В одном купе до Лиссабона

     Типичную ситуацию «неожиданное возвращение супруги» Ольга создала сама, легкомысленно вернувшись из санатория на два дня раньше. Восстановив на свежем воздухе сон, нагулявшись по территории и за ее пределами, она поняла, что ей не хватает привычного общения и нездоровой пищи. Санаторская диета стала вызывать у организма тихий протест.  Поэтому с утра после обычной пробежки и душа она прыгнула в маршрутку и укатила домой. Можно было позвонить мужу, и он непременно приехал бы. Но, согласившись со всеми ее доводами, он все же уговорил бы ее остаться, наполнив нежностью, которая перетекала в них, как в сообщающихся сосудах, уже тринадцатый год.

     Войдя в квартиру, Ольга услышала,  раздававшийся из кухни дребезжащий женский смех. Взгляд выхватил вульгарные босоножки на неимоверном каблуке, завалившиеся на бок в прихожей. Эти два тревожных сигнала она пропустила, решив, что приехал кто-то из дальней родни, и, улыбаясь, тихо направилась на кухню.
На коленях у мужа сидела незнакомая тщедушная девица, похожая на болезненную канарейку, и облаченная в Ольгин халат. Но не это больше всего поразило Ольгу, а выражение лица Вадима в тот миг, когда он ее еще не видел. Он был счастлив. Она давно не видела своего мужа таким беспечно-счастливым. Девица, испугавшись, соскочила с его колен, спряталась за спину Вадима и выглядывала оттуда, по-птичьи наклонив голову. Она решила, что Ольга устроит скандал, полагающийся в таких случаях. Но, Ольга не умела скандалить, да и изменившееся лицо мужа продолжало удивлять ее. Вадим явно был огорчен не тем, что он совершил, а тем, что пришла жена и все испортила.

     Радость от приезда улетучилась подобно пузырькам в открытой бутылке шампанского. Ольга машинально прошла в спальню, запихала постельное белье, оскорблявшее запахом чужого соития, в большой пакет и вернулась на кухню:
-Халат и тапочки сюда! – обратилась она к «канарейке», держа пакет в вытянутой руке.

     Затем, проявив непоследовательность, вышла из кухни. Сердце колотилось так, будто хотело пробить грудную клетку.

     «Тахикардия», - машинально подумала она, убирая в сумку ключи от машины. Больше всего хотелось уехать из дома.  Все равно, куда. Как раз в это время  Вадим вышел в коридор с пакетом в руке:
-Оля, не пори горячку. В таком состоянии тебе нельзя за руль садиться. Я виноват, я и уйду.

Он сделал небольшое движение к жене, от которого та отшатнулась. Зеркало на стене вздрогнуло, поползло вниз, пытаясь почему-то удержаться на спине Ольги, и, не удержавшись, грохнулось на пол.
 
- Ну, вот и финал – дребезги семейной жизни. Не трогай меня. Я не могу здесь оставаться, мне все противно. Больше всего ты. Постарайся сделать так, чтобы тебя здесь не было, когда я вернусь. Уходи к ней, к маме, куда хочешь.

-Скоро сын приедет. Я не хочу все ломать.

-Ты был счастлив две минуты назад, я это видела. Значит все, что у нас тобой было – ложь. Главное, что ты был счастлив с этой…

В сообщающиеся сосуды вставили перегородку.

Губы предательски дрожали, расслабившаяся в санатории нервная система мигом превратилась в струны, готовые лопнуть от взгляда. Пытаясь скрыть панику, Ольга как можно спокойнее вытолкала чемодан и захлопнула дверь. Выбросив мерзкий пакет на помойку, села в машину и добралась до соседней улицы. Надо было решить, куда двигаться. Сезон отпусков - все, кто мог сегодня ее понять были далеко. Пришлось позвонить кузине Маньке. Трудно вспомнить, кто и когда назвал так хлопотливую родственницу. Они с Ольгой были ровесницами, но кроме возраста общего практически не было. В отличие от Ольги  Манька была патологически экономна. Она никогда не ездила в маршрутках потому, что там надо было платить, а у Маньки имелось неизвестно каким образом добытая инвалидность. Болеть Манька действительно любила, это был отдельный псалом. Она искала и находила у себя признаки различных заболеваний и пребывала в непрерывном их лечении, умело сочетая его с поездками на дальние рынки и распродажи. Экономия распространялась и на внешность Маньки. Симпатичная мордашка не сочеталась ни с неведомо кем сделанной стрижкой, ни с цветом волос. Красилась Манька сама, поэтому на просвет волосы были похожи на палитру краски в хозяйственном магазине. Когда Манька открывала дверцу шкафа, то придерживала ее рукой – стопки белья, одежды и тканей тут же норовили вывалиться наружу. Она пробыла в замужестве ровно год, но знала все тонкости семейной жизни и давала советы главным образом по теме экономии содержания в семье особи мужского пола.

- Привет!  - отозвалась Манька, - Как отдыхаешь? Кормят хорошо?

-Я уже вернулась, на работу вызвали, - соврала почему-то Ольга.

-Три дня могла еще питаться и лечиться, - сокрушалась кузина, - вот сволочи, отдохнуть не дают. Ты где? Дома все нормально?

-Нормально, - опять соврала Ольга, - хочу к тебе заскочить. Что взять по дороге?

-Сыр и мясное что-нибудь. Я тут сижу вся в яблоках, выйти в магазин некогда.

-Какой сыр ты любишь? И почему ты в яблоках? Лошади бывают в яблоках - рассеянно произнесла Ольга.

-Причем тут лошади? – возмутилась Манька, - Сыр купи тот, что в распродаже. Мне привезли мешок яблок, сижу, чищу, уже рука отваливается.

-Рано вроде еще для яблок. Что ты с ними делать будешь?

-Сок давлю. Кислый, зараза. Приходится сахар добавлять. Но все равно выгодно.
 Приезжай, будем чистить вместе, тебе сок сделаем.

Ольга представила себе гору зеленых яблок. Ехать к Маньке окончательно расхотелось. Сходу придумав версию о том, что надо кое-что взять с дачи, она отменила визит.

-Заодно посмотри, как там смородина. Собирай и тащи, вместе переработаем, пока не пропала, - отозвалась Манька.

Ольга подумала о том, что дача  в нынешней ситуации действительно вариант. Там можно побыть одной. Можно плакать и не отвечать на вопросы. Плакать при ком-то Ольга не умела. Она вообще редко плакала потому, что во время этого процесса слеза почему-то текла у нее из одного глаза.
 
Обычно поездка на дачу разделялась на две части: сначала утомительное движение со скоростью больной черепахи по городу в его неподвижной субстанции, которую трудно назвать воздухом - до такой степени она густа и тяжела, что даже дрожит, как студень, собирающийся растаять на солнце. Зато за пределами окраин мегаполиса начинался  полет сквозь тонкие ароматы придорожной зелени, пробивающиеся между  разгоняемыми ветром выхлопами автомобилей.

В этот день ветра не было. Солнце жарило асфальт и все, что по нему перемещалось. На трассе начался ремонт, поэтому поездка превратилась в утомительное ралли между успевшими покоситься столбиками и торчавшими кусками арматуры. Как ни странно, в проезжавших мимо нее автомобилях люди спокойно разговаривали и даже смеялись. Ольга обратила внимание на улыбку ребенка, радостно смотревшего в окно. Ничего интересного кроме пыли, поднимаемой уныло трудившимися на жаре дорожными машинами, он увидеть не мог. Поэтому она решила, что вокруг все сошли с ума. Это было маловероятно. Значит, она сама не вписывается сегодня в общий поток благополучия. Скоро начала болеть голова. Она даже не болела, а собиралась треснуть от жары и от мыслей о том, что произошло. Стало ясно, почему Вадим не поехал с ней, ссылаясь на новую перспективную работу. Многое из того, что прежде казалось понятным, обернулось очень даже неприглядной изнанкой. А, главное – она не знала, как жить дальше. Разбитую чашку надо выбросить, а что делать с разбитой жизнью? От этого всего слезы неожиданно потекли из двух глаз, голова заболела сильнее, пришлось достать из бардачка темные очки и втянуть слезы в себя. Иначе она попадет не на дачу, а в менее приятное место и Толик останется сиротой. До поворота на дачный поселок оставалось километров десять, когда Ольга почувствовала голод. Делать крюк, бродить по супермаркету, скрывая  заплаканные глаза, не хотелось, хотя она не ела со вчерашнего дня. Ей казалось, что у нее на груди висит табличка «МЕНЯ РАЗЛЮБИЛ МУЖ», и это у всех вызывает сочувствие или усмешку. Поэтому Ольга решила затариться в дачном магазине, вернее палатке, где можно было купить практически все то же самое, но дороже.

«Манька бы меня забила ведром из-под яблок за растрату», - подумала она, сворачивая в поселок. Собственно говоря, дорога в этом месте заканчивалась. Начинались ямы и ухабы, ведущие к двум дачным кооперативам, уже лет двадцать препиравшимся устно и письменно по поводу строительства дороги. Договориться им было так же сложно, как арабам и израильтянам.

Проехав метров сто, Ольга увидела в придорожной канаве труп, вернее тело мужчины, которое могло быть и трупом. Притормозив, она опустила стекло и заглянула в канаву. Было совершенно непонятно, жив человек, или нет. Однажды подруга решила помочь мужчине, приняв его за больного. Мнимый больной не обрадовался от того, что его разбудили, и немедленно заехал Танюхе в глаз. Недели три она потом объясняла соседям и сослуживцам, что с личной жизнью у нее все в порядке. Ольга глянула в зеркало – дорога была пуста. Она увидела только свои серые глаза с опухшими веками и растрепанные светлые волосы. Массаж и косметические процедуры оказались полной дребеденью, не устоявшей перед стрессом. От безупречности остались счет и квитанция. Сегодня она выглядела не лучше «канарейки». Объективно оценив себя, она сделала глубокий вдох, словно собираясь нырять, и вышла из машины.

«Только этого мне не хватало», - подумала Ольга, подбираясь к канаве. Но, она была врачом, а врач обязан. И нормальный человек тоже. Как назло, на дороге по-прежнему никого не было, пришлось самой осторожно дотронуться до руки человека в канаве. Рука была теплая. Мужчина, облаченный в бывший когда-то светлым костюм, лежал лицом вниз, нелепо вывернув руки. Ольга принюхалась – запах алкоголя отсутствовал.

-Что случилось? Вы можете встать? – спросила она, потрепав его за плечо.

Тело сделало попытку повернуться, и это ему удалось. Стало ясно, что мужчина был кем-то здорово избит. По крайней мере, синяков и крови вперемешку с землей на нем хватало. Наличие галстука и остатков белой сорочки говорило о том, что это явно не бомж.

-Полагаю, жив, - философски ответил «Потерпевший», как мысленно окрестила Ольга мужчину.

-Сможете встать? Я помогу Вам.

-Испачкаетесь. Попробую сам.

Самому встать не получилось. «Потерпевший», поднялся на ноги все-таки с ее помощью. Ольге повезло, что он был худощавым и не слишком высоким. Вадима ей не удалось бы вытянуть из канавы. Впрочем, Вадим и не собирался ниоткуда вылезать, ему было хорошо с «канарейкой». Мысли незаметно все время соскакивала на мужа пока Ольга с Потерпевшим брели к машине.  Прислонив находку к левому борту, она открыла дверцу. Но усадить его было не так уж просто. Мужчина стоял, опираясь на машину, до тех пор, пока Ольга не застелила сидение. Со стороны могло показаться, что Потерпевший пытается перевернуть автомобиль. Похоже, он был маниакально чистоплотен.

-У Вас явно сотрясение мозга, - ворчала Ольга, - покой нужен, а Вы о моих сидениях беспокоитесь. Вы здесь живете? Надо бы скорую вызвать и милицию.
От скорой помощи и милиции Потерпевший категорически отказался, почему-то сославшись на брата, и попросил разрешения полежать в саду до его приезда.
-В саду, чтобы не испачкать дом? – уточнила хозяйка, уже заметив причудливые наклонности Потерпевшего.

-У Вас и так хлопоты из-за меня, - отозвался мужчина и закрыл глаза.
Можно сказать, что мы уже в саду, - останавливая машину у ворот, объявила Ольга и обернулась – Позвольте все-таки пригласить Вас в дом. Не бог весть, какие апартаменты, конечно, но, чем богаты, как говорится. Во-первых, здесь жарко, а вам нужен покой и прохлада. Во-вторых, я по профессии врач, так, что обязана обработать Ваши раны. Голова сильно кружится?

Потерпевший сделал неопределенный жест рукой.

-Все ясно, - констатировала Ольга и пошла открывать ворота.

Дома повторилась та же кутерьма, что и в канаве. Поддерживаемый Ольгой, мужчина поднялся по ступенькам, вошел в прихожую и стал топтаться, пытаясь снять обувь. У Ольги от голода ныл желудок, а от жизни разламывался череп. «Надо быть милосердной» - ни к селу, ни к городу подумала  она, придвигая стул к Потерпевшему.

-Садитесь. Я Вас разую. Только не спорьте, я жутко есть хочу.

Потерпевший удивленно посмотрел на нее одним глазом. Второй был не виден из-за синяка. Машинально отметив про себя, что глаз довольно выразительный, Ольга быстро скинула с мужчины туфли и со словами:
-Не бойтесь, я не людоедка, - потащила его к постели.

-Стоять и не двигаться, я Вас раздену. Да что такое, честное слово! Сейчас вырублю Вас, или уроню.

Ворча, Ольга стащила с него пиджак, галстук и остатки сорочки, вытащила ремень из брюк и выдохнула:
-Все! Ложитесь уже без разговоров, я правда устала.

Потерпевший покорно лег. Ольга вымыла руки и метнулась в другую комнату за аптечкой, заглянув по дороге в холодильник. Там сиротливо забились в угол банка горошка и бутылка масла, морозилка, как и положено, вырабатывала только холод. Захлопнув дверцу, Ольга решила хотя бы чайник поставить.

-Ну, приступим, - присела она к Потерпевшему – Что все-таки с Вами случилось?

-Не уступил дорогу молодым отморозкам. Забыл, что не в Европах живем. Кстати, Вы по дороге черную "Тойоту" не заметили? Спрашиваю на всякий случай, ибо уверен, что угонять не стали. Скорее всего, побили стекла и отогнали в сторону куда-нибудь.

-Нет. Никаких машин на обочине и на дороге не было. Наверное, лучше все-таки заявить.

-Не лучше. Ко мне мама приехала, ей будут делать операцию на сердце, волноваться нельзя. А из милиции обязательно позвонят домой. Если Вы не против, то мой брат приедет сюда и заберет меня в гостиницу. Там я и отсижусь, пока матушка не ляжет в клинику.

-Потерпите, сейчас будет неприятно. У Вас документы есть для гостиницы?

-Отличный вопрос. Могли вытащить, гаденыши.

-Сейчас закончу и посмотрим, что там есть.

Обрабатывая раны, Ольга присматривалась к Потерпевшему и нашла его довольно интересным. Что-то восточное было в бархатистых карих глазах, точнее, в одном, беспокойно следившим за каждым ее движением. Судя по седине на висках ему было за сорок, фаланги длинных музыкальных пальцев были разбиты во время обороны. На обработку ссадин ушел пузырек перекиси и пачка ваты.

-Ну, вот,- довольная своей работой, улыбнулась хозяйка полевого госпиталя, - теперь Вы похожи на человека.

- Благодарю. Вы смелая женщина. Как же Вы решились подойти к месту моего временного упокоения?

-Тут Вы правы, страшновато было подходить к канаве. Ищем документы?

-Вытряхивайте, пожалуйста, все из карманов прямо сюда. Как Вас зовут?

-Ольга.

-Очень приятно. Александр. В данном случае затертая фраза «очень приятно» - не пустые слова.

В карманах нашелся бумажник без денег и документов, несколько пластиковых карт и какие-то бумажки.
 
-Не сложится с гостиницей, - заметила Ольга.

-Карту оставили, взяли только наличные и телефон, чтоб не мог позвонить. Можно от Вас позвонить брату?  Все время выступаю в роли просителя, очень непривычной для меня.
 
-Звоните, я пока чай заварю.

-Оля, телефон разряжен.

Выругавшись про себя, Ольга полезла в чемодан за зарядкой. Как только телефон подключили, посыпалась куча смс. Вадим звонил ей несколько раз и слал сообщения, чтобы взяла трубку.
 
-Звоните. Потом выпейте сладкого чая и отдыхайте.

Ольга обратила внимание на то, что как-то безлико обращается к своему гостю. Она не любила длинные имена и всегда старалась их укоротить, но это возможно только с достаточно близкими людьми. Пока он общался с братом, Ольга, прихлебывая горячий чай, вынула из сумки все лишнее, прихватила пару пакетов и направилась к выходу.
Потерпевший Александр вопросительно посмотрел на нее.

-Не волнуйтесь, я не в милицию, а в магазин.
-Саша привезет продукты. Самые лучшие.
-Еще один Саша? Пока он приедет, я с голода помру. Постарайтесь уснуть, для Вас сейчас это самое лучшее.
-Оля, а где Вы работаете? Если не секрет, разумеется.
-В морге. Шучу, я стоматолог.
 
К палатке она пробиралась огородами, пытаясь избежать встреч с соседями. Солнце палило так, что все вокруг замерло, а то, что было вынуждено передвигаться, делало это вяло и лениво. Птицы чуть ли не переходили с ветки на ветку, экономя энергию, под качелями спал рыжий кот, раскинув лапы подобно горожанину на пляже.
У палатки стояли незнакомые люди. Обычная пара в футболках, шортах и шлепанцах. Ольга подошла и стала разглядывать витрину, стараясь не замечать мужскую руку на загорелом женском плече. Она уперлась взглядом в  бледный, как городские дети, помидор. Никогда прежде счастливые пары не вызывали раздражения. Сегодняшнее чувство тоже не было раздражением в чистом виде. Это был катализатор обиды и отчаяния. Пока она занималась Потерпевшим, внутренняя боль свернулась в  ней клубочком и царапалась потихоньку. Сейчас она выворачивала Ольгу так, что хотелось встать на четвереньки, завыть по-волчьи,  а потом уползти в лес и лежать там под корягой, ожидая, когда жизнь и боль закончатся.
Под корягу хотелось бы, да нельзя. Есть Толик, который без нее не может жить не только потому, что маленький, а потому, его жизнь началась в ней и должна продолжаться рядом, пока он не вырастет и не уйдет в свою жизнь. О Вадиме она пыталась не думать, потому, что бессмысленно анализировать цунами, не выбравшись из нее. Не думать пока не получается, она не в состоянии затормозить работу мозга. Неведомо, какое по счету чувство улавливало за каждым окном признаки чужого счастья. Скорее всего, то, которое отвечало за наличие своего. Сплошные дребезги.

Ольга наткнулась на вопросительный взгляд продавщицы и начала покупки с аппетитно пахнувшей жареной рыбы, которую хотелось съесть, не отходя от палатки. Прихватив еще пиво, красное вино, пельмени и сметану, отправилась назад. Она по-прежнему не хотела встречать никого из знакомых. Казалось, что каждый непременно спросит: «Тебе изменил муж?» Это было из области абсурда и, тем не менее, невидимая табличка на груди продолжала болтаться, как на груди партизана. И такая же  обреченность в глазах, как перед казнью.

В дом она вошла через другой вход, стараясь не шуметь. Устроившись в детской, стала, как голодная кошка, есть рыбу. В отличие от кошки, Ольга запивала ее пивом. Послышалось копошение со стороны комнаты, где должен был спать Александр. Беспокойный Потерпевший, видимо, пытался встать. Пришлось наскоро вымыть руки и бежать к нему.
 
Куртуазно воспитанный гость стоял, подпирая стенку и пытаясь изо всех сил показать, что подпирает ее исключительно для удобства. В присущей ему изысканной манере общения он попросил показать ему дом.

Хозяйка быстро сообразила, в чем дело и мысленно отругала себя за невнимание и плохую сообразительность.

-Здесь наша спальня, в ней, знаете ли, не прибрано – я сегодня из санатория вернулась. Это гостиная, а за ней гостевая комната. Там в коридорчике есть второй вход, через который я и вернулась. В этом же коридорчике душевая и прочие удобства. Наверху еще три комнаты, но сегодня Вы туда вряд ли сможете добраться. Вот Вам чистое полотенце, можете умыться.

Александр с полотенцем на плече удалился в сторону душевой и прочих удобств, а Ольга те временем перенесла продукты в холодильник, открыла вино, налила себе бокал, бросила туда лед и сделала пару глотков. Тут же вспомнилось, как они с Вадимом пили терпкое холодное вино на Кипре, не выдержав, она быстро осушила бокал, схватила бутылку и выскочила из дома. Как раз в это время к воротам подъехала машина. «Брат» - обреченно подумала Ольга, глядя на подошедшего к забору высокого мужчину с намечающимся пивным животиком, залысинами, одетого в белое с головы до ног. Увидев Ольгу, он поднял руку, в которой держал корзину цветов. Все это было нелепо, как воздушные шарики на похоронах. Пришлось открыть ворота в приют матери Терезы, объяснить, что слезы – результат аллергии, показать, где Александр и намекнуть, что неплохо бы ему помочь вернуться в постель.

Брат точно так же застрял в прихожей, оглядываясь в поисках тапочек, потом снял туфли и в непорочно-белых носках пошел в сторону душевой. «Генетика – продажная девка империализма» - констатировала Ольга.
 
После церемонии знакомства, выражения признательности за помощь Александру I,  Александр II, принес в дом множество пакетов и коробок разных размеров.
 
-Извините, Сандр не сказал мне ничего насчет вина. Я тут взял всяко-разно.
-Представляю себе, - заметил Сандр.
-«Сандр» – замечательно, - пребывая в своих мыслях, изрекла слегка захмелевшая хозяйка, - А я все думаю, как мне его называть. Не люблю длинных имен. А Вы, наверное, Алекс?
-Я просто Саша, - добродушно улыбнулся брат Потерпевшего.
-Ваши родители монархисты? – не унималась Ольга.
- Логика определенно есть, - снова отозвался Сандр, - Надо будет поинтересоваться у них. До сегодняшнего дня мы оба думали, что мы просто Саша большой и Саша маленький.
-Забавно. С течением времени Саша маленький стал выше Большого.
-Оля, не все так просто. Если бы понятия большой и маленький определялись только ростом и комплекцией, Вы были бы правы. Но Сандр считает, что они включают в себя также производительность серого вещества. Я прав?
-Тебе пора ехать. Не мешай даме страдать, а мне болеть.

Сандр закрыл  глаза и вытянул руки вдоль тела. Если бы не тень улыбки на лице воина после рукопашной, его можно было бы принять за поврежденную мумию.

- Оля, потЕрпите этого болящего до завтрашнего вечера? К этому времени матушка должна уже будет лежать в клинике. Я вижу, что все это очень не вовремя для Вас.

-Это никогда не бывает вовремя. Не беспокойтесь, я еще отпуск не догуляла.
 
Ольга проводила Сашу, и, как только он уехал, побрела в ту часть сада, которую всегда любила. Это был единственный в поселке оазис леса. Ольга присела около пепелища, где обычно жгли костры и смотрела на черные угли.  Весь сегодняшний день казался ей дурным сном. Ее жизнь сошла с рельс на полном ходу, да и рельсы кончились в том самом месте, где это произошло. Обезумевшая память с дикой скоростью генерировала воспоминания и ржавыми гвоздями вбивала убойные кадры в самые болевые точки. Заведующий отделением, Ефим Павлович, однажды сказал ей о Вадиме: «Себе под стать выбрала. Умница.»  «Неизвестно, кто кого выбрал» - ответила Ольга. «Выбирает всегда женщина и при этом делает вид, что ее выбрали».  Наверное, Вадим тогда еще не изменял ей. Или уже изменял?  Одни вопросы, как в задачнике. Все-таки не так уж плохо, что сегодня возник Сандр с его братом-синонимом. Весь день она хотела побыть одна и это простое желание буксует. Хотя, что бы она делала одна? Наревелась бы, перетерла в больной голове сегодняшнее происшествие до дыр – ничего не изменилось бы от этого, разве что башка окончательно треснула от коктейля из слез и спиртного. Время все лечит, дожить бы только до этого времени.  Не она первая и не она последняя из тех, кто проходит через измену. Это, как на войне – неожиданный выстрел в спину, от своих, самых близких, и удивление в глазах перед тем, как упасть.С этими мыслями она поднялась и вернулась в дом.

Сандр и не думал спать. Он возлежал, подобно турецкому султану, подставив подушку за спину.

- Я уж было подумал, что Вы ушли к подруге поплакаться и забыли обо мне.
- Почему Вы все время намекаете на какие-то переживания? Кстати, Вам положено спать. Сотрясение как-никак.
-Я не могу спать голодный.

Ольге стало стыдно. Она принялась накрывать на стол. Саша привез снеди на дюжину человек. Там были и мясные, и рыбные блюда, и даже морепродукты в виде осьминогов, которых Ольга терпеть не могла.

-Вашу рыбу я отдал кошке. Вы не сердитесь?
-Я сержусь только на то, что из-за этого Вы вставали. Потерпите, сейчас Вам можно вставать, только в крайнем случае.
-Это и был тот самый крайний случай. Она дико воняла и отрицательно влияла на мои вкусовые рецепторы.
-Я не это имела в виду.
-Догадался. Я пока тут валялся больной и голодный, заметил, что Ваш дом имеет какой-то не очень жилой вид. Почему?
-Потому, что кроме меня его никто не любит. А я не люблю долго быть одна. Кстати, Сандр, простите, но мне кажется, что Вы наглеете на глазах. Меня это радует исключительно, как медика - значит, Вам стало лучше и есть надежда, что Вы выживете.
-Притащить человека в дом насильно, морить голодом, а потом заявить, что он наглеет на глазах! Лежал бы сейчас себе под кустиком…
-Или в канаве. Голодный и грязный. Не вставайте, я сейчас найду сервировочный столик.

Столик нашелся минут через двадцать на втором этаже.

-Ольга, Вы ангел. Внукам и правнукам накажу молиться о Вас за Вашу доброту.

Сандр пошарил рукой в пустом кармане, видимо, в поисках записной книжки и, не обнаружив оной, написал карандашом на салфетке «Молиться за Ольгу», после чего убрал салфетку в карман.

- Порвется, - заметила Ольга, в пакетик бы, или заламинировать.
- Определенно, у нас что-то общее. Мне нравится Ваша реакция на мой сарказм. Не сердитесь, я, наверное, рожден с ним. Что будем пить?
-  Вам, милейший Сандр, нельзя ничего спиртного. Ваш братец привез сок в ассортименте.
-Оля, Вы собираетесь продолжать пить в одиночестве? Предупреждаю: это  прямой путь к алкоголизму, и я Вас туда одну не пущу. Предлагаю открыть «Порто», настоящий португальский Порто.
-Я не люблю портвейн.
-Это потому, что вы не пробовали Порто Руби. Первый раз я его пил за ужином в Лиссабоне и с тех пор он стал моим любимым напитком.

К сервировочному столику пришлось придвинуть детский стол и два стула, чтобы разместить привезенные Сашей блюда.

-Я голодна, как та кошка, которой Вы навагу отдали. Сидеть неудобно, сейчас кресло притащу.
-Даже не представляете, как мне стыдно вот так валяться, пока дама, с которой я делю трапезу, сама передвигает кресло. Давайте договоримся – когда вся эта кутерьма с моей головой и внешним видом закончится, я предлагаю Вам обед в любой столице Европы. Согласны?
-Ваша фамилия Крутэнько?
-Я серьезно. У Вас будет время выбрать город. Давайте выпьем за Вас, отчаянно смелую, чуткую и прелестную женщину.
-Согласна. На правах хозяйки и личного доктора, позволяю Вам один глоток.
-Merci beaucoup! – опрокинув в себя половину бокала одним глотком и цепляя вилкой сыр, поблагодарил Сандр, пытаясь закатить глаза от удовольствия: - Божественно! Очаровательная хозяйка, порто Руби, сыр дивный. Сигары не хватает.
-И ремня. Я серьезно, имейте в виду – у Вас есть шанс попасть все-таки сегодня в больницу. Какая еще сигара?
-Я буду выпорот Вами лично? Или мне пойти на конюшню и велеть конюху меня выпороть по приказу барыни? Как Вам к лицу румянец…
- Румянец всем к лицу. Сигарету не дам. Могу покурить здесь, потом проветрим.
-Богиня!
- «Лев пьяных не любил, сам в рот не брал спиртного, но обожал подхалимаж»,-  процитировала Ольга и неожиданно спросила: «Рассказать, что сегодня со мной произошло? Помнится, Вы очень интересовались и всячески намекали.»
-Расскажите. Только сначала представьте себе, что мы едем с Вами в одном купе. Далеко. В Лиссабон, например. Причем, каждый из нас сойдет на своей станции, некоторое время будет вспоминать своего попутчика, а потом забудет. Ибо всех попутчиков запомнить невозможно.
-Хорошо, поехали. Дался Вам этот Лиссабон. Тем более, что сойдем-то на разных стациях. Тогда Вы уж выходите раньше, а я до Лиссабона прокачусь. Налейте мне еще немного Вашего любимого портвешка.

Ольга выпила и через какое-то время произнесла:
- Мне изменил муж. Не поверите, как трудно было сказать вслух. Решила удрать из санатория – соскучилась, знаете ли. А дома…
-Скверно, - отозвался Сандр.
-Не то слово. Предательство, которое, как я наивно полагала, со мной некогда не случится.
-Скверно то, что Ваш супруг привел ее в дом. Никогда нельзя пачкать место, в котором живешь.
-По - Вашему, значит, можно изменять, но не дома? – возмутилась Ольга.
-Дайте сигарету, - не во время попросил Сандр.
-Не дам! Вы такой же, как он.
-Разумеется, - спокойно продолжал Сандр, - мужчины все одинаковы в этом смысле, за редким исключением страстно влюбленных в свою жену и не замечающих других женщин. Давайте разберем само понятие «измены», отбросив, так сказать, церковные заповеди. Ваш супруг объявил Вам, что любит эту даму и хочет остаться с ней?
Ольга хмыкнула: «Даму! На ней пробы ставит негде.»
-Значит, это была случайная связь, - продолжал Сандр, - Скорее всего, первая и последняя встреча. Ничего серьезного. Но! То, что это произошло в Вашей спальне – очень некрасиво. Я осуждаю Вашего супруга. Дайте сигарету, жалко, что ли?
-Нормально! Можно изменять, но так, чтобы жена не знала? Не дам я Вам сигарету, у меня пять штук осталось, а Вам  нельзя курить.
-Я так и думал, что жалко.

Ольга поднялась и вышла курить на крыльцо. Через минуту она приоткрыла дверь и спросила:
-Значит, Вы тоже изменяете жене?
-Вы задаете вопрос, ответ на который знаете.

Дверь захлопнулась. Вечерело. Бесконечный день упрямо не хотел заканчиваться. На улице было прохладнее, чем дома, но, как только погасла сигарета, на Ольгу набросилась армия комаров, поджидавших в засаде.

-Хорошо, - вернувшись в дом, спросила она: - А могу я  поинтересоваться причинами этих связей? Опасных, кстати. Держите сигарету – мое дело предупредить.
-Я знал, что Вы добры! Еще в канаве я чувствовал Вашу доброту и не обманулся. Боже, как хорошо! Извините – это я о сигарете.
-Голова не кружится?
- Кружилась. До того, как закурил.
- Как и всякий мужчина, добившись своего, в данном случае – сигареты, Вы потеряли интерес к предмету.
- Ни в коем случае – Вы чрезвычайно интересны мне, в особенности своей чистотой, не присущей, как я прежде считал, обитательницам этой планеты. Я полагал, что женщины, подобно моей супруге, догадываются обо всем, но предпочитают молчать. Кто-то сохраняет таким образом покой в доме, и поступает мудро, замечу. Другие боятся  потерять вместе с супругом материальные блага. Есть и те, кто любит мужа таким, какой он есть и не пытаются изменить его, это самые мудрые женщины, но их не много. Опять же – разве жены сами не изменяют? Исключая присутствующих, разумеется.
-Не уползайте от ответа. Почему? В чем причина?
-В нас – мы так устроены. Полигамные мы, Оленька. Иной раз просто не устоишь перед женскими чарами. Да не смотрите Вы на меня так! У меня от Вашего взгляда сотрясение мозга усугубляется. Кстати, я никогда не спал с девицами легкого поведения. Исключительно с приличными дамами по обоюдному влечению и согласию.
-Все рано противно. Ложиться в постель с разными…Чужое тело, запах – нет, не для меня и не пойму.
-Потому, что любите мужа.
-Любила. Не будем путать. Налейте-ка еще, пожалуйста. А Вам достаточно! Впрочем – что я твержу одно и то же. Взрослый человек сам должен понимать. Вы любите свою жену?

Сандр откинулся на подушку и молчал, глядя одним глазом в потолок.
-Это длинная история,- наконец выдавил он.
- Так нам еще ехать и ехать. Впрочем, можете не рассказывать.

Она поднялась и включила чайник.
-Будете чай? Кофе только растворимый и сомнительный.
-Можно заказать. Карта у меня осталась. Все в наших руках.
-И что нам привезут? Холодный кофе? – протягивая ему телефон, поинтересовалась Ольга.
-Кофе машину привезут. И кофе в зернах. Стоп! Я дозвонился… - он вытянутой рукой не давал Ольге дотянуться до телефона.
-Это уже слишком! Возьмете ее с собой, имейте в виду.
-Не кипятитесь, - продолжил он после того, как сделал заказ, - Могу я угостить кофе свою соседку по купе? Оля, не мешайте мужчине быть мужчиной. И, пожалуйста, не обижайтесь на эти слова. Вы очень обидчивы, я заметил, но, к счастью, быстро отходите. А еще у Вас прекрасное чувство юмора, честное слово, мне приятно с Вами ехать, и я доволен, что нам предстоит еще не одна сотня верст. Жалко, что в поезде на окнах нет москитной сетки.

Ольга принесла марлю, они вместе прикрепили ее кнопками к окну.

-Ву а ля! Чем не москитная сетка? Вы правы, здесь многое надо бы переделать.
-В первую очередь поменять окна? – подмигнул одним глазом Сандр.
-Тут не знаешь с чего начать. И окна и пол и крыльцо… Сейчас не до этого.
-Не вижу Вас в роли хозяйки, дающей четкие указания рабочим. Вы – Женщина милая, ласковая, обиженная сегодня на всех мужиков. Все еще хотите услышать мою историю?

Ольга кивнула. И Сандр рассказал ей о себе. О том, что он и  сейчас уверен в том, что женился по любви. Однако, у всякой любви свой срок жизни, как и у человека. Его жена очень хотела иметь детей, но теряла ребенка на разных сроках и снова беременела. В таком состоянии она провела восемь лет, пока не нашелся доктор, который отследил ее беременность практически с первого дня, до родов. Так появилась на свет их дочь, которую Сандр очень любит. После родов супруга полностью переключилась на дочь, и это было понятно. Но, дочь росла, а дверь в спальню жены оставалась закрытой. Он перестал интересовать ее, как любовник, она так и сказала ему уже давно. Обращался к врачу, тот ему ответил, что не может заставить женщину снова полюбить своего мужа. Нужно, чтобы это стало и ее проблемой. А жена Сандра жила прекрасно, не чувствовала никаких проблем. Но, главное в том, что он сам уже не чувствовал желания вернуть ее, покорить ставшую недоступной вершину. Он перестал верить в то, что эта женщина любила его, именно плотской любовью. Какой бы ответ она ни дала на этот прямой вопрос, он не поверит. Скорее всего, не любила, видимо запуталась в своих функциях жены и матери.

-Вот такая тригонометрия, - закончил свой рассказ Сандр. На вопрос Ольги, любил ли он кого-нибудь, кроме жены, Сандр ответил, что был близок к любви, но ушел в сторону потому, что дал себе слово не разводиться с женщиной, которая так много пережила для того, чтобы подарить ему дочь. И добавил, что, в то, тяжелое для него время он задумался о своих мечтах, а точнее, о том, что мечты не сбудутся сами собой, хотя сам процесс мечтания очень увлекателен.  Но никто не знает наверняка, когда закончится его жизнь. Поэтому надо успеть осуществить свои главные, заветные желания. Он получил в свое время музыкальное образование и очень хотел организовать ансамбль народной музыки, занялся созданием ансамбля. Это был долгий процесс. Вся прибыль от основного бизнеса была запущена в это дело. Мотался, слушал, искал, уговаривал, обещал. Добился своего – покатило!
-И что сейчас?
-Ансамбль востребован, гастролирует. Я передал его в надежные руки, сам получаю часть дохода. Дело не в этом. Осуществленная мечта перестает для меня быть интересной. Я так устроен. Потом были автомобили, участие в организации ралли, байки, дайвинг. Что-то за это время я сам упустил, что-то отжали, но, главное, что в том отрезке времени, когда я увлечен исполнением мечты, мой бизнес катит, как по рельсам. Одно время я любил по выходным обедать в столицах Европы. Я же не просто так приглашал Вас. Я не олигарх и не нищий. В нашей стране труднее сохранить деньги, чем заработать, поэтому я предпочитаю тратить их на то, что мне нравится. Кстати, я сам восстановил отцовский дом. Освоил все, необходимые для этого профессии, лет десять занимался этим.
-Интересно… - задумалась Ольга, - Когда же Вы все это успеваете?
- Поверьте мне – надо только очень захотеть. Сначала удлинится час, потом день… О! Кажется, кофе приехал.

Курьер привез кофе машину и десяток пакетов кофе, показал, как пользоваться агрегатом, выдал чек и исчез в темноте.

-Однако, Вы человек запасливый – кофе на полгода хватит.
-Сама виновата – выдергивала у меня телефон, я не усел спросить, какой ты, то есть, пардон, Вы любите.
-Можно без пардонов и на «ты».
-Согласен. Оробел, сам не посмел предложить. А  нам еще ехать и ехать.
-Я люблю крепкий, без кислинки, без добавок.
-Наши вкусы в отношении кофе совпадают. Этот агрегат приготовит нам божественный напиток. Расскажи мне о своих мечтах, если можно.
Ольга задумалась. Она давно собиралась написать диссертацию, Ефим одобрил тему, но дальше этого дело не пошло. Мечтала освоить Мечтала освоить Fusion…
- Это что зверь? Не слышал.
-Это, если так можно сказать, направление, которое выросло на основе классического арабского танца. Исполняется в основном под этническую музыку, там безумный простор для фантазии. Но, боюсь, я уже по возрасту не прохожу.
- Хочу, чтобы ты его освоила и станцевала мне.
-Я должна ответить: «Слушаюсь и повинуюсь?»
-Ты должна ЗАХОТЕТЬ. Представь себе: мы обедаем в Лиссабоне, или в другой столице, и я прошу убрать музыку, потому, что моя дама желает станцевать фьюжен.
-Все умрут от смеха, включая мойщиц посуды.
-Все будут завидовать мне. Потому, что ни у кого не такой прелестной дамы, да еще пляшущей под этническую музыку. Пожалуйста, поставь эту мечту под первым номером в исполнении. Извини, я перебил. О чем еще ты мечтаешь?

- Жить у моря! – выпалила Ольга. Об этом я мечтаю больше всего. Не наездами по десять дней, а жить. Понимаешь? Иметь возможность приехать в свой домик тогда, когда хочу.
 
- Очень красивая мечта. Я даже позавидовал тому, что сам не домечтался до этого.
-Красивая и недостижимая для меня.

Ольга почувствовала усталость, несмотря на кофе. Напряжение этого дня как-то резко надломило ее, и она предложила отдохнуть.

-Как скажешь. Желание дамы – закон.
-Тебе тоже нужен отдых. Я сейчас все уберу отсюда, потом осмотрю твои боевые шрамы, еще раз все обработаю – и на покой.

Ольга убирала продукты, мыла посуду и размышляла о мечтах Сандра, о его жизни. Какой бесконечный день… Невинное утро с ясным небом, о чем-то шепчущей листвой и такими же ясными мыслями. Потом выстрел, боль, невыносимая боль, Сандр в канаве. Хорошо, что она не умеет проходить мимо, и знает, что в жизни не бывает случайных встреч. Она помогла Сандру, даже не подозревая, как он поможет ей. Человек, умеющий осуществлять мечты. Получится ли что-нибудь подобное у нее? Должно получиться. Как только тоска то Вадиму оставит ее. Главное – шевелиться, не сидеть, сложа  руки. Как просто он рассказывал обо всем, без обиды и злости. Бесполезно стоять, упершись в стену, если жизнь уже сделала поворот.
Когда она вернулась в комнату, Сандр спал. Ольга смотрела на него, спящего: разгладились две жесткие складки на переносице, уголки четко очерченных губ все же тянутся вниз под весом жизненного опыта, скорее негативного.  Глаз, освещавший лицо, меняя его от физиономии циника до романтика, закрыт.  Синяк уже не так грозно навешивался над вторым глазом. Скорее всего, завтра он будет смотреть двумя глазами, потом синяк начнет менять цвета, как хамелеон до тех пор, пока не исчезнет.

«Все заживет, - подумала Ольга, - хорошо, что нет переломов и внутренних травм». Она выключила свет и ушла в душ, потом забралась в постель и почувствовала, что ее немного попустило. Плакать уже не хотелось, Ольга лежала в постели, слушала ночь и думала о сыне.
 
Под утро она проснулась от головной боли, вечного спутника спиртного. Выпила заранее приготовленную таблетку и уснула снова, уже не так крепко, слыша сквозь сон звуки окном. Окончательно  ее разбудило беззлобное переругивание соседей, проживавших в двух домах на соседнем участке. Та часть, где жило старшее поколение, была сплошным огородом. Каждая травинка выдергивалась, едва вылупившись из-под земли. На второй половине был ботанический сад, по которому мирно гуляли две кошки, собака и хозяева. Ольга прислушалась и улыбнулась: бабка не досчиталась утром одного кабачка и из-за этого подняла гвалт. Валентина из розария вяло отвечала ей, где она видала бабкин кабачок.

Телефон, пребывавший в беззвучном режиме, был переполнен звонками и сообщениями. Основными абонентами были Вадим и Манька. Вспомнив, что вчера обещала позвонить, Ольга нажала клавишу.

-Спасибо, что вспомнила, – отозвалась Манька, - Тебя тут твой обыскался. Я не сказала, что ты на даче. Поссорились?
-Типа того. Извини, Маш, я вчера расстроена была, потом голова разболелась, пришлось лечь пораньше.
-Чего ты шепчешь? Не одна что ли?
-Кабаниха под окном кабачки считает. Один пропал. Не хочу, чтобы слышала, ты же ее знаешь.
-Ведьма старая. Как ты? Что случилось?
-Вчера плохо было. Сейчас вроде полегчало. Приеду, расскажу.
-Я всегда говорила, что он тебе не пара. Болтун и  бабник.
-Почему бабник? – удивившись Манькиной прозорливости, Ольга даже села в постели.
-Потому, что ты одна ничего не замечала, как он на всех зыркает. Бабу завел?
- Завел. Вчера застукала дома.
-Теперь я поняла, почему ты металась вчера то «приеду», то «не приеду». Гнать его надо. Ты когда вернешься?
-Завтра, скорее всего.
-Про смородину не забудь! Хочешь, я приеду, помогу?

Ольга заверила родственницу, что по такой жаре таскаться из-за смородины не стоит, и что она вчера уже почти все собрала сама и привезет по дороге домой. Манька пообещала хранить в тайне место ее пребывания, на том и распрощались.
Душ, лед (спасибо холодильнику!) вокруг глаз, зеркало объективно показывает, что после всех вчерашних событий она ничего себе, нормально выглядит. Депрессивный взгляд гоголевской панночки отступил. В глазах появился если не блеск, то, по крайней мере, желание увидеть продолжение жизненного сюжета.  Надо будет позвонить парикмахеру - работу и жизнь никто не отменял. Сказав отражению «No pasar;n!», Ольга проскользнула через дальний выход в сад и по мокрой от росы траве пробралась к смородине. Кусты стояли практически пустые. Ягода опала от жары, собирать было нечего. Придется надыбать где-нибудь по дороге. Зря она сказала, что уже собрала, поспешила, матушка.

- Ты чего там шукаешь, затворница? Приехала вчера с кем-то и не зашла даже поздороваться. Двигай сюда! – позвала из розария Валентина.

-Я на минутку вышла. Красотень у тебя… Слушай! Я Маньке сказала, что смородину собрала, а ее нет. Где купить?

-Не знаю. Сошла смородина. Кило я тебе наберу, там у меня что-то еще болтается. Слышала Кабаниху утром?

-Она меня разбудила. Нехорошо, Валя, кабачки по ночам тырить.

Валентина закатилась от смеха: «Мне свои девать некуда. Возьмешь парочку? Может, сойдут за смородину Маньке твоей. Ты сегодня на человека похожа, а вчера прошла, как привидение, нас даже не заметила. Ладно, не буду расспрашивать. Идем за кабачками, а смородину я сюда поставлю, как соберу.»

Возвращаясь назад с кабачками под мышкой, Ольга наткнулась на Сандра, выходившего из душа в шортах и футболке.
-Доброе утро! Ты похож на хавбэка.
-И тебе доброе! Не люблю шорты, в них есть что-то не совсем мужское, этот шутенок нарочно купил.
-Ну почему же, тебе определенно идет. Я с урожаем от соседки. Кофе выпьем? Как ты, кстати?
-На мне все, как на собаке заживает. А ты как, тоже кстати?
-На мне, как на кошке, наевшейся наваги. Честно говоря, хоть временное облегчение, вчера совсем паршиво было. У тебя глаз открылся, это замечательно. Что болит?
-Ничего не болит. Давай сюда свои сухофрукты, отнесу их в холодильник, и приходи пить кофе.

Ольга быстро запихнула одежду в стиральную машину, надела свой любимый голубой сарафан и отправилась на веранду.

Сандр отметил, что она хороша в любое время суток и отказался от предложенного завтрака, сказав, что утром пьет только кофе.

-Я тоже, - почему-то обрадовалась Ольга и тут же вспомнила, что Вадим любил омлет с ветчиной и зеленью. Ну не может все пройти сразу, еще долго будет штормить, надо терпеть и съезжать с этой темы.
-Оля, можно тебе задать один вопрос? Если не хочешь, не отвечай.
-Смотря, что за вопрос.
-Ты разговаривала с мужем?
«Съехала, называется. Дался тебе мой муж»
-Нет. И не собираюсь. Почему ты спросил?
-Потому, что ты говорила о сыне. Он должен скоро приехать, что ты ему скажешь?
-Скажу, что мы с папой должны какое-то время жить отдельно. Или лучше сразу сказать, что…
-Ты все сама решила. Мне кажется, вы должны вместе это обсудить. Он же отец.
-Отец, который привел любовницу в дом, где живет его сын? Что тут обсуждать? Не понимаю.

Ольга поставила чашку на стол, давая понять, что не собирается менять свое решение.

-Поступай, как хочешь. Но, учти, что мальчик может захотеть жить с папой. Конечно, твоего супруга стоит наказать, ты права, как следует надо наказать. Но, подумай о ребенке.
-Я не могу жить с ним после этого. Даже ради Толика не могу. Ты думаешь, что твоя дочь счастлива и ничего не замечает в ваших отношениях? Ты же не живешь нормальной жизнью. Я вообще плохо понимаю, как так можно жить. Странные отношения с женой – жертва ради дочери? Она могла запретить тебе встречаться с ней? А твоя собственная жизнь закончена? Вакуум ты заполняешь исполнением своих заветных желаний – прекрасно. А жизнь идет мимо, может быть, ты попустил что-то более важное? Ты бегаешь от любви, меняешь партнерш, чтобы не влюбиться. Ради чего? Извини. Я въехала не в свои ворота.

Сандр взял сигарету и вопросительно посмотрел на Ольгу.
-Бери. Я сбегаю, куплю. Какие ты куришь?
-Возьми что-нибудь не крепкое. Голова все-таки немного еще кружится. Ты права, женщина. Знаешь, о чем я сейчас подумал? Моя дочь выйдет замуж, и я останусь один на один со своей пустотой. Даже самые красивые мечты не заменят обычного человеческого счастья.
-Ну вот, я тебя расстроила. Сидим тут, как два одиноких ворона и учим друг друга жить. Дай-ка я осмотрю тебя и сменю повязки.

Санд отказался, повторив, что все и так заживет.

В это время в спальне замурлыкал телефон. Звонила мама и сказала, что Толик в больнице, подозревают воспаление легких. Ольга записала адрес больницы. Спрашивать, давно ли  заболел сын, не стала. Мама всю жизнь проработала операционной сестрой, раз Толик в больнице – дело серьезное.

Объяснив Сандру, что случилось, она стала собираться. Вещи вместе с мокрым бельем опять полетели в чемодан. Сандр отстранил ее, посоветовал пройти по дому и еще раз все проверить, а сам стал аккуратно укладывать ее вещи в чемодан.

- Как видишь, мне пришлось выйти из поезда раньше. Ты уж сам тут хозяйничай до Лиссабона. Ключи оставь у Валентины. Я сейчас договорюсь. Ну, вот, вроде и все. Мне пора.
-Идиотская ситуация – ничем не могу помочь женщине, которая меня спасла. Позвони мне, когда доберешься. Сашка оставил мне телефон, номер я забил в твой, без разрешения, ты уж извини за самоуправство. Здесь я все уберу, я аккуратный мужик. Когда сын поправится, не забудь выбрать страну.

Ольга уехала. По дороге она позвонила Маньке и объяснила, почему не может доставить смородину. Та, проявив сострадание, посоветовала заваривать ягоды кипятком и поить этим чаем Толика.
 
В больнице, уже сидели Вадим и его мама, вызванная, в качестве тяжелой артиллерии.
-Как сын?
Вадим сжал ее руку: «Ты не волнуйся, им занимаются.» Ольга посмотрела на свою руку: «Ты помнишь, о чем я тебя просила? Не прикасайся ко мне.» Ей на самом деле было неприятно это прикосновение и сам Вадим, а все, что он говорил и делал, казалось фальшивым. Она даже удивлялась тому, насколько стал неприятен человек, который еще вчера утром был родным и любимым. «У всякой любви есть срок жизни» - вспомнила Ольга и вошла в палату к Толику.

- Забери меня отсюда, - попросил сын, папа сказал, что ты обиделась на него и не приедешь.
-Как же я могу не приехать?
Ольга гладила влажную от пота голову сына. От того, что его загорелая кожа приобрела серый оттенок на больничных простынях, хотелось скорее унести его домой.
 
-Ты стал взрослым. Я буду здесь, рядом с тобой. Я очень по тебе соскучилась.

Пришла медсестра, совсем еще девочка, строгая, скорее для солидности. Она сказала, что доктор ждет Ольгу в ординаторской.

В ординаторской уже сидел Вадим. Выяснилось, что пневмонии нет, а есть сильный бронхит, который, к сожалению, тоже долго лечится. Ольга поинтересовалась, когда можно будет перевести сына в Морозовскую больницу. По дороге она уже договорилась с Ефимом, чтобы приняли. Доктор оказался понимающим, он сказал, что завтра же и можно переводить, под расписку, конечно. Опасности для жизни объективно нет, тем более, что мама и сама медик.

- Завтра и решим. Может быть, его лучше будет лечить дома. Там и стены помогают, – неожиданно предложил доктор.
Ну, слава Богу! – выдохнула Ольга, покинув ординаторскую.
-Могла бы и со мной посоветоваться, - заметил Вадим.
-Советуюсь. У тебя есть другое предложение?
-Нет.
-Вот и прекрасно. Обрадуй сына. Я скоро вернусь. Вам, наверное, лучше поехать домой. А я здесь переночую.
-Нет. Вместе останемся.
-Ты хочешь, чтоб Нина Петровна одна возвращалась отсюда? К тому же забудь про «вместе», его больше нет.

Ольга вышла из больницы, и набрала Сандра. В суматохе она забыла, что обещала позвонить. Сандр был уже дома, маму положили в клинику. Нашлась его машина с проколотой резиной.

-Не самый плохой вариант, - заметила Ольга. Чувствовалось, что Сандру было не очень удобно разговаривать. Ольга почему-то обиделась на это и стала прощаться довольно сухо.
-Я забыл ключи соседке передать. Завтра обязательно привезу.
-Ничего страшного. Выздоравливай. Мне пора. Пока.

«Вот и все. Поезд прибыл в Лиссабон» - подумала она, возвращаясь в больницу, и чуть не столкнулась в дверях со свекровью,  но, проявив реакцию голкипера, тут же нажала клавишу «Мама».  Нина Петровна стояла рядом и, порывалась с ней поговорить. Пришлось показать взглядом на телефон, отойти в сторону и успокаивать маму несколько минут в тщетной надежде, что свекровь растает в воздухе.

Нина Петровна не растаяла, а как-то слишком нежно обняла ее и стала приговаривать о том, что ей нравится настрой Ольги на то, что все будет хорошо.
-Я имела в виду Толика.
-Толика в первую очередь. Так вырос за лето, я его еле узнала. Но, до чего похож на Вадима – копия отца. Правда?
-Не дай Бог, если будет копией в остальном. Я развожусь с Вадимом. Он еще не знает, вы первая, кому я сообщаю эту новость. Только не надо говорить о том, что ребенок будет расти без отца, ладно? Лучше без отца, чем с отцом, который приводит проституток в дом, где живет его сын. Вадим, разумеется, сможет видеть сына, общаться и все такое. Извините, я очень устала.

Ольга попыталась отойти, но свекровь крепко ухватила ее за руку и заговорила о том, как она ее понимает, и как много всего пришлось пережить ей самой, но она не разрушила семью ради сына…

-Там уже нечего разрушать. И я не буду терпеть, как это делали Вы. Такие вещи, может быть, и прощают, но кто-то другой, не я. Знаете, какая из заповедей самая трудная? «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Вадим был самым близким мне человеком, а сейчас я понимаю, что не могу его возлюбить. Страшно, правда?
Вырвавшись, Ольга, наконец, вернулась в больницу. В палате Вадим о чем-то говорил с Толиком. На словах «А вот и мама пришла!», наклонилась к сыну, поцеловала его и сказала:
-Тебе надо отдохнуть. А то доктор завтра не отпустит домой. А мы с папой посидим в коридоре. Мы тебя очень любим.

В коридоре рыдала Нина Петровна. Основной темой рыданий было то, что Ольга хочет отнять у нее внука.

-Если хочешь поговорить, уведи ее, - бросила Ольга и ушла в другой конец коридора. Вопли о жестокости и прочих добродетелях Ольги неожиданно прервала медсестра. Она довольно строго заявила, что в детской больнице посторонним находиться не положено и приказала Нине Петровне покинуть здание под угрозой вызова санитаров. Вадим увел мамашу и скоро вернулся.
-Видишь, чего ты добилась?
-Обычная истерика. Мне вчера было гораздо хуже, но, если помнишь, я держала себя в руках. А теперь постарайся услышать то, что я хочу сказать. Я развожусь с тобой. Но, это не значит, что ты теряешь сына. Ты можешь видеть его в любое время, играть с ним, заниматься, ходить в кино – ты его отец. Если же будешь сопротивляться, то встречи с Толиком будут по установленному графику. Подумай, как тебе поступить.
-Только попробуй! Я скажу, что ты сама мне изменяла и свидетелей найду.
-Браво! Ты развеял последние мои сомнения. Спасибо.
-Оля, я вообще не хочу разводиться. Мы же любим друг дрга. Вспомни, как хорошо мы жили. Все наладится, это была нелепая случайность.
-Ты опоздал ровно на одну минуту. Я  сомневалась, пока ты не понес эту гадость про свидетелей. Уйди, пожалуйста. Я не железная, честное слово, так хочется дать тебе пощечину за все, что я вчера увидела, за твои бесстыжие счастливые глаза.  Видеть тебя не могу – понимаешь?
-Хорошо. Завтра я приеду отвезти вас домой, или в больницу. Постарайся отдохнуть.
-Постараюсь.
Ночь прошла спокойно, Ольга даже поспала у строгой медсестры.

Вадим, как и обещал, вернулся утром. Он понес сына на руках в машину. Толик вытянулся за лето, длинные и тонкие, как у кузнечика, ноги, свисали с рук отца. Когда-то его ступня умещалась у матери на ладони. В дороге Толик оживленно рассказывал, о том, как он жил у бабушки и научился там ездить на велосипеде. На Томе Сойере его небольшой запас энергии иссяк, и он заснул на плече у Ольги. Машина летела между высокими елями, лучи солнца белками перескакивали с ветки на ветку, пока в глазах не поплыли красные круги.

-Останови у какого-нибудь кафе, пожалуйста. Я очень есть хочу, – попросила Ольга, чувствуя, как начинает кружиться голова.
-Там мама вам готовит обед. Она приготовит и сразу уедет, – добавил Вадим.
-Все рано останови. Мне нехорошо. Только не дергайся. Мне нужен кусок мяса и кофе.
Машина остановилась около кафе, Ольга смотрела вслед убегавшему мужу и думала, что он все-таки не совсем чужой для нее человек. Уже не родной и еще не чужой. Промежуточное состояние между любовью и безразличием. Ей не хотелось больше говорить обидные слова, но и вернуться в прошлое «вместе» тоже было невозможно. Это было бы совсем другое «вместе», отравленное подозрениями, искусственное, как пластиковая пища.

Вернулся Вадим с пакетами, обернувшись назад, он смотрел, как Ольга ест мясо и запивает его сладким кофе. Обычно она не любила сладкое, но организм требовал глюкозы. По тому, как Вадим смотрел, было ясно, что он воспринимает перемирие, как надежду, на то, что со временем все устаканится, и они все-таки останутся семьей.

Дома все вели себя так, словно ничего не произошло. Была легкая прохлада со стороны Ольги и такое же легко заискивание провинившегося мужа. Свекровь дипломатично уехала после того, как накормила всех обедом.

Жизнь потекла своим чередом. Приезжал доктор от Ефима, подтвердил назначенные лекарства, добавил свои и уехал до следующего вызова. Ольга выыспалась, наконец, разобрала чемодан, заново перестирала вещи, позвонила маме, потом Маньке и успокоила обеих. Вадим бегал в аптеку, на рынок, убирал квартиру, вымыл окна, чтобы сыну легче дышалось.
-Давай пока не будем разводиться, ты же не собираешься выходить за другого? - попросил он, как-то вечером, когда они оба усталые пили чай.
Ольга согласилась, добавив, что в их личных отношениях ничего не изменится. То есть, спать они по-прежнему будут отдельно.

-Я понимаю, - обреченно согласился Вадим.
 
Через интернет была заказана новая кровать, и тут же выставлены на АВИТО две оскверненные, ставшие ненужными. От этих решительных действий жены Вадим приуныл, но старался не показывать вида. Сама же она просыпалась по ночам от нестерпимого желания побежать к нему, подсознание упорно забрасывало ее тело в прошлое. Закинувшись пустырником, голодная плоть засыпала.

Сложнее всего было объяснить Толику, что происходит с его родителями. Он не капризничал и не плакал, а задавал вопросы, на которые Ольга и сама не знала правильного ответа. Пришлось сказать, что папа действительно очень ее обидел, и она пока не знает, сможет ли его простить.

Спальня преобразилась, в ней стало просторно. Ольга порыскала по сайтам – все группы по обучению фьюжену были далековато от них и неудобны по времени. Пока сын окончательно не поправился, она купила коврик и стала заниматься сама, нарыв нужных роликов в интернете. Первое время по ночам ныли все мышцы, постепенно она втянулась и стала заниматься каждый день.  Через две недели  движения ее стали плавными, она «подросла» и стала по словам Ефима «чертовски привлекательна».
Как раз в это время ее первых крохотных побед в исполнении мечты увеличился приток пациентов от людей, прежде лечившихся у нее. Ольга подивилась росту своей популярности и дохода. Ефим открыл частный кабинет в их районе. Принимать «своих» в клинике стало невозможно и невыгодно. Ольга тут же арендовала кабинет на то время, когда не работал Ефим.

Как только сын поправился, Вадим все чаще стал оставаться у мамы. Видимо, его не очень устраивала двойственность положения. Но Ольга не хотела и не могла ничего изменить. Она даже обрадовалась тому, что муж стал периодически исчезать. В конце концов, он имеет право на личную жизнь, а с кем и где, ее не волновало. Он даже перестал быть ей неприятен, Ольга спокойно общалась с мужем. Невозможно было лишь самое малое – любое проявление нежности. Сын молчал, но, когда Вадим приходил, повисал на нем, прилипнув всем телом. Это была запретная зона, в которую она не имела права вторгаться.  Что она могла предъявить? То, что папа привел в дом чужую тетю? Абсурд. Для Толика это не причина разлуки с отцом. Окончательно запутавшись, Ольга продолжала играть свою роль в нелепом жизненном спектакле.
Оставался нерешенным вопрос с дачей, которую они должны были выкупить у Маньки. Дача эта была общей собственностью их родителей, но по наследству перешла к Маньке, а та нашла хорошего покупателя в виде Ольги, чтобы в дальнейшем иметь возможность приезжать и пользоваться по-родственному урожаем. Сейчас ситуация изменилась. Доктора советовали летом вывозить Толика к морю, по возможности, на все лето. С учетом выросших доходов, Ольга решила искать домик в Крыму. Ее останавливал только предстоявший неприятный разговор с Манькой. Действительно, отказываться от покупки в последний момент было некрасиво, и она тормозила, не зная, как разрулить ситуацию.

И тут, уже в середине осени Манька позвонила сама и, не объяснив, в чем дело, завопила, что она не давала согласия на ремонт и что теперь дача стоит дороже, потому, что прежде чем что-то строить, надо это купить.
-Какой ремонт? – не поняла Ольга.
-Не строй из себя дурочку. Мне Валя рассказала, что тут две недели целая бригада работала. Окна поменяли, крыльцо новое поставили с навесом, сантехнику даже заменили, - ехидно заметила Манька. Я не согласна, понятно?
«Сандр!» - тут же поняла Ольга, - «Он интересовался, что нужно переделать. Хотел отблагодарить. Ничего себе…»
«Кухня новая, фильтр стоит…» - продолжала перечислять Манька.
Мань, ты извини меня за то, что не сказала,-  нашлась Ольга, - Я передумала покупать дачу и сделала ремонт, чтобы ты сильно не обижалась. Мне обязательно надо чтобы лето Толик проводил у моря. Бронхи слабые, ты же понимаешь.
-Понимаю, - притихла Манька, - значит, ты не покупаешь?
-Ты ее теперь дороже продашь.
-Не надо – я сама буду жить, мне все нравится.
«Такая корова нужна самому», - улыбаясь, подумала Ольга.

 Надо было позвонить Сандру и поблагодарить его, но последний прохладный разговор ее останавливал. Может быть, он все это сделал, чтобы не быть у нее в долгу, а звонок воспримет, как  напоминание об обеде. Два дня Ольга  провела в размышлениях о том, как позвонить, что сказать и что ответить если он скажет то, или он скажет се… Потом ей это все надоело, «Поблагодарю и распрощаюсь» - было ее последнее решение. Сандр ответил быстро. Он выслушал Ольгин лепет о благодарности и заявил: «Я правильно рассчитал – без повода ты бы не позвонила. Можешь сказать, чем я тебя так обидел? А то я голову сломал.»

-Да ничем, просто показалось, что ты занят своими делами и я уже в прошлом.
-Креститься не пробовала? – перебил ее Сандр – Ладно. Я тебя прощаю потому, что ты женщина, а женскую логику даже я не понимаю потому, что ее нет. Переходим ко второму вопросу: ты город выбрала? Или  уже в прошлом?
-Лиссабон – быстро ответила Ольга.
-Спасибо! Я надеялся, что ты выберешь именно его.
-Он стал несколько символичным для меня.
-Не разбираюсь в символике. Как твой сын? Хоть это могла рассказать?
-Все уже нормально. А как твоя мама?  У меня столько новостей, мечты сбываются, ты был прав.
-Мама нормально – обошлось без операции. Новости расскажешь при встрече.  Скинь мне свою почту, я пришлю тебе анкеты. Заполняй, и с копией паспорта отправь мне. Будут вопросы – звони. И больше не обижайся по пустякам. Договорились?
-Хорошо. Ты тоже звони.
-Ага! Значит, с мужем все-таки не срослось.
-Не зли меня.
-Буду злить. Я столько времени ждал, когда твоя светлость изволит позвонить.
-Слушай, а как твое здоровье? Как супруга, здорова ли?
-Я вменяем. Могу справку предоставить. Ниже пояса даже дамам бить непозволительно. До связи.
-До связи.

Ольга сидела с телефоном в руке и хмурилась. Два прошлых дня она занималась «пустыми хлопотами», к тому же забыла спросить, когда и насколько они летят. Хотя, это можно выяснить после оформления визы. В итоге Ольга сначала пришла к выводу, что вела себя, как последняя овца, но уже через несколько минут нашла всему объяснение. Она почувствовала, насколько сильно действует на нее притяжение этого человека. Так сильно, что хочется лететь с ним куда угодно, можно даже без самолета, в свободном полете, как на картинах Шагала.

Дни рванули и помчались со скоростью кадров в старой хронике. Ольга получила импульс любви, без которого не умела жить. Раньше был Вадим, при нем импульс был постоянным, как ток. Когда цепь разомкнулась, она еще какое-то время жила, точнее, наблюдала жизнь, как больной ребенок через стекло наблюдает за игрой здоровых сверстников, но не участвует. Чтобы участвовать ему необходимо здоровье, а Ольге любовь. Появился первый признак возможного выздоровления. Влюбленность – самое невесомое состояние, чистое, как первый снег, еще непокрытый налетом никаких отношений, на него можно только смотреть, или ловить его голодными губами. Сандр перестроил дом только для того, чтобы она позвонила, значит, все это время он думал о ней.

Через две недели они улетали в Лиссабон. Утром туда, ночью обратно, восемь часов полета, почти сутки предполагаемого счастья. Ольга наконец-то толком рассмотрела своего Потерпевшего, когда он заехал за ней. Сандр был из другого мира, в котором мужчина сам строит дом, а потом идет в гардеробную, подбирает подходящий к случаю костюм и отправляется обедать в Лиссабон. Сегодня с ней, а мог бы и со знакомым шейхом. Вадим принадлежал одному городу, Сандр – всей планете. Он был похож на спартанца – такое же непроницаемое лицо человека, много видевшего и много испытавшего. Ее жизнь тоже перевернулась, но она – женщина и не имеет права показывать внутренние шрамы. Женщина в шрамах интересна только психотерапевту. Пока она шла к нему, Сандр стоял, улыбаясь, в одной руке он держал странную клетчатую шляпу. Когда Ольга была уже совсем близко, он от волнения стал поправлять волосы той рукой, в которой была шляпа. Поэтому казалось, что он гладит себя по голове шляпой. Потерпевший явно пребывал в приятном волнении. Это бодрило до такой степени, что Ольга чувствовала себя актрисой, утвержденной на главную роль в фильме Альмадовара.

В самолете Ольга рассказывала о своих успехах. Сандр сидел, закрыв глаза.
-По-моему ты меня не слушаешь, тебе плохо?
-Мне нормально. Я слышу все, что ты говоришь, но больше всего меня занимает запах твоих духов. Тебе очень идет именно этот аромат.
 
Сандр пребывал в своем привычном панцире сарказма.

Лиссабон приятно удивил отсутствием столичного лоска и непременных высоток. Красивый, немного провинциальный город, жил своей жизнью, любезно позволяя туристам наблюдать ее. Старинные трамваи, похожие друг на друга коричневые крыши домов, непременные площади с памятниками принадлежали городу. А Ольге принадлежала рука Сандра, на которую она опиралась, чувствуя локтем тепло его тела. Город будоражил воображение предчувствием океана, а Сандр - ожиданием чего-то очень хорошего, что непременно должно начаться здесь, под небом, уходящим в горизонт бесконечных вод, а не смешанных лесов.
 
За обедом они перебирали подробности летнего знакомства, какие-то мелочи, казавшиеся незначительными, выползали на свет. Ольга, набравшись терпения, ждала.  Импульс слабел с каждой минутой. Невидимые нити сковывали лицо Ольги, словно ботокс, и оно перестало сиять, оставаясь просто лицом. Она чувствовала себя планетой, потерявшей свою орбиту, и думала о том, что так иногда случается с попутчиками, ехавшими когда-то в одном купе и показавшимися друг другу очень интересными. Они встречаются снова, но выясняется, что все хорошее и интересное уже сказано в том, давно укатившим в прошлое поезде. У каждого своя жизнь, события и друзья. Если в том купе не возникло что-то настоящее, обычно на этом знакомство постепенно сходит на «нет» и после дежурных поздравлений с праздниками заканчивается совсем.

Еще в такси, подъезжая к аэропорту, Ольга почувствовала даже не усталость, а пустоту, ощущение того, что дальше ничего не будет. Они просто пообедали в Лиссабоне, как и обещал Сандр. Никто никому ничего. Если бы он хотел что-то сказать, то давно сделал бы это.  «Зачем тогда все приготовления? Ремонт, ожидание звонка, и эта поездка? Почему люди боятся любви?» - удивлялась Ольга. И вдруг поняла, что любви нет. У Сандра была легкая, как насморк, влюбленность, а она сама, бабочкой порхала под обычным фонарем, приняв его за солнце. Так и погибнуть недолго. Надо уносить крылья.
 
- Ты  ожидала большего от этой поездки и сейчас разочарована.   - заметил Сандр, когда его спутница устало откинулась в кресле самолета.
-Все было отлично. Я просто не рассчитала свои силы. В моем положении два перелета в день многовато, - не открывая глаз, ответила Ольга.
-Ты беременна? Неправда, ты сейчас все это выдумала.
-Не выстраивай слишком сложные схемы. Зачем мне выдумывать? С Вадимом мы расстались, но ребенок ни в чем не виноват.
-Ты пила за обедом! – все еще пытался уличить ее Сандр.
-Бокал настоящего хорошего вина не повредит. Между прочим, француженки и бразильянки употребляют алкоголь в небольшом количестве во время беременности. Главное, чтобы вино было хорошее. Порто бесподобен, Лиссабон тоже. Сейчас отдохну немного и буду в норме. Да не волнуйся ты так!
Лицо Сандра неожиданно оказалось совсем близко:
-Ты все придумала потому, что обиделась. Молчи и не пытайся меня обмануть.
 
Оставшееся до Москвы время они целовались так, как будто летели одни в самолете. Кому какое дело до счастливых людей, целующихся третий час? Из кресел переместились в отсек стюардов, чтобы прижаться и почувствовать тело, пульсировать и ждать медленной смерти. Очень хотелось снять одежду. «Я сошла с ума» - думала Ольга, проникая рукой под сорочку Сандра.
-Сейчас взорвемся, и погибнут невинные пассажиры. Пошли в салон, - прошептал Сандр и повел ее на место, купив по дороге у обалдевших стюардов бутылку вина.

Потом было то ли поздняя ночь, то ли раннее утро в городе-аквариуме, не умевшем спать. Сонными рыбами проплывали автомобили, усталые фонари вяло пытались пробить смесь воздуха, воды и смога. Ольга даже не сразу узнала район, в который их привезло ночное такси. Квартиру Сандра ей удалось рассмотреть лишь к обеду, когда, шатаясь от приятной усталости, она побрела искать душ. Сделав почетный круг по холостяцкому вигваму, обнаружила искомое рядом со спальней. Сандр улыбался, первый раз в его улыбке не было сарказма. «Значит, все у нас хорошо и отлично» - подумала Ольга, наполняя ванну. Полежав немного в пене, она закрыла глаза. От прошедшей ночи осталось ощущение безумия, полной раскованности, а, главное, приятное понимание, что ее любят. Она все еще чувствовала руки Сандра везде, где можно и где нельзя, но, если очень хочется, то тоже. Разлепив глаза, увидела его, совершенно голого, со стаканом апельсинового сока в руке.
- Прими витамин. Ты сейчас извивалась в пене, как русалка. Я жду тебя, кофе готов. Или сюда подать прикажете?
-Или сюда.
Кофе в ванной они пили вдвоем. Закончилось все небольшой речушкой, проложившей русло на ковер в спальне.
-Тебя не смущает то, что я хожу в таком виде? – поинтересовался Сандр уже на кухне.
Ольга помотала головой и пожала плечами, выразив полную неопределенность.
-Постарайся привыкнуть. Это единственное место, где я могу быть самим собой. Кстати, снимай-ка мою сорочку.
Сорочка полетела в Сандра со словами:
-Жмот! Сорочку пожалел. Это – мое, - показала Ольга на трусы.
-Для первого дня разрешаю. Ты сама их захочешь снять.

Естественно, в тот день она вернулась домой поздно и только из-за Толика. Надо было как-то приучать его к маминым отлучкам. Было стыдно и неловко от того, что придется что-то придумывать, зная, что сын догадывается обо всем. «Не я это начала» - успокаивала себя Ольга. Мама перед тем, как уйти покачала головой, как будто не одобряла ее счастье. Вадим не кстати оказался дома. Бывший муж, отец ее ребенка, чужой человек. Если бы не Толик, она плюнула бы на все и вернулась в ту квартиру, ключи от которой лежали в сумочке. Вадим поинтересовался, где она провела выходные.
-Там же, где и ты – в поиске работы.
-Успешно?
-Более чем.
-Зря ты все разрушила. Не жалеешь?
-Жалею о том, что была дурой и верила тебе. Извини, я устала, спать хочу.
Пропустив мимо ушей усмешку Вадима, ушла к сыну пожелать ему спокойной ночи. Вернувшись к себе, рухнула в постель и моментально уснула.
Утром на прием третий раз пришел странный молодой человек со здоровыми зубами. Камни они уже сняли, на этот раз он хотел отбеливание. Ольга догадалась, что пациент просто хочет видеть ее. «Какой глупый, - подумала она, - и симпатичный. Интересно, на что он надеется?» Парень был чем-то похож на молодого Брюса, но у Брюса была вечная голливудская улыбка, а у ее пациента - глаза голодной собаки, которая надеется, что ее пустят в дом.
-Вам еще рано делать отбеливание. Приходите через неделю.
-Хорошо, - радостно согласился парень, пытаясь не смотреть в вырез ее халата.

Квартира на Серпуховке стала местом постоянных встреч с Сандром. Как только появлялся свободный вечер, они летели туда. Ольга, уже не стесняясь, бродила нагишом. Пару раз она пыталась что-то приготовить на ужин, воруя время у любви, потом привыкла к ресторанной пище, которую заказывал Сандр. В эти веселые и беззаботные ночи, они, ненасытные, как младенцы, которые постоянно познают мир, познавали друг друга. Однажды Ольга рассказала о парне, все еще таскавшемся на прием.
-Я не удивляюсь. Женщина в белом халате выглядит очень сексуально, тем более, такая, женщина, как ты.
«Странно, что он не ревнует, - подумала Ольга, - значит, не любит?»
Действительно, после первых признаний, Сандр не говорил о любви. Но, все и так было хорошо, можно сто раз в день повторять это слово и не любить. Даже во сне он не выпускал ее из объятий. Ольга долго привыкала спать в кольце его рук и привыкла. Дома ей не хватало этого крепкого кольца и постоянного желания, которое вспыхивало от малейшего движения.
 
Сандр улетел по делам в Стамбул, и город как-то опустел без него. Ольга переключилась на дом, стараясь не скучать. Вечерами она возилась с сыном, разбирала, терла что-то и считала дни до приезда Сандра, пока все не надоело. Купив три билета в цирк, позвонила Вадиму и устроила семейную вылазку. Ольга не любила цирк и мюзиклы, но с Толиком рванула бы даже на полюс. Со стороны они выглядели, счастливой семьей и сама Ольга не ощущала фальши в этом мероприятии. Главное, что сын был счастлив, пусть на один вечер. Вадим заметил, что она похорошела, и получил в ответ поцелуй в щеку со словами: «Спасибо, дорогой!». Все, как у людей, главное - не переигрывать. В сумочке зажужжал телефон. «Только бы не Сандр, - подумала Ольга. Звонила Манька. После того, как Ольга под нажимом рассказала, кто и почему делал ремонт, Манька успокоилась, уразумев, что она сама ни за что платить не должна, хотя со стороны сестры было неразумно пускать в ее дом постороннего человека. Хорошо, что оказался порядочным, а мог бы ограбить, или спалить дачу. Сегодня Маньке взбрело в голову, что надо поблагодарить мастера, а, главное - заказать ему ремонт квартиры, и она решила посоветоваться, как это лучше сделать.

-Мань, ничего не нужно. Я даже не знаю, где сейчас его искать. Я уже звонила и благодарила, все нормально. Забудь и радуйся жизни.

Манька настаивала и просила Ольгу привезти благодетеля к ней в гости.
- С какой стати? Я его видела два раза. И вообще – мы сейчас в цирке. Тебе привет от Вадима.
-Сошлись все-таки?  – поинтересовалась Манька, - А где ты того второй раз видела?
-Зубы у меня лечил! Я тебе завтра позвоню. Перерыв кончается.
Ольга выдохнула и выключила телефон. Вадим смеялся:
-Манюня жжот?
-Еще как! От нее не скроешься и в гестапо. Неугомонная наша…

На следующий день она отзвонилась Маньке и, пытаясь отбодаться от идеи встречи с Сандром, сказала, что абонент не абонент, телефон не отвечает. А без разрешения оного абонента она не может дать его номер. Манька затихла, сожалея о том, что не удастся заказать ремонт квартиры у «своего человека». Ольге не хотелось, чтобы Сандр встречался с глупой и жадной родственницей. Он не знаком даже с ее сыном, при чем тут Манька со своей подозрительной благодарностью, ремонтом и желанием все обо всех знать?

Когда Сандр наконец вернулся, жизнь опять стала цветной. Приближался Новый год, они хотели встретить его вдвоем, а потом Ольга должна была бежать к сыну. Это мелкое предательство по отношению к Толику не давало ей покоя. Одна ее часть была прилеплена к Сандру, а другая к сыну. Ольга чувствовала себя аркой между двумя зданиями. Пора было что-то менять, но Сандр уверял ее, что время еще не пришло, Толик получит травму от знакомства с ним. Муж тоже приедет поздравить сына, может получиться некрасивая сцена. Решили устроить случайную встречу во время каникул, и Ольга немного успокоилась. По просьбе Сандра она давала показательные выступления из того, что успела усвоить. Все части тела уже научились двигаться сами по себе, Ольга делала макияж и становилась похожа на языческую жрицу. Обычно танец заканчивался тем, Что Сандр усаживал ее на себя в одних украшениях, и начинался танец любви в сопровождении ритмичных ударов монеток.
 
Как-то раз, откинувшись на простыни, она, смеясь, рассказала Сандру, что хозяйка дачи жаждет с ним познакомиться.
-Если ты хочешь, поедем вместе, - предложил он.
-И на следующий день вся родня будет знать о том, что у меня есть любовник! Нет уж, я могу знакомить только с мужем. У нас так принято.

Сандр промолчал. Это означало, что никаких поступков не предвидится. Любовница. У Ольги тут же испортилось настроение. Ее поняли неправильно, или сделали вид, что поняли неправильно.

-Давай телефон своей родственницы, я ей сам позвоню и все улажу.
«Все уладить не получится», - подумала Ольга, но промолчала. Ей было стыдно от того, что завела разговор о семье, как будто вешалась Сандру на шею. Но она никогда не была чьей-то любовницей и считала нормальным то, что люди, любящие друг друга, живут вместе. Получается, что не все тут «любящие».

-Перестань дуться. От тебя скоро искры полетят. Я знаю, о чем ты думаешь. Меня беспокоит реакция дочери, она очень обидится. У тебя сын, у меня дочь. Решим эту проблему, тем более, что с Толиком мы скоро познакомимся и посмотрим, что из этого выйдет. Не надо бежать впереди паровоза, согласна?
-Согласна. Дай мне сигарету.
-Ты же бросила.
-Я и не курила толком, я же стоматолог.
-Понятно. Сейчас ты нервничаешь, и тебе нужна сигарета. Изволь. Обожаю смотреть, как ты куришь. Сразу вспоминаю лето и твою самоотверженность.
-Спасение потерпевшего?
-И это тоже. Хотя, главная самоотверженность заключается в том, что ты отдала мне последнюю сигарету. Я бы пошел с тобой в разведку.
-А я не пошла бы. Для разведчика ты слишком нерешительный.
-Настоящий разведчик должен уметь ждать. Нетерпеливый спалится через три дня. Кстати, мне не очень нравится, что без меня ты гуляешь по циркам с бывшим мужем, моим соперником.
- Не говори ерунду – это для Толика. И про соперника тоже. Он тебе не соперник, и ты не ревнуешь.
-Еще как ревную. Но я умею скрывать свои чувства. Давай купим тебе другой костюм для танцев? Этот какой-то слишком закрытый.
-Тогда уж лучше плясать  неглиже с поясом на бедрах.
-Правильно. Пояс быстро снимается. Но, что-то мы должны тебе купить к Новому году. Выберем вместе , один я могу промахнуться.

Перед праздником и у нее и у Сандра было море работы, встретиться могли только в выходные. Среди недели он позвонил ей поздно вечером и сказал, что заехал к Маньке. Сандр называл ее Марией, и это было очень непривычно.
-Заехал на пять минут и просидел весь вечер. Она очень интересная женщина.
-Манька?
-Зря ты так ее называешь. Красивая одинокая женщина, отличная хозяйка. Я так объелся, что чуть не лопнул.
-Ее так все называют. Странно, что она произвела на тебя такое впечатление. Она глупа, как пробка и поэтому стала предметом насмешек всех родственников. Имей в виду, что все разносолы только для того, чтобы твои рабочие подешевле сделали ремонт. Не вздумай соглашаться – она вас съест.
-Такие вопросы я обычно решаю сам. Тем более, что я уже согласился ей помочь. Думаю, за праздники управимся.
-А как же наши планы?
-Поздно уже. Созвонимся завтра.

Ольге не понравился этот разговор, и даже голос Сандра – он был каким-то чужим. И то, что он будет помогать Маньке, ей тоже не понравилось. На следующий день Сандр не позвонил. Зато через день с утра объявилась Манька, вернее, позвонила и плотно присела на хвост. Ей срочно надо было что-то обсудить с Ольгой. Доводы о пациентах Манька пропускала мимо и действовала, как рыба прилипала. Ольга вышла в коридор, на ходу спрашивая: «Ну, что у тебя там? Ремонт? Потоп?» Манька со скоростью диктора затараторила о том, что ей надо срочно посоветоваться с Ольгой насчет Саши. Ольга даже не сразу поняла, о ком идет речь, а когда поняла, у нее все поплыло перед глазами. Саша вчера приезжал к Маньке второй раз. Позвонил, спросил разрешения и приехал. Сел на кухне и сказал, что влюблен в Маньку и не хочет с ней расставаться. Так, что теперь дело за Манькой, точнее, за ее решением.
-От меня что нужно? – сухо спросила Ольга.
-Как «что»?- удивилась Манька, - Хочу узнать, что он за человек, ты же с ним больше знакома. Приезжай ко мне, поговорим.

Этого Ольга уже не могла вынести, ее стал бить озноб.
-Понятия не имею, что он за человек. Знаю только, что у него есть жена и дочь, которых он страшно любит. Так, что будь осторожна. Может, он вообще на твою  квартиру нацелился. Сама решай.
-Вообще-то он мне понравился. Приличный такой мужчина. Зачем ему моя квартира?
-Не знаю. Я ничего не знаю. У меня там пациент сидит с открытым ртом. Саше привет передай. Пока.

Она еще долго бродила по коридору клиники, пытаясь запихнуть в голову новость. Сандр влюбился в Маньку, бросает жену и дочь ради нее. Значит, это и есть настоящая любовь. Бросает, не думая о том, что обидит дочь, Манька стала для него дороже дочери. Нелепая, глупая Манька – как это могло произойти? Что он нашел в ней такое, чего нет у Ольги? И что было между ними все это время? Как назвать это чувство? Ольга любила его, а что чувствовал Сандр? Похоть? Получается, что так. Бессонные ночи и кольцо рук переходят к Маньке. Теперь она будет просыпаться по ночам, чувствуя его тело. О чем он будет с ней разговаривать? О распродажах? Или, при такой страсти все равно, о чем говорить? Зачем вообще все это было? Чертова канава, к которой она подошла. Пусть бы валялся там, а она переболела бы Вадимом и жила сейчас спокойно. А что ей мешает жить спокойно? Есть сын, здоровье и работа. Изменил полигамный самец. Обидно и смешно. Было бы не смешно, если дорогу перешла «красивая и смелая», а рядом с Манькой одуваны вянут. Пусть они там сидят и лопают просроченные котлеты, переживем. Хотя все-таки любопытно, за что мужики так любят дур? Неплохая тема для диссертации.

Несколько раз тренькал телефон, Сандр, очевидно, пытался что-то сказать, или объяснить. Какая разница, что? В свою жизнь она больше никого не пустит. Ольга посмотрела на часы – если уйти пораньше, она успевает приготовить что-нибудь вкусное для Толика и забежать в салон порелаксировать.

В салоне, наслаждаясь ароматом древесного масла, Ольга все-таки ответила на звонок Сандра, он мог счесть ее обиженной и несчастной и даже вздумать пожалеть. В общем-то, так и оказалось. Услышав, что она принимает спа-процедуру, Сандр поперхнулся и сказал совсем не то, видимо собирался сказать - стал извиняться за что-то. Телефон норовил выскользнуть из руки, да и разговаривать было неудобно.
-Забей, -ответила Ольга, - Бывает. Летом я переживала из-за мужа, с которым прожила много лет. А ты мне кто? Попутчик до Лиссабона. Вынуждена прервать нашу беседу – мне  будут делать массаж.
 
Она отключила телефон, закрыла глаза и прислушалась к себе: в том месте, где когда-то жила любовь было пусто, как в осеннем саду, гулял ветер, и хлопала открытая калитка.