Пень

Это был обычный воскресный день в бывшей великой державе, ну козе понятно,  что в Советском Союзе. Поскольку наш папенька служил в рядах Советской армии, отдавая долг Родине,  а вместе с ним и всё своё свободное время,  то единственный день, который он проводил с нами, своими дитями (а конкретней со мной и моей сестрой, о которой я напишу позже, ооооо …там есть о чём рассказать, уж вы мне поверьте) был воскресенье.
    Итак, в чудесный воскресный день, наша дружная семья, захватив с собой парочку таких же «счастливых» семейных друзей отправилась в путешествие. На чудесном, волнующем автобусе, все части которого жутко волновались и переживали, а доедем ли мы все одним целым организмом до пункта назначения, или кто-то всё-таки покинет нас по пути в самый неподходящий момент. Так вот, поехали, значит, мы в лесок, в аккурат на конечной остановке этого гениального произведения советского автопрома. Родители наши были  молодые, шумные, веселили всю дорогу всё и вся. К счастью нас не побили и не высадили посреди дороги, и мы благополучно прибыли  в тот самый лес.
     Взрослые сразу сделали серьёзные лица, зашуршали пакетами, и через три минуты уже чокались железными кружками с неотъемлемым атрибутом всех походов и сабантуев. С такими же серьёзными лицами, произнося непонятные нам, своим детям в возрасте от 3 до 5 лет, слова что-то типа «сыроежка-маслята-рыжики» они рассосались по лесу.
    Я относилась к категории детей, которым 3, сестра же вечно важничала, так как старше была на год и считала ниже своего достоинства возиться со мной, соплячкой, снисходя только до какого-нибудь пренебрежительного пинка под зад, либо какой-то другой пакости ловко и умело подстроенной ею великой и ужасной.
   И вот я, умело ведомая своим трёхлетним мозгом по всем дебрям этого могучего леса за мелькающей в кустах курткой моей мамы, честно пыталась найти хоть что-нибудь из списка «сыроежка-маслята-рыжики». И когда мне что-то попадалось вроде такого, причём я была чётко уверена что это именно оно, хотя мне и не было известно, что это и как оно выглядит, я с радостным криком индейцев из верхних излучин Джомолумгмы мчалась к маме, показывая это нечто с вопросами: это оно? Оно, да? На что получала ответ, что это что-то из категории «фу-какая-дрянь-никогда-больше-не-бери-это-в-руки» и с поникшей головой отправлялась на поиски неизведанного «сыроежка-маслята-рыжики».
     Спустя пять минут моих таких мучительных поисков, ну мне они, конечно же,  показались вечностью, я решила, что я устала. И моя огромная не по годам голова слишком тяжёлая, чтобы вот так бегать по лесам и надо её, вместе с попой притулить на посидеть. Мама была у меня добрая, но страшно строгая. И то, что сидеть на земле нельзя я запомнила, наверное, с трёх месяцев от рождения. Поэтому, моя голова пошла искать удобное седалище для своей пятой точки. После непродолжительных поисков, (о чудо!) я увидела пень. Пискнув,  сорвалась с места и помчалась к нему быстрее  ветра. Ну это, конечно же, я так думала, что быстрее ветра. На самом деле, со стороны это выглядело приблизительно так.
    Маленькое человекообразное существо, с действительно огромной головой и короткими кривыми ногами пыталось перемещаться в пространстве, переставляя вот эти самые кривые ножки как обычные люди. Однако, учитывая, что ножки были кривые, а голова огромная, то движения были до безумия хаотичные. Тело шло в ту строну, в которую наклонялась голова, а ноги, заплетаясь друг об друга, пытались идти в заданном направлении.   Но, в результате напряжённой борьбы моего тела с самим собой, я всё-таки неумолимо приближалась к этому пню. Моя чуткая мама насторожилась как гончая, увидев все мои дикие прыжки и замерла, пытаясь угадать направление моего движения и собственно цель этого всего неблагоразумия. И вот, когда я уже с победным лицом повернувшись к своей маман опускала свой «сижу» на этот пень, раздался её дикий крик. Но, было поздно. Пень оказался удивительным. Он был очень тёплым, приятным, и самое потрясающее,  он принимал форму моей попы,  по мере того как я её на него усаживала. И вот с выражением безмятежной неги я восседаю на этом пне, а ко мне как дикая-предикая обезьяна, сумасшедшими прыжками мчится моя маман, что-то крича и размахивая руками. За моей спиной в это время затрещали ветки, но вытащить меня из моего пня не могло уже ничто. Даже тогда, когда это «ничто» подошло ко мне вплотную, наклонилось ко мне, пощекотав мою щёку длинными волосами, дыхнув на меня паром и доверительно сказало «Му», оно меня не смутило и не смогло заставить покинуть этот чудесный пень.
Дальше всё было очень банально и просто. Мама прибежала, отогнала от меня корову. (кто вообще пасёт коров в лесу??), вытащила меня из огромной коровьей лепёшки со словами …….. ну не помню я всех слов, думаю что я просто тогда ещё не понимала их значения.
Потом конечно было весело, с меня сняли всю одежду, потому что каким-то чудесным образом я умудрилась искупаться в этом тёплом и пахучем коровьем гуано. И потом я всю дорогу веселила народ всё того же впечатлённого автобуса, стоя в самом центре с голой задницей и распевая свои любимые песни. Ну, так уже вышло, что из запасной одежды нашлась только футболка моей сестры, которая не очень-то и прикрывала всю мою срамоту. Но я была в том блаженном возрасте, когда ничто не могло омрачить моего настроения.