  Мария получила выигранную позицию. Ближе к сороковому ходу позиция оставалось хотя и с большим перевесом, но сложной. Мария взялась за ферзя, чтобы поставить его на размен и перейти в выигранный  эндшпиль. Но как только она сделала этот ход, увидела, что через два хода теряет ладью.
Перуанка взяла ладью не сразу, выдержав эффектную паузу. Мария подписала на бланке своё поражение и с трудом заставила себя подать руку сопернице.

Зевок в два хода!  Хорошенькое начало турнира! Если назавтра чёрными она не отыграется, то вылетит из чемпионата в первом круге!
Что ж, выбора у неё нет.

Вечером Мария согрела воды в гостиничном чайнике, насыпала травы в стеклянную бутылку из под минералки и залила её кипятком. К её облегчению настой не имел ни вкуса, ни запаха.  Получилось нечто гомеопатическое. Не надо терзаться излишними сомнениями  по поводу состава – выпила водички и можно идти на игру. Да и не выпила, просто язык помазала.

Ночь она спала спокойно. И на второй день она выиграла, постепенно наращивая преимущество. Обошлось без цейтнота и без ошибок. Счёт в классическом матче  стал равным.
На следующий день, она легко перенесла тайбрек. В двух партиях с укороченным контролем  она  победила перуанку и вышла в одну шестнадцатую финала.

Мария без особых проблем  прошла одну шестнадцатую и одну восьмую финала. Француженка и полячка, обе с титулами и с европейскими званиями. Француженка помоложе, в очках и с острым носом. Полячка постарше, прожжённая, прошедшая горнило шахматных баталий.
Мария пыталась прислушаться  к своим ощущениям, чтобы понять, какое влияние на неё оказывает «укропная водичка». Голова соображала как обычно. Но соперницы вели себя так, словно бы боялись её.  Да, точно, она чувствовала запах страха от соперницы. Пот, тлен и что-то ещё….Её боялись! И  это было чертовски приятное ощущение!

Чем более Мария верила в свою силу, тем менее верили в свою силу её соперницы.

Вечером после игры, она выходила из номера погулять. Территория перед отелем была освещена, но Мария инстинктивно искала тёмные уголки.
Отель находился на горном плато, и с одного укромного неосвещённого места в парке была видна  ртутная гладь залива. Прибрежные огни забивали  светом  сияние  небесного звёздного песка. Небо казалось пустым, тёмным и безжизненным.
Однажды Мария увидела  гигантский полумесяц. Он висел низко над самой линией горизонта и был окрашен в красновато-жёлтый цвет. Потом  на несколько  дней  мир плотно накрыли густые туманные облака, и Марии оставалось созерцать только тисы, сосны, скальные выступы и всё те же прибрежные огни, погрязшие и расплывшиеся в мороси.

В одной четвёртой  финала Марии предстояло встречаться с китаянкой.  Улыбчивая девушка из самых элитных шахматных пенок не в первый раз сидела перед Марией за шахматной доской. Играла она тихо и вкрадчиво.  Её ходы были продолжением движений её рук. Бесшумно, ласково и незаметно такие руки набрасывают удавку на шею. Это руки ласкового убийцы. В каждом шахматисте сидит убийца. А как иначе?  Выиграть – значит убить. Убить атакой, напором, блефом или медленным томительным выжиданием.
Может быть, кого-то пробирала до косточек такая игра, но только не Марию. Наслаждаясь своим внутренним ледяным холодом превосходства,  Мария достаточно легко выиграла первую партию.

Вечером, выйдя на обязательную прогулку, она долго стояла на склоне горы. Туман ушёл в небытиё. Залив был перечеркнут лунной дорожкой с мерцающей рябью. Запах хвои поднимался от самой земли, усыпанной опавшими иголками. Кроны сосен темнели рваными очертаниями  над головой.
Приятно было  ощущать  себя частью некоей могущественной силы. Редкие порывы холодного ветра, словно не встречая сопротивления, проникали в её тело. Упоение ледяным безмолвием было абсолютным. Марии  даже захотелось скинуть шкурки одежды и предстать перед лунным светом нагой, сияющей, кристальной.

В эту ночь она плохо спала. Спать мешали звуки подвыпившей компании, потом чьи-то шаги в коридоре, пару раз по ошибке звонил гостиничный телефон, пока она не выдернула шнур из розетки. В окно смотрела почти полная луна и тоже  создавала дополнительный фон для некоего внутреннего возбуждения. Мария постаралась плотнее задёрнуть шторы. Подушка казалась твёрдой, одеяло тяжёлым и душным. Она проворочалась пол ночи.
Утром ей пришлось пропустить завтрак, чтобы хоть немного выспаться. Затем почти три часа ушло на подготовку к партии.

В этой партии  китаянка взяла верх. Мария недосчитала вариант  с разменом ладей и перешла в худший эндшпиль. Ход за ходом китаянка начала проводить свой любимый приём – медленное удушение. Можно было посопротивляться, но в Марии проснулось злорадное любопытство.
- Ну, давай, убивай. Попробуй, каково это – зайти в смерть.

Одержав победу во второй партии, китаянка получила шанс пройти в полуфинал. Для этого ей надо было на следующий день выиграть тайбреки.
Риск случайности в быстрой партии, на которую  каждому игроку отводится всего лишь по двадцать пять минут, возрастает. Тайбрейк – зрелище не для слабонервных.

В эту ночь Мария спала крепко. Перед партией глотнула настоя. И села за игровой стол в своём сером мышином кардигане, откинувшись на спинку стула и всем видом показывая полную невозмутимость.

Мария не ощущала  даже тени обычного предстартового волнения.  Видимо, укроп накапливал силу. Смертную силу. Очень приятную ледяную безмолвную мощь тотальной власти.
На китаянку  было больно  смотреть. Следы ночных мук на лице отпечатались чёрными кругами под глазами. Мария знала, что  сейчас между ними происходит не просто борьба нервов, а поединок жизни и смерти.  И победителем выйдет смерть. Потому что в ней есть неизбежность.
Жизнь – случайность, смерть-неизбежность. Смерть – это идеальная защита от жизни.

Китаянка была обречена проиграть, иначе она была бы просто обречена. Первая партия - ничья, вторая партия - ничья.  Дальше они должны были играть десятиминутки. Сил их играть у китаянки уже не было.

Вечером по скайпу мать осторожно поздравила Марию с очередной победой. Когда в чашу судьбы льётся удача, самое главное её не расплескать.

В полуфинале их осталось четверо. Индианка играла с американкой, а Мария встречалась с непробиваемой шведкой. Шведка славилась умением вытаскивать безнадёги.

Чем ближе к первому месту, тем более крепли перспективы Марии. Она практически абсолютно уверовала в свою смертную силу. И соперницам передавалась её уверенность, они ошибались даже в самых выигранных позициях. Так  случилось и со шведкой. Вязкая долгая партия, которая рано перешла в эндшпиль и по компьютерной оценке колебалась в пределах равенства, на семьдесят втором ходу завершилась грубейшим зевком Марииной соперницы.
Что ощущала в этот момент шведка? Какие эмоции бились в ней? Шок, взрыв, опустошение? У Марии же в противовес даже  не было и тени  внутреннего ликования, только чувство «глубокого удовлетворения».
Турнир обретал финишные черты, и желанная цель была близка.

Ответная партия со шведкой состоялась  на следующий день.
Сейчас Мария не сидела, развалившись на стуле, она  вовлекалась в непрерывность игры.  Игра завораживала её тем невидимым, что происходило на поле боя в пределах шахматной доски.  Холод боролся с холодом. Шведка представлялась Марии снежной королевой. Короткая стрижка, серый пиджак, ледяные глаза, спрятанные за очками. Шведка долго думала, перепроверяла, пересчитывала, словно не доверяя самой себе. В итоге разбазарила всё время, отведённое на партию.
Королева смерти заведомо сильнее снежной королевы. Мария делала средненькие ходы-тычки сравнительно быстро. Для того, чтобы выйти в финал, ей достаточно было ничьей. Шведке пришлось смириться с вылетом из чемпионата.

На другой доске индианка не без приключений расправилась со своей соперницей.


***
И вот их осталось двое. Для финала предполагалось  не две, а целых четыре партии с классическим контролем. Марии предстояло сразиться с индианкой. Теперь всё внимание фото и видеокамер было направлено только на них.
Индианка  с сочным пухлым лицом  и сведёнными к переносице бровями создавала весьма грозный вид.  Её бинди имела идеальную форму круглой очки чёрного цвета  - символ замужней женщины.
Несомненно, в чём-то она была опытней Марии, и, видимо, первое место должно было достаться ей по праву. Но сила измеряется  не столько опытностью, сколько глубиной возможностей. Готова ли была индианка пройти по тонкому тросу над пропастью? По тросу, который должен неминуемо лопнуть? Что для неё важнее жизнь или слава?

В свете софитов на шахматной сцене сражаются две звезды. Партия транслируется в прямом эфире по интернету на весь мир. Делаются ставки, напряжение нарастает.
Смерть и шахматы, как это близко! В каждой игре происходит убийство. Не умирают только короли - чёрный и белый, свет и тьма. Они всегда остаются на доске. Их противостояние  вечно.

Индийская шахматистка, как и все остальные соперницы Марии, тоже была обречена. Правда, играла она очень хорошо, три партии завершились вничью.
Это были долгих три дня. Для Марии они тянулись нескончаемой волынкой. Утром подготовка, потом несколько часов игры и вечером прогулка.
Марии уже надоел утёс и небо, висящее над ним серой простынёй. Она выходила на прогулку, механически перебирая ногами. Сосны,  скалистый обрыв, мутная серая пена волн вызывали у неё раздражение своими неправильными рваными и разломанными формами. Мария с удовольствием бы раскромсала занудный пейзаж, стёрла бы весь этот естественный хаос, разровняла бы поверхность до идеальной зеркальной плоскости с холодным неподвижным воздухом без дуновений ветра. И сама бы превратилась в плоскость, в тонкую мембрану, парящую между зеркалом и небом.

Мать звонила ей вечерами по скайпу, задавала дежурные вопросы насчёт погоды, еды, цен, самочувствия. Мария отвечала односложно, стараясь не смотреть ей в глаза. Так быстрее кончались вопросы, мать насыщалась ответами и оставляла её в долгожданном покое.
Последнюю четвёртую партию Мария должна была выиграть. Так она решила. Ей не хотелось барабанить ходы в быстрых шахматах на тай брейках. Престижнее выиграть партию с классическим контролем. Да и в бутылочке оставалось совсем немного отвара, всего на два малюсеньких глоточка. Вроде бы и не пила водичку Мария по-настоящему, только пригубливала, но бутылка была практически опустошена. Словно бы отвар испарялся  даже под закрытой пробкой.

Раздражение никак не отпускало Марию. Мир казался колючей проволокой, опутывающей её тело и душу. Условности, разговоры, взгляды, передвижения – все эти атрибуты человеческой жизни, были словно лишние фигуры, загромождающие доску.  Обдумывание ходов, сами ходы, записи в бланках – всё это казалось ненужной церемонией,  мешающей абсолютному триумфу королевы.  И даже предстоящий выигрыш вызывал в ней злость. Словно бы после триумфа и выхода за колючую проволоку её ждала новая  колючая проволока. 

Глядя на свои фото в новостях, Мария тоже злилась. Теперь её снимали во всех ракурсах, и самый неудачный был в профиль. В профиль она выглядела не то, чтобы простовато, а как-то непрезентабельно, словно та женщина в юбке годэ, что встретилась ей однажды в вестибюле шахматного клуба. Марию  раздражал и серый кардиган, который она надевала каждый раз как доспехи, выходя на партию. Он был из разряда «бабских вещей». Почему Мария не заметила этого сразу, кода покупала его в магазине?
Той женщине было за сорок, Мария младше её на двадцать лет, но выглядит  она на некоторых фото так, словно она ей ровесница.

Первое место  несло в себе  смерть. Каково же это взойти на трон смерти? Страшно? Но Мария не привыкла останавливаться. Второй раз такого шанса не представится.

Индианка нервничала, видимо, её раздирала внутренняя борьба.
Когда одна барабанщица отпихивает другую, в этом нет ничего плохого. Ведь её будут превозносить как лучшую музыкантку мира. Тот, кто не боится смерти, тот повелевает ею! Смерть – это идеальная холодная кристальная ясность ума.

К шестнадцатому ходу позиция получилась достаточно сложная. Индианка играла чёрными, а Мария белыми. Можно было «потянуть волынку», но Мария решилась на острый ход, который требовал от соперницы чёткого ответа. Времени у индианки оставалось немного, и Мария предпочла этим воспользоваться. На сорок ходов шахматистам даётся полтора часа, а после сорокового хода прибавляется ещё тридцать минут. Нужно было пощекотать нервы индианке, именно, до сорокового хода.
 Мария двинула вперёд пешку, «грозя»  вскрытием королевского фланга соперницы.
- Бей! – услышала на голос гроссмейстера.
Запах страха от индианки, в котором пот, тлен и что-то ещё… Несмотря на её внешнее спокойствие, Мария учуяла это душок.
Индианка дрогнула. Она не нашла единственного ответа, ведущего к перевесу чёрных.
После того, как её король потерял защиту, она сделала несколько панических ходов. И ей пришлось признать поражение сразу после прохождения контрольного по времени сорокового хода.

Это была победа!
Пожав руку сопернице, Мария под щёлканье фотокамер, поспешила в номер.

Там она сбросила с себя панцирь ненавистного кардигана и включила чайник, ведь настой по указанию колдуньи должен был быть идеально свежим.
Чайник загудел. Мария задёрнула шторы и щёлкнула выключателем света. Щелчок получился громким. Лампочка вспыхнула искрами с громким хлопком и погасла, чайник тоже затих.
- Так ты не хочешь меня покидать, - тихо сказала Мария, обращаясь к пустоте, внутри себя. – А придётся…
Мария залила  травяной порошок тёплой водой, сделала два торопливых глотка, и потом её скрутило в приступе кашля. Сухие травинки защекотали горло. Из пересохшей губы брызнула кровь.

Чуть позже она уже раздавала интервью. А  вечером, на торжественном закрытии  на её голову водрузили корону.
Корона выглядела гротескно. Золотые шарики и кубики на ободке, видимо, символизировали шахматные фигуры. Но всё это было совершенно неважно.
Самое главное, состояло в том, что  Мария  вошла в историю.
Правда, немного тревожило её то, что она выпила «недоделанный» отвар. Но она постаралась забыть об этом. Вообще, забыть обо всех бутылочках и колдуньях.
СкОна сама сделала это! Она смогла. С сегодняшнего дня – она сильнейшая на планете! Как же приятен мир чужого восхищения, зависти и страха!


***
В аэропорту её встречало городское руководство с букетами цветов и с дежурными улыбками. Мать по такому торжественному случаю надела серое платье с белым пиджаком и чёрными лакированными туфлями.
За матерью вырисовывалась «группа поддержки».  В этой группе на первом фоне Мария заметила пожилого гроссмейстера и блицора. Они стояли рядом – алчность и зависть. Так уж устроены люди. Все жаждут дивидендов. Гроссмейстер предвкушал свой куш признания и денег, блицор  признания и приобщения к свите знаменитости.
А ещё за спинами встречающих цепкий Мариин взгляд выудил силуэт той самой неприятной женщины из шахматного клуба в юбке годэ. Женщина зацепилась за крючок Марииного взгляда и вышла на первый план со словами:
-  Поздравляю. Я ваша преданная поклонница.
Она протянула Марии красную лилию, обёрнутую в рисовую бумагу, перевязанную золотой лентой. 
- Благодарю, - процедила сквозь зубы Мария.
Пространство вокруг озарялось вспышками, гудело, щёлкало, шелестело и вовлекало Марию в свой смутный хаосный поток.

Дома мать  огорошила её неожиданной новостью:
- Колдунья твоя  внезапно умерла, так что приз весь твой.
- Умерла? От чего?
- Не знаю. Говорят, отравление.
- И когда?
- Два дня назад. Я не хотела тебе говорить. Ты играла решающую партию. Я и так волновалась за тебя.
-  Отравление? Странно… Мама...?
- Клянусь тебе, я ничего не предпринимала, ни к кому не ходила. Я полностью доверилась её плану.
- Так может эта «крёстная» вмешалась?
- Зачем? Ей то какой смысл?
- Устранила соперницу, - усмехнулась Мария.
- А может ты сама её устранила?
- Как? Травой смерти? Укропом?
- А ты успела вовремя выпить другой настой?
- Конечно. Я же хочу жить.
 - Ты точно выпила?
-  Точно. И что бы то не случилось со мной, я уже в истории навсегда, и этого не изменить, - сказала Мария. – А тебе, мама, советую меньше доверять всяким отварам и отравам.  Сила не в них, а в самом человеке. Если он захочет, то сможет изменить реальность и полностью подчинить её себе. 
Говоря это, Мария ощущала, что лёд растопился в ней не до конца. Он остался. Остался кристаллик смертной силы. И ощущать его в себе ей было приятно. Теперь эта сила была полностью под её контролем. И скоро весь мир упадёт к её ногам. 

- Придётся нам сходить к твоей «крёстной». Не нравится мне вся эта история со смертью, - сказала мать, разбивая поток Марииных мечтаний.
- Боишься?
- Перестраховываюсь.


***
На первый взгляд мир вокруг Марии не изменился. Он так же гудел, шелестел, перехлёстывался потоками мыслей и слов людей, кружился водоворотами хаоса. Но теперь в этом мире у Марии был особый царственный статус королевы. И королевы не простой, а мировой.  Лучшая в мире, самая сильная, самая самая… На вершине шахматной иерархии.
Сколько королей и корольков в этом мире? Всяких финансовых магнатов, политиканов, поп звёзд, лицедеев, заявляющих миру о своей исключительности. Но истинная исключительность у Марии. У неё личное поздравление от президента. Но даже оно имеет крохотную ценность по сравнению с тем, что она записала своё имя в вечность.

Мать всё же настояла на визите к «крёстной».
К удивлению Марии колдунья приняла их достаточно благосклонно. Правда, она попросила мать не присутствовать при их разговоре с Марией «тет-а тет».

В доме крёстной Мария нашла всю ту же выскобленную чистоту, хотя…При ярком дневном свете были видны следы пальцев на лакированной мебели, треснутая штукатурка на потолке. Да и сама крёстная выглядела как разукрашенная покойница. Если ткнуть пальцем в натянутую кожу лица, она порвётся, лопнет и оттуда полезет труха.

- Поздравляю. Ты смогла стать первой, - сказала колдунья Марии.
- Я пила отвар смерти.
- Знаю. Знаю ещё, что хозяйка отвара взяла твою смерть на себя. А ты думала, что со смертью шутят? Она тоже так думала. Опасные игры.
- А мне что грозит?
- Тебе, вообще, ничего не грозит, кроме наслаждения.  Вся твоя жизнь будет сейчас наслаждением званием чемпионки мира.
- А дальше?
- Дальше всё то же самое. Выше  себя ты не прыгнешь. Крыльев райских  не отрастишь. Руки твои держат молотки. Ты будешь наслаждаться молотками, кувалдами…Если не остановишься в работе, то сможешь прыгнуть очень высоко, но всё же не выше  тех, кто умеет летать.
- А кто летает?
- Кто играет музыку, тот и летает.
-  Я научусь музыке.
- Учись. Быть первой курицей в курятнике  – это большое достижение. Может, научишься летать, вернее, подпрыгивать.
-  Вы злитесь. А что плохого в том, что я стала звездой?
- Звездой смерти?
- Даже если и так? Я смерти не боюсь. Тот, кто отдаёт всего себя выбранной цели, может изменять реальность.
- Да. Ты переиграла всех и даже саму себя.
- И вас? Вы же давали мне другие прогнозы?  Вы говорили, что мне не удастся подчинить мир себе, а я смогла это сделать.
- Ценой чужой жизни?
- Я никого не убивала. Она сама придумала такой план. Я лишь выполнила то, о чём она просила.
- Да. Ты права. Я признаю своё поражение. И на старуху бывает проруха.
- Вас нельзя назвать старухой. Вы прекрасно выглядите. Спасибо вам за информацию. Я могу идти?
- Да.


- Мама, она злится. Она злится, что я переиграла её. Но, главное, что нет угрозы моей жизни. И я теперь знаменита на всю планету.
- Ну, так давай праздновать!
- Праздник отменяется. Всё же умерла та, которая помогла мне. Накроем стол со свечами, и просто выпьем за мою победу и за её успокоение.
Кристалл ледяного холода внутри Марии урезонил мать. Та лишь покорно кивнула. Мария усмехнулась.
Приятно быть сильной. Ты играешь в шахматы. Тобой восхищаются, тебе платят деньги. И ты наслаждаешься этим процессом.



***
Весна перешла в лето, лето в осень. Мария пожинала плоды своего чемпионства. Ей пришло много приглашений  на самые престижные турниры. Она постаралась изменить внешность и причёску. Но как бы она не меняла причёску, через все её изображения словно  проступал облик той непритязательной женщины из шахматного клуба. Мария отчаянно не нравилась сама себе на фото. Неужели, тот кристаллик смерти, что остался в ней, так искажал её лицо?
Но, может, Мария излишне придиралась к себе? Потому что окружающие её люди, её свита никаких негативных изменений в ней не замечали.
 
Она купила квартиру в старинном доме недалеко от парка, поставила в большой комнате с арочными окнами белый рояль, попыталась позаниматься по самоучителю.  Пальцы не слушались, ноты путались в голове.
Работать же над шахматами ей было легко. Парочку престижных мужских турниров она сыграла удачно, нарастила рейтинг, получила солидные призовые и восхищённое внимание прессы. Её называли восходящей звездой, ей приписывали сильную и уверенную игру. Словом, всё шло по её внутреннему плану. Будущие достижения грели её.
Но самое приятное было в том, что она получила несгораемый бонус – шахматную корону чемпионки мира и  право быть записанной в книге Вечности. 
Частенько, прежде чем начать свои ежедневные занятия шахматами, Мария открывала ноутбук, просматривая статьи о себе. Статей, ровно как и новостей было не так много, как ей бы хотелось, в этом мире умы людей больше занимали певцы, музыканты, политики. Но Мария точно знала, что через сто лет от имен этих «героев эфира» не останется и следа. Вся эта шелуха слетит. А её имя останется вписанным в историю в ряду немногих имён шахматных чемпионок.


***
Осень принесла в город некоторое запустение. Жухлые листья  засыпали брусчатку. Ветер гонял их по улицам, собирал их сухими невесомыми кучами в углах  подворотен, в выступах обочин, в ямках и неровностях.

Вечером Мария несколько раз проходила мимо торгового центра, пытаясь разглядеть свет в цокольном окне студии. Но окно всегда было плотно закрыто шторами. Телефон Степана «находился вне зоны действия сети». Однажды она решилась зайти к нему в то самое время, на которое когда-то он назначал ей занятия.
Ей казалось, что она ничего не боится. Но перед  дверью каморки она ощутила страх. Ладони взмокли от волнения. Теперь сама Мария пахла потом, тленом и чем-то ещё?
- Боже мой! Какие глупости лезут в голову! - Мария вздохнула глубоко и повернула ручку двери.

Степан сидел в углу каморки за пластмассовым столиком и пил чай с печеньем. На заколоченной двери висел плакат с огненной лилией. Края  плаката был  надорваны, словно расцарапаны когтями гигантской кошки. Сама лилия больше напоминала огонь, чем цветок.
- Прямо как в каморке у папы Карло, - подумалось Марии.

- Здравствуйте, - сказал ей Степан.
- Здравствуйте. Вы меня помните? – спросила Мария, стараясь прямой грубоватостью унять вспыхнувшее жаром биение сердца.
- Помню.

Мария выдержала многозначительную паузу:
- А я стала чемпионкой мира по шахматам.
- Какого мира? – улыбнулся Степан.
- Нашего мира. А что, есть другие миры?- усмехнулась Мария, пытаясь побороть нарастающее волнение.
- Есть. Смотри.
Степан легко перешёл с ней на «ты».
Это Марию обескуражило. Он улыбнулся ей как  маленькой девочке, нисколько не удивившись её сногсшибательной новости.

Степан открыл ноутбук, поколдовал пальцами над клавишами, и она увидела на картинке счастливую индианку в той самой гротескной шахматной короне с шариками и кубиками, которая хранилась у неё дома.
- Вот, смотри. Это твой мир?
- Что за чушь?
- Вот смотри, ещё один мир. И ещё.
На другой картинке она увидела китаянку в короне, на третьей картинке шведку.

- Хватит! Хватит показывать мне эту ерунду. Мало ли что рисуют в интернете. Есть истина и она одна.
- Да. Есть истина и она одна. Есть дерево и оно одно, хотя на нём много листьев. Есть мир и он один, хотя из него произрастают много разных миров со своими королями. Миры цветут, растут, наслаждаются. Но приходит осень, и миры умирают  вместе с королями, опадают жухлыми листьями. Остаётся лишь древо, засыпающее в вечном холоде, остаётся чистая музыка, с которой слетает шелуха ненужных нот.
А с первыми лучами весны древо снова просыпается, чтобы питать цветущие иллюзиями  и умирающие потом миры.  Само оно  не умирает, а остаётся вечным и настоящим.
Те же, кто возомнил себя королём, обречён умереть.
-Это что? Проповедь для заблудших душ? – отозвалась Мария неожиданно для самой себя низким хриплым голосом.
Сейчас в глазах Степана была сталь ножа. И она неприятно резанула её, словно прошлась по внутренностям, обнажая высушенные острые выступы. Мария в ответ вскипела негодованием:
- Вы пугаете меня смертью? А мне не страшно! Да и что вы можете знать о смерти? Вы все сговорились, что ли? Вы все, ничего не достигшие в этой жизни, вам остаётся только с умным видом поучать тех, кто достиг своей цели! А чем же вам ещё заниматься? Кто вы такие? Жалкие неудачники, сидящие в своих каморках! Да вы всю жизнь будете бесцельно мечтать о славе и уйдёте в небытие. О вас потом никто и не вспомнит!

Степан выдержал напор её эмоций с невозмутимостью истинного гуру. И его равнодушие вызвало внутри Марии начало паники. Она была готова ко всему. К ответной грубости, к насмешке, к удивлению. Ничего этого не случилось, эмоциональные потоки не перекрестились, не вошли во взаимодействие. Степан просто переключил стальную твердь взгляда на серое туманное безразличие.

- Мария, это не я к тебе пришёл, а ты ко мне. Видимо, затем, чтобы удивить меня тем, что ты – звезда. Но меня это не удивляет и не греет. Мир, в котором сияет одна звезда, обречён. Мир с миллиардами звёзд – вечен.

- Что же теперь человеку жить без мечты и ни к чему не стремиться? А как же цель?
- Цель - это целое. Не часть. Не ты звезда, а звёзды всего мира в тебе. Вот такая цель, такая целостность.
- Странная цель.
- Странная лишь для тех, кто хочет стать звездой…
Ты стала  звездой. Но одна звезда умирает и остаётся ночь. Одна звезда, как одна нота, как стук барабана, из неё не сотворить музыки Вселенной.
- А я купила рояль для занятий.

- К сожалению, я не смогу стать вашим учителем, Мария.
Он снова перешёл на «вы», намеренно  отстраняясь от неё.
- Почему не сможете?
- Срок аренды истёк.
- Я заплачу вам большие деньги. Можно заниматься у меня на дому.
- К сожалению, это невозможно.
- Я сделаю вам рекламу. Вы станете богатым и знаменитым.
- Мне не нужна реклама. В этом мире мне уже ничего не нужно.
- Я не уйду отсюда, пока вы мне не расскажете, почему вы не можете со мной заниматься.
Мария чувствовала, что её с головой накрывает волна беспомощной истерики, но справиться с собой уже не могла.

- Я расскажу, - ответил Степан.
Его взгляд уже не касался Марии, он был  устремлён на дверь с порванным плакатом, затем на открытую клавиатуру  рояля, потом, когда он сел за рояль, его взгляд улетел в невидимое за потолком каморки, небо.
Мария жадно следила за ним, пытаясь поймать хотя бы мимолётный интерес его к ней. Хотя бы лёгкое движение век в её сторону. Ей б хватило и этой ободряющей малости.
Но Степан вёл себя так, словно её рядом не было.  Он сел за рояль, его руки вспорхнули над клавишами и опустились на них, извлекая первые аккорды. И дальше…
Дальше мир перестал существовать. Осталась только музыка, удивительно глубоко переливающаяся, проникающая в самую суть  внутренней и внешней бесконечности. Казалось, что его пальцы едва касаются клавиш, просто поглаживают их нежно, вызывая ответные кристальные переливы, спрятанных внутри рояля молоточков. 
 
Треснул плакат с огненной лилией, по нему поползли корни разрывов, обнажая  тощую деревянную дверь. Дверь всхлипнула ржавыми петлями под напором света и распахнулась.
Но Мария не смогла туда ступить и шагу. Сияние, идущее из открывшегося пространства, ослепило её.
Она закрыла глаза  ладонями.
Свет пропал.
Она открыла глаза. Свет, действительно, пропал. Даже лампочка в каморке не горела.
На месте открытой двери темнел проём. Музыкальные инструменты вместе с роялем были накрыты пыльной мебельной тканью. В цокольное окно каморки бились пожухлые листья.
Страх, пот тлен и камень. Так пахнет холодный камень. Точно. Так пахнет неизбежность, гробница, саркофаг.
- Имеет ли камень запах?  Он псих! Я схожу с ума!  Этого не может быть! – хаотичные, быстрые мысли пролетели у неё в голове, опутали  пугающей слабостью.
Порыв свежего ветра  из тёмного проёма  шевельнул ноты,  упавшие  ей под ноги. «Ноктюрн до диез минор 20 Шопен» было напечатано крупными буквами  на титульном листе
Мария  подняла ноты, протянула руки к распахнутой двери. Но белые листы потемнели у неё в руках, осыпались трухой.

И снова возникла музыка, каждый звук которой словно добавлял каплю света в мир, открывающийся за чертой двери.

Под небом семи закатных лун плескался жемчужный прибой. К дому, сложенному из розового камня, вела дорога, вымощенная из чистого хрусталя. Чёрного и белого. Квадраты  шахматно чередовались между собой, дорога уходила в высоту, спиралями поднималась над морем к небу с островными россыпями звёзд .
Степан играл ноктюрн уже там за пределами двери на плато из прессованного кораллового песка. Рядом с ослепительно неоново-белым роялем стояла девушка с распахнутыми глазами. Она улыбалась Марии.

Мария знала, что она и есть эта девушка, надо только проснуться, и тогда будут силы перейти черту… Проснуться…Выйти из вечного сна.